Текст книги "Широки врата"

Автор книги: Эптон Билл Синклер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 52 страниц)

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Пустой венец[122]122
  122 Уильям Шекспир, Макбет (Пер. А.Радловой) Акт 3, сцена 1 Upon my head they placed a fruitless crown На голове моей – пустой венец


[Закрыть]

I

«Правила поведения очень важны для богатых» – так заметил персонаж в одной из драм Рика. «Если бы не было правил поведения, бедные, несомненно, овладели бы своими богатствами». А теперь навещающий муж обнаружил, что в Шор Эйкрс приличия соблюдались. Ирма привезла ребенка встретить его пароход. И ребенок продемонстрировал всю теплоту, подобающую такому случаю. Она была в том возрасте, когда дети растут быстро. А полгода приносит массу сюрпризов. На пять сантиметров выше, на несколько кило тяжелее, новая лексика, набор новых идей и новых вопросов. «Папа, почему тебя так долго не было? Папа, ты останешься на мой день рождения?»

Он рассказал ей о чудесном вечере, который они провели в поместье Семь дубов, и как он танцевал с Марселиной. У Фрэнсис был учитель танцев и учителя пения и игры на фортепиано. И она рассказала ему о них всех. Она болтала немного на зачаточном французском, и он научит ее. В этих вопросах она была в его руках. Она не слышала ни намека, что с ним было что-то не так. О трагической вещи, которая должна была случиться. Оба родителя, сидя в машине с нетерпеливым малышом между ними, чувствовали, как дрожат их сердца. В Шор Эйкрс он нашел ту же отчаянную решимость соблюдать приличия. «Другая мать» и дядя Гораций подошли к двери поприветствовать его. «Мать» поцеловала его, а ее брат тепло пожал ему руки. Ни один из слуг не должен видеть никакого признака того, что его статус был снижен. Прожив в свете в течение тридцати шести лет, Ланни был знаком с тем, что люди часто говорят одно, когда они имеют в виду другое. Они весело смеются, когда их сердца плачут. Они выражают радушие, когда в действительности они вас не любят, и начнут пренебрежительно о вас отзываться, как только вы выйдете из комнаты. Так что теперь в улыбающихся лицах этих пожилых брата и сестры он читал беспокойство, а в их голосах слышал фальшивое смирение.

Он понимал ситуацию. Он был отцом самого дорогого ребёнка и не совершил никакого преступления, которое позволило бы Ирме лишить его прав отцовства. Он может брать и увозить с собою малыша на срок в шесть месяцев каждый год, и ни один суд в мире ему не откажет. Он может просто взять ее в автомобиль и посадить ее на борт парохода до Франции, и как только они будут за пределами территориальных вод, они навсегда будут бессильны вернуть ее. Так, склонимся перед ним! Изучим его прихоти, спросим, что он хочет, и попытаемся удовлетворить его, дадим ему почувствовать, что это его дом, в котором он может пользоваться всем, и даже духовными преимуществами любви и привязанности, радушия и восхищения. Если он выразит неприязнь к любому человеку, то не будем приглашать этого человека. Если он выразит своё мнение в отношении перспектив рынка, то дядя Гораций, который считает себя ведущим специалистом на Уолл-стрите, поспешит согласиться.

Что они чувствовали по-настоящему, на что они надеялись, как молодая пара будет себя вести? Ланни никогда не узнает. Ирма был боссом в поместье. Она решала всё, и старики, вдова и изгой, приспособятся, как смогут. Так установил коммунальный король, когда он готовил своё завещание. Вдову вниз и дочь наверх, а сам, стоя наверху огромной лестницы, хмурился вниз на сцену. Зная, что нанятые им лучшие адвокаты обеспечат выполнение его воли.

II

Малышка была отослана к своей гувернантке, и Ланни остался один на один со своей женой в ее апартаментах. Он посмотрел на нее, а она на него. «Ну, Ирма?» – сказал он. И она ответила: «Ну, Ланни?»

«Я много думал об этом, дорогая». – Он ждал, и когда она не ответила, он сказал: «Это ты ушла».

