355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Эптон Билл Синклер » Широки врата » Текст книги (страница 22)
Широки врата
  • Текст добавлен: 16 апреля 2017, 22:00

Текст книги "Широки врата"


Автор книги: Эптон Билл Синклер



сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 52 страниц)

По пути в Париж эта тупая старуха испытала час своего счастья с сыном своей фантазии. С другими людьми она всегда молчала, но ему она рассказала о странных индуистских служащих и как трудно с ними разговаривать. Она рассказала о своем детстве в Польше, где она жила в крестьянской избе, и однажды вырастила теленка, которого ей поручили родители. Она называется его Куба, и она относилась к этому телёнку, так же, как Захаров к герцогине. Если бы кто-нибудь рассказал бы ей, что Текумсе принёс сообщение от духа Кубы, то ничего больше не принесло бы старухе такого счастья.

Ланни рассказал ей, как она должна была провести свой день, и дал ей денег заплатить за ее гостиничном номер, а также за колоду карт, чтобы она могла разложить пасьянс Терпение, в случае если посетитель запоздает. Имя посетителя было мадемуазель Корнмалер, и Ланни уже её проинструктировал, как вести себя: не говорить ни одного лишнего слова, пока медиум не впала в транс, и после того относиться индейскому вождю с величайшим уважением, отвечать на его вопросы быстро и правдиво, но не говорить ему больше, чем необходимо. Ждать, пока мадам не выйдет из транса, а затем вежливо поблагодарить ее, сказав ей, что все прошло хорошо, и уйти без лишних разговоров.

IV

Он высадил свою подопечную и припарковался на другой стороне улицы чуть дальше по ходу. Он сидел и читал книгу Рише Тридцать лет исследований паранормальных явлений, которую он собирался дать почитать Труди. Он никогда не возражал ждать, потому что у него в автомобиле было всегда что-то почитать. Через час или более неожиданно появилась Труди и скользнула на сиденье рядом с ним. Он бросил книгу, завел двигатель и спросил: «Ну, как это было?»

«Я ничего не услышала от Люди», – были ее первые слова.

«Очень жаль!» – он ответил. – «Так бывает».

– Но я услышала много других вещей. Ланни, это создаёт сверхъестественное впечатление!

– Вы уверены! Расскажите мне все.

– Ну, во-первых, он сказал, что там была моя мать, она высокая, у неё были седые волосы, и она носила черное платье. Это все верно, потому что мой отец был убит в войне, но вы видите, Ланни, я довольно высокая, так что можно догадаться, что моя мать, возможно, была такой же.

– Она назвала своё имя?

– Текумсе сказал, что оно звучало, как Грета. Её звали Гретхен.

«Очень распространенное имя», – прокомментировал Ланни, который знал, что делать с новичками в этой странной области, – «так что вы могли бы подумать, что это тоже догадка. Она что-нибудь сообщила?»

– Она хотела, чтобы я узнала, что с ней всё в порядке, она здорова и счастлива. Я, конечно, была бы рада узнать, что моя мать здорова и счастлива в любом месте, если бы я была уверена, что это была моя мать.

– И что потом?

– А потом было странно: Мне сказали, что пришёл большой, грузный человек, который назвался Грегором. Я сказала, что когда-то у меня был учитель с таким именем, но, по его словам, это был не он, он сказал, что хочет передать сообщение Отто, но я не знаю никакого Отто.

– Что за сообщение?

– Я должна передать, что Грегор работал с ним, и что деспот будет свергнут, но это займёт долгое время.

– Это ничего не значит для вас?

– Я подумала о Штрассере и его брате, который основал Черный фронт против Гитлера. Вы знаете о них, без сомнения.

– Я когда-то находился рядом с Грегором. Я был в комнате с ним, когда Гитлер сделал ему страшный разнос в своей квартире в Берлине. У меня был такой хороший случай изучить его. Так что я всегда чувствовал, что я его знал. Я также слышал, как он выступал с речью на митинге в Штутгарте. Когда его убили во время Ночи длинных ножей, я был в тюрьме Штаделхайм, но мне после этого рассказали об этом, но это было всё в обычном порядке. Так что Грегор Штрассер занимает видное место в моей памяти, возможно, это сообщение было предназначено для меня.

