Текст книги "Вечные хлопоты. Книга 2"
Автор книги: Евгений Кутузов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)
ГЛАВА XIX
Дождь к утру перестал моросить. Над Белореченском стояло чистое небо, солнце играло в куполах многочисленных церквей. Посреди площади, в сквере, стояла лошадь, запряженная в телегу. Вокруг телеги, принюхиваясь, бродила собака. Пахло молоком, навозом и еще чем-то, незнакомым Наталье. И почему-то подумалось ей, что в Белореченске, должно быть, все и всё знают друг про друга: у кого отелилась корова, опоросилась свинья, ощенилась сука... Чей муж не принес домой зарплату... Кто купил материю на простыни, кто варит щи с говядиной, а кто со свининой... Но подумала Наталья об этом без неприязни и досады, как думают обычно о провинциальной жизни приезжие из больших городов, привыкшие жить каждый сам по себе, но с какой-то нежностью, теплотой, словно о хорошем, милом человеке, недостатки которого у всех на виду и потому их легко прощают, принимая за смешные чудачества и зная, чего можно ждать от этого человека.
Пожалуй, она слишком долго простояла на углу, оглядываясь по сторонам и пытаясь понять, охватить окружающий ее новый мир, потому что на нее с любопытством стали посматривать мужики, ожидавшие открытия чайной. Она почувствовала неловкость, неудобство и быстро пошла по направлению, указанному Лукинишной.
Свернув за угол, Наталья остановилась в нерешительности, потому что ничего не поняла из объяснений Лукинишны. Вероятно, для местного жителя было бы все понятно, а она не знала, куда идти дальше.
Из проулка вышла женщина с коромыслом, и когда они поравнялись, Наталья сказала:
– Здравствуйте.
– Доброе утро, – ответила женщина приветливо. Она поставила на землю корзины с мокрым бельем, низко присев, чтобы высвободить коромысло, и выпрямилась.
– Простите, вы не скажете, как мне найти редакцию газеты?
– Нездешняя, что ли? – спросила женщина, внимательно разглядывая Наталью.
– Нездешняя.
– Оно и видно. А редакция тут рядом. Пойдем-ка вместе, мне тоже в ту сторону. Вот белье полоскать ходила. С утра-то вода чище, а за день взбаламутят...
Она подцепила корзины на коромысло и, придерживая их руками, чтобы не раскачивались сильно, пошла вперед. Наталья шла следом и удивлялась, с какой легкостью и непринужденностью женщина несет такой большой груз. А была ведь немолодая, лет пятидесяти.
– Командировочная? – не оглядываясь, спросила женщина.
– На работу приехала, – в который уже раз объяснила Наталья.
– Одна или семья есть?
– Одна.
– Что же так-то, одна?.. Девка вроде красивая, видная собой. У нас-то здесь женихов мало, все норовят, как взрослыми станут, в большие города удрать, словно бы там медом им намазано.
– Тихо у вас и воздух хороший, – сказала Наталья. – Дышишь и дышать хочется. – Она не то чтобы не любила, когда ей напоминали об ее красоте (какая женщина не любит этого?), но иногда было неприятно слышать об этом. Особенно, если говорили женщины. Мужчины – понятно. Они или искренне восхищаются красотой, разве что сожалея, что эта красота не принадлежит им, а кому-то другому, более счастливому, или вовсе не замечают ее, не хотят замечать. Женщины всегда говорят о чужой красоте подчеркнуто, с каким-то непременным тайным смыслом, а то и просто с откровенной завистью и ревностью.
– Чего-чего, – помолчав немного, отозвалась женщина, – а тишины у нас хватает, это верно. Летом пошумнее, когда туристы наезжают. Сама-то откуда будешь?
– Из Ленинграда.
– Ну, ленинградцев здесь много, найдешь земляков своих. У меня на квартире в прошлом годе одна учительша жила. Скучала сильно, плакала, а после уехала домой. – Женщина приостановилась и кивнула, указывая на неприметный двухэтажный особнячок с крылечком. – Вот она и есть редакция. – И, попрощавшись, пошла своей дорогой.
