Текст книги "Мумия блондинки (Сборник)"

Автор книги: Эрл Стенли Гарднер

Соавторы: Патрик Квентин,Адам Сент-Моор
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц)

 Глава 3

У И. С. был насморк. В связи с этим его настроение постоянно менялось, что неизбежно отражалось на персонале. И. С., жертва насморка, представлял собой забавное зрелище: красный, распухший нос, слезящиеся глаза, шелушащиеся ноздри, хриплый голос... Он был похож на старое агонизирующее животное.

Кроме того, он не мог курить свои обычные окурки «Гаваны». Он удовлетворился тем, что помутневшими глазами пристально посмотрел на кружку из баварского фаянса, содержащую мерзкие отбросы рыбы – отвратительнее, чем гадюки и жабы в котле ведьмы. Потом поднял глаза и мрачно посмотрел на Гунтера.

– А когда у вас в последний раз был насморк, Фас Анж? – спросил он.

Гунтер деликатно почесал ухо и приветливо ответил:

– Не помню. Кажется, некоторое время назад...

И. С. саркастически усмехнулся, потом закашлялся.

– Все дело в том, что у вас никогда не бывает насморка.– Он проговорил это так, будто бросал самое страшное обвинение. Потом пробормотал сквозь зубы еще несколько неприятных слов и вздохнул.

– У вас никогда не бывает насморка,– огорченно повторил он.– Почему?

– Я не знаю почему,– ответил Гунтер,– но это так.

Исключительное здоровье Гунтера удручало И. С.

Было действительно что-то действующее на нервы в той невероятной легкости, с которой Гунтер противостоял действию микробов. Его стойкость перед усталостью и болезнями была выше понимания И. С. Даже тогда, во время миссии на самых высоких плато Тибета, Гунтер держался так же хорошо, как самые крепкие и. выносливые аборигены. На него не действовала и страшная жара джунглей Малайзии или бассейна Амазонки.

– А что вы думаете по этому поводу, Коста? – спросил И. С.

Коста Бассович засмеялся. Он сам обладал исключительной сопротивляемостью, но не мог равняться с Гунтером.

– Может быть, мы имеем дело с совершенным роботом? – ответил он.– Знаете, с одним из тех, о которых пишут в научной фантастике? Одной из этих машин, снабженной электронным мозгом и всем прочим, внешне похожей на человека, но состоящей из металла и пластика.

И. С. это не развеселило. Он смотрел на тонкую фигуру светловолосого атлета, высокого и загорелого, сидящего перед ним, такого гладкого и спокойного, как будто он только что вышел из масляной ванны. Он действительно, не очень удивился бы, если бы обнаружилось, что мозг Фас Анжа был искусственным веществом.

«Может быть, дело в его нервной системе? – подумал И. С.– Или он генетически лучше закодирован, чем мы?»

Он с симпатией перевел взгляд на Бассовича. Толстый, маленький человек утешал его своей плешивостью, своими волосатыми и пухлыми ручками, брюшком и жидкой средиземноморской бородкой. В нем И. С. видел признаки доброй старой породы мужчин, уязвимой и несовершенной. Ледяное совершенство Гунтера всегда немного раздражало И. С.

– Вы помните, в каком году умерла Мерседес Руйц-Ибарра? – неожиданно спросил он.

Гунтер с улыбкой посмотрел на Косту. Память этого греко-араба была безупречна и поразительна. Его называли на службе «Вальмут-2», по аналогии с большой Центральной картотекой ЦРУ.

– Двенадцатого марта 1964 года, в Бланко Ариего.

– Именно так,– подтвердил И. С.– Умерла от белокровия в возрасте сорока одного года.– Он почесал нос и немного помолчал.– Очень красивая женщина, более чем красивая. Потрясающая. Я имел возможность видеть ее два раза. Она была, скорее, маленького роста, но этого никто не замечал. На* нее смотрели, и она завораживала. Потом, когда она начинала говорить, уже казалось, что она становится выше ростом.

– «Мадонна Дескамизадос»,– задумчиво проговорил Бассович.– Страна оплакивала эту женщину несколько недель после ее смерти. Я вспоминаю толпы народа, проходившие, прощаясь с ней, мимо гроба из стекла, в котором лежал ее набальзамированный труп... Это продолжалось дни и ночи. Человеческое море женщин, которые лишались чувств, и мужчин, бросавшихся к гробу. Невероятно!

