Текст книги "Северин Морозов. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Евгений Филенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 49 страниц)

Он коротко кивнул и ушел в дождь.

Оливер же Т. на следующий день явился в ближайший плоддерпост. Он рассчитывал избавиться от забот о благополучии мира, который в них не нуждался, забыть об эхайнах, горели бы они синим пламенем, и навсегда изгнать из своей памяти взгляд замороженных глаз.

Ему это не удалось.

– Люди живы, – по прошествии трех лет мрачно говорил Оливер Т., глядя прямо в глаза инспектору Департамента, который, в духе традиции, хоронил свое подлинное имя под оперативным псевдонимом Виглаф.

– Но это были…

– Эхайны, – кивнул Оливер Т. – Я знаю.

– Они просто взорвали корабль, как поступили в свое время с «Равенной». Вот данные от катеров, которые барражируют в зоне бедствия. Там не осталось ни одной целой спасательной капсулы, ни единого обломка крупнее вот этой бутыли.

– И ни одного тела, не так ли?

– Взрыв был очень мощный.

– Когда эхайны взорвали «Равенну», спустя три часа были обнаружены почти пятьдесят тел. Впоследствии еще столько же. Мне можно верить, я был там. Но тогда им нужна была акция устрашения. А сейчас они нуждаются в заложниках.

Виглаф открыл было рот, чтобы привести какойто резон, но незаметно вошедший в каюткомпанию человек, и сам совершенно незаметный, сливающийся с обстановкой, ничем броским во внешности не выделяющийся, счел за благо обозначить свое присутствие негромким покашливанием.

– Привет, Оливер, – сказал он. – Рад видеть, что ты здоров, невредим и полон новых идей.

На какоето мгновение всем показалось, что мастерплоддер набросится на нового собеседника. Но все обошлось.

– Ворон, – сказал Оливер Т., нехорошо усмехаясь. – Я тоже по вас не скучал.

– Должно быть, приятно сознавать собственную правоту, – заметил человек, названный Вороном. – Всегда мечтал узнать, каково это – быть Кассандрой.

– Вы даже не представляете, насколько я счастлив, – отвечал Оливер Т., но лицо его оставалось неподвижным. – Еще двести человек готовы свидетельствовать в мою пользу. Полагаю, доктор Авидон и вселенский гуманизм лишь укрепились от новых испытаний?

– Доктор Авидон подал в отставку, – сказал Ворон. – Примерно полчаса назад.

– Красиво, – сказал Оливер Т. – Поиграть в атланта… он так любит разные игры… подержать на немощных плечах небесный свод, а как надоело, взять и сбросить.

– Его отставка не будет принята Наблюдательным советом.

– Тоже красиво. Очень успокаивает больную совесть.

– Хочешь знать, что в действительности произошло? – спросил Ворон.

– Я был здесь с самого начала, и знаю все.

– Нет, ты только слышал голоса и видел взрыв. Это лишь внешняя атрибутика. А произошло вот что: эхайны в сотый, наверное, раз испытали на прочность федеральный оборонный проект «Белый щит» и нашли в нем последнее уязвимое место. Последнее, Оливер. Больше им не удастся причинить нам ни малейшего ущерба. Все новые акции эхайнских штурмовиков изначально обречены на провал. Они уже это поняли – потому что сегодня были пробные атаки и в других зонах промежуточного финиша наших кораблей, и все они засыпались. «Белый щит» действует, и действует эффективно. Быть может, эхайнам даже придется расформировать штурмовой флот за ненадобностью и неприемлемой неэффективностью затрат.

– И что же? Они сдадутся и оставят нас в покое?

– Конечно, нет. Это же эхайны! Но противостояние обретет новые формы, скорее всего – бескровные. Начинается война разведок и пропаганд. И в этой войне преимущество будет на нашей стороне. Потому что пока они гонялись за нашими пассажирскими лайнерами, мы разыгрывали свою партию на другой доске. Наши фигуры вовсю орудуют на их половине, а они даже не сделали ни единого хода.

– Все еще играете, коллеги, – сказал Оливер Т. бесцветным голосом.