«Я знаю, а это ты не был долгое время». Так они препирались. Он спросил: «Ты не передумала?» а она ответила: «А ты?»

Кто-то должен был сломать лед, и он обещал своей матери попробовать. «Я все еще люблю тебя, дорогая», – сказал он, и она ответила: «Я все еще люблю тебя, но ты передумал?» Он сказал: «Нет», и она сразу ответила: «Я не изменила мое мнение».

Это был тупик, и всё. Ирма имела долгий разговор с Робби после его возвращения из-за рубежа, и Робби, разумный человек, знал, что не было никакого смысла пытаться обмануть ее о взглядах Ланни. Робби был человек, которому можно было полностью доверять, и они оба доверяли ему. Он пытался действовать в качестве арбитра, и лучший компромисс, какой он мог бы предложить, было оставить всё без изменений. Они останутся друзьями, будут вежливыми друг с другом, но жить по-своему и не быть мужем и женой.

У Ирма были апартаменты с сантехникой из чистого золота в ванной комнате, а у Ланни из чистого серебра. Апартаменты разделяла большая дверь из эвкалипта, который во времена Дж. Парамаунта Барнса называли «черкесским орехом» и ценился очень высоко. Эта дверь оставалась открытой и днем, и ночью, но никто из них не переступил через её порог. Ланни лежал в своей роскошной кровати с голубым шелковым покрывалом и пытался угадать: «Что она действительно хочет?» Мужские и женские чувства не просты, и он догадывался, что ее эмоции были двойственны, как и его собственные. Хочет ли она быть желанной, хоть и напрасно? Если он подошёл бы к ее постели и попытался соблазнить ее, будет ли она тайно довольна или же сочтёт это нарушением доверия?

Самое большее, что он мог бы сказать: «Я хочу, чтобы ты знала, что я не занимался любовью ни с одной другой женщиной. Я не думал ни о какой другой женщине, кроме тебя». Он мог бы сказать: «У нас есть много общего, дорогая, и ради ребенка, мы должны придти к какому-нибудь соглашению». Она была бы готова обсудить это с ним, но что он мог бы ей предложить? Откажется ли он от своей увлечённости левыми идеями? Откажется ли он от помощи Труди Шульц и другим, таким же как она, когда они попросят его? Скажет ли он, когда анти-нацистам или антифашистам будет угрожать смерть, что не будет помогать им избежать угрозы их жизни? Нет, он не скажет и не откажется. Если начать такой разговор, то это приведет к спорам и закончится потерей не только любви, но и даже дружбы. Что касается Ирмы, скажет ли она: «Я готова продолжать тебя любить, даже когда я знаю, что ты занимаешься тем, что я ненавижу и чего я боюсь»? Ну, если она была готова сказать что-нибудь подобное, пусть она даст ему намек! Любая женщина знает, как это сделать.

III

Он играл на рояле для Фрэнсис и наблюдал ее уроки музыки. Он учил ее провансальским песням и танцевал с ней под музыку патефона. Он резвился с ней на снегу и таскал ее на санках. Она редко выходил из поместья, так как там было все, что мог пожелать ребенок почти шести лет, а также дети нескольких сотрудников, с которыми она играла под присмотром надёжной мисс Аддингтон, которая раньше занималась с Марселиной. Приезжали друзья Ирмы. Они предполагались быть и его друзьями, и они играли в сквош, бильярд и бридж, они плавали в закрытом бассейне, они танцевали дома друг у друга и в домах по дороге, построенных для их развлечений. Ирма всегда была сдержанной женщиной, а Ланни вообще был странным типом, так что никто и не подозревал, что между ними были проблемы. Когда они посещали зрелища, то брали с собой стариков, которые были сама доброта и в то же время избавляли раздельно проживающую пару от искушения вести задушевные разговоры.

