Текст книги "Лето и осень сорок пятого (СИ)"

Автор книги: Евгений Белогорский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 84 страниц)

– Я считаю, что наступление на Загреб должна вести 1-я армия. Её соединения ближе других находятся по отношению к Загребу – вынес свой вердикт Баграмян.

– Но на переброску войск уйдет минимум четыре-пять дней! За это время очень многое может случиться, что нанесет непоправимый вред Югославии, товарищ генерал!

– Единственный выход из создавшегося положения, я вижу в переброске в Загреб по воздуху, частей 1-й болгарской армии. Они прекрасно показали себя в борьбе с фашистами и среди болгарских военных много коммунистов и людей сочувствующих им. Думаю, им будет под силу оказать интернациональную помощь, братскому югославскому народу.

– Я ничего не имею против такого решения, товарищ генерал. Однако убедительно прошу вас, кроме болгарских солдат, первыми самолетами прислать хотя бы батальон советских солдат. Это будет очень важным шагом не только с военной, но и с политической точки зрения. Усташи очень боятся русских солдат.

– Хорошо, товарищ маршал. Я передам вашу просьбу маршалу Толбухину – заверил Тито Баграмян, но первым местом, куда он позвонил после ухода Тито, была Москва. Ставка одобрила предложение своего советника и дала добро. Уже через три часа после звонка Баграмяна, краснозвездные "Дугласы" взлетели с венского аэродрома и взяли курс на юго-восток.

Глава XV. Дранг нахт Вестен.

В Москве уже были сумерки, когда в Кремле началось вечернее совещание Ставки Верховного Главнокомандования в лице трех человек. Сталина, Антонова и маршала Рокоссовского прибывшего в Москву из своей ставки под Гамбургом по вызову генералиссимуса.

По своей сути это был небывалый случай, ибо никогда раньше Сталин не вызывал командующих фронтов к себе в самый разгар боевых действий. Вождь мудро считал, что нет смысла отрывать человека от важного дела, когда почти все вопросы можно решить по телефону.

Обычно, комфронта вызывался в Москву только для одной цели, снятия его с поста командующего и перевода на другую работу. В этом вопросе Сталин всегда проявлял большую щепетильность. Он, считая необходимым сказать человеку эту неприятную новость исключительно в личной беседе, а не в телефонном разговоре и тем более в виде бездушного приказа на бумаге.

Маршал Рокоссовский также хорошо знал эту примету и к внезапному вызову в Москву отнесся очень настороженно. Он хорошо помнил, как в октябре 1944 года, вызвав к себе, Сталин убрал его с должности командующего 1-м Белорусским фронтом, отдав честь взятия Берлина Жукову.

Большая политика трижды переходила дорогу красавцу поляку. Из-за неё он не стал освободителем Киева и Варшавы, не взял на штык Берлин, не стал первым Трижды Героем Советского Союза, хотя он был ничуть не хуже своего боевого товарища. Проклятый пятый пункт извечно гадил "советскому Багратиону, несправедливо отбирая заслуженные лавры.

Вот и теперь, получив приказ прибыть в Ставку, Константин Константинович заподозрил, что его в очередной раз хотят принести в жертву Большой политике. Всю дорогу он настойчиво гнал эту противную мысль от себя, но она снова и снова возвращалась в его голову.

Перешагнув порог сталинского кабинета, маршал попытался определить по лицу вождя правдивость своей догадки, но его постигла неудача. Сталин встретил его радушной улыбкой, поинтересовался, как маршал долетел и любезно пригласил его сесть за стол.

Ничего для себя полезного не смог прочесть Рокоссовский и по лицу генерала Антонова, встретившего его сдержанным кивком головы. В руках у главы Генерального штаба была папка, в которой обычно находились приказы Ставки по армиям и фронтам. Этот факт можно было трактовать как в пользу отставки маршала с поста, командующего фронтом, так и в пользу продолжения его службы.

Видимо неудачные попытки узнать причины срочного вызова в Ставку, заметно отразились на лице полководца и Сталин их заметил.

– Вы сильно устали, товарищ Рокоссовский? – заботливо спросил его вождь, слегка коснувшись рукой злотого погона маршала, – наверняка перелет утомил.