– Это лишь терминология, – отмахнулся Ворон. – Послушай, Оливер: я человек суеверный. В том, что ты оказался в этом месте в этот недобрый час, есть какойто знак. Я сознаю, что в плоддерах ты утратил профессиональные навыки, а ложно понимаемые цели дезориентировали тебя как личность. С моей стороны смешно и нелепо предлагать тебе работу в Департаменте. Но я верю в знаки и не верю в случайности. Мы создаем группу «Ньютон3» под руководством Тиштара – ты должен его помнить…

– Нет, – сказал Оливер Т. – Вы опоздали. Вы всегда опаздываете, вместо того, чтобы упреждать. Теперь мне это неинтересно. Разговор окончен.

– Когда ты вторгся на запретную территорию, – сказал Андерсон, – я получил от директора Забродского два распоряжения. Первое: пресечь твою информационную диверсию. Второе: рассказать тебе про «Согдиану». Хотя я подозреваю, а доктор Забродский так просто уверен, что не всем, кто принимает твою судьбу близко к сердцу, такое решение придется по вкусу.

– Например, Консулу, – усмехнулся я.

– Например, госпоже Климовой, – подхватил Андерсон. – И еще некоторым весьма влиятельным лицам. Если хочешь знать, это не по вкусу даже мне. Потому что директор Забродский далеко отсюда, и у него, возможно, создалось превратное представление о твоей персоне. Онто думает, что ты уже зрелый и рассудительный молодой человек, а я, напротив, вижу, что ты все еще долговязый подросток, по самую крышу загруженный своими пустяшными подростковыми заботами.

– А директор Забродский случайно не распорядился заодно и объяснить мне, какая связь между пропавшими пассажирами «Согдианы» и мной?

– Распорядился, – хмыкнул сеньор Крокодил. – Никакой между вами связи нет.

Я аж задохнулся от негодования.

– Тогда зачем?! – заорал я. – Зачем вы мне это рассказываете? И зачем он хотел отобрать меня у мамы?

Андерсон поднялся из кресла и потянулся.

– Вот что, дружок, – промолвил он ласково. – Я исполнил свою миссию на сегодня. Не скажу, чтобы это привело меня в восторг.

– Можно подумать, я все понял и успокоился, – проворчал я. – Только напустили туману…

– Согласен, – кивнул Андерсон. – Но ничем помочь не могу. И вот что я тебе скажу: утро вечера мудренее. Твоя забота сейчас – успокоиться и заняться более неотложными делами. У тебя, по моим сведениям, хвосты по статистике и античной истории, а это безобразие. А моя забота – ждать дальнейших распоряжений. Чтото мне подсказывает, что они непременно и вскорости последуют.

– Что же, мне делать вид, будто ничего не произошло?

– Ничего тебе не делать. Впрочем… теперь, когда мы с тобой познакомились, будет както ненатурально встречаться на улице и не раскланиваться. Мы можем поговорить о погоде… о фенестре… Только не надейся, что я стану отвечать на твои вопросы по существу дела. И еще… Я знаю, что ты все же не лишен неких зачатков благоразумия. Поэтому очень надеюсь, что тебе достанет мозгов не пересказывать подлинную историю захвата «Согдианы» каждому встречномупоперечному. Даже Чучо Карпинтеро. Даже учителю Кальдерону. Вопервых, тебе никто не поверит. А вовторых, эта история еще не досказана до конца. Засим, – он сотворил на лице светскую улыбку, хотя глаза его оставались неподвижными и печальными, – позволь мне откланяться.

Уже в дверях он задержался и с чувством продекламировал:

When wolves and tygers howl for prey

They pitying stand and weep;

Seeking to drive their thirst away,

And keep them from the sheep… ^[30]

– Ага, – сказал я. – Ну конечно же!

10. Преступление и наказание

В последнее время все важные события взяли моду происходить с утра. Когда человек спит, видит самые приятные сны и не оченьто рвется просыпаться. Что происходит, когда его грубо вырывают из мира грез, пускай даже самым деликатным стуком в дверь? А вот что: он просыпается, как ошпаренный, и забывает собственный сон.