Ланни поехал в Ньюкасл и провел некоторое время с семьей отца, посетив новый завод. Там выпускали самолеты для генерала Геринга, а также тренировочные самолеты для армии Соединенных Штатов и спортивные самолеты для богатых. Авиация распространялась повсюду, и неутомимый Йоханнес искал новый бизнес. Он летал в Канаду, где в настоящее время самолеты перевозили грузы для изыскателей в северные необжитые области. В Центральную Америку, где самолеты летали над джунглями и до крутых гор. Робби Бэдд был полностью поглощен своей большой новой работой. Эстер доверено сообщила Ланни, что ее муж больше не катится вниз. Он еще употребляет виски, но не увеличивая количества, а игра на фондовом рынке была заменена игрой в покер со своими дружками раз в неделю.

Ланни навестил дом, который купили Ганси и Бесс на мысе побережья Коннектикут. Пара ездила в город и давала там концерты часто в пользу беженцев или рабочих агитаторов, у которых были неприятности с полицией. Это вредило репутации двух выдающихся артистов, и их агент протестовал, как только мог. Внучка пуритан говорила: «Мы не должны быть богатыми». Довольно скоро ей придется на время прекратить свою деятельность в связи с ожидаемым ребенком.

Ланни был свободным человеком. Он мог поехать в Нью-Йорк, когда ему вздумается, и он не должен отчитываться, где был или кого встретил. Если он хотел остаться на ночь, не было никого, кто бы беспокоился. Он мог позвонить в редакцию социалистического журнала, пообедать с их редакторами в кафетерии социалистической школы Рэнд и слушать все их социалистические разговоры, сколько ему угодно. Он мог даже пойти на коммунистический митинг и тихо наблюдать единый фронт в действии. Довольно не совершенного действия, грустно признавал он.

IV

Однажды утром он прочитал в газете, что Терри Хаммерсмит был в городе. В газете была его фотография, полное лицо, нос с очками и самая доброжелательная улыбка. Ланни не видел этого многообещающего чиновника с июня 1919 года, когда они вместе входили диссидентствующую группу, которая обедала вместе, обсуждая недавно заключённый Версальский договор. У них на повестке дня стояло, должны ли они подать в отставку в знак протеста против многочисленных отступлений договора от Четырнадцати пунктов. Терри был одним из тех, кто произносил уклончивые речи и решил остаться для улучшения ситуации. Теперь он заслужил свою награду, получив пост координатора P.D.Q., или какой-то другой комбинации букв, призванной объединить шесть других различных групп, которые приводили в замешательство друг друга другими буквенными сочетаниями за прошедший год или два.

Ланни подумал: «Вот шанс узнать о Новом курсе!» Он позвонил, и после некоторых трудностей добрался до занятого чиновника, и они словесно похлопали друг другу по спине. Терри, наверное, слышал об Ирме Барнс, и, конечно, был впечатлен. «Давай пообедаем вместе», – предложил принц-консорт, – «и ты расскажешь мне о вашей работе».

Гость опоздал, потому что был на важной конференции. Его переполняла энергия и энтузиазм. Он переделывал весь мир, и счастье многих тысяч зависело от его усилий. Это возбуждало его. Ланни получил от его разговора впечатление, что Новый курс состоял из многих благонамеренных людей, тянущих и толкающих, каждый в свою сторону и против других. Терри только что вышел победителем из титанической борьбы за власть. Он сумел добраться до «Большого шефа» и представил план реорганизации своего бюро и других организаций.

– Честно говоря, старик, я был просто ошарашен, когда я узнал, что мой план был принят, и что я должен был всё возглавить! Конечно, проблемой в настоящее время является, смогу ли я убедить других сотрудничать, или как набрать новый персонал.

Ланни пытался выяснить, о чём шла речь, но из описаний многочисленных деревьев он так и не увидел леса. Поэтому не был уверен, что его друг видит этот лес сам. Вскоре он был удивлен предложением: «Слушай, парень, а почему бы тебе не поработать с нами?»

– Ты собираешься взять меня на работу?

– Я был бы рад взять тебя, и ты мог бы быть чрезвычайно полезным.

– Но, Терри, у меня нет никакого опыта!