– Никак нет, товарищ Сталин, не устал – бодро заверил Сталина Рокоссовский, у которого от слов вождя с удвоенной силой забилось сердце. Начала разговора, как две капли воды напоминало ему ту октябрьскую беседу, после которой маршал был снят с поста комфронта.

Сталин никак не отреагировал на ответ Рокоссовского. Верный своей давней привычке, он неторопливо прошел вдоль стола заседаний. Дойдя до угла, Сталин повернулся и подошел к расстеленной на столе карте. На ней, цветными карандашами была нанесена последняя обстановка на фронтах. При этом обозначения "Белорусский" и "Украинский" фронты были заменены на "Германский". Вместе с ними, на карте присутствовали "Норвежский" и "Югославский" фронты. Встав возле стола, он положил руку на спинку стула и с легким прищуром посмотрел на маршала. В руках у вождя не было его легендарной трубки. В момент принятия важных решений он предпочитал не отвлекаться на курение.

– Хороший ответ, товарищ Рокоссовский. Очень хорошо, что вы не устали, хотя нагрузка, что легла на ваши плечи была колоссальная. Ставка вполне довольна результатом действий армий вашего фронта в Нижней Саксонии. Правда, полного контроля над морским побережьем, нам так и не удалось установить, – Сталин сделал паузу и выразительно посмотрел на маршала. В телефонном разговоре он обещал Сталину сбросить канадцев в море и не совсем сдержал свое слово. Его танки вышли к побережью, захватили главную гавань рейха на Северном море – Вильгельмсхафен, пленили свыше двадцати тысяч человек, но Норддейх и Эмден остались в руках врага. Это был единственный серьезный прокол в действиях Рокоссовского, заставляющий маршала нервничать в кабинете у Верховного.

– Однако, это по большому счету уже не так уж и важно. Ставка считает, что удержание канадцами Норддейха и Эмдена, в сложившейся обстановке нам даже на руку. Пусть господин Черчилль думает, что наша главная цель контроль над морским побережьем. Наши разведчики сообщают, что он намерен до конца биться за Голландию с её портами – усмехнулся Сталин. – Что же, мы ничего не имеем против этого. Более того, мы очень хотим, чтобы противник как можно дольше именно та и думал.

– И мы не будем вести борьбу за побережье? Но как, же так, товарищ Сталин? Ведь Амстердам и Роттердам имеют важное стратегическое значение.

– Нет, товарищ Рокоссовский. Генеральный штаб считает, что сражение за Голландию и её порты, вовлечет наши войска в затяжную позиционную борьбу с непредсказуемым исходом. Знаете как гауляйтер Зейсс-Инкварт, не допустил захвата Голландии англичанами? Этот сукин сын, объявил, что взорвет все дамбы и затопит всю прибрежную часть страны. И фельдмаршал Монтгомери принял его условия. Только десятого мая, германские войска в Голландии сложили оружие и то, под сильным нажимом на гаулейтера со стороны военных.

Господин Черчилль намерен использовать немецкий опыт в борьбе с нами, но мы не будем лить воду на его мельницу. Если он мертвой хваткой вцепился в Голландию, пусть держит её до второго пришествия. Мы намерены нанести удар вдоль голландско-германской границы, выйти к Рейну в районе Везеля, с последующим наступлением на Брюссель, Гент, Кале. Таким образом, нарушается целостность англо-американского фронта, а господин Черчилль получает свой "голландский котел", как в свое время Гитлер получил "курляндский".

– Это очень рискованный ход, товарищ Сталин. Совместный контрудар англичан и американцев может серьезно нарушить все наши планы – высказал опасение маршал, но Верховный поспешил успокоить его.

– Вполне разделяю ваши опасения относительно контрудара, товарищ Рокоссовский. Однако у товарища Антонова есть довольно весомые аргументы в пользу нашего наступления к Рейну. Послушайте их и выскажите свое мнение.

Повинуясь приказу Верховного, Антонов встал и взяв в руки указку, пустился в объяснения.

– Бои за побережье Голландии свяжут нас по рукам и ногам, что крайне выгодно англичанам. Они выиграют время и смогут беспрепятственно перебросить в Голландию подкрепления с острова. Расстояние между берегами минимальное и мы не будем иметь ни малейшей возможности, хоть как-то помешать этому процессу. Если это случиться, то по расчетам Оперативного отдела, уже через две недели англичане смогут начать наступление против наших войск. Как со стороны Голландии и Ганновера, так и со стороны Шлезвига. Не думаю, что в этих условиях американцы окажутся в стороне и откажутся поддержать своих союзников – Антонов сделал многозначительную паузу. Число людей знавших о появление у американцев нового оружия было крайне мало, и маршал Рокоссовский не входил в их число. "Советский Багратион" моментально уловил скрытый подтекст в словах Антонова и воспринял их как не требующую доказательств аксиому.

