Текст книги "Прости, но я люблю тебя (ЛП)"
Автор книги: Федерико Моччиа
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 34 страниц)
Ники открывает дверь террасы. Глубоко дышит воздухом. Затем раздевается. В какой-то момент Алессандро пугается, что её увидит сосед напротив. Он ищет его глазами. Но нет. Вокруг лишь верная подруга – темнота. Платье Ники легко скользит по её коже на пол и скромно остаётся там. Ники выпрыгивает из него, на ходу снимая туфли. На ней нет лифчика. Она подходит к нему, но остаётся стоять перед диваном.
– Не поцелуешь меня?
Алессандро легко целует её в губы.
– Подожди, хочу поставить кое-что.
Он идёт в библиотеку, оставляя её на мгновение одну здесь, освещаемую луной, нежную, как сливки, девушку, от которой исходит лёгкий, прекрасный аромат.
Алессандро возвращается к Ники. Он тоже раздет. Он осторожно убирает её волосы назад. Ники закрывает глаза. Звучит музыка. She’s the one.
– Помнишь?
– Конечно. Бывают моменты, которые не забываются.
Она улыбается ему, обнажая свои идеальные зубы. Они словно светятся в этом полумраке. Отражение рыбы, которая мечется в Карибском море посреди ночи, резко меняя направление, словно унося с собой какую-то тайну луны и её отражения.
– Я подумала, что ты уже надел его…
– Что?
– Как что? Презерватив.
– Я об этом не подумал, – он притягивает её к себе, ласкает её грудь, наклоняется к её лицу, целует её. – Ммм, ты так хороша…
– Ты собираешься взять меня, мужчина? Хочешь проникнуть в меня?
– Пока нет… но я подумаю.
Ники улыбается и страстно целует его. Ей весело. Да. Весёлый поцелуй с языком. Поцелуй, знакомый с любовью и игрой. Наполненный вкусами, желанием, он словно открытое море. Язык, который мечтает говорить. Они ложатся на диван. У Ники гладкие ноги, её чувственный аромат, кажется, цветочный, таинственный, словно скрыт за лесом, который готов быть найденным.
– Ты похожа на прогулку среди цветочного поля, ты словно носишь с собой цветы и лепестки, фиалки, ромашки, маргаритки, дикие розы, душистые травы…
Ники улыбается.
– Что ты говоришь?
– Говорю, говорю…
– Зачем ты говоришь мне все эти глупости, хочешь впечатлить меня? Слушай, может, ты и забыл, но мы уже занимались любовью.
– Глупенькая, я говорю тебе это, потому что иногда прекрасно делать глупости, – он снова целует её. Да, когда ты влюблён, делать глупости здорово… Плохо, когда ты не понимаешь этого, не осознаёшь… Но ты ведь не влюбишься, Алекс? Он спрашивает сам себя. И чувствует себя ещё глупее. Он едва ли не краснеет. Но полумрак всегда тебя спасает, защищает, заставляет тебя мечтать и делать глупости.
– Чем ты занят, а? Иногда мне кажется, что ты всегда что-то исследуешь… Мне это не нравится. Кажется, будто мы в одной из твоих реклам, – Ники отстраняется.
– Я должен сказать тебе правду: я забыл, что мы уже занимались любовью.
– Дурак, – Ники легонько хлопает его по спине, а потом снова сладко его целует.
Алессандро чувствует, как растёт его желание. Он нежно толкает её рукой, и она падает на диван. Она вздыхает, когда он стягивает с неё трусики. У неё прохладная кожа. Алессандро смотрит на неё. Она так красива. И ей семнадцать лет. На четыре года старше дочери Пьетро. Но в чём моя вина? Это Пьетро виноват, что так рано завёл детей. И поэтому ему так хочется свободы. Кто-то сказал: всему своё время. А что сейчас? К чему это время? Чего ещё я могу ждать? Это внезапная вспышка. Голод. Желание. И я уже ничего не понимаю. Смотрю в окно и чувствую другие запахи, а сосед погасил свет, она толкает меня, но делает это нежно, улыбается мне и обхватывает меня ногами, она сверху. Она решительная. Очень решительная. Ай. Она специально это сделала. Она смотрит на меня своими большими глазами. Улыбается. Такая решительная. Прекрасная. Невинная. Я отпускаю себя. И закрываю глаза.
