Текст книги "Лето и осень сорок пятого (СИ)"

Автор книги: Евгений Белогорский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 72 (всего у книги 84 страниц)

– Выполняя решение Ялтинской конференции, Советский Союз в одностороннем порядке денонсировал пакт о ненападении с Японией и если бы не июльские события в Германии, произошедшие не по нашей вине, то в августе мы бы объявили Токио войну. Нынешнее положение ни мира, ни войны, совершенно не отвечает интересам Советского Союза, но ключ от решения этого вопроса находится не в наших руках.

– Занимаемая вами позиция по увязыванию войны с Японией и конфликта в Германии контр продуктивна. Ваше упорное нежелание отойти от неё наносит огромный вред нашим межгосударственным отношениям. Не кажется ли вам, что вашу позицию пора менять?

– Вы грешите против истины, мистер Майлз. С самого начала наших переговоров в Стокгольме советская сторона только и делает, что пытается найти решение, которое бы устраивало обе стороны – упрекнул Вышинский собеседника но, то его не услышал.

– Ваша деятельность за последний месяц напоминает больше торговлю, чем поиск компромисса – язвительно уколол его Майлз, однако тут же получил ответный выпад.

– У нас были хорошие учителя, которые три с половиной года обещали открыть второй фронт, но сделали это только тогда, когда Красная Армия сломала хребет вермахту и вступила в Европу.

Вышинский говорил абсолютную правду и от того посланник Трумэна чувствовал себя неуютно.

– Говоря друг с другом языком обид и упреков, мы вряд ли сможет прийти к чему-то хорошему, господин Вышинский. Вы не слышите меня, сказанные вами слова кажутся мне малоубедительными. Боюсь, что наш формат встреч исчерпал себя. Было бы полезнее сменить его – бросил пробный камень Майлз.

– Вы хотите перенести наши переговоры в Москву и встретиться с наркомом Молотовым? – моментально отреагировал Вышинский.

– С генералиссимусом Сталиным – с достоинством уточнил американец, но Вышинский махом опустил его на землю.

– Увы, но это никак невозможно.

– Почему? – удивился Майлз, – мне есть, что сказать мистеру Сталину.

– Я очень рад за вас, господин Майлз, однако ваш нынешний дипломатический ранг специального посланника позволяет вам быть принятым только товарищем Молотовым. Иосиф Виссарионович может принять только господина госсекретаря или посла Гарримана, если на это будет согласие американской стороны. В противном случае ваш визит в Москву будет носить чисто ознакомительный, туристический характер – снисходительно пояснил Вышинский и униженный американец закусил губу.

– Это ваше последнее слово, господин Вышинский – строгим судейским тоном, словно давая собеседнику, последний шанс на исправление допущенных им роковых ошибок спросил Майлз.

– Иного слова и быть не может – подыгрывая ему, ответил посланец Сталина, чем ещё больше его разозлил.

– Я доведу ваши слова до сведения моего правительства – холодно бросил американец и, не подавая Вышинскому руки, удалился.

Срочный отчет о встрече с американским посланником, лег на стол Сталина перед началом заседания малого ГКО. Предстояло обсудить нынешнее положение дел и принять по ним необходимые решения.

– Ну, что Лаврентий, узнали американцы про наши торговые махинации с японцами, – пошутил вождь, едва все приглашенные уселись за совещательный стол. – Правда, только про корабельный обмен. Про поставки оружия, тем более самолетов им неизвестно, но боюсь, что это дело времени.

– С нашей стороны утечки быть не могло, товарищ Сталин, – убежденно заявил нарком, – я верю своим людям.

– Я тоже, но факт остается фактом, Майлз высказал обвинение Вышинскому и в довольно резкой форме.

– И что Вышинский? – живо поинтересовался Молотов.

– Как и было приказано, озвучил легенду об артели "Рога и копыта" и рассказал, американцы о нашей осведомленности относительно их ленд-лиза в Германию.

– Успокоились?

– Конечно, нет. Майлз хочет приехать в Москву и продолжить разговор на более высоком уровне, чем наш спецпосланник.

– Ну, что же, пусть прилетает. Поговорим с цифрами, документами и попытаемся определить, кто перед кем больше виноват – скептически молвил Вячеслав Михайлович, но Сталин разделил его настроя.