– Очень немногие из нас имеют его в работе такого рода. Мы учимся по мере того, как идем вперёд. Конечно, зарплата не высокая, но тебе, вероятно, это не так важно.

– Я боюсь, что я не приспособлен к оседлому виду работы, Терри. Я не особенно хорошо разбираюсь в людях, и я не верю, что я имел бы успех, отдавая приказы.

– Главное, что ты честен, и будешь болеть всем сердцем за работу. Мы должны подготовить целый штат людей к бескорыстной государственной службе, и если они ошибутся, ничего не поделаешь. Ты знаешь хорошо, как я, что к прошлому возврата нет, все частные предприятия должны стать на государственную службу, но мы не можем сделать это, пока мы не обучим людей и не сделаем их, готовыми взять на себя ответственность, когда возникнут чрезвычайные ситуации. Это тяжелая работа, но она на самом деле приносит удовлетворение.

Одна половина Ланни это слушала в то время, как другая думала: «Вот шутка была бы для Робби! Интересно, как он воспринял бы это!» И затем: «Интересно, как бы это повлияло на наши отношения с Ирмой. Это может стать решением нашей проблемы, если я получу работу от правительства, то стану респектабельным и произведу впечатление на нее». Но потом он подумал о Труди в Париже, и откуда она возьмёт средства? Она не сможет продолжать свою работу на то, что Ланни может выделить от шести или восьми тысяч долларов, которые правительство будет платить ему за работу. Он думал о Рауле и школе, и о Рике, и других людях, которых никогда не увидит, если бы он привязал себя к столу в Вашингтоне.

«Мне очень жаль, Терри», – сказал он. – «Все это звучит заманчиво, и когда-нибудь я клюну на твое предложение, но сейчас я получил работу, которая, как я думаю, очень важна, я дал обещания, которые не оставляют мне свободу маневра. Я как-нибудь забегу, когда буду в Америке, узнать, как у тебя идут дела».

V

Вернувшись в Шор Эйкрс молодой хозяин нашел только что доставленную телеграмму. Сообщение от его матери было, как удар в его сердце, и гласило:

«Марселина сбежала с Витторио Оставила прощальную записку не указывая куда Я ужасе Что мне делать?»

Ланни казалось, что его мир разваливается на куски. Он не мог себе представить вещи хуже, чем случилось с тем, кого он по-прежнему считал ребенком. Он чувствовал угрызения совести, потому что не попытался предотвратить это. Потому что он уехал и оставил ее в опасности. Он пренебрегал всеми своими семьями, своими домами, пытаясь решить проблемы мира, который не хотел его помощи и его советов. Он колебался всего несколько минут над ответом. Он ознакомился с брачными законами континента, когда собирался жениться на Ирме, и знал, что Марселина не могла выйти замуж в Западной Европе без согласия своей матери. Также требовалось свидетельство о рождении, и в разных странах варьировался период задержки. Эта не подходящая друг другу пара будет заметной, куда бы она не отправилась. И была возможность их найти. Он телеграфировал:

«Советую сообщить полиции принять усилия перехвата Предотвратить бедствие Пренебречь скандалом Абсолютно необходимо предотвратить крушение жизни ребенка Действовать можешь только ты».

Отослав это, Ланни позвонил отцу. Он уже рассказал Робби о капитано, и поэтому много разговоров не потребовалось. Робби согласился со своим сыном и послал срочное сообщение. Несколько часов спустя Ланни получил ответ о том, что его мать сделала то, что он советовал. На следующий день газеты Нью-Йорка принесли восхитительную новость из Канн о тайном бегстве в высших кругах этого социально заметного города. Нельзя ожидать, что побыв в центре внимания в то время, когда счастлив, мгновенно его лишишься, попав в беду. Сделав все возможное, чтобы поставить себя и свою дочь в центр внимания всего только две или три недели назад, Бьюти Бэдд не могла увернуться от последствий сейчас.

