Текст книги "Широки врата"

Автор книги: Эптон Билл Синклер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 52 страниц)

– Я надеюсь, что это так. Они только что чуть не привели нас в отчаяние.

– Рабочие не сдадутся, я вас уверяю. Интернациональная бригада на подходе, они прошли обучение в Альбасете, вы знаете. Рауль продолжал изливать новости этого великого момента в жизни своей страны. Внезапно он спросил: «А что вы здесь делаете, Ланни?»

Его друг рассказал о двух летчиках. Рауль знал Рика и встречал сына один или два раза в Бьенвеню. Ланни попросил его посмотреть за молодежью и сделать всё, что сможет, чтобы помочь им обоим. У них могут быть проблемы с приемом на аэродроме в Барахасе, даже с их документами.

«Их, вероятно, отправят в Альбасете,» – сказал Рауль. – «Большая часть нашей авиации была перемещена туда за последние несколько дней».

IX

У них было о чём поговорить, но сделать это было трудно, так как снаряды рвались в домах и на тротуарах, независимо от того, кто или что оказывалось на их пути. «Это происходит в течение последних двух-трех дней», – сказал Рауль. – «Самолеты бомбят нас уже много месяцев. Это действительно странно, как к этому привыкаешь. Продолжаешь жить дальше, делать свою работу и принимать все, что приходит».

Ланни догадался, что это не было позой со стороны его друга. В поездке он видел десятки тысяч испуганных людей, а в гостинице ему сообщили, что правительство было на грани переезда в Валенсию. Но несколько иностранных корреспондентов остались, и, видимо, Рауль должен был остаться с ними и попытать свои шансы с маврами.

В дополнение к орудийному грохоту они услышали рев над головой и, глянув вверх, увидели черные бомбардировщики, летящие на высоте, возможно, километра. Девять бомбардировщиков летели клином. Сопровождало их полдюжины истребителей, выше в воздухе, держа наблюдение. Это был момент испытания нервов, когда видишь над собой бомбардировщики и ждешь, когда из них посыплются смертоносные яйца, и видишь, как эти яйца летят прямо на тебя. Но на этот раз этого не произошло. Эскадрилья была предназначена для другой более отдаленной цели.

«Эти большие чудища немецкие Юнкерсы», – заметил Рауль. – «Мы их выделяем из всех».

Ланни сказал: «Меня озадачили истребители, они выглядят как Бэдд-Эрлинги, но не совсем. Робби никогда бы не сделал такого хвостового оперения, как это».

«Смотри, смотри!» – воскликнул испанец. – «Они вступили в бой».

Действительно, пара лоялистских истребителей вынырнули вниз из облака, и там началось то, что называется воздушным боем. Самолеты метались по всему небу, выполняя необыкновенную серию перестроений, каждый пытался сесть на хвост другому. Можно было увидеть белый дым, прежде чем услышать стрекот пулеметов. Все на улице останавливались посмотреть спектакль. Любопытство победило страх, и люди смотрели вверх и окликали друг друга, независимо от того, были ли они когда-либо знакомы. Раздались громкие аплодисменты, как один из самых ненавистных фашистских гигантов запнулся, выпал из линии, а затем рухнул вниз, оставляя след черного дыма. Перед тем как он достиг земли, он загорелся. Весьма приятное зрелище для людей, у которых разбомбили их дома.

Когда Ланни снова поднял глаза, эскадрилья ушла на восток. Но один из вражеских истребителей был все еще наверху и вел себя необычно, беспорядочно кружась. «Этот самолет получил повреждение», – сказал Ланни и посмотрев повнимательней: «Он ведет себя так, как будто у него не работает рулевой механизм». Это был один из тех, кого он заметил из-за его сходства с Бэдд-Эрлингом. «А не меняй хвостовое оперение!» – добавил он.

Они наблюдали без всякого волнения. Самолет терял высоту, и, видимо, будет вынужден приземлиться. «Он над Эль-Ретиро», – сказал Рауль. Это был красивый парк, которым гордились мадридцы. – «Неужели вы думаете, что он может совершить посадку там?»

«Я не помню там много открытых мест», – ответил Ланни. – «Слишком много статуй, фонтанов и прудов, не говоря уже о деревьях». Они наблюдали, как самолет исчез из виду за домами, а потом Ланни воскликнул: «Я дал бы много, чтобы найти его и хорошенько его осмотреть. Как вы думаете, мы сможем!?»