* * *
Редактор газеты «Вперед» Зиновий Евграфович Тимофеев был на месте и тотчас принял Наталью. Он встал, когда она вошла в кабинет. Впрочем, комнату, занимаемую редактором, трудно было назвать кабинетом: одно маленькое окошко, на котором болталась мятая пестрая занавеска; рассохшиеся полы; гофрированная печка в углу, рядом – письменный стол, заваленный бумагами и пожелтевшими газетными полосами. У двери висел рукомойник. Тут же и полотенце на гвоздике, и мыльница, прибитая к стене. Еще книжный шкаф, забитый Большой советской энциклопедией и разрозненными томами Полного собрания сочинений Ленина.
– Прошу, – пригласил Зиновий Евграфович.
На лице его было недоумение. Пожалуй, он никого не ждал в столь ранний час, когда еще не собрались и все сотрудники. Вообще этот час был отведен им для чаепития.
На нем был вытертый до блеска коричневый костюм, серая рубашка и зеленый галстук. Лицо уставшее, осунувшееся. Но глаза, светлые и ясные, смотрели доверчиво и открыто.
– Вы по какому вопросу? – спросил он.
– Моя фамилия Антипова, – сказала Наталья.
– Но как же это?! – воскликнул Зиновий Евграфович, протягивая сразу обе руки. – Почему не дали знать о своем приезде?.. Мы выслали вам официальный вызов, ждали телеграммы. – Он придвинул Наталье стул. – Вас ведь Натальей Михайловной зовут?
– Да.
– Мы бы встретили вас, забронировали бы место в гостинице...
– А я устроилась, – сказала она.
– Хорошо, что было свободное место! У нас очень тяжелое положение с гостиницей.
– Мне помог милиционер по имени Костя.
– Знаю, знаю такого. Минутку, сейчас я созвонюсь с райкомхозом, чтобы вас разместили получше. – Он потянулся к телефону.
– Лучше, наверно, нельзя. Меня поселили в шестом номере.
– Ну, знаете ли! – Зиновий Евграфович развел руками. – Все равно придется позвонить. Только рановато еще. Ладно, потом. Вы курите? – Он достал из ящика стола пачку «Беломорканала».
– Иногда, – призналась Наталья.
– Пожалуйста.
– Спасибо, я сигареты.
– Теперь все больше курят сигареты. А у меня привычка с фронта – лишь бы покрепче. – Он натолкал в мундштук ваты и прикурил. – Простите, я же не представился вам...
– Я уже много слышала о вас.
– Вот как?
– Ехала с одним старичком, Аркадием Петровичем, он рассказывал.
– А-а! – Редактор качнул головой. – Наша знаменитость и гроза мэра! Неплохо пишет о памятниках старины.
– Гроза?! – удивилась Наталья. Аркадий Петрович не производил впечатление человека, который может быть кому-то опасен.
– Еще какая! – Зиновий Евграфович рассмеялся. – Он регулярно, раз в месяц, записывается на прием к мэру и приходит с очередными проектами реконструкции, восстановления и тому подобное. Наш мэр без содрогания не может слышать о нем. Впрочем, что же это я? Соловья, как говорится, баснями не кормят. Хотите чаю, Наталья Михайловна?
Только теперь она заметила табуретку, на которой стояла электрическая плитка и чайник.
– С удовольствием! – сказала она.
– Сию минуту сварганим! – потирая руки, сказал редактор и, кажется, подмигнул. Он весь был какой-то уютный, домашний и совсем непохожий на редактора газеты.
«Ему бы пижаму и мягкие шлепанцы», – подумала Наталья с улыбкой.
– Знаете, – говорил он, колдуя над плиткой, – я до невозможности обожаю чай...
– У меня дед тоже любит.
– И понимает толк?
– Не берусь судить, потому что сама не понимаю.
– О, чай – это... – Он почмокал губами. – Дома не всегда удается попить настоящего чайку. Жена считает, что крепкий чай вреден для здоровья.
– Многие так считают.
– Ерунда! – убежденно сказал он. – Между прочим, в нашей чайной готовят прекрасный чай. Заведующий родом из Грузии. – Зиновий Евграфович достал из стола стаканы, ополоснул их кипятком, потом разлил чай. – В холодную посуду наливать нельзя, – пояснил он. – Пропадает весь аромат. Ну, давайте гурманствовать.
