Текст книги "Та, что гуляет сама по себе"

Автор книги: Ева Софман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 30 страниц)

– С чего бы это?

– Ну, я залез в те сундуки, которые стояли под кроватью, и…

– Ты залез в сундуки почившего владельца дома??

– Ну знаю, знаю, что неэтично! Зато я нашёл там разгадку!

Таша, сложив пальцы щепоткой, молча коснулась склонённого лба – потревоженную память мёртвых нужно чтить. Между тем бесконечно гордый собой Джеми демонстрировал ей небольшую мыслеграфию, с которой приветливо улыбалась темноволосая женщина лет сорока:

– Это было в одном из сундуков. Вместе с платьями, побрякушками и прочими женскими вещичками… А в другом, с вещами мужскими, лежало вот это.

"Вот это" оказалось также мыслеграфией, но чуть большего формата, где лицо знакомой уже женщины соседствовало с мужским: высоколобым, светлоглазым, немолодым и довольно-таки угрюмым.

– Думаешь, это и есть пресветлейший магистр?

– Руку готов дать на отсечение!

– И так верю, – вздохнула Таша. – А почему мыслеграфия женщины в чёрной рамке?

– Вот в этом-то всё и дело! Конечно, всё это лишь догадки, но… готов дать ещё одну прядь, что женщина – жена нашего магистра. И, как можно догадаться по рамке – безвременно почившая.

"…вот и разгадка, почему уединенное жилище отшельника вовсе таковое не напоминает".

– И в чём же дальше заключается твоё "всё дело"? – помолчав, уточнила Таша.

– Дальше опять одни догадки, но… – Джеми отложил мыслеграфии на стол. – Эта тварь, как мы имели возможность выяснить, каждому видится тем, кого он любил и потерял, так?

– Похоже на то.

– И в последние столетия ничего о ней слышно не было, и она успела превратиться в легенду.

– Верно.

Джеми встал, прошедшись туда-сюда по комнате:

– Смею предположить, что некогда висп таки впал в спячку, – подбадривая себя оживлённым жестикулированием, сказал он. – И что жена пресветлейшего магистра почила не так давно.

– И как эти факты связаны друг с другом?

– Ты видела где-нибудь поблизости могилу?

– Нет… нет, – Таша удивлённо моргнула, – кстати, странно…

– А вот здесь я как раз ничего странного не вижу. Многие ушедшие на покой маги селились в уединенных местах, а болото – уж куда уединеннее. И хоронить себя эти маги всегда завещали в этом самом болоте.

– Где?

– В болоте, – повторил Джеми. – А что? После смерти сливаешься с природой, никакое зверьё не доберётся, а ещё болото, как известно, обладает отличным мумифицирующим действием – лучше только стеклянные гробы, которые некоторые некроманты использовали… Кхе. Ладно, не будем об этом… К слову, уезжая в место своего уединения, маг всегда оставлял какому-нибудь своему другу в городе нож-смертник. А, ты не знаешь? Ну это такой нож… Маг его всегда сам куёт и лично в руки новому владельцу отдаёт, а владелец всегда должен нож на видном месте держать. Если лезвие зелёным налётом покроется – значит, "кузнец" в беду попал, выручать надо, а если заржавеет – значит, выручать уже некого… Слышала?

– Да, в легендах о таких говорилось. А почему хоронить должен именно маг?

– Во-первых, традиция, во-вторых – так тело же надо подальше занести! А в топь простой смертный точно не сунется. Вот друг-маг, заговаривая себя на невесомость, и совершает погребальный обряд, ступая по непроходимой трясине, аки посуху.

– А какое отношение всё это имеет к виспу?

– А ты ещё не поняла? Пресветлейший магистр похоронил свою жену в Белой Топи, – торжественно изрёк Джеми. – Дальше сама догадаешься или как?

Таша задумчиво встряхнула одеяло, которое держала в руках:

– Он применил заклятие, зашёл поглубже… висп, спавший где-то в Топи, услышал магию… и спустя пару дней, окончательно проснувшись, принял облик его жены, чтобы выманить несчастного магистра из дому?

– С чем и справился успешно. А заговоренная дверь, как мы имели возможность убедиться, через какое-то время захлопывается сама – вот и разгадка открытых ворот, но запертой двери… Ну что ж, рад, что… – он вдруг запнулся.

– Что "что"?

– Нет, мне нельзя, – потупившись, пробормотал мальчишка.

– Что нельзя? – вконец запуталась Таша.