А если сейчас войдёт Элена? У неё есть ключи. Так что она могла бы. Я должен сменить замки. Нет. Пусть заходит, если хочет. Это ведь она ушла. Да, пусть заходит. Было бы отлично, если бы она пришла. Я прижимаю Ники к себе и улыбаюсь ей. Мы целуемся с желанием. Она уже немного знает меня. И я решаю заняться с ней любовью.
– Эй, – она обеспокоенно смотрит на меня, – мы ничем не пользуемся. Осторожней, ладно?
– Ты сама это сказала. Не всё нужно рассчитывать.
Она качает головой и целует меня.
– Ты мне безумно нравишься.
– А ты мне.
А потом я вдруг понимаю. Ох, нет, я точно должен сменить замки.
У моей матери есть ключ.
54
Иногда две недели проходят со скоростью света. Иногда кажется, что они не пройдут никогда. Это – один из таких случаев. Но Алессандро приятно заполняет это время, которое уже и не свободное, и не потерянное, и не подаренное. Это время вынужденного ожидания вердикта японцев. Это время ужинов в самых разных местах. Открытия Ники день за днём. Вкуса этой жасминовой девушки, всегда такой разной, сладкой, горькой, медовой, черничной… шоколадной. Самых прекрасных оттенков, как небо на закате. Иногда она ребёнок. Иногда – подросток. Иногда – женщина. А затем снова маленькая девочка. И иногда он чувствует себя виноватым. А иногда – таким счастливым, что даже страшно. Но чего он боится? Слишком влюбиться? Того, что это может закончиться? Разницы в возрасте, в работе, в том, какую жизнь они вели до встречи друг с другом? Того, что поэтому он ей не подходит? Но тогда почему он не с Эленой? Абсолютная гармония, тысячи вещей, сделанных вместе, одинаковый жизненный опыт, одинаковый образ жизни. Да. Мы были идеальными. Такими идеальными, что даже в конце сделали это: идеально расстались. Нет. До ответа из Японии осталось чуть-чуть, и я хочу насладиться этим временем. Чистое счастье. Никаких мыслей. Как пришли, так пусть и уйдут. Да, я хочу оставаться на этой волне. Прилив. Как же толковал ту песню Энрико? Ах, да. «Ты живёшь во мне, как морской прилив». Это глубокий страх своих же мыслей и того, что ты не можешь ими управлять. «Я так боюсь, что ты не моя». Энрико, ты великолепен. Тони Коста так и не подал признаков жизни. Как это расследование может занимать так много времени? В любом случае, плата уже внесена, он бы не стал затягивать расследование. Я же звонил ему сегодня, и он сказал, что мы поговорим в конце месяца. Надеюсь, проблем не возникнет. Вдруг в его мысли вторгается голос Ники.
– Милый, что ты делаешь? Ты всё ещё в ванне? Ты с ума сошёл? Мне нужно идти, у меня игра, ты помнишь, что у нас сегодня финал чемпионата по волейболу?
– У нас?
– Ну… да… у меня и моих подруг! Но ты ведь помнишь, правда?
– Конечно.
– Нет, ты забыл!
– Конечно же, я помню! Просто прихорашиваюсь ради тебя… и твоих подруг.
Алессандро с шумом выходит из воды. Мокрый и весь в пене, он с желанием притягивает её к себе.
– Идиот! – смеётся Ники и кидает ему полотенце. – Вот сожму тебя здесь, и посмотрим, как ты заговоришь!
– Ай!
Ники смотрит на неё. У неё сейчас недобрый взгляд.
– Слушай, почему бы нам не поговорить об этом после игры?
– Некоторые вещи лучше обсуждать здесь и сейчас.
Он пытается схватить её, весь мокрый. Ники убегает.
– Алекс! Что с тобой? У меня же финал! Когда ты так себя ведёшь, то похож на ребёнка. Давай. Я стала встречаться с тобой, потому что ты заставил меня поверить, будто ты мужчина!
– Я совершенно отвергаю свою отцовскую роль, у тебя же Эдипов комплекс, ты ищешь папочку, и так далее, и тому подобное.
– Ты очень сильно ошибаешься. У меня уже есть папа, и я даже представить не могу, чтобы я искала его в тебе. А тебе, в свою очередь, чертовски повезло, что он всё ещё тебя не начал искать. Я пошла. Поеду на скутере. Надеюсь, что ты придёшь!