Я оторвал голову от подушки, все еще сохраняя в себе блаженное ощущение бесследно растаявшей дремы. Отозвался, полагая, что если уж кого и принесла нелегкая в такую рань, то наверняка Чучо:

– Заходи уж, обормот…

Однако вошел не Чучо, а тот, кого я меньше всего мог ждать себе в гости.

– Рад слышать, что ты допустил меня в свой ближний круг, – сказал Людвик Забродский. – Но впредь никогда не распространяй свое гостеприимство столь безоглядно. За дверью может быть вампир, а вампиры, как известно, не могут переступить порог дома без приглашения хозяина.

Я потянул одеяло на себя. Наверное, все же это был сон, навеянный вчерашним разговором, и сон не из самых желанных.

– Увы, я тебе не снюсь, – печально произнес Забродский и примостился на краешке кресла, как давеча инспектор Андерсон, он же сеньор Крокодил, он же «леший» из чендешфалусской пущи. – И я, на твое счастье, не вампир.

Отчегото не воспринимал я нынче такого юмора.

– Что стряслосьто? – спросил я, откашлявшись.

– Очень многое. И все изза твоей эскапады с кодом доступа.

– Ну, виноват, ну, накажите… – заныл я. – Ну сколько же можно?..

– Собственно, я зашел попрощаться, – сказал Забродский.

Теперь я не нашелся, что ответить. Какоето время мы молчали. Потом он снова заговорил, глядя в стену:

– Вчера, после того, как ты вошел в закрытые разделы Инфобанка, я отдал приказ своему сотруднику прекратить твое бесчинство, но изложить подробно содержание того раздела, до которого ты успеешь докопаться. Не знаю, зачем я это сделал. Наверное, ты нуждался в какойто компенсации за наше грубое вторжение в твою личную жизнь… Хочу подтвердить факт отдачи мной этого несуразного приказа. Это на тот случай, если ктото станет тебя расспрашивать. Томас Андерсон не виноват. Это все на моей совести.

– Да что вы все так всполошилисьто? – сонно возмутился я.

– Ты лежи, лежи, – сказал Забродский. – Неприятность в том, что тебя угораздило вскрыть как раз тот раздел, которого тебе видеть в ближайшие дватри года никак не полагалось. Закон подлости в рафинированном виде… Собственно, как раз изза этого и завязался весь сырбор, и вся канитель, и вся чехарда вокруг тебя, и за что меня до сих пор вполне справедливо ненавидит прекраснейшая из женщин – твоя матушка.

– Этот ваш Андерсон утверждал, что между гибелью «Согдианы» и мной нет никакой связи, – возразил я.

– Он и должен был это утверждать, – покивал Забродский. – Потому, что он рядовой сотрудник Департамента и не посвящен в подробности. А хотя бы и был посвящен… – Он тяжко вздохнул. – Какое это сейчас имеет значение? В общем… ты еще мило беседовал с Томми Андерсоном, а меня уже отстранили от руководства отделом активного мониторинга. Четко и оперативно – как это и бывает в Департаменте, когда ктото нарушает правила игры. Я здесь как частное лицо…

– Отстранили… как это? Изза меня?!

– Ты здесь ни при чем. Не вздумай себя корить. Я, собственно, и явился, чтобы напомнить тебе об этом. Что бы вокруг тебя ни происходило, что бы ни вертелось – ты ни в чем не виноват. Ты меня понимаешь?

– Ни фига я не понимаю, – пробурчал я. – Отстранили… ничего себе… Но теперьто, когда вы свободны – объясните мне, наконец…

На сей раз никто не стучался, и дверь с треском распахнулась как бы сама собой. В комнате сразу стало чрезвычайно тесно.

– Я так и знал, – сказал Консул с ледяным спокойствием, хотя по необычно темному лицу ясно было, что он пребывает в крайней степени бешенства. – Я будто ждал, Людвик, что ты припрешься именно сюда и именно затем. Почему я не удивлен, Людвик?

– А почему… – запротестовал было я, но Консул осадил меня властным жестом.

– Людвик, поднимайся, – приказал он. – Тебе нечего здесь делать. Ты уже и без того достаточно накуролесил.

Забродский, смущенно кряхтя, встал и поплелся к выходу.

– Нет! – прорычал я.

