Текст книги "Вечные хлопоты. Книга 2"

Автор книги: Евгений Кутузов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)

– Успокойся. – Она отстранилась.

– Я никогда не женюсь, если ты не выйдешь за меня!

– Женишься, Боря. Ведь ты не умеешь жить один.

– Честное слово, не женюсь! – сказал убежденно Борис Анатольевич.

– В конце концов, это твое личное дело. А сейчас молчи.

Этот разговор стал как бы последней каплей, Наталья почувствовала неприязнь к Борису Анатольевичу, он сделался ей противен. Она уже не могла лечь с ним в одну постель, не могла быть просто рядом. На следующей стоянке в большом городе она тихонько удрала с теплохода. В этот же день самолетом вернулась домой. Спасибо деду – он ни о чем не расспрашивал, все понял и так.

Борис Анатольевич не появлялся, однако время от времени звонил Наталье на работу, справлялся о здоровье, что смешило ее, иногда робко просил о встрече. Она отказывала.

Вскоре после этого неудачного путешествия Наталья случайно прочла в журнале объявление о том, что Белореченской районной газете требуется сотрудник. Если бы речь шла о любой другой газете, она не обратила бы внимания, как не обращала раньше, потому что и не думала уезжать куда-то, но это объявление заинтересовало ее. Тем более что скоро должен был демобилизоваться Михаил... В общем, все как будто складывалось таким образом, что лучшего выхода из положения и не придумаешь.

Не особенно надеясь все-таки на успех, Наталья написала в Белореченск письмо. Ответ пришел быстро – ее приглашали на работу...

ГЛАВА XVIII

Провожать себя Наталья деду не позволила. Только до автобусной остановки. Старик Антипов поставил на землю чемодан, вздохнул и, махнув рукой, пошел обратно. За ним, оглядываясь на Наталью, поплелся и Жулик.

Теперь им предстояло жить вдвоем в большом и пустом доме.

Правда, думала Наталья, скоро вернется Михаил, и тогда деду не будет так одиноко. Она смотрела вслед им, на сутулую стариковскую спину деда, и ей хотелось заплакать...

Народу в вагоне было совсем мало. В купе вместе с Натальей ехал один пожилой мужчина. Был он разговорчив и подвижен, войдя в купе, положил на верхнюю полку сетку, набитую сушками, и сказал, наклоняя голову:

– Аркадий Петрович Белов.

Наталья, занятая своими невеселыми мыслями о деде, не сразу поняла, что попутчик представляется ей, и продолжала рыться в сумочке. Она забыла, куда сунула деньги.

– Белов, – повторил мужчина несколько удивленно.

– Простите, – сказала она, выпрямляясь. – Куда-то запропастилась книга...

– Такие вещи нужно класть поближе к рукам, чтобы потом не искать. Вы, прошу извинения, далеко едете?

– В Белореченск.

– Какое неожиданное и приятное совпадение! – воскликнул обрадованно Аркадий Петрович. – А я сам из Белореченска. Как вас зовут? Я глуховат немножко, не расслышал.

– Наталья. – Она смутилась и почувствовала, что краснеет.

– А по отчеству?

– Можно без отчества.

– Бог с вами! – сказал он. – Во-первых, вы – дама, а во-вторых... должен заметить, что человек, отказываясь от отчества, показывает тем самым неуважение к отцу.

– Михайловна, раз вы настаиваете.

– Теперь, Наталья Михайловна, давайте сообща подумаем, куда именно вы могли положить книгу?.. Всякий поиск следует начинать по системе. Существует несколько способов...

– Вспомнила, благодарю вас! – сказала Наталья. Деньги лежали в кармане саквояжа. Она чуть не оставила их дома и сунула в саквояж в последний момент.

– И отлично! – проговорил Аркадий Петрович. – Не сочтите меня за назойливого старикана, который питает неуемную страсть к детективным историям и археологическим раскопкам в чужих душах, но мне любопытно было бы узнать, по каким надобностям вы едете в Белореченск. Судя по вашему багажу, вы не в командировку. Но и не в туристическую поездку, иначе вы не ехали бы поездом, а плыли бы на теплоходе...

«Какой смешной старикашка», – подумала Наталья. Она улыбнулась невольно. Странное дело, ее ничуть не раздражало и не утомляло многословие Аркадия Петровича.

