Текст книги "Та, что гуляет сама по себе"

Автор книги: Ева Софман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 30 страниц)

Она только кивнула. Джеми положил ладонь на её плечо:

– Готова?

Таша, разжав кулак, опустила руку:

– Да.

Джеми чуть крепче сжал пальцы. Потом прикрыл глаза, неслышно шевеля губами, вскинул другую ладонь и щёлкнул пальцами.

…что-то закружилось, подхватило, сдавило, понесло сквозь осколки реальности…

А потом мир вокруг возник вновь. Тот же мир – только изменившийся до неузнаваемости.

Мир был окутан филигранью. Мир представлялся сложным сплетением радужных серебристых линий. Мир виделся сквозь пелену зачарованности.

Что-то в радужности вокруг ежесекундно менялось. Сплетение филиграни плавилось, складываясь по-новому… будто паутинки под дуновением лёгкого ветерка. Радужные струи сливались в сияющую сеть.

И навстречу Таше двигалось… что-то.

Не было формы, не было очертаний… а что было? А просто линии серебристой филиграни исчезали там, где было оно. Становились ломаными, изогнутыми. Там не было мира. Там был мрак.

Он был уже совсем рядом, почти лицом к лицу – фигурально, конечно. И растекался в стороны, будто простирая огромные крылья: бесформенный, бесплотный, жуткий…

Радужная сеть кружила вокруг них, становясь `уже с каждым мигом – почти вкрадчиво, почти незаметно, но так стремительно…

…почти не сетью даже, а коконом…

Таша посмотрела прямо перед собой.

А потом протянула руку и, коснувшись грани мрака, сжала кулак.

Кокон сомкнулся – и вдруг Таша вновь стояла у моста.

И держала за руку зыбкую чёрную тень, облекавшуюся материальностью на её глазах.

– Вызвала с изнанки реальности, значит, – изрёк Палач миг спустя. Светлые глаза, чуть сощурившись, всматривались в её лицо. – А что дальше собираешься делать?

Таша немного знала о магии и почти ничего о некромантии, но даже этих знаний было достаточно, чтобы понять: чтобы так управлять материальностью, чтобы так просто, за считанные мгновения творить временное тело – нужна колоссальная магическая сила.

– Джеми, отойди, – чувствуя, как судорожно стиснулись пальцы на её плече, тихо сказала Таша. – Не вмешивайся.

– Но…

– Ты поклялся мне.

С глухим вздохом ладонь Джеми разжалась. Мальчишка отступил на пару шагов назад – Таша почти чувствовала, как её окатывают волны гнева от постигшей его участи безмолвного зрителя.

Но это всё потом…

А сейчас и здесь их оставалось только двое.

– Не думал, что ты решишься так скоро, – сказал Лиар, удерживая её руку. – Но надеялся.

– Правильно надеялся.

– Я не так плохо тебя знаю, как тебе хотелось бы.

– Быть может.

– Но где же оружие, которым ты собираешься мне мстить, девочка моя?

Таша вдруг улыбнулась – мягкой, рассеянной улыбкой.

– Плохо же ты меня знаешь, – повторила она всплывшее из омута памяти. – Мстить тебе я не хочу.

– Зачем же тогда пришла? – его лицо осталось бесстрастным:

– Поговорить. Чтобы положить конец всему этому.

– Идеальное место для переговоров? Магия здесь обернётся против меня, это верно, – он благосклонно улыбнулся. – И о чём же ты хотела поговорить?

– Отдай мне Лив и отпусти меня.

Он рассмеялся:

– И ты думаешь, я так легко пойду на всё это?

– Нет, и поэтому хочу знать, что тебе нужно. Арону ты отомстил: что ты хочешь от меня?

– Сложный вопрос, – он чуть вскинул голову. – Боюсь, всего ты не узнаешь и не поймёшь никогда, а частности… хм… Было бы неплохо, если бы ты наконец смирилась с тем, что ты – игрушка. Для тебя в первую очередь. Тогда, скорее всего, я пошёл бы на уступки… Возможно, даже сделал бы всё, что хочешь.

Ташины ресницы чуть дрогнули.

– Всё, что хочу? – медленно спросила она.

– А с тобой куда интереснее, чем с другими, – кажется, происходящее его забавляло. – Они слишком легко сдавались. Порой они и бороться не начинали, и тогда все планы шли прахом. Но ты… о, ты уникальная игрушка, девочка моя. Я сделал правильный выбор. Даже Арон не устоял.