– Вы знаете, где Отто?

– Не имею представления, хотя я слышал, что он находится где-то в Европе, работает против нацистов. Мне он не интересен, потому что я не стал бы доверять человеку, который когда-либо был одним из них.

«Я с вами согласна», – сказала Труди. – «Но странно, что эта старуха знает о Штрассерах».

«Она не знает», – заявил Ланни. – «Держу пари на все, что у меня есть, она не имеет никакого представления о политике. Пока я вёз ее сюда, она рассказала мне все о теленке, которого она растила, как о ребенке. Что ел теленок, какие звуки издавал, и какие странные чувства она испытывала, когда она, опустив пальцы в ведро молока, давала теленку их пососать. Продолжайте. Что еще? "

– Был старик, который сказал, что он ваш дед.

– Он часто посещает все мои сеансы. Сейчас он был очень зол, я полагаю.

– Да, он сказал, что хочет, чтобы вы знали, что вы нарушаете человеческие и божьи законы. Он повелевает вам вернуться к своей жене.

– Я не знаю ни одного закона, который обязывает меня жить с моей женой, когда она отвергает меня. Видите, старый джентльмен хотел, чтобы Ирма и я имели детей, и он заявил об этом нам на простом библейском языке перед тем, как умер.

– Как вы думаете, это действительно сейчас ваш дед, Ланни?

– Я не знаю, что это за дьявол. Я знаю, что Зыжински ничего о моем деде никогда не слышала, и ничего о моем разрыве с Ирмой, потому что она была в Балэнкуре в течение нескольких месяцев. Что-нибудь еще?

– Была Леди – Леди птица?

«Это довольно пикантно», – сказал Ланни. – «Я сожалею, что я никогда не думал об этом, пока она была жива. Это Леди Кайар, по имени Птичка».

– Это имя.

– Она приходит часто. Она разговаривает с Захаровым, и говорит ему, что она на небесах.

– Она передала сообщение от жены для Захарова. Она ждет его, и он скоро придет. Это не самое приятное сообщение, не так ли?

– Для него приятное. Он уйдёт с удовольствием, если будет уверен, что она там. У него мало причин, чтобы любить этот мир, насколько я знаю его жизнь.

V

Так закончился весь список появившихся духов, странная компания. Ланни переспросил своего друга о различных эпизодах, и отвечая на его вопросы, она добавила деталей. Он посетовал, что не был там и не сделал заметок. «Мадам знает, что вы связаны со мной», – сказал он, – «и этим можно объяснить сообщения, адресованные мне, и обо мне. Но это не объясняет ее сведений о том, что Ирма и я разошлись, или о моем особом интересе к Штрассерам.»

«С другой стороны,» – возразила Труди, – «то, что мы называем духами, знал ли Грегор Штрассер, что это были вы, когда он получал нагоняй от Гитлера?»

– Вполне возможно, что он спросил кого-то из обслуживающего персонала о странном молодом человеке, который стал свидетелем его унижения, или опять же, может быть, что духи знают больше, чем они знали, когда они были людьми. Я всегда возвращаюсь к идее телепатии. Ведь в любом из этих сообщений ничего не было, чего не было в моих или ваших мыслях.

Она задумалась. – «Трудно сказать, как передаётся информация кому-то, кто не знал о ней раньше».

– Именно так. Возьмите известный случай с аббатством Гластонбери, который описывается в книгах об исследованиях паранормальных явлений. Давно умершие монахи сообщили детали архитектуры давно похороненных руин. Раскопки доказали правдивость этих сообщений. Но кто может быть уверен, что не существовали старые записи, и что какой-либо ученый не изучил их в то время?

– Кому-нибудь и когда-нибудь удалось получить ответ на это?

