Текст книги "Та, что гуляет сама по себе"

Автор книги: Ева Софман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 30 страниц)

"…когда ты доверяешь свою жизнь незнакомому человеку, когда, стоит тебе взглянуть в его глаза, ты забываешь все возражения и сомнения, когда рядом с ним тебе так спокойно… Почему?"

А если… припомнить прочитанное – о тварях, которые умеют очаровывать, которые питаются твоими силами…

Ночница? Не подходит, эти всегда являлись в облике женщин. И преимущественно – к мужчинам.

Лидерц? Нет, это всего лишь ходячий труп. Вриколакс. Погибшие возлюбленные, восставшие из мёртвых – благодаря безумному желанию живых. И, честно говоря, Таша всегда удивлялась, как героини историй с участием лидерцов не замечали некоторой странности происходящего: сначала твой любимый пропадает без вести, потом возвращается не пойми откуда, выдёргивает тебя из постели и посреди ночи тащит на "вашу свадьбу". При этом от него несёт тленом, он двигается с трупной одеревенелостью и говорит так, будто его горло забито землёй. А, да, и одна его нога оканчивается гусиной лапкой. Кажется, чтобы всего этого не заметить, нужно быть либо полной дурой, либо безнадёжно влюблённой… Хотя, наверное, эти два понятия можно было считать синонимами – так как первое часто являлось следствием второго.

"…а ведь он хромает…"

"Проехали".

Суккубы… нет, тех, что принимают облик мужчин, зовут инкубами…

Хотя вообще-то во всей этой версии с какой-нибудь ночной тварью было парочка, – а то и больше, – маленьких "но".

Первое: то, что чувствовала Таша по отношению к дэю, не имело ничего общего с теми эмоциями, которые, по идее, должна испытывать жертва подобных… малоприятных субъектов. Честно сказать, Таша вообще затруднялась сказать, какие чувства она испытывает. Что-то вроде непрестанного удивления в гремучей смеси с подозрительностью… Что там греха таить, – с недоверием. Но недоверием не к нему в целом – а к тому, что сможет помочь.

Второе: эти твари обычно не отличались терпением. И деликатностью они вроде тоже не славились – так что вряд ли инкуб стал бы вежливо дожидаться, пока Таша спасёт сестру. Своё намерение он осуществил бы на первом же привале.

Третье… Таша слышала, что инкубы обольщали монашек – но чтобы они сами принимали облик священнослужителей…

"…а, может, у этого своеобразное чувство юмора?"

Ну, и четвёртое… Собираясь очаровывать пятнадцатилетнюю девчонку, принимать облик кого-то, годящегося ей в отцы, крайне неразумно. В таком возрасте девушки поголовно мечтают о ком-нибудь юном, златокудром и синеглазом, желательно с короной, белым конём и прочими прелестями всех себя уважающих сказочных принцев…

А Таша, – к своей некоторой досаде, – исключением не была.

Таша в задумчивости полезла в сумку. Вопросов становилось всё больше, а ответов упорно не находилось. Нет, они вроде как находились, но сразу же ускользали, как… маринованные грибы. Только поднесёшь вилку – а они удирают от тебя на другой конец тарелки. Скользкие, заразы.

Но вкусные…

Таша сглотнула, наконец нашарила то, что искала, и заодно извлекла из сумки очередную лепёшку. Она только что вспомнила, что не ужинала.

Спустя некоторое время дэй вернулся с охапкой хвороста, извлёк из сумки трутницу, и костерок благополучно запылал. Тьма вокруг враз стала ещё темнее…

…но тревога и страх отхлынули, стоило Таше услышать шелест его одежд.

– Ешьте, – Таша протянула дэю одну из двух оставшихся лепёшек, – я видела на Пустоши, вы свои доели.

Тот протирал меч заботливо припасённой тряпочкой:

– У меня ещё есть хлеб.

– Это вы тот кирпич называете хлебом?

– А разве хлеб не может быть в форме кирпича?

– Может, но я имела в виду вкусовые качества и… как это… ну, твёрдость, в общем. Не пробовала, конечно – но на вид самый что ни на есть кирпич.

– У вас у самой немного осталось.

– У меня ещё каравай белого и буханка ржаного хлеба.

– И откуда у вас на кухне столько выпечки нашлось?

– Я люблю печь. И ещё у меня мясо есть…

– Увы, вынужден отказаться. В этом месяце мы едим только рыбу.