– Я еду к вам на работу, – ответила она.

– Вот как?! – Он надел очки. – В Белореченске, насколько мне известно, нет строек всесоюзного, как говорится, масштаба... Впрочем... – Он пристально оглядел Наталью. – Вы и не похожи на строителя. Признайтесь: вы учительница или детский врач.

– Почему именно детский?

– Не знаю. Вероятно, мне просто хотелось бы, чтобы детские врачи были молодые, красивые и добрые.

– Тонкий комплимент. – Она опять улыбнулась. – Но вы не угадали. Я не учительница и не врач.

– Не может быть! – разочарованно сказал он. – Обычно мне всегда удается определить профессию человека с первого взгляда.

– Я буду работать в вашей районной газете, – призналась Наталья.

– Интересно, очень даже интересно!.. Вероятно, нам с вами придется встречаться. Дело, видите ли, в том, что я занимаюсь историей Белореченска...

– Вы краевед?

– В некотором смысле, – сказал Аркадий Петрович. – А вообще-то я учитель математики. В прошлом. Теперь на пенсии, времени в избытке, вот и решил посвятить остатки своей жизни изучению истории нашего края. Не стану хвастать – больших успехов не добился, но кое-что есть. К сожалению, трудно заинтересовать людей, а один в поле не воин...

Почти всю дорогу – семь часов – Аркадий Петрович вдохновенно и с удовольствием рассказывал о Белореченске. Хвалил спокойную, умеренную, по его словам, жизнь там и климат, который, не в пример ленинградскому, очень сухой, устойчивый и здоровый, хотя от Ленинграда до Белореченска (он-то сказал от Белореченска до Ленинграда!) рукой подать, каких-нибудь триста километров. Вокруг леса, все больше сосновые боры, грибов бывает осенью тьма-тьмущая, и ягод тоже, а рыбакам – раздолье. И судак есть, и сиг, а об окуне или щуке и говорить нечего.

– Между прочим, – заметил он, – раньше, до строительства гидросооружений, когда река наша была несудоходной, рыбы было значительно меньше. Парадоксальная ситуация сложилась: считается, что промышленное освоение природных ресурсов, технический прогресс вообще наносят невосполнимый ущерб природе, а мы имеем обратное явление!

– Действительно, – поддакнула Наталья, хотя никогда не задумывалась об этом. – Возможно, рыба пришла из других речек?

– Вполне вероятно, – согласился Аркадий Петрович. – В связи со строительством гидросооружений многие водоемы исчезли вовсе... Знаете, проблемой миграции рыбьего поголовья никто серьезно не занимается. По крайней мере, у нас. Прекрасная тема для вас, а?

Наталья промолчала.

А какое молоко в Белореченске и его окрестностях! Коровы пасутся, рассказывал Аркадий Петрович, на прекрасных, редкостных заливных лугах, поэтому молоко имеет специфический вкус, аромат, содержит в себе богатейшую гамму витаминов, и его не спутаешь ни с каким другим молоком. Масло из него получается душистое и не крошится, даже полежав в морозильниках...

Слушая Аркадия Петровича, Наталья как бы наперед знала едва ли не все, о чем он станет рассказывать дальше, потому что все рассказы влюбленных преданно в свои города и веси людей похожи, как похожи и сами провинциальные города, а отчасти и люди, живущие в них. Неспешная, с устоявшимся бытом и укладом жизнь делает людей неторопливыми, рассудительными...

Аркадий Петрович был симпатичен Наталье. Он нравился ей своею невзрослой непосредственностью, восторженностью и умением, а главное – желанием в обыденном, примелькавшемся увидеть прекрасное, чего так недостает большинству людей. И лицо у него было приятное. Он не напускал на себя важность, значительность, не стыдился и своего провинциального вида: на нем был темно-синий костюм в белую полоску, какие носили лет десять назад, с подкладными плечами, с длинными узкими лацканами, белая – не первой свежести – рубашка и засаленный, плохо повязанный галстук. Однако все это замечалось, когда присмотришься внимательно и пристрастно.

– Вы не пожалеете, что поехали к нам, Наталья Михайловна.

– Надеюсь.

– Перекусить не желаете?