Будучи замужем за братом тайно сбежавшей дебютантки, Ирма Барнс Бэдд попала в новости, и ее телефон в настоящее время обрывали журналисты. Выросшая в светском обществе, она не обращала на это внимание. «В конце концов, Ланни», – заметила она, – «убежать с армейским капитаном, героем войны и племянником маркизы, это не совсем то же самое, что убежать со своим шофером. Правильно, остановить их надо, но если ты их найдешь, им все сойдёт с рук, мой совет не принимать близко к сердцу». Ланни понял, что фраза «фашистский авиатор» в ушах Ирмы отличается от того, что было на его губах. Для него она была ненавистна, и бомбардировка беззащитных «негров» была далека от геройского поступка. Но Ирма нашла оправдания Муссолини, как она это сделала для Гитлера, и не было никакого смысла снова поднимать вопрос.

В течение дня пришел другое сообщение из Бьенвеню:

«Пара отплыла из Марселя пароходом Firиnze курсом Нью-Йорк женятся в море Встретьте их Вероятно без гроша».

Это было еще одним ударом по сердцу Ланни. За шесть или семь лет история о том, как Ирма и он перехитрили архиепископа Кентерберийского, появившись на борту судна более чем в двадцати километрах от берега в море и соединившись в браке капитаном, этот восхитительный анекдот стал частью семейной легенды Бэддов. Конечно, Марселина вспомнила это и рассказала своему любовнику, как обойти строгие законы, которые придумал Наполеон Бонапарт для защиты французской семьи и её имущества. Молодая пара узнала об итальянском пароходе и наскребла на билеты. Вероятно, они взошли на борт, как супружеская пара, и после того, как судно было уже в море и вдали от французской юрисдикции, они обратились к капитану или подкупили его, чтобы он сделал их пребывание законным. Но лучше всего, с точки зрения мошеннической пары, было то, что Ирма и Ланни будут полностью лишены права критики. Если кто-либо из них и решился, то они бы глянули невинно и сказали: «Но мы думали, что это был правильный поступок».

Что посеешь, то и пожнёшь!

VI

«Конечно, ты обязан встретить их» – так заявила хозяйка Шор Эйкрс. – «Я должна пойти с тобой – это единственный способ избежать скандала».

«Это довольно тяжело для тебя, Ирма», – заметил он.

– Я жила в доме твоей матери около половины моей семейной жизни и со мной обходились, как с дочерью. Как бы я выглядела бы, если бы отказала в убежище моей младшей золовке?

– Ты собираешься пригласить ее сюда?

– А что еще я могу сделать?

– Ну, это тебе решать, Ирма. Я хочу, чтобы ты знала, что я этого не прошу.

– А что ты мог бы предложить?

– Я хотел бы ясно сказать этому парню, что он должен взять ее обратно в Италию и зарабатывать себе на жизнь и на ее тоже.

– Но ты говорил, что он был ранен на войне, Ланни! Неужели ты считаешь, что он должен идти работать, пока не выздоровел!

– Он выздоровел достаточно для занятий любовью, и он прибыл сюда, потому что ему сказали, что у тебя много денег, и ты ими не скупишься.

– Ты уверен, что у тебя нет предубеждения против этого человека? Мне кажется маловероятным, что ты одобришь действия фашиста либо на войне, либо в мирных условиях. Я непредвзято встречусь с ним и посмотрю, что я могу сделать из него, и есть ли шанс, что он может сделать Марселину счастливой.

Не шутка для Ланни Бэдда, который был рад сбежать из Бьенвеню, потому что ему сильно не нравился sacro egoismo, а теперь эта проклятая вещь объявилась в его другом доме, где он хотел насладиться компанией своей маленькой дочки. Он понимал, и в какой-то степени предвидел, что с ним происходит, его выгоняли из его мира. «Дайте мне точку опоры и достаточно длинный рычаг, и я переверну землю», – так сказал Архимед. Ади Шикльгрубер сделал себе длинный, длинный рычаг, а вместе с ним он протянул руку и вывернул Ланни Бэдда сначала из дома Мейснера, а затем из постели жены. А теперь появился Блаженный Маленький Недовольный Голубок с ломом, чтобы вывернуть его из Шор Эйкрс, и, возможно, позже из Бьенвеню. Безусловно, Ланни не будет испытывать никакого удовольствия жить там, если Витторио ди-Сан-Джироламо собирался быть там петухом на насесте.