– Единственный выход из этой ситуации, по мнению генштаба – нанесение удара с целью полного развала фронта союзников и полная изоляция друг от друга их армий. В этом случаи будет не только нарушено общее командование войск противника, но и серьезно затруднено их снабжение. В частности это коснется американцев, чьи войска наиболее удалены от побережья и длина плеча их снабжения сильно уязвима.

Указка начальника Генштаба хищной змейкой скользнула по карте и послушно замерла в исходном положении.

– Константин Константинович высказывал опасения относительно возможного контрудара со стороны союзников. Опасно недооценивать противостоявшего тебе врага, но также не следует его переоценивать. Хочу напомнить, что с самого начала конфликта мы вели действия на расчленение английских войск на части и добились в этом серьезных успехов. В результате Эльбинской наступательной операции мы разбили 2-ю английскую армию на две части, с образованием "датского" котла. Затем после наступления на Бремен и проведения Нижнее-Саксонской наступательной операции, мы ещё уменьшили численность войск генерала Демпси и изолировали от них канадцев во Фрисландии. В борьбе с нами англичане израсходовали все свои резервы и в случаи прорыва нами фронта, заткнуть дыру им будет нечем.

– Для ликвидации прорыва англичане могут попытаться перебросить часть войск со второстепенного направления. Если учитывать разветвленности местных железных дорог и автострад, это не составив для них большого труда. Кроме того, не следует забывать о авиации противника. Пока мы воюем только с одними англичанами, и нам удается нивелировать действие их авиации. Когда же им на помощь придут американцы, а в словах Алексея Иннокентьевича мне сомневаться не приходиться, то численное превосходство в авиации будет полностью на стороне противника. Я много говорил с летчиками о возможности налета американцев и все они в один голос сказали, что они не смогут сорвать их знаменитую "ковровую" бомбежку – высказал свои опасения Рокоссовский.

– Да, сорвать их знаменитую бомбежку мы не можем. Это надо прямо признать, как бы ни была горька эта правда. Весь расчет нашей Рейнской операции строится на быстроте, это наш главный козырь. Благодаря нему мы сможем заставить противника действовать по нашим правилам и в значительной мере обесценим его любимое оружие. Фельдмаршал Александер, конечно же, попытается ликвидировать прорыв фронта. Это азбука и в этом не приходится сомневаться. Поэтому маршалы Жуков и Конев постараются сделать все, чтобы во время вашего наступления, ни у британцев, ни у американцев не было второстепенных направлений – заверил Рокоссовского Антонов.

– Черчилль и Александер уверены, что наш наступательный порыв полностью выдохся и у них, есть время для передышки, – вступил в разговор Сталин. – В целом их рассуждения верны. Ради достижения поставленных целей, мы полностью задействовали танковые соединения, как вашего фронта, так и танковые соединения 3-го Белорусского фронта. Убыль их такова, что оставшимися силами, вам будет трудновато осуществить новое наступление, в обозначенные Ставкой сроки. Однако у нас есть ещё один козырь, способный доставить немало хлопот нашим бывшим союзникам. Для успешного разгрома войск противника и скорейшего выхода к Рейну, Ставка решила передать в ваше распоряжение 25-ю, особую танковую дивизию, в состав которой входят тяжелые танки ИС-3. Это мощное оружие мы намеривались использовать во время штурма Берлина, однако не уложились в сроки. Теперь вот решили с его помощью попытаться взять Брюссель.

Сталин усмехнулся, и чуть заметно двинув рукой, предлагая Антонову продолжить доклад. Генерал моментально понял вождя, и его указка вновь пришла в движение.

– В настоящий момент дивизия находится под Бремена и ждет сигнала к выступлению. Начало нашего наступление назначено на 22 июля, 4.30 утра по московскому времени. Место нанесения главного удара район Лингена. По данным разведки, англичане по-прежнему считают, что в случаи наступления в Саксонии, мы будем пытаться захватить Ганновер и Оснабрюк. Поэтому, главные свои силы, они сосредоточили по линии Ганновер – Оснабрюк – Мюнстер.