– То, что вы могли бы назвать искусственным фактом, может дать ответ. Например, я сделал узкий вырез на листе бумаги, и сунул наугад этот лист между страницами книги. Очевидно, что, когда я открою книгу, через вырез будут видны какие-то слова или буквы, но пока книга закрыта, никто не узнает этих слов или букв. Теперь опечатаем книгу и положим её в сейф, а люди в Нью-Йорке и Австралии с помощью медиумов попробуют посмотреть, смогут ли они узнать, что видно через вырез.

– Что-нибудь подобное когда-либо было сделано?

– Публикации британского Общества паранормальных исследований полны отчётами всех видов экспериментов по этой линии, но беда в том, что никто, кроме членов общества, их никогда не читает. Средний ученый просто знает, что такого быть не может, и, следовательно, такого и нет, и это решает дело. Как только кто-то обнаруживает, что это происходит, он сразу становится чудаком, как и другие, и его свидетельство не имеет значения.

VI

Он высадил Труди на улице с книгой Рише под мышкой, вернулся в отель и отвёз мадам обратно в замок. Не часто Захаров хотел видеть кого-нибудь, но он попросил Ланни Бэдда, и поэтому искусствовед прошел в библиотеку с большим камином и рассказал ушедшему на покой королю вооружений Европы, что от герцогини получено еще одно сообщение через подругу, имени которой Ланни не назвал. Он мог бы поиграть со стариком, часто принося или отравляя такие сообщения. Но он играл честно, и задавал себе вопрос, оценил ли этот факт сэр Бэзиль. Вероятно, он доверял Ланни так же, как доверял всем остальным в этом мире. Он никогда не мог избавиться от мысли, что от этого живого молодого американца, сына бизнесмена, следует ожидать, что он помогает своему отцу играть в его игры. Никто не знал эти игры лучше, чем командор, и когда другие пытались играть с ним, то он смотрел на них с печальной грустью.

Он сидел, согревая свои ноющие старые кости огнём поленьев из своих огромных старых лесов. Он плотно сжимал вместе свои вставные зубы, чтобы посетитель не смог видеть или слышать трясущихся челюстей. Руки твердо лежали на коленях так, чтобы посетитель не мог видеть их дрожь. Но эти старые руки все еще держали огромное состояние, размер которого был известен только ему. В его голове была постоянно мысль, что скоро эти руки лишатся жизни, и состояние достанется другим, которые его растратят.

Этот замок когда-то принадлежал очень старому королю с белой бородой, как у Захарова. Потом принадлежал любовнице короля, которую тот нашёл её на улице и купил через агента, как любое другое произведение искусства. Кто будет жить в нем следующим? И сидеть перед огнем и рассказывать сказки о хитром греческом пожарном и гиде по борделям, который приобрел большинство крупнейших оборонных заводов Европы и продавал всем странам, не отдавая никому предпочтения, средства взаимного уничтожения. Знал ли грек, что они будут рассказывать о нем? Главным образом, ложь, правда была бы еще хуже, если бы они знали её! Будут ли их рассказы волновать его? Вызовут у него дрожь, поднимут его кровяное давление, как это случалось, когда он сейчас натыкался на самые безобидные сообщения о себе в парижской прессе, которую он свободно скупал в прошлом? Или он будет сидеть в каком-либо прекрасном саду, глядя на тюльпаны герцогини, зная их различные сорта и наблюдая странные неисчислимые прихоти природы?

Вот пришел этот льстивый молодой человек, который знал герцогиню и восхищался ею, говорил о ней ласково, и приносил редкие сообщения от нее. Что это значит? Невозможно поверить, что он действительно заботится о медленно умирающем старике! Действительно он интересовался параномальными исследованиями? Или он просто помогал отцу получать контракты? У него самого богатая жена. Но разве, кому-нибудь когда-либо хватает его денег? Может он просто хочет, чтобы старый друг вспомнил его в своем завещании? Это самая большая трагедия богатого человека в возрасте. Разве у тех, кто когда-либо приходит к ним, нет таких омерзительных мыслей? Кто ещё мог бы терпеть их немощи, их непристойности, за исключением тех, кто ищет шанс выиграть. Самый дешевый и простой шанс? К черту всех гиен, они не получат ни гроша от меня!