Ники быстро выходит из ванной. Алессандро кричит ей издалека.
– Конечно, я приду, но скажи, стоит ли этот финал таких усилий и тренировок?
– Идиот!
Алессандро встаёт под душ. Идиот. Только этого мне не хватало… И вот он уже готов выходить. Понемногу, пока она была рядом, всё стало приходить в норму. И кое-кто даже стал забывать о той любви, «которая сводит людей с ума». Быстро. Иногда слишком быстро. Однако Элена продолжает быть настоящим. В то время как он осознаёт это, в то время как вода из душа смывает мыло, кое-что возвращается. Прямо из прошлого. В этот день.
В какой-то момент его посетила безнадёжная мысль о краже. Он начал бегать по дому, задыхаясь. Нет, они не вынесли компьютер. И телевизор. DVD на своём месте. Он бегает по всем комнатам. Пустые шкафы, вешалки валяются на полу, одежда разбросана. Как вышло, что ничего ценного не забрали? Он посмотрел на полки. И увидел это. Конверт. Подошёл. «Алексу». Затем он открыл письмо и быстро его прочитал, не веря этим словам, этим фразам без прилагательных, кратким, скудным, ничего не значащим. Безо всяких причин, не говоря ни когда, ни где. И последняя строчка.
«Уважай моё решение, так же, как я всегда уважала твои. Элена»
Тогда он понял. Вот, что у него украли. Любовь. Мою любовь. Ту, что строилась день за днём, с терпением, с желанием, благодаря усилиям. И воровка – это Элена. Она взяла её и забрала с собой, выходя через главную дверь дома, который мы вместе делали своим. Четыре года мелочей, выбора ковриков, распределения комнат, картин, расположенных в том порядке, который следовал за рассветом. Пуффф! В один момент случилась эта диверсия, все споры о том, как организовать дом, просто исчезли. Прощай всё. У меня украли любовь, и я даже не могу пойти в полицию. Тогда Алессандро попал в беспросветную ночь, не имея мужества позвонить какому-нибудь другу, вообще никому; съездить повидаться с родителями, любимыми людьми, с матерью, отцом, своими сёстрами. С кем-нибудь, кому он мог бы сказать: «Элена меня бросила». Ничего. Он не смог. Он, потерянный, один гулял по Риму из тех фильмов великих режиссёров: Росселлини, Висконти, Феллини. Их истории происходили на этих улицах, с этих ракурсов. А теперь Рим потерял свои краски. Он чёрно-белый. Грустное место, как в одной из его первых работ. Он только попал в свой офис. Он помнит, как будто это было вчера. Всё было чёрно-белым, а затем появился продукт. Маленькая баночка йогурта, которая вернула краски всему городу. И что теперь? Кто должен появиться теперь, в последнем кадре? Она. Только она. Пьяцца делла Република: Элена сидит на скамейке. Она оборачивается. На первом плане её улыбка, и весь город снова становится цветным. Сверху, сверкая красным, появляется фраза: «Любовь моя, я вернулась». Только этот фильм не покажут ни в одном кинотеатре. И на этой площади никого нет, кроме двух иностранцев, сидящих на скамейке. Они смотрят на открывающийся им вид города. Они гуляют здесь, среди тысяч рук, не находя того, что ищут. Может быть, они потерялись. Но они смеются. Потому что оба они всё ещё здесь. И, может, они не потеряют друг друга. Алессандро идёт дальше. Самое грустное, что завтра утром у меня совещание с какими-то японцами. В Капри. Мне бы хотелось позвонить в офис и сказать: «Я не приду, я болен. Остановите планету, я сойду». Но нет. Он всегда исполнял свой долг. И я не могу не пойти. Они верили в меня. Я не хочу никого разочаровывать. Я ведь верил в Элену. И Элена меня разочаровала. Почему? Я верил в неё. Верил в неё. Потом он сел на поезд, нашёл своё место, подождал полчаса, пока поезд тронется. Затем он сел напротив красивой пятидесятилетней женщины. У неё на руке было обручальное кольцо, всю дорогу она разговаривала со своим мужем. Алессандро, сам того не желая, слышал весь разговор. Нежный, забавный, пронизанный любовью. Я тоже просил Элену выйти за меня. Мы тоже могли проводить наши дни порознь, каждый на своей работе, но всегда быть близкими, быть одним целым, и звонить иногда друг другу, чтобы поздороваться, послать поцелуй, рассказать шутку, как эта синьора напротив делает это вместе со своим мужем. Мы могли бы говорить друг другу слова любви в любой момент, всегда, смеяться вместе, как это делают они. Но нет. Всё это уже невозможно. И Алессандро начал плакать. В тишине. Медленно текли слёзы. Он надел солнцезащитные очки, чёрные Ray-Ban, которые могут спрятать его боль. Но слёзы, когда появляются, они как дети: рано или поздно сбегают. Тогда Алессандро снял очки, и слёзы, свободные, стали литься все сразу. И его щёки стали мокрыми, а губы – солёными. Ему стало стыдно, и он попытался вытереться тыльной стороной ладони. Синьора это видела и, в конце концов, испытывая неловкость, положила трубку. Потом она подошла к нему, добрая и вежливая.