Подобное положение войск противника, благоприятствует прорыву его фронта и выходу наших ударных соединений на оперативный простор, в течение первых двух суток. Только в этом случае у англичан не будет возможности нанесения контрудара, и они будут вынуждены начать отвод свои войска из Нижней Саксонии. Скорее всего, противник будет отступать к Рейну, чтобы опираясь на эту водную преграду, а также расположенные там свои материальные базы, попытаться остановить наше наступление.

– Не слишком ли смелый прогноз, товарищ Антонов? Строить свои расчеты только на том, что из-за угрозы окружения Александер даст приказ на отход, на мой взгляд довольно рискованно. Могу сказать со всей ответственностью, что англичане хорошие солдаты и всегда будут бороться до конца.

– Никто не принижает боевых качеств британцев, товарищ Рокоссовский. Да они хорошо дерутся, но большей частью в позиционных сражениях. Готовясь к сражениям с ними, Генштаб самым тщательным образом проанализировал тактику британцев и пришел к следующим выводам. Все наступательные операции, начиная с 1943 года, английские войска вели главным образом на второстепенных направлениях. Во всех сражениях в Италии и Франции, они находились на подхвате у американцев, позволяя делать им всю основную работу. Единственный раз, когда англичане, осенью сорок четвертого попытались наступать самостоятельно, все закончилось провалом. После этого, англичане действовали со строгой оглядкой на американцев. Если наши танки смогут вырваться на оперативный простор в первые двое суток, у англичан не будет выбора. Американцы не успеют прийти им на помощь, даже если решаться на открытую военную борьбу с нами.

Уверенно зажав в руке указку, Антонов замолчал, давая возможность Рокоссовскому высказать новые сомнения, но их не последовало. "Генерал Кинжал" предпочел не вступать в полемику, а выслушать все доводы докладчика.

– Что касается обороны, то и здесь у англичан не все в порядке. Анализ боевых действий за две недели июля, показал, что в действиях британского генералитета присутствуют те же ошибки, что были у них прежде. Они хорошо дерутся в условиях хорошо налаженной обороны, но совершенно не способны быстро противодействовать в случаи её прорыва танковыми клиньями. Как летом сорокового года во Франции, так и летом сорок второго года в Ливии, англичане предпочитают отступить вглубь территории, не пытаясь нанести контрудар под основание прорыва. Согласно показаниям пленных, в английских частях появилась танкобоязнь, которой подвержены как простые солдаты, так и офицеры.

– Просто чудеса! – воскликнул Рокоссовский, – знал бы фельдмаршал Хейг в кого превратятся его славные герои Марны и Соммы, он сошел бы с ума.

– Зря иронизируете, Константин Константинович. Причина подобного состояния британской армии, заключается в том, что англичане полностью попали под влияние американцев, и слепо следуют их стратегии, так называемой "доктрине Дуэ". В ней, главная роль в борьбе с противником отведена авиации, а танки и пехота на второстепенных ролях.

Воюя с японцами, американцами всеми силами стараются доказать правоту своего выбора, ради которого они потратили миллионы долларов. Чтобы добиться подавляющего превосходства над противником во всех видах боевых самолетов, американцы пристегнули к решению этой проблемы и англичан. И если за два года войны, благодаря своему промышленному потенциалу американцы могут вести "доктрину Дуэ" почти самостоятельно, то англичане, как выявили последние бои, оказались несостоятельны к подобным действиям. И этой слабостью противника нужно воспользоваться как можно быстрее.

– Пока им на помощь не пришли американцы и не применили против нас свой доктрину, в виде "коверного налета". Судя по всему, что я услышал, подобное "радостное" событие для наших армий не за горами. Скажите, Алексей Иннокентьевич, как можно эффективно противостоять этой самой доктрине? Что конкретно могут посоветовать нам ваши специалисты? – спросил Рокоссовский.

– Обобщая те сведения, что поступают к нам с востока и из Европы, наши аналитики считают единственным противоядием, против этой напасти, стремительный прорыв фронта и наступление по тылам врага. Если вы сможете сделать это, то союзники не смогут использовать свою авиацию в полную силу. "Доктрина Дуэ" можно эффективно действовать, опираясь на стабильный фронт и крепкие тылы, в виде регулярного снабжения.