Чай оказался замечательный, такого Наталья никогда прежде не пила. Он источал тончайший аромат, отчего не хотелось проглатывать его, наслаждаясь диковинным вкусом. Это был совсем не тот чай, который заваривал дед. Правда, старик Антипов и не колдовал – просто насыпал побольше заварки, лишь бы покрепче.
– Чудесно! – сказала Наталья.
– А если вы отведаете у Пайчадзе!.. – проговорил Зиновий Евграфович и даже зажмурил глаза. Он сделал еще глоток и отодвинул стакан.
Наталья тоже поставила свой. Она поняла, что теперь начнется серьезный разговор.
– Что я хотел у вас спросить, Наталья Михайловна... Вы можете не отвечать на мой вопрос, если он покажется вам неуместным.
– Вас интересует, почему я приехала сюда?
– Да, – сказал редактор.
– Не знаю. – Наталья пожала плечами. – Честное слово, сама не знаю. Прочитала ваше объявление... Если вас не устраивает такое объяснение... – Она поднялась.
– Сидите, сидите!.. Бывает, что люди приезжают в провинцию лечиться... – Он вздохнул.
– Больные?
– Знаете... – Редактор взял стакан, внимательно и долго что-то высматривал, держа стакан перед глазами. – Усталость, перенапряжение, бытовая или душевная неустроенность, личная драма... Нынче это принято называть стрессовым состоянием. Вот и едут в провинцию в надежде, что провинция излечит эти недуги.
– И надеются зря? – спросила Наталья с иронией.
– Полагаю, что зря. Глубочайшее и, увы, весьма распространенное заблуждение. Отчасти оно порождено литературой, этаким умилением провинциальным бытом, укладом жизни, патриархальщиной и даже языком, на котором никто не разговаривает. Начитается иной уставший горожанин такой литературы, да еще литературы талантливой, настоящей, и вбивает себе в голову идею, будто бы достаточно переехать на время в провинцию, окунуться в подлинную народную жизнь, – он усмехнулся, – как все проблемы разрешатся сами собой. Исчезнут, испарятся!.. – Зиновий Евграфович откинулся на спинку кресла. Взгляд его был настороженный.
– А в действительности?
– А в действительности человек просто-напросто меняет среду обитания. Прошу прощения. И не более того!.. Причем меняет, обратите внимание, привычную среду, в которой так или иначе адаптировался, на среду абсолютно чуждую его духу, его потребностям, возможностям, если хотите, и его физиологическим особенностям...
– Не решаюсь спорить, – сказала Наталья. – Вам, очевидно, виднее. И все-таки перемена обстановки часто помогает людям.
– Разумеется, какие-то проблемы и трудности исчезают, – согласился будто бы Зиновий Евграфович, – но их место занимают новые, не менее сложные. И эти новые проблемы по причине своей необычности и непривычности становятся неразрешимыми. Результат, как правило, печален: вместо излечения человек оказывается ввергнутым в некий порочный круг, откуда уже самостоятельно выбраться не может. Мудрость народная что говорит? «Везде хорошо, где нас нет», «дома и солома едома»... Хорошо еще, если человек, потерявший себя и свое место в жизни, не наделен властью... – Он неожиданно умолк и залпом допил свой чай.
– Простите, а какое отношение ко всему этому имеет власть?
– Отношение? – переспросил он. – А самое непосредственное. Видите ли, Наталья Михайловна, когда у человека нет власти, он как-то пытается выкарабкаться сам. С большим или меньшим успехом, но – сам! А когда есть власть, тогда человек пытается переделать все, что его окружает, изменить не себя, а то, что не отвечает стереотипу. При этом, вполне допускаю, он устроит приемлемые для себя условия жизни в новой среде, удовлетворит свои требования и самолюбие, свои понятия о плохом и хорошем, но будет ли от его деятельности польза другим?!
– Если я правильно вас поняла, имеющий власть занимается переделкой жизни по своему образу и подобию, а не имеющий...
– Чаше всего возвращается в привычную среду. От себя не убежишь. Душа, как и тень, всегда при нас. Впереди ли, сбоку ли, но при нас.
– Вы хотите предостеречь меня?
– В какой-то мере.
– Но тогда зачем вы давали объявление? – с досадой спросила Наталья.