Таша вдруг увидела, как в зрачках его пляшут оранжевые огоньки.

До этого дня она всегда считала выражение "горящие глаза" просто фигурой речи.

С другой стороны, глаза лучистые тоже вполне можно было отнести к таким фигурам.

– Другие? Так это были не первые ваши… забавные игры?

– Остальные были давно, а правила везде были разными. Игр было достаточно, чтобы научить моего братишку не принимать вызовов, а мне – успеть надоесть. Но проходит какое-то время, и новизна ощущений возвращается… а уроки забываются. И теперь он попался – потому что на такую игрушку не мог не попасться.

– Значит, тебе нужна я?

– В общем, да.

Медовый ветер цветущей Пустоши распускал прохладу по щекам.

Всему миру нужна Таша Морли, думала она. Нет, мир точно сошёл с ума…

– Я не собираюсь больше играть по твоим правилам, хочешь ты того или нет. Ни по твоим, ни по чьим-либо ещё.

Он слегка улыбнулся.

– Я был великодушен, девочка моя. Но предупреждаю – я могу быть и жесток.

Таша склонила голову набок:

– Великодушен?

– Боюсь, ты даже представить себе не можешь, на что я способен.

– Верю.

– Во мне очень много… скрытых глубин. И лучше бы тому, что там таится, никогда не всплывать на поверхность. Там скрываются вещи, которым следует оставаться на дне.

– Разумеется.

– И ты не столкнулась с этим потому, что я был великодушен. Я сдерживал свои… дурные наклонности. Но я могу вспомнить о них в любой момент.

Таша смотрела в его бесцветные глаза – и где-то в самой глуби их видела…

…страх?

Таша не могла видеть, но откуда-то знала: сейчас вокруг него распростёрта преисподняя. Преисподняя его собственной души.

Она взглянула в темноту вокруг и в ясное небо, светлеющее рассветом, увидела ручей, весело журчащий за его спиной, и дурманящую пустоту. Одновременно.

Ночь и утро. Всё просто.

Она-утром шла прямой и светлой дорогой, и перед кременно-твёрдой верой в добро и в хорошее любая опасность предпочитала самоликвидироваться. "Как-то подозрительно легко нам всё даётся", так, кажется, Джеми говорил? Ну да… ну да. Ей действительно всё давалось легко, гораздо легче, чем должно было – потому что желания не менее материальны, чем слова.

Она-ночью бродила по лабиринту в поисках выхода, но в лабиринте выхода нет: есть лишь бесконечный мрак и паутина коридоров, один из которых не отличишь от другого. Тебе дают сделать выбор, как будто дают – но к чему он приведёт, ты увидишь уже после. Ты не сможешь вернуться, а выбор твой всегда будет неправильным, и чем отчаяннее ты будешь пытаться выбраться, чем больше будешь метаться во тьме, тем дальше будешь отдаляться от выхода, тем больше будешь тонуть во лжи, тишине, одиночестве…

…выбор твой всегда будет неправильным, потому что предпочтение одного тёмного пути другому тёмному пути – не выбор. Потому что выбраться из мрака через мрак нельзя. Нужно идти не вперёд и не назад, а тянуться вверх: туда, где над пеленой тьмы тебя всегда ждёт свет.

Всё просто. И тот, кто стоял перед ней, когда-то слишком долго бродил по тёмному лабиринту собственной души, не находя выхода. Он бродит там до сих пор – только теперь он уже и не может увидеть по-настоящему свет дня.

Это должно быть так жутко: жить и быть лишённым всякой человечности. Не знать простых чувств и радостей, не быть способным любить или сострадать. Жить вечно, вечность оставаясь одному – один на один со своей ненавистью, один на один со своей злобой, один на один с самим собой…

Пальцы на её запястье разжались, точно обожжённые.

– Что… – он отшатнулся, будто Таша его ударила, – что ты делаешь?

…почти как Дракон.

Медленно, медленно она шагнула вперёд – к нему и к мосту, коромыслом перекинувшимся через ручей.

– Я прошла через страшные опасности и невыразимые страдания. Я прошла через свои страхи и кошмары. Я прошла через пространство и время, через жизнь и смерть. Я прошла все препятствия, которые расставили на моём пути. И никому не дано меня остановить.

