Текст книги "Широки врата"

Автор книги: Эптон Билл Синклер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 52 страниц)

КНИГА СЕДЬМАЯ
Кнут палача

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Лавина бедствий[159]159
  159 Уильям Шекспир, Генрих VIII, Перевод В.Томашевского: Cardinal Wolsey though perils did Abound, as thick as thought could make «em, and = Вулси Пускай лавина бедствий самых страшных,


[Закрыть]

I

Среди клиентов, которых Ланни приобрел в Мадриде, был некий сеньор Сандоваль, экспортер различных испанских продуктов в Северную и Южную Америку. Он владел полудюжиной картин французской импрессионистической школы, и обеспокоенный повышением налогов и другими финансовыми проблемами, хотел от них избавиться. Но предложенная им цена Ланни не заинтересовала. Теперь сеньор нашёл пристанище в Париже и написал Ланни в Бьенвеню, сообщая, что готов сократить свои цены наполовину. Получив это письмо в Париже, Ланни заехал к нему, и обнаружил испанского джентльмена в слишком сильной тревоге, чтобы её можно было скрыть.

Войска генерала Франко шли на Мадрид, а бомбардировщики были посланы вперед, и один из них сбросил вестника смерти на дом прямо через дорогу от особняка сеньора. В результате он захотел продать не только полдюжины французских картин, но все свои предметы искусства, свою антикварную мебель, и даже сам особняк! Он был горячим сторонником Франко, но это не принесло ему ничего хорошего, потому что лоялисты хотели драться, Франция тайно посылала оружие, и Мадрид должен был быть уничтожен. Такое, во всяком случае, было убеждение, которое сеньор вынес из чтения различных парижских газет. Предположим, что его дворецкий был трусом и уже сбежал вместо того, чтобы защищать имущество своего хозяина! Предположим, что он был предателем и передал собственность правительству! Хозяин не слышал от него в течение недели, хотя он приказывал писать каждый день.

Ланни не намеревался стать спекулянтом художественных произведений. Но он получил удовольствие от того, что он сделал с Командором, и, следовательно, подвергся искушению. Он видел, как легко вывезти картины из Испании. Как дилер в искусстве он возмущался законом запрета вывоза, как формой ложного патриотизма и препятствия распространению культуры. Чем больше народу увидит старых мастеров в Америке, чем в Европе, тем они больше принесут пользы! И вообще он хотел передать вырученные деньги на испанское дело. Если бы он был в состоянии объяснить это правительству, то они дали бы свое согласие. Так как в этом кризисе он не мог этого сделать, он взял на себя смелость действовать за них – характерный американский взгляд на жизнь.

Он хотел так или иначе посетить Мадрид, и в результате переговоров он сделал торговцу предложение, он покупает шесть картин за триста тысяч франков, за четверть цены, запрошенной сначала. Предложение вступало в силу, после достижения Ланни Мадрида и получения картин в его владение. Он составил контракт, по которому он должен выехать в течение трех дней, и за неделю достичь Мадрида. Сеньор передал ему приказ своему дворецкому, и с того времени, как он получит картины в своё владение, весь риск лежит на нём, и он будет вынужден заплатить за картины.

У этого тучного среднего возраста испанского джентльмена семья ютилась в маленькой квартире, бедствовала и вряд ли была в состоянии заплатить за квартиру. А там, в Мадриде под бомбами у него осталось множество сокровищ, такие как, часы из золота и золоченой бронзы, которые когда-то принадлежали королю Филиппу IV. Он предложил эти часы Ланни за тысячу франков, около сорока долларов. Но Ланни сказал, что все его свободные деньги поглотит сделка по картинам. И он не собирается вывозить что-нибудь, что привлекло бы внимание мародеров. Обычный человек не предположил бы, что эти картины имели какую-либо особую ценность – на самом деле их могли бы посчитать за работу сумасшедших.