«Почему нет?» – ответил другой. – «Это не слишком далеко, и так много людей видели, как он падал, я уверен, что вокруг него сейчас толпа».

«Я мог бы узнать кое-что важное для моего отца», – объяснил Ланни. – «Он продал самолеты в Германию, и я предупредил его, что они будут воровать его патенты, он не поверил. Если бы я мог доказать, что я прав, то можно будет изменить дело к лучшему. Но вы должны будете пойти вместе со мной, а то появление иностранца может показаться подозрительным».

Рауль был возбуждён зрелищем, которым стал свидетелем, и захотел увидеть его исход. Он сказал, что кто-нибудь заменит его в течение часа, и если он будет отсутствовать дольше, то он выполнит работу позже. Они определили направление спуска самолета, а затем поспешили в гараж отеля и взяли машину Ланни. Они выехали на Пасео-де-Кош, которая пересекала этот популярный и крупнейший парк. Они увидели бегущих людей, и подъехали к толпе, собравшейся на открытом месте среди деревьев. Оставив машину и поспешив к месту, они увидели часть одного крыла на дереве, а остальную часть разбитого самолета на земле. Им было сказано, что пилот был найден в бессознательном состоянии и был увезён. Теперь толпу удерживала пара milicianas с красными повязками на рукаве.

Ланни взял свой фотоаппарат из машины и последовал за Раулем, протиснувшись сквозь толпу. Испанец объявил свое служебное положение и представил своего друга как «periodisto americano». Профессия журналиста оправдывает любой вид вторжения, поэтому сотрудники милиции поклонились и сказали: «Si, si, Seс or» и Ланни начал работать быстро и с уверенностью, чтобы сфотографировать самолет со всех сторон.

Это был, конечно, Бэдд-Эрлинг, но с некоторыми изменениями, которые Ланни был совершенно уверен, никогда не делались в Ньюкасле. С некоторой помощью Рауля он открыл двигатель и сфотографировал его. С двигателем Бэдд-Эрлинг «Торнадо» Ланни завтракал, обедал и ужинал каждый день, пока он находился в доме своего отца, и он знал каждую его деталь и для чего она предназначена. Он знал, какие части фотографировать, и где искать серийные номера двигателя, карбюратора и других частей. Когда он закончил, то сказал своему другу: «И самолет, и двигатель были сделаны в Германии, и эта фотопленка и эти заметки могут принести большую сумму моему отцу, и что более важно, они могут прекратить его торговлю с нацистами».

Рауль ответил: «Я должен иметь право на получение комиссии за мою помощь, вы не думаете?»

«Совершенно точно» – Ланни принял это всерьез.

– «Хорошо, скажите ему, что я возьму один самолет для моего правительства!» Ланни усмехнулся и пообещал предъявить требование.

X

Обстрел города продолжался, но Ланни отнесся к нему, как говорил Рауль, если занят делом, то забываешь все остальное. Когда они отъехали от парка, Рауль включил радио, и они услышали профсоюзную станцию, объявляющую, что противник еще не решился начать тотальное наступление, но если он начнёт, то будет остановлен и будет бежать, сверкая пятками. Пять тысяч милиционеров прибыли из Барселоны, частично на поезде, а частично автотранспортом. Русские танки пришли из Картахены, и враг больше не будет иметь монополию на это оружие. Также Интернациональная бригада прибыла на станцию Аточе и в скором времени пройдет маршем к Толедскому мосту. «Окажите им прием!» – сказал голос радио. Ланни прокомментировал: «Разумно ли давать врагу такую военную информацию?»

«Они получают её сотнями различных способов», – ответил его друг. – «Это народная война, мы должны придать им мужества и рассказать им, что делать».

Ланни сказал: «Я хотел бы посмотреть на этот марш. Где он будет?»

«По Калле де Аточе», – был ответ, и Ланни быстро поехал туда. Они увидели впереди толпы и услышали аплодисменты.

«La Brigada International!» Это был великий момент в жизни двух идеалистов, которые созданием школы, написанием газетных статей и иным образом продвигали идею человеческого братства, а теперь вдруг увидели, что идея обрела плоть, надела сапоги и марширует твердой поступью по широкому бульвару города. «С Интернационалом воспрянет род людской» – так обещал рабочий гимн. И здесь были люди практически из каждой страны Европы и Америки, прибывшие сюда по своей доброй воле, чтобы помочь защитить Испанскую Народную Республику.