Последние страницы. Выцветшие строчки на пожелтевшей бумаге. Легенда, подходящая к концу. И каждый ребёнок знает, что конец этот должен быть счастливым.

Амадэй вновь отступил:

– И как же ты думаешь одолеть меня?

Шаг вперёд.

Слова с пожелтевших страниц, слетающие с её губ. Те самые слова. Нужные. Единственно-верные.

– Ты всерьёз думаешь, что меня, меня – можно победить?

– Моя воля столь же сильна, сколь и твоя.

– И ты надеешься одержать надо мной верх глупой верой в детские сказки? Глупой верой в то, что добро всегда побеждает зло? Но добро не спасло твоего отца, не спасло твою мать и не спасло твою сестру, а в жизни всё далеко не так, как в сказках. Зло всегда было, есть и будет сильнее добра. Даже день бессилен перед ночью. Тебе не победить меня – неужели ты так глупа, что не можешь этого понять?

– Пусть на твоей стороне силы, которыми я повелевать не могу – ты не сможешь одолеть меня. И пусть ты владыка тьмы, и пусть могущество твоё во сто крат больше, и пусть ты видел то, что не может привидеться в самом жутком кошмаре – тебе не дано победить.

Он вскинул руку – но отскочил, будто оттеснённый неведомой силой. Незримой, неосязаемой…

Ещё шаг. На его лице отразилось непонимание:

– Что ты сделала со мной?

– Я сильнее тебя.

Она смотрела прямо в глаза Палача, а тот лишь слепо пятился назад – пытаясь, но не в силах отвести взгляд.

– Потому что моя душа – свет. И чистая душа имеет силу, какую зло не может даже себе представить.

Шаг.

Они уже были у самого моста.

– Я уничтожу тебя! – его голос наконец сорвался на крик. – Защищайся! Сражайся!

Таша лишь подняла ладонь, вытянув руку в безмолвном "стой" – и метнувшийся вперёд амадэй замер, наткнувшись на незримую преграду.

– У тебя нет власти надо мной.

Шаг.

Мост был уже совсем близко. Он изворачивался, пытаясь выбраться из ловушки – бесполезно.

Ни то услышать, ни то вспомнить…

"Силой души своей…"

– И светом души моей…

"Властью, данной мне…"

– Силой, данной мне…

"Словом, что произнесено было до начала времён…"

– Словом моим…

"Я освобождаю тебя".

– Я повелеваю тебе – возвращайся во мрак.

Таша сделала последний шаг. Он отшатнулся и, потеряв равновесие, миг балансировал на краю.

То, как амадэй, не успев даже вскрикнуть, рухнул спиной назад, Таша просто увидела.

А то, как он исчез, провалившись сквозь мост, которого для него не могло существовать, и то, как его без звука приняла в свои объятия бездонная сизая мгла – увидела в разных реальностях.

Воин, Палач, Избранный Богиней закончил своё существование.

Добро победило.

Таша опустилась на колени, глядя на своё отражение в весело бегущей воде, и первые солнечные лучи вызолотили её волосы. Потом сорвала с шеи зеркальце и кинула в ручей.

Вот и всё.

Она не улыбалась. Ни сил, ни радости в ней не осталось.

– Всё, что я хочу… – Таша протянула руку и зачерпнула горсть ледяной, не по-летнему ледяной воды, глядя, как она утекает сквозь пальцы. Подняла лицо к солнцу, выглядывающему из-за горизонта. – Я хочу, чтобы мне вернули тех, кого я любила и кого ты у меня отнял.

Вытерла руку о юбку, встала, окинула взглядом умиротворённую Пустошь – и, обернувшись, взглянула в лицо Джеми, со странной тревогой следившего за ней.

– Знаешь, а вот всё и кончено. Всё позади. Мы свободны, – Таша перевела взгляд на что-то за его плечом. – О.

Джеми обернулся – и сдавленно застонал.

– Мне даже интересно, – задумчиво сказала Таша, вглядываясь в далёкие фигурки всадников, – почему подмога всегда приходит слишком поздно. Те же городские стражники, к примеру… Они всегда оказываются в нужном месте, когда всё уже произошло. И им остаётся только прибраться.

– О чём это ты?

– Да так… да так. Ни о чём. Изучение законов жанра, – Таша приставила ко лбу ладонь козырьком. – Хм… Почему-то мне кажется, что они сильно не в духе…

Джеми в понурой обречённости повесил голову.