– Во-первых, не хватает кадров. Во-вторых... – Он почесал подбородок. – Почему бы на объявление не откликнуться человеку, который тоже в свое время переменил среду и... ошибся?
– Кажется, мне остается поблагодарить вас за откровенность и попрощаться. – Она опять встала, намереваясь уйти.
– Господь с вами, Наталья Михайловна! – остановил ее Зиновий Евграфович. – Чайку добавить?
– Спасибо. Что же вы посоветуете мне?
– Давать советы не в моих правилах. Слишком легкое и уже поэтому неблагодарное занятие. Поживите, поработайте, присмотритесь... – Ему была симпатична Наталья. – Во всем разберетесь сами. Я не сторонник принуждения, и мы с вами не будем заключать никаких трудовых соглашений. Поймете, что вас не устраивает обстановка – уедете, захотите остаться – будем рады! И никаких претензий, никаких обид. В прошлом году к нам по распределению приехала одна девушка. Через два месяца я отпустил ее с миром по собственному желанию. Не может человек жить здесь, зачем его удерживать? В конце концов какая разница, если смотреть на вещи широко, отработает ли она три месяца или три года?.. Пользы-то все равно на грош. Ну, я вас совсем заговорил. – Он взглянул на часы. – Все должны быть в сборе, пойдемте, я познакомлю вас с коллективом, с вашими будущими коллегами. – Он подошел к двери, открыл ее. – Прошу!
* * *
Редакция газеты «Вперед» занимала первый этаж старого особняка (во втором этаже размещались ДОСААФ и районное общество «Знание»), три комнаты, не считая редакторского кабинета и крохотной боковушки, где сидела машинистка.
– Прежде всего к начальству, – сказал Зиновий Евграфович и подмигнул лукаво. – Сюда, пожалуйста. – Он толкнул дверь.
В комнате, куда они вошли, было двое – мужчина и женщина.
– Наша новая сотрудница, – представил редактор Наталью. – Наталья Михайловна Антипова. А это мой заместитель и одновременно заведующая отделом партийной жизни Христофорова...
– Мария Павловна, – кивнув, сказала женщина.
– Ответственный секретарь Владимир...
– Просто Володя. – Мужчина поднялся. Был он молод. Пожалуй, даже моложе Натальи.
– Он же ведет у нас литстраницу и...
– Зиновий Евграфович! – взмолился Володя и покраснел.
– Молчу, молчу! – сказал, улыбаясь, редактор.
В следующей комнате располагался отдел сельского хозяйства. Заведовал им Иван Васильевич Подлясов. Здесь же сидела и литсотрудница, средних лет женщина, Нина Григорьевна Шитова. И, наконец, в третьей комнате, где предстояло работать Наталье, находился отдел городского хозяйства, культуры и быта. Тут же работала и помощница Христофоровой.
Это была женщина крупного телосложения, с угловатым мощным подбородком, рыжая, в больших роговых очках. Она быстро-быстро писала и дымила папиросой, не выпуская ее изо рта. Пепел сыпался прямо на рукопись.
– Ираида Александровна Колесникова, – представил редактор. – Она работает в отделе Христофоровой, отвечает также за нашу промышленность, а в вашем отделе пока никого нет. Был человек, но на прошлой неделе уволили.
– И напрасно! – резко выпрямляясь, пробасила Ираида Александровна. – Какой-никакой, а был работник. К тому же мальчишка, а теперь одни бабы остались здесь. Поговорить не с кем.
– Найдем другого, – сказал Зиновий Евграфович.
– Где? – Она бросила ручку и подняла голову. Как будто только что заметив Наталью, проговорила недовольно: – От авторов покоя не будет! Алексей, это которого уволили, замечательно смешно рассказывал анекдоты. Пошляк, конечно, но страшный оптимист! Зиновий Евграфович обожал его, хотя и не признается. А вот начальство повыше не могло потерпеть, что в столь солидном официозе, каким, несомненно, является газета «Вперед», работает пьющий товарищ. Для начальства, душечка, не существует людей талантливых и бесталанных. Есть только морально устойчивые и неустойчивые. Ничего, что я вас так называю?
– Ничего, – сказала Наталья. Она была обескуражена.
