Текст книги "Тридцать ночей (ЛП)"

Автор книги: Эни Китинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 32 страниц)

Глава 19

Шедевр

Свет в спальне был приглушён. Никаких звуков, только ночь, и моё шумное сердцебиение. Он так близко, очень близко. Я чувствовала аромат сандала. Корицы. Айдена. Я не видела ничего, кроме него. И он обратился частично в хищника, частично в мужчину. Расплавленная синева его глаз подталкивала, плавила, затягивала в омут, леденила и пробуждала снова и снова, в какой-то внутренней борьбе.

Он погладил пальцами мою щёку, спустился ниже вдоль линии подбородка, пока не достиг моих губ. Большим пальцем он обводил мою нижнюю губу, и край его ногтя слегка задевал мою кожу, взад-вперёд, взад-вперёд. Мои глаза закрылись, голова медленно склонилась набок.

Затем обе его руки обрамили моё лицо.

– Открой глаза, – прошептал он. Я повиновалась, но мои веки были тяжёлыми.

– Элиза, ты делала это раньше? – его голос был тихим, подобно ночи. Я смогла лишь покачать головой в отрицании.

– La virgen, – выговорил он. – Ты уверена, что хочешь этого?

Хочу ли этого, да. То, что последует после, нет. Я кивнула. Несомненно, способность говорить покинула меня. Его губы подмяли мои. Я почувствовала его горячее дыхание на своих губах.

– Я должен бы остановить тебя, но не могу. Потому что каждый день, каждый час – бодрствуя или во сне – с того момента, как я увидел твою первую картину, ты преследуешь меня, – его голос был натянутым, а огонь в его глазах разгорался всё ярче.

Одна его рука покинула моё лицо и устроилась на моей пояснице. Он прижал меня к своему телу. Ещё сильнее, ещё собранней. Для меня. Он поднёс губы к моему уху:

– Думаю, настало моё время преследовать тебя в ответ.

"Ты уже делал это" хотелось мне произнести в ответ, но я не смогла найти свой голос.

Его губы нежно коснулись мочки моего уха, это было подобно касанию пера, которое лежало на кровати рядом с нами. Он захватил мою мочку ртом, прикусив и нежно потянув её зубами. Моя спина стала неподвижной, и по ней прокатилась дрожь, как по натянутой струне. Трусики, которые он выбрал для меня, теперь ощущались влажными и прохладными. Моя разгорячённая кожа была им благодарна за это.

Он поцеловал местечко чуть ниже уха, потом проложил поцелуями линию вдоль моего подбородка, и спустился к шее. Его другая рука сжала в кулаке мои волосы и отвела мою голову назад так, что он смог оставить поцелуи на моей шее, начиная с самого основания, следуя вверх до моего подбородка, и, наконец, вернулся к моим губам. Я уже скучала по нему. Его язык был живым. Он кружил вместе с моим языком, плоть к плоти. Я медленно потянулась, желая обернуть свою руку вокруг его шеи и запустить пальцы в его волосы. Это была близость в новом виде.

Он начал целовать мою щёку, нос, веки. Я запаниковала.

– Пожалуйста, только не целуй меня в лоб, – прошептала я.

Я не открывала глаза, боясь увидеть неожиданные эмоции на его лице. Я понимала, что прозвучала как ненормальная, но это был самый наихудший момент, чтобы всё испортить. Его губы остановились.

– Посмотри на меня, Элиза.

Я открыла глаза, находясь в ужасе от того, что он посчитает меня непомерно изувеченной изнутри, с чересчур большим багажом за душой.

– Почему ты попросила меня об этом?

Я тяжело сглотнула и выдавила из себя шёпот:

– Мой папа целовал меня в лоб. Я не смогу вынести этого. Ты можешь целовать меня везде, где захочешь. Всё что угодно. Но не там.

Он резко втянул воздух, а его глаза стали невыносимо нежными. Этот звук знаменовал собой трансформацию. Со стоном он раскрыл мои губы своим языком, и мы потерялись друг в друге. Внезапно я поняла, что вплоть до этого момента, он колебался. Но мои слова поставили точку во всех сомнениях, которые были у него, и теперь он действовал несдержанно.

Приласкав мою спину, он обхватил мою попку. Сначала это было нежным прикосновением, затем жёстким. Он вжал меня в свои бедра, и всплыла на поверхность та его сторона, которая сеяла хаос во мне весь день напролёт. Он дразнил меня, дыша всё тяжелее. Прикусив мою нижнюю губу, он потянул её. Это не было нежным. Это причинило боль, но эта боль разожгла безумство внутри меня. Я потянула его за волосы, и, не задумываясь, прикусила его губу в ответ. Мои мышцы напряглись под его руками, тогда как я начала плавиться под его прикосновениями.

Он ухватил подол моего платья и медленно его поднял. Когда оно, наконец, было снято, он отбросил его с такой силой, что оно долетело до задней стены комнаты. Я стояла перед ним облачённая лишь в кремовый кружевной бюстгальтер, который явно не гармонировал с купленными им трусикам. Похоже, его это вовсе не волновало. Его глаза светились триумфом, когда он отступил на шаг назад.

– Ты великолепна, – прошептал он. – Даже лучше, чем я себе представлял. А это уже о чём-то говорит.

Здесь не должно было быть места скромности, но оно было. Я заставила себя посмотреть на него, вместо того, чтобы опустить взгляд. На нём было так много одежды. Я никогда раньше не видела обнажённого мужчину, но казалось, что Айден не принадлежал к тому же виду, что и все остальные мужчины.

Не будучи уверенной, что могу двигаться, я попробовала сделать небольшой шаг к нему. Нерешительно я приподняла руки, чуть ближе к его ремню. В тот момент, как я ухватилась за него, он обернул свои руки вокруг меня и прошептал:

– Начни немного выше. Или это свершится гораздо раньше, чем любой из нас этого желает.

Я не смогла сдержать свою самодовольную усмешку. Это заставило его ухмыльнуться, веселье вернулось в его глаза. Я начала расстёгивать его рубашку, но мои пальцы тряслись. После первых двух пуговиц, он выдохнул, схватил мои руки и разорвал рубашку. Пуговицы разлетелись в разные стороны.

– Это надо делать так, – сказал он, будто таков был его привычный способ раздеваться.

Это насмешило меня и одновременно заставило испытывать неловкость. Это было... Я не могла подобрать слов. Прожигающе рассудок сексуально? Это лучшее, что мне пришло на ум.

Под рубашкой у него была надета футболка. Она облегала каждый его мускул, подобно обёрточной бумаге на подарке. Я скользнула пальцами под край футболки и начала снимать её, загипнотизированная его телом, которое дюйм за дюймом открывалось передо мной. Сначала появились жёсткие края V-образного рельефного торса, исчезающие под его низко-посаженными джинсами. Затем появились короткие тёмные волосы, которые дорожкой опускались вниз от пупка. И каждый пик, и каждая впадина его накаченного торса были идеально-симметричными. Я замерла и изумленно рассматривала его тело. Я не знала, как долго это происходило, но со временем звук прочищаемого горла привёл меня в чувства.

– Элиза, когда ты основательно закончишь с вожделением осматривать моё тело, не была бы так добра полностью снять с меня футболку?

Я тут же подняла взгляд, заметив, что из-за своего благоговейного трепета, я совсем забыла о футболке. Футболка закрывала его лицо и безвольно свисала вниз по его спине.

– Ох, прости, – пробормотала я, жар опалил не только моё лицо, но и всё моё тело.

– Не стоит. Ты можешь игнорировать моё лицо в пользу моего тела в любое время, когда пожелаешь.