– Кажется, – заключила Таша, опуская руку, – я всё-таки увижу исторический момент съедения тебя живьём.

– Кажется, – поправил её Алексас, расправляя плечи, – разговор действительно предстоит серьёзный.

– И он упал.

– Просто упал.

– Да, просто упал. Вроде бы крыльев я у него не замечал, – добавил Алексас. Невероятно, подумала Таша, он посмел подтравить голос иронией…

Они сидели в кружке на вереске – отойдя подальше от ручья, как заметила Таша. Найж созерцал молодёжь с гремучей смесью любопытства, потрясения, уважения и суеверного ужаса. Альв же… просто созерцал. Но равных ему в созерцании нужно было поискать.

– Что ж, – произнёс Герланд негромко, точно высказывая мысль вслух, – похоже, это действительно сработало…

– Они убили Воина, – сказал Найж. – Они убили Воина. Они убили Воина…

– И они убили Воина, – подвёл итог Герланд. Подпёр подбородок скрещёнными пальцами и взглянул на Ташу ещё внимательнее, чем прежде – от этого взгляда по спине девушки словно протекла струйка раскалённого льда. – Итак, как я понимаю, в услугах Жураг Нара ты больше не нуждаешься.

Его предположение Таша подтвердила коротким кивком.

– И, как я понимаю, в таком случае идти с нами ты не пожелаешь.

Ещё один кивок.

– А если мы заставим?

– Не заставите, – уверенно ответила Таша. – Насилие – оружие Его Величества, а вы, освободители, по-другому действуете.

– Ещё чуть больше убедительности, и я сам в это поверю.

Таша предпочла промолчать.

Какое-то время альв просто наблюдал – Таша вынуждена была признать, что паузы держать он умеет не хуже, чем созерцать.

– Значит, ты выбираешь свободу, – констатировал Герланд наконец. Спокойно – он явно умел проигрывать.

– Да.

– Тебя будут искать. Тебя уже ищут.

– Я найду, где спрятаться.

– По твоим следам пойдут очень хорошие ищейки. Ты не сможешь…

– Если нам понадобится ваша помощь – я знаю, как с вами связаться.

Медленно, очень медленно альв повернул голову к Алексасу.

Будто отказываясь верить, что его перебил собственный ученик – и такими словами.

– Ты… вы… уходите? – уточнил Герланд. Почти безразлично. Найж, казалось, не обращал ровно никакого внимания на свою отпавшую челюсть.

– Вы уже знаете ответ, Учитель, – сдержанно ответил Алексас. – Мы должны быть рядом с ней.

– Джеми не закончил своё обучение. И тебя я ещё не отпускал.

– Это ничего не значит. Я высказываю не только моё мнение.

– Эй, – Таша тронула его за рукав, – а моего мнения вначале спросить не пробовал?

– Всё не так просто, как ты думаешь, Таша. Ты наша госпожа, мы твои рыцари. Мы обязаны защищать тебя. До конца, помнишь? – он слегка улыбнулся. – Мы поклялись.

– Ну, я могла бы освободить вас от клятвы…

– Чтобы тебе не с кем было перепаливаться дни напролёт? Да и для освобождения должна быть веская причина.

– Причину подыскать не так сложно, как ты думаешь.

– А избавиться от нас будет не так просто, как думаешь ты.

Таша взглянула в тёмные глаза, на солнце отливающие золотом. Поразительно серьёзные.

Рыцарь, покидающий знакомую и привычную жизнь, покидающий всё, что у него было, чтобы отправиться в странствия со своей госпожой – юной сумасбродкой-госпожой, впереди у которой лишь пугающая неизвестность…

– И почему тебе в последние дни удаётся так часто достигать со мной консенсуса, ума не приложу, – поднимаясь с земли, вздохнула Таша. – Кажется, Герланд-энтаро, мне всё же придётся отобрать у вас ученика.

Альв неторопливо встал, не отрывая взгляда от её лица. И, как Таша ни старалась – определить, какого именно взгляда, она не могла.

– Что ж, – холодно промолвил он наконец, – можно лишь один вопрос, ваше высочество?

– Всегда рада помочь.

– Тогда, как я понимаю, если в дальнейшем нам понадобится ваша помощь, вы не будете сильно возражать.