VII

Марш в Абиссинию продолжался, а в потаенных комнатах продолжалась дипломатическая дуэль. Ланни питал надежду, но не долго. После того, как он прибыл в Париж, для всех «своих» стало ясно, что никто не собирался испытывать блеф дуче на себе. Лига ввела «санкции» очень мягкого характера, не достаточного, чтобы остановить итальянцев, но достаточного, чтобы привести их в бешенство и заставить сжечь чучело Энтони Идена. Англичане пытались свалить вину на французский отказ поддержать политику действий. Это взбесило французов, которые знали, как еще в сентябре англичане не пожелали закрыть Суэцкий канал или прекратить поставки нефти. Только эти две меры могли стать эффективными. Так Дени де Брюин сказал Ланни, получив информацию прямо от Пьера Лаваля.

Дипломаты встретились, взаимно обвиняя друг друга. Рик назвал их кухней воров. Они все были империалистами, по его заявлению, и вели перепалку, деля добычу. Британские всеобщие выборы должны состояться через несколько дней, и Рик вёл кампанию против правительственных кандидатов, поэтому мог писать только кратко. – «Тори должны претендовать на поддержку Лиги, но на следующий день после выборов они будут грызть горло Лиги. Они даже позволили итальянцам провезти ядовитый газ через Суэц. Представь себе, газ был заявлен в декларации для транзитных сборов!»

В Александрии стоял великолепный флот. На самом деле, два, флот метрополии и флот Средиземноморья. В ушах Ланни звенело гордое хвастовство: «Британский лев никогда не блефует!» Но Рик сказал, что государственные мужи дрожали при мысли, что безумный диктатор какой-то темной ночью отправит свои бомбардировщики, подводные лодки и полчища крошечных морских катеров, а утром там уже не будет британского льва. Были даже слухи, что у флота не было достаточно боеприпасов, но как можно знать, во что верить?

В разгар этого затянувшегося кризиса Робби Бэдд и его правая рука, Йоханнес Робин, прибыли в Париж. Для них это было время сбора урожая. Робби, предвидя это, хорошо смазал маслом свою уборочную технику и прогрел её двигатели. Он привез с собой один из своих новых истребителей, Бэдд-Эрлинг Р7. На борту грузового судна вместе с ним находился экипаж, готовый распаковать и собрать его. Также пилот испытатель, который собирался продемонстрировать чудо для французского правительства, и перелететь в Англию и повторить всё это там. Французы были жадными людьми, по мнению Робби, и не хотели платить деньги за самолеты, которые они надеялись воспроизвести через год или два. Но в воздушном бою нельзя использовать то, что возможно будет в следующем году, а только то, что есть сегодня. Робби угрожал каждому военному министерству, что если они не купят Бэдда-Эрлинг P7, то его получит следующая страна.

Человек великих дел не мог позволить себе селиться в отеле второго класса, где остановились Ланни и Бьюти. Он и его верный Пятница должны быть в отеле Крийон. Мать и сын зашли пообедать с ними и нашли их настолько занятыми, что едва успели рассказать новости из дома. Робби не собирался тратить время на второстепенных чиновников и попросил де Брюина свести его с французским премьером. Бьюти предложила: «Я думаю, что я смогла бы устроить, чтобы вы познакомились на социальной основе». Она объяснила, что на одном из приемов Ирмы она встретила титулованную французскую леди, которая была любовницей одного из ближайших соратников Лаваля. Она предложила увидеть эту даму и договориться, чтобы та устроила обед в своём доме, где Робби может встретить две или три ключевых фигуры французского правительства и имеет шанс поговорить с ними, пока они будут чувствовать себя расслабленными.

«Сколько она ожидает?» – спросил Робби, и Бьюти ответила: «Не очень много, я думаю, скажем, пять тысяч франков».