– Вышинский считает, что Майлз хочет не столько выяснить правду о наших поставках, сколько добиться от нас выполнения ялтинских соглашений по вступлению в войну с Японией. Значит, предстоят торги. Товарищ Антонов, насколько сильно завязли американцы на острове Кюсю? – обратился Сталин к генералу, специально приглашенного им на заседание ГКО.

– Согласно последним данным воздушной и морской разведки, а также радиоперехватов, дела у них обстоят не очень хорошо. Несмотря на свое превосходство в воздухе, на море и в живой силе, американцы не смогли полностью нарушить снабжение японских войск на острове Кюсю. Имя постоянную подпитку, японские солдаты дерутся яростно и ожесточенно, принуждая американских пехотинцев платить буквально за каждый метр пройденный вперед. Генеральный штаб считает, что ближайшие три месяца будут идти затяжные позиционные бои по типу Вердена.

– А, что китайский фронт? Каковы там, у американцев шансы на успех?

– Что касается китайского фронта, то и здесь, несмотря на освобождение от японских войск провинций Центрального Китая, говорить о коренном переломе в пользу Америки и её союзника Гоминдана нельзя. Войска Чан-Кайши не разгромили и уничтожили главные силы японского экспедиционной армии. В основном они заставили их отойти с занимаемых позиций, при сохранении своей численности. Сейчас они все находятся на подступах к Пекину, и разгромить их гоминдановцам будет очень сложно. Для этого им понадобиться новая партия атомных бомб или помощь со стороны 8 армии КПК, чьи позиции на полуострове Шаньдун очень крепки.

– И что, по-вашему, американцы могут попросить от нас в плане военной помощи?

– Учитывая нынешние климатические условия, они вряд ли будут настаивать на начале боевых действий на территории Маньчжурии и Кореи. Скорее всего, речь будет идти о проведении операции на Сахалине и южных Курилах. Это не столь затратные для нас операции, но они смогут оттянуть на себя часть сил японской армии.

– Значит теперь американцы, будут просить нас открыть второй фронт против японцев, а мы будем думать, открывать его или нет – усмехнулся вождь.

– Лакмусовой бумажкой, которая покажет, насколько сильно мы нужны американцам, будет то, кто приедет к нам на переговоры. Майлз ко мне или Гарриман к тебе – высказал свое предположение Молотов.

– Верно сказал, товарищ Молотов. Персона переговорщика покажет, насколько далеко господин Трумэн готов шагнуть нам навстречу. Однако не будем делить шкуру не убитого медведя. Вышинский сказал лишь о намерениях американцев, а это далеко не факт, что они поедут в Москву. Все может перемениться в один момент, и мы уже сталкивались с этим – с сожалением констатировал Сталин. – Будут переговоры с Америкой или нет, нам нужно заканчивать дела с Европой, а точнее с Францией и Англией.

– В отношении Парижа, мое мнение остается прежним. Для более полного закрепления наших отношений, нам следует послать во Францию большую правительственную делегацию. В виду болезни Михаила Ивановича Калинина, предлагаю направить товарища Ворошилова. Французы его знают, ценят и будут рады такому главе делегации – предложил Молотов, подмигнув сидящему рядом с ним первым маршалом Красной Армии. Сталин специально пригласил Ворошилова на заседание ГКО, чтобы тот был в курсе грядущих событий.

– Думаю, что по кандидатуре товарища Ворошилова вопросов нет. Выбор хороший, но одного его будет мало для выполнения обозначенной товарищем Молотовым задачи. Одной представительности и высоких слов мало, нужны конкретные дела. Будет правильнее, если в состав делегации мы включим товарища Микояна. Французы обязательно будут просить нас помочь им товарами первой помощи, вот пусть он с ними и поторгуется. Как вы считаете, товарищ Маленков?

– Таких людей как французы, торговля связывает крепче всего. Пусть поторгуются, себе на радость и нам на пользу – согласился с вождем Маленков.

– Для французов торговля такой же смысл жизни, как для англичан или американцев займы и кредиты – подал голос Берия.

– Очень точное сравнение. Но кредитов и займов у нас нет и в ближайшем времени не предвидится, и мы попробуем решить английский вопрос собственными силами.

Затекшие от долгого сидения за столом ноги заныли, и Сталин принялся их разминать, неторопливой ходьбой по кабинету.