Неплохо он меня поймал, мельком улыбнулась Таша. Но не мог же знать…

– Конечно, – сказала она. – Принцесса… заговорщику – друг.

– Чудно, – альв витиевато махнул рукой по направлению к лошадям, мирно жующим вереск. – Не смею далее вас задерживать.

Таша вскинула бровь:

– Думаю, вам понадобится…

– Последние полторы недели мы вполне обходились без коней, и смею надеяться, что ещё пару дней продержимся.

– Что ж, как знаете, – Таша отвернулась. – Думаю, нам и правду пора, Алексас.

– Да хранят вас звёзды, Учитель, – бросил юноша через плечо. – До встречи, Найж.

– Джеми!

На тихий зов чародея тот обернулся – уже Джеми.

– К нашей следующей встрече с тебя сдача зачёта по связующим каскадам, – помолчав вдоволь, наконец вздохнул чародей. – Не пропусти её.

Мальчишка, закусив губу, неуверенно махнул рукой на прощание и вспрыгнул в седло.

Таша почти уже направила Звёздочку по тропе на юг, как негромкий оклик альва заставил её обернуться – и, инстинктивно выбросив руку, поймать метательный нож в аршине от своего лица.

– На память, – бесстрастно пояснил альв. Наблюдая.

– Я его сохраню, – Таша стиснула рукоять ножа в кулаке, – не волнуйтесь.

– Похвально. Желаю удачи. Да, и советую объехать Приграничное стороной: не думаю, что вам там сильно обрадуются.

Таша хлопнула Звёздочку по боку. На своего спутника она оглянулась нескоро – тогда, когда парочка оставленных за спиной заговорщиков скрылась где-то за горизонтом.

– Что это было, не знаешь? – невзначай поинтересовалась девушка.

– Если ты о попытке убийства – вряд ли это была она, – беззаботно отозвался Алексас. – Кинь мне этот ножик, пожалуйста.

Таша с сомнением изогнула бровь, однако покладисто кинула. Алексас, изогнувшись так, что, казалось, его держат только стремена, поймал, тут же выпрямился и непринуждённо сунул нож в голенище сапога:

– Там ему и место. Кстати, куда мы едем?

– В Озёрную.

– Зачем?

– Мне нужно домой.

– Почему?

– Просто… нужно. Заедем, объясним всё отцу Дармиори, попросим помощи и отправимся в Нордвуд. Найдём там Зеркальщика, чтобы он отправил нас в Камнестольный. Ещё раз проделывать весь этот путь… я не выдержу. Да и в любом случае через зерконтору быстрее будет.

Алексас поднял лицо к небу: оно было настолько ярким, пронзительно-голубым, что в зените обретало какой-то лиловый оттенок. Вдохнул медовый ветер и улыбнулся.

– Вот теперь, Таша, – сказал он, – мы действительно свободны.

Глава девятнадцатая

Дом, милый дом

– Значит, вот как живут королевы?

– Тише, не ори!

– Брось, тут до ближайших соседей ещё орать и орать, – отмахнулся Джеми. – А даже если разбужу, мы же не прятаться приехали…

– Пока нет, – подтвердила Таша, толкнув калитку.

Ничто не изменилось. Сад привычно шелестел во тьме, баюкая незрелые яблоки. Камень дорожки привычно звенел под копытами лошадей. Ларь с овсом привычно отозвался треском рассохшегося дерева, когда Таша открыла крышку. Трёхступенчатое крылечко привычно скрипнуло под ногами Джеми.

Ничто не изменилось, кроме неё самой.

– Всё так… мило, – признал Джеми, оглядывая кухоньку: потолок из грубых бревён, большой открытый очаг, печь, здоровенный дубовый стол посредине и куча подвесных шкафчиков по стенам. Присел на длинную деревянную скамью, – и… по-деревенски.

– Ожидал увидеть королевские хоромы? – усмехнулась Таша, подбрасывая в холодный очаг пару поленьев. – Прости, что не оправдала ожиданий. Не поможешь?

– Да нет, всё хорошо, – мальчишка щёлкнул пальцами, заставив полешки вспыхнуть. – А всё-таки – почему мы так спешили?

– Я хотела приехать затемно, – подвесив над огнём дутый медный чайник, Таша подошла к окну. – Чтобы успеть привести себя в порядок. Успокоиться. Морально подготовиться к объяснениям. Сходу натолкнуться на кого-либо из деревенских мне как-то не улыбалось, а сейчас же сенокос, и мимо лугов никак не проехать…

– Ясно, – Джеми машинально водил пальцем по столешнице, вырисовывая что-то, – и что ты… мы собираемся делать дальше?

