Текст книги "Тридцать ночей (ЛП)"

Автор книги: Эни Китинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 32 страниц)

– Зачем ты все это делаешь? – поинтересовалась я в попытке отвлечь нас обоих. – Я обожаю всё это, но я была бы счастлива здесь даже просто с кружкой горячего шоколада и рядом с тобой.

Я начала выполнять шаг очо, но он остановился. Он вновь пристально смотрел на меня с той самой эмоцией на лице, определение которой я так и не смогла найти, V-образная складка меж его бровей прорезалась ещё глубже. Он опустил наши сплетённые руки.

– Сегодня ты попросила меня показать тебе каково это быть со мной, – начал он монотонным голосом.

Кровь отхлынула от моего лица, когда он подтвердил моё самое худшее опасение: этот прекрасный вечер был просто средством достижения цели.

– Пожалуйста, не надо! – слова со свистом вырвались из меня, подобно последнему вздоху.

Я пыталась, всерьёз, всецело пыталась бороться со слезами, до краёв наполняющих мои глаза. Как он может позволить себе все это разрушить? Всю эту жизнь, изобилующую внутри меня, поглотит тьма, если его не будет рядом. И то умиротворение, которое я дарила ему, оно тоже исчезнет.

– Элиза, оглянись, – сказал он. – Что ты видишь?

– Самую прекрасную ночь в своей жизни, – ответила я, не колеблясь.

Он кивнул, как будто именно такой ответ и ожидал.

– Я на это и надеялся. Но, детка, вот это – это лучшее, что когда-либо может случиться с нами.

Я нахмурилась, стараясь понять к чему он ведёт.

– Если это лучшее, к несчастью, ты потерпел неудачу в демонстрации того, почему я не должна быть с тобой.

Он покачал головой.

– Нет, не потерпел. Я могу делать всё это ради тебя. Привозить розы из любой точки мира, покупать тебе платья, которые никто кроме меня не увидит, брать в аренду книжные магазины для тебя. Но это всё, что я могу дать.

Я открыла было рот, чтобы выразить свой протест, но он нежно прикрыл его рукой. Его пальцы были холодными.

– Пожалуйста, послушай. В завершении каждого вечера, неважно каким бы красивым я его ни сделал, ты будешь спать в одиночестве, и это принесёт гораздо больше боли, потому как вечер был прекрасным. Во время дня, ты будешь разрываться на части, выбирая между семьёй и мной. Сначала это будут вечеринки в честь окончания учебы, и праздники, и дни рождения. Потом постепенно, тебе станет невыносимо в моём мире, в отдыхе здесь на природе, на вершине этого утёса со мной. Я не смогу дать тебе твою собственную семью. Я не дам тебе детей, лишь потому, что этот папочка может уничтожить их по несчастному стечению обстоятельств. Последовательно, ты начнёшь терять всё. И это лучший сценарий, если до этого я не причиню тебе вреда. Я не могу отказаться от своего уклада жизни, Элиза, и я отказываюсь принимать твою жизнь в дар, лишь для того, чтобы я смог украсть её у тебя.

Его глаза были сфокусированы, полны решительности. Его рука твёрдо прижималась к моему рту, но на этот раз, ему не требовалось утихомиривать меня. Я сама по себе остолбенела. Мир, как ни странно, стал пустым. Ни "Пинк Мартини", ни ветра. Даже аромат Aeternum увял. Леденящий холод его руки теперь распространялся по всему моему телу, и я задрожала.

Это могло бы показаться странным, что ни одно из его предупреждений о физической опасности не отпугнуло меня, тем не менее, данная картина изоляции, в итоге, достигла своей цели. Но когда я задумалась об этом, на самом деле, это не было странным для такой девушки, как я. Никакая травма, никакая серьёзная угроза моей жизни, ничего из этого не могло мне дать того, чего бы я не смогла пережить, и даже страстно желать этого раньше. Но потеря единственного подобия семьи – потеря моего второго шанса – как я смогу снова пройти через это?

По своей собственной воле серебристые Лубутены сделали шаткий шаг назад. Прочь от него. Он закрыл глаза и убрал руку. Возможно, он увидел перемены во мне, или может быть, перемена произошла в нём самом. Чем бы это ни было, мне надо было подумать. Я развернулась и выбежала из тента.

Ветер хлестко сёк волосами по моему лицу, когда я попыталась успокоить своё дыхание. Я посмотрела на его место уединения. Могла ли я быть с ним на этих условиях? И что случится, если я соглашусь на это? Я потеряю Солисов, Реаган, новых друзей, которых я ещё пока даже и не встретила, и в итоге, даже его. Нет! Я должна уйти. Я должна уйти прямо сейчас.