За пару месяцев левая пресса была полна материалами по этой бригаде героев. Можно сомневаться, почему настолько малое войсковое формирование получило так много рекламы. Но в её рядах в значительной части были писатели и будущие писатели, и из её учебных лагерей вышли истории из первых рук на многих языках, некоторые из них, были достаточно интересны, чтобы получить место в капиталистических газетах и журналах. Это была мечта, вышедшая из мужских сердец на страницы истории. У каждого из этих тысяч людей была своя мечта, и они сложили их все вместе и создали одну. Она потрясла тротуары Мадрида, потрясла сердца зрителей. Она поколеблет нацистско-фашистскую мечту о власти, и будет продолжать возбуждать души поборников свободы и справедливости всё остальное время. Ланни подумал: «Это величайшее зрелище, которое я когда-либо видел в своей жизни, и я должен сказать им об этом». Он и Рауль вылезли на подножки автомобиля и добавили свои возгласы к шумихе. К черту пятую колонну!

Как и многие другие события, которые история считает важными, это внешне гляделось непрезентабельно. Их одежда из шерсти цвета хаки была использована для тренировок, рытья траншей и ползания в пыли. У нескольких рот не было времени получить форму, и они прошли в одежде, какую носили в Нью-Йорке, или Гаване, или Будапеште. Кое-кто носил костюм испанского рабочего, цельный комбинезон из синей джинсовой ткани, скрепленный молниями. Ланни надеялся, что под ним у них есть что-то теплое! Но у всех были винтовки и патронташи, и у всех было мрачное выражение лица. Они знали, что это был не парад и что противник был всего в нескольких километрах. Большинство колонн несли красный, желтый и фиолетовый флаг Испанской республики. Там было несколько красных флагов и советских флагов, ибо это была армия свободного мнения и свободы слова. Многие группы несли транспаранты, указывающие на страну, откуда они прибыли, и Ланни наблюдал лица проходивших мимо. Рауль сказал ему, что туда были зачислены студенты или бывшие ученики школы, а также некоторые из итальянских беженцев, которым Ланни помогал в течение четырнадцати лет правления Муссолини.

Прошла колонна с транспарантом с именем Тельмана. Это были немцы, названные в честь коммунистического лидера, которого Гитлер гноил в тюрьме. Ланни осматривал ряды лиц, потому что он встречался со многими левыми в Берлине и в других местах, и, возможно, мог получить некоторые новости для Труди. И он получил их. Во главе одной из рот со знаками отличия капитана он увидел коренастого, широкогрудого пруссака с обветренной кожей и выбритыми темными волосами, и особенностью, которая, кажется, отличает северных немцев, отсутствием какой-либо кривизны на задней части головы до самой шеи. Два года назад Ланни изучал это властное лицо в течение часа или двух, и думал об этом время от времени до сих пор.

Он подозвал Рауля: «Посмотрите на этого офицера! Вы его знаете?»

Рауль ответил: «Это капитан Герцог. Вы встречались с ним?»

«Я встретил его однажды», – ответил Ланни. Он не пытался сказать больше, из-за криков. Но после того, как последние бойцы прошли мимо и пара вернулась в машину, он сказал: «Я встретил этого капитана Герцога однажды в Лондоне при весьма странных обстоятельствах. Он выступал под именем Бернхардта Монка».

– Он был в нашем офисе, и сказал, что он бежал из концлагеря Ораниенбург. Он был в немецкой армии во время последней войны.

«У меня были сомнения по поводу него», – добавил Ланни. – «Я не был совершенно уверен, стоит ли ему доверять».

«Ну, теперь вы знаете», – ответил испанец. – «Никакие шпионы или предатели не лезут в эту горячую печь, вы можете быть уверены».

XI

Ланни сказал: «Мне неприятно сбегать в такое критическое время». Но его друг ответил: «Вы ничего здесь не можете сделать, и у вас есть своя работа за рубежом. Вам лучше уехать, пока вы можете, а то Франко может окружить нас полностью, и тогда вы бы застряли здесь на всю осаду».

Ланни не успел рассказать своему другу о картинах. Теперь он сказал: «Рауль, у меня почти тоже положение, как у нас было с Командором. Он оказался подлинным Гойя, и я получил двадцать пять тысяч долларов за него. Я отдал всю сумму, чтобы купить медицинские материалы, которыми здесь, несомненно, пользуются в настоящее время. У меня есть еще один шанс того же рода, только это французские картины, так что я не думаю, что они могут быть классифицированы как часть национального достояния Испании».

«Не беспокойся, я ничего не имею против», – сказал Рауль. – «Нам прямо сейчас нужны антисептики больше, чем искусство».

– Хорошо, тогда, я рискну с ними. Но есть одна важная проблема, бензин, чтобы доехать обратно до Валенсии.

«Это требует официального разрешения», – сказал испанец. – «Но я думаю, что смогу это устроить. У меня есть разрешение для журналистов. Но раз вы привезли двух авиаторов, вы, безусловно, имеете право вернуться обратно».

Дом Сандоваля был на площади Пласа-де-ла-Индепенденсия, модный район и претенциозная архитектура в стиле французского ренессанса. Ланни позвонил в дверь, а затем снова зазвонил, и снова, и снова. Его сердце почуяло беду, по-видимому, трусливый дворецкий сбежал. И как иностранец может получить и забрать шесть картин французских импрессионистов из стен салона? Ланни позвонил еще немного, а в промежутках между звонками невежливо поколотил по двери, но это было военное время. Он уже собрался попросить Рауля сделать запрос в соседнем доме, когда услышал слабый щелчок и понял, что в двери появилось отверстие, из которого выглянул темный глаз.

«Buenos dias» – сказал Ланни. – «Es esta el domo de Seсor Sandoval?»

«Sн, Seсor» – ответил глаз.

Ланни объяснил медленно и на старательном кастильском, что у него есть письмо от хозяина. Он добавил: «Вы помните меня, я был здесь прошлым летом и смотрел картины».

«Sн, sн, Seсor.» – Человек начал отпирать дверь, извиняясь тем временем. – «Времена опасны, и мы живём в подвале».

– Хозяин волнуется, почему вы не пишете ему.

– Мы боялись выходить на улицу, сеньор. Анархисты ужасные люди, но мавры хуже.

Дворецкий был верная душа, по мнению Ланни. Ему никогда не пришла бы в голову мысль, что он имел право последовать примеру своего хозяина и убежать. Он привёл свою жену и детей, и они заперли дом и скрывались от бомб и снарядов, и еще больше от страшных людей.

«Вот это письмо», – сказал Ланни. Вероятно, человек не смог прочитать названия картин, но он узнал бланк и подпись, и вспомнил лицо Ланни. Он позволил Ланни выбрать картины, каждую в соответствующей раме, и принес старые постельные принадлежности, чтобы их обернуть. Он послушно снёс их вниз и уложил в багажник автомобиля. За это он получил соответствующие чаевые и соответствующе поблагодарил, а затем убежал обратно в дом. Плаза-де-ла-Индепенденсия, казалось, находилась прямо на линии огня, и звуки напоминали дюжину гроз, происходящих одновременно. Их неистовство слегка уменьшалось, когда вы запирали дверь дома, чуть больше, когда вы заперли дверь подвала, и еще больше, когда вы положили матрас на голову.

Осталась только одна вещь, бензин. Рауль сказал Ланни куда ехать. Он получил разрешение и запасы песет Ланни в оплату за него. «Теперь примите мой совет», – сказал испанец. – «Заприте двери и езжайте прямо до конца. Вас будут просить тысячи людей взять их, но если вы это сделаете, вы израсходуете всё ваше топливо и не сможете больше заправиться».

Казалось, жестокие советы. Но война ещё хуже. Ланни знал, что деньги, которые он хотел бы получить за картины, послужат делу. С другой стороны, если картинам будет нанесён вред, долг в размере двенадцати тысяч долларов сильно ударит ему по карману. Кроме того, непроявленная плёнка в его фотоаппарате может представить собой удачный ход для Робби, и таким образом помочь делу, даже косвенно. «Хорошо,» – сказал он; – «Я это сделаю.»

Но он этого не сделал.

XII

Он высадил Рауля за квартал от его офиса, а затем отправился в Палас отель и расплатился. Это огромное здание на площади Пласа-де-лас-Кортес на восемьсот номеров с ванной в каждом номере сейчас почти пустовало. Недавно прибывшие русские техники несколько смягчили отсутствие клиентов в гостинице. Было обещано, что их прибудет больше. По-видимому, Советы решили походить на итальянцев в гостинице Альфонсо XIII в Севилье. Здесь, в Мадриде в Палас отеле гостей обслуживали услужливые официанты в черных галстуках и фраках, но пришлось извиниться за то, что запас кофе в отеле был полностью исчерпан, а хлеб съели в течение дня.

Ланни сказал adнos, раздал propinas и сел в машину. Он запер двери и закрыл окна, все, кроме одного у его сиденья. Бабье лето закончилось, и над кастильском плато дул холодный ветер, поэтому он надел пальто для долгой езды. Он положил свой любимый маленький фотоаппарат в холстяную сумку с его набором инструментов и спрятал под сиденье водителя, самый безопасный тайник, какой он мог придумать. Всё это он проделал максимально быстро. С тех пор, как он покинул дом сеньора Сандоваля, полдюжины бомб или снарядов упали достаточно близко, чтобы дать почувствовать сотрясение, а следующие могут попасть во французских импрессионистов и привести Ланни Бэдда к банкротству.

Освободившись наконец, он свернул на восток, на Калле де Алкала, которая выходила на шоссе. Постепенно грохот стих, и, как только он перестал слышать битву, он стал получать информацию о ней. Радио Франко заверило его, что наступление еще не началось. А то, что было, военные называли «артиллерийской подготовкой». Через час после выезда из столицы Ланни услышал радио Лиссабона о том, что белый флаг был поднят над зданием почтамта Мадрида. Он рискнул усомниться в этом, если только это не было сделано представителями пятой колонны, о которых в столице говорили все.

Дорога была переполнена беженцами, как и раньше, он снова должен был постоянно сигналить. Он понял, что одна из форм классовой борьбы ведется между крестьянами, едущими на тележке, запряжённой ослом, и туристами на легковых автомобилях. Особенно, когда в автомобиле только один турист, который запер свое сердце, а также свой автомобиль и мчится дальше, разбрызгивая грязь по обе стороны от шоссе и оставляя позади вонь. Ланни искал глазами правительственный грузовик, за которым можно было бы пристроиться, но, видимо, те плелись так же, как и он сам.

Темнота нашла его среди гор между Гвадалахарой и Куэнки. Здесь шел дождь, и было очень холодно, дорога скользкая и опасная, и была необходима крайняя осторожность. Ланни уже сталкивался с одним несчастным случаем, и теперь он столкнулся с другим снова. Какой-то автомобиль столкнул крестьянскую телегу и уехал, не оказав помощи. На обочине дороги сидела семья, женщина с ребенком на руках, с нею ютились трое других детей, мужчина стоял на проезжей части, протягивая руки словно в молитве. Телега загораживала дорогу, так что Ланни пришлось остановиться. Он вышел из машины, думая помочь мужчине установить телегу в вертикальное положение, но обнаружил, что осел сломал ногу. Ребенок был выброшен из телеги и может быть ранен. Там сидела семья, мокнувшая под дождем и с перспективой замёрзнуть до рассвета.

Ланни сказал: «Хорошо, я возьму вас, если вы хотите ехать». Мучительное решение, над которым они плакали. Здесь было все, что они имели в этом мире, а ведь все украдут. Телега! Не может ли сеньор буксировать телегу? Нет, сеньор не мог, и он вернулся в машину и сказал: «Adнos» Тогда женщина начала плакать. Жизнь ее малыша может быть поставлена на карту. Она забралась на заднее сиденье с ее ребенком. На другую сторону Ланни сложил чемоданы поверх картин. Остальные дети вскарабкались рядом с матерью. А что собирается делать отец? Оставаться со своей телегой и вещами? Кто бы мог помочь ему переместить их? Кто бы мог одолжить осла в такие времена? И как он мог потом найти свою семью? Санта Мадонна, что делать бедному labriego?

Ланни сказал «Adнos» еще раз, тогда человек нагнулся вперед и сел на сиденье рядом с водителем, уткнувшись лицом в свои руки, и затрясаясь в рыданиях. С этими драгоценными вещами он мог начать жизнь заново, но без них он стал нищим! Ланни подумал о несчастном осле и вытащил свой пистолет. Крестьянин был ошарашен. Он никогда не слышал о такой идее. Чтобы управлять borrico, да, конечно, но жалеть borrico, что безумные иностранные понятия! Ланни сказал: «Можете ли вы на нём ездить? Нет. Хорошо, тогда, почему удивляетесь тому, что я делаю?» Он пустил пулю в мозг бедного существа. Женщина закричала, дети сжались, и они боялись его ещё долгое время.