– Что случилось, вы получили плохую новость? Я сожалею…
– Нет… просто меня бросили, – Алессандро просто взял и сказал это незнакомой женщине. – Простите, – он рассмеялся, вытирая слёзы на ходу и шмыгая носом.
Синьора улыбнулась и протянула ему бумажный платочек.
– Спасибо, – Алессандро высморкался и вытерся. Потом тоже улыбнулся. – Просто когда я услышал, как вы разговариваете по телефону со своим мужем, такая весёлая, наверняка, вы провели вместе много лет…
Синьора ласково прервала его.
– Это был не мой муж.
– А, – Алессандро посмотрел на её руки, на обручальное кольцо.
Синьора это поняла.
– Да. Это мой любовник.
– А… Извините.
– Нет. Ничего страшного.
Весь остаток дороги они провели в тишине. До Неаполя. Доехав до этой станции, синьора попрощалась.
– Прощайте, и всего вам хорошего, – улыбнулась она. А затем вышла.
Алессандро взял свой багаж и тоже вышел из поезда. Он проводил женщину взглядом и спустя пару шагов увидел, как она обнимается с мужчиной. Он поцеловал её в губы и взял её чемодан. Они шли по перрону. Затем он остановился, поставил чемодан и поднял её в воздухе, в небо, подбрасывая с силой. Алессандро наблюдал эту сцену. У него тоже обручальное кольцо. Должно быть, это её муж. Конечно, любовник тоже может быть женатым. Но иногда всё проще, чем кто-то себе представляет. Они пошли дальше, к стоянке такси. Она обернулась, увидела его, помахала издалека рукой и вновь обняла мужа. Алессандро вернул ей улыбку. Затем спокойно сел в своё такси. Стиснул зубы. Он продолжил своё путешествие. Подводное судно проехало мимо Капри, но Алессандро даже не видел море. Оно синее, чистое, спокойное. За окнами, грязными от соли и брызг, оно казалось почти таким же серым, как его сердце. Теперь он на виа Камерелле, здесь совещание с японцами. Он глубоко вздохнул. И вдруг что-то изменилось. Это словно боль во что-то трансформируется. Через переводчика он их развлекал, уговаривал, успокаивал, объяснял какие-то итальянские анекдоты. Он прикрывает рот рукой, когда смеётся. Он задокументировал всё, что касается этого дела. Им кажется дурным тоном показывать окружающим свои зубы. Алессандро прекрасный, педантичный, подготовленный. Всё на «п», почти идеально. Одно ясно. В работе он не хочет разочаровывать. Потом он начал рассказывать об идее для их продукта. Ему пришла в голову так себе идея, но японцы выслушали с энтузиазмом, едва с ума не сошли, в конце он получил много хлопков по спине. Переводчик тоже счастлив, он сказал ему, что они счастливы поздравить его, что его идея великая, гениальная. И Алессандро выдохнул, наконец, когда, после прощаний, раздавал им свои визитки обеими руками, как это делается в Японии. А они улыбались, завоёванные. Так что Алессандро уже может возвращаться. Он выполнил свою работу, никого не разочаровал. Наоборот. Он сделал больше. Преподнёс новую идею, идею, которая понравилась. Простую. Идею, которая вызвала улыбки. Прямо как эта жизнь, которую он хотел бы прожить.