Я сняла с него футболку, и его великолепное лицо вновь предстало перед моим взором. Я поднялась на кончики пальцев ног так высоко, как смогла, и поцеловала его в губы.

– Такое лицо невозможно игнорировать, – пробормотала я ему в губы.

Он углубил поцелуй. Я не смогла устоять от того, чтобы не втянуть его нижнюю губу и нежно её прикусить. Его стон сделал меня смелее. Я положила руки ему на плечи. Его мышцы пульсировали под моим прикосновением. Он тяжело дышал, но мне было хорошо знакомо такое дыхание. Оно было таким же, как и моё. Быстрое и поверхностное. Я опустила руки ему на грудь, а затем мучительно медленно провела ими по его грудной клетке, его животу, вдоль пояса его джинсов.

Я щёлкнула пряжкой ремня и расстегнула его. Затем я перестала двигаться и бесстыдно уставилась на ремень. Что конкретно я буду делать с выпуклостью, которая выпирала через его джинсы?

Не будь смешной, он будет направлять тебя, отругала я себя. Я втянула в себя воздух и расстегнула ширинку. Скользнув руками под его джинсы, я начала снимать их, молясь единственной рационально-мыслящей клеткой моего мозга, чтобы они ни за что не зацепились. Рокот вырвался из его груди, но он не торопил меня. Возможно, он позволил мне наслаждаться моим первым в жизни открытием. Я осела на пол вместе с его джинсами и стянула их с его ног вместе с ботинками и носками. Даже его ноги были привлекательными. Я откинула джинсы на спинку кресла, осознавая, что только что предстала перед скульптурой, сотворённой по заказу лично для меня самим Микеланджело.

Его ноги были слегка усыпаны темными волосками. Мои глаза прослеживали их, поднимаясь вверх, пока моя голова не откинулась назад. Жёсткие мышцы воспарили к небесам. Вернее к одному и только единственному богу, который теперь пленил весь мой фокус: на нём были надеты плотно-прилегающие тёмно-серые боксеры. Медленно поднявшись и убедившись, что мои ноги смогут поддержать меня, я потянулась к ним, пробежавшись пальцами вдоль края, где он встречался с его кожей. Он напрягся и дёрнулся под моими руками. Я собрала последнюю каплю мужества, подпитываемого грызущей потребностью в моих жилах, и опустила боксеры на пол.

Он возрос, как будто сорвался с цепи, будучи слепым ко всему, кроме меня. Твою ж мать! Обнажённый мужчина – это совершенно иное измерение. Утилитарный и красивый. Непристойный и романтичный. И единственная ось, удерживающая противоречия вместе, теперь стояла прямо передо мной. Горячий. Тяжёлый. Жёсткий. Настоящий. Член.

С первого же взгляда, благоговение и всё остальное покинуло меня. Мною начал управлять инстинкт. Мужчина и женщина.

Айден наблюдал за мной, в его взгляде читалось изумление и голод.

– Это не так страшно, не так ли? – поддразнивал он меня. – Поверь мне, всё будет хорошо.

Я кивнула. Он понимал лучше меня. Поразительно быстро он проложил маленький шаг между нами. В тот же миг, я оказалась в его руках, мои ноги, обернулись вокруг его талии, а мой бюстгальтер был снят. Должно быть, он был волшебником. Или, может быть, мой бюстгальтер расплавился сам по себе. В любом случае, я не могла беспокоиться об этом, так как он поцеловал меня с таким отчаянием, которое я никогда прежде не ощущала. Я отдала ему в ответ всё, что имела. Должно быть, я получила на это право, потому что наши стоны сплелись. Его торс пульсировал напротив моего горячего влажного местечка между ног. Низ моего живота трепетал. Я сильнее обхватила его ногами, частично боясь двигаться, частично испытывая сумасшествие от потребности в этом.

Он сделал два шага к кровати и уложил меня на неё, встав между моих ног. Он посмотрел на меня с такой страстью, что мои руки взметнулись вверх, дабы прикрыть свою грудь, но он схватил их и отвел в сторону.

– Не надо, – сказал он. – Позволь мне посмотреть на тебя. Никаких твоих картин сегодня. Только ты.

Я не смогла спрятаться. Под его взором я чувствовала себя женщиной. Не потому что моя грудь ощущалась налитой, потяжелевшей, а из-за того, что впервые в своей жизни на меня смотрел мужчина. Интуитивно я выгнула спину, желая его прикосновений. Но он коснулся моей кожи пером ручки. Я почувствовала себя подобно чистому листу.

Перо заскользило по моим щекам, челюсти, шее, ключице, плечам, груди, рёбрам, талии, бокам, трусикам и бедрам. Оно прокладывало путь, подобно линиям на картинах. Айден вернул перо обратно вверх, вырисовывая другие линии, прожигая новые пути. С каждым шорохом пера, я превращалась всё больше и больше в лампу накаливания.

– Я знал это. Нигде на теле нет никаких больше родинок, – сказал он, пока перо описывало круги вокруг трёх родинок на моём бедре.

Он поочередно касался меня то пером, то кончиком стержня. Мягкий и твёрдый, гладкий и острый. Вырисовывал круги вокруг моих сосков, на моей груди. Ощущалось это так, словно он писал на мне. Я старалась разобрать буквы, слова. Что-то я упускала. Что-то распознавала. Я. Моя. А. Х. Трепет в нижней части моего живота стал дрожью, действующей по собственному усмотрению.

Перо проложило путь вверх к моим губам и порхало над ними.

– Скажи мне чего ты хочешь, Элиза, – прошептал он, пока перо описывало мою грудь и соски. Круг за кругом. Их стянуло, они болели, они нуждались в чём-то более сильном и, хотя они были сравнительно небольшие, они приподнимали остальную часть моего тела, желая прильнуть ближе к его руке.

– У меня нет слов, – ахнула я, и он улыбнулся.

Он откинул перо в сторону и склонил своё тело надо мной. Плоть к плоти впервые в моей жизни.

– Нет, я полагаю их и не должно быть у такой невинной, как ты. Позволь мне дать их тебе. Повторяй за мной, – он склонил своё лицо ближе ко мне.

– Рот, – сказал он.

– Рот, – прошептала я, и он накрыл мой рот своим.

Его губы были горячими и влажными. Они повторяли мои формы, уговаривали, изгибались и укутывали мои губы.

– Язык, – промолвил он в перерыве между поцелуями.

– Язык, – выдохнула я в ответ, и наши языки вновь закружили в страстном танце. Вскоре его темп оставил меня позади.

– Горло, – его губы путешествовали по моему подбородку, колеблясь и ожидая, когда я заговорю.

– Горло, – мой голос стал частью тишины, моё дыхание было настолько громким, чтобы позволить чему-либо другому прозвучать, но он вмешался.

– Кожа. Прекрасная кожа.

Я произнесла это, и его губы очертили мою ключицу.

– Плечо.

Он проложил новый путь и нежно поцеловал меня в плечо.

– А теперь сложные слова, Элиза. Они с каждым разом будут всё сложнее и сложнее. Произнеси их, – приказал он.

Он произносил слова и перемещался, слова, повторяемые мной, становились всё больше и больше похожи на мольбу. Он остановился на моей груди. Его губы сомкнулись вокруг моего левого соска и нежно втянули его в рот, в то время как его рука зажала другой сосок. Поцелуи, посасывание, покусывание, некоторые укусы были нежными, подобно капелькам, другие же были гораздо жёстче, чем его сжатие или касание кончика птичьего пера. Моя дрожь стала насильственной. Он переключился на другой сосок и жёстко всосал его, чередуя острые укусы с нежными ласками языком. Все до единой мышцы ниже моей талии извивались и горели. Каждый взмах его языка посылал новую вспышку сквозь меня, и в тот момент, когда я уже была на краю пропасти, его рот двинулся ниже.

Живот. Пупок. Талия. Бок. Ягодица. Бедро. Я повторяла его слова в оцепенении. Каждый раз, когда его губы прикасались ко мне после того, как я произносила слово, пульсация между моих ног становилась всё сильнее.

– Повтори, Элиза, – проговорил он, и только тогда я поняла, что упустила последнее слово.

Последнее слово. То, которое заставляет мир вращаться. Он повторил его снова – чувственно, грязно, жизненно – пока нежно ласкал плоть близ выбранных им трусиков, которые теперь дрожали. Его горячее дыхание воспламеняло мою кожу. Я понимала, что он ждёт меня. Ах, подумаешь. Я повторила за ним последнее слово, прозвучало оно как призыв к спасению, и он прижался губами и носом к моим трусикам. Я стала извиваться, и он отступил. Удовольствие становилось болезненным. Пожалуйста. Теперь, я умоляла его в своих мыслях.

– Они были влажными весь день напролёт, не так ли? – спросил он. Мой стон полностью подтвердил его догадку, а мои бедра качнулись в его направлении по своему собственному усмотрению: – Мне бы хотелось разорвать их в клочья, но я довольно сильно привязался к ним, – одним быстрым движением он стянул их с меня.

Впервые в жизни я была обнажена перед мужчиной, мои руки метнулись прикрыть себя.

– Прекрати это.

Он развёл мои руки в стороны отнюдь не бережно. Он выглядел восторженным. Его контроль тоже испарился. Хорошо, что он не мог тянуть время гораздо дольше, и, честно говоря, я вспыхну, если он будет оттягивать момент дольше. Он начал прокладывать тропинку из поцелуев внутри моего бедра. Его путь назначения был очевиден. Достигнув его, он подул на моё лоно своим тёплым дыханием, заставив меня зашипеть. Он подарил маленький поцелуй моей лобковой кости. Его щетина щекотала. Его слова дождём обрушились на меня снова, теперь уже в предложениях, командах, гораздо грязнее и, как ни странно, более романтично. Более интимно. Некоторые я смогла повторить, некоторые нет. Он по-прежнему не смущался и, наконец, в итоге достиг центра, где исступление творилось сильнее всего.

Его рот накрыл мою эрогенную зону в тот самый момент, когда один из его пальцев скользнул внутрь меня. Мой возглас расколол воздух, и я сжала в кулак покрывало. Мои бедра начали изгибаться сами по себе. Он укротил меня другой рукой и начал посасывать в одном ритме с движениями своего пальца, заставляя меня послать ещё одну мольбу в воздух. Затем его язык перехватил инициативу, кружа над моей плотью и вылизывая меня, а его второй палец присоединился к первому. Давление его рта на мне усиливалось. Все мои мысли рассеялись. Быстрее. Глубже. Жёстче. Я натянулась как тетива. Возносясь. Опадая. На мои глаза опустились шоры. Темнее по краям. Ломаясь. Сгорая. Призывая. Огонь. Лёд. Воздух. Айден. Айден. Айден.

Крик отражался эхом от стен и в моей голове. Я упала назад на кровать. Я парила в облаках? По мере того как мир приобретал свои очертания, я всё ещё ощущала его рот на мне, но теперь в поцелуях, подобно ублажающему, успокаивающему порханию.

Я чувствовала себя новой. Почти божественной. Благословение через грех – какой хороший замысел. Я посмотрела на него, и он выглядел победителем. Он прослеживал путь поцелуями вверх, вверх и вверх, пока не оказался на одном уровне со мной, лицом к лицу.

– Привет, – прошептал он, его голос надломился от собственной потребности.

– Привет, – хрипло шепнула я в ответ.

Интересно, смог ли он увидеть боготворящее обожание в моих глазах. Он поцеловал мои губы, и моя единственная рационально-мыслящая клетка мозга отметила для себя те места, где его рот только что побывал. Меня совсем это не заботило. Его отчаяние прорывалось через поцелуй, и он запутался пальцами в моих волосах, потянув за них чуть ли гневно. Его зубы приструнили мою нижнюю губу, а язык начал требовать повторения внутри моего рта.

Когда он разорвал поцелуй, его голос был гортанным, сиплым:

– Я нуждаюсь в тебе. Ты всё ещё хочешь этого?

– Да, – уверенно ответила я, – больше всего на свете, – мой голос был наполнен такой нуждой, что это расслышала даже я сама.

Как могла я жаждать его так отчаянно, после того, через что моё тело только что прошло? Хотя, может быть, именно потому, что моё тело теперь знало это, и, наконец, может свободно парить и опадать.

Мгновение он пристально смотрел на меня, словно не мог в это поверить. Нечто новое появилось в его глазах. За непристойной потребностью, хищником, темнотой – впервые за всё время показалось нечто в глубине его глаз, представляющее собой свет.

Он осыпал поцелуями мой нос, веки, щёки. Его руки странствовали вниз по моему телу. Их ласки были невыносимо-приятными. Совсем иными в отличие от его предыдущего требовательного обладания. Я потерялась, сосредоточив внимание на ощущении его щетины, грубой в сравнении с моей новорожденной кожей, и на прогибе его мышц на моей груди, животе, бедрах.

Где-то рядом или же издалека, послышался скрип от открытия и закрытия ящика. Мои глаза сконцентрировались на том, как Айден медленно расположил себя между моих ног. Он разорвал фольгу презерватива зубами и раскатал его по своей длине, не испытывая необходимости смотреть на то, что делал.

– Не волнуйся, я чист, – сказал он. – Но сделать тебе ребёнка будет слишком низко, даже по моим стандартам.

Я не поняла, что он имел в виду, но так как на этот момент у меня осталась всего одна рационально-мыслящая клетка, я отбросила это в сторону.

– Умм... я тоже чиста, – пробормотала я.

Он довольно усмехнулся.

– Почему-то я не особо переживал.

Я покраснела. Прекрасный способ выставить себя идиоткой, Сноу. Он вернулся к моему рту, весь юмор испарился, и его руки переместились на мою поясницу. Он ласкал каждый сантиметр моего тела на своём пути вниз, близ моих боков, ласкал мою спину и мои бедра. Мои мускулы – будучи уже как желе "Джелло" – расслабились, и мои глаза закрылись.

– Открой глаза. Я хочу видеть тебя. Всегда, – приказал он.

Он прозвучал натянуто, едва совладея собой, и я испытала немного гордости. Хорошо, я не так уж плоха в этом. Его руки продолжали ласкать меня, а мои бёдра сонно ослабли на покрывале, где он и удерживал их. Затем, одним резким движением он скользнул в меня. Ощущение было таким ошеломительным. Я заглушила крик в горле. Не потому, что это не было больно, а потому, что этот момент был создан не для крика или избитого разбивающего стёкла вопля. Это было моим воскрешением и, у меня было ощущение, что вполне возможно, это было его искуплением. Это был момент, когда душа призывает, а тело должно прислушаться. Мои пальцы зарылись в его руках, и я вдохнула. Он посмотрел на меня с благоговением, а затем поцеловал мои губы.

– Почти там, – мягко проговорил он, и я осознала, что он тоже хранил молчание до этого момента.

Он толкнулся глубже и остановился, когда достиг самых дальних пределов моего тела; темного, неизведанного места. Испытывая наивысшее болезненное чувство, мои зубы вцепились в его нижнюю губу, желая облегчить импульс. Он дал мне время привыкнуть. Медленно я выпустила его губу, целуя её, переживая, что сделала ему больно. Он улыбнулся.

– Красивая, Элиза, – прошептал он.

Его охрипший голос превратил моё имя в музыку. Я расслабилась, и он медленно вышел. Несмотря на боль, я сразу же ощутила пустоту и захотела большего.

– Ещё раз, – пробормотал он, и на этот раз он вошёл в меня одним резким толчком без промедления.

Мои пальцы вновь вонзились в его руки, но вскоре я привыкла. Это была не та боль; это была отчаянная жажда, которая хотела его ещё больше, ничуть не меньше. Он снова остановился. Сами собой мои бёдра сдвинулись ближе к нему с неистовой потребностью в большем.

Он улыбнулся мне естественной, неподдельной улыбкой и начал двигаться во мне снова и снова, на этот раз без каких-либо остановок. Я чувствовала лишь полноту, он поддерживал медленный ритм, которому я могла вторить. Я позволила своим лёгким освободиться, и стоны, которые не имели ничего общего с болью, окутали нас. Я обхватила руками его шею, а он обернул мои ноги вокруг своей талии. Сначала мои бёдра двигались нерешительно, но он направлял их, пока они не стали страстно двигаться в ответ на его движения. Он увеличил свой ритм, и я стала двигаться нерешительно, стараясь не отставать. Я не смогла.

Он достиг пронзительного пика, сильнее, быстрее и массивней, чем было до этого. Он схватил мои бёдра, наклоняя их и выталкивая в том же движении, наполняя меня ослепляюще изысканно и невероятно глубоко. Я оказалась на краю кровати, моя голова склонилась через край, и мои волосы каскадом упали на пол. Он схватил меня за плечо и вжал меня в кровать, так что я не могла двигаться. Затем его рука обвилась вокруг моего горла и сжала его. Не достаточно сильно, чтобы перекрыть мне доступ воздуха, но достаточно, чтобы я забыла обо всем остальном. С каждым толчком, я задыхалась. Его хватка ослабла, и он поцеловал моё горло. Ещё толчок. Два. Три. Его зубы сжались под моим ухом, и моя кровь прилила туда. Мои стоны сменились на крики, пока моё тело приспосабливалось к новым ощущениям. Мои внутренности начали содрогаться и отчаянно сжиматься. Он вложил ещё больше силы в свои толчки. Шесть. Семь. Моё видение стало темнеть, в ушах звенело. Восемь. Девять. Я взорвалась. Одно единственное слово слетело с моих губ. Его имя. Он толкнулся внутрь меня ещё раз и кончил со стоном, в конвульсиях и, наконец, замер на мне.

Мы оставались в таком положении некоторое время – может быть несколько минут, а может и часов. Звук нашего тяжёлого дыхания наполнял воздух. Запахи стали смешивался с ароматом сандала и корицы. Сегодня на нашей ничейной земле, мы остановили время. Не было часов. Ни прошлого. Ни будущего. Лишь этот пузырь, переливающийся чувствами через края.

Медленно возвращалось сознание. Сначала появился привкус во рту, затем мысли, а затем уже раздумье. Я двигалась через свои мысли, увлекаясь последними фантазиями, вне страсти, вне бывших версий меня. Ничто не могло сравниться с этим. Всё это, с другой стороны, было абсолютно новым для меня. И, несмотря на все картины, я только сейчас ощутила себя шедевром.

Я не могла пошевелить конечностями, но я повернула голову и поцеловала его в макушку головы, которая до сих пор покоилась на моей груди. Он пошевелился и несвязно простонал. Он медленно приподнялся, вместе со мной, до сих пор приросшей к нему, и перекатился на спину. Мои руки потерялись на просторах его ладоней, а пальцы свились с его пальцами.

Он открыл глаза. Они были умиротворенными, удовлетворёнными. На этот раз в них ничего не бушевало. Он приподнялся и вышел из меня, немного отодвинувшись в сторону. Ощущение пустоты от потери его, вероятно, отразилось на моём лице, так как он заулыбался.