– Не хочется, спасибо.

– Ну, подремлите немного. Устали?

– Нет.

– Знаю, знаю! – Он засмеялся. – Старики народ болтливый, несдержанный на язык, им все кажется, что у них есть что сообщить людям... А информация, увы, зачастую бывает безнадежно устаревшей! Спите, я пойду покурю.

– Курите здесь, – сказала Наталья. По правде говоря, она тоже с удовольствием закурила бы.

– Нет, нет, что вы!

Он вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Наталья прислонилась к стенке и задремала.

Ей снились огромные стада пестрых коров, которые жевали траву, росшую прямо из воды, а в воде сновали взад-вперед большие рыбины. Еще снился дед. Он сидел в палисаднике, среди ярко цветущих георгинов, а возле его ног лежал, высунув язык, Жулик.

Ее разбудил Аркадий Петрович.

– Пора собираться, – виновато сказал он. – Вы очень сладко спали, жаль было тревожить.

У него были добрые, ласковые глаза. А вот бровей, только сейчас заметила Наталья, не было вовсе. Вместо них красные припухшие полосы, похожие на шрамы. Но это ничуть не портило, не уродовало его лица, не вызывало неприязни.

– Вы твердо решили в гостиницу? – спросил он.

– Да.

– Дело хозяйское. А в чем-то вы и правы. – неловко молодой красивой женщине останавливаться на ночлег у одинокого мужчины... Вы на всякий случай записали бы мой адрес. Мало ли что...

– Я непременно зайду к вам, – пообещала Наталья.

Он взял чемодан Натальи и свою сетку с сушками, она – саквояж. В тамбуре стояла сонная проводница. Она поругивала беззлобно свою нескладную работу, неудачное расписание, начальство тоже, которое нарядило ее на этот почтовый поезд, делающий остановки у каждого телеграфного столба, а заодно и пассажиров, которым не сидится дома, все едут, все едут куда-то, а куда, спрашивается, и зачем?.. Сидели бы дома...

* * *

На перроне, кроме дежурного, вышедшего встретить поезд, не было ни души. Горел одинокий фонарь, освещая вывеску над входом в вокзал: «Ст. Белореченск».

– Вот мы и дома! – сказал Аркадий Петрович, и было заметно, что он искренне, душевно рад возвращению домой. Может быть, и тому еще рад, что есть, существует на свете город Белореченск, древний и уютный, а если бы его не было, тогда людям на земле жилось бы гораздо хуже, скучнее, обыденнее, чем живется сейчас.

Под ногами хлюпало. Мелкий дождик сыпал водяной пылью, нагоняя тоску и уныние.

– Прибавим шагу, Наталья Михайловна, как бы не опоздать на автобус. Придется пешком добираться до центра.

Наталья молча шла за Аркадием Петровичем. За его спиной она чувствовала себя спокойнее и увереннее. Они пробирались вдоль дощатого забора по кирпичам, набросанным в лужи, и Аркадий Петрович ворчал на кого-то за нерадивость и нерасторопность, однако ворчал не зло, но точно извиняясь перед приезжим человеком за своих земляков и за себя тоже.

– Давненько не бывало такой осени. Вот досужие люди болтают, что погода портится от искусственных спутников и морей. А по моим наблюдениям, погода у нас не портится совсем! Средняя годовая температура и среднее выпадение осадков держатся примерно на одинаковом уровне уже более ста лет! Дело в том, что человек не живет сто лет, поэтому всякие усредненные показатели, взятые за такой период, ему недоступны.

На автобус они поспели. Он стоял посреди огромной лужи. Кондукторша дремала, обнявши руками сумку с выручкой, а шофер, навалившись грудью на баранку, мурлыкал вполголоса какую-то песенку.

– Подайте немножко назад, – попросил его Аркадий Петрович. – Здесь вода, не подойти.

Шофер подал автобус назад.

– Чокнулся, окаянная твоя душа! – закричала кондукторша, просыпаясь от резкого толчка.

– Нечего дрыхнуть на рабочем месте, – сказал шофер и засмеялся.

Аркадий Петрович помог Наталье, потом сам влез в автобус.

– Как съездилось? – спросила кондукторша и покосилась на Наталью.

– Спасибо, хорошо. А у вас сын поправился?