«Ладно», – сказал человек дела. «Посмотри, что сможешь сделать, но я должен знать всё сегодня, потому что этот кризис может закончиться в ближайшее время».

VIII

Это было как в старые времена, которые Ланни отчётливо помнил, когда разразилась мировая война, и он должен был стать секретарём своего отца в возрасте четырнадцати лет. Теперь Робби привёз секретаря с собой, тот хорошо знал французский. Ланни сидел и смотрел, как делец читал телеграммы, диктовал ответы и говорил по телефону с важными людьми. Наступил конец дня, прежде чем он сказал: «Теперь, сынок, у нас будет время для себя. Как насчет немного свежего воздуха?»

«Отлично!» – ответил сын. – «Пешком или на машине?»

«Пешком, если ты выдержишь», – шутливо сказал отец, который пытался согнать вес, и это ему не всегда не удавалось. Они прошлись по большой площади Согласия, где Ланни в дни войны видел солдат, живущих в палатках, трофейные немецкие пушки, выставленные в первые дни перемирия, и толпы коммунистов или фашистов, дерущихся с жандармами по любому случаю. В апартаментах отеля, который занимал его отец, был балкон, на котором погибла служанка, наблюдавшая с него за беспорядками менее два года назад. Горечь этой ночной битвы еще отравляет общественную жизнь Франции.

«Ну, сын», – начал Робби, – «я имел несколько бесед с Ирмой и мне не нужно говорить, что дело кажется печально».

– Она рассказала тебе всю историю?

– Она говорит, что всю, но я, конечно, хочу услышать и твою сторону.

– Да, но я мало что смогу добавить, Робби, Ирма и я расходимся в наших идеях, и это делает ее несчастной. Она хочет, чтобы я отказался от них, а я не могу. Вот и все об этом.

– Твои идеи значат для тебя больше, чем твоя жена и ребенок?

– Они означают для меня больше, чем что-либо еще, в том числе и жизнь.

– Это серьезный разговор, Ланни. Ты должен понять, что выступать против таких людей, как нацисты, это не детские забавы, и это не оставляет много шансов для счастья мужниной жене.

– Я понимаю это в полной мере, и не виню Ирму, ни публично, ни в своём сердце. Ей просто здорово не повезло, она не понимала, с кем связалась. Я объяснял ей, прежде чем попросил ее выйти за меня замуж, но она была слишком молода и не поняла.

– Ты все еще любишь ее?

– Конечно, я люблю ее, но какая может быть любовь, когда нет гармонии в мыслях. Я знаю, что я сделал ее несчастной в прошлом и сделаю ее еще более несчастной в будущем. Стоит ли обманываться?

– Ты не собираешься попытаться помириться?

– Как я могу, когда она поставила условием для меня, что я должен был порвать с всеми своими друзьями?

– Она злилась, когда она это говорила, так что, я не думаю, что она будет придерживаться своих условий буквально.

– Она сказала тебе об этом?

– Она сказала именно так.

– Ну, почему она не сказала это мне?

– Она сказала мне, что она написала тебе.

– Да, но ничего подобного. Она написала о Фрэнсис и пожелала мне счастья.

– Я думаю, что ты должен поехать и увидеть ее, Ланни, и обсудить всё честно и откровенно.

– Я понимаю, что звучит разумно, но только потому, что ты не знаешь, сколько всего мы не переговорили. Мы просто не договоримся о любой из вещей, которые для меня что-нибудь значат. Ты знаешь, как это происходит между тобой и мною. Мы спорим, но у тебя есть чувство юмора, и мы подшучиваем друг над другом, и всё обходится. Но у Ирмы нет чувства юмора, по крайней мере, не там, где касается ее интеллектуального престижа. Она думает, что я считаю её абсолютно несведущей в политике и экономике, что соответствует действительности. И ей становится больно, а я ничего не могу с собой поделать. Это просто чертовски донимает, когда ты не в состоянии сказать, что думаешь, а другой парень может. Возьми дядю Джесса. Я могу спорить с ним, и он выдает мне столько, сколько получает, и это конец. Но Ирма, Господи, это как выпускать газету под цензурой. У меня накопился длинный список вопросов, которые я никогда не должен упоминать в ее присутствии. Я должен прикусывать язык с десяток раз в день. Я не могу сказать тебе, какое это облегчение было, когда я получил возможность идти куда угодно и встречать кого угодно, не чувствуя, что совершаю преступление.