Гунтер покачал головой. Он помнил об этих истерических сценах, продолжавшихся неделями в огромном Доме Рабочего Синдиката, где был выставлен для выражения всенародного почитания гроб с телом Мерседес.

– Воздействие этой женщины на ее страну, на бедняков было действительно невероятным. Богатые – те ее ненавидели, но самые бедные и несчастные, «де-скамизадос» («безрубашечники»), как она их называла, создали настоящий культ ее. В самом деле, ведь политическая карьера и власть Эрнесто Руйц-Ибарро опиралась на фанатичную любовь, которую народ испытывал к его жене.

И. С. открыл папку, лежавшую на его столе, достал оттуда дачку фотографий и разложил их перед собой.

Они запечатлели сказочную историю пары Руйц-Ибарро – эту страстную политическую авантюру, которая продолжалась даже после смерти и изгнания...

По фотографиям можно было проследить за неуверенным началом: встреча молодой блондинки-актрисы Мерседес Магио и молодого секретаря Министерства работ Эрнесто Руйц-Ибарро... Начало их романа. Оба – молодые, красивые, улыбающиеся и до сумасшествия увлеченные друг другом.

А потом начинается авантюра. Головокружительная карьера, которая по прошествии пяти лет подняла их на гребень власти и невероятной популярности.

Фотографии говорили о свершившейся перемене. Мерседес Ибарра была уже той, чей образ запечатлелся в воображении толпы со всего света: с гладкой кожей, светлыми волосами, натянутыми на висках, хрупкая, одетая в платье от дорогого портного, сверкающая драгоценностями. Это было немыслимое чудо: дочь бедняков, почитаемая бедняками, сумела создать образ, сверкающий, восхищавший этих «безрубашечников», готовых без конца любоваться ею. Это были «их» драгоценности, «их» меха, «их» платья. Она была символом их реванша: маленькая девочка из народа, которая взяла их имя и все, что высокомерная кастильская буржуазия отвергала. Чем была Мерседес красивее и ослепительнее, чем больше сверкала драгоценностями и камнями, тем реванш «де-скамизадос» был полнее. Нужно было видеть и слышать эту светловолосую принцессу, сгибающуюся под тяжестью драгоценностей и при этом восклицающую:

– Вы, бедняки,– мои братья и сестры...

И муж Эрнесто Руйц-Ибарро тоже изменился. Из высокого, тонкого, темноволосого молодого человека он превратился в красивого мужчину, немного раскормленного, в белом мундире, каскетке, который стал «лицом», популярным диктатором.

Потом наступила «эпоха справедливости»: большая ибарристская доктрина – своеобразное толкование национал-социализма вкупе е фурьеризмом в его латиноамериканской интерпретации. В это время Мерседес неустанно ездила по стране, воодушевляя толпы народа, проводя тысячи дискуссий на фабриках и в деревнях, поднимая народ за Эрнесто Руйц-Ибарро, которого она «обожает, как обожают Бога, и даже больше, так как, если Бог создал меня один раз, Эрнесто заставляет меня рождаться заново каждый день».

Потом наступила болезнь. Скрыто, медленно, неумолимо. На снимках можно было видеть те ужасные изменения, которым подверглось лицо* светловолосой женщины. Последние снимки, в 1963 -1964 годах, запечатлели ее бледной, держащейся под тяжестью бриллиантов на ногах только усилием воли, но продолжающей, несмотря ни на что, свою миссию. А потом – внезапная смерть. И невероятный национальный траур, рыдания толп народа, похороны, горе Руйц-Ибарро, запершегося в своем дворце и желавшего отказаться от власти.

И мумия-блондинка (шедевр знаменитого профессора, мастера по бальзамированию, который работал целый год, чтобы трансформировать Мерседес в субстанцию почти бессмертную) покоилась в Доме Рабочего Синдиката, охраняемая днем и ночью отрядами «дескамизадос».

– С того дня, когда военная хунта опрокинула Руйц-Ибарро и захватила власть,– сказал И. С., собирая снимки,– он вынужден был покинуть страну, но Мерседес, мумия Мерседес, страну не покинула. Она царствовала по-прежнему, окруженная специальными лампами и букетами цветов в Доме Рабочего Синдиката, окруженная тем же поклонением.