– Поправился, слава богу.

– А муж как?

– Все хлещет, чтоб ему!.. – Она вздохнула безнадежно. – Вчера на руках домой принесли. Хоть бы сдох где под забором, надоело.

– Водка большое зло, – сказал Аркадий Петрович.

– Уж куда больше.

– Лечиться ему надо.

– Могила его вылечит. – Она махнула рукой.

– Могила, она всех вылечит... Почему мы стоим?

– Костя просил обождать.

– Пора бы ему смениться, – проговорил Аркадий Петрович, оглядываясь. – Задерживается что-то.

– У Григория Иваныча жена сегодня родила, а он меняет Костю. Вот и задерживается.

– Тогда понятно. И кто же у Григория Ивановича родился?

– Опять дочка! – рассмеялась кондукторша. – Пятая. Невест-то будет!..

– А их и так девать некуда, – оборачиваясь, сказал шофер.

От вокзала послышались шаги. Стуча подкованными сапогами, в автобус влез милиционер.

– Привет честной компании! – сказал он весело, но, заметив Наталью, смущенно замолчал.

– Вот, вместе прибыли из Ленинграда, – пояснил Аркадий Петрович. – Надо бы, Костя, устроить в гостиницу. Не знаешь, кто сегодня дежурит?

– Лукинишна, – подсказала кондукторша.

– Устроим! – убежденно сказал Костя. – Я тоже выхожу на площади, сам и сведу.

– Ловкач! – громко проговорил шофер и рванул автобус с места так, что кондукторша едва не свалилась со своего высокого сиденья.

– Во гад, во гад! Больше ни за что не поеду с ним. Устроил бы ты его, Костя, суток на пятнадцать, чтоб не хулиганничал на работе.

– Придется, – улыбнулся милиционер.

Автобус степенно катился по сонным улочкам. За окнами была темнота, лишь угадывались смутные, проступающие из мрака, очертания домов и обветренные непогодой деревья. Наконец выехали на освещенную площадь. Костя встал, взял молча вещи Натальи – они стояли в проходе – и велел шоферу подъехать поближе к гостинице.

– А штраф ты за меня будешь платить? – отозвался шофер.

– Какой там штраф, чего выдумываешь! – сказала кондукторша.

– Ничего, дошлепает! В такой компании на край света можно пешком.

Наталья смутилась и торопливо попрощалась с Аркадием Петровичем и кондукторшей. Они вышли. Косте не терпелось как можно скорее и как можно побольше разузнать о Наталье, тем более служба в линейной милиции вроде бы давала право знать о приезжих то, что недоступно прочим гражданам.

Замедлив шаг, он спросил:

– В отпуск к нам или в командировку?

– На работу.

– И куда, если не военная тайна?

– В газету.

– Вот здорово! – сказал Костя, и Наталья не поняла его восторга. – Вы, значит, писательница?

– Нет, – ответила она. – Это совсем другое дело.

– Я очень люблю читать исторические книжки. Аркадий Петрович приучил. Я у него учился в школе.

– Он же математику преподавал, – удивилась Наталья.

– А про историю рассказывал интереснее, чем историчка. Он всегда говорил, что человек... Как это?.. – Костя задумался. – Что человек, сознающий себя равным среди равных и подобных себе, должен знать, как жили его предки, о чем думали, о чем страдали и мечтали...

– Люди мечтают и страдают во все времена об одном и том же, – сказала Наталья. – О счастье.

– В том-то и дело! – подхватил Костя. – Умирает отдельный индивид, а человечество живет вечно. Надо ощутить себя частицей человечества...

– Наверно, – проговорила Наталья отрешенно. Она устала и хотела спать.

– А счастье во все времена было разное.

– Может быть, понятие о нем?

– Ну да... – смущенно пробормотал Костя. Они как раз подошли к длинному двухэтажному дому, похожему на барак. – Вот и наш о́тель!

Обогнули дом, прошли через раскрытые ворота во двор, где стояли грузовик и несколько телег с задранными в небо оглоблями, потом по темной лестнице поднялись на второй этаж. Костя долго дергал ручку, покуда за дверью не возникло какое-то движение.

– Кто там? – спросил недовольный голос.

– Открывай, Лукинишна! Это я, Костя.