Они обернулись и посмотрели на меня с безмерным удивлением.

– Вы оба не уйдете отсюда, пока все мне не расскажете, – с нажимом произнес я.

Они переглянулись.

– Слова не мальчика, но эхайна, – сказал наконец Консул неопределенным тоном.

– Черного Эхайна, – уточнил Забродский.

– Ну, не так чтобы совсем уж Черного, – возразил Консул. – Скажем, темносерого.

– Но серого не беспросветно, – парировал Забродский.

Дядя Костя открыл рот, чтобы развить эту мысль, но я прервал его.

– Прекратите! – рявкнул я. – Не смейте насмехаться. Вы находитесь в моей комнате…

– …а ты без штанов, – докончил Консул. – И тебе нет еще семнадцати. И ты как был, так и есть пацаннесмышленыш.

– Надоело это слушать, – сказал я в сердцах. – Достало! Тошнит уже от этих ваших слов. Вы просто боитесь! Причем боитесь сами не знаете чего! Причем гораздо больше, чем я! А может быть, вам нечего говорить, и вы разводите туман, чтобы спрятать собственное незнание и собственный страх. Дымовую завесу. Как… как Sepia officinalis!

– Ктокто? – нахмурился Консул.

– Такая каракатица, – пояснил Забродский.

– Послушай, Людвик, – сказал Консул. – А ведь этот сопляк берет нас «на слабо».

– Определенно берет, – согласился тот.

Консул посмотрел на меня долгим оценивающим взором.

– Эхехе, – сказал он, проходя в комнату и садясь в освободившееся кресло. Покосился на выключенный видеал. – Черт меня дернул… Что же теперь прикажешь с тобой делать, Северин Морозов?

– Повесить, – проворчал я. – За ноги.

– Было бы неплохо, – сказал Консул серьезно. – Но для начала все же прими человеческий облик… хоть ты и эхайн.

11. Двести заложников

– Двести человек, – сказал Забродский. – Те, что с «Согдианы»… Коечто об их судьбе мы знаем. Прошло столько лет. Но они живы. По нашим сведениям, все живы. Кто знает, в реальности дела могут обстоять не так удачно. Их содержат в специальном лагере гдето на Эхитуафле… это метрополия Черной Руки Эхайнора… но вот где именно? Огромная планета, бесконечные лесные массивы, обширные горные страны. Если бы у нас были точные сведения об их местонахождении, операция по освобождению заняла бы считанные часы. Сопоставь эти цифры – семнадцать лет и паратройка часов. И ты поймешь мое состояние. Эти люди провели в плену огромный кусок своей жизни. Там были дети, младше тебя. Они прожили вдали от дома больше половины своих биографий. Это нормально?

– Давай без риторики, Людвик, – поморщился дядя Костя.

– Все эти годы я только тем и занимался, что строил планы освобождения этих людей, – продолжал Забродский. – А сколько раз я пытался эти планы осуществить! Все бесполезно. Мы можем взять штурмом целую планету. Мы можем, при желании, разрушить инфраструктуру всего Эхайнора, чтоб там установился хаос. Мы способны на грубые действия, и мы способны на ювелирные операции. Но мы не можем ничего предпринимать в условиях полного – полного! – отсутствия информации.

У меня голова шла кругом.

– Но для чего? – спросил я, совершенно обалдевший. – Для чего эхайнам эти люди? Если они хотели их убить – отчего не убили? Зачем же неволить их столько лет?!

– Они не хотели их убивать, – сказал Забродский. – Эти люди – заложники. Ты знаком с этим термином?

– В общих чертах, – сказал я уклончиво.

– Я же сказал: мы можем в считанные часы сделать с Черной Рукой и со всем Эхайнором все, что захотим. Но пока у них в заложниках две сотни наших сородичей – мы бессильны. Мы связаны по рукам и ногам, потому что не можем поставить их жизни под угрозу.

– А мы действительно хотим… это самое… делать все, что захотим? – осторожно спросил я.