– И, конечно, это не нравилось хунте,– заметил Коста Бассович с усмешкой.

– А вы поставьте себя на их место! – сказал И. С.– Они опрокинули тирана, врага нации и народа, а нация и народ продолжают поклоняться жене тирана!.. Это было для них невыносимо.

– Вот тогда они и решили заставить мешавшую им мумию исчезнуть,– прибавил Гунтер.– Скромно и быстро.

– Очень скромно и очень быстро,– подтвердил И. С.– Однажды ночью команда офицеров по приказу генерала проникла в Дом Синдиката и увезла гроб,

Он откинулся назад, долго сморкался, потом выпрямился, уставившись на листву парка.'

– Тогда все и началось.

И. С. встал и, подойдя к окну, с отсутствующим видом разглядывал парк, разбитый в форме звезды на берегу Потомака. Похожий на большого белого медведя, слегка траченого молью, он всегда одевался в старые, мятые костюмы и носил башмаки для гольфа, тоже весьма поношенные... И. С. был известен среди снобов Вашингтона своим полным пренебрежением к элегантности, но на это ему было ровным счетом наплевать.

– В то время как Эрнесто Руйц-Ибарро устраивался в Мадриде в комфортабельном изгнании, гроб Мерседес должен был начать тайное путешествие в несколько эта-нов. А если быть точным, то не гроб, а гробы, так как, похоже, хунта, чтобы запутать следы, заставила похоронить двадцать пять гробов в разных местах. Во всяком случае, правильный след, кажется, тот, что ведет в Италию, на маленькое кладбище возле Милана, в Санта-Клара ди Пиомбино. Почти установлено, что военное правительство осуществило переговоры с Ватиканом на самом высоком уровне и что папа согласился принять тело Мерседес и позаботиться о том, чтобы ее похоронили тайно и под чужим именем. И эта монашенка, мать Анна-Мария, настоятельница маленького монастыря в Санта-Клара ди Пиомбино, была вынуждена заняться погребением «Мадонны Дескамизадос», ставшей Марией-Анжелой Доминиати.

– Почему вы сказали «кажется»? – спросил Г унтер.– Это был неверный след?

– Похоже на то,– ответил И. С.– Прочитайте это.

Он протянул газету. Это был итальянский выпуск

«Иль Мессажеро». Два столбца были отчеркнуты красным карандашом.

Гунтер и Бассович прочли:

«ТАИНСТВЕННОЕ ИСЧЕЗНОВЕНИЕ ТРУПА.

В ночь с семнадцатого на восемнадцатое сторож кладбища Санта-Клара ди Пиомбино был разбужен шумом, доносившимся с кладбища. Джузеппе Монзальви мужественно направился в сторону шума и обнаружил двух неизвестных, которые пытались вскрыть могилу. При появлении сторожа осквернители могилы убежали, побросав свои инструменты. Тогда Джузеппе Монзальви с изумлением обнаружил, что гроб пуст и содержит лишь кирпичи. Полиция расследует эту странную историю. Предполагаемая умершая была похоронена под именем Марии-Анжелы Доминиати в 1964 году».

– Это может оказаться и ложным следом,– заметил Гунтер, положив газету.

– Сомневаюсь,– возразил И. С., протягивая ему другой номер «Иль Мессажеро».

Они прочли столбец, отмеченный красным карандашом на второй странице.

«УЖАСНЫЙ СЛУЧАЙ. УБИТЫ ДВЕ МОНАШЕНКИ.

Двадцатого числа этого месяца, в одиннадцать часов утра, машина, в которой находились монашенки из монастыря Санта-Клара ди Пифмбино, резко свернула с Национальной миланской дороги и разбилась, свалившись в овраг. Машина полностью сгорела. Когда подоспела помощь, от машины практически уже ничего не осталось и обе пассажирки, сестра Магдалена и мать-настоятельница монастыря Санта-Клара ди Пи-омбино, умерли, обгорев. О причине трагического происшествия ничего не известно. Вся местность скорбит по поводу этой трагедии».

– Она должна была знать много вещей, эта Анна-Мария Анж! – заметил И. С.– И она мертва!

– Слишком много знала! – задумчиво произнес Бассович.