Пейзаж крупным планом. Поезд движется быстро. В одном из вагонов сидит на своём месте женщина и плачет. Подойдём к ней. Плачет. Тихо, долгое время, на глазах у остальных пассажиров, которые переглядываются, не зная, что делать. Поезд останавливается, пассажиры выходят. И каждый кого-то обнимает. Всех кто-то ждёт. Единственная, кого никто не ждёт, – это плачущая женщина. Но вдруг она улыбнулась. Подошла к машине. Новый продукт японцев. И она уезжает на нём. Теперь это счастливая женщина. Она вновь обрела любовь в этой машине. «Любовник, который не изменит. Мотор, который не заглохнет».
И Леонардо, его директору, это показалось фантастической идеей.
– Ты гений, Алессандро, просто гений. Вулкан креативности. Эффектно и с простой историей. Женщина, которая плачет в поезде. Великолепно. Как Лелуш, «Выбор Софи», мы не знаем, почему она плачет, но в конце точно знаем, почему она смеётся… Великий. Ты великий.
Он думал о том, что они видели главным героем рекламы мужчину... Мужчину. Но ты прав, это было бы неправдоподобно, где это видано, чтобы мужчина плакал? К тому же, в поезде…
– Да. Где это видано.
Алессандро выходит из душа и быстро вытирается. Потом начинает одеваться. Знаешь, что самое плохое в этой жизни? В ней нет времени даже на боль.
55
Мяч подлетает вверх. Две девушки прыгают по направлению к сетке. Ники как следует считает шаги. Один, два, прыжок. Но на другой стороне сетки две противницы поняли манёвр и ставят блок. От удара Ники мяч подскакивает, снижается и падает на их поле.
Пиииии.
Свисток арбитра, который протягивает руку налево. Очко команде соперников.
– Нееет! – Пьеранджело, тренер, не перестаёт суетиться, он снимает бейсболку с головы и ударяет ею по ближайшему столу. Ясно, что в этот момент попытки его игроков не отвлекут его. Их ошибки его только раззадоривают. Соперницы готовы их разгромить. В этот момент маленькая дверца в глубине спортзала открывается. В пиджаке, идеально подходящем к тёмно-синим брюкам, в рубашке в голубую, белую и синюю полоску, всё ещё источающий запах душа, приходит Алессандро. Он улыбается. Несёт что-то в руках. Ники видит его и тоже улыбается. Затем слегка усмехается, словно говоря: «Слава богу, ты пришёл!».
Его приход в этот момент – словно амулет из сумки тренера. Эта команда не может проиграть. Прыжки и блоки, касания предплечий и мячей, подброшенных вверх, борьба, борьба, снова борьба. Невероятная игра команды. И наконец... гол!
– Побеждает команда Мамиани со счётом 25:16!
Девушки кричат, обнимаются и все вместе прыгают, опираясь на плечи друг друга. Но в конце Ники выбирается снизу и уходит. Она бежит, как сумасшедшая, взволнованная и вся в поту, и запрыгивает на него, обвивая своими длинными ногами бёдра так элегантно одетого Алессандро.
– Мы победили! – долго целует его она, такая сладко-солёная.
– Никогда и не сомневался. Вот, это тебе, – Алессандро протягивает ей пакетик. – Держи вот так, в вертикальном положении.
– Что это?
– Это для тебя... Или, лучше сказать, для неё.
Алессандро улыбается, когда Ники открывает подарок.
– Не-е-ет... как красиво, жасминовый кустик.
– Хотел подарить что-то так подходящее тебе... жасминовая девушка...
И так они продолжают целоваться и дальше, не замечая ничего больше, ни людей, проходящих мимо них, ни победителей, ни проигравших в этом важном финале, хотя, если подумать, не такой уж он был и важный. Потом Алессандро больше не может держать её, и они падают между стульев на трибунах. Но им не больно. Они смеются. И продолжают целоваться. И не нужно ничего делать. Иногда любовь в самом деле побеждает всё.
56
Немного позже. Дом Алессандро. После повторения темы душа, пены и... ладно, просто после.
Ники выходит из ванной с полотенцем, обмотанным вокруг головы, всё ещё горячей от пара, но не только от этого. У неё красные щёки, а дыхание томное после любви.
– Алекс, что это? – она показывает ему рисунок с дизайном всей гостиной в масштабе, с мебелью, крёслами и столиками.
