Текст книги "Лето и осень сорок пятого (СИ)"

Автор книги: Евгений Белогорский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 82 (всего у книги 84 страниц)

– Так, точно, получил. Вот значит, как мы теперь называемся в высоких штабах – усмехнулся генерал, численность подчиненных которого было равно полторы дивизии.

– Не время скалить зубы товарищ генерал. Скоро будет совсем не до смеха, – буркнул особист. – В самое ближайшее время вам предстоит погрузиться на транспорты и всем гамузом отправиться за малую воду.

Для верности Шалашов кивнул головой в сторону пролива, снимая у генерала всякие сомнения, относительно скорого будущего его солдат.

– Такого приказа за подписью маршала Рокоссовского у меня нет, а без него я и шагу не сделаю – решительно заявил Петров, но особист не обратил внимания на его слова.

– Главное, что я тебе сказал, а бумажку с приказом получишь с минуты на минуту. В этом можешь не сомневаться, Москва так решила – особист ткнул пальцем вверх и от этого жеста, у Петрова похолодела душа.

Хорошо зная Шалашова по парижским делам, Петров ни секунды не усомнился в правдивости его слов. Подполковник зря слов на ветер не бросал и если он говорил о Москве, то приказ о высадке десанта было принято на уровне Генштаба или даже в самой Ставке.

– А кто будет прикрывать нас с моря? Бронекатера с эсминцами? – задал законный вопрос Петров и услышал огорошившее его известие.

– Ни с моря, ни с воздуха прикрытия не будет.

– Как не будет? Что моих ребят просто так отправят на верную смерть?! Ради создания видимости десанта или отвлечения внимания англичан от места главного удара?! Что у командования нет сил, что решили прибегнуть к тактике сорок второго года? – гневно воскликнул Петров и, зная его колючий характер, Шалашов принялся его успокаивать.

– Никто не собирается пускать твоих ребят в "мясорубку", Георгий. Я сам ещё всего толком не знаю, но одно знаю твердо. У нас есть трех часовое окно для преодоления этого чертового пролива. Сохранится ли оно, потом или закроется, не знаю. Твоя задача погрузить свою бригаду и переправиться на другой берег.

– А какова твоя роль в этом деле? Будешь контролировать исполнение приказа Москвы или у тебя на том берегу намечена встреча с важным агентом? – запрос был задан с большой долей сарказма, который каждый истинный армеец испытывал к работе представителей спецслужб на генном уровне.

– А вот это, вам товарищ Петров, знать пока не положено.

– Ясно – насмешливо протянул Георгий Владимирович, не ожидавший от особиста иного ответа.

Правдивость слов Шалашова была подтверждена ровно через пять минут, в телефонном разговоре с маршалом Рокоссовским. Генерал Петров получил приказ немедленно грузиться на имевшиеся в его распоряжении десантные баржи и паромы. Подавляющим числом это были трофейные, немецкие корабли, согнанные к побережью Булони по приказу командования. На них вот уже несколько дней, солдаты отрабатывали погрузку и высадку на берег условного противника.

Успехи в освоении этих элементов были налицо. Петров был доволен своими подчиненными, но был один существенный недостаток, не позволявший генералу полностью выполнить приказ маршала. Для ложного "булонского лагеря", командование предоставило десантных кораблей ровно для половины соединения генерала Петрова. Был ли это досадный просчет или большего количества кораблей у моряков не было, но факт оставался фактом. Одномоментно, генерал мог посадить на десантные транспорты чуть более двух полков, о чем он честно доложил маршалу.

– Как же так? Трофименко доложил мне, что твое соединение обеспечено десантными кораблями на две трети – искренне удивился Рокоссовский.

– Не знаю, когда и что вам докладывал Богдан Адамович, но на данный момент, я могу посадить на корабли стрелковый полк, артиллерию и немного танков. Для переброски всего соединения придется сделать три рейса, товарищ маршал – доложил Петров, и в трубке повисла напряженная пауза.

В отличие от большинства советских военачальников той эпохи, Константин Рокоссовский, в случаи возникновения непредвиденных обстоятельств, вел себя несколько нестандартно. Он не обрушивал на голову подчиненного уничижительные громы и молнии, не грозил немедленным расстрелом и не требовал немедленного исправления любой ценой. Вместо этого, прославленный маршал думал и молчал, и это молчание было для его подчиненных, куда худшим наказанием, чем площадная брань и громкие угрозы.

Пытку молчание, генерал Петров выдержал ровно полминуты, а затем подал голос, не выдержав это испытание.

– Отдать приказ о начале погрузки, товарищ маршал?

– Кого вы намерены поставить во главе передовой части десанта? – глухо, словно через силу спросил Рокоссовский. – Мальцева или Спиридонова?

– Я намерен сам возглавить этот авангард.

– Об этом не может быть и речи. Вы нужны мне здесь товарищ Петров – запротестовал маршал, но Георгий Владимирович продолжил гнуть свою линию.

– Полковник Артамонов прекрасно заменит меня на этом берегу, товарищ маршал. Следуя вашим наставлениям, я воспитал хорошего зама, который в случаи моего выбытия из строя прекрасно заменит меня на поле боя. Я полностью уверен, что он справиться с задачей по переброске войск через пролив не хуже, если не лучше меня. Тем более, со слов спецпредставителя я понял, что нам крайне важно как можно быстрее оказаться на английском берегу.

– Да, нам очень это важно, но я предпочел видеть тебя здесь, а твоего зама там.

– Товарищ маршал, я не из числа тех учителей, что толкают своих учеников в воду в поисках брода, а сами сидят на берегу в ожидании результата. Я полностью уверен, что любой мой командир справиться с переброской войск, но не уверен, что они сделают на том берегу все так же, как сделал бы я сам. Поэтому прошу вас разрешить лично возглавить авангард.

И вновь в телефонной трубке повисла напряженная пауза. В любом другом случае, Рокоссовский бы запретил Петрову подобный риск и был бы абсолютно прав. Не дело командира вести солдат в бой, а его прямая обязанность командовать из штаба. Однако нынешний случай был из разряда неординарных.

Возникала возможность, без боя перебросить часть войск на территорию противника. Ею надо было воспользоваться как можно скорее и при этом, позарез нужен был результат. Можно было послать во главе авангарда Артамонова или Спиридонова, но маршал не был так в них уверен, как он был уверен в генерале Петрове. Кроме таланта и умения, "славный сын якутского народа" ещё и родился под счастливой звездой, что в военном деле было большим делом.

– Хорошо, Георгий Владимирович, пусть будет, по-твоему. Оставляй за себя Артамонова, но очень тебя прошу, будь осторожен – с большой неохотой согласился Рокоссовский.

– Есть быть осторожным, товарищ маршал – бодро заверил собеседника Петров, но оба они прекрасно понимали всю эфемерность сказанных слов. Слишком много было неизвестного в предстоящей операции, слишком много неясностей, чтобы в полной мере, можно было говорить об осторожности и разумности.

Именно эта неясность и неопределенность, подтолкнула генерала Петрова к решению не брать с собой личного переводчика Марию Захарову, ограничившись услугами штатного толмача. Поступок был весьма разумным и оправданным. Находясь в шаге от победы, Георгий Владимирович решительно не хотел подвергать риску жизнь близкого ему человека, но его намерения полностью не совпадали с мнением самой Марии Владиславовны.

– Товарищ генерал, почему вы отказываетесь включить меня в первую десантную группу? Два дня назад вы говорили, что работа переводчика Чемоданова вас совершенно не устраивает, а теперь вы берете его с собой?! – гневно вопросила Захарова. Разговор шел с глазу на глаз, но на людях, Мария Владиславовна всегда называла Петрова на "вы". На "ты" они говорили только вечером.

– Приказы начальства не обсуждаются, товарищ старший лейтенант, – недовольно буркнул Петров, внимательно наблюдая за началом погрузки на понтоны артиллерии. – Вы остаетесь помогать полковнику Артамонову на случай всякого форс-мажора. Там, нам, скорее всего, предстоят серьезные бои, в которых ваше знание вряд ли пригодиться.

– Вы не смотрите вперед – начала Захарова, но генерал властно оборвал её. – Молчать! Кругом шагом марш – рыкнул на переводчицу Петров и бросился к десантной барже, на которую никак не мог въехать гвардейский миномет.

Столь четкий и ясный приказ требовал немедленного исполнения но, ни один Георгий Владимирович имел дар убеждения. Какие весомые аргументы смогла привести Захарова Шалашову, но тот взял её с собой.

Когда генерал Петров обнаружил присутствие старшего лейтенанта в штабном автобусе и гневно поинтересовался, что она здесь делает, то получил лаконичный и исчерпывающий ответ.

– Я нахожусь здесь как личный переводчик спецуполномоченного подполковника Шалашова, товарищ генерал – гордо отрапортовала Захарова, чем привела генерала в состояние плохо скрываемого гнева.

В том, что ни Петров, ни маршал Рокоссовский, ни Ставка не знали, что ожидает советский десант на том берегу пролива, не было ничего удивительного. Судьба милостиво открыла русским узкую лазейку в оборонительных построениях противника, но никто не мог сказать точно, как долго продлиться выпавший фавор.

Не знали это сами англичане. Внезапное появление страшных русских в самом сердце британской империи – Лондоне, захват ими в сакральном для любого британца Вестминстере горячо любимого монарха, повергла всех в шок.

Ужасный кошмар, который только можно было себе представить, стал реальностью. Под угрозой уничтожения оказались символы веры, на которых держалась страна, и военное руководство королевства было вынуждено исполнить требования противника.

Скрипя зубами, ради спасения жизни короля и парламента оно дало согласие на ввод в страну ограниченного контингента советских войск. Британские генералы и адмиралы привели к молчанию охранявшие пролив корабли и все военные аэродромы королевства. Вместе с ними, к молчанию принудили и немногочисленные воинские контингенты, находящиеся в землях центральной и юго-восточной Англии.

Поведение англичан было фантасмагорическим и не могло продолжаться долго. Первыми от шока, как тому и полагалось, очнулись финансовые воротилы. Появление русских войск на территории королевства было для них смерти подобно, и представители Сити бросились спасать положение, даже ценой жизни всеми любимого короля.

Нажимая на всевозможные рычаги и подключая обширные связи, они принялись доказывать, что подписанные королем, премьер министром и спикерами обеих Палат соглашения никак нельзя выполнять. Ни в коем случае нельзя впускать в страну их дикие озверелые орды и если вопрос стоит о жизни монарха и королевства, то следует пожертвовать жизнями заложников ради сохранения Британии.

Чтобы сохранить рамки приличия, банкирские агитаторы говорили, что подписав соглашение о прекращении огня и вводе русских войск на остров, король Георг утратил свою легитимность. В качестве альтернативной фигуры, они указывали на брата короля, герцога Глостерского Генри. До совершеннолетия дочери Георга Елизаветы он имел титул регента и в случаи внезапной смерти монарха, мог управлять страной.

Извещенный о захвате короля Георга русскими диверсантами и подписания им "акта капитуляции", он высказал полное неприятие действий брата. После недолгого, но очень бурного обсуждения с посланниками Сити положения дел в стране, Генрих согласился подписать обращение к нации о временном отстранении короля Георга от власти.

Эти слова упали на благодатную почву. Многие из военачальников были согласны с ними, но воспитанные на незыблемости церемонии передачи власти от одного монарха к другому цивилизованным путем, они стали требовать оформления этого шага должным путем.

Подобная процедура включала в себя много юридических тонкостей и для её исполнения, требовалось время, которого у банкиров не было. В результате в вооруженных силах королевства произошел раскол. Флотское руководство сочло замену короля Георга на регента Генриха, легитимным действием и дало свое согласие немедленно атаковать корабли русского десанта. К ним примкнуло часть воинских соединений юго-восточной Англии, чьи командиры оказались сговорчивыми с посланниками финансового мира.

Сторонниками выполнения подписанных королем соглашений оказалось руководство авиации Объединенного Королевства, а также командование сухопутных войск находящихся на всех землях Англии и гарнизоны портовых городов, расположенных вдоль всего побережья Английского Канала.

Не последнюю роль в действиях флотского командования сыграло прибытие в Фалмут, Дартмут и Портсмут кораблей так и несостоявшейся Средиземноморской эскадры. После неудачных действий в районе Мальты, они получили приказ командования покинуть Гибралтар и перейти в порты южной Англии на защиту Канала.

Полные злости и решимости любой ценой поквитаться с русскими за свои неудачи в Средиземном море, прибывшие моряки оказались той самой гирькой, что сумела перевесить чашу весов в сторону активных действий. Тем самым действенным аргументом, что сломил колебания некоторых адмиралов по признанию власти регента Генриха Глостерского.