– Нынешний глава английского правительства господин Иден, не идет ни в какие сравнения с покойным Черчиллем ни как премьер, ни как лидер нации. Он неплохо справлялся с обязанностями министра иностранных дел и при определенных обстоятельствах, смог бы продержаться пару лет на посту премьера в мирное время, но только не сейчас. Наши атаки на морские конвои и захвата Мальты уже вызвали серьезные трения в правительстве и парламенте и их надо усилить. Самый простой и действенный способ, это военное поражение, преодолеть которое Идену не позволит отсутствие у него государственного опыта и харизмы лидера. Предполагается нанести ряд ударов по английским войскам в Европе, но так, чтобы при этом не пострадал, ни один американский военнослужащий – вождь остановился возле стула генерала Антонова и тот, не дожидаясь вопросов, заговорил.

– Генеральный Штаб намерен в ближайшее время провести две операции. Первая будет проведена силами Северной группировки наших войск под командованием маршала Рокоссовского в районе Рура против войск фельдмаршала Монтгомери. Вторая операция планируется в районе Триеста, силами югославской армии, где находится в качестве советника генерал Баграмян. Учитывая задачи поставленные Ставкой, эти операции будут носить сугубо тактический характер, с тем, чтобы добиться локальных успехов.

– Может югославам не стоит ограничиваться только одним районом Триеста. Конфигурация войск позволяет нанести там более широкий удар – предложил Ворошилов, которого на заседание пригласил Сталин.

– Да, можно, но мы с генералом Штеменко считает, что югославская армия не готовая к наступательным операциям большого масштаба. Югославы конечно храбрые и смелые ребята, этого у них не отнять, но разгром британских войск им пока ещё не по зубам. Будет очень хорошо, если они смогут занять и удержать Триест – честно признался Антонов и Ворошилов был вынужден согласиться с ним. Солдаты Народной армии Югославии были в основном вчерашними партизанами, и проводить наступательные операции с прорывом фронта не умели.

– Когда вы намерены начать наступление? – спросил генерала Молотов.

– Восьмого ноября.

– Специально к праздничной дате? – моментально отреагировал Верховный.

– Никак нет, просто так совпало товарищ Сталин – стал оправдываться Антонов, но вождю остался недоволен.

– Предлагаю перенести начало наступления на девятое число. Не стоит давать повода злопыхателем обвинять нас в том, что мы все делаем исключительно к праздничным датам.

– Хорошо, товарищ Сталин, Генштаб учтет ваше пожелание.

– Продолжайте товарищ Антонов – Сталин закончил свое хождение и сел за стол.

– Кроме этого, с целью оказания давления на англичан в районе Кале, мы создали группу войск, чья задача является имитация подготовки высадки десанта на Британские острова. Как показывает военная история, англичане весьма чувствительны к подобным угрозам, даже если они не бывают реализованы.

– В какой-то мере жаль, что это только имитация действий и нога русского солдата так и не ступит на британскую землю, но если этот замысел сработает, мы будем очень рады – честно признался вождь и тут генерал блеснул знанием истории.

– Нога русского солдата действительно не ступала на землю Британии, но вот сапоги и лапти славян изрядно её потоптали.

– Это когда!? – в два голоса изумились Сталин и Молотов.

– В девятом веке балтийские славяне вместе с викингами изрядно пограбили прибрежные земли Англии и даже сожгли Лондон. Он, правда, тогда не был столицей английского королевства, а только приморским городком, но факт есть факт. Наши солдаты были практически во всех странах Европы – с гордостью заявил Антонов.

– Даже в Португалии? – моментально отреагировал Молотов, но его вопрос не застал врасплох начальника Генштаба.

– Так точно и в Португалии. Я имею в виду лиссабонское "сидение" адмирала Сенявина в 1807 году – без малейшей запинки ответил Антонов, чем вызвал восхищение членов ГКО и приглашенных.

– Ну, так далеко мы товарищ Антонов не собираемся заглядывать. Хотя у нас есть свои счеты к фашистскому режиму господина Салазара, но нам сейчас не до Лиссабона. Однако за историческую справку, – поблагодарил генерала Верховный, – есть ещё вопросы или предложения к товарищу Антонову?

Вопросов не было и обсуждение "английского вопроса" завершилось. После окончания заседания ГКО, Сталин задержал у себя наркома Берию. То, что они собирались обсуждать, вождь не хотел доверять даже самым близким и проверенным товарищам.