Ланни знал из прошлого, какие возможности быстрой наживы предлагает война. Он слышал от Йоханнеса Робина, какие деньги тот сделал, импортируя электрическое оборудование через Голландию в Германию. Он знал, как фирма «R и R», Робин и Робби, сделала состояние, скупив американские военные поставки во Францию после перемирия. Ланни наблюдал за Захаровым, сэром Винсентом Кайаром, сэром Генри Детердингом и другими, которых он встречал с детства. Теперь из этих уроков он извлечет прибыль, но деньги пойдут на дело. Он стал своего рода Робин Гудом. Военным спекулянтом, который грабит богатых в пользу бедных. Он считал, что его дело выиграет. И, когда он станет старым джентльменом, греющим кости перед огнем, то не скажет вместе с пессимистическим Проповедником, что все суета и томление духа, и нет никакой пользы под солнцем[160]160
  160 Екклесиаст 2:11


[Закрыть].

II

Бьюти сочла донкихотством решение Ланни взять Альфи и его друга в Мадрид. Ланни узнал в Париже, как рекруты Интернациональной бригады попадали на войну, прячась в сараях днем, и пробираясь ночью через Пиренеи с помощью крестьян проводников. Изнурительное путешествие, они спотыкались и скользили в грязи и, возможно, в жиже, и шли над пропастью в полной темноте. Кто был готов потратить то, что осталось от их жизни, в окопах, не жаловался на такие риски. Но люди, имевшие специальное образование и подготовку, служба которых зависела от остроты реакций, должны справедливо считаться чересчур драгоценными, чтобы подвергаться воздействию ноябрьских штормов в высоких горных перевалах. Они сообщили, что были готовы, и теперь Ланни телеграммой предложил им приехать. Ответ был, что они вылетят утром пассажирским самолетом из Кройдона. Он пошел их встречать, и вид молодых людей, желавшими выглядеть сдержанными, оставил в его сердце занозу. Они повторяли путь древнего человека. Они искали приключений, и думали, что встретят их на своём пути. Но судьбе было что сказать, и авиаторам Франко тоже. Каждый из них держал свое имущество в вещевом мешке, и Ланни проверил, есть ли у них теплые свитера против мороза, с которым они столкнутся в Мадриде.

«Дома всё хорошо», – доложили они, и без дальнейших предисловий перешли к проблеме получения виз в запретную страну. Необходимо было получить разрешение от французов, а также от испанцев. Для испанцев надо было быть лоялистом, а для французов необходимо было быть якобы нейтральным. Но многие чиновники предпочли бы сторонников Франко. Для французов Ланни собрал коллекцию деловых документов: квитанцию о реквизиции его автомобиля в Барселоне, его контракт с сеньором Сандовалем и письмо от сеньоры Вильярреал о том, что она была бы рада, чтобы Ланни распорядился бы с ее картинами, получив разрешение на их вывоз из Севильи. Последнее помогло бы ему, если бы вдруг он и его компания попала бы в руки войск Франко. Севилья была на территории Франко, а сеньора там была известна.

Дело с испанской стороной провернул Красный дядя Ланни, депутат Французской Республики. Ланни объяснил свое желание остаться, как всегда, нейтральным. Дядя Джесс направил своего секретаря в орган Коммунистической партии, который занимался контрабандой добровольцев в Испанию. Секретарь заявил, что два молодых английских летчика захотели служить и нашли буржуя, своего рода замшелого консерватора, который торгует картинами и согласился взять их в качестве помощников. Как только они попадут в Мадрид, они расстанутся. Такие проделки являются частью войны, а коммунисты всегда на войне. Три паспорта были проштампованы визами в Испанию без своих хозяев, даже не взглянув на них.

