Текст книги "Ты ждала меня, Заруна? Книга первая (СИ)"

Автор книги: Энн Лу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 39 страниц)

– До свидания, – робко выдавила я из себя и повернулась к нему спиной.

– До свидания, иата, – ответил он задумчиво.

Шла на негнущихся ногах, а сердце бешено билось испуганной птицей в груди. Разум продолжал рисовать тот яркий образ заката, который он передал мне. Неужели он и вправду видел это, когда вдыхал мой аромат? Какой же прекрасный вид! Просто в голове не укладывалось. Один лишь раз увидишь образ, и, я знала, уже никогда его не забыть.

– Ланка! Что это ты с Лахретом там обсуждала так... кхм... тесно? – подхватил меня под руку Март, когда я, наконец, подошла к группе.

Говорил он мысленно.

– Нам уже можно идти? – спросили остальные вслух.

Я не сразу догадалась, что спрашивали меня, продолжая находиться в туманной прострации. Оглянулась, посмотрев на застывшего в раздумии Лахрета, и кивнула им вместо ответа. Лахрет стоял у флайера, потупив взор и засунув руки в карманы своих выутюженных черных брюк. Все дружно повернули к выходу. Если у них и родились какие-то мысли от виденной ими картины, свои мнения мои одногруппники решили оставить при себе. Только Март.

– Что ты с ним сделала? – буркнул он, косясь в сторону Лахрета, когда мы двинулись в сторону лифтов.

Я вздрогнула от звука его голоса. Вот липучка! Но я не стала раздражаться, вместо этого спросила:

– Март, скажи, ты слышишь мой запах? – спросила я брата.

– В смысле? – он ошарашено вскинул брови и от неожиданности резко остановился.

– Чем я пахну? – я тоже остановилась и стала перед ним лицом.

– Ха! Ты чего?!! – Март слегка наклонил голову и свел недоуменно брови.

Мы стали в таком месте за флайером, который скрывал нас от стоявших у лифтов студентов, и уже не было видно флайера, на котором мы летали с господином Лахретом.

– Я спросила непонятным для тебя языком? Я хочу узнать у тебя, чем я пахну? Что ты видишь, когда стоишь рядом со мной и слышишь мой запах?

Март нахмурился и напрягся всем телом. Веселый настрой вмиг улетучился.

– Лана, ты понимаешь, о чем ты меня спрашиваешь?

– Ответь.

– Я ещё раз повторю, ты понимаешь, что ты спрашиваешь у меня? И зачем это тебе нужно? – Март поджал в замешательстве губы.

Так он строил свою физиономию, когда не понимал, чего от него хотят, и боялся ответить неправильно.

Я отвернулась и попыталась посмотреть в ту сторону, где стоял Лахрет, но ничего не увидела. Грузовой флайер закрывал нас ото всех любопытных глаз. Поднесла пальцы к губам и ничего не ответила. Задумалась.

– Значит, не знаешь. Лана, популярно объясняю несведущим особам, что подобные вопросы задают тогда, когда хотят открыться в своих чувствах к другому. Теперь ты понимаешь, о чем ты меня спрашиваешь? – он повернул моё лицо к себе и заглянул в глаза.

– Март, Лахрет показал мне, что он видит, – взволнованно произнесла я.

Рука брата дрогнула, а челюсть резко упала вниз. Вместо ответа он схватил меня цепко за локоть и повел к лифту. А я все удивленно оглядывалась на него. Марта как подменили. Я не видела его таким серьезным уже очень давно. Угрюмо насупив лоб, молча, он вызвал лифт. Довёз все в том же молчании до моего этажа, ввел в комнату и лишь потом с самым серьезным лицом, какое он мог сотворить, заговорил:

– Лана, тебе нравится господин Лахрет Ноа?

Я прижала руки к груди и ошарашено расширила глаза. Понятно, к чему он клонит. Я еще в лифте сама начала доходить до правильного вывода. Ответила:

– Не знаю.

– Я так понимаю, что ты знаешь, что он признался тебе в своих чувствах, но просто не хочешь себе в этом признаться. Я прав?

– Прав.

– Сомневаешься?

– Да.

– Причина?

– Я не знаю его. А он – меня. Какие могут быть чувства? – я пожала плечами.