– Барабанишь, ровно как на пожаре.

Дверь открылась. Дежурная Лукинишна была в валенках, в шерстяном платке, а поверх платка еще обмотана серым байковым одеялом.

– Принимай гостью, – сказал Костя бодро.

– А куды я ее приму? Местов ни одного нету. Мужское в общем номере есть, а женских ни-ни. Хошь, сам оставайся ночевать, ежели баба из дому выгнала...

– Поищи, Лукинишна, как следует.

– А чего искать? Места по углам не валяются.

– В шестой давай, – сказал Костя, протискиваясь в дверь.

– Шестым не я распоряжаюсь, а команды, чтоб туда кого поселить, не давали.

– Давай, давай, нечего! Если говорю – знаю. Проходите, Наталья Михайловна. – Он посторонился.

– Велено, что ли?.. – спросила Лукинишна недоверчиво. – Тогда бумажка должна бы быть от начальства.

– Я вместо бумажки! – Костя засмеялся и пошел в конец коридора.

Лукинишна, обескураженная, плелась за ним, шаркая валенками и бормоча что-то под нос. Вынув откуда-то из-под одеяла ключ, она открыла шестой номер. Костя включил свет и тотчас стал прощаться.

– Спасибо вам, – поблагодарила его Наталья. – Прямо не знаю, что бы я делала без вас.

– Не пропала бы и без него, – проворчала Лукинишна. – Небось не осталась бы ночевать на дворе. Устраивайся, раз такое дело. Спальня-то там, в другой комнате. – Она указала на плюшевые портьеры, скрывающие дверь. – Ежели понадобится что, звони по тридцать семь ноль два. – Она сняла телефонную трубку, подула в нее и сказала телефонистке: – Проверка. Кто дежурит, Дуся, что ли?.. Спокойной ночи.

– Платить сейчас? – спросила Наталья.

– После, после. Может, чайку с дороги?

– Нет, спасибо.

– Утром будить?

– Если можно, часов в восемь.

– Ладно, это нам не трудно. Все равно не спим на дежурстве. Один приезжает, другой уезжает. Круглые сутки так-то, а иные думают, что работа наша большое счастье. От непонимания, ясное дело.

В коридоре послышался шум, крики. Кто-то запел про туманы и про запахи тайги. Лукинишна заспешила, объяснив, что напились в двенадцатом номере.

Наталья, оставшись одна, огляделась.

В первой комнате стояли плюшевый же, как занавески, диван, обеденный круглый стол, столик журнальный, два кресла, сервант и фикус в стандартной зеленой кадке. Вторая комната, которая, наверное, и делала шестой номер гостиницы в Белореченске «люксом», была спальней – двуспальная кровать, застланная атласным покрывалом с павлинами, шкаф, трельяж...

«Скорее всего, – подумала Наталья, – этот номер сдается не всем подряд, а только избранным постояльцам. Начальству, приезжающему провести какое-нибудь совещание, ревизорам...» Ей стало смешно, она вспомнила, как милиционер Костя буквально втолкнул ее сюда, обескуражив своею уверенностью Лукинишну...

* * *

А Лукинишна этой ночью почти не спала, хотя обычно высыпалась на работе. Сначала никак не могли угомониться мужики из двенадцатого номера, все ломились в соседний номер, где жили женщины, а после, когда в гостинице наступила тишина, не давала Лукинишне покоя Наталья.

Раз Костя велел открыть «люкс», значит, приезжая не из простых, это ясно. А кто такая?.. На начальство вроде не похожа, потому что начальство, прикидывала Лукинишна, не бывает такое молодое и красивое, да еще в короткой, сильно выше колен, юбке. Выходит, что приехала она к кому-нибудь из местного, белореченского начальства?.. Но к кому именно, вот вопрос вопросов, который и мешал Лукинишне уснуть. Мужчин, живущих тоже в гостинице, Лукинишна знала наперечет, однако никого из них она не могла бы поставить рядом с Натальей. Разве что архитектор?.. Этот второй месяц уже живет в пятом номере, который хоть и похуже шестого будет, но тоже из дорогих и отдельный. Правда, к архитектору недавно приезжала жена из Ленинграда, женщина собой видная, красавица, можно сказать, в короткой же юбке... А ну и что, что жена, эка невидаль! Мало ли Лукинишна, покуда работает на этом месте, повидала, чтобы такое обстоятельство, как жена, могло обмануть ее! Мужики народ пустой, ветреный: едва за порог вышел, уже холостым прикидывается, ко всякой юбке приглядывается...