– Начальство никак не хочет понять элементарной истины: самые устойчивые – это круглые идиоты! Знаете, как нашу газету прозвали в районе?
– Понесло-поехало! – безнадежно проговорил редактор.
– Вы, если не ошибаюсь, куда-то спешили, Зиновий Евграфович? – поворачиваясь к нему, спросила Ираида Александровна.
– К нам приехал новый человек, наш товарищ...
Однако она уже не слушала. Снова склонилась над рукописью, вставив в рот новую папиросу.
– Пойдемте, – шепнул редактор.
У себя в кабинете, рассказывая о сотрудниках, с которыми он только что познакомил Наталью, Зиновий Евграфович особенно тепло говорил именно об Ираиде Александровне.
– Любит и умеет работать, а ведь кончила только среднюю школу. Я ее нашел, она работала машинисткой в исполкоме, потом у нас. Дашь ей печатать материал, а она обязательно что-нибудь по-своему переделает! И не испортит, а улучшит. Но характер трудный, тяжело уживается с людьми, – вздохнув, заключил он. – Давайте позвоним Попикову насчет гостиницы. – Он набрал номер. – Иван Иваныч?.. Привет, дорогуша, привет!.. Угадал. А я по твою душу. Письмо, понимаешь, мы получили довольно неприятного для тебя содержания... Разберемся, посмотрим. Дружба, как говорится, дружбой, а табачок врозь... Постараюсь, спи спокойно... Да, в общем-то у меня все. Хотя постой-постой, чуть не забыл! Там в шестом номере поселилась наша новая сотрудница, между прочим – учти! – заведующая отделом городского хозяйства, чувствуешь?.. Уже доложили? Тем лучше... Не финти, Иван Иваныч, не вынуждай беспокоить по таким пустякам первого... Это деловой разговор. Будь здоров и не кашляй.
Пока редактор разговаривал с Попиковым, который заведовал райкоммунхозом, Наталья исподтишка разглядывала его. Раньше, когда Зиновий Евграфович знакомил ее со своей «философской системой», было как-то не до этого. Сейчас она нашла его довольно приятным, симпатичным, хотя и грубоватым. Но было в нем нечто такое, что непременно, думала Наталья, должно привлекать, притягивать к нему людей. Добрые глаза, мягкий голос, а лицо вот болезненное, с нехорошей желтизной, и щеки впалые. Впрочем, это могло и показаться, потому что редактор был небрит.
– Не успел сегодня побриться, – виновато сказал он, потирая тыльной стороной ладони подбородок. – Жена больная лежит, пока туда-сюда, а время не ждет. В парикмахерскую зайти, что ли?.. – Он как бы и извинялся, и спрашивал совета одновременно. – А может, взять у Володи его электротрактор?.. Нет, не могу бриться этой механикой, тошнит от нее. И в райком еще идти надо...
– А что мне делать? – спросила Наталья.
– С гостиницей вопрос улажен. Если уж нагрянет какое-нибудь высокое начальство, вас переведут в другой номер, но тоже в отдельный. Попиков боится нас! Поживете пока в гостинице, а там что-нибудь придумаем. Сейчас отдыхайте. Погуляйте по городу, осмотритесь. Возможно, сразу и тему какую-нибудь наметите. Свежим глазом многое виднее. А завтра, Наталья Михайловна, запрягайтесь, если не передумали...
– Ну, что вы.
– Хорошо, хорошо. Кстати, как у вас с деньгами? А то я распоряжусь выдать аванс. Подъемные и проездные вам не положены, раз без трудового соглашения, но мы вам все оплатим, компенсируем расходы.
– Спасибо, – сказала Наталья. – У меня есть деньги. Ничего не надо компенсировать.
– Вашим отделом пока заправляет в основном Ираида Александровна, она введет вас в курс дела. А мне пора, прошу прошения.
Наталья вышла в коридор, постояла в раздумье и решила зайти в отдел. Ей хотелось поближе познакомиться с Колесниковой.
Ираида Александровна, похоже, ждала ее.
– Как вам показался ЗЕТ? – с ходу спросила она.
– Кто?
– Шеф. Зиновий Евграфович Тимофеев,а короче – ЗЕТ. Курите. – И она тоже протянула пачку «Беломорканала», а Наталья почему-то подумала, что Колесникова подражает редактору.