– И теперь не известно, где все-таки находится «путешествующая» мумия? – спросил Гунтер.

– К сожалению, не известно,– ответил И. С.– И это весьма неприятно.

– Неприятно?– переспросил Гунтер.– Почему? Разве так необходимо знать... Знать, где находится набальзамированное тело Мерседес Руйц-Ибарра?

– Крайне необходимо,– прозвучал ответ.

– Почему?

И. С. фыркнул, снова высморкался, намазал нрс смягчающим кремом и поудобнее уселся в кресле. Он принял тот начальственный вид, к которому его подчиненные давно привыкли.

«Так и есть – сейчас будет поучать»,– подумал Гунтер с раздражением: И. С. обожал нравоучения.

– Господа,– начал он,– ситуация в Латинской Америке – одна из самых тревожных, необъяснимых и, добавлю, самых непредсказуемых. В этой части света мы имеем дело с необыкновенно быстрыми экономическими и политическими переменами, очень важными для нас и нашей безопасности. Время старых диктаторов и «Колониального пакта» закончилось, подрывной деятельности – тоже... Руководящие классы и структуры на этом континенте формируются достаточно быстро. Разумеется, мы еще столкнемся с подрывной деятельностью классических террористов, но они – не самая большая наша проблема... Отныне наша проблема – это феномен нового режима, одновременно антикоммунистического и националистического, что означает враждебность любому политическому вмешательству или экономическому давлению с нашей стороны. В Перу, Боливии и других латиноамериканских странах правительство имеет возможность национализировать американские нефтяные компании и досматривать калифорнийские суда, если они рискнут войти в их территориальные воды[2]2
  Правительство Перу во главе с генералом Альваро без предупреждения экспроприировало Интернациональную нефтяную компанию и досматривало суда США.


[Закрыть].

И. С. вздохнул.

– Военная хунта открыто и агрессивно – антиамериканская, так же как и марксистское чилийское правительство Альенды. И это феномен, с которым мы не можем не считаться.

Немного передохнув, И. С. продолжал:

– Учитывая эту новую конъюнктуру, Департамент штата считает, что возвращение к власти Руйц-Ибарро способствовало бы нормализации политической ситуации в стране.

Теперешнее временное правительство исключительно непопулярно и старается изо всех сил завоевать доверие народа, национализируя собственность других стран. Оно знает, что недолговечно, и пытается удержать власть как можно дольше. Значит, в этой ситуации мы должны сделать все, чтобы помешать какому-нибудь промарксистскому правительству или другим силам оппозиции захватить власть в стране.

Единственным выходом из создавшегося положения может быть приход к власти Эрнесто Руйц-Ибарро, сохранившего доверие народа, который не забыл его «справедливость» и который с триумфом встретит возвращение своего прежнего кумира. Но это возвращение вызовет особый религиозный экстаз, если Руйц-Ибарро вернется с телом «Мадонны Дескамизадос». Мы уверены, что, если он по прибытии с большой помпой установит стеклянный гроб Мерседес в Доме Синдиката, вся страна упадет на колени и запоет хвалебные гимны Мерседес.

–Вполне вероятно,– согласился Гунтер.

– Вот почему я вам буду очень благодарен, если вы как можно скорее наложите руку на эту «путешествующую мумию».– И. С. высморкался и повторил: – Как можно скорее, где бы она ни находилась.

 Глава 4

– Люблю Италию, – заявил Коста. Он жестом указал на холмы, побуревшие от зноя, простиравшиеся вокруг.– Старая Италия, тысячелетняя, крестьянская, пло-дородная^ сохранилась еще в этой местности. И просуществует еще тысячелетия!

История никогда не выбирает страну без достаточного основания,– продолжал Бассович.– Греция и Италия – это не просто географические и античные центры. Здесь сталкиваются огромные теллурические и космические силы. Время и место рождения Рима не случайны!

Гунтер улыбнулся, но ничего не ответил. Коста любил «обсуждать главные идеи», как он сам выражался. Время от времени он философствовал на исторические темы. Гунтер– нет. Он довольствовался жизнью материальной, и это была жизнь! Ему, оперативному агенту из специальной группы IV Департамента активных действий, чужда была пространная философия.