Март сел на диван. Я покосилась на белоснежную королеву. Забава спала крепким сном младенца, поэтому разбудить ее почти не реально. Брат похлопал ладошкой рядом, приглашая меня сесть. Я отрицательно покачала головой. Что-то не хотелось сидеть. Вместо этого я продолжила:

– Я всегда думала, что прежде, чем открываться в чувствах, надо узнать человека. Увидеть его характер, качества. Узнать его недостатки. Понять, смогу ли я их принять? Ну, и тому подобное... А тут...

– Ланочка, – Март вскинул очи горе, – у наездников многое происходит по-другому. Мы пару выбираем себе не так, как остальные.

Март уже с большой легкостью относил себя к сословию наездников, чего нельзя было сказать обо мне. Я сомневалась во всем и во всех. Верила с трудом в очевидное и сильно всего боялась. Поэтому Марту часто приходилось напоминать мне, что я – кашиасу и наездница ниясыти-королевы. Потом он продолжил:

– У нас очень обострены чувства и инстинкты. Очень. Понимаешь? Мы видим то, что другие не видят. Мы слышим то, что другие не слышат. Мы чувствуем то, что другие не чувствуют. Ты должна уже сама была это давно понять. Твоя Забава очень сильная. Намного сильнее, чем должна быть в ее возрасте любая королева. Она с легкостью в свои два месяца делает то, что не всякая нира сделает в год. Ты легко видишь ее глазами то, что многие нириты через полтора года учатся с усилием воли увидеть. Многие в твоей Забаве видят могучую будущую королеву. Я, например, даже взял смелость думать, что она станет Старшей Королевой! – он сотворил страшные глаза. – Эту уверенность в себе и стремление развивать свои способности Забаву побуждаешь именно ты, Лана. Ты сама не понимаешь, что! значат твоя любовь, нежность и забота для нее. То, что ты с такой легкостью ей отдаешь так искренно и открыто, не сравнится ни с какой кашиасу до тебя, Лана. Понимаешь, к чему я веду? – Март посмотрел на меня снизу вверх из-под лба.

– Не совсем, – я качнула отрицательно головой.

Он терпеливо выдохнул.

– Лана, это все говорит о тебе больше, чем все твои слова и поступки. Поэтому нам не надо долго узнавать человека, чтобы понять, подходит он нам или нет. А твой запах... – тут он дрогнул и нервно сглотнул. – Он очень яркий и сильный. Я уже привык к нему, но все так же продолжаю видеть образы... они мне до сих пор нравятся... Но ты не подумай ничего обо мне! Я просто отвечаю на твой вопрос, и это совершенно не относится ко мне! – он, неожиданно для себя, испугался. – Эти образы вызывают легкость, уют и покой, и в то же время стихию ярких впечатлений...– он замялся.

– Это как смотреть на закат в горах в цветущем весеннем саду? – поинтересовалась я.

Он удивленно вскинул на меня взгляд.

– Что-то в этом роде, – вытянул он удивленно лицо. – Именно это Лахрет показал тебе?

– Да.

Март озадаченно кашлянул и на минуту задумался. Потом продолжил:

– Он не лгал тебе и был искренним. Хотя... в таких вещах нельзя солгать по определению. А еще трудней передать тебе их, если их нет, – он немного закачался на диване от эмоций. – Я тоже... это вижу.

Я лишь заморгала чаще.

– Что это значит?

Март ответил не сразу:

– Прежде я хочу тебе сказать, что всегда буду тебе братом, хоть и не родным. Но те чувства, которые ты вызываешь у других... искренни. Будь это гнев, симпатия, раздражение, зависть. Тебе сложно лгать. Женщины тебе завидуют. И немало. Мужчины же... они восхищаются тобой и... питают особое расположение.

Я слегка наклонила голову в задумчивости. То, что он мне говорил, сложно было сразу принять. Я смотрела на себя совсем по-другому, и явно эта немного заниженная самооценка пришла ко мне с детства, а не здесь.

– Март, но ведь я совсем не красавица! Ведь рядом столько прекрасных девушек! Даже та самая Саргона... Она же неимоверно великолепна!

Март засмеялся.

– Ланочка! Ты много, значит, не понимаешь и не знаешь об ириданских мужчинах! Мы привыкли к внешней красоте. Мы живем среди красивых людей. Красота – это обычное дело. В ней нет ничего особенного. Настоящая красота для нас живет в глазах, отражается в сердце, в теплоте, в доброй улыбке. Посмотри в зеркало, улыбнись, – голос Марта задрожал. – Ты же самая красивая девушка в мире! Твои глаза так искренни, так прекрасны, так честны, добры. Поверь мне, Лахрет был весьма искренен с тобой и сказал то, что видел. И ещё. Такие как он долго не думают. Они знают, чего хотят и им достаточно лишь взгляда, чтобы увидеть сущность человека. А твой запах лишь усилил эффект.

– А что ты скажешь по поводу моего положения как кашиасу? Может, он ищет путь к расширению власти?

Март растянул губы до ушей, желая тем самым вызвать доверие к его словам.

– Ну, это еще один жирный плюс в его сторону.

– Посчему?

– Меня, например, это крепко пугает. Ты дашь мужу власть, это правда. Большую власть. А вместе с нею и огромную ответственность за жизни других, их успех и благополучие. Он должен уметь их защитить и справедливо судить. Он должен быть сильным духом. Иначе... Ир пострадает... Иридания пострадает! – опять он сделал страшные глаза.– Лана, не каждый сможет быть хорошим лортом. Ты вообще, понимаешь, что ты! ты, Лана, а не люди Ира, выбираешь того, кто будет вести их в будущее. Каким оно будет? Это будет зависеть от того, каким будет твой муж. Я, например, не хочу брать на себя такое ярмо. Слаб я, не потяну такое бремя.

Я слушала его, и, вдруг, поняла, какая огромная ответственность легла на мои плечи. Об этом говорил и Наран много дней тому назад. Но тогда я не придала его словам особого значения. Когда же об этом упомянул Март, я крепко задумалась.

– Март, а что ты скажешь в этом отношении о Лахрете?

– О Лахрете? Хм... Мой Нук его боится. Он чувствует его силу и силу его Лирита. Если по честноку... он крутой мужик. Слава его опережает его. Он – герой Ернонской битвы. Самой страшной битвы, где погибла почти половина всех ниясытей Заруны и их наездников! Говорят, что победили в ней благодаря именно его способному управлению и продуманной тактике. А еще говорят, что он дрался, как бог! Не каждый на это способен. А по мне, так Тирет, наш лорт Ира, должен рыдать в сторонке от зависти. Что говорит твоя Забава о нем?

– Забава? Она мне говорила, что он чувствует меня. Кстати, а что это значит?

Март удивленно вскинул брови.

– Интересно, – он скривил пораженно губы. – Весьма интересно...

– Март! Я иногда готова тебя придушить, когда ты так говоришь. Сказал и не закончил. А мне – догадывайся! Знаешь, чего! я могу понапридумывать?!! Я умею, – я угрожающе погрозила ему пальчиком.

Он же, показано испугавшись, вскинул руки вверх. Я возвела глаза к небу, махнула на него и, заложив руки за спину, как товарищ Наран Ниасу, пошла к окну.

– Лана, то, что сказала Забава, значит очень много. Видимо, он – эмпат.

– Чего? Кто? – я даже закашлялась и развернулась к брату.

Он поднялся с дивана и подошел ко мне.

– Какая ты у меня не догадливая... – его рука легла мне на плечо. – Забава тебе попыталась сказать, что за рыбка, этот наш преподаватель по биологии, – хмыкнул какой-то своей идее и продолжил: – Кстати, это многое объясняет... Среди ириданцев встречаются эмпаты. Чаще всего они становятся наездниками ниясытей. То, что Лахрет – эмпат, я не слышал. Значит, он скрытый. Интересно, почему он это скрывает? Наверное, из-за службы...

– Что это все значит? Я не знаю, кто такие эмпаты, – я моляще составила брови домиком.

– Эмпатия – это осознанное сопереживание эмоциональному состоянию другого человека без потери внешнего происхождения этого переживания, – заговорил он книжными словечками. – По-сути, это значит, уметь чувствовать в прямом смысле твои эмоции и даже их направлять. Эмпат – это человек с развитой способностью к этой эмпатии. Понимаешь меня? – я кивнула ему. – Он чувствует людей и может... направлять их эмоции в нужное ему русло.

– Скажи, Март, а мог Лахрет специально вызвать чувства у меня к нему? – один таракан по имени "Сомнение" восторжествовал у меня в голове.

– Я не могу сказать определенно, – брат покачал головой и заглянул в мои глаза. – У тебя возникли к нему чувства? Какие?

Я передернула плечами, отведя взгляд.

– Не знаю... наверное...

– Когда? Как?

– Это имеет значение?

– Тебе же интересно, использовал ли он свои способности?

– Первый раз, когда подошел близко ко мне на одном из первых занятий по биологии. Я тогда увидела лес, пронизанный яркими лучами солнца... Мне это так понравилось! А потом сегодня, когда... – я прикусила губу и отвернулась, засмущавшись.

– Скажу сразу, эмпатия тут не причем, – он облегченно вздохнул и широко улыбнулся.

– Но Наран... – и тут я примолкла.

– Не понял, а что там у тебя с куратором?

Я обняла себя за плечи, сжалась.

– Я думала, что мне нравится Наран...

Март закашлялся как туберкулезник. Говорили-говорили о Лахрете, уперлись в куратора.

– Ну, приехали! – выдавил он из себя. – Хотя, чего я удивляюсь? Вы так часто... кхм... общаетесь.

Я молчала, потрясенно уставившись в пол. Я и сама уже ничего не могла понять. Эти два человека вызывали у меня совершенно противоречивые чувства. Когда рядом находился Наран, у меня кровь бурлит, голова кружится, ноги подкашиваются. А когда – Лахрет, возникало чувство стабильности, уверенности, конечно смешанные со страхом, волнением и необъяснимым влечением. Сказать об этом Марту уже не смогла. Закрылась в себе. Повернула голову вправо, в сторону от Марта. Коснулась подбородком плеча. Закрыла глаза, нахмурив брови, как от боли. Неопределенность мучила меня.

Я почувствовала, как Март положил руки мне на плечи, уперся подбородком в макушку и с легкой хрипотцой проговорил:

– Любимая моя Ланочка... запутавшаяся моя сестричка... как многого ты не понимаешь ещё и так и не поняла... – я чувствовала, как дрожали его руки.

Меня окружил запах Марта. Цитрусовый, с легкой терпкостью хурмы. Что он имел в виду?

Вот так вот мы простояли довольно долго. Каждый думал о своем. Но то, что один из самых родных мне людей находился рядом, когда я пребывала в душевном смятении, очень укрепляло и успокаивало.

– Я пойду. Тебе лучше поспать. Утром на все смотришь по-другому, – он поцеловал меня по-братски в макушку и тихо ушел.

Я не обернулась, когда он закрыл за собой двери, не ответила, даже когда его не стало рядом. Так и застыла. Грешная мысль возникла в голове: неужели Март тоже меня любит? Нет, не может быть. У меня начала развиваться мания. В этот миг так сильно захотелось плакать и слёзы послушно побежали по щекам. Что только не придумает воспаленный женский мозг!

Фия застала меня все в той же зажатой позе у окна, но слез на щеках уже не было.

– Госпожа, я привезла вам ужин. Мне сообщили, что вы в столовой не ели, – покладисто промолвила каота.

Я уронила руки вдоль тела, обернулась. Покорно села на диван и стала ждать, пока она накроет на стол. Уже успокоилась и начала следить за нею.

– Фия, что мужчинам нравится в женщинах? – неожиданно даже для себя, спросила я девушку.

– Что? – ее удивление выглядело искренним.

– Я о том, почему мужчины в Иридании любят женщин? За красоту? – объяснила я.

– Нет, иата. На Заруне нет некрасивых женщин.

– А за что?

– Я думаю, за эмоциональность, – предположила служанка.

– За эмоции... – вдумчиво повторила за нею я. – Тогда это многое объясняет.

Фия не стала уточнять, о чем это я. Я же принялась за еду, пережёвывая не только то, что во рту, но и то, что в голове. При поступлении калорий в мой организм, соображать легче и тяжелее одновременно. В итоге, я бросила это гиблое дело – понять происходящее со мной, – и решила отпустить проблему на самотек. Как будет, так и будет. А пока пора на боковую, как посоветовал мне Март, хотя на улице было еще светло.

*** ***

Очередной день моей учебы с самого начала не заладился. То ногу вывихнула на физической подготовки, то упала в бассейн, поскользнувшись у его края, то неправильно отвечала на уроке социологии господину Хону, позорно краснея и коверкая каждое слово. А еще вдобавок после урока той самой социологии, как вставать, так ногу схватило. Но это ничто по сравнению с тем, что случилось со мною перед уроком биологии. Об этом я еще долго буду вспоминать как о событии, никак не вяжущимся с моей историей. Просто это случилось и все...

Господин Наран поймал меня у дверей и попросил найти Лию. Ему что-то от нее понадобилось, а искать ее не знал, где, так как она не отвечала на его звонки. Я отправилась искать подругу в столовую, где она обещалась быть, так как её позвал туда какой-то знакомый. Что за знакомый? Ну, да ладно, иду. Ногу тянет возле стопы, хромаю. А пить-то как хотелось, просто невыносимо! Спустилась на лифте на первый этаж, где находилась общая столовая для всех студентов. Народу! Обед все-таки. Забава бежит за мной, и, как я, рассматривает всех вокруг. Потешная такая! Вот прямо сейчас так и хочется ее потискать. Да не время. Вот и проход в столовую. Смотрю, возле окна Лия одна сидит за столом и задумчиво смотрит на стакан перед собой с зеленым напитком. О! питиё! Хочу. Но что с ней? Да, ладно, спрошу.

– Привет! – радостно к ней обратилась, став рядом. – Чего сидим?

Она подняла на меня голову и кивнула приветливо, а в глазах глубокая задумчивость.

– Чего одна сидишь тут? Ой, как пить хочется! Можно? – выдохнула я и, не дождавшись ответа, схватила стакан, опрокинув его в себя.

Лишь поставив на стол обратно стакан, я заметила во взгляде подруги беспокойство, но та ничего не проронила. Да, что с нею такое?

– Тут, это, тебя господин Наран искал. Хотел тебе, наверное, задание какое-то дать по истории. Доклад что ли? Иди. Он ждет, – сообщила я Лие.

Она медленно поднялась, ответила, что поняла и опрометью побежала прочь. Странно. Я провела ее взглядом, продолжая стоять. Почему она себя так ведет? Услышала легкий смешок и удивленный возглас справа. Обернулась. На меня глядел десяток глаз. За соседними столами, составленными вместе, сидела орава студентов второго потока. Они проходили военное спецобучение. Это мы, наездники, учились особым курсом, больше направленным на управление, руководство. А те, кто без крыльев, учились на другие направления. Эти студенты выглядели старше. Я обратила внимание на то, как странно они на меня косились. Одни сидели с вытянутыми лицами, другие опустили глаза, некоторые открыли рты. А тот, что стоял возле них, так тот вообще закрыл глаза рукой, словно говорил: "Во, попал!" Я приветливо им улыбнулась и тоже зашагала прочь из столовой.

Был большой перерыв, поэтому я отвела Забаву в комнату, где велела Фие накрыть мне на стол. Поев и уложив свою маленькую красотку, я отправилась на урок биологии. Шла и думала, как мне в глаза господину Лахрету смотреть теперь? Наверное, он ждет от меня ответа, а я не знаю, что ответить. Мне даже страшно было об этом думать. Воспоминания о его прикосновении, когда он опускал меня с трапа, его мимолетный вздох, его слова выгоняли на спину мурашки и долго их там держали. Тряхнув головой, словно желая прогнать таким образом назойливые мысли, я вошла в аудиторию.

Вскоре в кабинет по звонку зашел ровным шагом и господин Лахрет, положил учебник и свой коммуникатор на стол и поднял на нас свой пронизывающий, умудренный взор:

– Приветствую вас на уроке биологии, – произнес он своим как всегда приятным голосом.

Словила себя на мысли, что разглядываю черты его лица, словно вижу в первый раз. И тут!...

– Уррр! – да так громко, что только задние ряды не услышали.

Что это?! Я схватилась за живот. Это у меня! Я прямо почувствовала, что все повернулись в мою сторону.

– Уррр! – мой живот так свело!

Что же это?! Мамочки! Да так резко, ух! Мама-мамочка-мамуля! Надо срочно в туалет. Я вскинула вверх руку.

– Что вы хотели, иата? – Лахрет вел себя спокойно, словно у флайера ничего не произошло.

Я в душе даже поблагодарила его.

– Можно выйти? – как-то странно звучал мой голос.

– Что? Прямо сейчас? Ведь урок только начался, – учитель удивленно поднял брови.

– Уррр! – вот живот, предатель, зачем же так громко?

– Да, господин Лахрет, прямо сейчас, – да, что же за предательское шипение выходит из моего рта?

Тут я услышала чей-то смешок позади. Оглянулась. Кан прикрыл рот ладонью и покраснел от распирающего его хохота. Чтоб его!!

– Раз вы настаиваете, пожалуйста, – преподаватель мило улыбнулся и сделал жест рукой в сторону выхода, мол, я вас не держу.

Я резко вскочила, сопровождаемая громким урчанием живота. Кровь прилила к мозгам. Перед глазами туман. Я сделала шаг и... пукнула. Мамочки! Позор-то какой!!! Тут класс взорвался диким хохотом. Я побагровела, слезы выступили с глаз. Стыдно-то как стало, не передать словами. Рука непроизвольно метнулась туда, откуда выскочил звук. Надо срочно покинуть аудиторию. Не знаю, как я выглядела со стороны, но и не хотела это узнавать. Включила ускорение и побежала к выходу, да так пихнула дверь, что та резко начала распахиваться и сразу же резко остановилась на ком-то, издав гулкий звук: "Бум"! Внутри все опустилось еще ниже, достигнув угрожающего уровня. Кого это я там?

Из-за двери вышел, потирая переносицу, куратор. Я выпучила от испуга глаза и широко открыла рот, не зная, что сказать. Сердце бешено стучало где-то в области желудка. Да что за день сегодня такой?!!

– Извините, – промычала я.

– Куда вы так торопитесь, иата? – его голос звучал мягко говоря раздраженно.

– Я-а-а-а, – начала было я, но предательский звук сзади чуть ниже пояса меня опередил в ответе, красноречиво охарактеризовав мое "смущенное" состояние.

Цвет моего лица постепенно переходил от красновато-розового до бурячного. Такого стыда я еще никогда не испытывала.

Опустив стеснительно взор, полный слез, прикрыв рукой место, откуда все норовило вырваться еще пару звонких звуков, я бросилась бежать в сторону столь вожделенного для меня места. Живот крутило так, что на полпути я забыла обо всем позоре, пережитом мною минуту назад. В голове была только одна мысль: "Лишь бы успеть!" Еще никогда дорога мне не казалась такой долгой.

Вот уже завиднелась заветная дверь туалета. Открываю. Вижу цель – дверка кабинки. Со всего размаху дергаю за ручку и... а там сидят и держат другую ручку дверцы в руках. Оказалось, шпингалет сломался, и девушка ходила по своим делам, придерживая дверцу за ручку, чтобы догадались, что занято. Да не тут-то было. Мои губы задрожали в горькой обиде, глаза забегали, но шевелиться я не могла... уже не могла... Случилось самое страшное...

Девушка оказалась адекватной и понимающей. Бережно усадила меня на унитаз и сбегала за сменной одеждой. А я сижу на горшке и горько рыдаю. Вспоминаю всех родственников, которых не помню, все самые несчастные события в моем многотрудном и многострадальном житии. Потом девушка вернулась, помогла мне переодеться и дойти до комнаты, где я еще не раз совершила побеги нужную комнату. Спасибо ей и за то, что она нашла куратора и сообщила, что я "приболела", и сегодня на учебу уже не выйду.

На ложе я лежала рядом со своей спящей красавицей и думу гадала. Кто же меня так... обидел? А как же теперь на глаза людям попадаться? Так еще и куратора зашибла. В голове роилось множество мыслей. Бегали, как тараканы в коммуналке, из угла в угол в моем больном мозгу.

Врач приходил. Капель каких-то накапал. Полегчало. Уходя, пообещал, что завтра буду как огурчик. Наведался и Наран. Фия отправила его, сообщив, что я уже отдыхаю и врач уже меня посетил. Ушел. Бедный. Ему от меня так достается. За что же я его так? Перед тем, как заснуть, решила, что буду избегать встреч с ним. Тогда на сердце стало легче, и я уже со спокойной душой ушла в мир снов.

Утро выдалось тяжелым. Даже оздоровление Забавы не помогло. Встала. В зеркало гляжу. Страшно. Кто в моей ночной рубашке стоит? Мешки под глазами, мутными как болото, на щеках красные пятна. Брр. Как же идти на занятия с таким лицом? Застонала. Забава озабочено свистнула:

– Что с тобой?

– Забава! У меня такой ужасный вид! – оттопырив губу, прохрипела я.

Вот это отходняк! Врач наврал. Никакой я не огурчик и капли его паленые. Или он имел в виду, что буду зеленая и в пупырышку?! Тогда правду сказал...

Зашла Фия и застала меня возле того же зеркала. Я оттянула пальцами нижние веки и стала похожа на гоблина. Повернулась к ней, а та возьми да и дернись. Точно – я страшная!

– Фия! Мне конец! – принимая нормальный облик, простонала я. – Как я в таком виде на люди появлюсь?! – и топнула в огорчении ногой.

– Я вам принесла это, – каота показала небольшую баночку с белым кремом. – Он вам обязательно поможет. Надо только равномерно нанести крем по всему лицу. Особенно под глазами.

Я не медлила, выхватив из ее рук баночку. Вскоре изрядное количество крема покрыло все мое пятнистое лицо.

– Ой! Не надо так много! – воскликнула Фия.

– Пусть. Я по принципу – чем больше, тем лучше, – отмахнулась я. – Забава поест как обычно, а я попью только кирг.

– Хорошо, – кивнула она. – Вчера доктор просил вас предупредить, чтобы вы на физподготовку не ходили.

Отлично! Повод не встречаться с куратором! Поднесла руки к затылку, взъерошив волосы, и отправилась в умывальную по водные процедуры. Малая побежала за мной. Забава страх любила эти самые водные процедуры.

В общем, первый урок, коей была физическая культура, я прогуляла со спокойной душой. Моя цель не попадаться господину куратору на глаза пока достигалась неплохо. После всяких процедур, оформив себя в более-менее подходящий вид, облачила себя в шелковую учебную форму. Отправилась с Забавой в преподавательскую. Там Нарана быть не должно. А я схожу к преподавателю Шанту Ригосу по химии, чтобы узнать, что вчера я пропустила на последней его лекции и еще поинтересоваться у учителя Лахрета Ноа по биологии, что мне надо учить. Думаю, получу задание и в библиотеку за книгами и файлами. Займусь старательно учебой, чтобы меня не было видно.

В преподавательской застала только господина Лахрета. Тот вежливо поинтересовался моим самочувствием. Совсем не улыбался. Деликатный человек. Спасибо ему. Продиктовал тему прошлого урока и где я могу ее искать. Я записала. Старалась не смотреть в его глаза. В памяти еще красовались картинки, которые он показал мне тогда у флайера. Он не намекает, словно ничего и не было. Опять, спасибо ему.

– Могу я вас попросить, иата?

– О чем? – насторожилась я.

– Вы будете сейчас искать господина Шанта?

– Да, – фух, он не собирается меня о том нашем разговоре спрашивать.

– Он в столовой сейчас. Могли бы вы ему передать его коммуникатор. Он его забыл, – он протянул мне оный предмет.

– Хорошо, – кивнула я и приняла коммуникатор.

– И еще... – он протянул пару книг, – Это тоже надо ему передать.

– Хорошо, – повторилась я.

– Спасибо вам заранее.

– Пожалуйста. До свидания, – и, пряча глаза, я покинула помещение, чувствуя, как меня проводят пристальным взглядом.

Столовая располагалась на первом этаже, а преподавательская на третьем. Настроение поднималось. Все, вроде, уже налаживалось. Легко побежала по коридору к лестнице. До лифта решила не идти, вдруг, там столкнусь с куратором. Я еще не готова пока с ним встречаться.