III

Последний вечер Ланни провел со своей возлюбленной. Он рассказал ей о своих планах и обещал часто писать, используя безопасные почтовые открытки. Все важное будет закодировано со ссылкой на живопись. Альфи будет Ромни, который нарисовал портрет его прадеда, и который висел у него в доме, а Лоуренсу ничего не требовалось, потому что был такой художник. Путешествие было опасно, и оба влюблённые знали это. Но опасность была частью их союза, и Труди не должна была лить слезы. «С любовью лучше, когда ты здесь, но еще хуже, когда тебя нет!» – воскликнула она. Она поцеловала его в последний раз в дверях, а затем убежала в студию и закрыла за собой дверь.

Мрачные новости появлялись в газетах в начале ноября. Армии мятежников были в двадцати километрах от Мадрида на юге, и примерно на том же расстоянии на западе. К северо-западу линия соприкосновения шла по горам Гуадаррама, около пятидесяти километров, и вокруг них делала большую петлю на север, а оттуда на восток к Уэске и Сарагосе. Основные силы мятежников приближались с юга и юго-запада, а здесь лоялисты контратаковали и отбросили мавров, несмотря на то, что этих защитников христианства в чалмах поддерживали все танки и большинство самолетов.

Три путешественника не хотели думать ни о чем, кроме этих военных операций. Альфи, сидевший рядом с водителем, крутил настройку радио, говоря: «Черт!» на джаз, и останавливаясь всякий раз, когда находил новости. Но новости сбивали с толку. Если источником новостей были мятежники, то Франко уже захватил все перед собой, а если это была радиостанция правительства, то противник был остановлен с тяжелыми потерями. Единственное, где была достигнута договоренность, была погода, которая была восхитительной, стояло бабье лето.

Ланни мчался по route nationale, которую использовал всю свою жизнь между Парижем и Ривьерой. Они ехали вдоль реки Роны, до Авиньона, а затем направились на юго-запад. У них было три водителя, так что они вели по очереди и продолжали идти днем и ночью, дремали в машине, если почувствовали усталость. Но в основном они бодрствовали. Они хотели говорить о войне и о том, что собираются делать, когда до неё доберутся. Они даже не остановились для еды, а закупили еду, и ели в дороге. Время истекало, как песок, и Мадрид мог быть потерян из-за отсутствия двух способных пилотов истребителей!

Они ехали в чужую страну, и им был нужен новый язык. Два студента работали над ним, но не были уверены в своём произношении. Подобно тому, как Ланни делал это с Раулем, они согласились говорить только на испанском языке. И из разговорников старательно разучивали фразы: «Es esta la carretera para Madrid?» и «Quiro una habituaciуn para dos personas» В разговорниках не было социалистических или коммунистических фраз, но Ланни знал самые важные из них, и учил им: «Sah-lood!» что было приветствием всех лоялистов, «Vee-vahn los trah-bah-hah-do-rays!» что означало «Да здравствуют рабочие!» и «Moo-ay-rah Franco!'', что имело в виду обратное. Все трое были нацелены на изучение, и все свои мысли направили на это, хотя в то же время весело провели время.

Для Ланни это был шанс изучить новое поколение. Жизнь обновляется постоянно, и всегда по-новому. Старое остаётся позади, и теперь оказалось, что тридцать семь лет уже старое. Тем не менее, два юноши были глубоко благодарны за помощь Ланни и относились к нему как к равному. Он понимал, что мировые события, которые так глубоко угнетали его, вызывали у Альфреда Помрой-Нильсона и Лоуренса Джойса моральное и интеллектуальное отвращение. Они хотели полной замены старых идей и старых людей. Они хотели полных социальных изменений, мирным способом, если это возможно. Но любым способом было лучше, чем никаким. Они не были красными, но они не боялись красных, особенно в то время, как это, когда люди действия должны были взять на себя ответственность. Они не говорили этого, потому что это могло прозвучать героически. Но они ненавидели старый мир так сильно, что были готовы скорее умереть, чем видеть его без изменений. Они смотрели друг другу в глаза и поняли, что это решимость, и теперь они приняли это, как нечто само собой разумеющееся, спокойно и даже весело. Наблюдая и слушая их, Ланни подумал: «Социальная система производит антитела против фашизма».

IV

Они достигли побережья сразу после заката и увидели голубую воду, лодки рыбаков с алыми парусами, грязные грузовые судёнышки разных размеров. На границу они прибыли ночью. На французской стороне им сказали, что падение Мадрида ожидается в любое время, и действительно ли les messieurs хотят туда ехать при таких обстоятельствах? Ланни показал расписку о реквизиции его автомобиля в Барселоне. Ему необходимо ехать, а молодые messieurs отгонят автомобиль обратно. Большинство французов поймет такую командировку и пожелает ей удачи.

На испанской стороне, в маленькой рыбачьей деревне Портбу, всё было по-другому. Здесь чиновники были крайне подозрительны к этому вторжению. Они проверили, что extranjeros имели соответствующие визы. Но такие вещи могут быть подделаны, что часто и случается. По их виду, они могут быть агентами Франко. И даже когда Ланни произнёс americano, это тоже не помогло, ибо встречались реакционные americanos, особенно periodistos, то есть, журналисты, славшие омерзительные отчеты о народном правительстве и Народном фронте.

Их приняли, и отправили в Барселону. Но менее чем через полчаса они были остановлены milicianos контроля дорожного движения и пропущены через инквизицию. Очень досадно и опасно. Была ночь, и при тусклом свете фонарей extranjeros гляделись еще более зловещими, чем днем. Буржуи, приехавшие требовать деньги от Республики в час тяжелейших испытаний, конечно, не могли встретить доброго приёма в Красной Каталонии. После того, как они снова продолжили свой путь, Ланни сказал своим пассажирам: «Это не работает, мы должны рассказывать вашу историю, а не мою».

«А это не помешает вашей работе?» – спросил Альфи.

– Не очень. Эти ребята на обочине дороги не запомнят имена, а в Мадриде я стану снова нейтральным, так что всё будет в порядке.

Так на следующем посту все трое приготовили свои самые сердечные выражения, подняли правые сжатые кулаки и крикнули: «Salud!» Ланни объявил на своем самом безупречном кастильском: «Compaсeros, я americano simpatizante, везу двух английских пилотов на оборону Мадрида». Все лица засияли, голоса зашумели, и череда потных коричневых рук потянулись за рукопожатием.

Ланни попросил довести их к главе политической организации или местного профсоюза. Этому персонажу он предъявил документы двух молодых людей, которыми они запаслись: сертификаты от английской авиационной школы, а также рекомендательные письма от секретаря группы Социалистической партии их родного района. Ничего лучше и не требовалось. Их снабдили надлежащим salvoconducto[161]161
  161 Пропуск (исп.)


[Закрыть], который уберег их от последующих недоразумений.

Но обеспечил только гостеприимство! Для испанцев было трудно понять, что люди действительно спешили, даже в военное время. «Какие новости, Seсores?» – спрашивали milicianos. – «Неужели, Мадрид находится в опасности?» Ланни избегал упоминать, что у него было радио в машине, в противном случае от них могли бы любезно потребовать устроить коллективное прослушивание. Им пришлось более чем один раз остановиться для еды, или, по крайней мере, выпить бокал вина. Но они продолжали говорить: «Время дорого, Компанерос.» Молодые охранники отвечали: «Buena suerte». Старшие скажут более церемонно: «Le deseo б Vd. toda felicidad».

V

Дорога из Барселоны в Мадрид была закрыта, потому что мятежники захватили Сарагосу, город, в котором Командор получил свои раны. Поэтому они должны были продолжать движение вдоль побережья до Валенсии. Оттуда на северо-восток через сердце страны, которое контролировало правительство. Это третий по величине город Испании был спасен после упорной борьбы, многочисленные следы которой можно было увидеть. Это был порт, через которые шли поставки в Мадрид, которые лоялистам разрешили приобрести за золото, стоимостью семьсот миллионов долларов. Альфи сказал: «Я полагаю, что капиталистические страны чувствуют, что аморально рабочему правительству иметь так много денег».