VII

Американская наследница посетила фюрера в его орлином гнезде и обещала своё сочувствие и поддержку. Разве такой компетентный и неутомимый пропагандист, как Ади, смог бы пропустить такой случай? Разве он мог не сообщить об этом своему человеку, ответственному за пропаганду, колченогому маленькому рейхсминистру доктору Геббельсу, который также знал наследницу и ее принц-консорта и принимал их в качестве гостей в своем доме? Конечно, нет! Ланни предвидел результаты той сцены в Бергхофе и думал, какие формы они примут.

Пока они ждали парохода Марселины, жена сказала: «Ланни, я пригласила компанию на ужин в этот вечер, и хочу быть уверенной, что она будет приятной для тебя».

" Господь с тобой! " – ответил он. – «Я не подвергаю цензуре список твоих гостей. Кто это?»

– Форрест Квадратт[123]123
  123 Под этим персонажем автор вывел реальное лицо – George Sylvester Viereck (1884–1962) Viereck (четырёхугольник, нем.)


[Закрыть], поэт.

– Никогда не слышал о нем, но это может быть моя вина.

– Он хорошо известен в Нью-Йорке, как мне сказали. Он явился ко мне с письмом от Доннерштайн.

– Немец?

– Американец, родившийся от немецких родителей. Он делит свое время между двумя странами, пытаясь объяснить одну страну другой.

– Он нацист?

– Я полагаю, что ты назовёшь его так. Он предпочитает называться литератором.

– Это понятно. Ты рассказала ему о моих взглядах?

– Ни слова. Я обещала, и я сдержала обещание.

– Ну, я вполне готов встретиться с ним. Если ты не хочешь, конечно, чтобы я пошел в город.

– Вовсе нет, мне интересна твоя реакция на него, но я не хочу, чтобы ты скучал без предупреждения.

«Спасибо, дорогая», – поблагодарил он. Всё это напоминало нормальные отношения между мужем и женой. – «У тебя есть его сочинения?»

– Он дал мне книгу, но я только на неё глянула. Это в основном о любви, и я думаю, тебе не понравится.

«Я должен выдержать, если можно», – с улыбкой ответил он. Она взяла тонкий томик, Раскрепощённый Эрос. Ланни посмотрел на дату и увидел, что книге было больше тридцати лет. – «Он старик?»

«Около пятидесяти, я думаю. У него есть жена и несколько детей, выросших в Нью-Йорке». – Ирма не сказала, видела ли она их, но такт запретил Ланни спросить.

Это была поэзия юношеского декаданса, плод сгнил, прежде чем он созрел. Поэт воспевал тщетность жизни, прежде чем он успел начать жить. Он отождествлял себя со всеми павшими империями, с увядшими до их цветения розами. Он был печален без слов, но выбирал слова с осторожностью и знал, что выбрал их правильно. Он был мелодичен, и воспевал в мелодичных стихах тщетность пения. Короче говоря, он был продуктом больного общества, которое ничего не знало, кроме своей собственной болезни.

Сам Форрест Квадратт оказался довольно небольшого роста, худощавым, близоруким в очках с толстыми стеклами. Его рука при рукопожатии казалась мягкой. Волосы были седыми, манеры благородны, а голос скорее грустным. Это было очарование старого мира, которое так хорошо было знакомо Ланни. Этот человек Ланни не понравился, но было видно, что он пользуется успехом у женщин, и что романтические приключения, которыми была полна его поэзия, могли легко иметь место. Его широко читали, он обладал чувством юмора, говорил быстро и нервно, как будто он боялся, что можно было предвидеть его остроты. Что он хотел от женщины, которая была на половину его моложе и обладала очень малым культурным багажом? Её богатство, или отсутствие мужа в момент, когда его позвали в гости?