– Как я понимаю, всё то, что вы сказали – это чисто теоретические предположения, чью верность или ошибочность мне предстоит узнать на деле. Так сказать, отделить зерна от плевел. Хорошее дело – в голосе Рокоссовского проскользнули нотки плохо скрытого сарказма, и Сталин поспешил прийти на помощь Антонову, обиженно дернувшего головой.

– Я прекрасно понимаю вас, товарищ Рокоссовский. Вы привыкли оперировать точными цифрами и понятиями, а сухими теоретическими выкладками, без четкого и ясного ответа на многие вопросы. Задача действительно сложная, но кому как не вам, нашему советскому Багратиону, под силу её решить. Товарищ Антонов хорошо обрисовал нам все изъяны английской армии, но при всем при этом её нужно ещё разбить. Разбить окончательно, бесповоротно. Разбить так, чтобы раздробленные её части уже никогда не склеились воедино и больше не стояли у нас на пути к миру и победе. Или вы считаете, что генерал Эйзенхауэр для вас более серьезный и опасный противник чем фельдмаршал Александер?

Вопрос был задан прямо, открыто, со всеми вытекающими из него последствиями и требовал ясного и точного ответа.

– Долг солдата, обязывает меня защищать мир и спокойствие моей Родины до последней капли крови. Я выполню его, можете не сомневаться, товарищ Сталин. А все мои сомнения вызваны только одним. Стремлением как можно больше сохранить жизни своих солдат, при его выполнении.

– Огромное спасибо за эти слова, Константин Константинович. Берегите солдат, они так много вынесли на своих плечах ради нашей великой победы, – Сталин с чувством пожал Рокоссовскому руку. – А мы в свою очередь окажем вам любую помощь в вашем тяжелом труде. Любую, какая только будет возможна, по первому вашему требованию.

Так закончилось это вечерне совещание, результатом которого стало новое советское наступление, потрясшее и ошеломившее бывших союзников. После "бега к дельте Эльбы", марша по Саксонии и яростной борьбы за побережье, англичане с чистой совестью посчитали, что наступательный потенциал русского медведя иссяк, но они жестоко ошибались.

Военный потенциал трех фронтов, соединенный по воле Сталина в одно единое целое, продолжал изумлять тех, кто ещё вчера были боевыми союзниками. Начав свой стремительный бег в начале июля, фронт Рокоссовского, за короткое время пробил зияющую брешь в построениях англичан и их сателлитов. Подобно огромной сжатой до отказа пружине, он стремительно пролетел по северной Германии и сохранив силу, нанес по врагу свой последний сокрушительный удар.

Рано утром 22 июля 1945 года, советские войска Северо – Германского фронта, под командованием маршала Рокоссовского, перешли в решительное наступление. Подошедшие со стороны моря танковые и моторизованные соединения фронта, мощным тараном обрушились на позиции британских войск в районе города Лингена.

Этот день, для сэра Уинстона, стал днем самого сильного разочарования с момента начала операции "Клипер". Твердо уверенный, что сумел разгадать сталинский стратегический план по захвату морского побережья, он направил все силы на удержание Голландии. Её морские порты были объявлены "английскими Фермопилами", за которые империя намеривалась биться до победного конца. Началось усиленное возведение оборонительных сооружений, минирование дорог и прилегающих полей на самых танкоопасных направлениях.

Особое внимание было уделено дамбам и мостам, которых в Голландии было огромное количество. Все они были взяты под усиленную охрану и за короткий период были приготовлены к взрыву. Произвести его, охрана могла как по приказу командования, так и самостоятельно, под угрозой захвата охраняемого объекта. Был издан специальный приказ, давший высокую оценку действий Зейсс-Инкварта по защите Голландии, с призывом действовать в сложившихся обстоятельствах не хуже, а даже лучше вчерашнего противника.

Находившимся в Голландии солдатам непрерывно вдалбливали, что уничтожение дамбы – верный способ остановить наступление русских и навязать им позиционную войну.

– Мы принудим этих азиатов к миру. Мы заставим их сесть за стол переговоров – с пеной у рта уверяли простых солдат агитаторы, специально посланные премьером в войска. Закатив глаза, они повторяли эти слова как мантру, скромно замалчивая, что именно того же, вот уже вторую неделю подряд, добивался от английских дипломатов в Стокгольме Вышинский. Советский спецпосланник всеми доступными ему методами, пытался сдвинуть процесс переговоров с мертвой точки.

