Текст книги "Та, что гуляет сама по себе"

Автор книги: Ева Софман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 30 страниц)

Глава двенадцатая

Охотники за привидениями

– Без страха и упрёка! – Таша жестом фокусника подкинула Джеми тёмного паладина.

– Бабочка, – доложил тот, выкидывая влюблённую королевну.

– Бабочка! – Таша подкинула крещёную королевну.

– Его высочество! – буркнул тот, побивая королевну козырным принцем.

– Для тебя ничего не жалко! Его высочество! – Таша щедро выложила тёмного принца.

Джеми тяжело вздохнул, косясь на своего козырного влюблённого короля. Более королей, равно как и козырей, не наблюдалось. Брать или не брать, вот в чём вопрос… Не хочется, ой не хочется, но короля жалко… Да и карты все вроде хорошие, картинки, а у Таши ещё четыре…

– Моё, – мужественно сказал он, пригребая немаленькую стопку к себе.

– И никакого обмана, – констатировала Таша, эффектным веером кидая на одеяло четыре восьмёрки.

– Откуда??? – взвыл мальчишка.

– Забыл, как сам мне их всучил пять-шесть конов назад? Ну вот, а я их заботливо приберегла для тебя, хе-хе… И ты опять в болванах, – девушка, жмурясь, потянулась. Довольно зевнула. Потом покосилась на понурое лицо Джеми – и ободряюще похлопала своего рыцаря по плечу, – ну, фигурально в болванах. Ты же вообще жутко умный, всё-все знаешь! Только в картах не везёт… А яд виспа точно был только в крови? В щупальце его не было?

– Если бы был, я бы об этом уже узнал, – проворчал явно польщённый Джеми. – Ещё разок?

– Не-а. Не хочу терзаться совестью, обыграв тебя в десятый раз, – Таша зевнула. – А вдруг яд замедленного действия? Кто его знает, этого виспа…

– Если даже меня сейчас травит неизвестный науке яд, – что весьма сомнительно, учитывая, что моя рана целиком и полностью зажила, – то противоядие науке тоже неизвестно, – Джеми положил аккуратно сложенную колоду на стол, – а потому мне остаётся лишь смириться со своей горестной судьбиношкой умереть в цвете сил…

Звякала на кухне посуда, посвистывал чайник: Маля и Габриэль мыли посуду перед вечерним чаем. Во дворе отстукивал бодрый маршевый ритм топор: Таль рубил дрова. Где-то в хлеве гнусаво блеяли козы-педестрианки (да-да, те самые болотные козы, славящиеся обилием молока, чьи супруги увековечились в великом аллигранском языке благодаря на редкость вздорному нраву). Таша и Джеми сидели на раскладушке и до сего момента самозабвенно резались в болванчика. На стульчике пристроилась Кира, якобы читая, а на деле подглядывая-подслушивая. И если девочка в детской находилась по праву владелицы, а Таша лишь потому, что Арон второй день не позволял ей вставать с раскладушки дольше, чем на десять-двадцать минут, то Джеми самым позорным образом прятался. От Габриэль.

О своём чудесном колечке мальчишка вспомнил, лишь благополучно оправившись от происшествий последней пары дней, – то есть на следующее утро после прогулки его спутников в мир иной. А, выяснив, что рядом с Габриэль кольцо расцветает весёлой зеленью, Джеми поспешил ретироваться в детскую, мышкой вышмыгивая оттуда лишь в случае крайней нужды. Алексасу приходилось не слаще: учитывая, что окружающим не стоило знать о раздвоении личности милого Ташиного братца, время Алексаса решили целиком и полностью тратить на сон. Что, естественно, не прибавляло тому расположения духа.

В общем, пребывание в доме семейства Ингрид братьям по душе явно не приходилось.

– Вышел бы, Таша в который раз попыталась урезонить своего рыцаря. – Не думаю, что ты привлекаешь госпожу Ингрид в качестве потенциального обеда.

– Зато она меня привлекает, – буркнул Джеми в ответ, – в качестве потенциального объекта для подвигов из разряда "избавление мира от многоликого чудища".

– Джеми, это глупо – ненавидеть любого оборотня. Передай мне чашку с чаем, пожалуйста… ага, спасибо. Ну так вот… Что тебе сделала Габриэль? Тут уместнее вопрос, чего она не сделала, чтобы нам помочь. Лично я ей по гроб жизни буду благодарна.