Не могли морские львы Британской империи смиренно смотреть, как малые силы противника, спокойно осуществляют то, что не смог сделать Наполеон, кайзер Вильгельм и Гитлер вместе взятые – переправиться через Канал. Едва решение о противодействии русским было принято, как стоявшие в Портленде эсминцы бросились атаковать десантные баржи и понтоны противника.

К огромной радости советского командования, они успели перебросить на английский берег очередной контингент войск, прежде чем пропустившая их лазейка захлопнулась, без всяких надежды на повтор.

Высадка самого авангарда генерала Петрова прошла на редкость спокойно, хотя нервов и переживаний было изрядно. Сам факт того, что свершается несбывшаяся мечта испанцев, французов, немцев и голландцев сильно давило на весь командный состав авангарда. Все ждали какой-то гадости и каверзы со стороны англичан, но этого не случилось.

Согласно оборонительному плану британского генштаба, главными силами обороны острова, являлся флот и авиация. Именно они, совместными действиями должны были если не сорвать высадку вражеского десанта, то серьезно его обескровить и ослабить. А переброшенные к побережью из глубины страны сухопутные соединения королевской армии, сначала блокировали высадившиеся силы неприятеля, а затем уничтожили бы при поддержке авиации и флота.

По этой причине, у англичан не было на их стороне пролива оборонительные сооружения наподобие "Атлантического вала" Гитлера. И дело заключалось совсем не в том, что британцы находились в полной уверенности мощи своего флота, армии и авиации. Просто отчаянно трещащая по швам экономика королевства не могла себе позволить подобных действий.

Между Дувром и Гастингсом, в самом узком месте пролива, на британском побережье имелась некоторая линия обороны, чьи определенные пункты могли оказать сопротивление вражескому десанту. Но вот на побережье между Гастингсом и Истборном, пункты обороны скорее обозначали свое присутствие. Все они либо являлись временными укреплениями, либо не представляли собой единой системы и не могли поддерживать друг друга огнем.

Хуже всего обстояло дело на отрезке между западной окраиной Гастингса и Бексхиллом. Там оборонительные сооружения значились только на бумаге.

Зная об этом благодаря разведчикам наркома Берии, маршал Рокоссовский и направил главное острие удара десанта генерала Петрова. Застигнутые врасплох англичане, только кусали от бессилия локти, видя как спокойно и деловито, высаживаются советские солдаты именно там, где не было ни минных полей, ни колючих заграждений, ни огневых точек. Только одни патрульно-наблюдательные пункты, которые могли только фиксировать действия противника, не представляя никакой для него опасности.

Медленно, с осторожностью советские солдаты занимали сначала прибрежную полосу, затем углублялись на километр, два, три, пять, не встречая никакого сопротивления. В сложившихся условиях у генерала Петрова возник большой соблазн построиться походной колонной и совершить марш-бросок на Лондон. Благо запас горючего позволял это сделать, но стреляный воробей, не собирался превращать тщательно продуманную военную операцию в безответственную авантюру.

Георгий Владимирович прекрасно понимал, что впереди его ждали отнюдь не горы цветов, восторженные речи и горячий прием местного населения. Поэтому, прежде чем двинуться вперед, он оставил на побережье два батальона из полка подполковника Пешкова. Строго приказав им дожидаться прибытия подкрепления и только потом, двигаться вслед за ушедшим вперед авангардом.

Мера как показало дальнейшее развитие событий, была правильная и своевременная. Не прошло и шести часов после высадки советского десанта, обстановка на острове резко изменилась. Сначала английские корабли блокировали пролив Ла-Манш, полностью отрезав советские соединения под Гастингсом от главных сил Булони, а затем атаковали движущуюся на Лондон походную колонну генерала Петрова.

Конечно, если бы по ним ударили основные силы Юго-Восточной Англии, то полк полковника Мохова погиб, дорого продав врагу свои собственные жизни. Но на его счастье, ударивший по ним бригадный генерал Лайонел Грейсток, не имел численного превосходства. Он действовал, что называется на свой страх и риск, без поддержки соседей и весь его замысел заключался во внезапном ударе.