«Любых денег», – сказал рыжеволосый «Лорик» с блеском в его озорных голубых глазах.

На окраине этого города апельсинов и цветов их сопроводили в штаб армейского офицера, который немного говорил по-английски и получал удовольствие поговорить на нём. Два безрассудных молодых друга Ланни объяснили свое желание летать за Испанию, и представили свои документы. Офицер дал им пропуск в столицу и для Ланни тоже, а ещё один для возвращения. Они спросили у него новости, и он рассказал им, что целый флот грузовых Юнкерсов с немецких пилотами перевез мавров и припасы из Сеуты в Кадис. Он рассказал им, что Альфонсо XIII, самый большой отель в Севилье, был отдан целиком итальянским офицерам. Сначала они носили гражданскую белую парусиновую одежду, но теперь открыто носят военную форму. Он рассказал им, что корабль из России прибыл в Картахену, и прибывшие на нём самолеты истребители были собраны русскими техниками и будут доставлены в Мадрид русскими пилотами. Следует надеяться, что они прибудут вовремя, чтобы спасти город. Два англичанина спросили о технических характеристиках самолётов. Армейский офицер мог только сказать, что они были истребителями с одним двигателем, и что из-за их вздернутых носов их прозвали «chatos».

Три путешественника были очень обрадованы этими новостями о России. Наконец, этот глупый блеф «невмешательства» был прерван. Советские представители в Комитете, сделали официальное заявление, что если поставки Франко через Португалию и Марокко не будут прекращены, Советский Союз установит линию своих собственных поставок. И теперь они выполнили свою угрозу. «Это может привести Англию и Францию к войне», – заметил Ланни, а коренастый Лоуренс, у которого был острый язык, ответил: «На чьей стороне, как вы думаете?»

Благодаря вмешательству дружественного офицера они смогли заполнить свой топливный бак в Валенсии, заплатив только в два раза больше обычной цены. Они были предупреждены, что могут иметь проблемы с получением бензина в глубине страны, и добросовестный Альфи волновался, чтобы его друг не застрял в Мадриде. Он предложил, чтобы Ланни отказался от поездки, а они доедут остальную часть пути на поезде. Но Ланни сохранил свою веру в кучу пяти и десяти долларовых американских банкнот, зашитых в его брюки под поясом. Он сказал, что в худшем случае он пожертвует другой автомобиль делу Испании.

Радио принесло им новости из земли этих высоко оцениваемых долларов. Национальные выборы были проведены накануне, и около сорока миллионов граждан зарегистрировали свой выбор. Президент Рузвельт был переизбран, во всех, кроме двух, сорока восьми штатах. Ланни сказал: «Бедный Робби, он может продолжать свой бизнес, но ему закрыт путь в политику!» Они поговорили о «Штатах» некоторое время, и Ланни объяснил Новый курс для молодых англичан. Курс наделал много ошибок, сказал он, но он установил принцип общественной ответственности за экономическую нестабильность. Также он подготовил огромную армию социально настроенных мужчин и женщин для государственной службы. «Никто не может управлять правительством, пока не поймёт его механизма», – выразил мнение еретический сын Робби Бэдда.

VI

С тех пор, как они покинули Валенсию, они редко теряли из виду беженцев. Женщин, детей и стариков, бежавших из Мадрида, или с территорий, которые уже были захвачены маврами. Те, кто владел любыми транспортными средствами или могли бы нанять их, бежали сами по себе. Автомобили всех стадий ветхости, крестьянские телеги, ослы и даже ручные тележки, груженные всем мыслимом, кастрюлями и сковородками, постельными принадлежностями, птичьими клетками и младенцами. Каждая семья брала с собой всё, что не могла оставить. Но изнеможение заставило многих из них изменить свое решение, и обочины дорог были усеяны множеством вещей, из которых можно было бы организовать приличную свалку.