Форрест Квадратт принял, как должное, что очутился среди сочувствующих. Он объяснил, что когда-то был поэтом, возможно, величайшим для своего времени, но пламя выгорело, и он об этом знал, и не пытался возродить его. Теперь он был тем, что мир пренебрежительно называет «пропагандистом». И как наследник двух культур, он пытается объяснить свою страну стране своих предков, и наоборот. Он хотел познакомить Эмерсона с Гете и Гете с Эмерсоном. Два главных народа, каждый из которых предназначен привести в порядок и руководить полушарием. Две страны, которые должны не соперничать, а сотрудничать, и это произойдёт, когда они поймут идеалы и судьбы друг друга.

И так далее: старая нацистская пустая болтовня, но облеченная в красиво подобранные слова, произнесённые изысканным голосом без следа акцента. У Ланни мелькнула мысль: «Геббельс сделал хороший выбор! Интересно, сколько он за это платит?» А потом в голову пришли другие мысли: «Он получит деньги Ирмы и станет душой салона, о котором она мечтает. Добьётся ли он также ее любви? Конечно, он попытается, жена и дети не будут стоять на его пути». Из всего, что было, возник ещё один вопрос: «Стоит ли остаться и помешать? Нужно ли попробовать, или это только приведёт к другой ссоре?»

VIII

Прибыл пароход Firиnze, Ирма и Ланни были на пирсе, но выяснили, что беглецов на борту не было. От капитана судна они узнали, что пара поженилась, но у новобрачной не было паспорта или каких-либо документов, поэтому они были задержаны на острове Эллис, и Марселину могут отправить обратно при возвращении парохода. Газетные репортеры встречали судно в гавани, и пара стояла на палубе и её фотографировали. Это было незадолго до полудня, а во второй половине дня газеты были на улицах с живописной историей.

Ирма была возмущена. Она восприняла всё, как оскорбление своей семьи. Её родственница, пусть даже через брак, была задержана как обычная крестьянка. Она вызвала своего адвоката по телефону и поручила немедленно приехать с ней на остров Эллис. Ланни последовал за ними, потому что его уклонение было бы воспринято, как отказ от собственной сестры. Фашистский летчик был героем в глазах большинства итальянцев в Нью-Йорке, а также всех любителей газетной романтики. Как только журналисты узнали, что наследница и бывшая светская львица была заинтересована в этом случае, история вышла на первые страницы. В прессе каждый час комментировали развитие событий. Дочь знаменитого французского художника не совершила никакого преступления против августейшего правительства Соединенных Штатов и была женой, состоящей в законном браке. Поэтому она, безусловно, имеет право на гостеприимство на родине своей матери!

Компетентный адвокат и иммиграционный комиссар в общении между собой обнаружили забавный набор осложнений. По итальянскому законодательству она была гражданкой Италии. В рамках французского законодательства она была гражданкой Франции, а в соответствии с законодательством Соединенных Штатов она была в деликатном и неловком положении. Ее статус регулировался законодательством Соединенных Штатов Америки 1907 года, и, если в момент ее рождения мать была замужем за отцом, она была гражданкой Франции. Но если, с другой стороны, она претендует на незаконнорожденность, она могла бы получить гражданство своей матери, которая была американкой. Тот факт, что она только что вышла замуж за итальянца, не будет иметь никаких последствий, потому что в соответствии с законом 1922 года брак не влияет на ее статус гражданства. «Согласно этому закону женщина становится гражданином в своем собственном праве, и не получает или теряет своё гражданство по браку», – так заявил августейший комиссар.

Ланни должен был признать, что он присутствовал на свадьбе своей матери с французским художником за два года до рождения Марселины. Так ситуация выглядела действительно темной. Дать право Марселине войти в большой порт Нью-Йорка может только Конгресс, который примет закон, предоставляющий ей американское гражданство. Ирма была готова взять на себя все хлопоты, но, к сожалению, это может занять значительное время. Тем не менее, небо расчистилось, когда было сделано предложение, что Марселина может быть здесь в качестве гостя. Она и ее муж могут остаться в течение шести месяцев, и это разрешение может быть продлено Генеральным прокурором.