Так вот, бегу я так легко. За мною по пятам Забава. Преодолела один пролет, второй, третий. Вот осталось последний пропорхать. И тут... только я пропрыгала три ступеньки, как снизу на лестницу подниматься вышли трое: господин Шант, преподаватель Рулит Мохан по этике, а посередине... Наран Ниасу! Моё лицо моментально перекосило, рот распахнулся до колен, а глаза выпучились как у рака. Сердце активно попрыгало в коленки. Мама моя родненькая! Вот непруха-то! Там, где забилось сердце, возникла слабость, и ноги мои разошлись во мнениях. Одна еще бежала вперед, а вторая решила вернуться назад. Помирить я их не успела. Закон физики сделал свое дело. Инерция повлекла меня вниз, а ноги... Я попыталась крикнуть, вместо этого громко хрюкнула, зажмурилась, взмахнула руками как птица и... полетела.

Шумный грохот. Удивленные возгласы и кто-то подо мной. Лежу. Боюсь открыть глаза. Пытаюсь понять, что я теперь делаю. Чувствую знакомый хмельной сладкий запах ванили. Чьи-то сильные руки обхватили меня в районе лопаток. Открываю несмело сначала один глаз, потом второй. Навела резкость. Такие знакомые черты лица...Кто это? Где-то я их уже видела, правда не так близко... Я резко отодвинулась и вскочила на ноги. Мигом оценила ситуацию. На полу лежало трое. Слева был господин Шант со своими книжками, которые я ему несла. Справа – господин Рулит. Ему достался коммуникатор... или вернее коммуникатором в глаз. Я же угодила в самого куратора.

А думала, что день будет хорошим...

Через несколько секунд все трое поднялись на ноги. Господин Шант чешит правую долю задней части тела, скривился. Господин Риулит схватился за глаз. Бедолага. Теперь недели две будет светить фингалом. И Наран. Тот, вроде, не сильно ушибся. Может, разве что спиной, но крепится, не показывает. Я виновато опустила взгляд. Вокруг сразу же собралась толпа зевак. Пришли покушать, заодно и зрелище увидели.

– Госпожа иата Лана! – услышала я строгий голос куратора. – А вас я как раз и хотел увидеть!

Я залилась краской. Уши словно в кипяток окунули.

– Простите, пожалуйста, – пролепетала я.

– В следующий раз смотрите под ноги, иата – не отпуская руки от глаза, а второй протягивая коммуникатор, произнес господин Рулит.

– Да, иата, будьте в следующий раз поосторожнее, – согласился с коллегой Шант, поднимая с пола книги.

Я протянула ему переданный мне Рулитом коммуникатор со словами, что ему просил его вернуть господин Лахрет.

– Спасибо, я искал его. Думал, где я его оставил? – принимая нужную вещь, кивнул с благодарностью Шант, потом повернулся к толпе зевак: – Так, представление закончено! Можете разойтись. Займитесь своими делами! – химик махнул им и повернулся к Рулиту: – Что с вашим глазом, господин Мохан?

Тот лишь шипнул ему в ответ и развернулся в сторону лифта, буркнув Нарану:

– Вот так и ходи с вами, господин Наран, по лестнице размяться. Спасибо, неплохо размялись! Буду долго вспоминать эту разминку, минимум неделю-две, – голос преподавателя по этике звучал весьма расстроено.

– Ну, что вы, господин Мохан, – Шант подхватил того под руку, поворачиваясь так же в сторону лифта. – Разве господин Наран мог знать, что здесь будет тайфун? Позвольте, я вас провожу к доктору.

Тот кивнул, и они оба исчезли за поворотом. А Наран не двигался, смотрел на меня застыженную с издевкой. Уголки его глаз слегка прищурились в усмешке.

– Вы не ушиблись, иата? – я почувствовала иронию в его голосе. – Как вы себя чувствуете, иата, после вчерашнего? – на удивление, в его голосе звучало настоящее сочувствие. Я ничего не ответила, вскинув на него стыдливый взор. – Печальный инцидент, – продолжил он. – Но он уже исчерпан. Виновник вашего... неприятного вчерашнего состояния найден, – и тут он ухмыльнулся.

– Кто? – мне стало не до обид за насмешки.

– Дело деликатное, – он подошел ко мне, слегка коснувшись плеча, увлек в сторону, чтобы мы не стояли на проходе. – Если говорить прямо, то вы оказались жертвой недоразумения.