– Она оборотень.

– Но я же тоже оборотень. И мы с тобой, кажется, уже пришли к выводу, что оборотень оборотню рознь… А если бы Кира пошла в бабушку, – потенциально это было очень даже возможно, – она тоже сейчас для тебя была бы "потенциальным объектом"?

Потенциальный "потенциальный объект", наблюдавший со стульчика, как раз ослепительно улыбнулся во весь свой беззубый рот.

– Маленькие – все хорошенькие, – отрезал Джеми. – Истинные борцы с нечистью не щадят никого, потому что знают: милые волчата вырастают в злых матёрых волков. Чем меньше крови они успеют пролить, тем лучше.

– Вот болван! – Таша, не сдержавшись, отвесила ему подзатыльник. Джеми только фыркнул. – Я уже и забыла, каким ты бываешь идиотом… Не понимаю такой жажды подвигов, при которой можно женщину или маленького ребёнка прирезать, – девушка сердито тряхнула ушибленной ладонью и отхлебнула чай, опасно взволновавшийся в кружке. – Или ты только кажешься вменяемым человеком?

Джеми взъерошил приглаженные её ударом кудряшки.

– А ещё ты не понимаешь того, – вдруг тихо сказал он, – что я воспитывался со знанием: оборотни – нелюди. Нечисть. Звери, дикие и хищные. То, что в человеческой шкуре они разумны, дела не меняет. Я же не говорил с ними, не видел никого из них… И не я один такой. Почти все презирают их, многие ненавидят. А теперь скажи: как ты думаешь, пятнадцать лет прожив с этой гаммой знаний и чувств – можно забыть о ней в два дня?

Таша, не торопясь, маленькими глотками допивала чай.

– Весь вопрос в том, – наконец сказала она, – хочешь ли ты о ней забыть.

Джеми, вертя кольцо на пальце, промолчал.

Глухо хлопнула входная дверь. Минуту спустя щёлкнула круглая дверная ручка.

– Добрый вечер всем.

– Добрый! – радостно откликнулся Джеми. – Что нового, святой отец?

Арон, скрестив руки на груди, прислонился спиной к стене:

– Кира, тебя бабушка зовёт, – дождался, пока девочка жизнерадостно выпрыгает из комнаты, и наконец ответил, – да так, мало чего интересного.

– Что, неужели больше некого выручать из передряг, лечить и воскресать? – несказанно удивилась Таша. Дэй улыбнулся – видно, вспомнил вчерашний разговор. Не мог не вспомнить.

"Можно подумать, у тебя девиз по жизни – "пришёл, увидел, воскресил", – фыркнула Таша, когда вечером они сидели в комнате.

"На самом деле это случается не так часто, как можно подумать", – ответил Арон.

"Два воскрешения за три дня – не так часто?"

"Необычайная концентрация смертей хороших людей за последнюю семидневку".

"Да ещё и Кира…"

"Ну, а она уж точно ни при чём".

"Как это?"

"Вовсе не обязательно следовать за человеком за грань, чтобы он продолжил жить. Чаще всего достаточно искусственного дыхания, или удара кулаком по правильному месту, или шлепка по спине, выталкивающему кусок пищи, который попал не в то горло… или вовремя распутанной пуповины, чтобы младенец наконец смог вдохнуть".

"Так она не родилась мёртвой?"

"Нет, хотя казалась таковой весьма убедительно. Будь я не таким упорным, я бы даже в это поверил. Маленькие дети цепляются за жизнь упорнее, чем мы думаем – недаром только их кости не ломаются, а гнутся по принципу юной зелёной веточки".

– Похоже, Джеми, – посерьёзнев, сказал дэй, – нам с вами предстоит поработать охотниками за привидениями.

Парнишка изумлённо моргнул:

– В смысле?

– Прогуливаясь по посёлку, я по счастливой случайности встретил юную племянницу герцога, которая как раз искала меня.

– Зачем это ты понадобился племяннице герцога? – невзначай поинтересовалась Таша.