– Ничего мы не хотим, – раздраженно промолвил дядя Костя. – Мы не находимся в состоянии войны с Эхайнором. Мы вообще ни с кем не воюем. Будто у нас других забот нет, как с кемто воевать! Но военная администрация Черной Руки так не считает. Им и в голову не может прийти, что мы не собираемся с ними воевать. Ведь онито с нами сражаются, давно и доблестно! И ничто их так не выводит из себя, как ощущение того, что мы не замечаем ни их доблести, ни их порыва! Они хотят нас унизить – это отдельный и долгий разговор, зачем, – а мы игнорируем их выпады. В результате униженными ощущают себя как раз они. А для эхайнов, в особенности же для Черных Эхайнов, такое положение вещей невыносимо. Захватив людей с «Согдианы», они, по их мнению, убили сразу двух зайцев. Нанесли нам ощутимое оскорбление и обеспечили себе гарантии против нашего возможного противодействия – грубого и эффективного. Все же они не законченные идиоты и понимают, что при желании мы попросту их сомнем. А так у них есть шанс какоето время чувствовать себя в относительной безопасности и безнаказанности.

– И они своего добились, – печально подтвердил Забродский. – Мы налаживаем неплохое сотрудничество со Светлой Рукой. На Земле уже несколько лет работает миссия Лиловой Руки. А с Черной Рукой все иначе. Мы находимся в состоянии пассивной обороны.

– Один вопрос, – сказал я. – Вы хотите освободить заложников – для чего?

– То есть как – для чего?! – опешил Забродский.

А дядя Костя понимающе хмыкнул.

– Ну, давай, Людвик, отвечай, – сказал он. – Только не ошибись в акцентах.

Забродский покраснел от бешенства, напыжился и, кажется, стал вдвое больше самого себя.

– Вот оно что, – сказал он бесцветным голосом. – Вы все там, в Совете ксенологов, давно составили суждение о нашей деятельности. И, как я погляжу, не торопитесь его менять. Мол, все они там, в Департаменте, ястребы, только и ждут команды «фас», и у них давно уже свербит в одном месте врезать этим наглецам по первое число… Так вот что я скажу вам, доктор Кратов, и тебе, мальчик Северин Морозов. Плевать я хотел на эхайнов и на Эхайнор. Век бы о них не слышать! Пускай творят в своих мирах что хотят, да хоть жопой в жопу бьются! Нет у меня до них никакого дела. Но при одном условии. При единственном! Чтобы они не лезли в наши дела и не решали за наших людей, где и как им жить семнадцать с лишним лет. И всякому, кто посягнет на жизнь и свободу гражданина Федерации, я с готовностью оторву любой орган, каким он на означенную жизнь и означенную свободу посягнет, будь то рука, голова или что иное. Это вы там, в галактических эмпиреях, мыслите вселенскими категориями. А я человек маленький, простой. Мое дело – обеспечивать безопасность граждан Федерации. И я ее обеспечу, хотя бы меня дьяволы в ад волокли.

– Что же вы так долго возитесь? – осведомился я с неприятной иронией.

– Да вот как раз поэтому и вожусь, – сказал Забродский. – Я не могу допустить, чтобы с головы этих двухсот упал даже единый волос. Ведь начни мы военную операцию вслепую, эхайны их убьют. Просто убьют, и все. Для того и существуют заложники. Фактор сдерживания, курва мать…