– Что там с японцами, Лаврентий? Следует ли нам рассчитывать на успех в этом деле и если да то когда? Я понимаю, что торопливость в разведке недопустима, но ты сам видишь всю ситуацию. Мы не можем просто ждать, что на англосаксов сойдет просветление, и они изменят свое отношение к нам! – горечью спросил Сталин наркома.

– В том, что это произойдет, можете не сомневаться, товарищ Сталин. Уж очень это сильный соблазн, решить разом все проблемы и начать все с чистого листа. Мои специалисты считают, что все должно произойти до конца ноября – заверил вождя Берия и у того немного отлегло на душе.

– Это хорошо. Это очень хорошо, Лаврентий – доверительно дотронулся до плеча собеседника Сталин. Надеюсь, что наш брюмер, будет не хуже брюмера Наполеона.

Глава XV. А Роза упала на лапу Азора.

Положение у командующего британскими войсками в Германии фельдмаршала Монтгомери было очень незавидное. Те силы, которые находились в его распоряжении, позволяли ему проводить лишь тактические бои местного значения. Ни о каком наступлении, без которого не обходилось ни одно послание с Даунинг-стрит не могло быть и речи. Не имея численного превосходства над противником, испытывая определенное затруднение с доставкой всего необходимого для нужд армии, Монти был абсолютно глух к отчаянным призывам правящего кабинета вернуть былую славу британским знаменам.

Декларируя твердую готовность уйти в отставку по первому требованию премьера Идена, фельдмаршал постоянно требовал присылки новых войск и удовлетворения его заявок в полном объеме. С некоторых пор, друзья янки перестали делиться со своими "младшими братьями" оружием, боеприпасами, топливом и продовольствием.

Нет, оно присутствовало на их армейских складах во Франции, Италии и Германии, но после последних событий, командующий американскими войсками Эйзенхауэр, приказал создавать большие запасы на всякий непредвиденный случай.

– Я не исключаю того, что в один прекрасный момент, мистер Сталин отдаст секретный приказ французским и итальянским коммунистам, и они перережут нам все пути доставки. Конечно, благодаря нашей авиации мы не передохнем с голоду в случаи возникновения угрозы блокады со стороны русских и их сателлитов. Однако перед этим пройдет какое-то время и потому, я хочу быть во всеоружии, если мне придется скрестить свой клинок с клинком маршала Жукова – говорил Эйзенхауэр своим офицерам и в его словах, было уважение к своему визави, взявшему Берлин.

Переместив свою ставку из ставшего чужим Страсбурга в Мюнхен, Эйзенхауэр внимательно следил за всем тем, что происходило за разграничительной чертой советских и американских войск, на территории Восточной Германии, Чехии и Австрии. Не исключая возможности столкновения с советскими войсками, Айк пытался угадать, откуда будет нанесен главный удар по его армиям и какие направления будут второстепенными.

По всем расчетам, главный удар должен был нанести маршал Конев, чьи войска имели самую короткую, через Чешский лес дорогу к столице Баварии. Будь Эйзенхауэр на месте Сталина, он обязательно ударил со стороны Чехии. Горное австрийское направление было неудобным для быстрого продвижения войск маршала Толбухина, а со стороны Тюрингии, вдоль рек Верхней Франконии был создан крепкий боевой заслон.

Казалось бы, все ясно и понятно, кроме одной детали, что основательно портила всю картину. После того как маршалом Жуковым была взята Варшава и Берлин, Айк и весь его штаб были полностью уверены, что нанесение главного удара по Мюнхену, Сталин поручит своему лучшему маршалу. Другого варианта, американские стратеги просто не могли допустить.

Очарованные магией славы Жукова, всеми доступными средствами, янки отчаянно следили за всеми его перемещениями, пытаясь угадать час начала наступления русских, но, увы. Вопреки всем расчетам и ожиданиям, маршал прочно засел в Потсдаме, откуда отлучался только по срочным делам в Москву на один-два дня.

Точно также, не покидал свою пражскую ставку и маршал Конев. К огромному разочарованию американских агентов, Иван Степанович регулярно навешал президента Чехии Бенеша и премьера Готвальда.

Подобные сведения сильно тревожили генерала Эйзенхауэра. Пытаясь разгадать хитрый замысел русских, американцы дошли до того, что в Потсдаме находится двойник маршала Жукова, тогда как он сам находится в Пльзене или Праге. Была предпринята попытка идентифицировать человека, занимавшего дворец прусских королей.

Под благовидным предлогом, в Потсдам, с ценным подарком был отправлен адъютант Айка, неоднократно видевший русского маршала. За время непродолжительной встречи, он во все глаза пытался найти доказательства коварной игры русских, но так их и не нашел.

Его подробный отчет разочаровал сторонники теории двойников, однако не уменьшил их разоблачительный пыл. Потерпев фиаско, они принялись строить новые предположения, совершено не подозревая, что ответ лежит у них перед глазами.

В Ставке Верховного Главнокомандования действительно планировали нанести удар по американским войскам. По меткому выражению генерала Антонова это был последний шаг к судному дню, под которым подразумевалось начало новой мировой войны. Естественно, Москва желала не делать этот шаг, но тревожные сведения, приходящие из-за океана по линии разведки, не исключали возможности такого развития событий.

Держа бронепоезд на запасном пути, Ставка делала все, чтобы в случаи наступления время "Ч" удар советских войск застал врага врасплох и создал важный задел для его полного разгрома. Аналитики Генерального Штаба просчитали предсказуемую реакцию американцев относительно фигуры маршала Жукова. Для введения противника в заблуждение, он специально был оставлен в Потсдаме, тогда как нанесение главного удара по американским войскам, Ставка возложила на маршала Конева.

Штаб второго триумфатора Берлина и освободителя Праги уже разработал план наступательной операции на Мюнхен. Войска Центральной группы были приведены в полную боевую готовность, но Ставка не спешила давать отмашку. Все её внимание было приковано к Северной группе войск маршала Рокоссовского, которые должны были нанести решительный удар, после которого Англия уже не смогла бы устоять на ногах и запросила бы перемирия.

Фельдмаршал Монтгомери подобно своему американскому союзнику обладал хорошим воинским чутьем. Не прибегая к услугам кофейной гущи, карт Таро и хрустального шара, он чувствовал намерение противника, начать новое наступление на оборонительные позиции британских войск.

– Из всего того, что у нас осталось, русским нужен Рур. Для Сталина, обладание им крайне важно, так как немецкие заводы сделают Россию непобедимой. Он обязательно постарается их захватить и наша первейшая задача помешать ему, сделать это. Этот азиат должен в кровь уколоть свои грязные руки об острые шипы нашей обороны, когда попытается сорвать стальную Розу Рейна – вещал Монти на каждом совещании и его слова находили отклик в сердцах и душах английских солдат и офицеров. Воспользовавшись затишьем, они усердно возводили оборонительные рубежи вблизи Дортмунда, Дуйсбурга и Дюссельдорфа. Рыли окопы и траншее на всем притяжении от Хамма и Липштадта до Падерборна и Кройзеля.

Англичане всегда любили и умели строить всевозможные оборонительные укрепления. Осада ливийского городка Тобрук войсками фельдмаршала Роммеля навсегда вошла в мировую историю войн как успешное действие обороны против наступления. Простояв под натиском вермахта восемь месяцев, Тобрук сравнялся по своей значимости с обороной Вердена. "Британский Верден" громко именовали Тобрук все английские газеты, скромно забывая напомнить, что силы обороны, по своей численности заметно превосходили силы противника.

Стремясь приободрить заметно упавшее настроение своих солдат, Монтгомери громко провозгласил, что оборона Рура – это Верден и Тобрук вместе взятые и это не были пустыми словами. Вооружившись простым шанцевым инструментом, британские пехотинцы так поработали над милой пасторалью рейнских земель, что они стали напоминать знаменитый швейцарский сыр.

Траншеи и многочисленные ходы сообщения, рвы и окопы, блиндажи и укрытия, доты и дзоты, пулеметные гнезда и минометные батареи, противотанковые надолбы и эскарпы. Все это обильно присутствовало во всех двух линиях обороны, что успели создать англичане к началу ноября сорок пятого года.

Везде, где было только можно; в добротных хозяйских пристройках, одиноких домах, среди зарослей кустарника и небольших рощ расположились противотанковые пушки и танковые засады. Точно повторяя действия солдат вермахта на территории Советского Союза, англичане и их союзники без всякой жалости и церемоний выгоняли на улицу хозяев аккуратных немецких домиков.

Нежно подталкиваемые в спины прикладами винтовок и автоматов, они выражали глухое негодование, не подозревая, как им сказочно повезло. Ведь высококультурные англичане их не грабили и не убивали, не издевались и не насиловали, как это делали господа тевтоны на оккупированных русских землях. Движимые демократическими ценностями, они позволяли немцам забрать с собой весь скарб, не забыв при этом его хорошенько перетряхнуть.

Вдохновленные словами Монтгомери и страстными призывами из Лондона, англичане хотели довести до совершенства свой Верден-Тобрук и создать третью линию обороны, но маршал Рокоссовский пресек эти намерения.

Бои за Кельн были в самом разгаре, а в штабе "северных" уже шла разработка новой наступательной операции. Генерал Малинин вместе со своими помощниками один за другим перебирали различные варианты удара по Руру, которые подвергались придирчивой критике со стороны командующего. Грядущая операция должна была быть поистине ювелирной, так как при её проведении, ни один снаряд, ни одна бомба или мина, не должны были упасть на французскую территорию или залететь в американский сектор.

И то и другое было совершенно недопустимо. Ставка устанавливала буквально персональную ответственность за нарушение обозначенных ею рамок. При этом Москва требовала от маршала Рокоссовского полного разгрома врага, взятия под полный контроль всю Рурскую область, с обязательным сохранением в целости и сохранности её заводов и фабрик.

Константину Константиновичу была хорошо знакома эта старая песня, умри, но сделай, а лучше сделай и не умирай. За годы войны он её слышал неоднократно и чем ближе становился её конец, тем жестче и требовательнее она становилась.

Ещё одним фактором, серьезно усложняющим проведение Рурской наступательной операции, было то, что оборона противника практически не имела слабых мест. Все те сведения, которые удалось получить штабу Северной группы войск, говорили о наличии у противника плотной, глубоко эшелонированной обороны. Пробить её одним ударом было очень трудно и сложно, и все дело сводилось к длительному и поэтапному прогрызанию, всех оборонительных рубежей.

Подобная перспектива игры по чужим правилам, совсем не радовала командование Северной группы войск. Вместо привычных сокрушительных ударов имевших конечную цель охвата и окружения войск противника, предстояло наносить проникающие удары, постоянно рискуя получить во фланг ответный удар.

Освободив свои руки от голландского узла, и обратив против неприятеля весь свой могучий потенциал, маршал Рокоссовский мог позволить себе заняться позиционной войной, но это ему не позволял сделать его солдатский долг. Отдав на попечение генерала Петрова создание ложного "Булонской лагеря", он с головой ушел в подготовку схватки с фельдмаршалом Монтгомери.

В результате кропотливой работы инженерных и железнодорожных войск, войска маршала Рокоссовского получили из далекого тыла все необходимое для проведения наступления. Новые танки, самоходки, пушки и минометы, грузовики и тягачи пополнили арсенал группировки, вместе с солидным запасом боеприпасов. Первая воздушная армия под командованием героя Испании и Китая генерал-полковника Хрюкина, переданная Ставкой в подчинение Рокоссовского, была готова в любой момент нанести сокрушительный бомбово-штурмовой удар по обороне врага.

Ещё одним немаловажным фактором было то, что благодаря уплотнению боевых порядков пехоты командиры смогли уменьшить в ней процент молодого, необстрелянного пополнения. Первые ряды атакующих соединений заняли опытные и знающие бойцы, способные повести за собой в атаку людей и быстро и грамотно взломать оборону противника.

После долгих споров и размышлений, было решено нанести по противнику два удара.

Первыми должны были начать дивизии находящиеся на левом берегу Рейна, под командованием генерал-лейтенанта Еропкина. Их задача заключалась создание у англичан видимости советского наступления на город Ахен, и попытаться заставить Монтгомери перебросить за Рейн часть соединений.

Ровно через сутки, маршал Рокоссовский намеривался нанести второй, главный удар этого наступления в районе городка, с непривычным для русского уха названием Хамм. Во время сентябрьского наступления, советские войска сумели создать на южном берегу реки Липпе небольшой плацдарм, с которого намеривались шагнуть к границам Гессена и Пфальца.

Приближались ноябрьские праздники. При утверждении плана Рурской операции, Сталин специально просил маршала не подгонять начало операции к торжественной дате, на что получил от него категорический ответ.

– Ни о каком подгоне к празднику, речь не идет, товарищ Сталин. Наши войска готовы к наступлению 4 числу и перенос его начала на 9 ноября и последующие дни, означает дать противнику время на усиление своих оборонительных позиций.