Узнав, что в маленьком Пвилле находится усадьба самого настоящего герцога, Таша сильно удивилась. Герцоги-то были третьими по важности управляющими персонами в Королевстве: первой являлся, естественно, Его Величество, заседавший в Адаманте, вторыми – князья, наместники короля, управляющие Провинциями, а третьими – собственно герцоги, наместники уже князей, управляющие округами Провинций. Так что Таша очень заинтриговалась загадкой, что герцог Броселианского округа делает в Пвилле, и решила узнать побольше об этом удивительном явлении от Мали. Что и осуществила вчера вечером, подвязавшись помочь ей лепить пельмени и невзначай заведя разговор.

"Каким ветром герцога в наш городишко занесло, говоришь? Так летняя резиденция у них здесь, – ловко заворачивая пельмешки, охотно ответила Маля. – Её ещё прапрапрапрадед нынешнего герцога отгрохал – род-то у них знаешь какой древний? Ого-го! Но нынешний герцог, его светлость Оррак Норман, здесь вот уже третий год живёт постоянно с женой и племянниками. В юности-то он в Адаманте жил, столице провинции нашей, и вроде бы как даже неплохо там обустроился, а потом, как жену у него убили, он перебрался сюда… Угу, угу, убили, свет ей небесный. В то время господин Оррак ещё и герцогом-то не был, герцогствовал брат его старший, Валдор. Да только умер, свет ему небесный… а потом и жена его тоже умерла, свет небесный… и дети их сиротами остались – вот и взял младший брат опеку над племянниками. И почему он сюда перебрался? Ну, это ты не меня спрашивай, мы в герцоговский круг общения невходящие. А если б и входящие были, навряд ли б он нам рассказал…"

– Ну, – ответил дэй, – я часто проездом бывал в Пвилле, и успел так или иначе помочь многим его жителям. И, как оказалось, эти многие меня помнят до сих пор… А когда узнали, что я вновь здесь, то посоветовали герцогу обратиться за помощью в борьбе с беспокойным призраком именно ко мне.

В глазах Джеми загорелся прямо-таки нездоровый азарт:

– Кто, где, когда?

– Он приходит в усадьбу герцога каждое полнолуние. Четыре ночи подряд. Откуда – неизвестно. Служанка заметила его четыре месяца назад, как-то ночью встав в уборную: сияющий силуэт, отражавшийся в оконном стекле, будто сгущённое лунное сияние. Девушка заорала так, что перебудила весь дом. И хорошо, что перебудила – с такой раной она бы не дотянула до утра.

– Призрак её ранил?

– Услышав крик, он исчез. А потом девушка услышала в своей голове голос… и почувствовала, что кто-то пытается проникнуть в её разум. Она заметалась, сшибла стоявшие у стены рыцарские доспехи прадеда герцога, и те рухнули на неё. К несчастью, для пущей реалистичности герцог решил вложить в латную перчатку предка его любимый кинжал. Без ножен.

– Но она жива? – забеспокоилась Таша.

– Жива, – кивнул Арон. – Только заикой осталась, а так – ничего серьёзного… Следующей ночью герцог и его племянник Леогран решили устроить призраку очную ставку. И тот, охотно на неё явившись, сходу предпринял попытку занять тело достопочтимого господина Оррака, однако по какой-то причине не смог этого сделать, как и в случае с юным Леограном. Тогда призрак исчез, напоследок полыхнув такой яркой вспышкой, что герцог с неделю ничего не видел.

– На герцоге и его племяннике были кресты, – скорее констатировал, чем уточнил Джеми.

– Совершенно верно.

– А служанка креста не носила, за что и поплатилась, – парнишка сосредоточенно кусал заусеницы. – Хотя на самом деле ей крупно повезло, что всё закончилось подобным образом: после того, как такой призрак покидает временное тело, сломленный им разум истинного теловладельца чаще всего восстановлению не подлежит…

– Такой призрак? Ты знаешь, какой?

– Дух без полтергейстского потенциала. Задержавшаяся на этом свете душа. Либо тело не упокоено, либо незавершённое дело осталось, – веско заявил парнишка. – Главный признак – видимость исключительно в отражениях и в свете полной луны. Собственно, и силы у этих духов появляются только в полнолуние… Они могут на время занимать тела живых, потеснив их разум, но обычно пытаются договориться полюбовно – чтобы разыскали тело и похоронили, как подобает, или завершили то самое незавершённое дело. Ну, а дальше что?

– На лунный месяц призрак исчез. Обитатели особняка решили, что он оставил их в покое, но в следующее полнолуние призрак опять заявился в особняк. Встречаться с ним герцог и его домочадцы уже не рискнули, а в витражных окнах их покоев призрак почему-то отразиться не мог. Так что он ограничивался тем, что скользил по коридорам – исходящий от него свет проникал в дверные щели и замочные скважины. Проведённый местным пастырем обряд изгнания нечистых сил посредством освящения каждого помещения особняка результата не дал. Когда же дэй попытался встретиться с призраком лицом к лицу, дух повторил свой ослепляющий маневр, а в пылу отчитки святому отцу не повезло отступить к лестнице, а когда призрак вспыхнул, он рефлекторно отшатнулся, и…

– Но он жив?

– Жив, Таша, жив. Хотя похрамывать, наверное, до конца жизни будет… В общем, герцогу больше не на кого надеяться.

– Кроме как на тебя, известного целителя и чудотворца?

– Ну, не столь уж и известного. Разве что в очень узком кругу.

– Прямо-таки очень?

– Ладно, просто узком.

Джеми между тем беспокойно расхаживал по комнате:

– Он должен быть тесно связан с герцогом. Или с кем-то из домашних. Такие призраки бывают привязаны к дому, но чаще всего они привязаны к людям… Они вынуждены оставаться рядом с тем, из-за кого задержались на этом свете, и всюду следовать за ним. Наш призрак должен быть чьим-то родственником… и, скорее всего, состоявшим в не очень хороших отношениях с роднёй. Поэтому и договориться с живыми не имеет возможности, – мальчишка решительно вскинул голову. – Я должен поговорить с герцогом!

– Конечно, поговорите. Вчера призрак опять объявился в особняке, а завтра герцог ждёт нас к ужину. И на ночь, – а, быть может, и на две, – мы задержимся в фамильном жилище Норманов, чтобы указать их беспокойному гостю на дверь… вернее, на тот свет.

– Нас – троих? – Таша внимательно взглянула на дэя. Тот вздохнул:

– Увы, но да. Оставить тебя здесь я не могу.

– Привет от наших чёрных друзей?..

Арон кивнул.

– Морты бродят вокруг посёлка, в лесу, – добавил он. – Я слышал мысли зверей и птиц – они боятся.

– Морты… здесь? Но почему…

– …они не нападают? Потому что нет такого приказа. Видимо, "хозяина" пока устраивает, что мы здесь.

– Выходит, мы играем по его правилам? – Джеми нахмурился. – Что-то меня такое положение дел не особо устраивает.

– Меня тоже, поверьте. Но мы пока живы, и это главное.

– Слово "пока" безусловно радует, – выщипывая шерсть с одеяла, мрачно заметила Таша.

Арон устало пригладил волосы – тщательно зачёсанные в день их встречи, с каждым днём они растрёпывались всё больше, грозя в итоге превратиться в непослушный мальчишеский шухер.

– Нам дают передышку, – негромко сказал дэй. – И я знаю, что за этой передышкой последует. Стоит нам выехать из Пвилла…

– А кто сказал, что мы будем выезжать? – Джеми самодовольно улыбнулся. – Я могу перенести нас с Ташей куда угодно, а поскольку охотятся они за ней…

– То найдут вас, куда бы вы ни перенеслись, – оборвал его Арон. – Поймите, Джеми, тот, с кем мы имеем дело – не отступится.

– Гм, – парнишка в явной недовольственности пощёлкал пальцами. – Значит, правила игры устанавливает он? А ставка в этой игре – жизнь?

– И близятся решающие ходы. Нашим будет выезд из Пвилла. Его ответ настигнет нас по дороге… куда бы то ни было.

– Вы думаете?

– Знаю. И чем скорее мы сыграем по его правилам, тем скорее всё закончится. Так или иначе, но закончится.

– Не будет никаких "иначе", святой отец! – вскинул подбородок Джеми. – Мы победим!

Мужчина взглянул на него неожиданно пристально. Неожиданно печально.

– Всё гораздо серьёзнее, чем вы думаете. Я не берусь обещать, что все мы выживем, – тихо и очень просто сказал дэй. – Но рано или поздно мы должны будем принять этот бой. И лучше, чтобы мы приняли его сейчас, с высоко поднятыми головами, по собственной воле, чем рано или поздно всё равно вступить в него, но будучи загнанными в угол. Вступить лишь потому, что нам не оставят другого выбора.