– Я сигареты. – Она полезла в сумочку.
– Боюсь, душечка, что придется привыкать к папиросам. Здесь не бывает хороших сигарет. А ЗЕТ мужик правильный и справедливый. Трудно ему. – Она глубоко затянулась. – Не ладит с начальством. Подлясов, который ведает сельским хозяйством, метит на его место, а вообще мелкий шут из неудачников, и тем особенно опасен. Никогда не откровенничайте с ним. Володя приятный мальчик, но слишком самовлюблен. Пишет неплохие фельетоны и никудышные стихи. Однако считает наоборот. Он обязательно будет читать вам свои стихи. Ему необходимы слушатели, а главное – почитатели. Похвалите его, сделайте человеку приятное. О бабах молчу, не терплю сплетен. Ваш стол у окна. С бумагами разберетесь сами, у меня в работе три материала по вашему отделу. Доведу их до полосы. Кажется, все. – Она огляделась по сторонам. – Вы замужем?
– Нет.
– Володя у нас тоже холостяк.
– Сколько раз в неделю выходит газета? – пропуская мимо ушей замечание насчет семейного положения Володи, спросила Наталья.
– Три. Вторник, четверг, суббота. Вас ведь Наташей зовут?
– Да.
– Скажите, какого черта вы притащились в эту богом забытую дыру, что привлекло вас здесь?
– Богом-то Белореченск не забыт, – пошутила Наталья. – А вообще сама не знаю.
Ей надоел этот вопрос, который задавал каждый, с кем она знакомилась, и она понимала, что зададут еще не раз.
– Ясно, – сказала Ираида Александровна.
Открылась дверь, вошел Володя. Он улыбался широко и восхищенно, глядя на Наталью.
– Не глазей так откровенно, – усмехнулась Ираида Александровна. – Лучше пригласи Наташу в ресторан поужинать и заодно почитай ей новую поэму. Мне нужно кончать в номер статью.
– И все-таки совершенно напрасно бог не наградил тебя рогами! – сказал Володя. – Наверное, он исходил из принципа, что бодливой корове рога ни к чему.
– Просто рога – привилегия мужиков, – отозвалась Ираида Александровна, продолжая писать. – И я не желаю тебя, в частности, лишать этой законной привилегии. Запомни это, Володечка, и не мешай мне творить. Наташа, вы не обращайте внимания на его глупые замечания. Говорить глупости у него в крови. Между прочим... – Она перестала писать. – Почему бы нам не собраться вечерком у меня? Мой благоверный отбыл в уезд. Шиллер, ты как?
– Забито! – сказал Володя радостно.
– А вы, Наташа?
– С удовольствием.
– Только без Подлясова! – предупредила Ираида Александровна. – А то притащит свою каракатицу, и та будет весь вечер корчить из себя умную. Байрон, позаботься о напитках. У тебя, кажется, знакомая директриса гастронома. С деньгами потом разберемся.
– У меня есть деньги, – сказала Наталья. – Я приехала, с меня и причитается.
– Слыхал, Гете? Так поступают интеллигентные люди. Но мы все же скинемся, Наташа. Пижонство излишне. Ступайте, дети.
* * *
К шести вечера, как и договорились, Володя зашел за Натальей. Она еще не была готова и, попросив Володю обождать, ушла в спальню переодеваться. Ради первого появления в местном обществе Наталья решила надеть любимое свое платье. Правда, были и сомнения: не слишком ли оно короткое для Белореченска?..
Гуляя днем по городу, она как-то не обратила внимания, что носят здешние женщины. Девчонки не в счет.
– Володя, – позвала Наталья, – у вас в моде «мини» или «макси»?
– Кому что нравится, – неуверенно ответил он, и она представила, как он смутился и покраснел.
Ей сделалось смешно.
– А вам?
– Если у женщины красивые ноги, по-моему, лучше «мини».
«Что ж, – сказала себе Наталья, – чем-чем, а красивыми ногами бог меня не обидел».
Она вышла из спальни, и Володя вскочил.