– А хлеб?

– Ну, – дэй, вздохнув, отложил меч и протянул руку, – раз вам так хочется переводить на меня свои припасы…

Таша смотрела, как он ест. Неторопливо, тщательно прожёвывая, глядя куда-то в огонь.

– Вы всё про меня знаете, да?

Он поднял взгляд. Проглотил. Подумал.

– Смотря, что вы имеете в виду.

– Кто я.

– Трудно определённо сказать про людей, кто они. У каждого человека множество… определений. И у нелюдя – тоже.

– Ну и тогда почему бы сразу не сказать, что знаете?

– Вас интересовало, знаю ли я всё о том, кто вы. А пока я могу сказать только то, что вы оборотень, и с одной стороны ваши предки – князья, с другой – короли, а сами вы считали своей семьёй сидроделов. Насчёт остального есть догадки, но, чтобы говорить уверенно, в них вначале надо убедиться.

– Остального?

– "Хороший человек", к примеру – тоже определение. Ну, или "хороший оборотень", – он отправил в рот последний кусок. Отряхнул руки, полез в сумку за фляжкой. – Благодарю за угощение. Хлеб просто замечательный.

– Правда понравилось? – уголки губ самопроизвольно растянулись в улыбке.

– Вам серьёзно стоит задуматься о том, чтобы открыть пекарню.

– Да? Хм…

Клирик уже убирал фляжку обратно.

– Стоит подумать о том, что нам делать дальше, – он вновь взялся за меч. Таше казалось – для успокоения.

– Нам?

– Когда спасаешь кому-то жизнь, берёшь за него ответственность. А бросить вас, когда вам некуда идти – преступление.

– Почему некуда? У нас же есть…

– О вашем возвращении домой мы уже говорили. О его невозможности. Не думаю, что они успокоятся прежде, чем найдут вас.

– Или прежде, чем умрут.

– Умрут по воле Богини, а не нашими стараниями. Ни вы, ни я – мы не будем обагрять руки кровью. Нам Кристаль Чудотворной завещано "не убий" – помните?

Таша хмуро кивнула:

– И что вы предлагаете?

– Спрятаться.

– Мы не сможем всё время прятаться.

– Всё время нам и не придётся. А даже если пришлось бы – это легче сделать, чем вы думаете. Особенно с верой в защитный круг.

– Будем всю жизнь ночевать в лесах?

– Я выразился… фигурально, – он наконец вернул меч в ножны. – С верой вы будете в безопасности в любом доме.

Скажите это им, мрачно подумала Таша, протянув руки к огню.

Нам. Вот так просто – взял и распорядился её судьбой. А она, что самое паршивое, даже не хочет возражать…

…и собственная покорность начинала Ташу немного злить.

– Поспите.

– Не хочу.

– Тогда хотя бы ложитесь.

Таша мотнула головой. Едва заметно пожав плечами, он лёг – заложив руки за голову, глядя в небо.

Хворост прогорал быстро, так что вскоре поляну озаряло лишь тусклое мерцание углей. Свет сумрачных отблесков и ночная тьма так причудливо переплелись, что лежавшего по другую сторону костра мужчину можно было легко принять за тень. Лишь в глазах посверкивали отражённые искры.

– Святой отец…

Он не ответил.

Таша всмотрелась в его лицо. Глаза оставались открытыми, но взгляд из-под длинных ресниц… он был…

…точно на окна опустили стальные ставни.

– Арон!

Услышав своё имя, он моргнул:

– Да?

Вроде бы рядом – и так далеко…

– Почему вы это сделали?

– Почему… помог?

– Да.

Он приподнялся на локте:

– Вам хватит объяснения "из простого человеческого участия"? Или разъяснить подробнее?

– Желательно.

Дэй помолчал. Потом заговорил неторопливо и тихо:

– Я увидел ребёнка, которого бросили одного во тьме. И он идёт вперёд, просто потому, что надо идти. Не зная, что будет делать, когда дойдёт. Не подозревая, что балансирует на краю пропасти. И пусть пока он чудом не оступился, но один неверный шаг, и…

Он смолк, и Таша вздрогнула – столь ярким был нарисованный образ.

Мда, кажется, кошку успешно могло сгубить не любопытство, а воображение…

– Значит, из чистого альтруизма? – спустя некоторое время спросила она. – И никаких личных причин?

– Когда тебе нравится человек и ты хочешь ему помочь – это, как мне кажется, довольно-таки личная причина.

– А… Ну, пожааах… луй, – Таша, прикрыв рот ладошкой, зевнула.

– Спите. Вам нужно отдохнуть.

– А что будем делать утром?

– Вначале дождёмся, пока оно наступит.

Таша получше укутала Лив и легла рядом, обняв сестру.

"…а если малоприятные субъекты всё-таки придут – ты думаешь, начерченный в траве кружок поможет?"

Таша, не глядя, нашарила что-то, лежащее в сторонке, тщательно завёрнутое в тряпицу.

Странно, но потом были совсем слабыми… точно далёкое эхо тихих голосов.

"Я не буду спать. Я… только отдохну немного".

Глаза… Веки вниз – точно кто-то тянет за ресницы…

Она смотрела на подёрнутые серостью, умирающие угли.

"Я… только сомкну глаза. Совсем ненадолго. Я не засну.

А даже если засну, что такого? Ведь всё будет хорошо…"

"…ага, и главное – верить, да-да…"

Лето…

…яркая, по-изумрудному яркая трава по колено…

– Не догонишь!

Смеющаяся Лив убегает всё дальше.

– Стой!

…почему вдруг так темно?

– Лив, подожди!

Но сколько ни бежишь, ты на одном месте – а она всё дальше, дальше…

…только что был день, почему сразу ночь? Она же ненавидит темноту, ненавидит…

– Лив!

Но её уже не видно…

…ни поля, ни травы, ни лета – лишь мрак…

– ЛИВ!

Крик хоть немного разрывает тишину, от которой глохнешь.

…судорожный, гадкий холод – на шее, на плечах, сползая всё ниже, ниже, сковывая спину, ноги…

Шаги за спиной.

– Кто здесь?

Сзади что-то есть. Что-то вырастает, двигается, вот сейчас коснётся шеи…

…твой крик не пугает, не заставляет показаться – оно подходит сзади…

…затылком чувствуешь пристальный взгляд…

Оно ждёт, пока ты обернёшься.

…шаги…

– ХВАТИТ!

Таша вскочила, задыхаясь, в липнущем к телу платье. Небо ещё и не думало светлеть.

…шаги…

Они пришли из реальности. Шуршание сапог по листве.

– Арон?

Лив безмятежно посапывала рядом, но по ту сторону мёртвого костра было пусто.

– Арон!

– Тш. Я здесь.

Он стоял за её спиной, всматриваясь во тьму.

– Кто-то идёт!

– Я слышал их мысли. Двое… Не беритесь за нож, пусть даже серебряный. Он вам не понадобится.

Ташина рука замерла на полпути к завёрнутому в тряпицу ножичку.

– А вы так в этом…

– Уверен.

Звёздочка, тревожно фыркая, нервно топтала траву. Таша подскочила к лошади – та ткнулась носом в её ладонь.

– Тише, тише. Вот хорошая девочка, да… Всё будет хорошо, слышишь? Всё будет хорошо, обязательно…

Таша обернулась. Она уже различала приближающиеся чёрные тени.

– Это не займёт много времени.

"…спокоен, как мертвяк… Может, не зря ты про лидерца вспомнила?"

Однако его уверенность странным образом передавалась ей.

Таша шагнула вперёд, оказавшись за спиной Арона. Привстала на цыпочки, чтобы иметь возможность наблюдать за происходящим из-за его плеча.

Звёздочка тихонько, испуганно заржала.

Незваные гости шагнули на поляну.

Двое юношей в тёмных камзолах. На вид не старше двадцати. Картинно вьющиеся волосы, бледнокожие, красивые до одурения лица – и едва уловимый тленный запах умирающих цветов.

Вампиры.

"…бойся своих жела… вернее, слов".

"А они настоящие или… в конце концов, от Криволесья чего угодно жди…"

– Добрый вечер, господа, – жизнерадостно поприветствовал их Арон.

По неведомой причине вампиры остановились. Конечно, из-за довольно-таки неудобного ракурса Таша не могла сказать точно – но ей казалось, что они смотрят дэю в глаза…

– Хотя, согласен – для вечера поздновато.

…и видят в них что-то, чего Таше увидеть не хотелось бы.

– К сожалению, мы не можем согласиться на просьбу, которую вы хотели изложить: на этой полянке довольно-таки мало места для того, чтобы вы разместились на ночлег по соседству. Но я уверен, что это далеко не единственная подобная поляна в Криволесье, так что советую вам не терять времени, находясь долее в нашем обществе, и заранее осознать всю тщетность попыток нас очаровать.

Таша уже знала, что будет дальше.

Конечно же, они закрыли глаза. И когда они их открыли, то старательно смотрели себе под ноги.

Разумеется, их сбило с толку, что их план полетел ко всем ксашам. И потому вполне естественно, что они решили не изощряться более, а действовать другим проверенным методом. Пусть даже чуточку прямолинейным и далеко не таким изящным, как первоначальный.

Не мудрствуя лукаво, вампиры метнулись вперёд – так быстро, что Таша не успевала следить за их…

Поляну огласили два коротких вопля.

– О, простите. Мне действительно очень жаль.

"…во всяком случае, если они и ненастоящие, то достаточно правдоподобно материальны".

Вампиры синхронно отняли руки от своих носов – чья безукоризненная форма, значительно изменившаяся от столкновения с невидимой стеной, быстро восстанавливалась. Регенерацией своей кровопийцы всегда славились.

– Ты нас разозлил, святоша, – прошипел один.

– Я не хотел, поверьте. Но если вы намерены и дальше нарушать наш покой – вполне возможно, что захочу.

– За границами круга ты бессилен! Ты ничего не сможешь сделать, только отсиживаться!

– Вы так в этом уверены?

Их взгляды точно магнитами притянулись вверх.

Вампиры одновременно издали странный скулящий стон. Одновременно вскинули руки ко ртам.

Они смотрели в глаза человеку, за спиной которого стояла Таша…

…и красивые лица их были страшны, как бесовские лики – так каждую черту перекривил ужас.

– Уходите.

Таша не видела, но знала…

…он закрыл глаза.

Вампиры рухнули наземь, точно марионетки за опущенным занавесом. Они ползли спинами вперёд, дрожа, беззвучно шевеля трясущимися губами, пока не уткнулись в стволы деревьев. И только тогда чудом поднялись на подгибающиеся ноги – чтобы побежать, что было сил.

Таша услышала исполненный презрения фырк: так Звёздочка выразила всё, что она думает по поводу обращённых в бегство врагов.

– Что ж, думаю, они не вернутся. Лес получил то, что хотел. Остальное он доделает сам.

– Что вы с ними сделали?!

– Всего лишь изменил их веру в то, что они видят перед собой. Лес тоже немного помог… – Арон обернулся. – Впрочем, учитывая, что он же вначале и привёл их сюда – хороша помощь.

Таша смотрела на него снизу вверх.

– Кто вы?

– Вы же знаете.

– Я знала, что телепаты читают мысли, но чтобы они могли их изменять…

– Об этом умении предпочитают не распространяться.

– Но…

– Таша, я отвечу на все ваши вопросы утром, – он говорил почти нежно, – а сейчас вам надо отдохнуть. Вы две ночи подряд почти не спали.

Таша сонно моргнула. Она ведь действительно очень устала…

"Какая разница, впрочем? С вампирами просто не было другого выхода. А лезть в мою голову ему нет нужды…"

Он уже прошёл на прежнее место и лёг. Руки за голову, взгляд в небо. Точно как раньше.

– Думаю, этой ночью нас больше никто не побеспокоит.

…и – словно ничего и не было.

Таша опустилась на землю. Свернулась калачиком. Закрыла глаза.

"…и с кем тебя угораздило встретиться?.."

Глава пятая

Дождь-зануда, дождь-зазнайка

– И тогда на тропу выпрыгнул… – Гаст выдержал зловещую паузу, – как вы думаете, кто?

– Кузнечик! – радостно пискнула Лив.

Ребятня дружно грохнула со смеху.

– Не кузнечик, а висп, – мальчишка надменно вздёрнул нос, – хотя ты, мелкая, и не знаешь небось, кто это.

– Вилл-о-висп из Белой Топи, – вздохнула Таша, невзначай щёлкнув сестру по носу. Лив только хихикнула. – Болотный дух, который заманивает неосторожных путников в трясину светом своего фонаря. И тот, кто рискнёт пуститься в путь по тропе близ Топи, никогда не достигнет пункта назначения…

– Зубрилка Фаргори, – Гаст закатил глаза. – Самая худшая зубрилка из всех, что я встречал.