Из-за объявленных Черчиллем новых Фермопил, англичане не уделил должного внимания Лингену, посчитав его второстепенным театром военных действий. Маленький приграничный городок Нижней Саксонии, на картах британского Генштаба был всего лишь точкой максимального продвижения советских войск на запад, после которого они начали исполнять свою главную задачу, захват побережья Северного моря.

Противостоящие в этом месте войскам Рокоссовского английские соединения, успели создать настоящую оборону лишь на главных дорогах, ведущих на юг. Возле них были отрыты в полный профиль окопы, натянуто проволочное заграждение, установлены минные поля, развернуты противотанковые батареи. На дорогах второстепенного направления, были созданы усиленные блокпосты с огневыми точками, призванные если не задержать, то предупредить о появлении противника.

Без серьезного прикрытия остались лишь проселочные грунтовые дороги, которые контролировали разъезды мотоциклистов. На их перекрытие у англичан не хватало сил и средств, да к тому же высокое командование считало, что русские не рискнуть двинуть свои танки по хлябким саксонским дорогам.

Так считали генералы штаба фельдмаршала Александера, так считал сам фельдмаршал и с этим мнением был согласен Черчилль, однако они жестоко заблуждались. Для танков 25-й гвардейской дивизии проселочные дороги Нижней Саксонии не были непреодолимыми преградами. Ничуть не смущаясь коварного хлюпанья под своими гусеницами, могучие красавцы ИС-3 дружно прошли так, где им было указано приказом маршала Рокоссовского. Лично проверив состояние дорог направления главного удара, комфронта дал свое согласие на танковый прорыв в этом месте.

Но перед тем как грозно взревели моторы могучих детищ Танкограда, в воздух поднялась авиация. Ранее, её основная задача была расчистка дороги наступающим войскам фронта и прикрытие их от самолетов противника. Теперь же первыми в воздух поднялась бомбардировочная авиация, для нанесения удара по аэродромам неприятеля.

Отказ Ставки от игры "в полруки", был обусловлен не только ослаблением ударной пружины Северо-Германского фронта, или как его скромно именовали в официальных документах штабисты – направления. Получив не двусмысленное предупреждение от Трумэна, Сталин не исключал возможности открытого, широкомасштабного столкновения с американцами. И в этом случаи, ему нужно было раз и навсегда снять со своих рук английскую гирю. Было необходимо обратить британцев в тотальное бегство, как это сделали немцы в сороковом году.

Главные цели авиаудара советских соколов были британские аэродромы под Мюнстером и Оснабрюке. У англичан был ещё аэродромы под Ганновером но, не желая разбивать силу удара, Рокоссовский отказался от их бомбежки.

Все аэродромы врага были вскрыты в результате двухдневной авиаразведке, произведенной необычным способом. Имея полную свободу рук, маршал приказал летчикам в качестве разведчика использовать трофейные немецкие Ф-189, хорошо известные всей Красной Армии как ненавистная "рама".

Как высокие летные чины не упирались против этой идеи Рокоссовского, говоря, что недостойно победителям пользоваться оружием побежденных, маршал был неумолим.

– Все это глупости и предрассудки. Для полного и скорейшего разгрома противника мне нужно постоянное наблюдение за ним, а для этого, "рама" самый лучший вариант. Ни истребители, ни наш верный У-2, не подходят для воплощения задачи поставленной перед нами Ставкой и лично Верховным Главнокомандующим – Рокоссовский специально упомянул Верховного, после чего возражения со стороны летчиков прекратились.

Все хорошо помнили недавний случай, когда прибывший в Бремен генерал-полковник Катуков, высказал маршалу свое несогласие с планом боевых действий. Поначалу Рокоссовский пытался доказать новому командующему 4-й танковой армии свою правоту, но от этого, танкист становился все упрямее и несговорчивее. Тогда командующий фронтом подошел к аппарату ВЧ и положив руку на телефон, объявил, что вынужден будет просить Ставку о замене генерала Катукова. Сказано это было столь уверенно, что никто из присутствующих на совещании генералов, ни на секунду не усомнился в словах комфронта.