– Я готова... Ничего мне это платье? – Она прекрасно знала, что это платье очень идет ей, особенно с лакированными туфлями-лодочками, в которых она сейчас была, и не то чтобы Наталье хотелось лишний раз убедиться в этом или услышать похвалу от мужчины, просто у нее вдруг пробудилось веселое, игривое настроение, и она дразнила Володю...
– Прекрасно, – тихо сказал он, не отводя взгляда от ее ног.
– Тогда мы можем идти.
Дежурная, а дежурила в этот день уже не Лукинишна, проводила их до двери и пожелала хорошего отдыха. Наталью удивила такая вежливость и предупредительность. Она отнесла это на счет того, что живет в шестом номере. А Володя, когда они спускались по лестнице, как бы между прочим пояснил:
– Моя тетка. Сестра матери.
– Вот как?.. В Белореченске, должно быть, почти все родственники?
– Не совсем, но многие.
На площади стоял автобус.
– Пойдемте быстрее, – позвал Володя. – Может, успеем.
Кондукторша, как и шофер, были те же самые, что и ночью, когда Наталья ехала с вокзала. Оба они откровенно и с интересом разглядывали ее, покуда стоял автобус (здесь была двадцатиминутная стоянка), однако Наталья не обращала на это внимания. Ей был понятен интерес людей к новому человеку.
Народу набралось немного, и в основном женщины: возвращались домой с базара. Где-то после второй остановки, когда свернули за угол, стали нагонять бегущего мужчину. Он был в кирзовых сапогах, в трусах почти до колен и в голубой майке. В правой руке держал сверток.
– Смотрите, смотрите! – закричала какая-то женщина, тыча пальцем в стекло. – Фестиваль у нас какой, что ли?
Все пассажиры прильнули к окнам.
– Вот чудак! – сказал Володя.
– От инфаркта, наверно, бегает, – сказала Наталья. – Это модно.
– А формочка ничего себе!
– Нюрка! – опять закричала та же женщина. – Нюрка, глянь, никак это твой Гришка бежит?!
– Гришка?! – воскликнула кондукторша. – Точно, он, окаянный. Во гад, во гад какой!
Автобус оставил бегуна позади, шофер посигналил ему.
– И что это он разбегался у тебя голышом? – приставала женщина к кондукторше. – Срамота-то, господи!..
– С ночной сегодня пришел, – стала рассказывать кондукторша. – Я взяла и спрятала его брюки, чтобы не шлялся с приятелями, а сидел бы дома. Как выйдет, гад ползучий, обязательно нажрется.
– А в руке-то, кажись, бутылка...
– И завернул культурненько, не подумаешь!
– Я ему дома дам! – погрозилась кондукторша.
– Ты, Нюрка, в другой раз и трусы спрятай, все исподнее, тогда не убежит!
В автобусе поднялся громкий смех, все наперебой давали кондукторше советы, как удержать мужика дома. Поначалу она сердито огрызалась, но скоро и сама принялась смеяться.
– Нам выходить, – позвал Володя Наталью.
Они вышли, и разговор в автобусе немедленно переключился на них. Вернее, на Наталью. Всем хотелось знать, кто она такая и откуда взялась.
– Вчера с вечерним приехала, – сказала кондукторша.
– А с кем это она?
– Володька Нестеров, Николая Пантелеича сын. В газетке который работает.
– Бойкая, видать, – осуждающе проговорила одна из женщин. – Не успела приехать и уже подцепила такого жениха!
– Она и сама красивая, – возразила другая женщина.
– Чего там красивого! Одни коленки. А с лица так себе.
– И Володька хорош! – сказала кондукторша.
Автобус как раз остановился на кольце у вокзала. Шофер повернулся и громко высказался:
– А что Володьке? Баба что надо!
– Ну и кобелье же вы, мужичье! – поморщилась кондукторша. – Сраму на вас нет. За всякой юбкой готовы хоть на край света мчаться.
– Кто за юбкой, а кто и за полбанкой! – подзадорил шофер.
– Как будто ты меньше моего пьешь! Мой пьет, а за бабами не бегает, как ты.
– Ха! Чего теряться-то?.. За хорошую бабу, как говорится, можно все отдать. Кроме получки и выходных дней.
– Больно и нужна ей твоя получка! Да и ты тоже.
– Это еще будем посмотреть, – сказал он.