Робби был тактичным человеком, и знал своего необычного сына в течение длительного времени. «Я думаю, что ты должен поехать, Ланни», – сказал он. – «Ведь ты не хочешь, чтобы Фрэнсис полностью забыла тебя».

– Конечно, нет. Я планирую увидеть Фрэнсис в скором времени, но я не вижу, что Ирма и я можем сказать больше, чем мы уже слишком много раз сказали.

IX

Робби хотел знать о международном положении, ему это было и срочно, и важно необходимо. Ланни рассказал ему всё, что сумел узнать в Париже. Босые черные солдаты Негуса вели трудную борьбу за свою свободу. И некоторые из левых друзей Ланни лелеяли надежду, что в их дикой горной стране они могли нанести поражение захватчикам. Робби сказал: «Бедные негры, они не понимают, что произошло с момента сражения при Адуа. Поверь, сын, самолет изменил мир, и странам или народам, которые теряют господство в воздухе, остаётся только спасаться бегством».

Ланни слышал высказывания своего отца о публичных мероприятиях, и его оценки были далеки от положительных. «Ты должен что-то продать!» – с усмешкой ответил он, и отец согласился: «Ты прав на двести процентов».

Робби стал чувствовать себя еще более уверенно после того, как отобедал с fripon mongol и другими ведущими французами. Он рассказал сыну, что абиссинский гусь уже зажарен и готов для разделки. «Великобритания и Франция собираются идти на компромисс», – заявил он. – «Они четко понимают, что они не могут себе позволить, чтобы Муссолини разгромили. Это было бы поражением белой расы. А после произошла бы революция в Италии, и коммунисты победили бы по всей стране».

И вот снова: фашизм оплот против красных! Коммунистическая революция будет катастрофой, в то время как фашистская контрреволюция станет необходимостью! Робби сказал, что французские армейские генералы откажутся воевать с Италией. Они скорее свергнут политиков. Ланни слышал это раньше, и знал, что это обычная фашистская риторика. Кто бы мог сказать, что это правда?

Он не хотел спорить с отцом больше, чем с женой. Он поставил себе задачу задавать вопросы, получать информацию и передавать её своим друзьям социалистам. Так что теперь он узнал, что в то время как члены лиги в Женеве канителились со своей программой применения санкций по нефти, французский премьер и министр иностранных дел Великобритании выработали план, чтобы позволить Муссолини получить большую часть того, что он смог заграбастать. Эта перспектива беспокоила американского торговца смертью, и он заметил: «Надо приниматься за дело и подписать контракты до того, пока эта неразбериха не уляжется».

Они вышли на летное поле Вилакубле к югу от Парижа посмотреть испытания Бэдда-Эрлинг P7. Робби прибыл в причудливой штабной машине с ВИП-персонами, носящими золотые галуны, а Ланни привез свою мать и титулованную французскую леди, которой было заплачено пять тысяч франков (около двухсот долларов) за обед. Увлекательно и в то же время страшно было смотреть, как рукотворная птица выруливала и взмывала в небо быстрее, чем любое создание, когда-либо двигавшееся до этого момента по земле, по морю или в воздухе. Видеть, как самолёт исчезает из виду, а потом обрушивается вниз с ревом мотора, от которого закладывает уши и надо широко открывать рот, чтобы не повредить перепонки. У всех захватывает дыхание, считая, что всё кончено и человек внутри уже мёртв. Но вдруг самолёт в последнюю минуту выравнивается и проносится над полем, как ураган. Пилот испытатель не без помощи вылез из самолета с кровью, текущей из его рта и носа. Всё это выглядело довольно ужасно, но это была война. Американский военно-морской флот изобрел этот новый метод атаки, и говорили, что немцы и итальянцы взяли его себе на вооружение и собирались с ним выиграть войну. «Собирается ли Франция без него проиграть войну?» – спросил президент Бэдд-Эрлинг, обращаясь к офицерам ВВС Франции.