– Ехидничать! – выпалил Джеми. – Я же твой рыцарь, а рыцарь не может со своей госпожой… так…

Она внимательно взглянула на его унылую мордашку.

– А я разрешаю тебе ехидничать, – вдруг сказала Таша.

Мальчишка поднял глаза – видимо, с недоверием отнесшись к собственным ушам:

– Что, серьёзно?..

– Серьёзно. Ибо твоей госпоже, чувствуется, скоро наскучит слышать от тебя одни лишь учтивости и любезности, а вот перепалки с тобой поддерживают её в тонусе… Иди-ка спать, рыцарь ты мой. Пара часов у нас вполне есть, – Таша направилась в комнату за посудным шкафчиком. – И да – я тоже рада, что моё светловолосое мышление справилось со столь сложной умственной задачей.

– Как ты догадалась?! – вырвалось у Джеми.

– Не знаю. Дедукция?

Фонарик на тумбе сиял приглушённым разноцветом. Дэй всё также безжизненно сидел на краю кровати. Таша, опустив одеяло в изножье, опустилась с другой стороны, поджав под себя озябшие ноги, пару ударов маятника задумчиво смотрела на Арона – а потом подвинулась ближе и, сидя за спиной, обвила его шею руками:

– Не будь жадиной, – тихо сказала она, – ты мне жизнь спасал столько раз… дай возможность хоть раз отплатить тебе тем же.

Дэй долго молчал.

– Я думал, что смогу защитить тебя от всего, – он закрыл лицо ладонями, и в жесте этом сквозила усталость и горечь, – но я забыл, что не был рождён защитником.

– А защитниками и не рождаются.

– Не в моём случае.

– Ну, когда-нибудь все да ошибаются. Думаю, шанс сделать работу над этой ошибкой тебе представится ещё не раз, – Таша принялась тихонько покачивать его из стороны в сторону, как ребёнка. – Хотя на ошибки каждый имеет право.

– Это так, – он неохотно, но поддался, – да только я этого права не имею.

– Арон, эта тварь владела какими-то чарами… искусством влезать в головы, вопреки чувствам, вопреки логике, вопреки всему. И у неё были тысячи лет, чтобы усовершенствовать… своё мастерство. Никто бы не справился. Даже ты.

– Но ты справилась.

– Не я. Зверь во мне.

"…детка, оставь его в покое! Разве неясно, что в нём говорит уязвлённое самолюбие?.."

"Заткнись по-хорошему, а?"

– Таша, я не имею права на ошибку. Не в том, что касается тебя, – он вздохнул. – Ты ребёнок, я – взрослый. Я взял за тебя ответственность и должен её нести.

– Арон…

– И больше никаких бдений со мной, – мягко разжав её переплетённые руки, он встал. – Тебе пора спать.

– Побудь со мной.

Дэй оглянулся. Таша смотрела на него снизу вверх:

– Останься. Побудь рядом, – тихо попросила она. – Этой ночью мне уже не заснуть.

Наверное, с минуту он, чуть прищурившись, всматривался в её лицо.

А потом, вздохнув, потянулся за лежавшим в изножье одеялом:

– Ну что ж, заодно проявлю себя заботливым отцом… – Арон встряхнул одеяло, расправляя. – Ложись.

Таша охотно откинулась на подушку. Пуховое одеяло накрыло её с головой.

– Сейчас, – дэй откинул верхний край рукой и заботливо подоткнул боковые. – Так нормально?

– Хорошо, – она мирно сложила руки поверх одеяла и улыбнулась. – Мур.

– Неплохо получается.

– Ну, я же кошка.

Арон осторожно опустился на краешек кровати:

– Пообещай мне кое-что, – его глаза отливали весенней зеленью.

– Смотря что.

– Если такое когда-нибудь повторится – оставь меня. Не вмешивайся.

Таша скрыла фырк широким зевком:

– И не подума… аааах… ю! А ещё раз об этом заикнёшься – решу, что облучение зелёным светом не прошло бесследно для твоей психики.

– Таша, я не шучу.

– Я тоже, – она смотрела на дэя очень серьёзно. – Тех, кого любят, не оставляют. Никогда. И хватит об этом, ладно? Лучше… расскажи мне сказку.

– Сказку?

– Ага. Или спой колыбельную. Ну, раз уж ты решил проявить себя заботливым отцом.

"…ну наконец-то оттаял, мальчик равнодушный!"

– Ладно, будь по-твоему, – в его взгляде искрились смешинки. – Только должен предупредить, что у меня нет надлежащего опыта.

– Учиться никогда не поздно, – глубокомысленно заявила Таша. – Неужели ты никогда никому не пел колыбельные?

– Детям – нет. И то, что пел… Слишком уж личные колыбельные получались.

Таша притихла. Его взгляд не закрылся, нет – просто стал очень, очень задумчивым.

– Да, – вдруг сказал Арон.

– Что?..

– Раз при всём богатстве выбора другой альтернативы нет, придётся петь такую. Кто знает, может, и вправду тебя убаюкаю…

– И не надейся!

– Посмотрим.

Он не стал прокашливаться или усаживаться поудобнее. Просто некоторое время смотрел на свет, зеркально сиявший в его глазах, а потом запел мягким, тихим лирическим баритоном.

– Тихо искрится небесная синь,

Залиты лунным сияньем равнины.

Где-то в кольце светломглистых вершин

Дышат покоем ночные долины.

Тая зеркально в сапфирах озёр,

Лунная нить сплетена над водою.

Ждёт тебя тихий зазвёздный простор —

Только меня не зови за собою.

"Интересно, вспоминает или придумывает? Почему-то кажется…"

"…а Неба его знает…"

Таша вдруг поняла, что глаза её закрыты и открываться не особо желают.

"Я действительно хочу спать?.."

– Стань лунным ветром, стань светом в ночи —

Там, среди звёзд, что смеются так звонко,

Там, где, сплетя ломкой тропкой лучи,

Месяц скользит посеребренной лодкой.

Он на руках тебя будет качать,

Тихо баюкая звёздным прибоем,

И, улыбаясь, о чём-то молчать…

Только меня не зови за собою.

Голос был окутан дымкой предсонья.

"Посмотрим"…

И почему-то вдруг вспомнить его лицо и взгляд, обращённый к той, которую он когда-то баюкал – той, что давно стала призраком, но и сейчас, как тогда, – и всегда, наверное, – любима…

И на один краткий миг, прежде чем провалиться в сонную черноту, со странным, неясным самой себе чувством – понять…

"…он никогда не будет смотреть на тебя так, как смотрел на неё".

– Мне не забыть о печальной земле,

Места мне нет на небесных просторах:

Я разучился полётам во сне,

Я потерялся в иных небосклонах.

Нет, не зови, не зови за собой,

И, уходя по дороге зазвёздной —

Стань моей самой далёкой мечтой,

Самой короткой и сладостной грёзой…

Глава одиннадцатая

По ту сторону жизни

– Вставай-вставай! Нас ждут великие дела!

– Не мешай спать, изверг… ещё пять минут…

– Ты десять минут назад то же самое говорила!

– У меня голова болит…

– А у меня нога, и что дальше?

– А то, что ты изверг…

Таша, жмурясь, сонно зарывалась лицом в подушки, не отпуская блаженную дремоту – а Джеми, негодующе фыркая, сосредоточенно зудел у неё над ухом вместо будильника:

– Святой отец сказал, пора трогаться дальше!

– Да не спеши дальше… ты и так давно уже тронулся…

– Чего?! Ах так?!

– Шучу-шучу… Ай! А ну верни мне одеяло, холодно!!

– Лето на дворе!

– Мне спросонья всегда холодно!

Вцепившись в одеяло, парочка некоторое время в самом что ни на есть неметафорическом смысле тянула его на себя – до тех пор, пока многострадальное одеяло не взмолилось о пощаде тканевым треском, заставив опомнившуюся молодёжь ослабить хватку.

Победил в итоге Джеми, решительно сдёрнув одеяло на пол:

– Всё, вставай!

– Не могу… – Таша обхватила себя руками, ёжась от забегавших по коже мурашек, – мне правда холодно… и руки-ноги крутит…

– Крутит?

– Больно… Как при гриппе…

– С чего бы это?

– Действительно, с чего бы… не из меня же ночью отбивную делали…

Джеми озадаченно щёлкнул пальцами, зажигая фонарик на тумбочке, почти витражным разноцветьем разогнавший полумрак.

– Ой, – зажмурилась Таша.

– Что?

– Убери… глаза режет…

Джеми, схватив её за плечи, решительно повернул к себе. Девушка с крайней неохотой приоткрыла веки щёлочками.

"…и чего это он так уставился?"

– Святой отец! – заорал разом побледневший мальчишка.

Шёлковая тень на миг закрыла свет лампадки в гостиной, просачивающийся сквозь дверной проём.

– С добрым утром, Таша.

– Добрым… И чего так орать, Джеми?

– У него уважительная причина, – Арон шагнул ближе – и застыл, вглядываясь в её лицо.

– Да что с вами всеми такое?!

– Ничего… Ничего особенного, – в голосе дэя не было ни капли волнения. – Просто пытаемся понять, что могут означать… подобные симптомы.

– Какие симптомы?

Джеми безмолвно сунул ей извлечённое невесть откуда зеркальце, позволив Таше хорошенько наглядеться на свою скромную персону: с белой до прозрачности кожей, остро очертившимися скулами и залёгшими под глазами полукружьями синяков.

"Воистину в гроб краше кладут…"

– Мда, – наконец протянула Таша, – и где я летом умудрилась грипп подцепить?

– Да уж, не повезло, – дэй прикосновеньем притушил свет фонарика и, укутав Ташу в законно возвращённое ей одеяло, коснулся прохладной ладонью её лба. – Жар… Что это может быть, Джеми?

Мальчишка шумно сглотнул. Зачем-то покрутил левой лодыжкой. Пощупал свой лоб.

– Свидетельство того, что виспа можно отнести к классу рейтов, – пробормотал он наконец.

– Если понятнее?

– Класс рейтов включает в себя нежить, не прошедшую через естественную смерть.

– А если ещё понятнее?

– Кровь рейтов…

– Ясно, – голос дэя резанул кромкой льда. – Что нужно для исцеляющего зелья?

– Эм… вообще-то я… мы его проходили, но никогда не…

– Джеми, – взгляд серых глаз резанул уже не льдом, а сталью. – Что. Вам. Нужно?

– Я… поищу… в сундуке, там были какие-то порошки, – беспомощно пробормотал паренёк.

– Вот и славно, – мягко улыбнулся Арон. – А я поищу необходимые травы. Заодно и горячий чай сделаю, хорошо, Таша?

– Э… да. Очень хорошо. А что…

– Ничего особенного, но грипп – довольно-таки опасная штука. С ним лучше не шутить. И, Джеми, – дэй говорил до того тихо и до того спокойно, что Таша вжалась в подушку, – больного человека лучше не утруждать пустыми разговорами. Надеюсь, вы это понимаете?

– Ага, – бормотнул мальчишка, опустившись на одно колено и вытягивая за медные ручки сундук из-под кровати. – Да-да, святой отец. Прекрасно понимаю.

– Очень хорошо, – дэй, сдержанно кивнув, вышел из комнаты.

Таша смотрела, как Джеми вытаскивает из сундука резной дубовый ларец внушительных размеров, прикрытый чёрной тканью, покоившийся сверху аккуратно сложенных рубах.

– Джеми, а серьёзно – что…

– Велено тебя не тревожить, – буркнул мальчишка, как отрезал – и Таше, свернувшись калачиком, оставалось только слушать, как скрипит крышка ларца и шуршат перебираемые бумажные пакетики с аккуратно подклеенными ярлычками.

Шёлковый шелест вскоре возвестил о возвращении Арона. Высунув нос из-под одеяла, Таша взяла у него чашку с ароматной дымкой, скользившей над светлой поверхностью травяного чая. Пить не спешила – грела руки о восхитительно тёплые глиняные стенки.

Хлопнула крышка ларца:

– Что у вас, святой отец?

– Буквица, ноготки, горлец, анжелика, пятилистник, фенхель, розмарин, чабрец и физалис. Лежат на столе.

– Уф, хоть из трав всё, что нужно…

– Значит, из порошков не всё?

Джеми потряс кипой бумажных пакетиков:

– Я нашёл измельчённый янтарь, тёртую мандрагору, мышиные кости, порошок сухой крови дракона…

– В общем, всё, кроме тёртого рога единорога и… ещё одного?

– И сушёного мизинца мертвеца, да.

Таша поперхнулась чаем:

– Вы меня травить собрались??!

– Самые сильные зелья всегда готовятся из самых неудобоваримых ингредиентов, – дэй, казалось, с трудом сдерживается, чтобы не отвесить Джеми подзатыльник. – Просто лекари умалчивают о составе. И продают свои настойки в бутылочках тёмного стекла, чтобы этот состав невозможно было угадать.

– Какая это микстура от гриппа включает в состав палец мертвеца??

– Зато выздоровеешь в момент. Джеми, есть идеи?

Мальчишка сосредоточенно кусал заусеницы.

– Есть, – наконец сказал он. – Но я не смогу эмпенить нас троих, да ещё с лошадьми.

– Эмпе… – Таша недоумённо моргнула, – чего-чего?

– Эмпе – сокращённо от эмпевепэ, а это сокращение от "мгновенного перемещения в пространстве", – снисходительно пояснил Джеми. – Спец-жаргон магов. Всё гениальное просто.

– А я думала, это называется портализацией…

– Один из видов – да. А видов этих множество. И в данном случае, учитывая, что мне неизвестен пункт назначения, – да, я ни разу не был в Пвилле, а что? – нам остаётся зазеркалка.

– А это ещё что такое?

– Перемещение через Зазеркалье, естественно!

– А, как в зерконторах?

– Увидишь, – Джеми кидал пакеты в прихваченный из сундука кожаный мешочек, – мало времени на объяснения.

– И зачем нам… зазеркалиться?

– Нужно найти недостающие ингредиенты и приготовить зелье в два часа. До ближайшего населённого пункта этих часов конным ходом – девять. Смекаешь?

– Угу. А к чему такая спешка?

– К тому, – тон Арона возражений не терпел. – Джеми, а двоих выдержите?

– Да.

– Тогда берите Ташу и отправляйтесь в Пвилл. А я и конным ходом…

– Что? – Таша мгновенно взъерошилась. – Нет, мы тебя здесь одного не бросим!

– Бросите, – уверенно сказал дэй. – Джеми, идите. Собирайтесь. Ташину сумку не забудьте… и деньги. Мой кошель тоже из сумки возьмите, чтобы точно хватило.

– Я мигом, – заверил Джеми. Закрыл сундук, задвинул его обратно под кровать – и мышью шмыгнул в гостиную.

– Арон, хватит! И ты отправишься один, безоружный, мимо Топи, в которой неизвестно какие монстры ещё водятся, когда где-то на горизонте маячат морты? Нет уж! Мне больше не нужна эта нервотрёпка с гаданием, когда же ты наконец приедешь и приедешь ли! Я…

– Таша, позволь мне прервать твою речь, дабы иметь возможность наивно надеяться, что ты беспокоишься обо мне, а не о своих нервах.

– Мне плевать, на что ты будешь надеяться, но если я тебя оставлю, я себе этого не прощу!

– А если ты меня не оставишь, то я тебе этого не прощу. А опыт непрощенья у меня побольше твоего, поверь.

"…и почему этот святоша всегда всё решает за тебя?"

Таша вздёрнула подбородок:

– Всё, хватит! Я сознательный и самостоятельный чело… тьфу, оборотень! Я сама могу принимать решения!

– А я думал, что сознательные и самостоятельные люди прислушиваются к хорошим советам.

– Я… я… а я останусь с тобой, так и знай! Вот что хочешь делай, что хочешь говори, но останусь!

Скрипнула дверь в ванную:

– Таша, вставай, – крикнул Джеми, – мне только гептограмму начертить осталось! Вещи твои я взял!

– Никуда я не пойду!

– Как не пойдёшь?!

– Пойдёт. Вставай, – Арон почти приказывал.

– Ни за что!

– Вставай!

– И не подумаю!

Дэй коротко выдохнул.

– Нет, ты будешь меня слушаться! – и, не особо церемонясь, подхватил её на руки вместе с одеялом.

– Пусти! – руки у Таши оказались прижаты к телу, так что ей оставалось только брыкаться – добившись того, что Арон вскинул её на плечо, головой вниз. – Не хочу, не трогай меня!!!

– Джеми, открывайте проход, мы сейчас подойдём!

– Никуда мы не подойдём!!! Я всё равно останусь с тобой, я всё равно…

– Нет, ты бросишь меня, хочешь ты этого или нет! – дэй втащил отчаянно извивающуюся Ташу в ванную, озарённую странным перламутровым светом.

– Помочь, святой отец?

– Не… надо!

– А, по-моему, надо, – сопроводив слова щелчком пальцев, заключил Джеми.

…колючий холодок по спине…

Когда девушка поняла, что скована ледяным оцепенением с макушки до пят – на её протестующее мычание и корова восхищённо отозвалась бы "верю!"

"Педестрианы!! Оба!!!"

– Тише-тише. Всё исключительно для твоего же блага, в конце концов. Джеми, в следующий раз просьба обойтись без таких… радикальных мер, – мягко пожурил мальчишку дэй.

– Но вообще "спасибо", да? – закончил тот.

Арон промолчал. Осторожно опустил Ташу со своего плеча, выкутал её из одеяла и подхватил на руки уже по-человечески – позволив наконец увидеть источник неведомого перламутрового света.

Зеркало. Чуть выше человеческого роста, в резной раме, стоявшее у стены ванной.

– Вы были в Пвилле, святой отец?

– Не раз.

– Тогда настроите проход, – Джеми отступил в сторону. – Знаете конкретный пункт назначения?

– Да.

– Тогда сосредоточьтесь на визуальном образе и…

– Понятно.

Некоторое время дэй задумчиво смотрел на сияющую гладь, казалось, легонько колышущуюся – а затем сияние померкло, и…

…ничего не произошло.

– Всё правильно, Джеми?

Вместо ответа мальчишка протянул руку, коснувшись кончиками пальцев зеркальной поверхности… нет. Погрузив кончики пальцев в неё.

Потревоженное стекло рябнуло, разбегаясь кругами.

– Отлично! – Джеми просиял и поправил перекинутую через плечо Ташину сумку. – Ну что, тогда… мы пойдём?

– Удачи. Уверен, у вас всё получится. В конце концов, ведь другого выхода вам и не остаётся, правда?

Встретить колючий взгляд Арона Джеми не решился. Потупился, кивнул, перехватил из рук дэя безвольной игрушкой обвисшую Ташу, – только глаза горят по-кошачьему, ярко и яростно, – и повернулся к нему спиной.

– Берегите вас обоих. И… тем, кого скоро встретите – передайте привет от меня.

На миг Таша увидела лицо Арона: невыразительное, застывшее, до того напряжённое, что будто из камня выточено…

А потом Джеми шагнул вперёд.

Одновременно с тем, как парочку приняла в свои вкрадчивые объятия абсолютная тьма, возникло малоприятное ощущение, будто они барахтаются в холодной, липкой, вязкой массе неизвестного происхождения. Тьма, впрочем, вскоре расступилась, обратившись в серость – а затем прямо перед ними запоздало вспыхнул прямоугольник света.

Как будто…

"…открытая дверь?"

Джеми кинулся вперёд, к выходу. Впрочем, кинулся – это сильно сказано: вперёд они продвигались еле-еле, точно сквозь глину. А вот воздух в лёгких кончался куда быстрее.

"Не приведи Богиня скончаться, влипнув в зеркало…"

"…но, кажется, именно к этому она и ведёт".

Перед глазами у Таши уже радостно прыгали зловещие зелёные пятна.

"…а, может быть, оставить тщетные попытки отсюда выбраться и мирно, с достоинством почить, сложив ручки на груди?.."

"Идея обладает некоторой привлекательностью, не спорю, но вся проблема в том, что сложить ручки на груди я не могу… а потому давай поживём ещё немного, а?"

И Зазеркалье, расступившись, бесцеремонно выпихнуло их наружу.

Ослеплённые внезапным светом глаза, краткое падение…

– Ммм… – Таша, скуля, схватилась за голову – ещё прежде, чем осознала, что оцепенение благополучно самоликвидировалось. Кровь колотила затылок изнутри, с каждым ударом словно раскалённые гвозди в виски ввинчивая. Тело ломило так, будто в Зазеркалье его кто-то хорошенько отпинал.

– Ооо… – Джеми сдавленно застонал – под ней: падая, парень умудрился развернуться спиной вперёд, заботливо приняв удар об пол на себя.

– ААА! – истошно заорал кто-то в стороне. Тяжеловесный топот основательно сотряс дощатый пол.

Таша открыла глаза как раз вовремя, чтобы, ухватив Джеми за плечи, вместе с ним кубарем откатиться в сторону – от удара по шее здоровенным топором.

– Эй-эй, полегче! – парень щёлкнул пальцами, и бородатому рыжему мужику в полосатых портянках, с воинственным воплем попытавшемуся повторить попытку гильотинирования, пришлось поумерить свой пыл: ещё бы не поумерить, когда при попытке приблизиться к осуждённым тебя на манер вертикального батута отбрасывает назад пружинистая невидимая стена. – Мы не воры и не разбойники, честное слово! Это госпожа Тариша Морли, а я – её рыцарь! Нам срочно нужен лекарь!

– Джеми, – хрипло выдавила Таша, – а ты не мог бы объяснить это, не лёжа на мне?

– Ой, прости, – мальчишка, спохватившись, скатился на пол, утёр кровь под носом и, вскочив, помог ей встать. – Эй, ну успокойтесь же! Биться головой об стену – уж точно не самая лучшая идея!

Таша, кое-как устояв на ногах, мельком оглядела комнату: потрёпанный ковёр кирпичного цвета, одёжный шкаф, большое круглое зеркало, – из которого они и выпали, – и широкая постель, где проникновенно выла русоволосая тётка в белой ночнушке.

– А ну вон из моего дома!!! – взревел мужик. Видимо, ему наконец надоело играть роль психованного мячика: во всяком случае, он с шумным пыхтением отступил на пару шагов назад. – Лекарь им нужен!!! Вон, кровопийцы ксашевы, чтоб вас…

– Таша, можешь растыкать уши. Ну зачем так нервничать, уважаемый? – вежливо вопросил Джеми, терпеливо выслушав вдохновенную мужицкую ораторию из пары десятков непечатных глаголов. – С чего вы взяли, что мы "кровопийцы", под коими, думаю, вы подразумеваете вампиров?

– А кто ж ещё, прилично вроде одетый, посреди ночи в чужой дом врывается? – Мужик даже возмущённо взмахнул топором. – И госпожа твоя явно кровушки давно не пила, вон какая бледнющая!

– Во-первых, уже под утро, а во-вторых, Таша больна! Я же, кажется, всеобщим языком говорю, что нам лекарь нужен!

– Так я вам и поверил, ха-ха! Вам стоит только из-за стенки этой выйти, тут вы и… – топор озадаченно застыл в полузамахе: его обладатель наконец сообразил, что "кровопийцы ксашевы" стенку воздвигли сами, ушли за неё добровольно, а высовываться, чтобы устроить обитателям дома "тут вы и", как-то не спешат.

Немая сцена (на диво непрерывно-монотонный вой тётки в ночнушке смело можно было считать фоновым звуком) длилась довольно долго – и прервалась донёсшимся откуда-то со стороны тихим чеканным:

– И что здесь творится?

С порога спальни, скрестив руки на груди, на место действия довольно-таки скептически взирала женщина: высокая, изящная, точёная, как статуэтка драконьей кости. Волосы даже в робкой рассветной мгле отблескивают золотом, в глазах будто лепестки незабудок растаяли. Таша, прищурившись, различила серебринки седины на висках – может, лет сорок? Хотя, если бы не это, больше тридцати под страхом смертной казни не дать…

Фоновый вой мгновенно оборвался: его источник предпочёл торопливо захлопнуть рот.

– Да вот… – мужик, разом притихнув, робко опустил топор, – ввалились невесть откуда и уверяют, что не вампиры. Лекарь им, мол, нужен… Так они вампиры или кто? Им верить можно, а, мам?

"Мам?!"

Незабудочный взгляд наконец удостоил ребят своим безраздельным вниманием. Скользнул по Джеми, задержался на Таше. Потом – на её глазах.

А потом женщина кивнула ей как-то… понимающе, что ли? Так, неожиданно встретившись за сотни миль от дома, приветствуют друг друга земляки. Так приветствуют своих.

Своих оборотни узнавали всегда: если не по запаху, то по глазам.

"Люди, гномы, альвы – они могут счесть тебя человеком, – слова матери всплыли утопленниками памяти. – Но оборотень всегда увидит кошку в твоих глазах".

– Не знаю, как насчёт "верить", но то, что они не вампиры – это точно. Обычные люди… почти. Отложи топор, Таль, так и зашибиться ненароком недолго. И как… и зачем вы к нам пожаловали, ребятки?

Хоть сказано было почти ласково, не ответить рискнул бы только самоубийца.

– Мы… это… в общем, пришли через зеркало, – смущённо отрапортовал Джеми. – Нам срочно нужно было в Пвилл попасть.

– Вот как, – чуть изогнулась тонкая бровь. – Откуда и почему именно сюда?

– Из Белой Топи… мы сами не знали, что сюда попадём, нас сюда направили!

– Кто направил?

– Отец Кармайкл!

Судя по тому, что скептицизма в незабудочном взгляде меньше не стало, это имя хозяйке дома мало что говорило.

– Арон Кармайкл, – прошептала Таша, до сей минуты виснувшая на Джеминой руке по причине ватной слабости в ногах и норовящих уплыть куда-то в странном мареве окрестностей. – Дэй. Целитель по совместительству. Велел вам привет передать.

– Добрый, мудрый, справедливый, – решил помочь Джеми, – и вообще почти в прямом смысле святой отец.

"Она в лице изменилась или мне показалось?.."

– Гм, – изрекла женщина.

– Волосы тёмные, – Джеми решил зайти с другой стороны, – глаза светлые…

– Цвет меняют, – прошелестела Таша. – Лицо приятное.

– Ему где-то лет сорок. Такой… э… стройный. Ростом выше среднего.

Женщина в задумчивости провела указательным пальцем снизу вверх по переносице:

– Красивый?

Джеми растерялся. Таша кивнула.

– Прямо не мужчина, а леденец на палочке выходит… – хозяйка дома усмехнулась со странным удовлетворением. – Да, помню. Прекрасно помню.

– Ещё б не помнить! – вдруг встрял Таль, и в голосе его просквозило внезапное благоговение. – Да мы с Малькой на него до конца дней своих молиться будем! Верно говорю, Маль?

– Как есть верно! – сидящая в кровати Маля торжественно перекрестилась.

"Что-то это мне напоминает…"

– Если б не он, лежать бы нашей Кирочке сейчас в земле сырой… – Таль прочувственно грохнул топор на пол под кроватью. – У ней пуповинка при родах вокруг шейки трижды обернулась. Бабка повивальная только руками развела…

– У, стерва старая! – взъярилась Маля. – Ещё и вякнула "хорошо хоть родилась мёртвой, не пришлось некрещеной умирать, грешной душой к Мрак отправляться"!

– Мы-то с Малькой в слёзы, а мама, слава Богине, сказала "не желаю мириться со смертью внучки своей, что-нибудь да можно сделать", за лекарем побежала, а святой отец в ту пору, слава Богине, проездом в Пвилле был, и, слава Богине, случайно ей по дороге встретился…

"…так, значит, наш пострел и здесь поспел? Мне даже интересно, есть ли такой уголок Долины, где он ещё не делал добрых дел?"

Мать Таля в задумчивости накручивала на палец прядь медовых волос:

– Как он меня убедил, что сможет помочь, до сих пор понять не могу…

"Не вы одна, думается…"

– Но по сей день Богиню благодарю, что убедил. У него на руках наша Кирочка первый крик и издала, – женщина чуть улыбнулась. – Что ж, будем знакомы: госпожа Габриэль Ингрид. Моего сына и невестку представлять не надо, как я понимаю. Вас как величать, молодые люди?

Молодые люди послушно представились, умно добавив после "Таши" и "Джеми" фамилию "Кармайкл".

– Значит, – госпожа Габриэль прищурилась, – вы его…

– Дети, – хором подтвердили "дети", решив не посвящать госпожу Ингрид в тонкости неродственных связей их дружной компании.

– То есть…

– Да, он нас усыно…

– …доче…

– …рил.

– Давно? – вдруг жалостливо полюбопытствовала Маля.

Они переглянулись.

– Нет, – решился Джеми, – отец Арон нас совсем недавно…

"…нашёл, ага".

– …приютил.

– Бедненькие! А что с вашими родителями случилось?

Дети вновь переглянулись:

– Они, увы, скончались… э… от…

– Утонули, – шелестнула Таша. – Они в Предвесенний Карнавал поехали за город на санях кататься, а мы… мы…

– Мы…

– Пошли на танцы.

– Именно! Да, мы пошли на танцы, а они…

– …поехали через озеро.

– Да.

– Лёд треснул…

– …и они утонули.

"О Неба…"

Гвозди боли в висках заворочались так активно, что навернувшиеся на глаза слёзы немедленно пробежались вниз по щекам.

– Не плачь, сестрёнка, не плачь, – Джеми с отеческой заботой погладил Ташу по головке, – они сейчас в лучшем мире, чем наш. Но они всегда с нами… ведь только тела их умерли, а дух их будет жить вечно… в наших сердцах… и сейчас, я знаю, они там, высоко, и смотрят на нас оттуда… и мы ещё встретимся, обязательно…

Маля и Таль, не сговариваясь, с завидной синхронностью утёрли умильные слёзы.

– А что вы тут про каких-то рыцарей да госпожей городили? – миг спустя вспомнил Таль. – Ну, когда только явились?

– Игра у нас такая, что я её верный рыцарь. Я потакаю желаниям любимой сестры, что поделаешь, – Джеми в панике подхватил под мышки оседающую на пол Ташу. – Так можно мы у вас побудем, пока отец не… подъедет?

– Арон тоже прибудет сюда? – вскинула голову госпожа Габриэль.

– Должен, если не будет осложнений по дороге.