Старая история на этом старом континенте. По всей его земле, как свидетельствует история, перед войсками бежали бедные люди, а иногда и богатые. В наше время всё оказалось ещё хуже, когда люди размягчились и воспринимали комфорт и удобства, как само собой разумеющееся. Даже бедные считали своим правом владеть и жить спокойно. Теперь их страдания были рассыпаны по дорогам. Можно было увидеть сломанные или оставленные без топлива автомобили, стариков, согнувшихся под бременем, плачущих младенцев, детей, протягивающих руки выпрашивая пищу. У добросердечных идеалистов было искушение остановиться. Но если они хотели помочь выиграть войну, они должны были жать на сигнал и продолжать ехать.

Вечером они достигли Куэнки, самого древнего города, в меньшей мере подвергнувшегося изменениям. Ланни хотелось бы остаться и посмотреть Старый город, построенный над ущельями двух рек. Там было семь ворот и собор с известными решетками. Но этому искушению нужно было также сопротивляться. Они спросили о маршруте. Им был рекомендован через горы в Гвадалахаре, чтобы достичь Мадрида по дороге, которая была в безопасности от возможных нападений, особенно от воздушных.

Во время этой ночной езды погода оказалась такой штормовой, что они наткнулись на автомобиль в кювете со сломанным мостом. Вероятно, ему придется остаться там на неопределенное время, и тут Ланни пришла прекрасная идея спросить, есть ли у него бензин в баке, предлагая купить его за три цены. Пока перекачивали бензин и стояли в ожидании, они услышали в первый раз слабый рокот на западе, толи артиллерия, толи бомбы, толи что-то другое. Два авиатора готовились к этому и говорили об этом. Теперь они услышали это в первый раз в своей жизни. Бывалый Ланни попадал под бомбёжку в Лондоне почти двадцать лет назад. Звуки принесли им острые ощущения, не совсем приятные, но, конечно, они не дали ни малейшего намека, что отреагировали на этот факт.

Когда они добрались до Гвадалахары, то нашли шоссе, переполненное беженцами даже ночью. Так что больше не было никакой возможности ехать быстро. Зрелище становилось все более жалким, а истории, если их слышать, более душераздирающими. Казалось, Алкала де Энарес, где родился Сервантес, очень подходил для этого. Немало человеческих страданий несчастный писатель видел в своей долгой жизни, и его скорбная моральная поддержка сопровождала этих трех extranjeros весь путь.

VII

Радио по-прежнему представляло нагромождение заявлений и противоречащих им утверждений. Но они нашли способ узнавать, кто выигрывал, отмечая названия мест, которые упоминались, и сравнивая их с названиями на следующий день. В машине была карта столицы и ее окрестностей, необходимых для авиаторов, чтобы знать всё в деталях. Теперь они узнали, что Франко взял аэропорт Хетафе, в пятнадцати километрах к югу от города, и аэропорт Куатро Вьентос в шести километрах на запад. Слабым утешением было услышать правительственные утверждения о том, что самолеты и материалы все были сохранены, а ангары и взлётные полосы взорваны. Радиостанция в Куатро Вьентос, по-видимому, была захвачена неповрежденной. И теперь они услышали, как она вещает о том, как мавры продвигаются по лесу Королевского парка, сразу к западу от города. Розовые авиаторы в машине сжимали руки и ерзали, говоря: «Мы приедем слишком поздно».

Надеясь на утешение, они настроились на правительственную станцию и слушали о бомбардировке красивых красно-кирпичных зданий в университетском городке колоннами Франко. Ланни рассказал своим друзьям, как он посетил это прекрасное место с Раулем Пальмой. Альфи воскликнул: «Франко уничтожит университет!» Ланни поддакнул, говоря, что Эль Каудильо достаточно умен, чтобы знать, что самым сильным из его врагов является современная наука.