X

Робби оставил Йоханнеса в Париже и отправился в Лондон, Бьюти последовала за ним, чтобы помочь ему своими связями, а Ланни повёз их вместе, это было как воссоединение семьи. Ланни хотел увидеть Рика и рассказать ему об Ирме, а также проконсультироваться с ним, что сможет сделать повзрослевший плейбой, чтобы помешать нацистам и фашистам получить контроль над Европой.

Он остался на выходные в поместье «Плёс», и это было как дома. Он провел здесь так много счастливых часов, и этот левый писатель оказал на его жизнь такое мудрое и здравое влияние. Рик только что закончил предвыборную агитацию. Его участие в ней означало путешествия по разным местам и выступления перед аудиторией, по большей части рабочей, в тёмных залах. Рик вкладывал всю душу в дело, стараясь заставить их осознать необходимость обезвредить фашистскую змею, прежде чем она вырастет до размеров, грозящих смертью человечеству. Труд его был не оплачен, и, как события показали, бесполезен. Из-за разногласий между оппозиционными силами, тори получили почти две трети мест при менее половины от общего числа голосов. Поэтому народные надежды по-прежнему не сбывались. Лицо Рика покрылось морщинами, и на его волосах появились следы преждевременной седины по бокам. Он воспринял результаты выборов как личную трагедию. А бедствия, которые еще не обрушились, его ясный ум уже ясно предвидел.

Они прогуливались в саду, и Ланни рассказал новости, которые он собрал в Париже, о тайных переговорах между Лавалем и британским министром иностранных дел, сэром Сэмюэлем Хором. Рик сказал, что его отец слышал слухи о сделке. Как предполагается, это является важнейшим государственным секретом. Теперь он узнал, какие именно провинции «бедных негров» собирались передать дуче, и как остальные будут управляться итальянскими «советниками». Рик сказал: «Вот ужасное предательство общественного мнения в истории этой страны!» После того, как он узнал, что Ланни был уверен в правдивости полученной информации, он добавил: «Не сделал бы ты мне одолжения и не позволил бы мне передать эти новости газетчикам?»

«Именно на это я и надеялся», – ответил американец. Плейбой немного подумал и сказал: «Я встретил нью-йоркского журналиста недавно, если история придёт оттуда, то до тебя никто и никогда не сможет докопаться. Давай съездим вместе в город утром, и сам всё увидишь».

Ланни рассказал о своих домашних проблемах. Советы, которые он получил, не порадовали бы его отца и мать. Рик никогда не любил этот брак и боялся, что он будет стоить ему друга. Он сказал, что состояние, например, такое как у Ирмы Барнс, представляет собой скопление социальных преступлений и является развращающей силой, которой очень немногие могут противодействовать, и уж, конечно, не дружелюбный и уступчивый любитель искусства. Он посоветовал: «Держись подальше от Ирмы, пока не заживёт рана, пусть она найдёт другого мужчину, или ты найдешь другую женщину, которая верит в то, во что веришь ты, и будет помогать тебе в том, что ты будешь делать». Ланни понял, что это был мудрый совет. Но что-то в нем вздрогнуло, когда его друг добавил: «Я не удивлюсь, если ей не подойдёт Седди Уикторп. Была бы замечательная пара с точки зрения их обоих».

Правила умных интеллектуалов требовали, чтобы Ланни воспринял это легко. «Моя мать пыталась мне намекнуть об этом год или два назад» – заметил он. – «Видел ли ты какие-либо признаки этого?»