XIII

Ланни поехал со своим дополнительным грузом, помня предупреждение Рауля о бензине. Но он знал, что Рауль сделал бы то же самое, если бы он был здесь. Автомобиль был полон неприятных запахов, labriegos пахли достаточно плохо в сухую погоду и на открытом воздухе, но если намочить их и поместить в крошечное пространство, запах становится чем-то ужасным. Все они дрожали от холода, поэтому он не мог открыть другое окно. Они продолжали стонать и всхлипывать, рассказывая Ланни вещи, которые он мог понять только наполовину, из-за их старомодных слов и оборотов, которые он никогда не слышал. Но у них были то, что не нуждалось в наименовании, испанские pulgas. И эти активные маленькие существа открыли для себя новое пастбище, и оно должно быть особенно сочным. Ланни был в муках. Но он сказал себе, что это была война.

Он думал выгрузить пассажиров в Куэнке. Но, «Кто будет заботиться о нас, сеньор?» – спросили они, и что он мог ответить? Он знал, что в этом древнем городе было семь ворот и собор с известными решетками, но есть ли там государственная больница? Он не знал, и не было никакого способа узнать это после полуночи. Этот несчастный человеческий груз знал, что они безнадежно утратили свои вещи, и теперь у них была только одна мысль, как убраться как можно дальше от войны. Кто мог знать, когда ужасные мавры появятся в Куэнке? Снаружи была тёмная ночь, было холодно и мокро, но в этой машине было тепло, как никогда не было, они никогда не мечтали о таких подушках или таком безопасном и быстром движении. – «Пожалуйста, сеньор, возьмете нас туда, куда вы едете!»

Так Ланни вёз их весь путь до Валенсии. Там было тепло и светило солнце. Он купил еду и молоко для детей, дал родителям деньги и разместил их в общественном парке, уже переполненном беженцами. Страдание любит компанию, и, вероятно, правительство позаботится о них всех. Они поблагодарили его, и он поблагодарил их в ответ, потому что они говорили свободно и рассказали ему много об испанских крестьянах. У них была тяжелая жизнь и теперь их ожидает ещё худшее, но все же они оставались любезными, и думали, что Seсor americano, который управлял самоходной колесницей, оборудованной магическими голосами из Мадрида, Барселоны и Севильи, должен, безусловно, быть по крайней мере, двоюродным братом Святого семейства.

Ланни поехал в штаб армии и доложил приятному офицеру, что он видел в Мадриде, и получил разрешение на пересечение границы, а также помощь в получении последней заправки бензина. Затем он посетил придорожную аптеку и купил немного порошка, чтобы защитить себя от pulgas и piojos. Он щедро посыпал этим свою машину, себя и свою одежду. Кроме того, он открыл окно и пусть свежий бриз Средиземноморья выдует запах милосердия из его небесной колесницы.

А радио рассказало ему, что армии Франко начали свою тотальную атаку на линию реки Мансанарес. Поворачивая ручку настройки, можно было услышать, что мосты были взорваны, и что Интернациональная бригада твердо оборонялась, или же, что Националисты сметали все перед собой. «Националисты» был термин, который был выбран Франко для своих мавров и Иностранного легиона, подкрепленных итальянской и немецкой артиллерией, самолетами и танками. Или, возможно, это было название, которое капиталистическая пресса за рубежом придумала для него. Во всяком случае, он требовал, чтобы все корреспонденты использовали этот термин, и угрожал тяжелым наказанием тем, кто называл его войска «мятежниками», или чьи газеты могли бы вставить это слово в депеши своего корреспондента.

Прослушивание гражданской войны в эфире и находиться в аудитории, а не на сцене, было гораздо приятнее. Ланни подъехал к границе и вновь въехал во Францию. В Перпиньяне он отправился в отель и принял ванну с карболовой мылом. Потом послал телеграммы своей матери и Рику, и ещё один сеньору Сандовалю, сообщая, что высылает чек по почте. Он и Труди договорились, что он не будет посылать телеграмм, поэтому он написал ей записку, сказав, что с ним всё хорошо и успешно, но устал после тысячи километров езды без сна.

Он спал, и всю ночь ему снилось, что он слышит десяток гроз сразу. Утром он тщательно осмотрел свою одежду и сам ещё раз вымылся с мылом. Потом позавтракал, первый раз по-настоящему с тех пор, как покинул Париж. Затем он быстро организовал проявку и распечатку своей плёнки. И имея перед собой все фотографии, он послал ночную телеграмму своему отцу, в таком иносказании:

«Ваш друг, страдающий ожирением, желавший получить лицензию на патенты, их украл, как я и предсказывал. наблюдал его воровство в действии получил полный набор фотографий, включая номер двигателя. Направляю всё заказной почтой дубликаты храню ожидаю комиссии вспомни предыдущий запрос я его получу Бьенвеню. Ланни».