– А ты самый худший сказитель, Онван, – состроила гримаску Таша. – Но ещё одну историю я рассказывать не буду, не то мой бедный язык отсохнет.

– А пошлите…

– …к взрослым! – предложили сёстры Зормари. Те ещё шерочка с машерочкой – когда Кайя и Лайя не говорили хором, то договаривали фразы друг за дружкой.

– Посылайте кого другого, а мы пойдём, – назидательно возвестила Таша. – Уважайте родной великий и могучий аллигранский язык… А я не против. Из нас всех менестрели не больно-то выходят – толком страшных легенд не знаем.

– Легенда про виспа страшная! – заупрямился Гаст.

– Ага, одна из самых жутких в аллигранском фольклоре, – легко согласилась Таша, – даже притом, что каждый раз оставляет меня искренне недоумевать: это каким же идиотом надо быть, чтобы свернуть с тропы в славящуюся своей непроходимостью топь из-за какого-то сомнительного огонька в стороне?

Они сидели у костра – небольшого, традиционного "детского". Светлячки костров больших, "взрослых", сияли чуть поодаль, разбросанные по всему полю. В Ночь Середины Лета, самую короткую в году, деревенские всегда собирались за Прадмунтом, коротая время от заката до рассвета в гуляниях. Была ещё Ночь Середины Зимы, которая самая длинная – и, если верить легендам, в эти самые ночи грань между миром живых и миром потусторонним была очень тонка… слишком тонка. Недаром же в одну из Ночей, в те минуты, пока полночь била, проклятие оборотничества вершилось…

Впрочем, всякие грани и их отсутствие ничуть не смущало живых, поминавших в эти ночи всевозможную и даже невозможную нечисть. Чем жутче была легенда, артистичнее рассказчик и колючей мурашки у слушателей, тем громче аплодировали сказителю – и тем щедрее подливали ему пива. Или сидра, тут уже дело вкуса.

– Ну что, идём? – поднявшись с земли, Гаст миролюбиво протянул Таше руку.

– К которому? – девочка приняла предложенную ладонь – уже после заметив ревнивые взгляды сестричек Зормари. Таша только фыркнула: что же им никак неймётся да не поверится, что девчонка с мальчишкой могут дружить?

– Ну… кажется, там я вижу дядюш… отца Дармиори.

– О, Богиня…

– Понимаю, – хихикнул Гаст. – Но с тем, что его истории страшные, ты не можешь не согласиться.

– Даже чересчур, – Таша потянула за собой Лив, но девочка упёрлась:

– Катай меня!

– Я тебе не лошадка, между прочим!

– Покатааай! Хочу катаааться!

– Ладно, залезай, что ж с тобой поделаешь, – Таша со вздохом опустилась на корточки. Дождалась, пока малышка вскарабкается на спину и, поддерживая девочку под коленки, встала.

– Нно, лошадка! – ликующе завопила Лив, обвивая шею сестры тоненькими ручонками.

– Иго-го, – охотно откликнулась Таша и, для пущей убедительности поцокивая языком, двинулась вслед за дружной ребяческой гурьбой. Ветер был душистым, травяным, жарким – ни то летний зной, даже ночью не отступавший, ни то марево костров.

– Ты не особо привыкай, малявка, – предупредил Гаст, вышагивая рядом, – это пока тебе пять, ты мелкая и лёгкая, а вот как стукнет лет девять – уже не накатаешь тебя особо.

Лив наморщила лобик:

– А когда мне будет девять, Таше будет пятнадцать, – гордо сообщила она.

– О, – Гаст уважительно присвистнул, – а ты здорово считаешь.

– Меня Таша учит. Я же через год в школу пойду, – похвасталась девочка, – буду учиться, как вы!

– Ничего хорошего в школе нет, уж поверь мне, – убеждённо заявил Гаст. – Часами сидишь за партой в маленькой душной комнате, скрипишь пером и пытаешься не заснуть, а пока на смену одному мучителю приходит другой, тебя выпускают поразмяться в школьный двор. Нет, грамматика и арифметика ещё ничего, да и зоология вполне терпима… ну, чтение тоже ничего, расслабляешься, слушаешь себе… даже на краеведении можно поспать. Но вот история и староаллигранский…

Лив любопытно повела носиком:

– А что в них страшного?

– Дя… отец Дармиори. Его предметы, – мальчишка удручённо сплюнул в сторону. – Не ходи, мелкая, в школу, ой не ходи… К тому же такими темпами да с такой зубрилкой-сестрой тебе в школе и учить нечего будет.

– Эй, – Таша дёрнула плечиком, – хватит, а…

– Тш! Мы…

– …уже подходим!

– И не могли бы вы…

– …оставить свои воркования на потом?

– Да мы не…

В ответ на их дружное возмущение сестрички Зормари лишь зашипели змеями – а кто-то из взрослых на шипение не замедлил оглянуться.

– Раз уж пришли, извольте вести себя тихо, – осерчала тётя Лэйна, – садитесь быстрей!

Дети послушно шмыгнули в людское столпотворение и, ящерками скользнув ближе к костру, расселись кто где.

– …это сейчас люди коротают Ночи в пирах до рассвета. А когда-то, в "стародавние времена", о которых в легендах говорится, жители Долины торопились разойтись по домам до захода солнца, – отец Дармиори рассказывал неторопливо, смакуя каждое слово, наслаждаясь вниманием, как бокалом хорошего вина. – Дома же тщательно запирали двери на засовы, придвигая к порогу что потяжелее, и вешали на дверную ручку серебряный колокольчик, чей звон нечистые силы отпугивает. Захлопывали ставни, поворачивали все зеркала лицом к стене, обязательно ставили подле кровати горящую свечку…

Знакомая песня, подумала Таша, прикрывая глаза и прислушиваясь – может, у соседнего костра что поинтереснее рассказывают?..

– …как ему это удалось?!

– Вроде бы как уговорился с Князем Подгорным ещё десяток-другой магов к гномам послать.

А вот и Гастов папенька, достопочтенный господин Онван. С кем беседует?

– Цена за пуд олангрита в медяках, – а, с Шером Койлтом, похоже, – поверить не могу…

– Я тоже не мог. Но тем не менее.

Олангрит, хм… вроде бы тот металл, который во всякие магические вещички примешивают? В светильники, двусторонние зеркала, те же холодильные ящики… Кажется, он магию удерживает, без него заклятия через неделю-другую на нет сойдут.

– Представляешь, как теперь всё в цене упадёт?

– И вроде как собираются мастерить всякие повышенно-олангритные штучки. Таких не на год хватит, а на два-три… может, больше даже.

– И дешевле выйдет… Вот порадовал так порадовал, вот это наш король! Века с гномами уговориться не могли, а этот… – да дядя Шер просто ликует, похоже, – дипломат, чтоб его!

– Или интриган.

– А разница? Главное, простому люду выгода.

– …ловили любой шорох и ждали. Особенно той поры, когда уже скрылась за горизонтом луна, а солнце ещё и не думает показываться – той предрассветной поры, когда всего темнее, – разглагольствовал пастырь. – И лишь когда миновала эта пора и слышался петуший крик, живые облегчённо выдыхали, позволяя векам сомкнуться…

– Вот оттого, мол, и пошла традиция весь следующий после Ночи день отсыпаться, – шепнул Гаст, – так что "мы, мужики, традицию поддерживаем", а то, что "отсыпание" в последние столетия жестоким похмельем сопровождается – это уже частности…

Таша прыснула в ладошку.

– Предосторожности с баррикадами, колокольчиками и свечками не на пустом месте возникли. Кто именно забыл их выполнить, поутру замечали сразу – по входной двери, скрипящей на ветру, – голос пастыря понизился в крайнюю степень зловещести. – Обитатели "приметного" дома заглянувших соседей встречали в кроватях – с таким умиротворением на бледных лицах, будто и в самом деле просто спали…

Таша поёжилась. С тем, что из уст отца Дармиори страшные легенды звучали действительно страшно, спорить не осмеливался никто. Таша связывала это с тем, что отец Дармиори сам смахивает на злого колдуна, вылезшего со страниц одной из своих легенд. Крайне убедительно смахивает.

"Возможно, ты недалека от истины, малыш", – обычно смеялась мама.