– Значит, начало наступление, вы просите назначить на 4 ноября? – уточнил Сталин с едва заметной хитринкой в глазах. – Может, подумаете хорошенько?

– Нет. 4 ноября наше общее решение вместе с генералом Малининым – остался верен своему решению Рокоссовский.

– Хорошо – вождь привычно расписался, синим карандашом, а затем улыбнулся маршалу. – Будем надеяться, что Казанская Божья Матерь не оставит вас без своего благословения.

Сталин намеренно вспомнил религиозный праздник, поскольку церковь все прочнее и прочнее становилась частью политики государства. После того как Константинопольская патриархия согласилась следовать в фарватере Московской патриархии, настал черед и Антиохийского престола.

Из-за бурных событий в Европе, Англия была вынуждена вывести свои оккупационные войска из Сирии, передав контроль над этой подмандатной территорией Парижу. В знак своей признательности Сталину за это, генерал де Голль приказал верховному комиссару Сирии не препятствовать в Дамаске действиям посланцам русского патриарха.

Спины южан всегда хорошо сгибались при виде грозной силы. А в сочетании с воинской славы, что стояла за спинами гостей с севера и их щедрого денежного пожертвования на нужды Сирийской Православной церкви, успех миссии московитов был обеспечен.

Божья Матерь не оставила своих неверующих сынов в свой день. Мощный артиллерийский удар, что начался в окрестностях Брюгенн и Весселинг, в 8 часов утра и продолжился до двенадцати дня, поверг в шок и трепет англичан.

Никогда прежде они не испытывали на себе столь массивного удара пушек, минометов и реактивных установок. Знамениты американские "ковровые бомбардировки" не шли ни в какое сравнение с действиями советских артиллеристов.

Сброшенные с самолетов бомбы сильное, но непродолжительное воздействие на защитников оборонительных укреплений. Те, кто выжил после налета "крепостей", могли наслаждаться спокойной жизнью до следующего прилета гостей, тогда как разрывы русских снарядов не позволяли расслабиться ни на секунду. Их визжащая гребенка методично и неторопливо перепахивала британские позиции, разрушая укрытия и окопы, брустверы и переходы, огневые точки и траншеи.

Никто из вжавшихся в землю солдат не был уверен, что через секунду, протяжно свистящая в воздухе смерть не прилетит в его окоп и сделает прощальное "бум-бум". Грохот от разрывов стоял такой, что даже бывалые воины не могли быстро определить по звуку, смещается ли огненный вал в сторону или идет на спад.

Длительность обстрела, сводила британцев с ума. Из-за непрерывного грохота, мало кто мог сказать, сколько времени идет артподготовка врага. Для многих казалось, что эта адская свистопляска длиться вечность и потому, когда советские пехотные цепи вместе с танками и самоходками наконец-то пошли в атаку, они застали уцелевших британцев врасплох.

Скрючившиеся на дне окопов и траншей, они не могли поднять голову над краем окопа, не говоря уже о том, чтобы поднять свое оружие и вести совсем не прицельный огонь по бегущему к ним противнику. Полное равнодушие и безразличие охватило в этот момент многих из британских солдат. Единственное чего они тогда хотели, чтобы это ужасное испытание как можно скорее для них закончилось.

Стоит ли удивляться, что первые линии обороны противника были захвачены в первые часы наступления. Следуя за огневым валом, танки и пехота без особых потерь приблизились к передовым траншеям англичан и быстро уничтожили их защитников.

Те, кто находился на второй линии обороны, попытались оказать сопротивление, но поймавшие кураж атаки советские солдаты были неудержимы. Умело сочетая свои наступательные действия с огневой поддержкой танков и самоходок, они быстро перемололи и этот рубеж.

Недобитые пулеметные и прочие огневые точки уничтожались огнем бронетехники, тогда как бегущие следом автоматчики, своим огнем прикрывали борта танков и самоходок от вражеских гранатометчиков.

К концу первого дня, на обоих направлениях советские войска продвинулись вглубь вражеской обороны до пяти километров и более, вызвав сильную панику в штабах противника. То как быстро и качественно были вскрыты русскими оборонительные рубежи британцев на левом берегу Рейна, привело фельдмаршала Монтгомери в замешательство. До самого вечера, вместе с офицерами своего штаба он никак не мог определить, куда противник наносит свой главный удар, на Ахен или на Бонн.