– Не волнуйся. Я скоро вернусь. Полагаю, я нашёл место, где хочу быть похороненным, – его голос был охрипшим и сиплым. Он усмехнулся от своего собственного каламбура: – Как ты себя чувствуешь? – затем спросил он серьёзным тоном.

Я улыбнулась.

– Тебе придётся научить меня нескольким словам для этого.

– Для начала я лучше услышу твои слова, – меж его бровей пролегла складка. Я протянула палец, испытывая потребность разгладить её.

– Хмм, хорошо. Счастливо, удовлетворённо, оргазмически, исступлённо, сюрреалистически, – я начала смеяться, так как он потёр своей щетиной по моей груди и отомстил укусом.

– Тебе нужна энциклопедия, Элиза? – складка между бровей исчезла, и его глаза заискрились юмором.

– Нет, мне твои грязные словечки нравятся больше.

– Элиза, ты ещё пока не слышала мои грязные словечки, – рассмеялся он и нежно поцеловал меня. – Помимо твоей новообретенной борьбы за слова, как всё остальное прошло для тебя? Я сделал тебе больно? – он прозвучал беспокойно.

– Ну, у меня нет большого опыта, но с моей точки зрения, ситуация просто лучше и быть не может. Полагаю, ты бы лучше смог дать ответ на этот вопрос, опять-таки, учитывая твой очевидный авторитет и опыт в данном вопросе, – поддразнивала я его, в моей самом лучшей научной манере.

Он просто рассмеялся, накручивая и раскручивая прядь моих волос пальцами.

– Позволь мне кое-что проверить, – сказал он.

Он перекатил меня на кровать, и быстро исчез в ванной комнате. Он появился с махровой салфеткой, ещё до того как я успела сделать вздох. О, нет. Это будет унизительно. Почему тебя вообще это волнует, идиотка, после всего того, что ты только что с ним делала?

– Позволь мне посмотреть. Не смущайся. Я просто хочу убедиться, что ты в порядке, – уговаривал он нежно.

Закрыв глаза, я представила себя невидимкой, и раздвинула ноги. Я чувствовала, как он протирал тёплой влажной тканью меня. Больно не было. Это ощущалось приятно. Он сдвинулся на кровати, и я открыла глаза. Он положил салфетку на тумбочку. Мне даже не надо было смотреть на неё. Я знала, что увижу там.

Он обхватил руками моё лицо, лаская мои губы большим пальцем. Я улыбнулась. Не то чтобы я ждала свою свадебную ночь. Я ждала, пока желание найдёт меня. И после всех этих лет, оно, наконец, отыскало меня.

Он обнял меня за талию, перенёс меня и уложил поверх себя. Я склонила голову ему на грудь, вдыхая его аромат. Спазмы вибрировали по его телу, подобно толчкам землетрясения. Его эрекция давила мне на живот, но он не набросился на меня. Может быть, он хотел дать мне время восстановиться. Или, может быть, он не хотел меня обидеть. Какими бы не были причины, он просто медленно водил пальцами по моим волосам, целуя их и тихонько шепча:

– "Она идёт во всей красе, светла, как ночь ее страны. Вся глубь небес и звёзды все, в её очах заключены".

Его голос был подобен снотворному, пока я слушала стихотворение Байрона, пытаясь понять, почему оно напоминает Айдену меня, и почему он выбрал его для этой ночи. С каждым произнесённым словом, моё тело и ум находили умиротворение, какое они прежде не знали. Может быть, это из-за Айдена, так как женщина в стихе даёт надежду, примиряя невиновность и похоть, тьму и свет. В нём, так или иначе, они сосуществуют без каких-либо противоречий. Подобно тому, что они совершили в нашу эмбарго ночь. Я никогда не проводила так много времени, думая о своей красоте. Но сегодня – частично женщина, частично искусство – я почувствовала себя красивой, изнутри и снаружи. Пробужденной, даже когда уснула.