Всеми своими силами я попыталась сделать шаг вперёд, в сторону вершины утеса. Мои мышцы сократились от этой мысли. Мир снова стал пустым, как будто все мои чувства отреагировали на нависшую угрозу потери Айдена и отказывались признавать что-либо ещё, кроме него. Всё что я могла видеть в темноте этой ночи, так это красивого, терзающего самого себя, мужчину, который организовал доставку роз через весь континент только ради меня, который вернул меня к жизни, в полном смысле этого слова. Мои каблуки утонули в траве. Я не могла уйти. Как минимум, я должна попытаться. Возможно, если он позволит себе немного нормальных, счастливых воспоминаний, они нейтрализуют плохие, и со временем, заменят их.

Я сделала прерывистый вдох и вошла в тент. Он не сдвинулся ни на дюйм – его лицо, по-прежнему, было серьёзным. Широкими шагами я прошла через танцпол, прямо к нему, на удивление мои колени не подвели меня.

– Должен ли я отвезти тебя домой? – спросил он, его голос почти осип.

Я взяла его за руку.

– Не сегодня. Я хочу выяснить всё сама.

Его губы сжались в тонкую линию, и он прикрыл глаза.

– Я узнаю по опыту, а не по рассказам, Айден.

Когда он открыл глаза, они начали озаряться бирюзой. Его губы приподнялись в улыбке поверженного.

– Учёный до мозга костей.

– Значительный генетический изъян, по утверждению моей мамы.

– Так к чему нас это ведёт?

Я сцепила свои пальцы с его пальцами.

– Помню, как ты называл это "перемирием".

Я встала на цыпочки и поцеловала его шрам.

Он вздохнул, либо от испытанного удовольствия, либо от разочарования, я не знала. И на данный момент, мне не хотелось это выяснять. Я проследила поцелуями линию его напряжённой челюсти вплоть до уголка его рта.

– Поцелуй меня, – попросила я.

Теперь он искренне улыбался.

– Одна кратковременная победа, и ты уже отдаёшь мне приказы?

– Да, – я сжала в кулак его волосы, притягивая его ближе к себе. – А теперь, никаких разговоров с твоей стороны, за исключением, если они не похотливые!

Этого хватило для Айдена. Его рот приоткрылся, в этот момент "Пинк Мартини" распевал припев. Затем его взгляд потемнел, и он рывком, небрежно притянул меня к себе. Со стоном, подобному провозглашению капитуляции, его рот накрыл мой. Его язык и губы начали беспощадное танго на своих собственных условиях. Его хватка на моём лице была настолько крепкой, что я ощутила его мощь глубоко в самой сути себя.

– Ты хочешь грязных разговоров, Элиза, но я не могу произносить даже «чёрт» среди всех этих роз, – произнёс он между поцелуями. – Так что на этот раз, ты сама усложнила задачу.

В моих ушах пульсировала кровь, краем уха я уловила, как "Пинк Мартини" нараспев шептал «amado mio». Может быть, дело было в песне, или в кончике языка Айдена, который очерчивал линию моих губ, но последние остатки моего разума, запинаясь, твердили мне об очевидном, сгорая в огне страсти. И вот так просто, я познала слова, которые подначивали меня с того самого момента, как только я увидела это место.

Я обхватила его лицо ладонями и поцеловала его, вкладывая в поцелуй всю силу этих слов, поскольку не осмеливалась произнести их вслух. Но с каждым штрихом моего языка, мой разум кричал: я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя.

Глава 37

Произведение искусства

Прошла неделя. У меня возникло чувство, словно, прошёл всего один день... но и, в тоже время, целая жизнь. Складывалось ощущение, словно прошёл всего лишь день, потому как независимо от того сколько часов я проводила с Айденом, они пролетали слишком быстро, подобно мимолетному видению. Казалось, была прожита целая жизнь, по причине того, что я никогда раньше не чувствовала себя настолько живой, чем проживая каждый миг сейчас.

– Ты не должна выглядеть настолько сногсшибательно. Это привлечёт внимание полиции, – сказал Айден, заключая меня в объятия, пока Бенсон вёз меня на вечеринку, организованную в честь моего выпуска из колледжа.

Мы выяснили, что если Айден держит меня в объятиях в машине, его привычное напряжение из-за дорожного движения слегка ослабевает.

– Ты не возражаешь, что я надела мамино платье? – спросила я его, взбивая голубовато-серый подол платья.