Узнав о направлении движения войск противника, он занял выгодную позицию в районе Маунтфилд, где намеривался атаковать и разгромить походную колонну русских. Генерал не имел точных сведений о численности противника, однако справедливо полагал, что она примерно равна одной дивизии. В такое число оценили британские наблюдатели силы советского десанта.

Решение атаковать соединение генерала Петрова, было обусловлено не только горячим желанием Грейстока не допустить врага в Лондон. Своими действиями он показывал всем, что русских можно и нужно бит и одновременно с этим подталкивал командиров всех соседних частей и соединений к переходу на сторону регента Генриха и срыву подписанных договоренностей.

Испокон веков соседи островитян считали жителей Альбиона отменными мастерами на всякие пакости и гадости. Засады и коварные удары в спину были для британских солдат привычным делом, но на этот раз им немного не повезло.

Английский изощренный ум натолкнулся на строгое исполнение боевого устава, каждая строчка которого была написана кровью погибших солдат. Двигаясь на Лондон, полковник Мохов ни на минуту не забывал, что вокруг них одни враги и расслабляться от удачной высадки нельзя ни на минуту.

Исполняя требования устава, он приказал выставить не только головную, но и боковую дозорную заставу, одна из которых и наскочила, на стоящих в засаде батальоны англичан. Разведчики капитана Стаднюка отважно вступили в бой с превосходящими силами противника. Большая часть из них погибла, но ценой своей жизни смогли сорвать коварный замысел врага.

Менее получаса проходило встречное сражение между двумя противоборствующими сторонами. Как не пытались англичане разгромить и обратить в бегство советских солдат – это им не удалось. Мотострелки полковника Мохова, при поддержке роты танков и самоходок смогли отбить все атаки врага и нанесли ему большие потери.

Прибывший к месту боя генерал Петров горячо одобрил действия комполка по отражению атак противника, но вслед за этим потребовал немедленно контратаковать неприятеля.

– Самая лучшая защита – нападение. Поэтому необходимо как можно скорее самим начать наступление, пока противник не подтянул резервы и не повторил атаки. Для этого им понадобиться минут сорок-шестьдесят минут, значит, мы должны ударить через двадцать, минимум через тридцать минут. Задача ясна, полковник?

– Англичане известные специалисты по созданию крепкой обороны. Они наверняка успели отрыть окопы и траншеи на подступах к городу. Для их штурма нужно гораздо больше сил, чем мы сейчас имеем. Необходимо подтянуть резервы, товарищ генерал.

– И тем самым упустим время, – не согласился с Моховым генерал. – Судя по их наступательным действиям, англичане изначально не собирались создавать здесь какую-либо оборону. Они собирались нападать, следовательно, максимум сопротивления, которое они могут нам оказать – это активная оборона в домах и прочих жилых постройках этого городишки. В этой ситуации, самым разумным шагом, является фланговый обход противника, но на это у нас нет ни времени, ни сил. Поэтому мы должны атаковать противника в лоб, вот в этом месте.

Генерал решительно ткнул тупым концом цангового карандаша в карту. Для большего понимания, он указал направления штурма рукой, энергично махнув пятерней в нужное место, добавит при этом нужное слово.

– Для прорыва и разгрома сил противника необходим комбинированный удар танков и пехоты при поддержке артиллерии. Я уже приказал майору Панферову перебросить для создания огневого кулака всю нашу артиллерию, включая гвардейские минометы. Товарищи офицера, прошу разойтись по своим соединениям и через двадцать минут доложить о готовности к началу атаке. Прошу сверить часы.

Петров говорил просто, буднично, как говорил не одну сотню раз до этого, но каждый из стоявших с ним офицеров понимал, что грядущий бой очень важен. Как судьбе самого десанта, так в судьбе битвы за Британию, а также в войне, которая в сводках Информбюро скромно именуется вооруженным конфликтом.

В подчинении Георгия Владимировича были профессионалы своего дела, которые за два последних года привыкли победоносно наступать, сокрушая сопротивление противника. А если это по каким-то причинам не удавалось сделать, то они быстро проводили работу над ошибками, исправляли их и, в конце концов, добивались нужного результата.

Англичане, как и предполагал генерал Петров, засели в домах южной части Маунтфилда. Это была сугубо подвижная оборона, которая впрочем, могла доставить большие неприятности солдатам противника, решись они пойти на штурм.