Сейчас работа Гунтера и Бассовича состояла в том, чтобы найти забальзамированное тело жены бывшего президента Руйц-Ибарро. И это было определенное задание, срочное и без всякой метафизики. Опросить типа из полиции, ознакомиться с местностью, не подавая вида, что это важно. След, естественно, начинался здесь, в Санта-Клара ди Пиомбино, маленьком городке, где неизвестные пытались осквернить могилу некой Марии-Анжелы Доминиати, которая оказалась пустой.

Дорога, ведущая к кладбищу, теряющаяся в синей гуще кипарисов, была похожа на дорогу каникул, с ее цветущими изгородями. Птицы прыгали на ветках. Чувствовался непередаваемый запах весны, который источали земля и растения.

Они не сделали и трех шагов по кладбищу, как увидели перед собой суровое лицо сторожа. Он враждебно осмотрел их, засунув руки в карманы своей толстой бархатной куртки.

– Вы что-нибудь ищете?

– Вы сторож? – спросил Бассович, который великолепно говорил по-итальянски (Бассович бегло говорил на семи языках и целой куче диалектов).

– Да! – буркнул сторож.

– Джузеппе Монзальви?

– Да, это мое имя. И что дальше?

– Мы хотим поговорить с вами,– приветливо обратился к нему Бассович.

– У меня нет времени для разговоров,– грубо ответил Джузеппе.– Меня ждет работа. Если вы пришли навестить могилу родственника или друга, так и скажите.

– Мы действительно хотим увидеть одну могилу,– вмешался Гунтер, который тоже говорил по-итальянски.

Сторож не спускал с них взгляда, в котором сквозило беспокойство. Он был плохо выбрит, и это делало его похожим на браконьера или сицилийского бандита.

– Какую могилу?

– Марии-Анжелы Доминиати.

Лицо Джузеппе Монзальви сделалось непроницаемым, как стена тюрьмы.

– Там нечего смотреть! – резко сказал он.

– Всегда есть, на что посмотреть,– заявил Гунтер, вытаскивая из кармана три крупных купюры.

Взгляд сторожа на мгновение задержался на билетах по тысяче лир, потом старик отвернулся.

–Сожалею, но там нечего смотреть.

«Этого типа здорово обработали,– подумал Гунтер.– Видимо, получил какое-то распоряжение свыше. И он не станет говорить. Во всяком случае – здесь».

– Почему вы хотите посмотреть могилу этой женщины?

– Мы – журналисты,– добродушно ответил Бассович.– Американские журналисты. Собираемся написать статью об этой пустой могиле.

– Я ничего не знаю,– стоял на своем сторож.– Если хотите что-нибудь узнать, идите в полицию. Я всего лишь простой сторож!

Он повернулся на каблуках и удалился тяжелыми шагами крестьянина, втянув голову в плечи. Оба агента молча смотрели ему вслед. Ничего не выяснишь! Видно, человека здорово обработали!

– Ладно,– сказал Бассович,– мне кажется, нам остается только уйти.

Они спустились по тропинке, ведущей ог кладбища к дороге, у которой оставили свою машину. Г унтер толкнул локтем Бассовича, заметив два зеленых пятна униформ полицейских, стоявших около их «фиата».

Оба смотрели, как Гунтер и Бассович приближались, потом обратились к ним с приветствием:

– Добрый день, господа,– сказал старший из них, который чем-то напоминал Витторио де Сикка,– это ваша машина?

– Да,– ответил Гунтер.

– Ваши удостоверения, пожалуйста.

Полицейский внимательно просмотрел паспорта и водительские права, потом вернул их.

– Журналисты, а?

– Да.

– Вы приехали сюда посмотреть на страну?

– Нет,– ответил Гунтер.– По профессиональным делам.

– А! – протянул полицейский.– Вас что-нибудь интересует в нашем крае?

– Эта история с пустой могилой,– ответил Бассович.

– Знаете ли, время от времени случаются такого рода истории,– сказал полицейский, пожав плечами.– Иногда даже торговцы провозят в пустых гробах наркотики или произведения искусства.

– Да, но ведь в могиле этой женщины лежали кирпичи... Любопытно, не правда ли?

– Ведется следствие. Вот увидите, в конце концов узнают, в чем тут дело. Итальянская полиция очень оперативна, так же как и американская, могу вас уверить.