По прошествию нескольких дней, Катуков был вынужден признать правоту слов маршала, как вскоре признали её и летчики. "Рама" никогда не была использована на Западном фронте и её появление в воздухе, сильно сбило с толку англичан. Ещё большей неразберихи, добавили немецкие кресты на крыльях медленно летящего самолета. Большинство из постов наблюдения посчитало Ф-189 немецким связным, летящего с севера от адмирала Деница.

Вторичное появление "рамы" над аэродромами вызвало у англичан законную настороженность, однако каких-либо активных действий с их стороны, так и не последовало. Между штабами начались энергичные переговоры по поводу повторного появления над аэродромами самолетов с немецкими крестами. Ясности это не принесло, но родился приказ, сбивать всякие неопознанные объекты, не отвечающие на запросы с земли.

Получив свободу действий, британские зенитчики и истребители перехватчики, с нетерпением ждали нового визита нежданных гостей, но он не состоялся. Вместо них, рано утром, над аэродромами появились советские бомбардировщики.

За время конфликта, англичане привыкли, что русская авиация придерживается исключительно оборонительной тактики и жестоко поплатились за это. В результате утреннего налета на британских аэродромах было уничтожено 62 самолета и ещё 28 машин различные получили повреждения.

Главной целью русских, были тяжелые бомбардировщики "Галифакс", "Ланкастер" и "Летающие крепости В-17" состоящие на вооружение у англичан. Сорок восемь огромных машин было сожжено на летном поле и двадцать один самолет, был разбит.

Нельзя сказать, что стратегической авиации английского королевства был нанесен смертельный удар. Она мужественно перелистнула эту черную страницу своей истории, и уняв кровь из разбитого носа, продолжила свою стоическую борьбу с коварными азиатами. RAF ещё была способна ответить ударом на удар, но только, не в ближайшие два дня. Вслед за утренним налетом, британские аэродромы подверглись ещё нескольким воздушным атакам советской авиации, в результате чего сильно пострадали их взлетные полосы.

Бомбардировщики и штурмовики, под прикрытием истребителей, яростно атаковали врага, стремясь разрушить и уничтожить все, до чего они только могли дотянуться. В этот день, английские зенитки познакомились с легендарными советскими "илами" и были вынуждены признать правдивость прозвища данного им немцами. Невзирая на плотный зенитный огонь, "черная смерть" упрямо атаковала зенитные установки.

Два штурмовика было сбито в результате прямого попадания снаряда в кабину пилота. Многие из машин получили различные повреждения, причем некоторые из них имели по несколько попаданий. Огонь зенитных установок был страшен но, ни один из экипажей не покинул поле боя, не выполнив задания или не расстреляв свой боекомплект.

Все силы фронта были брошены на нейтрализацию авиации противника, в результате чего, идущие в атаку танки, впервые остались без воздушного прикрытия. Больше того, Рокоссовский решил отказаться от ставшей привычной перед началом наступления артподготовки. Риск был огромен, но маршал сознательно пошел на него, намериваясь разгромить врага за счет внезапности.

Впрочем, говорить о том, что идущие в наступление танки были лишены поддержки, было нельзя. Перед началом атаки, в воздух были подняты все имеющиеся в наличие у фронта "рамы". Повиснув в воздухе, они самым тщательным образом рассматривали дороги, по которым предстояло наступать особой танковой дивизии.

Любое пехотное скопление врага, его засады, противотанковые батареи или просто препятствие на пути танковых колонн, тут же летчиками замечалось и передавалось специальному офицеру связи, следовавшему вместе с танкистами. Таким образом, советские танкисты были прекрасно осведомлены о намерениях и замыслах противника и действовали наверняка.

Первое боевое крещение танков дивизии состоялось вблизи небольшой деревушки Хельстен. Пройдя совершенно неохраняемыми лесными дорогами, танкисты приблизились к речной переправе, вблизи которой расположилась противотанковая батарея с тремя танками в придачу. Этого было вполне достаточно, чтобы сорвать или серьезно затруднить переправу советских танков, если бы не "воздушные глаза".

По укрытым в кустарнике, по обеим сторонам дороги пушкам, ударили приданные дивизии самоходки. Благодаря точной наводке, они за считанные минуты уничтожили орудия англичан или выбили их прислугу. Когда же один из танков решил наказать обидчиков и отправился на тот берег реки, то его ждал неприятный сюрприз.