– Ах, это... – На самом деле, он всё прекрасно помнит. Как он может забыть? Телефонные ссоры Элены с управляющим, скидка, которую он не хотел делать, и все эти звонки, споры из-за задержки доставки этой мебели, такой большой и такой дорогой. Вот оно всё, нарисованно здесь. А самое главное, что до сих пор ничего не доставили.
– Кхм... это... это проект гостиной.
– Здесь раньше была такая мебель?
– Нет. Будет потом...
– Что? Я тебе не верю! Это ведь просто ужасно! Пространство будет очень перегружено.
Алессандро не может поверить. Точно то же самое он сказал Элене.
– Ладно, в конце концов, это твой дом, делай, как посчитаешь нужным, окей?
А это точная противоположность тому, что Элена сказала ему в ответ. Алессандро улыбается.
– Ты абсолютно права… жаль.
– Жаль? Ты уже оплатил это?
– Нет. Я должен заплатить, когда всё доставят.
– И это должно произойти... – Ники просматривает страницу, – четыре месяца назад? Ну, тогда ты можешь отменить заказ, вернуть те деньги, что ты заплатил за доставку и предоплату, и даже требовать возмещения ущерба. Звони сейчас же! Давай, я наберу номер.
Ники хватает симпатичный беспроводной телефон, лежащий на единственном столе пустой гостиной, и набирает номер мебельного салона, написанный ручкой в уголке плана. Ждёт гудков и, как только на том конце отвечают, передаёт телефон Алессандро.
– Говори, говори...
– «Домашний стиль», чем могу вам помочь?
Алессандро рассматривает листы в своих руках и находит выделенное имя: Серджио, служащий, что занимался ими.
– Кхм, да, я бы хотел поговорить с Серджио. Я Алессандро Белли... С улицы...
– Ах, да, я помню. Извините, мне жаль, но вашу мебель ещё не доставили, так как были проблемы в Венето. Но сейчас всё уже готово к отправке. И совершенно точно вам доставят всё до конца месяца.
– Извините, Серджио, но я уже не хочу эту мебель.
– Как? Но ваша синьора… мы с ней спорили целый день. В конце концов, она добилась того, что я сделал ей скидку, хотя хозяева мне это запретили. И мне даже пришлось спорить с ними.
– Хорошо, можете успокоить их. Теперь вы не должны делать мне скидку. Вы не уложились в сроки. Но я не хочу ввязываться в очередную драку. Я только хочу, чтобы мне вернули деньги за доставку и предоплату. Спасибо и до свидания. – Он вешает трубку, не давая времени ответить. – Этому я научился у тебя, – он улыбается Ники и вздыхает. Расслабленный, удовлетворённый вздох со вкусом свободы, чего никогда раньше он не испытывал.
Ники смотрит на него. Затем осматривает гостиную.
– Так ведь лучше, правда?
– Пренамного.
– Так не говорят.
– В таких случаях – говорят, и к тому же твоя Бернарди меня не слышит, – Алессандро притягивает её к себе и обнимает. – Спасибо.
– За что?
– Когда-нибудь я тебе объясню.
– Как хочешь.
Они обнимаются. Целуются. Ники встаёт.
– Слушай, если тебе захочется, на днях я могу съездить с тобой в центр, когда ты соберёшься выбрать новую мебель, – она направляется в ванную, чтобы одеться. – Только никаких громоздких вещей, окей? Только если ты сам захочешь. Если нет, то поедешь один, ничего страшного, – Ники заходит в ванную, но сразу же резко выходит обратно. – Я видела, что тут должно было стоять, и если выбирал ты, то я точно иду с тобой! – Затем она, снова став серьёзной, бросает на него последний взгляд: – В любом случае, это твой дом.
– Конечно.
– И вообще, если однажды произойдёт что-то, чего, ты надеешься, не случится никогда, вспомни об этом, – и она наконец исчезает в ванной.
Алессандро просовывается в дверь.
– Этого не случится.
– Ты думаешь?
– Я уверен.
– Так же, как был уверен, что никогда не свяжешься с малолеткой?
Алессандро улыбается.
– Да ладно, это вообще было моей мечтой.
– Конечно, – Ники надевает блузку. – Потому что это заставляет тебя погрузиться в прошлое!
– Ну, на самом деле, меня многое возвращает в прошлое! Давай, шевелись, пойдём куда-нибудь поесть.