Жалко всё-таки, что мама никогда на Ночные гульбища не ходит…

– Кто забирал жизни – никто не знает до сих пор. Ни в одной летописи не найдётся описания твари, способной совершить такое. Ни один из магов, раз за разом устраивавших засады, просто не дожил до утра, чтобы это описание составить. Предполагали, что зеркала, "сии зерцала волшбные", служили для неведомой твари дверью столь же удобной, сколь и двери настоящие. А наверняка знали, что опасности избегал тот, кто в неё не верил. Действующая Ночами тварь, существо или сила, – кто её знает, – удостаивала посещением только тех, кто её ждал. И потому…

– Наверное, век за веком коллективный атеизм в неведомых тварей проник в умы аллигранцев, – бормотнула Таша, – сейчас сколько ни сиди у костра, сколько ни пугай друзей-приятелей страшилками и сколько ни видь кошмаров после этого – если тварь и удостаивает кого визитом, то явно не в нашем районе.

– Так ты знаешь эту легенду?

– Конечно.

– Откуда?

– Ну, я вообще много чего знаю…

Гаст очень удивился бы, наверное, если б узнал, что Таша не просто заметила его взгляд, но ещё и различила в нём плохо скрываемое восхищение.

– Умная ты всё-таки, Ташка, – вздохнул мальчишка. – Пусть и зубрилка.

– Да ладно тебе, – Таша расплылась в смущённо-довольной улыбке, – читаю просто много…

– Тили-тили-тесто, – ехидненько хихикнула Лив.

– Цыц, стрекоза, – фыркнула Таша в ответ, внося свой посильный вклад в бурные овации, коими удостоила публика наконец смолкшего рассказчика.

"Ночная Тварь"… А откуда она её знает? Наверное, и не вспомнит уже. Всё-таки эта легенда действительно малоизвестна – по той простой причине, что и без всяких неведомых тварей в Долине хватало хоть знакомой "в лицо", но оттого не менее проблематичной при встрече с ней нечисти…

Когда Таша открыла глаза, то первым делом задумалась, открыла она их или нет – темнота вокруг оставалась всё такой же тёмной. Однако спустя некоторое время Таша догадалась поднять руку, чтобы нащупать бархат капюшона, и это самое некоторое время мгновенно вызвало у неё унылые мысли о не шибком быстродействии собственного интеллекта: на принятие стратегического решения такого рода определённо требовалось время меньшей продолжительности.

"…хватит терзаться мыслями о собственной неполноценности. Когда ты засыпала, ты не накидывала капюшон".

"Арон? Зачем?"

С ответом Таша определилась, стоило скинуть чёрный бархат с головы и почувствовать на лице водяную прохладу. Где-то высоко ливень танцевал на мокрых листьях, – Таша слышала, – но капли почему-то не стекали по листве, а разбивались в водяную пыль, которая и струилась туманом вниз, окутывая поляну. Неба за сплошной крышей лиственных крон и видно не было – в лесу царил серый сумрак.

"…какая забота".

"Интересно, сколько времени?"

– Полдень.

Арон сидел, сложив руки на груди, прислонившись спиной к дереву – за границами круга. Звёздочка мирно пощипывала травку рядом с ним.

– Доброе утро, – склонил голову дэй.

Судя по всему, он не был занят никаким делом, кроме ожидания, пока Таша соизволит проснуться.

– Доб… кх-кх, – спросонья голос был чуточку хриплым, – доброе. И давно вы так… сидите?

– Я не выходил из круга до рассвета.

– Вы хоть поспали?

– Немного. Но я два дня хорошо отсыпался в трактире, так что не беспокойтесь о моём самочувствии.

Таша лениво потянулась (при этом с губ её сорвалось нечто среднее между мурлыканьем и мяуканьем), встала на колени и откинула капюшон с лица лежавшей рядом Лив.

– Лив… Лиив! Вставай давай, хватит дрыхнуть!

Безрезультатно: личико сестры оставалось по-спящему безмятежным.

– Лииив! – Таша легонько потрясла девочку за плечи.

– Sit weni'a verbo – мне кажется, вы не добьётесь успеха, – подал голос дэй. – Она не может проснуться… пока.

– Поняла уже, – Таша устало отвела с лица прядь влажных волос.

"…когда же оно кончится, это пока?"

Таша покосилась на свои руки. Вид грязи под ногтями, что ни говори, не слишком обрадовал.

– Отдала бы весь свой хлеб за тазик с чистой водой, – заявила она.

– Этого обеспечить, увы, не могу. Но, насколько я знаю, в паре часов езды отсюда есть озеро.

– Ой, это же здорово!

– Даже в дождь?

– А я люблю купаться в дождь. И гулять в дождь люблю… При условии, конечно, что потом я приду домой, где меня встретит камин, кружка горячего чая и мама с кучей упрёков и сухим полотенцем наготове.