Оранжеватое сияние светильника проливалось на улицу, бросая отблески на яблоневые кроны.

– Заберём Лив и вернёмся сюда. Будем поддерживать традиции семьи Фаргори, – Таша обернулась. – Как ты отнесёшься к профессии сидродела?

– Ну… это неплохо.

– Наверное, придётся послать в Адамант за дядей Зоем… Я-то не очень хорошо всё это знаю. Надо в перегоночном аппарате разобраться, вызвать ведьму для уборки урожая – к нам всегда госпожа Шарлин приходила, но где она, как с ней связаться… Ничего, первый раз будет непривычно, а потом всё пойдёт по накатанной. Всё наладится.

Говорила она очень бодро. Слишком бодро, чтобы можно было в это поверить.

– А как же КЕАР? Думаешь, здесь нас не найдут?

– Слежки я не заметила, настоящего имени моего они не знают, все города и деревни обыскать не могут, а светловолосых девиц по всему Аллиграну… в общем, много.

– Они могут объявить тебя в розыск.

– Не думаю, что он увенчается успехом.

– Но…

– Если что – что-нибудь придумаем.

– Понятно.

Последовало молчание, затянутость которого прервал лишь свист чайника.

Позаимствовав с ближайшей полки пару глиняных чашек, Таша засыпала прямо в них по щепотке травяного сбора и залила кипятком:

– Надо подождать пару минут.

– Ага.

Она села напротив Джеми, сложив руки на столешнице и уставившись на чайник, пыхтевший посреди стола.

Спустя какое-то время её ладони осторожно накрыла другая рука.

– Можешь не строить из себя самого хорошо-себя-чувствующего в мире человека, – мягко сказал Алексас. – Или хочешь сказать, что с тобой действительно всё в порядке?

Таша не подняла взгляда.

Обрывочные воспоминания последних трёх дней наконец складывались в цельную картинку. И ощущения от этих воспоминаний были самые разные. Неужели она в самом деле готова была воткнуть меч в сердце живому существу? Неужели убила здоровенного оборотня? Неужели так просто, так идиотски смело наступала на амадэя, вооружённая лишь красивыми словами?

…неужели это она убежала от того, кого любила, так глупо поверив, что ей не причинят вреда?

А ведь две недели назад я была счастливым ребёнком, подумала Таша. Всего две недели назад с убийствами, злыми оборотнями и тёмными магами я сталкивалась лишь в книжках, а в жизни они казались где-то далеко-далеко.

Всего две недели назад у неё была счастливая семья…

– Нет, не в порядке, – она сбросила его руку, потянувшись за сахарницей и щипчиками. – Мне плохо, Алексас. Мне очень плохо. Мне страшно. Я думала, это будет не так сложно – вернуться к прежней жизни, но… как? Как можно вернуться, когда всё изменилось? Как, как…

– Таша…

– Я всегда знала, что мне делать. Пусть не строя долгих планов и не особо задумываясь о последствиях, но знала. Пусть не думая о причинах, но знала. Пусть подчиняясь другим и не спрашивая, зачем, но знала. А теперь не знаю. Я в полной растерянности. Я в пустоте.

– Таша, ты…

– Я не знаю, как жить дальше. Я думаю об этом и… боюсь. И те же КЕАР… сюда я пришла только потому, что больше мне идти некуда. И останусь здесь потому, что больше нигде задержаться не смогу.

– Таша, ты вот-вот положишь себе десятый кусок сахара.

Девушка непонимающе уставилась на свою руку. Медленно разжала щипчики, уронив сахар обратно в вазочку.

– Мы ещё не начинали жить дальше, – тихо сказал Алексас. – Мы и с прошлым ещё не разобрались. Даже Лив не забрали… Не надо пока задумываться о будущем.

– Но я не могу так, Алексас. Я не могу больше жить сегодняшним днём. Теперь, когда я одна, я должна об этом задумываться, потому что больше никто не возьмёт меня за руку и не поведёт в светлое будущее. Я сама должна вести в него… себя, тебя, сестру.

– Я вполне сам дойду.

– Хорошо. Просто – всех, кто мне дорог.