Ники надевает брюки и смотрит на него.
– Ах, ах... я не в том возрасте, чтобы становиться женой. Отойди, – она заставляет его отойти в сторону, – хочу посмотреть, что у тебя есть на кухне. Этим вечером ужинаем дома.
Алессандро удивлён. Приятно удивлён. Затем он идёт в гостиную и ставит диск. Save Room, John Legend. Ложится на шезлонг. Пультом немного убавляет звук. Закрывает глаза. Как прекрасно быть с такой девушкой. Жаль, что она не старше, чем есть… Ну хоть немножечко. Немного, на три-четыре года, было бы ей хотя бы двадцать. Или, как минимум, закончила бы институт. Время. Как всегда – проблема во времени. Но какого чёрта, она так помогла мне в работе. И, к тому же, когда мы рядом…
С кухни слышится голос Ники.
– Длинную пасту или короткую?
Алессандро улыбается.
– А какая разница? Зависит от начинки, так ведь? Ладно, давай короткую.
– Окей!
Алессандро вновь расслабляется. Он ещё больше отпускает себя. Медленная музыка. Такая медленная…
– Алекс?
– Да?
– Ужин готов… Ты спал? Ты просто невозможный! Двенадцать минут. Время готовки.
– Я не спал. Мечтал о тебе, – заходит он на кухню, – и о том, что ты готовишь. Ммм, пахнет неплохо. Кажется, вкусно. Сейчас посмотрим.
– Что посмотрим?
– Либо ты настоящая скромница, либо настоящая хозяйка.
Алессандро садится за стол. Замечает, что в маленькой вазе стоит цветок, сорванный на террасе. Две зажжённые свечи рядом с окном создают уютную атмосферу. Алессандро с любопытством пробует одну из этих паст. Закрывает глаза. Растворяется в этом вкусе, нежном, потрясающем, цельном. В самом деле вкусно, что и говорить.
– Слушай, очень вкусно. А что это?
– Я называю это «карбонарская крестьянка». Блюдо моего собственного изобретения, но его можно сделать лучше.
– Как?
– В твоём холодильнике не хватает некоторых базовых ингредиентов.
– Мне это кажется восхитительным уже таким, какое есть.
– Потому что ты ещё не попробовал настоящих. Не хватает нескольких тонких соломок моркови и чуть-чуть лимонной цедры...
– Всего-то? С ума сойти, встретить красивую девушку, ещё не слишком-то взрослую, которая уже умеет так хорошо готовить, – это мечта.
– Такая же, как та, что была у тебя до ужина?
– Нет, лучше. О таком я и мечтать не мог.
– В любом случае, сбавь обороты, Алекс, я умею готовить только два блюда. А когда ты попробуешь второе, то начнём всё сначала...
Алессандро улыбается и дальше ест эту странную пасту а-ля «карбонарская крестьянка». Элена никогда не делала для меня ничего подобного. Исключения, конечно, бывали, какой-то холодный салат со странным сочетанием вкусов: лесные ягоды или фрукты, солёные фисташки и гранат... И иногда какое-то французское блюдо, изысканное и дорогое. Пожалуй, всё... Деньги были не её. Но она никогда не готовила. Никогда здесь не было вкуса домашней пищи, не было пара, соуса в кастрюльке, пасты в этом соусе. Этой пищи, которая так легко отражает любовь.
Ники берёт бутылку вина.
– Этому блюду подойдёт белое. Как считаешь?
– Оно идеально.
– Я поставила его охлаждаться в холодильник ненадолго.
Алессандро касается бутылки.
– Так быстро охладилось!
– Достаточно окунуть бутылку в холодную воду перед тем, как ставить в холодильник.
– Где ты этому научилась?
– Видела, что так делает мой отец.
– Отлично. Чему ещё ты научилась у отца?
Ники наливает ему вино.
– Как в некоторых случаях избежать секса.
Затем она наполняет и свой бокал. Поднимает его. Алессандро вытирает рот и берёт свой. Они чокаются, и звон венецианского стекла заполняет воздух, вторгается в кухню.
Ники улыбается.
– Но, знаешь, боюсь, что тот урок я так и не усвоила, – она пьёт и смотрит на него напряжённо. – Но я этому рада.