Поскольку муж имеет в своём паспорте надлежащую визу, то его жене потребуется «проездной документ». Комиссар сказал, что его удовлетворит заявление под присягой капитана судна о том, что брак пары был зарегистрирован им. Тогда, если миссис Ирма Барнс Бэдд согласится внести залог в пятьсот долларов, как гарантию, что ее родственница по браку не будет пытаться навсегда остаться в стране, то комиссар выдаст гостевую визу на шесть месяцев. «Я готова внести залог в пятьсот тысяч, если необходимо», – надменно заявила наследница. И, наконец, преследуемая молодая пара вышла из своего островного узилища.

Это было похоже на тщательно режиссированный выход на сцену. Много неопределенности и задержки, чтобы искры любопытства раздуть в пламя. Все друзья Ирмы хотели встретить беглую пару. Если они посещали загородный клуб, все на них оглядывались, если они входили в ночное заведение, на них направляли прожектор. Марселина была на седьмом небе, вдруг получив всё, о чём мечтала. Репортеры преследовали её. Когда они узнали, что она была танцовщицей, то сделали множество её фотографий. Она могла бы получить приглашение на сцену, если бы не медовый месяц. Она ожидала, что Ланни будет танцевать с ней, и ему нельзя было отказаться.

Между тем здесь был раненный фашистский герой, величавый, аристократичный, принимающий почести не для себя, а для дела, которому служил. Его разговор был похож на речи Квадратта, но он видел иное будущее мира. У него были не две великих империи, а три. Немцы должны двинуться на восток, чтобы уничтожить большевизм, оставив Балканы и области Средиземноморья для вновь пробудившейся итальянской нации. В конечном счете, Германия будет иметь Азию, а Италия будет иметь Африку. Это оставило бы для Соединенных Штатов не только Канаду и Мексику, но и всю Центральную и Южную Америку, а чего больше могут хотеть разумные люди? Так всё объяснил капитано тем дамам и господам, которые выслушали его, казалось, с полным удовлетворением. В их число входила наследница состояния Барнсов, которое он считал по существу своим.

IX

Теперь уже два лома обрушились на принц-консорта, и ему казалось, что они подрубили все корни, которые связывали его с этим роскошным поместьем. Все, кроме маленького бедного корешка Фрэнсис! Хочет ли он увести ее в Бьенвеню и заботиться о ней? Был ли он готов отказаться от всей своей деятельности и посвятить себя воспитанию ребенка? Он понимал, что воспитанием будет заниматься Бьюти. И Марселина ему показала, каков будет конечный результат. Ребенок был счастлив там, где был, и он не имел иного выбора, кроме как оставить ее здесь.

Ланни читал в газетах, что Frente Popular одержал великую победу в испанских выборах. Он представил, как Рауль ликует по этому поводу. Кроме того, Лаваль был свергнут во Франции, и Front Populaire, как его называли по-французски, готовил избирательную кампанию, которая должна быть многообещающей. Пришло сообщение от Труди, говорившее, у неё были новые эскизы, чтобы показать ему. Он посетил несколько своих клиентов и получил заказы и комиссионные, так что появились деньги. Не пришло ли время, чтобы двигаться дальше.

Неужели он уедет без каких-либо попыток примирения с женой? Он продумал десяток вариантов, но отбросил их один за другим. Форрест Квадратт, кажется, полностью удовлетворял её в качестве наставника, а обретённый зять и его новобрачная в качестве товарищей по развлечениям. Она нашла, что капитано отвечает качествам героя, неумеренно хвалила его всем своим знакомым и была удовлетворена их согласием с её оценкой. Да и в чём заключалась вина этого человека, разве, что он был не согласен с подрывными идеями Ланни? Конфликт между тевтонской и латинской мечтой не произвел никакого впечатления на Ирму. Её таланты не лежали в сфере мирового искусства управления государством, и она была удовлетворена смутным положением, что Италия и Германия были бедными перенаселёнными странами, вынужденными искать место, куда расшириться.