Звук пушек никогда не смолкал, а поток беглецов не ослабевал. Мадрид эвакуировался, и многие смотрели с удивлением на трех упрямых иностранцев, которые упорно ехали не в ту сторону. Ланни пристал к правительственному грузовику, по-видимому, направлявшемуся к фронту. Предположительно, укрытый груз представлял собою боеприпасы, которые делали их опасными соседями, но он расчищал им путь, иностранный легковой автомобиль двигался позади с приличной скоростью. Таким образом, в облаках пыли, если не славы, они мчались по направлению к столице Испании по той же Виа-де-Алькала, на которой Ланни и Рауль ехали четыре месяца назад.

Они обговорили свою программу. Ланни не должен был публично демонстрировать какую-либо связь с двумя добровольцами. Они понимали, что город был полон шпионов. На самом деле, генерал Мола, шедший в одной из наступающих четырех колонн, хвастался, что у него была «пятая колонна» внутри. Так что Ланни выпустит пассажиров в окрестности аэродрома Барахас, каждого с вещевым мешком со всеми их вещами. И с этого момента они будут сами по себе. Ланни направится в Палас отель, и вся информация, адресованная ему по почте и телефону, должна касаться только маркетинга произведений искусства. Они в случае необходимости будут встречаться с ним на заранее установленном месте на тихой улице, где он заберёт их в свою машину. Он планировал остаться всего лишь на несколько часов, ибо после того как он получит шесть картин в свое распоряжение, он, конечно, не будет рисковать получить пробоины в них.

И так adiуs, и не забудьте свою решающую фразу: «Dусde es el aerodromo?» Не забудьте добавить: «Muchas gratias!» Это чрезвычайно вежливые люди, для которых достоинство и церемонии имеют важное значение, даже в разгар битвы. Ланни почувствовал, как у него на сердце заскребли кошки, когда он увидел, как эти две жалко выглядящие фигуры стали исчезать из его поля зрения, каждая с мешком через плечо. Он знал, что он может больше никогда их не увидеть. И в любом случае уйти это немного умереть. Непрекращающийся гром в ушах продолжал говорить ему, что не было ни мира, ни безопасности в этой столице Испании.

VIII

Он зарегистрировался в гостинице, и его автомобиль поставили в гараж. Он надеялся, что с автомобилем не произойдёт того, что случилось с другим в Барселоне. Он предположил, что после почти четырех месяцев войны правительство сумело организовать все дела. Кроме того, это было менее Красное правительство, даже с социалистами, которые вошли в кабинет. Не желая звонить по телефону из отеля, Ланни вышел и пошел по улице, пока он не нашел общественный телефон в будке и оттуда позвонил в офис Рауля Пальмы, единственного человека, которого он хотел видеть, кроме дворецкого сеньора Сандоваля.

Рауль теперь занимал важный пост в Бюро иностранной печати. Из-за его знания языка ему поручили цензуру донесений французской прессы, а также приём тех делегаций французских рабочих, которые приезжали изучать обстановку в новой народной республике. Когда Ланни услышал его голос, он сказал: «Это ваш старый знакомый Командор». Рауль поймет, что надо говорить кодированными словами.

«Bienvenu!» – воскликнул Рауль. Это был тоже код. – «Где ты?»

Ланни объяснил своё местоположение, и сказал: «У меня всего несколько часов. Могу ли я увидеть вас сразу?» Его друг был в восторге, и сказал ему, по какой улице идти так, чтобы они встретились на полпути. «Остерегайтесь бомб!» – добавил он.

Ланни был рад размять ноги после столь долгого сидения в машине. Улицы не были безопасны, но где было безопасно? Четыре колонны фашистов были буквально у ворот города на западе и юго-западе. Там протекала маленькая речка под названием Мансанарес. В это время года глубиной лишь полметра, а летом Ланни наблюдал в ней маленьких детей, ходивших в воде и пускавших свои игрушечные кораблики. Такая река не будет препятствием для пехоты, но парапеты из камня и бетона могли остановить артиллерию и танки. Было несколько мостов, четыре из них собирались атаковать силы Франко, так об этом смело сообщило радио.

Лоялисты заявили, что мосты были заминированы и будут взорваны в случае необходимости. Возможно, это были те взрывы, потрясшие землю под ногами Ланни и заложившие ему уши. Очевидно, где-то шли полномасштабные бои, и может быть, мавры уже перешли мосты и продвинулись на три километра или около того за реку по направлению к дороге, по которой шёл Ланни. На каждом углу улицы он принимал меры предосторожности, глядя на запад. Он пытался делать это незаметно, ибо ему как-то казалось, что внук оружейников Бэддов и сын Бэдд-Эрлинга должен так делать.

По этим городским улицам катились две человеческих волны, одна катилась на восток, подальше от стрельбы, а другая в противоположном направлении. Обе двигались быстро, и Ланни оказался единственным, кто шёл неспешно. Двигавшиеся на запад были вооружены, некоторые в форме, но большинство довольствовались повязками на рукавах. Многие из них имели оружие, но были и другие, шедшие вместе, несомненно, планировавшие использовать оружие другого человека, когда тот упадёт. Женщины несли кирки и лопаты, чтобы помочь в рытье окопов. У некоторых из них были дубинки, утыканные гвоздями, вилы и даже ножи мясников, которые оказались столь полезными в Барселоне. Немногие женщины хотели жить после того, как будут захвачены маврами. Правительство провозгласило мобилизацию всех рабочих, которые не занимались изготовлением оружия или боеприпасов, и теперь все они выходили на защиту своих домов. Грузовики были переполнены людьми, а сзади них весело ещё столько, сколько смогло. Другие транспортные средства были загружены боеприпасами.

Ланни продолжал смотреть вперед, ожидая увидеть Рауля. Как вдруг, менее чем в половине квартала перед ним раздался пронзительный звук, сопровождаемый огромным выбросом пламени и дыма, и вся передняя стена здания разлетелась на куски или посыпалась вниз на улицу массой пыли и щебня. На самом деле, было трудно поверить современному человеку, что город, постоянная часть его мира, обстреливался и разбивался на куски. Но вывод казался неизбежным, и Ланни на момент запаниковал, у него появилось сильное желание быть где-то в другом месте. Но он подумал: «Рауль, возможно, был перед этим местом!» И побежал туда. Необычно было смотреть на здание без передней стены, комнаты обнажились, как на сцене. Комнаты с офисной мебелью в них, и, возможно, людьми, хотя их нельзя было разглядеть в пыли и дыме. А также странные запахи, смесь из фугасов, извести и гипса!

Ланни увидел, что его друг бежит навстречу, несомненно, с той же мыслью, что Ланни мог быть задет. Они упали в объятия друг друга с непривычным выставлением напоказ. И Ланни сказал: «Нужно уйти отсюда». Они, конечно, могли бы остаться для аварийно-спасательных работ, но у них не было никаких инструментов, и каждый имел свою собственную работу. «Мне взять свою машину и вывезти вас из города?» – спросил Ланни.

«О, нет! Я не могу сбежать со своей работы», – ответил другой.

«Ну, пошли в восточном направлении», – ответил Ланни, сделав улыбку на своём лице. Они пошли на восток, хотя это действительно не имело большого значения, ибо пушки могли бить значительно дальше, и взрывы были все вокруг них. «Противник прорвался?» – спросил он.

– Я не знаю точно, но мне кажется, что это акт отчаяния, когда он начинает бить по площадям, не выбирая цели.