Алексас долго следил, как она помешивает приторное варево в своей чашке.

– Я понимаю, как тебе его не хватает, – негромко сказал он. – И мамы. Тебе больно. Они тебе нужны. Но… надо жить дальше, ты же знаешь.

Деревянной ложка глухо ударялась о глину. Потом стук смолк.

– Нет. Не мамы, – её рука слабо опустилась на столешницу. – Он что-то сделал с моим сознанием, ты ведь помнишь? Он убрал мою боль. Я почти забыла о смерти мамы, почти забыла о Лив… Нет, нет, не забыла. Просто это стало… незначащим. И далёким. И даже сейчас… мне не больно вспоминать о маме. Только ощущение тепла и счастья. А тоскливо, когда умом осознаешь, что этого больше никогда не будет. Понимаешь? Он избавил меня от страданий. Но о нём… боли по нему он убрать уже не сможет.

Медленно, отстранённо она вытащила из чашки ложечку.

– Знаешь, он бы маме понравился… Возможно, тогда я бы почти и не лгала, называя его отцом.

Забавно представить себе их четверых, пьющих чай на террасе. Мама, Таша, Лив и Арон. Счастливая семья. Счастливое будущее, которого никогда не могло быть…

– И всё, что случилось, случилось из-за меня, всё из-за меня…

Ложка упала на стол.

Склонив голову, она закрыла лицо руками.

Натужно скрипнули половицы – а потом Алексас неслышно опустился на скамью рядом с ней. Осторожно обнял, но она сама уткнулась лбом в его плечо:

– Как я могла быть такой дурой? – она не плакала. Просто высшая степень отчаяния бросила её в жар, заставив жмуриться и трястись, как в ознобе. – Как?

– Ты не виновата. Ты испугалась, и это нормально, – Алексас не укачивал её, не гладил – просто держал. Просто поддерживал. – Он должен был открыть тебе всё.

– Если бы я не устроила этот спектакль… он мог бы остаться…

– Нет, Таша. Он не победил бы. Как только он согласился на дуэль, он уже проиграл. Потому что никому не дано победить Воина… оружием, по крайней мере.

– Как я могла убежать? Поверить в то, что Палач не причинит мне вреда…

– А ты так и не поняла, что без постороннего вмешательства здесь не обошлось? Это зеркало… и голос… ты не поняла, что теперь уже Палач повлиял на тебя? На твою волю и твои решения?

Молчание.

– Ты не могла не убежать, потому что Палач хотел, чтобы ты убежала. И он добился бы этого – так или иначе. А ты на самом деле не могла доверять Арону, ведь… а если бы он действительно играл тобой наравне с братцем?

– Плевать. Даже если бы он играл, даже если бы он был таким же, как Палач… пусть было бы так. Лишь бы он был жив.

– Мы же договаривались, Таша. Без сожалений. Он умер, ты живёшь дальше.

– Но я живу дальше, потому что он умер!

– Нет. Он умер потому, что когда-то сделал очень больно своему Воину. Пойми, Таша – он был уже мёртв, только ещё ходил. По сути. Палач никогда не остановился бы. И рано или поздно в этом противостоянии выиграл бы, потому что по определению сильнее, – Алексас задумался о чём-то. – А ты… считай, ты его спасла от лишних столетий мести. И таких жестоких игр.

Таша глухо, горько рассмеялась:

– Слова… – смех резко оборвался. – Я одного не понимаю: Палач ведь сказал, что не собирается ограничиваться его убийством – и тут же убивает его. Почему?

Алексас растерянно дёрнул плечом:

– Не знаю… правда не знаю. Может, решил, что этого всего достаточно?.. – помолчал. Вдруг отстранился, взял её за руки и встал, потянув за собой. – Идём.

– Куда?

– Думаю, ты позволишь мне преклонить колени перед Её Величеством Ленмариэль, вечный небесный свет ей?

Таша посмотрела на него: отвлекает? Хорош метод, однако…

А потом кивнула и повела за собой.

Интересно, успела ли могила чем-нибудь порасти, отстранённо думала Таша, спускаясь в сад.

– На заднем дворе?..

– Да, – тихо ответила девушка, заворачивая за угол. – Вот…

И тут она увидела.

Ещё шаг, прежде чем застыть, Таша сделала на автомате.

"Как… кто…"

А потом медленно, медленно она приблизилась к разрытой могиле – подле которой чёрным шрамом на земле зияло пепелище костра.