"…но она никогда уже тебя не встретит, забыла?"

Слова сорвались с губ прежде, чем обдумались.

Слова должны были резануть болью.

…но боли не было.

Был лёгкий ёк в сердце и… грусть? И воспоминания, которые не ранят… неясные… размытые. Словно сквозь дымку десятков лет…

За сутки она ни разу не вспомнила о смерти матери.

Она проснулась в нормальном настроении.

"Я… такая… чёрствая, бесчувственная и бездушная эгоистка?"

– Таша, живым – жизнь. Люди уверены, что после смерти близких они обязаны денно и нощно пребывать в трауре, но забывают об одном: те, кто покинули нас, вряд ли хотели бы этого – за теми редкими исключениями, когда кто-то накладывает на себя руки, чтобы его пожалели. Но на такой шаг по таким причинам решаются только… слабые. Серые. Считающие упорно, что их не ценят. А потому на их похоронах жалость наблюдается у одного из десяти присутствующих – остальные же пребывают в нетерпении, когда бросят последний ком земли на могилу и начнутся поминки… Ужасно глупо. И явно того не стоит. Думается, если те самоубийцы видели свои похороны, – с той стороны, конечно, – они грызли локти, так хотелось вернуть всё назад.

Таша вдруг осознала, что последнюю минуту забывала моргать.

"Нет, ей-Неба, для дэя у него порой очень странные рассуждения…"

– В общем, не вините себя. У вас было и будет слишком много забот, чтобы хоронить себя заживо. Да и ваша мать отдала свою жизнь не для того, чтобы вы до самой смерти посыпали голову пеплом, – Арон встал. – Перекусите, и едем.

– Такие руки я к еде не допущу.

– Вы уверены? До озера часа два, не меньше.

– Ничего, потерплю.

Спустя пару минут Звёздочка, с покорной обречённостью позволившая троим всадникам устроиться на своей спине, уже рысила по тропинке.

– И что же вы планируете дальше делать? – спросила Таша.

– Думаю, дня три-четыре нам стоит провести где-то здесь.

– Что-то меня не радует перспектива поселения в Криволесье…

– Где-то здесь – это подальше от нашей с вами родной провинции. Подгорная, Заречная, Лесная… Первая представляется мне наиболее предпочтительной. За это время преследователи наверняка наведаются к вам домой… а более продолжительные планы я пока строить не решаюсь.

– Значит, сейчас мы отправляемся к гномам?

– Verum.

Таша задумчиво шмыгнула носом:

– Один из них обронил зеркало…

– Так это было зеркало?

– А вы не видели?

– Я не различил, что именно, – показалось, или ответил несколько уклончиво? – Я видел ваши действия, связанные с этим предметом, но не сам предмет. Он волшебный… и как-то заговорён от телепатии.

– М… интересно. Ну так вот, на зеркале есть клеймо. Ювелирного дома Риддервейтсов. И у меня сразу возникла идея осведомиться у гномов о владельце этого зеркальца.

– Я бы на вашем месте этого не делал, – после минутного колебания сказал Арон.

– Почему?

– Трудно объяснить. Просто… предчувствия. Вообще лучше бы от него избавиться. Вы же не собираетесь разыскивать этого самого владельца?

– Ну…

– Тогда зачем вам знать, кто он?

– Просто… из любопытства.

– Любопытство кошку сгубило.

"Ну знаю, знаю!"

– Ладно… Это я так.

Воздух был тёплым, сотканным из дождевой мороси. Во влажной одежде было малость некомфортно, но не холодно.

Эх, хлеб отсыреет…

– Может, поговорим? – когда молчание несколько затянулось, предложила Таша.

– Вам скучно?

– Вообще-то нет, но… как-то непривычно молчать, когда рядом другой человек. Мне сразу кажется, что скучно ему.

– Когда люди могут вместе молчать, это стоит тысячи слов. Да и, поверьте, мне не скучно – хотя бы по той причине, что я могу слушать вас и без единого произнесённого вами слова. Мысли, образы, чувства… Импровизированный монолог. И это гораздо интереснее. Разговаривать со мной, когда хотите что-то рассказать, дело неблагодарное. А рассказывать что-то вам – я же вижу, что вы не готовы сейчас задавать вопросы. Они у вас ещё… не дозрели. Да и настроение не то.