– Хорошо, Людвик, теперь позволь мне, – вмешался дядя Костя. – Чтобы у тебя, Сева, осталось меньше глупых вопросов, я стану задавать их от твоего имени и тотчас же отвечать. Итак, вопрос за номером один – хотя бы по градусу глупости: поднимался ли вопрос о силовой акции против Черной Руки? Да, и неоднократно, хотя в последнее время даже самые горячие головы… хм, ястребы… сильно умерили прежний пыл, и вот почему. Мы в состоянии напасть на все планеты Черной Руки одновременно, и очень скоро их оккупировать. И что же – это решит хоть одну проблему? Да нисколько! Вопервых, мы не спасем заложников, потому что не знаем, где они находятся, и куда направить острие атаки. Вовторых, в Эхайноре у нас нет союзников, которые могли бы поддержать акцию изнутри. Как это ни цинично звучит, без «пятой колонны» интервенция подобного масштаба обречена на провал. Опрокинув инфраструктуру целой цивилизации, мы повесим себе на шею несколько миллиардов обозленного и враждебного населения, с чрезвычайно милыми следствиями в диапазоне от тихого саботажа до буйного резистанса в самых экстремальных формах. Втретьих, это не добавит нам симпатий и со стороны Галактического Братства, где такие действия давно уже не поощряются. И вчетвертых, мы сызнова сплотим Эхайнор, который толькотолько начали с успехом разваливать. Далее: пытались ли мы вступить с Черными Эхайнами в переговоры по поводу судьбы заложников в частности и по поводу прекращения бессмысленного вооруженного противостояния вообще? Да, пытались, пытались неоднократно и попыток не оставили. Я сам же и пытался – мне, как аристократу Светлой Руки, в Эхайноре многое позволено. Преуспели мы в своих попытках? Очень мало. Дипломатам Федерации в переговорах было грубо и без объяснений причин отказано. От меня же открестились по формальным и казуистическим соображениям, умело пустив в дело нестыковки в законодательствах Черной и Светлой Рук. Они в этом большие доки, а я неофит, и потому до сих пор не придумал, на какой козе этих крючкотворов объехать. Даже личное участие в переговорах гекхайана Светлой Руки, моего личного друга и покровителя, не помогло… Проводили ли мы разведывательные спецоперации на территории Черной Руки с целью установить точное местонахождение заложников? Да, проводили. Не морщись, Людвик, это секрет полишинеля… Наши разведчики высаживались в безлюдных местностях и выполняли как глобальное, так и локальное сканирование. Маскировались под эхайнов и вступали в контакты с населением и администрацией низшего звена повсюду, где только могли. Результат? Не воспоследовал. Все, что касается заложников, засекречено со всевозможным тщанием. Но, впрочем, время от времени нас многообразными способами ставят в известность, что все они живы и благополучны, насколько это возможно в условиях принудительного ограничения свободы. Чтобы, значит, мы не теряли головы, но и не расслаблялись…

– Наверное, следовало заслать агента в штаб противника, – заметил я важно.

– Наш человек в гестапо! – горестно расхохотался Забродский.

– Гдегде? – переспросил я.

– В Лэнгли, – сказал Забродский. – В УоксхоллКросс. Или в казармах Торелль.

– Сразу бы уж на Лубянке, – фыркнул дядя Костя.

– Гдегдегде? – окончательно скис я.

– Неужели здесь у когото остались сомнения в нашей компетентности? – воскликнул Забродский.

– О да! – воскликнул Консул.

– Оставь, Константин, сейчас не лучшее время для зубоскальства… Конечно, мы предпринимали такие попытки! Боже, у меня такое ощущение, что я опять стою перед Советом ксенологов и объясняю, почему черное – это черное, а белое – нечто совершенно иное…

– А ты как хотел? – усмехнулся Консул.

– Да пробовали мы внедриться! И в разведку Черных, и в их же администрацию высшего уровня компетенции. Ведь если где и циркулировала информация о земных заложниках, то непременно там. Безнадежно! Наших агентов вскрывали уже на подступах, и они едва успевали унести ноги, потому что, помимо всего прочего, эти умники повсюду установили генетический контроль. А пока мы учились имитировать эхайнский генокод, они ввели контроль психоэмоциональной структуры, а психоэм еще никому и никогда не удавалось имитировать.

– Что такое «психоэмоциональная структура»? – немедленно спросил я.

– Это вы еще будете проходить по биологии, – обещал Консул. – Если, конечно, уже не проходили, а ты эти занятия не прогулял с девочками… Для краткости поясню: не будь мы материалистами, назвали бы это «душой».

– Душа – это тонкая и сложная структура, – сказал Забродский. – Здесь нам никто не поможет. Разве что один только господь, это по его ведомству, но, похоже, он слишком занят другими делами.

– Вдруг выясняется, что не все из нас материалисты, – заметил дядя Костя.

– То есть, ничего вы так и не выяснили, – безжалостно подытожил я.

– Выходит, что так, – согласился Забродский.

– И эти двести человек до сих пор в руках у эхайнов. И находятся неизвестно где, и что с ними происходит, тоже неизвестно.