– Я в этом не сомневаюсь,– сказал Гунтер.– А вы из местной полиции?

– Да, мы из Виллат, из Управления этого кантона.

Говорил все время старший, а другой, высокий, красивый малый, с широкими плечами и черными как смоль волосами, молчал. Он довольствовался тем, что наблюдал за Национальной дорогой, которая в этом месте километра два шла под уклон и по которой двигалась цепь фургонов.

– Вы что-нибудь знаете о происшествии, которое стоило жизни двум монашенкам?

– Мать Анна-Мария Анж и сестра Магдалена? Да, конечно, мы даже ездили туда. А почему вас это интересует? – удивился полицейский.

– Просто так,– поспешно ответил Гунтер.– А что, по вашему мнению, послужило причиной этой трагедии?

Полицейский пожал плечами.

– Попробуйте узнать! Сестра Магдалена заснула за рулем, или с ней случился обморок. А может быть, наехала на крупный камень, свалившийся на середину дороги. Несчастье произошло на заре... Это опасный час... Внимание притупляется...

– Это верно,– согласился Бассович.– Тела, кажется, были совершенно обезображены?

– Совершенно. Машина вспыхнула, как свеча.

– И все же тела смогли опознать?

– Да, дантист монастыря абсолютно уверен. Он опознал зубные протезы матери-настоятельницы и золотой зуб сестры Магдалены. Скажите, вас действительно интересует этот несчастный случай?

– В нашем ремесле следует интересоваться всем,– ответил Гунтер,– даже смертью двух монашенок, заживо сгоревших в результате автомобильной катастрофы.

Он попрощался с обоими полицейскими и влез в «фиат», сопровождаемый Бассовичем. Машина отъехала под пристальными взглядами полицейских.

– Им приказали отмечать посещение этой часовни чужими,– констатировал Гунтер.– Итальянское правительство не хочет, чтобы эта история имела громкий резонанс. Министерство внутренних дел узнает о нас и нашем визите в течение сорока восьми часов.

– Вероятно,– равнодушно согласился Бассович,– но все это недалеко нас продвинуло. Мы по-прежнему не знаем следующего: а) было ли тело Мерседес Руйц-Ибар-ра в гробу Марии-Анжелы Доминиати, когда ее погребением занималась мать Анна-Мария; б) было ли это тело отправлено в другое место, а гроб заполнен кирпичами; в) было ли тело выкрадено и заменено кирпичами сразу после прибытия на итальянскую землю.

– Ключ к этому находится в Ватикане,– решил Г унтер.– Было тело похоронено в Санта-Клара ди Пиомбино или похищено и зарыто в другом месте, известно какой-то высокой персоне из администрации Ватикана. И это его нам нужно повидать.

– Я тоже так думаю. Даже если мумия и была похищена потом представителями третьей могущественной стороны, ответственным за это является некто, который знает больше всех об этой таинственной и мрачной истории.

– А ты имеешь представление, кто бы это мог быть? – спросил Гунтер.

–Мне кажется, да,– ответил Бассович.

Паломники, бретонские католики, расположились на площади Святого Петра, на нижних ступенях базилики, с хоругвями, волынками, кружевными чепчиками, в национальных костюмах. Кюре в сутанах – значит, это еще существует! – окружали толпу.

–, И не забывайте ответить, если Его Святейшество о чем-либо спросит вас! – напутствовал толпу толстый красный священник, который, казалось, сошел прямо со страниц романов Бальзака.

Бассович толкнул локтем Гунтера.

– Бедный папа должен принимать полдюжины таких делегаций в день. Они стекаются со всех стран мира: после бретонцев – зулусы, а после зулусов – индусы и так далее.

Они проследовали вдоль замечательной колоннады и вошли слева в Виа делле Сагрестиа. Шведская стража с алебардами в руках молча наблюдала за их приближением. Бассович показал специальный пропуск, который они получили в это утро, и агенты направились к Дворцу правосудия. Можно было подумать, что Бассович всю жизнь провел в Ватикане, так хорошо он ориентировался.

– Подождем здесь.– Бассович указал на скамью, расположенную в глубине, возле изгороди из самшита, сплетенного в узоры.– Он не запоздает. Это один из самых пунктуальных людей, каких я знаю.