Этому благоприятствовало природное положение городка, расположенного на некоторой возвышенности в отношении прилегающей к югу территории. Огневые точки, находившиеся в окнах и на крышах домов, могли остановить наступающие цепи противника, а укрывшиеся за изгородями и наскоро созданными баррикадами из мешков с песком полевые и противотанковые орудия, являлись серьезной угрозой для танков.

Для её прорыва пехота и танкисты потратили бы много сил и жизней, но огневой кулак, созданный майором Панферовым, существенно облегчил им задачу. Грамотно руководимый офицерами корректировщиками, его разрушающий смерч пронесся по позициям врага, сметая все на своем пути.

Чтобы быть в курсе событий, генералу не обязательно находится вблизи передовой и, уткнувшись в окуляры бинокля оценивать работу своих подчиненных. Для многих из них, более достойным и приемлемым местом является штаб, где обложившись картами и телефонами, они священнодействуют, создавая свою победу на поле боя.

Возможно это правильное решение, но генерал Петров был новым человеком в этой высокой когорте военачальников. Вся его сущность соответствовала сущности комполка, и он желал руководить сражением воочию, а не отдавать приказы к исполнению из кабинета. Слишком много для него значил этот бой.

Находясь вблизи передовой, чья линия была чисто условна, генерал Петров подвергал себя большому риску попасть под огонь противника, что и произошло, после того как заговорили пушки майора Панферова.

Неизвестно, что заставило англичан обстрелять именно то место, где расположился комбриг со своей маленькой свитой. Случайность или что-то иное привлекло их внимание, но несколько снарядов упало вблизи от генеральских легковушек.

Один из снарядов угодил точно в машину с автоматчиками охраны, второй взорвался рядом с правым передним колесом "виллиса" Петрова. Взрыв снаряда не только разнес правое крыло автомобиля в щепки, но и опрокинул его набок, прямо на находящегося рядом с ним генерала.

Первый, кто среагировал на случившуюся беду, был Шалашов. Не обращая внимания на крики и стоны раненых, на свист и завывание летящих снарядом, вместе с адъютантом он стремительно бросился бежать к придавленному автомобилем командиру.

Крепкий, коренастый Андрей Шалашов обладал от природы не дюжиной силой, к тому же стремление спасти своего боевого товарища удвоило, удесятерило его мощь. Подбежав к начавшей гореть машине, он уперся всем телом в её кузов и после нескольких, невыносимо долгих секунд смог немного приподнять над землей её борт.

Этого вполне хватило, чтобы адъютант вытащил из-под автомобиля бесчувственное тело генерала Петрова. Не сговариваясь, они подхватили его и понесли прочь от грозившего в любой момент взорваться "виллиса". Они успели пробежать несколько шагов, как между ним и спасительным укрытием разорвался ещё один вражеский снаряд.

Когда рассеялся дым, вместо одного тела, на земле лежали трое, не подававших признаков жизни людей. И тогда на спасение генерала бросилась Захарова.

Как заправский спринтер проскочила она простреливаемое пространство и с разбегу упала рядом с лежавшим на земле Петровым. Без всяких криков и причитаний, она откатила с генерала обезглавленное тело адъютанта, сдвинула чуть в сторону с развороченной осколками спиной Шалашова, и подхватил под мышки генерала, потащила его прочь.

Ещё дважды рвались вражеские снаряды. Что-то больно ударило переводчицу по левой руке, но она тянула и тянула свою неимоверно тяжелую ношу. Яростно сопя, отчаянно упираясь каблучками в землю, Мария Владиславовна вытягивала своего мужчину, не поднимая головы и не отрывая от его окровавленной гимнастерки.

Сколько вот так она прошла шагов, переводчица не помнила. Ей казалось, что всю жизнь, сторонний наблюдатель был бы иного мнения, но факт оставался фактом. Захарова упрямо вытаскивала генерала, и её пример побудил к действиям. Пристыженные видом отважной женщины, лежавшие на земле солдаты и офицеры, позабыв про страх, бросились к ней и помогли вынести генерала из-под обстрела.

Георгий Владимирович был явно везучим человеком. Упавший борт автомобиля сильно ободрал его, возможно даже сломал пару ребер, но никаких серьезных повреждений у него не было. От сунутой ему под нос ватки с нашатырем он быстро пришел в себя и принялся командовать. Едва послушной рукой он поманил к себе Захарову и слабым голосом сказал: – Передайте седьмому, первый приказал забросить огурцы в двенадцатый квадрат.