– Угу, – сказал Забродский.

– Двести человек. Эхайны. Все ключевые слова упомянуты… Теперь самое время объяснить мне, ято причем!

Дядя Костя и Забродский снова переглянулись. Они все это время только и делали, что играли меж собой в гляделки.

– Титания нас убьет, – сказал Забродский.

– И правильно, между прочим, поступит, – согласился Консул. – Я бы тоже убил.

– Мы сидим перед несовершеннолетним сопляком и выдаем ему один секрет за другим.

– Но ты же этого хотел.

– Я уже не уверен, что хочу этого теперь.

– В конце концов, ты всего лишь частное лицо.

– А ты?

– А я никогда в ваших играх не участвовал и никакими обязательствами себя не связывал. Кстати, отстранив тебя, президиум Департамента закрыл и проект «Бумеранг». С прошедшей ночи это всего лишь архивные данные, и ничего больше.

– Ага, – сказал я. – Еще одно ключевое слово, о котором я забыл. Что такое проект «Бумеранг»?

Забродский зажмурился, как от зубной боли.

– А вот что, – не без усилия промолвил он.

12. Проект «Бумеранг»

Проект «Бумеранг» родился в 134 году в недрах Департамента оборонных проектов, а точнее – в головах сотрудников группы «Ньютон3», которая непосредственно подчинялась вновь назначенному директору ОАМ – отдела активного мониторинга – Тиштару. Своим появлением на свет проект был обязан непременным провалам регулярных попыток инфильтрации агентуры Департамента в высшие административные структуры Черной Руки. Уж и не упомнить, кто первым произнес магическую фразу: «Нам нужен эхайн». Может быть, ктото из членов группы, а может быть, и даже вероятнее всего, сам Тиштар. Но предлагаемое решение застарелой проблемы было настолько очевидным, что никто не решился его оспорить, а напротив, все без исключения работники группы с ним немедленно согласились и принялись ломать голову, где же взять эхайна. Причем нужен был не обычный эхайн, а непременно Черный Эхайн, генетически и психоэмоционально безупречный, превосходно подготовленный и абсолютно лояльный.

– Ольга Лескина, – сразу же сказал член группы, пользовавшийся псевдонимом Анагран.

Здесь все знали про Ольгу Лескину, и все пользовались в обиходе оперативными псевдонимами. Такова была дань традиции; вдобавок, это сильно упрощало стиль общения. По каким соображениям в качестве ономастического источника был избран зороастризм, никто уже не помнил.

– Отпадает, – возразил ему Тиштар. – Идеально подходит по всем параметрам, кроме одного: генотипа. По материнской линии она все же человек.

– И возраст, – добавил сотрудник Хваршед. – Сейчас ей двадцать пять. По нашим меркам – совсем девочка. Но в таком возрасте всякая в медицинском смысле здоровая эхайнская женщина обязана иметь ребенка. Иначе это тревожный признак, едва ли не угроза благонадежности. Там, где мы желаем видеть нашего агента, за благонадежностью следят ревностно.

– Мы можем завербовать Светлого Эхайна? – спросил Анагран.

– Только теоретически, – сказал Тиштар. – Такие попытки предпринимались, но безуспешно. Кодексы чести и все такое. Сотрудничество – пожалуйста, в любой форме, кроме военной.

– Но это не военная операция…

– А какая же, черт побери? И потом, это для нас они все на одно лицо, а в их глазах Черный и Светлый Эхайны так же отличаются между собой, как швед и японец.

– И кто же из них японец? – усмехнулся Хваршед.

– Шутить станем после того, как я лично встречу людей с «Согдианы» на Старой Базе, – осадил его Тиштар. – Я первый и начну, никому мало не покажется.

– А если подготовить человека2?.. – спросил Анагран. – Ах, да, психоэм…

– Как ни крути, нам нужен настоящий живой Черный Эхайн, – сказал Хваршед.

– Да, с этим не поспоришь…

До сей поры хранивший молчание, сотрудник Махраспанд задал осторожный вопрос:

– А что мы с этим эхайном будем делать?