– Как будто сейчас у нас выбор есть, – Таша стиснула краешек одеяла в кулаке. – Хорош выбор: умереть сейчас или пробегав ещё пару недель…

– Даже иллюзия выбора значит очень много, – серьёзно ответил Арон. – Во всяком случае, для морального настроя – точно. А от морального настроя зависит куда больше, чем вы оба думаете.

Скрипнула дверь. В комнату на одной ножке радостно пропрыгала Кира:

– Буся говолит, что мне пола спать, а вы, дядя Джеми, и вы, святой папа, идите пить вечерний чай!

Каждый раз, заслышав искреннее и очень уверенное "святой папа", Таша хихикала в ладошку, а Джеми так вообще открыто улыбался до ушей. Один Арон помнил о том, как важно быть серьёзным (хотя смех в глазах выдавал его с головой). Попытки объяснить девочке, что говорить "святой папа" неправильно, ни к чему не привели: Кира хлопала ресницами, делала большие глаза и спрашивала – почему? Ведь она же папу зовёт папой, а не отцом! Это такое слово противное – отец… А Арон же тоже её папа, только святой. Так почему нельзя?

– Вот и Таше пора спать, – неумолимо сказал дэй. – Джеми – идёмте.

– Я с этой чай пить не буду! – торопливо отрезал мальчишка.

– Никто и не заставляет. Но вам в любом случае пора перебираться на террасу.

Джеми, вздохнув, пожелал Таше спокойной ночи и шмыгнул за дверь. Полминуты спустя скрипнули террасные половицы: парнишка короткими перебежками добрался до своего законного соломенного тюфячка.

– Хороших снов, Таша. Постарайся выспаться – спокойных ночей нам осталось совсем немного.

– Мрр… Спокойной ночи.

Он вышел, а она – забралась под одеяло, глядя, как Кира опускает полог над своей кроваткой. Свет не выключали: Кира боялась темноты. Тоже.

Таша смотрела в потолок, считая древесные трещины на балках.

"Я не берусь обещать, что все мы выживем…"

Она не боялась смерти. В конце концов, она уже умирала раз, и это не было так уж страшно.

Но одна лишь мысль о том, что умрёт не она…

Шумно протопали в спальню Маля и Таль. На кухне позвякивала о край чашки ложечка – Арон размешивал свои обычные два куска сахара.

"Как я смогу жить дальше, если… Как это можно – всегда помнить, что кто-то мог жить, но из-за тебя…"

"…а как жила мама?"

Таша с силой провела рукой по волосам, ото лба до затылка, запуская пальцы в светлые пряди, рассеянно задержав на макушке – да так и оставив за головой:

"Но ведь… это же глупо, такие мысли. Глупо об этом думать. Ведь всё будет хорошо… верно?.."

Она лежала, слушая тоненькое посапывание спящей Киры, скрип террасных половиц под ворочающимся Джеми, тишину от притихшей ложечки…

– А симпатичные у тебя дети…

Тишину – в которой особенно чётко слышались голоса.

– Не могу поспорить.

– Особенно Таша, – госпожа Ингрид говорила очень тихо: Джеми едва расслышал бы отзвук её голоса.

– Да, она хорошая девочка, – Арон тихо звякнул об стол опущенной чашкой.

– А в глазах видна кошка… – тихий звук сдвинутого табурета. Лёгкие, словно шорох, шаги. Остановились… Наверное, подошла к окну. – Смотрю, ты к ней очень привязан.

– Она ведь моя дочь, – скрип. Качнулся на стуле? – А у тебя всё-таки до невозможного счастливая семья.

– Таль да Маль, Маль да Таль… Хорошая пара. И Кира замечательной девочкой вышла. Жаль только, что не оборотни… с одной стороны. Но тут уже моя вина.

– Люди – совсем неплохие существа. Особенно такие, как твоя семья.

– Это да, но… когда-то я их потеряю.

– Да. И ты будешь жить дальше. И помнить счастливую жизнь, которую провела с ними, и воспитывать уже правнуков и праправнуков.

– Вечная бабушка, да уж… Всё-таки не смогла я выбрать правильного спутника жизни. Любить смертного… помимо сладости, невыносимая мука.

– И ты не бессмертна.

– Но уже живу в два раза дольше отмеренного ему срока. Полжизни – вдовой. А ведь по нашим меркам цветущий возраст… – вздох. – А каким образом эти дети к тебе попали?

– Ты же знаешь.

– И ты думаешь, я поверила тому, что узнала?

– Назови мне причину, по которой ты не можешь этому поверить.

– Я просто знаю.

– Причина неубедительна.

Перебор тонких пальцев по столу:

– Я думала, когда-нибудь ты будешь мне доверять…

– Я доверяю.

– Но не так, как мне хотелось бы.

– Далеко не всегда наши желания можно соизмерить с возможностями.

– Твоя логика невыносима, – тихий перестук оборвался. – Ты можешь хоть когда-нибудь поступиться ей… хоть раз поступить, как велит тебе сердце?

– Я поступаю так изо дня в день.

– Ты прекрасно знаешь, о чём я.

Тишина – такая, что Таша могла расслышать их дыхание.

– Габриэль, – тихо сказал он, – я не могу дать тебе того, что ты ищешь.

– Почему? – в её голосе звучало упрямство ребёнка.

– Потому что единственная женщина, которую я могу любить – Неба.

Таша почти видела её изящные руки с тонкими кистями, скрещивающиеся на груди. Почти следила за её губами, кривящимися в горькой усмешке.

– Можешь или хочешь?

– Должен.

Его ответы словно высекались на невидимых скрижалях: и пытаться не стоило что-то изменить, оспорить, опровергнуть…

– Ты не должна больше заговаривать об этом. Ты не должна думать об этом. Потому что это причиняет тебе боль, а я не смогу быть рядом с тем, кому причиняет боль одно моё присутствие.

Её молчание хлестнуло отчаянием, как плетью.

– Не буду, – наконец едва слышно ответила Габриэль.

– Хорошо, – Арон встал. Наверное, достал из-за диванчика за кухонным столом подушку и плед. – Спасибо за чай, очень вкусно.

– Не стоит благодарности.

– Стоит. Хороших снов.

– Спокойной ночи, святой отец.

Десяток быстрых шагов, лёгкий хлопок дверью – и дом приняла в свои объятия сонная тишина.

Предоставив Таше хоть всю ночь, как сейчас, широко открытыми глазами смотреть в потолок.

– А как Габриэль удаётся так спокойно жить? Почему её никто не трогает?

– Она давным-давно отреклась от оборотничества и зареклась перекидываться, и за неё поручился её муж. А ещё здесь оказались удивительно рассудительные люди и здравомыслящий пастырь. Кто-то косится недоброжелательно, конечно, но в общем и в целом просто не обращают внимания.

– А ты откуда знаешь? Поболтали разок о своём, об оборотничьем?

– Догадайся с трёх раз, а… Арон рассказал, конечно.

Пвилл оказался весьма симпатичным городком, примыкавшим к светлому сосновому лесу. Пять-шесть десятков невысоких домов кругами расходились от центральной площади, на которой жались друг к другу рыночные лотки и палаточки – и по которой сейчас Джеми с Ташей и вышагивали.

"Мне не нравится, что вы такая скучная, Таша, – ближе к обеду заявил Алексас. – Я хочу вас развлечь".

"Скорее уж себя, а меня – в качестве подкупа во избежание доноса, – девушка нахмурилась, несказанно удивлённая, что старший братец таки решился отобрать у Джеми контроль. Впрочем, в детской на тот момент они были одни. – И как же вы намерены… развлекаться?"

"Нам определённо надо пойти развеяться".

"Арон велел оставаться здесь и ждать его…"

"Пока сам он весьма неплохо проводит время, прогуливаясь по посёлку, – Алексас зевнул. – Таша, я же вижу, что роль затворницы вас не устраивает".

"Зато вечером мы пройдёмся до особняка".

"О да, и следующие два дня проведём, будучи затворниками там. Ну же, Таша. Давайте прогуляемся, посмотрим город, зайдём на рынок… Он же сам сказал, что в городе нам ничего не грозит. И я буду хорошо себя вести, обещаю, – заметив, что она колеблется, Алексас молитвенно сложил ладони. – Ну пожалуйста! Позвольте мне встать на путь исправления, доставив вам хоть пару приятных минут…"

Таша вздохнула:

"А Габриэль выпустит нас из дома?"

Юноша подошёл к окну и нарочито широко распахнул створки:

"А её кто-нибудь спросит?" – мирно улыбнулся он.

– Маленький рыночек какой-то, – заметил Джеми, оглядываясь по сторонам. Торговали в основном снедью, готовым платьем и тканями. Кое-где Таша заметила аптекарские ларьки и оружейные лавки. Ряды были кольцевыми, по периметру площади, постепенно сужаясь к центру.

– Не такой уж и маленький… хотя в сравнении с Камнестольным – конечно. А ты же только там и бывал, верно?

– Это не повод считать меня невеждой!

– Конечно, конечно, – фыркнула Таша.

Джеми надулся. Впрочем, минуту спустя, задрав голову, он уже как ни в чём не бывало интересовался:

– А там что?

– Где? А, это… – Таша сощурилась, разглядывая верхушку чёрного обелиска, возвышавшуюся над палаточными крышами. – Ну, памятное изваяние какое-нибудь. Вода журчит… фонтан, наверное.

– Пойдём, посмотрим?

– Мы и идём, Джеми. Идём к центру, медленно, но верно. Только не торопи меня, – Таша остановилась, придирчиво разглядывая груши на ближайшем лотке. В результате недолгих раздумий и выдачи медяка одна перекочевала к ней в руки – но этих недолгих раздумий оказалось достаточно, чтобы Джеми самым таинственным образом исчез.

"Вот понесло его куда-то… меня не мог дождаться, что ли?"

"…ничего, найдётся. Не маленький. И он что-то говорил про обелиск, если память не изменяет?.."

Таша, вздохнув, сунула грушу в сумку и двинулась вперёд, не особо торопясь. Пёстрая толпа свободно струилась мимо. На рынке было удивительно многолюдно для небольшого городка. Хотя, может, как раз и не очень удивительно.

"Кажется, поход на рынок – способ развлечься не только для нас двоих…"

Таша задумчиво постучала пальцем по ближайшему ящику-витрине. Десятки Таш с той стороны постучали по стеклу в ответ. Каких только зеркал на прилавке не было – и в простеньких берестяных оплётках, и в деревянных рамках, и в золоте-серебре, драгоценными камнями усыпанные…

Купить бы двусторонние зеркала им троим. Мало ли – даже в такой ситуации, как сейчас, пригодились бы. При подобных обстоятельствах возможность срочно друг с другом связаться никогда не лишняя… но, с другой стороны – мало ли кто ещё с ними сможет через эти зеркала связаться. Или в них заглянуть.

Тем более когда кто-то оставляет тебе волшебное зеркало.

– Чем-нибудь помочь, госпожа? – расплылся в улыбке торговец.

– Нет, спасибо. Я просто смотрю, – отворачиваясь от отражённых себя, Таша кинула случайный взгляд в зеркало, висевшее по ту сторону витрины – и, заметив кое-что, круто повернулась.

На другой стороне ряда манил запахом свежей бумаги книжный ларёк.

А вот от этого я действительно не откажусь, улыбнулась Таша, спустя десяток минут самозабвенного копания в многочисленных стопках извлекая из-под низу пухлый томик. Пожилая продавщица, – прямо-таки воплощение достопочтенной матроны, взрастившей детей-внуков-правнуков, – зорко следила за ней из-за толстенных стёкол круглых очков. Охранные руны на обложке покалывали пальцы: книги сразу после печати зачаровывались, и тот, кто пробовал отдалить неоплаченный томик от ключа-амулета, всегда хранившегося в кармане у продавцов, очень сильно об этом жалел.

– Сколько? – спросила Таша.

– Десять серебрушек.

Прижав книгу к груди, Таша полезла в сумку за кошелем. Спустя несколько мгновений, без особых церемоний плюхнув томик на прилавок, уже встревожено стала перерывать немногочисленный скарб:

– Я же точно брала, – её бросило в жар, сразу же – в холод, – Богиня, неужели…

– А теперь я очень прошу тебя вручить кошель юной лэн и извиниться, – проникновенно изрёк кто-то позади.

Таша обернулась: рослый, крепкого сложения молодой человек держал за выкрученную руку юркого патлатого пацана с бегающими глазками. Пацан, в свою очередь, судорожно сжимал в руке кожаный кошель. Подозрительно знакомый.

– Ксаш попутала, госпожа, чесслово, – заскулил воришка, тыча Таше в руку её кошельком, – у меня мама дома больная…

– И как же твоя больная мама, – Таша вырвала кошель у него из рук, – относится к профессии сына, интересно узнать?!

– Он больше не будет. И маму расстраивать тоже не будет, – заверил её молодой человек. – Не будешь, правда ведь?

– Ааай, нет, не буду, правдААА, – завопил мальчишка, – не буду, сказал же!!!

– Отпустите его! – взъерошилась Таша.

Юноша покосился на неё:

– Он украл ваш кошель, лэн…

– Ему же больно!

– Во времена Бьорков за такое отрубали руки… Что, совсем отпустить? И к стражникам не обращаться для продолжительной беседы и препровождения в темницу?

– Мало ли… – Таша вздохнула, – вдруг у него и в самом деле больная мама. Нет, не надо.

– Ну, слово дамы для меня – закон, – молодой человек шутливо вскинул руки вверх, и пацан поспешил ретироваться, мгновенно шмыгнув куда-то за ларёк. – А вы что стоите, уважаемые? Расходимся, расходимся, ничего интересного, обычное дело.

Зеваки, не успев толком столпиться, разочарованно расползлись в стороны.

– Вы мой спаситель! Здесь всё, что у меня есть! – Таша, выложив на прилавок серебряную десятку и сунув кошель в потайной карман, прижала сумку к себе. – И как он только… Но как вы узнали?

– О, я просто увидел, как он лезет к вам в сумку. Он воспользовался вашей увлечённостью книгами, ну а я воспользовался его уверенностью, что за ним никто не следит, – улыбнулся юноша. Поклонился. – Бардэри Орглид к вашим услугам. Впрочем, для таких очаровательных особ просто Бадди.

У него было открытое, доброжелательное и очень симпатичное лицо. Светлые волосы небрежно взъерошены, поверх рубашки наброшена кожаная куртка, на поясе ножны с мечом. И клеймо на рукояти альвийское, подметила Таша. А ещё у него была очень приятная улыбка и очень честные голубые глаза.

И именно абсолютная внешняя доброжелательность Ташу и насторожила.

– Таша Кармайкл, – дождавшись, пока продавщица чиркнет амулетом по руне, мгновенно мигнувшей и истаявшей сизым дымком, девушка взяла книгу. – Рада знакомству и безмерно благодарна.

– А как я рад… – новый знакомый изогнул бровь. – Сказки?

– Легенды и мифы, – улыбнулась Таша, сунув томик в сумку. – Увлекаюсь фольклором.

– Сказки ложь, да в них намёк? А мне больше по душе фольклор в стихотворных формах.

– Ну, каждому своё. Хотя по сути особой разницы между песнями и прозаическими рассказами нет, истоки их в одних легендах. Всё дело лишь в изложении.

– Не могу с вами не согласиться. Позволите вас проводить?

Тревога била в маленький, но очень звонкий колокольчик.

– Эм… вообще-то… не стоит. Я иду всего-навсего до обелиска, и меня там должен встретить… друг.

– Невероятно! Думаю, вы мне не поверите, но я тоже направлялся к обелиску и тоже должен был встретиться там с другом, – воскликнул Бадди. Хитро прищурился, – очевидно, это судьба. Разрешите сопроводить вас до обелиска? Впрочем, если вы чего-то опасаетесь, не буду назойливым… В скольких аршинах за вами разрешите идти?

Таша хихикнула. Даже самый внимательный слушатель не различил бы в её смешке нервозности.

"…брось, он же такой милый, вокруг столько народу, а он спас твои деньги и заслужил маленькую награду. Ну что может случиться?"

– Что ж, так и быть, разрешаю вам сопровождать меня рядом, – милостиво кивнула Таша, вышагивая вперёд по брусчатке. – Вы из Пвилла, Орглид-энтаро?

– Бардэри-энтаро, умоляю. Можно и Бадди. Я привык, что Орглид-энтаро – это мой отец, и когда так именуют меня, сразу ощущаю себя старым пнём, – рассмеялся юноша. – К сожалению, я нездешний, но многое знаю об этом чудесном городке.

– А каким ветром вас сюда занесло, если не секрет?

– Проездом. По делам. Встречный вопрос – а вас, Кармайкл-лэн?