Женщин Лукинишна тоже повидала разных. Некоторые приедут сами, а некоторые с мужчинами. Поселятся врозь, а ночуют вместе. Думают, что никто не видит. Но Лукинишну не обманешь, она все видит, все примечает и понимает, только не ее это дело, кто с кем ночует, вот она и молчит. Лишь бы посторонние в гостинице на ночь не оставались, а как законные постояльцы между собой устраиваются, это ее вовсе не касается. Правда и то, что за молчание иногда перепадает дежурным кое-что: кто пятерку сунет «на чай», а кто от щедрости и десятку в паспорте «забудет». Бывает, что конфеты дарят, но это обычно женщины.

Прежде, когда туристы в Белореченск не наезжали, такое редко случалось. Разве какой командированный из области с красоткой явится либо кто-нибудь из председателей колхоза подгуляет, а теперь это не диво.

Похоже все-таки, что эта к архитектору приехала. Она молодая, и он молодой. Опять же оба из Ленинграда, могли ведь там еще завести знакомство, договориться... Но почему тогда ее привел Костя? Не сходится что-то, подумала Лукинишна с досадой. Знал бы архитектор, что к нему из Ленинграда такая краля едет. Не жена, не сообщивши и без уговору, не явится, нет...

И тут Лукинишна вспомнила (даже проверила на всякий случай, не ошиблась ли), что архитектора нет в гостинице. Конечно, он вполне мог загулять и остаться ночевать у друзей – даром, что не белореченский, приятелей у него много, – а может, по делам выехал срочно, поэтому и не встретил сам кралю, попросил Костю. Похоже, что так оно и есть. Костя не разболтает, у него вообще ничего никогда не выпытаешь, он все норовит шуточками отделаться...

Разрешив все сомнения, Лукинишна успокоилась. Спать уже было некогда, она попила чаю, спрятала постель и ровно в восемь позвонила по телефону Наталье. Выждав минут пятнадцать – время достаточное, по мнению Лукинишны, чтобы умыться и навести туалеты, – она решила снести чаю и Наталье.

– С добрым утром, – поздоровалась она. – Как спалось на новом-то месте?

– Спасибо, замечательно.

– А некоторые жалуются, что не могут спать на новом месте... К нам-то надолго ли приехали? Погостить или по делам каким?..

– Насовсем, – сказала Наталья, не подозревая, что своим ответом поставила Лукинишну в тупик.

– На жительство, что ли?..

– Ага.

– Вот тебе и раз! – Лукинишна всплеснула руками, не умея скрыть своего удивления. – Как же это...

– А что такого? – удивилась и Наталья.

– Оно ничего, конечно... Я-то подумала, что в гости к кому приехали либо посмотреть...

– Не люблю ездить в гости, – сказала Наталья.

– Ну да, ну да... – растерянно бормотала Лукинишна. – В гостях хорошо, а дома всегда лучше.

– Вы не подскажете, где находится редакция? – спросила Наталья.

– Какая редакция?

– Газета.

– Газетка-то?.. – Теперь Лукинишна сообразила, что Наталья, значит, корреспондент. Может быть, приехала сюда тайно от местного начальства, поэтому ей и не забронировали номер, и тогда Костя правильно сделал, что сообразил привести ее в гостиницу и велел поселить в шестом номере. Корреспондентов всегда поселяют в нем. – Газетка рядом здесь, – облегченно сказала она. – На площадь как выйдешь, по левую руку будет райком, на крыше-то у него флаг, а по правую – Дом культуры. За Домом культуры свернешь по Стахановской улице, где чайная, тут тебе и редакция. Ты позвонила бы прежде, чем идти, в райком... – Лукинишна догадалась, что по разговору с райкомом сразу можно понять, что за птица такая.

– Ничего, пройдусь, – сказала Наталья. – Сколько я за чай должна?

– Какое там, после если что, после. А пройтись можно, отчего нельзя! Тут недавно приезжал один корреспондент аж из Москвы, очень хвалил наш город.