Наталья с Володей в это время шли по тихому переулку и вспоминали, как бежал кондукторшин муж.
– Его же в милицию заберут, – предположила Наталья. – А жаль, честное слово. Такой находчивый человек.
– Не заберут, – убежденно сказал Володя. – У них сосед работает в милиции, свои люди. Вот у меня отец находчивый, это да!.. – Он улыбнулся. – Тоже выпить любит и поспать. А мать беспокойная, ей нужно, чтобы все что-то делали беспрерывно. Терпеть не может, когда кто-нибудь просто так сидит или отдыхает. Отец и придумал. Заберется в сарай – там у него в дровах всегда «малышка» припрятана, – выпьет и завалится на соломе... А чтобы мать не догадалась, придумал механизм какой-то. Сам спит, а механизм работает, и получается такой стук, как будто топором что-то делают... Ну, мать выйдет на крыльцо, послушает и довольна...
– Правда? – смеясь, спросила Наталья.
– Да.
– Прямо сюжет для рассказа!
– Сюжетов здесь сколько угодно, – сказал Володя.
* * *
Все были в сборе, когда они пришли в дом Колесниковых. Христофорова с мужем, Шитова тоже с мужем, а вот Зиновий Евграфович без жены.
– Долго вы! – посетовала Ираида Александровна. – Мы тут заждались вас. Давайте к столу.
Наталья потихоньку, чтобы не показать своего неумеренного любопытства, осмотрелась. Дом напоминал деревенскую избу. Просторная кухня с русской печью, – она же и гостиная. В углу, как во всякой деревенской избе, большой стол. Только вдоль стен не хватало лавок. На полу пестрые домотканые половики, в простенках – фотокарточки.
На печи, свесив ноги в валенках, сидела старуха. На вид ей было лет девяносто. Лицо маленькое, сморщенное, но глаза живые и какие-то острые. Видимо, старуха всех знала, кроме Натальи, поэтому внимательно и настороженно следила именно за ней.
Наталья, почувствовав на себе ее взгляд, поздоровалась. Однако старуха никак не реагировала на это.
Ираида Александровна подошла к печи, вытянула шею и прокричала старухе на ухо:
– Это Наташа, новая наша сотрудница, приехала из Ленинграда. Она с тобой здоровается.
– А! – сказала старуха скрипучим голосом. – Чего у ней ляжки-то голые?
Наталья натянула платье, стараясь прикрыть колени.
– Теперь такая мода, – опять прокричала Ираида Александровна.
Старуха махнула вялой рукой и убралась в угол.
– Это ее свекровь, – объяснил Володя Наталье. – Она почти совсем глухая с молодости и думает, что все тоже глухие, поэтому иногда такое ляпнет, что уши вянут!
Расселись вокруг стола. Ираида Александровна поставила на середину огромную сковороду с яичницей, сделанной на шкварках и с луком. Обнесла всех салатом. Были еще свежие помидоры, малосольные огурцы – лакомства, которые в Ленинграде в конце сентября уже редкость. Пили водку и десертное вино. Сначала, как бывает обычно в компаниях, где появился новый для остальных человек, держались принужденно, говорили о пустяках. Женщины о модах и ценах на рынке, мужчины о футболе и о политике. Наталья чувствовала себя стесненно, ей все казалось, что старуха с печи по-прежнему наблюдает за ней и вот-вот скажет еще что-нибудь такое, отчего будет стыдно. Спасибо Володе, он в меру своего умения и воспитания старался развлекать Наталью, ухаживал, без конца спрашивая, не положить ли чего-нибудь.
Разлили по третьей, и Зиновий Евграфович, взявши свою стопку (он почти не пил, лишь пригублял), поднялся. Теперь, в комнате с низким потолком, он казался высоким, крупным мужчиной. А может, такое впечатление создавалось от тесноты.
– Сегодня мы принимаем в наш коллектив Наталью Михайловну, – начал он, вертя стопку в руке. – Я почему-то убежден, что Наталья Михайловна войдет в наш коллектив полноправным его членом... Ну, а мы, товарищи, со своей стороны должны сделать все, чтобы ей понравилось у нас жить и работать. Предлагаю выпить за ее здоровье!..
– И за все хорошее! – добавила Ираида Александровна.