Они и дальше сопровождают ужин лёгким и спокойным разговором. Приправляют салат. Болтают о прошлом, о тяжёлых фильмах, об авторском кино, о страхах. Чистят персики.
– Когда мне было пятнадцать и я был в Америке, мы с друзьями ходили на концерт Мадонны. Тогда она была двадцатилетней никому не известной толстушкой.
– А я видела её в прошлом году в Олимпико с Олли и Дилеттой, а Эрика не пошла, потому что у Джорджио случились какие-то неприятности с билетами. Сейчас ей сорок, она тощая и знаменитая.
Она рассказывают друг другу и многие другие детали о прошлой жизни, главным образом, той, что они провели один вдали от другого. Понемногу. Одно за другим. Красочные и весёлые кусочки пазла, иногда и болезненные, сложные для объяснений. И, словно смазанные клеем, воссоединяются эмоции, кусочки правды, какая-то ложь, что-то, в чём мы не способны признаться даже себе самим. Ники поднимается, чтобы вымыть посуду. Алессандро останавливает её.
– Оставь, завтра придёт домработница. Пойдём отсюда. Можем посмотреть DVD.
Вдруг раздаётся звонок домофона. Ники ложится на диван.
– Домработница пришла раньше срока?
Алессандро подходит к двери.
– Понятия не имею, кто бы это мог быть, – но на самом деле у него есть подозрения. Элена. Эта мысль его терроризирует. Не хотел бы я никогда оказаться в подобной ситуации. Подобной – это какой, Алекс? Ты ничего ей не должен. Ладно, по крайней мере, она не поднялась и не открыла дверь своим ключом. Возможно, она подумала, что через три месяца ты здесь можешь быть не один, так ведь?
– Да, кто это?
– Алекс, это мы, Энрико и Пьетро.
– Что случилось?
– Кое-что очень важное. Мы можем подняться?
– Конечно, – открывает дверь Алессандро.
– Кто это? – спрашивает Ники, перебирая каналы.
– Двое друзей.
– В такое время?
– Ну, да, – Алессандро смотрит на часы. – Сейчас девять тридцать.
– И они пришли так рано?
Стук в дверь. Алессандро идёт открывать.
– Здорово, парень! – Пьетро обнимает его, затем присвистывает и пытается сжать его рукой между ног. – Чем планируешь заняться со своим монстром?!
– Хватит, держи себя в руках! – Алессандро убегает от него. Потом он понижает голос, почти шепчет: – Я не один. Входите, я вас представлю.
Оба идут за ним. Пьетро смотрит на Энрико.
– Это не...?
– Нет. Не может быть. После того, что с нами было...
– Ты так ничего и не понял, да? Женщины иррациональны, а ты наоборот настаиваешь на том, чтобы найти в себе силы, найти какую-то причину…
– Ты можешь говорить всё, что хочешь. Но это не может быть она.
Алессандро входит в гостиную, пропуская друзей вперёд.
– Представляю вам Ники.
Из-за дивана, медленно поднимаясь по подушкам босиком, появляется Ники.
– Привет! Хотите съесть чего-нибудь? Я приготовила пасту, – она спрыгивает с дивана. – Немного вина? Кока-колы? Рома? Хоть чего-нибудь?
Энрико смотрит на Пьетро. Посылает ему удовлетворённую улыбочку, словно говорящую: «Видишь? Это не она». Затем шепчет:
– Ты проиграл.
– О чём вы говорите? – любопытный, Алессандро подходит к ним.
Но именно в этот момент звонит телефон Ники. Она снова подпрыгивает с дивана и берёт свою сумку, лежащую на стуле.
– Да?
– Привет, Ники, это мама. Ты с Олли?
– Нет. Я с другой компанией.
– Она тебе звонила. Ищет тебя.
– Слушай, я ей говорила, что буду с другими людьми. Просто Олли всё время ревнует.
– Ты с кем-то наедине?
– Не-е-ет... Уверяю тебя, нас много.
– Я тебе не верю.
– Ну, мама, как тебе не стыдно, – Ники видит, что легко не отделается. Прикрывает трубку. – Эй, извините, но моя мать – параноик. Не могли бы вы поговорить немного все в раз? Просто чтобы она подумала, будто тут толпа народу.
Пьетро улыбается.
– Конечно, ничего сложного.
Как только Ники убирает руку от телефона, Пьетро, Энрико и Алессандро начинают болтать и шуметь.