Что скрывалось за этой абракадаброй, переводчица только догадывалась, но подбежала к радисту и приказала связать её с седьмым, майором Панферовым.

– Седьмой? Первый приказал вам забросить огурцы в двенадцатый квадрат – выпалила она скороговоркой в трубку, но эта торопливость в купе с женским голосом, вызвало удивление и законное подозрение у седьмого. Он стал переспрашивать Марию Владиславовну, уточнять правильно ли он её понял. Захарова повторила раз, другой, затем потеряла терпение и рыкнула в трубку командирским голосом.

– По двенадцатому квадрату, огурцами, выполнять, вашу мать! – зажимая кровоточащую рану на плече, грозно потребовала московская интеллигентка и её слова дошли до сознания седьмого. Не прошло и минуты, как "заговорили" гвардейские минометы и в двенадцатом квадрате, все живое перестало существовать.

Лобовой удар пехотинцев Мохова и танкистов Колобанова рассек боевое положение соединений бригадного генерала Грейстока и обратил их в бегство. На протяжении пяти километров советские танкисты и самоходки вели преследование отступающего противника, давя и уничтожая его живую силу и технику.

Преследование шло до самого Ротенфилда, где Петров был вынужден сделать остановку. Необходимо было подтянуть тылы, дать людям отдых и похоронить павших бойцов.

Будь воля генерала Петрова, он бы не оставил лежать на зеленых английских полях ни одного павшего человека. Всех бы увез с собой, так сильно он не терпел британских островитян, однако и генералы вынуждены подчиняться обстоятельствам. Москва требовала скорейшего занятия Лондона и на это были свои причины.

Всякое действие имеет свое противодействие. Регентство герцога Глостерского породило не только ответную реакцию со стороны короля Георга. Всколыхнулись простые лондонцы, до этого момента пребывавшие в состоянии покорной массы.

Сжатая до предела пружина недовольства своим нынешним положением, в результате недальновидных действий дельцов из Сити, лишилась своих оков и всколыхнулась. Почувствовав слабость власти, жители столицы вышли на улицы Лондона с протестами.

Вначале они носили мирный характер, но очень скоро все изменилось. Годами накапливавшееся недовольство тяготами войны выплеснулось наружу. Запрудившая улицы толпа разом вспомнила все; бомбежки и смерть, голод и нужду, а также вновь начавшиеся боевые действия, после, казалось бы, одержанной над врагом победы.

К этому добавились вполне обоснованные опасения, что именно за счет простых людей "большие люди" попытаются вновь решить возникшие проблемы.

За считанные минуты обозленное настроение толпы стало агрессивным. Напряжение нарастало стремительно и когда, полиция попыталась вмешаться и разогнать людей, она только подлила масло в огонь. Разъяренная толпа смела полицейские кордоны, и вся разбушевавшаяся стихия рванула к резиденции премьера на Даунинг стрит.

Возможно, если бы навстречу людям вышел бы исполняющий обязанности премьер министра, трагедии удалось бы избежать. Воспитанные на уважение к власти, лондонцы бы выплеснули ему в лицо весь свой негатив и, взяв с него честное слово, разобраться, разошлись бы по домам. Однако на этот раз все было иначе.

В это время в резиденции премьер министра находились недавно освобожденные депутаты обеих палат парламента. Привыкшие к интригам и долгим дискуссиям в парламенте, они обладали храбростью выйти к разгневанным людям и просто поговорить с ними. Вместо себя они отправили главу канцелярии премьер министра, что окончательно вывело людей из себя.

Быстро поняв, что перед ними малозначимый чиновник, толпа ринулась внутрь здания желая поговорить со "слугами народа", задать им наболевшие вопросы и получить ответы.

Услышав шум приближающейся толпы, господа депутаты бросились наутек и тут, произошла гибельная трансформация сознания толпы. Подобно таксе, она бросилась преследовать убегающих парламентариев, что привело к трагическим последствиям.

Правды ради, следует сказать, что зачинщиками расправы стали маргиналы столичных улиц. Такая публика всегда тонко чует, где можно поживиться и никогда не упускает своего момента. Именно они пустили в ход ножи, кастеты и обрезки труб и разгневанная толпа их охотно поддержала.