«Они не позволят тебе видеть какие-либо признаки», – заявил Рик; – «но ты можешь довериться интуиции Бьюти в вопросах такого рода. У Седди чертовски трудное время, чтобы продержаться в условиях роста налогов, а состояние Барнсов будет манной небесной для него. Ирма могла бы модернизировать замок и стать самой грандиозной графиней в Королевстве. Тебе следовало бы убедить Огастеса Джона или Джеральда Брокхерста нарисовать ее портрет».

«Я думал о них обоих», – сказал Ланни с улыбкой. – «Но разве они доросли до этого?»

«Они дорастут при случае. А, что до ее возведения в дворянский титул, просто держись в стороне и оставь это экономическому детерминизму!»

Анти-нацистский заговорщик был не в праве даже намекнуть о своей соратнице в Париже. Все, что он сказал, было: «Я делаю кое-что для дела, о котором я обещал никому не говорить, но я хочу, чтобы ты знал, что я не просто бью баклуши».

«Браво! молодцом!… дружище!» ответил англичанин. Он обнял Ланни, что не часто позволял себе.

XI

Ланни вернулся в Лондон и появился в светском обществе со своей светской матерью. Это возвращение ко времени пребывания его за жениной юбкой, конечно, не осталось без комментариев. Три месяца прошло с момента расставания наследницы и ее принца-консорта, и это событие было отмечено в тех газетных колонках, которые занимаются деяниями богатых. Блестящие молодые дамы и господа, чей бизнес состоял в порхании с цветка на цветок и сборе меда сплетен, подошли к Ланни с хитрыми и вкрадчивыми вопросами. Они ожидали, что он ответит тем же тоном, что он и сделал. «Моя жена имеет свои причины оставаться дома в настоящее время. Я здесь по картинному бизнесу и планирую скоро уехать в Нью-Йорк». Он сказал это с усмешкой и добавил: «Ничего больше». Телеграммы лавиной обрушились на Нью-Йорк, с вопросами об аистах на обширных красных черепичных крышах Шор Эйкрс. Телефонные звонки звенели в поместье, и Ирма была в ярости. Ланни, который не сказал ничего, кроме правды, думал, что он имеет право на небольшое развлечение из-за своих злоключений.

В городском доме Марджи Петрис готовился грандиозный вечерний прием с танцами в честь выхода в свет Марселины Дэтаз, которой только что исполнилось восемнадцать, и которая была одним из самых красивых юных созданий. Ее мать решила, что дебют в Лондоне будет безупречен, и его лучше провести до скандала. Здесь Бьюти была в своей стихии, работая сразу на два фронта, продавая самолеты и дочь. Между её усилиями не было никакого конфликта, один человек может избрать и купить и то, и другое, и все осталось бы в семье.

По виду матери, манерам и разговору нельзя было догадаться, что в ней было что-нибудь «духовное». Но наверху, в комнате этого огромного жилища, полного историческими воспоминаниями, отошедший от дел продавец недвижимости из маленького городка в штате Айова сидел часами перед своим камином с закрытыми глазами. Он делал то, что он называл молитвой, формой психического упражнения, которое состояло в сосредоточении его мыслей на образах хорошего, правдивого и красивого, на отрицании мира, полного плохим, лживым и безобразным. Метод наверное работал. Всякий раз, когда Бьюти входила в эту комнату, она выходила со светом надежды в своих глазах и чувством любви в ее сердце. Разве это не любовь к Марселине, которая побуждает ее найти ребенку правильного мужа? Разве это не любовь к Робби и другим акционерам, в том числе и к Марджи, гостеприимной хозяйке, которая побуждает её пытаться продать истребители англичанам, которые, по-видимому, в них очень нуждаются? Действительно, это было бы ужасно, если бы английский флот метрополии и средиземноморский флот были бы уничтожены. Что бы тогда могло защитить этот красивый старый городской дом и большую загородную усадьбу, и все другие очаровательные места, где Бьюти Бэдд проводила хорошие времена более, чем тридцать лет, с тех пор владелица «Петрис высшего качества», ставшая леди Эвершем-Уотсон и не приютила её здесь и не представила ее как бывшую жену владельца Оружейных заводов Бэдд?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю