Текст книги "Та, что гуляет сама по себе"

Автор книги: Ева Софман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 30 страниц)

Как живые существа из плоти и крови, конечно же, вампиры отражались в зеркалах и отбрасывали тени. И сами по себе солнечные лучи не причиняли им ни малейшего вреда… сейчас, опять-таки. Но вот магами вампиры остались слабыми, и их небольшой магический резерв активизировался лишь с наступлением темноты – такова природа их магии. Этот резерв они расходовали на гипноз, телепатию, полёты, превращения, мгновенные перемещения в пространстве и остальные известные вампирские трюки. На свету же вампиры сразу становились обычными бледненькими людьми с нездоровой тягой к гемоглобину, а с такими и бабулька справится… ну, крепенькая бабулька.

Но это всё лирические отступления – а перед Ташей самыми актуальными вопросами, касающимися вампиров, на данный момент являлись способы борьбы с ними; и способов этих, увы, Таша могла припомнить не так уж и много. Чеснок нынешние вампиры считали дурнопахнущим, но не более. Также со временем они преодолели свой страх перед священными символами, святой водой и запретом входить в дом без приглашения… и с этим ей не так давно пришлось лично столкнуться, да-да. Вот текущая вода была как раз актуальна, равно как и в случае с мортами, но в данной ситуации толку от этого… Кол в сердце, отсечение головы или сожжение дотла? Уже лучше… к тому же всё это одинаково эффективно действует как на вампиров, так и на обычных людей, так что в любом случае не ошибёшься… ну, и при контакте с гномьим серебром, как тоже совсем недавно вспоминалось – шуму будет много. И грязи, к сожалению.

Джеми почесал в затылке. Облизнул губы.

– Вообще-то с помощью кольца я могу его быстро опознать, – деловито предложил он.

– Боюсь, всё немного сложнее, – покачал головой Арон. – Опознать его могу и я, но он об этом знает, а потому в свою очередь примет меры. И чтобы его опознать, придётся вначале его поймать.

– А как мы будем его ловить?

– Элементарно, Джеми, – дэй встал. – На живца. Которого он сам же выбрал.

Глава тринадцатая

Есть в герцоговском парке чёрный пруд

– М! Альвийская работа, – Таша придирчиво оглядела ближайший гобелен, запечатливший, судя по всему, танец дриад в Ночь Середины Лета. – Века эдак седьмого нашей эпохи…

– Она даже не обращала на меня внимания, – трагически возвестил Джеми.

– Да, у Норманов явно золота… призраки не клюют… Если ты о Лавиэлль – почему же, очень даже обращала. Когда они с Леограном рассказывали тебе историю своей семьи, разве нет?

– Это не то внимание, что мне нужно! И потом… потом они же дорассказали, и тогда уже можно было обратить на меня другое внимание!

Занятные настенные гобелены трепыхали бахромушками на сквозняке. Звякали кольцами лёгкие кольчужки, красовавшиеся на выстроивших в ряд статуях славных предков Леограна и Лавиэлль. Тяжёлые бархатные портьеры скрывали высокие окна – впрочем, когда парочка проходила мимо, портьеры меланхолично помахивали вычурными кистями и раздвигались, пропуская в коридор косые лучи лунного света.

А ещё была пыль. Очень много пыли. И паутины с древними пауками, видимо, пылью питавшимися, так как мухам здесь поживиться было определённо нечем.

А ещё где-то внизу остались подвалы. О, эти подвалы… Таша вздрогнула, стоило только о них вспомнить. Гигантские, сырые, кишащие крысами – и невероятно, сверхъестественно тёмные. Правда, пробыли ребята там недолго: в теории всякой нечисти и нежити подобает коротать дни как раз в подобных подвалах, но на практике ни одно уважающее себя привидение не станет прозябать в подобной дыре, не говоря уже о вампирах. Так что и охотникам за нечистью там делать было определённо нечего.

В общем и в целом, для рыцарской истории с привидениями особняк Норманов являл собой самую подходящую декорацию.

Сейчас Джеми и Таша вышагивали по очередному бесконечному коридору: Таша – с энтузиазмом озирая окрестности, периодически пытаясь свериться с планом замка, щедро выданным им Леограном, её рыцарь – освещая путь огоньком белого пламени, плясавшим на его ладони. Параллельно второй упорно ныл о превратностях неразделённой любви, а первая стоически вздыхала.

– Это сколько же вниманий у неё должно быть? И потом, согласись, что обращать на тебя внимание, будучи в обмороке, не очень-то просто, – девушка задержалась подле занятной вазы: в Ташу высотой, с запечатлённым росписью на фарфоровых стенках балом-маскарадом – судя по размаху рисунка, в Королевском дворце Альденвейтсе, не иначе. – А Арон с этим вампиром темнит, темнит… Так и не сказал, кого подозревает, хотя подозревает кого-то явно. Интересно, он загадками говорит специально, чтобы окружающие больше практиковались в мыслительной деятельности? Ты что думаешь об этой истории?

– Ничего я не думаю, – в досаде на весь мир буркнул Джеми.

Таша, приглядевшись к своему отражению в приткнувшемся на стене зеркале, безнадёжно заправила за ухо выбившуюся светлую прядь.

"…лучшей идеей, пожалуй, будет не сыпать ему на рану всяческих специй, а просто помолчать".

Девушка мельком оглядела зеркальную раму. Основным элементом искусной резьбы по дереву составляли ирисы: парочка барельефных цветков венчала раму сверху и снизу, в лунном свете отливая серебром.

Полнолуние… Вопреки общераспространённому мнению, никакой тревожности, особого прилива сил или каких бы то ни было непривычных явлений в полнолуние у оборотней не было. Если уж на то пошло, ни от луны, ни от времени суток они никак не зависели. И перекидываться ночью предпочитали исключительно из эстетических или безопасных соображений.

Сейчас Таша куда с большей охотой подежурила бы у спальни Лавиэлль, – да и Джеми, думается, к такому предложению отнёсся бы с большим энтузиазмом, – но Арон загадочно обмолвился, что "ближайшие пару часов она будет спать спокойно". И отправил "детишек" патрулировать западное крыло в надежде встретить призрака и перемолвиться с ним словечком…

Что, как выяснилось, было явно не самой лучшей идеей.

Они уже часа три бродили по этому самому крылу, с этажа на этаж, по хитросплетению зал и коридоров – хоть хлебными крошками дорогу помечай. Ухитрились как-то занестись на крышу (причём, если верить плану, там и лестницы быть не должно было). Постояли на обнесённой зубцами площадке, подышали свежим воздухом, полюбовались чудесным видом лесов, полей и спящего Пвилла. Спустились вниз, оказавшись почему-то совсем не в том коридоре, из которого поднимались. Без особого успеха попытались найти тот. Помыкались с часик, надеясь найти хоть один обозначенный на плане объект. А затем, мужественно признав, что безнадёжно заблудились, покаялись в своём топографическом кретинизме – и побрели куда глаза глядят, надеясь, что ноги в итоге сами вынесут в восточное крыло, к Арону.

Или к Леограну.

Или…

"…помяни ксаш, называется!"

Таша, ухватив Джеми за шиворот, втащила его в укромную нишу в стене, потеснив стоявшую там громоздкую золотую вазу. Ваза, испуганно вздрогнув, некоторое время пребывала в раздумьях, не упасть ли ей подальше от супостатов, нагло оккупировавших её убежище – но затем смирилась со своей участью и осталась на месте.

– Эй, ты что…

– Тс! – Таша зажала ему рот, вжимая мальчишку в камень стены. – Молчи, просто молчи! И убери этот ксашев огонь!!

Джеми, послушно смолкнув, смял язычок пламени в руке, как бумажный клочок. Перед глазами белело кружево его рубашки – а по спине мурашками пробегалась жуть. Таше не нужно было видеть, чтобы знать…

Оно здесь.

Она стиснула в ладони деревянный крестик, который ей дал Арон. Кресты он взял с собой из дома госпожи Ингрид: сам вырезал сегодня утром. Два, ей и Джеми.

Почему-то от осознания того простого факта, что крест от него, становилось чуть спокойнее.

"Тихо, Таша, тихо. Это всего-навсего привидение. Оно тебе ничего не сможет сделать… ну, напугает чуть-чуть, и всё…"

"…ну, чуть-чуть покалечит…"

Жуть была подсознательной. Жуть зверя, который живёт по обе стороны реальности.

Когда кошки становились пособниками ведьм, это происходило по стечению обстоятельств, а не по причине их якобы ксашевской натуры. Но кое в чём люди были правы: кошки, как и ведьмы, всегда видели то, чего людям было увидеть не дано…

…а ещё они чувствовали. То, чего не было дано почувствовать даже ведьмам.

И колдунам.

По тому, как Джеми, вздрогнув, медленно заключил её в защитное кольцо своих рук, Таша поняла, когда призрак попал в поле его зрения. Вскинула голову – и в васильковых глазах мальчишки увидела, как скользит привидение в оконных стёклах. Из окна в окно, пропадая на тот краткий миг, когда стёкла разделялись камнем стены: бесформенное серебристое пятно сгущённого света, светившееся, но ничего не освещавшее…

Для всех, кроме них двоих.

Таша обернулась.

Невысокая женщина с тяжёлой русой косой застыла в окне напротив. Отражённые складки длинного платья тёмного бархата волновались пугающе реально.

Глаза девушки-кошки и призрака встретились.

"Помоги мне".

И призрак скользнул вперёд, отдаляясь, сливаясь с лунными бликами на стекле, всё зыбче, всё призрачнее, растворяясь в серебристом сиянии…

Таша не сразу поняла, что волосы у неё на макушке уже не топорщатся, как шерсть испуганной кошки, тело не сковывает льдом бездействия ужас – и в голове не звучит голос той, что когда-то жила.

– Что же это за… – девушка наконец позволила себе выдохнуть. – Джеми, она ушла. Так что меня можно уже и отпустить, если ты, конечно, не планируешь оборвать жизнь своей госпожи посредством удушения её в объятиях.

– А мне понравилось.

– Что понравилось?

– То, как мы от него прятались. Может, повторим, если повезёт ещё разок повстречаться?

Таша подозрительно вскинула голову.

– Алексас?! – рывком отстранившись, она отскочила к противоположной стене коридора, – ты… вы…

– Добрая ночь, Таша-лэн.

– Да как вы посмели?!

– Вот и вся благодарность за заботу об испуганной девушке, – удручился Алексас, выступая из ниши и стряхивая пыль с кружевных манжет. – И что, весь шум из-за того, что вы минуту побыли в объятиях не своего святого отца?

– А вам завидно, я погляжу!

– Не волнуйтесь, ручаюсь – сцен ревности он вам устраивать не будет. Это выше его достоинства.

– Вы… безнравственный моральноразложенческий гуманоидоподобный субъект!

– Позвольте с вами не согласиться. Не я один считаю себя вполне состоявшейся личностью, – наконец удовлетворившись состоянием своей рубашки, юноша безмятежно ей улыбнулся. – А я рад наконец обмолвиться с вами словом, Таша-лэн… в отличие от вас, как вижу.

– А я считала, что вы не унизитесь до использования чьей-либо беспомощности!

– Ничего подобного. Просто Джемино время вышло в самый неподходящий момент. Впрочем, учитывая, что до полуночи остаётся час – вскоре он к вам вернётся, если вы этого так хотите, – с затаённым ядом заметил Алексас. – А вот у меня возникает справедливый вопрос: зачем, встретив призрака, вы потащили нас в нишу, когда всё это время мы бродили по особняку в надежде встретить его и… поговорить?

– Рефлекс, – казалось, ещё немного, и от светлой макушки повалит пар. – Возможность поговорить у нас была, но особого красноречия от вас я не пронаблюдала!

– Я от вас тоже.

– Кошки издавна не в ладах с призраками!

– Простые смертные, знаете ли, их тоже не особо жалуют. Завести разговор с нечтом, напоминающим неотражённое отражение шаровой молнии, не так-то легко.

– Ах да, я и забыла, что вы не можете их видеть… в отличие от нас, – не преминула съязвить Таша. – И почему ваше время всегда наступает так невовремя? Уверена, будь на вашем месте Джеми…

– Однако на его месте я, и с этим ничего не поделаешь. Равно как и с тем, что призрака мы упустили, – Алексас небрежно взлохматил кудри. – План дальнейших действий?

Таша смотрела, как бархатными волнами колышутся портьеры на ночном сквозняке. Деревянный крестик колол ладонь.

Она просто прошла мимо… и попросила о помощи. Почему?

"…потому что вы её видели".

Таша взглянула в растекшийся по коридору лунный серебристый полумрак.

Она задала загадку. Разрешить её им предстоит самим.

– И, кажется, я знаю, что надо делать, – вслух сказала Таша.

– И что же?

– Для начала неплохо было бы найти этот ксашев проход в это ксашево восточное крыло.

– Портретная галерея, – с интонацией бывалого экскурсовода объявил Леогран.

– Не думаете перейти на мыслеграфии? – невзначай поинтересовалась Таша.

– Увы, семейные и аристократические традиции, необходимые в поддерживании, – вздохнул Леогран. – Но всё же – почему…

– Просто одним дано право видеть призраков, а другим – нет, – невозмутимо откликнулся Арон, – и с этим ничего не поделаешь.

– Что очень жаль, – Леогран несколько досадливо взглянул на Ташу, – имей мы возможность сами поговорить… или хотя бы увидеть…

– Ну, потому мы и здесь, что вы этого не можете, верно? – чуть усмехнулась Таша в ответ.

Алексас, как Таше не хотелось это признавать, оказался весьма толковым провожатым: молча отобрал у девушки план особняка, изучил, осмотрелся, повёл по клубком сплетённым коридорам и заловым анфиладам – и спустя минут десять уже вывел к спальне Леограна. Сам Леогран себя ждать не заставил: объявился вместе с Ароном, освещая путь резным фонариком и ведя с дэем по пути разлюбезную светскую беседу о дядином юбилее, ожидающемся на той неделе. С призраком они благополучно разминулись, а потому известие, что Таше и её "братишке" повезло больше, дэя крайне заинтересовало. Выспросив подробности, Арон задумчиво прошёлся по коридору – а затем, сделав одному ему известный вывод, попросил Леограна показать портреты почивших родителей и тёти.

– Да, род Норманов воистину благороден своей древностью, – с едва уловимой ноткой сарказма заметил Алексас, взглядом оценивая длину галереи.

– Уверяю вас, нашему роду есть чем похвастаться помимо этого, – сдержанно ответил Леогран. Отблески заключённой в стекло его фонаря свечи плясали тенями на мелких трещинах старых красок.

Пару минут коридор оглашался лишь двойным эхом шагов юношей.

– Вот и они, – Леогран вскинул тонкопалую руку, светом фонарика выхватывая холст из мрака. – Наши родители. Портрет десятилетней давности.

Присутствующие дружно вгляделись. Тонкоусый рыжеволосый мужчина насмешливо взглянул на них в ответ. Покойный герцог явно был франтом: чёрные с серебром одеяния его светлости были вычурными донельзя, однако как нельзя лучше подчёркивали горделивую аристократическую выправку. Рядом с ним мечтательно улыбалась женщина в светлом платье – море тончайших кремовых кружев, делающих хозяйку походящей на некое произведение кондитерского искусства.

Таша едва заметно качнула головой – одновременно с Ароном. Не она.

"Но, если я правильно поняла объяснения Джеми, то…"

"…да, ты уже знаешь, кого вы повстречали".

– А вот наш дядя Оррак, – фонарь отвёлся чуть в сторону, осветив соседний портрет, – и его супруга… нынешняя – Камилла.

Особого различия между братьями Норманами Таша, как ни старалась, разглядеть не смогла. Разве что камзол на Орраке был жемчужно-серый, да взгляд не искрился самоуверенной саркастичной хитрецой, а был спокоен до апатичности. Зато живописное изображение герцогини удостоилось от Таши восхищённого вздоха: тяжёлые локоны обсидиановой черноты, обрамлённые пушистыми ресницами тёмные глаза, фарфоровая бледность кожи, аккуратный носик и губы – алые, пухлые, с капризным и безупречно красивым изгибом. Отороченное кружевом чёрное платье обтягивало точёную фигурку, как вторая кожа.

"…ничего себе такая дочь лесничего, а?"

– И её светлость Раксана, – Леогран шагнул вперёд. – Парный портрет сняли после новой женитьбы Оррака, сами понимаете… но все члены семьи Норманов должны быть здесь.

Ещё до того, как портрет озарил золотистый свет, Таша знала, что она увидит: строгое продолговатое лицо, толстую русую косу и глаза цвета сумеречного неба.

Алексас, – и временно пребывающий на задворках его сознания Джеми, – вопросительно взглянул на неё. Девушка едва заметно кивнула в ответ.

– Так кто наш ночной гость? – словно бы равнодушно бросил Леогран.

Арон некоторое время безмолвно созерцал портрет. Перевёл взгляд на Камиллу. Затем обратно на Раксану. На миг задумчиво сжал губы – а затем коротко бросил:

– Леогран, проводите Ташу в её комнату. Джеми – со мной.

– Эй, эй, постойте, вы куда?!

– Тот же вопрос, – нахмурился Леогран.

– Настала пора кое-что сделать, но… мы сделаем это одни. Джеми, план у вас? Замечательно. Главное, не потеряемся, а больше нам ничего не грозит. Во всяком случае, этой ночью.

Повернулся на каблуках и, сопровождаемый скептически хмыкнувшим Алексасом, прошествовал по портретной галерее дальше – к выходу.

– Он всегда такой… необъяснимый? – вскинул бровь Леогран.

– Во всяком случае, мне он что-либо объясняет очень редко, – вздохнула Таша, направляясь в противоположную сторону. – Тут либо привыкаешь, либо нет.

– А вы привыкли?

– Пришлось.

Они неспешно мерили шагами галерею, ступая по гулкому камню: один тихо, другая – неслышно. И оба, как спустя некоторое время с улыбкой заметила Таша, старательно перешагивали междуплитные щели.

– В Пвилле его чуть ли не святым считают, – Леогран задумчиво качнул фонарём. – И почитают так же. Наш пастырь, когда отец Кармайкл приезжает, первым изъявить своё почтение бежит…

– Я вообще не представляю себе существа, которое, зная Арона, могло бы его не любить, – пожала плечами Таша. – Или это должно быть очень озлобленное существо.

– Ну да, ну да… однако есть ещё большая разница между знанием и иллюзией знания. А некоторые люди очень хорошо умеют создавать эту самую иллюзию, – заметил Леогран. – Когда вам кажется, что вы такого человека знаете – на самом деле вы знаете только маску. Хотя, если подумать, мы всегда знаем лишь маску. То, что снаружи. Даже если нам кажется, что мы знаем человека, как самого себя, всегда найдётся потаённый уголок его души, где он будет прятать мысли, чувства, воспоминания… вещи, которые он хотел бы скрыть даже от самого себя. Недаром говорят, что чужая душа – потёмки…

– К чему вы это?

Юноша чуть улыбнулся. Таша запоздало поняла, что вопрос её прозвучал чуть более резко, чем можно было ожидать.

– Ни к чему особо, – Леогран учтиво распахнул перед ней дверь в гостевую башню, – только почему-то у меня возникло ощущение, что отец Кармайкл не из тех людей, которые дают себя узнать.

– С чего бы?

– Вы же сами сказали, что он необъяснимый. Просто вы к этому привыкли… а я – нет. И поэтому могу судить здраво.

"Они с Алексасом сговорились, что ли?"

"…или они всего-навсего видят то, чего не видишь ты".

– Думаю, дальше я дойду одна, – сказала Таша.

– Таша-лэн, на лестнице темно, – напомнил Леогран. – Тогда возьмите фонарь.

– Я прекрасно вижу…

– Я тоже неплохо. Но я знаю каждую неровную ступеньку, а вы – нет. К тому же вы гостья, и я должен соблюдать законы гостеприимства. Возьмите, я настаиваю.

Таша, вздохнув, приняла из его руки тонкую фонарную дужку.

– Спасибо, – она склонила голову. – Спокойной ночи… ваша светлость.

Девушка метнулась вверх по винтовой лесенке.

Когда далёким отзвуком хлопнула дверь наверху, Леогран, слушавший шелест её шагов, задумчиво подкрутил ус. Качнул головой в такт своим мыслям – а потом тихо и аккуратно закрыл башенную дверь.

Фонарик оказался весьма кстати: лампадки уже не горели, а загораться упорно не собирались. Таша, поставив фонарик к окну, оперлась ладонями на каменный подоконник, глядя в бархатистую небесную мглу с рассыпанным по ней звёздным крошевом.

"Я не понимаю… не понимаю. С чего они… и господин Риикон, и Алексас, и Леогран…"

"…не понимаешь или не хочешь понимать?

…ты закрылась в своей вере в него, как в скорлупе – потому что другого тебе не оставалось, кроме как довериться ему. Но теперь…

…ты даже и не пытаешься увидеть то, что, быть может, очевидно…"

"Но это значит нарушить доверие – подозревать его… а в чём? Что их всех смущает? Загадочность? Подумаешь… мало ли на свете загадочных личностей. Это их, хм… шарм".

"…но что ты знаешь о нём? Что он – пастырь в деревеньке у озера Лариэт, что он обладает множеством интересных способностей и полезных навыков… и что когда-то у него была возлюбленная по имени Лора. А всё остальное – мрак. Тайна. Не слишком ли неравно соотношение знания и незнания?"

"Хватит! Я не позволю себе в нём сомневаться! После того, сколько он для меня сделал…"

"…на это он, думается, и рассчитывает".

"Всё, потом!"

"…опять потом?"

Таша, вздохнув, склонила голову, чтобы задуть плачущую воском свечу – и замерла, глядя на золотистый лепесток каплевидного пламени, ровно тянувшегося к потолку…

…и его отражение в тёмном зеркале оконного стекла – которое вдруг метнулось на неведомом ветру.

Таша моргнула. На всякий случай щипнула себя за руку: щипок обжёг кожу болью весьма убедительно.

– Что за…

В колебании пламени явно присутствовал некий ритм. Точно его сбивало чьё-то дыхание.

Таша медленно наклонилась ближе, вглядываясь в тёмное застеколье: в отражение беспокойного пламени, оправы фонарика, опущенной дужки, своего бледного лица…

Своего – почти. Это лицо пристально смотрело на Ташу глазами мягкой осенней синевы.

Таша отшатнулась, ещё успев увидеть, как её отражённые губы разомкнулись, шепнув два слова. Обе свечи, здесь и там, рванулись пламенем в сторону и, зашипев, погасли.

Дыша тяжело и порывисто, точно пару верст пробежав без остановки, девушка взглянула на змеившуюся от фитиля тонкую белую дымку. Упала на кровать, разметав светлые волосы по одеялу, глядя в темнобалочный потолок. Нахмурилась, припоминая что-то.

Таша никогда не практиковалась читать по губам – но почему сейчас она так уверена, что не-её-отражение проговорило…

"Пусти меня"?

– Твоя настойка, милый.

Комнату с бревенчатыми стенами озаряло неровное пламя свечи. Обычная комнатка в охотничьем домике, с отсутствием изысков до аскетизма: обстановку составляли лишь кровать, тумбочка, шкаф да пара стульев.

Всплеснув волной обсидиановых волос, Камилла Норман подошла к кровати и исполненным изящества движением протянула мужу гранёный стакан. Герцогиня была совсем юной и до того красивой, что дух захватывало – портрет с оригиналом ни в какое сравнение не шёл. Герцог развалился на кровати: рыжеволосый мужчина в длинной белой рубахе, с посеребренными сединой висками и сеточкой морщин в уголках тусклых глаз. Меж бровей залегла угрюмая складка. Лицо прямо-таки источало мрачное равнодушие.

В общем и в целом, как резюмировала бы Таша, супруги Норманы являли собой ожившую иллюстрацию из легенд про неравный брак.

Герцог молча протянул руку, в пару глотков осушил стакан и с тихим стуком поставил на тумбочку.

– Спокойной ночи, милый.

Оррак поднял взгляд – и сквозь апатию в этом взгляде на миг пробилось что-то живое, но до того жуткое…

– Милый?

Хрусталь её голоса прозвучал чуть удивлённо.

…и – будто на миг приоткрывшийся занавес вновь сомкнулся.

– Спокойной ночи, – глядя на жену неживым взглядом, тихо сказал Оррак.

Камилла, склонившись к нему с поцелуем, с достоинством истинной королевы удалилась в соседнюю комнату, герцог, коротко дунув на свечу, отвернулся к стенке – и в комнате воцарилась тишь и тьма.

– Может, всё-таки расскажешь, как вчера всё прошло… и что вообще прошло? – в десятый раз за день невзначай спросила Таша.

– Я хотел бы… – Джеми удручённо коснулся рукой воды, отчего водяное стекло пошло рябью.

Таша, фыркнув, презрительно поболтала в воде босыми ногами – стараясь, однако, не поднять брызг и не замочить страниц талмуда "Аллигран: сказки и реальность". Дремавшие до сего момента на прозрачной глади лилии удивлённо качнулись над пробежавшей волной.

Они сидели в особняковом парке, на широком черномраморном бортике круглого бассейна, где под водяными лилиями нарезали ленивые круги золотые рыбки. Вокруг было не менее поэтично: вековые дубы бросали закатные тени на плиточные дорожки, бурно разросшиеся розовые кусты покачивали цветами на лёгком ветерке. Этот самый ветерок доносил до Таши и Джеми пьяняще-сладкий аромат и водяную пыль: в двадцати шагах от них рассыпал водяной веер фонтан – простой высокий конус тёмного мрамора, звенящими пенными струями опадавший в чёрный бассейн. Немного в стороне мечтательно шелестела сирень (как жаль, огорчалась Таша, что сиренник уже кончился), вдалеке, у ограды, сияли золотыми цветами липы, а здесь и там выглядывали из высокой травы ирисы. Крапчато-голубые, жёлтые, сиреневые, синевато-лиловые и даже чёрные – хоть ботанический сад устраивай.

Сад явно был хронически неухоженным, но от этого в Ташиных глазах только выигрывал. Она не любила стерильную искусственность скошенных газонов и постриженных кустов, которыми щеголяли городские парки. А вот такие заросшие старые сады… они были настоящими.

"В прежние времена была на свете Школа Чернокнижия. Обучали там колдовству и всяким древним наукам. Находилась эта школа в прочном подземном доме, поэтому окон там не было и всегда царил мрак. Учителей в школе Чернокнижия тоже не было, а все науки изучались по книгам, написанным огненными буквами, и читать их можно было только в темноте. Учение длилось от трёх до семи лет, и за это время ученики ни разу не поднимались на землю и не видели дневного света. Каждый день серая лохматая лапа высовывалась из стены и давала им пищу. И ещё одно правило всегда соблюдалось в этой школе: когда ученики покидали её, учитель, некий господин Оррак, оставлял у себя того, кто выходил последним".

– Забавно, – заметила Таша, – учителя Школы Чернокнижия зовут так же, как и герцога…

– То личное имя, а это родовое. Не понимаю я всё-таки такой любви к сказкам, – Джеми с самым вороватым видом стащил яблоко из стоявшей на траве плетёной корзинки. – Ладно бы у нас в жизни магов, альвов, рыцарей да всяческих чудес на каждом углу не было, но когда они есть…

– Людям порой хочется забыть о реалиях жизни, от которых и так спасу нет. Побывать там, где все маги добрые, а злые чародеи-отступники обязательно оказываются повержены, где рыцари благородны и отважны, а прекрасные дамы всегда дожидаются их… где нечисть вроде вампиров и оборотней однобоко зла и не испытывает ничего похожего на человеческие чувства. И уж тем более не блистает поголовно нечеловеческой привлекательностью, – поразмыслив, Таша всё-таки извлекла из корзинки ещё одно яблоко. – И люди… обычные люди… странно, но мне кажется, они никогда не привыкнут к волшебству. Или к волшебным существам, которые им встречаются на каждом шагу. Даже то, как они отнеслись к двусторонним зеркалам… поначалу-то, когда они только стали достоянием общественности, боялись, "игрушками Мрак" называли, а сейчас – редкий дом, где хотя бы одной пары нет.

– Люди не любят тех, кто отличается от них, и не принимают того, чего не могут понять, – Джеми горестно вздохнул. – Да что там оборотней – нас, магов, почитают, уважают, берегут, но… сторонятся. Мы лошадки тёмные, непонятные. В сущности, лучше нечисти только тем, что в хозяйстве пригождаемся. Только поэтому на вампиров и оборотней охотятся, а нас приглашают. Только поэтому их истребляют, а нас с поклонами выпроваживают куда подальше.

– Откуда ты знаешь? Ты же нигде, кроме как в Камнестольном, не был. Или гномы такие же?

– Ну, Найж рассказывал. И опекун наш, и учитель… Они много где побывали, – кажется, Джеми смутился – наверное, потому и решил сменить тему, – а вот почему вампирам и оборотням дают такой великий дар, как красота? Людей тянет к ним, они не в силах устоять… но потом мышеловка защёлкивается, и в качестве сыра оказываются они сами.

– Потому и дают, наверное. Мы же охотники, Джеми. Пение антилопы шадхавар тоже красиво. Но горе тем зверькам и пичужкам, которые осмелятся подойти к ней слишком близко.

Он поморщился:

– Не надо "мы". Ты не такая.

Таша, усмехнувшись, опустила взгляд.

"Учились однажды в Школе Чернокнижия три брата – Хальв, Гирен и Кауль из семьи Эйнмари. Договорились они, что выйдут в дверь одновременно, но та оказалась слишком узка. Тогда Хальв, старший, сказал братьям, что пойдёт последним. Когда Хальв поднялся по лестнице и ступил за порог, солнце стояло так, что тень его упала на стену. Только господин Оррак приготовился его схватить, как Хальв сказал, что не последний он, ещё один за ним идёт, и показал на тень. Господин Оррак принял тень за человека и схватил её, и Хальв вырвался на свободу, но с тех пор жил он без тени, потому что господин Оррак оставил её у себя".

– А оборотнями действительно только рождаются? То есть укус ничего?..

– Равно как укус мага не обратит тебя в мага, а укус вампира никак не поспособствует вечной жизни. Ты либо рождаешься в Ночь Середины Зимы, пока часы двенадцать бьют, и тогда тебя… – Таша закатила глаза, – "проклинают оборотничеством Богини", либо рождаешься от оборотня. Но второе не так… хм… надёжно: к примеру, я унаследовала дар, а Лив человеком вышла… А в первом случае рождаться опасно. Почти всех младенцев убивают сразу после рождения.

– Кроме как в случаях с наследниками престола.

– Неизвестно, что было бы лучше для самих наследников, – пробормотала Таша. Продолжила уже в голос, – а раз уж зашла речь о наших расовых особенностях, то я давно хотела спросить… хотя, может, ты и не больше моего знаешь… Я просто всё хотела узнать у какого-нибудь мага – почему считают, что вас так мало?

– В смысле?

– Ну вот… я точно не знаю, сколько вас, магов, это скрывается, но вроде бы как несколько тысяч всего. Определённое число. И всегда одинаковое. Ни больше, ни меньше…

– Совершенно верно, – Джеми утвердительно хрустнул яблоком. – Великое равновесие. С тех пор, как Кристаль Чудотворная наделила нас Даром, он никогда не уходит в пустоту. Пока маги с магичками не передадут свой дар, они и умереть не могут. Если некому передать, будут мучиться на смертном одре до тех пор, пока не найдётся преемник. Поэтому обычно они находят себе ученика заранее, потихоньку учат его, а потом, как чувствуют, что пора пришла, – а они всегда это чувствуют, – передают ему свой дар и уходят… А если кто-то умирает насильственной смертью, то его дар переходит к новорожденному, издавшему в тот миг первый крик.

– Да это я знаю, я другого не могу понять… почему только вы считаетесь магами? Вампиры ведь тоже колдуют… и альвы…

– У вампиров и альвов это в крови. Для них быть лишёнными магического дара – нонсенс, и это мы их зовём магами, а они себя таковыми отнюдь не считают. К тому же у вампиров этот дар… узкой направленности: несколько врождённых способностей, не более. Заклятия они могут хоть сутки напролёт бесцельно выкрикивать, – Джеми почесал затылок – рукой с зажатым в ней яблочным огрызком. – Альвы вообще заклятиями не пользуются, их магия иного рода, целиком и полностью основана на единении с природой… Я же говорю о людях, которые Даром выделяются из остальных. Гномы с магией как-то не дружат, да и оборотни-маги никогда не встречались, так что они всегда люди… Точнее, были ими до принятия Дара. Маги и магички же не совсем уже люди – им и срок жизни отмерен гораздо дольше людского. И со времён ухода Кристали обладателей Дара было… определённое число. Столько и осталось до наших дней.