В античных стенах, позолоченных полуденным римским солнцем, и в саду, полном роскошных цветов, царствовала необыкновенная тишина. Ворчание Рима доносилось из-за Тибра. Казалось, ты находишься далеко от мира, но ничто не было призрачнее этого ощущения.

Ни одно правительство так не влияет на жизнь и события, как ватиканское. Не много наций, даже самых могущественных, могут позволить себе располагать таким количеством дипломатических каналов и сетей, как Ватикан. Это самое маленькое государство в мире представлено в восьмидесяти восьми странах. Его нунции повсюду имеют ранг послов, и Секретариат государства получает каждый день серию рапортов со всех концов света. А радио Ватикана каждую ночь, в определенный час, передает кодированные сообщения.

Конечно, здесь были Священная базилика Бернини,

Сикстинская капелла и процессии паломников в национальных костюмах, которые фотографировали швейцарскую гвардию с алебардами... Но были еще и кабинеты Секретариата государства, и хорошо организованная администрация Ватикана – одна из самых оперативных в мире, которая работала в исторических палаццо, под фресками Рафаэля или Гирландайо, используя ультрасовременную теле– и радиотехнику.

– Вот он,– прошептал Бассович.

Гунтер смотрел на приближающегося Марчелло Тай-фини, занимающегося шифрами Секретариата государства. Ему было лет сорок. Длинный и сутулый, похожий на профессора, утомленного научными занятиями. Костюм из твида со множеством карманов, на локтях которого нашиты куски кожи. Помесь итальянца с англосаксом – в этом было что-то курьезное.

«Итальянец с севера»,– подумал Гунтер.

Тайфини сел на скамью возле них, достал из кармана трубку и принялся набивать ее.

– Добрый день,– произнес он.– Я немного запоздал. Никак не мог ускользнуть пораньше.

«Даже в проклятой и святой ватиканской администрации, одной из самых скрытных в мире, ЦРУ удалось профильтровать информатора! – подумал Гунтер.– Старому И. С. удалось то, в чем большинство секретных разведок потерпели неудачу».

Тайфини мирно курил свою трубку, глядя на двух жирных голубей, прилетевших с лужайки к его ногам.

– Вы любите Ватикан? – спросил он.

– Очень,– ответил Гунтер.

– Это очень приятно, но немного удручает, если длится долгое время. Посмотрите, к чему это приводит. Становишься похожим на двух голубей,– сказал итальянец, указывая на птиц.– Они живут в этих садах в течение Бог знает скольких генераций. И уже не способны жить где-нибудь в другом месте.

– Вы подумали о моем вопросе? – спросил Бассович.

Тайфини медленно два раза затянулся.

– Да, я подумал. И полагаю, вам надо встретиться с монсиньором Гвидо ди Магистрисом.

– Кто он по должности?

– Секретарь в Секретариате государства. Он редко появляется на людях. Но пользуется большим влиянием в окружении папы. И он лично занимался одно время

«Папским поручением в Латинской Америке», курируемым кардиналом Антонио Саморе. Это один из экспертов по Латиноамериканскому континенту. Он причастен ко всему, что предпринималось церковным ведомством с момента образования в Мексике Центра документации, руководимого знаменитым мистером Иваном Ильичом, до возникновения «Движения морального нажима» мистера Хелдера Камора – епископа Ресифа. Совершенно очевидно, что он в тот или иной момент был причастен к делу, которое вас интересует.

– А где можно найти этого монсиньора? – осведомился Бассович.

– Мне кажется, самое простое навестить ди Магистриса в его доме,– ответил Тайфини.

– А где он живет?

 Вместе со своей матерью, старой и очаровательной дамой, на Риацца Унита, дом 37, в двух шагах от Ватикана. Монсиньор ди Магистрис сохранил привычки молодого человека. Тайфини еще несколько раз затянулся, устремив взгляд на лужайку, где прогуливались толстые голуби.. Монсиньор ди Магистрис – ученый человек. Ему прочат блестящее будущее. Уверяют, что он станет кардиналом.

Он встал и выбил трубку о каблук.

– До скорого свидания! – И удалился своей тяжелой походкой, заложив руки за спину, напоминающий искателя приключений на прогулке. Как будто ожидая его ухода, оба голубя взлетели и исчезли среди деревьев. Гунтер и Бассович тоже встали и покинули душное помещение.