– Мы его воспитаем, – сказал Тиштар. – Мы подготовим его и обучим, как все дьяволы ада не обучали своих дьяволят. И мы забросим его в самое сердце Черной Руки… Единственное, что от него потребуется, это точно указать нам место.

– И что потом?

– А потом он должен вернуться. Как… как бумеранг. Потому что больше там ему делать нечего.

У некоторых сотрудников группы «Ньютон3» были на сей счет сомнения.

– Присутствие хорошо законспирированного и толкового информатора в высших эшелонах Эхитуафла нам бы не помешало, – сказал Анагран. – Надеюсь, ни у кого нет иллюзий, будто «Согдиана» – это последняя акция эхайнов?

– Полагаю, что нет, – сказал Тиштар. – Но «Согдиана» ДОЛЖНА стать последней их акцией. А еще – жестоким уроком для всех нас. Потому мы должны научиться защищаться. Мы должны поставить себя так, чтобы сама мысль о нападении на корабли и колонии Федерации показалась бы абсурдной. А в случае, когда такое все же произойдет по чьемулибо недомыслию, строго наказать агрессора за его самоуверенность! – Он обвел горящим взором притихших коллег. И, выдержав патетическую паузу, заговорил на полтона ниже. – Но это не есть задача группы «Ньютон3». Ваша задача – вернуть заложников. К тому же, с учетом всех обстоятельств, я подозреваю, что наш агент по выполнении своей миссии наверняка окажется разоблачен. Контрразведка Эхайнора – не чета нам. И ему не останется ничего иного, как спасать собственную жизнь всеми доступными ему средствами.

– Действительно, бумеранг, – заметил Хваршед. – Бумеранг на один бросок.

– А нам и нужен один, – усмехнулся Тиштар, он же Людвик Забродский, молодой, амбициозный и полный творческой энергии функционер Департамента оборонных проектов. – Один хороший прицельный бросок.

Он веско опустил ладонь на столешницу перед собой, закрывая эту часть дискуссии.

– Приказываю, – сказал Тиштар, испытывая неподдельное наслаждение от звуков собственного голоса, – объявить постоянный и всесторонний мониторинг информационных потоков в обитаемой части Галактики. Я не готов уточнить, что следует искать, но всякое немотивированное либо сомнительно мотивированное упоминание самих понятий «Черная Рука», «Черный Эхайн», просто «эхайн», равно как и производных от этих понятий, должно исследоваться на соответствие интересующей нас теме, а в особых случаях незамедлительно доводиться до моего сведения. Днем и ночью, где бы я ни был. Выполнять.

После этого знаменательного совещания каждый занялся своим делом. Группа «Ньютон3» разрабатывала и детализировала проект «Бумеранг», на тот случай, если в распоряжении ОАМ действительно окажется живой, здоровый и благосклонно настроенный к человечеству Черный Эхайн. Все члены группы были вполне здравомыслящими людьми и обоснованно испытывали здоровый скептицизм по поводу такой возможности, но продолжали честно выполнять свою работу. В свою очередь, Тиштар не оставлял попыток подобрать ключи к железному занавесу вокруг двухсот заложников. Он инициировал еще восемь проектов. С маниакальным упорством он готовил и засылал на Эхитуафл все новых и новых агентов, каждый из которых превосходил своего предшественника. Он сканировал и просеивал сквозь сито мощнейших мемоселекторов информационные потоки Черной Руки, ежедневно перехватываемые невидимой паутиной спутниковшпионов. Он сам побывал в окрестностях стольного града Эхайнетт и даже, презревши увещевания экспертов, нагло и бесцеремонно прогулялся по улицам его окраин. Чтобы не выдать себя малым ростом и субтильным по тамошним меркам телосложением, ему пришлось прикинуться беспризорным подростком. Брутальные физиономии эхайнов, лязгающие звуки их голосов, нарочитая агрессивность поведения и навязчивая демонстрация ребяческой любви к оружию поведали ему больше, чем терабайты сводок, экспертных заключений и нередактированных информационных перехватов. Он решил, что начал понимать, что за раса ему противостоит и почему она это делает. Вернувшись, он взял себе новый псевдоним – Эйшрахаг. В языческом пантеоне Черной Руки так называли невидимого демона сладостной мести.