– Мама…

– Кто-то из деревенских?

– Откуда я знаю!

– В таком случае, думаю, нам стоит убраться отсюда. И как можно скорее.

– Поче…

Поздно.

Таша лишь на миг ощутила боль и увидела прыгнувшие в глаза лиловые круги.

Темнота радушно распахнула ей свои объятия.

– Очнись!

Жар. Боль.

Таша открыла глаза – чтобы увидеть мыски лаковых туфель, попиравших грязный дощатый пол. И эти туфли она узнала бы, даже не видя падавшей на них тяжёлой юбки чёрной парчи.

Таша повернулась на спину, вдавив в пыль свои скованные за спиной руки:

– Здравия желаю, святой отец, – снизу вверх глядя на Прадмунтского пастыря, выплюнула она.

Отец Дармиори отступил на шаг. Лицо его, смахивающее на очищенную варёную картошку, исказила улыбка.

– Сколько верёвочке не виться… дочь Мрак. Перекидываться не советую – если хочешь встретить конец со всеми конечностями, конечно.

"Каламбур, однако, – странно отстранённо подумала Таша. – Ха-ха".

Гномье серебро, значит. То-то ей наручники показались горячими. Впрочем, вначале подумала, что кровь застоялась: ещё бы, поверх к тому же верёвкой обмотали для надёжности…

– С чего вы взяли…

Нагнувшись, дэй мазнул пальцем по её щеке – когда кожу ожгла боль, Таша изумлённо зашипела, но он почти ничего не сделал.

Он лишь провёл пальцем по открытой ране.

– Столько лет скрываться под моим носом… – дэй задумчиво разглядывал искрящийся золотисто-алым палец. – Тварь.

– Такие слова да от вас, – Таша не без усилия скривила губы в усмешке. – А как же справедливый суд и всё такое?

– Над такими, как вы, суда быть не может. Вы – ошибка творения. Ошибки следует исправлять.

– Перед смертью не надышишься, но, полагаю, мне положено знать, в чём меня обвиняют. А ещё думаю, что вы горите желанием рассказать мне, как вы открыли правду и как поймали меня – иначе вы бы здесь не стояли, а я бы не могла вас видеть по причине своей… мёртвости.

Она всегда считала отца Дармиори живой иллюстрацией злых колдунов из книжек.

И, как бы там ни было, одна общая черта со злодеями у него точно была.

– В то утро, когда ты убежала, я пришёл к вам в дом. Мне не открыли. Зная, что твоя мать должна быть дома, я велел выломать дверь. Мы обошли все комнаты и увидели кровь в детской. А потом кто-то увидел могилу на заднем дворе. На могилу это походило мало, конечно – впрочем, того оборотень и заслуживает. Но, – его зрачки сузились, – крест…

– Да, это я сделала, – невинно подтвердила Таша, оглядывая окружающее пространство. Серые бревенчатые стены, местами прохудившаяся крыша, полусгнившая койка, полки с пыльными банками…

Изба старухи Шеры.

– Впрочем, недолго твоё святотатство продержалось, – в ухмылке дэя легко читалось злорадство. – Мы разрыли могилу. Домыслить, что произошло, труда не составило.

– И что же произошло?

– Вы с сестрой убили свою мать и сбежали.

– Вы спятили?! – Таша от изумления даже привстала. – Как яАА…

– Не советую этого делать, – всадив остроконечный мысок туфли Таше в живот, посоветовал дэй, наблюдая, как она крючится на полу. – Впрочем, ты права, не все смогли в это поверить. Гаст в том числе… Он в тот же день сбежал – оставил записку, что хочет найти в Нордвуде мага, который помог бы отыскать тебя. Домой он не вернулся.

"Гаст… глупый ты, глупый безбашенный мальчишка!!"

Значит, всё это не только расправа с "порождением Мрак".

Это – личная ненависть.

– Ну, а после мы сожгли труп, как положено, развеяли пепел по ветру на перекрёстке и принялись ждать вас. Конечно, я не надеялся, что кто-то из вас проявит подобную глупость и вернётся, но на всякий случай велел соседям приглядывать. И вот этой ночью мне объявляют счастливое известие, что в окне у Фаргори горит свет и в доме кто-то есть… Тебя оказалось так легко застать врасплох, что это даже несколько унизительно.