– Элиза, носи всё что пожелаешь, лишь бы ты улыбалась так же, как и сейчас. И в любом случае, полагаю, что твоя мама должна присутствовать на этой вечеринке.

Как должен бы присутствовать и ты.

Я внимательно наблюдала за мелькающим за окном городским пейзажем, чтобы отвлечь себя от пустоты, которая зияла в моей груди каждый раз, когда работа или сон разлучали нас. Водород, кислород, радий – я лихорадочно перебирала элементы в голове, пока наблюдала, как окружающий мир пролетал мимо нас. В противоположном направлении от дома семьи Солосов.

– Умм, Айден, мне кажется, мы едем в неверном направлении. Семья Солисов живёт в северной части Портленда.

Он одарил меня улыбкой, явив ямочку.

– Ты не едешь домой к семье Солисов, Элиза.

– Что? Что ты имеешь в виду?

– Это сюрприз.

Бенсон тоже заулыбался, посмотрев на нас в зеркало заднего вида, но мой пульс начал бешено колотиться от ужаса. Последний раз, когда Айден планировал сюрприз, он попытался вытолкнуть меня из своей жизни. Ничего не изменилось в этой области – мы всё ещё находились на стадии "перемирия".

Он поцеловал мой висок.

– Сюрприз не такого рода.

Я с облегчением выдохнула и расслабилась в его руках.

– Солисы и Реаган в курсе?

– Да, они ждут тебя – твоя соседка отнюдь не любезна, должен заметить.

– Не переживай из-за Реаган. Она просто покровительственна. Она успокоится.

Я поцеловала его шрам, и стала наблюдать за каждым поворотом, который совершал Бенсон. Похоже, мы направлялись в сторону государственного университета Портленда.

В итоге, "Ровер" плавно остановился перед – я не могла в это поверить – Музеем Искусств Портленда! На краю тротуара стояла белая табличка:

ВЕЧЕРИНКА В ЧЕСТЬ ВЫПУСКА ЭЛИЗЫ

ГАЛЕРЕЯ «АНГЛИЙСКИЙ СЕРЕБРЯНЫЙ ВЕК»

ЗДАНИЕ БЕЛЛУСКИ

Моя рука взметнулась к моему рту, словно пыталась предотвратить поспешное выскакивание челюсти из окна и её приземление рядом с «Водяными лилиями» Моне.

– Ты снял весь музей? – прошептала я сквозь пальцы, частично испытывая ужас, частично благоговение. Краем глаза я заметила, что Бенсон вышел из машины.

– Нет, не весь. Лишь одну галерею, что как мы знаем, является признаком успеха для меня.

Я встретилась с его спокойным взглядом. Какой толк спорить с мечтами?

– Да, – сказала я. – И красиво. И ужасно доро-

Он прижал указательный палец к моим губам, качая головой.

– Пожалуйста, только не делай из этого вопрос денег. Я хочу, чтобы это было всем, чего ты желаешь.

Его голос был настолько нежным, что он медленно заскользил по моей коже, точно так же, как и его прикосновение. Но как эта вечеринка может быть всем, чего я желаю, когда всё чего я желаю, сидит со мной в машине и не собирается войти со мной в галерею?

– Не хочешь пойти? – слова вырвались из моих уст.

Он тотчас же выпрямился, и его рука соскользнула с моих губ, вся нежность улетучилась из его глаз.

– Не начинай это снова.

– Но что если мы просто сядем в углу, и всё время будем целоваться? Никто не посмеет приблизиться к нам.

Он покачал головой, не найдя ничего смешного в моей шутке.

– Нет.

Он удерживал мой взгляд своим волевым свирепым взглядом, с которым я уже была хорошо знакома. Я не могла спорить с ним. А если бы и начала, он бы стал убеждать, что лишает меня главных событий в жизни, и попытается снова от меня уйти.

Я кивнула, выдавливая улыбку на лице.

– Правильно, безопасность, прежде всего. Я понимаю, лейтенант.

Я попыталась отдать ему честь, как это делают морпехи, но моя рука просто хлопнула о бок.

Он внимательно изучал меня в течение длительного времени, и затем его взгляд смягчился.

– Хорошо. Итак, ты взяла все подарки для своей семьи?

– Да, всё упаковано в бумагу бирюзового цвета и готово к вручению.

Он улыбнулся.

– Бирюзовый цвет? Интересный выбор.

Не в состоянии противостоять его улыбке, я тоже широко заулыбалась.

– Мой самый любимый цвет. Ты хочешь увидеть свой подарок? – мой голос слегка надломился, когда я подумала о том, что собираюсь сделать.

– Подарок мне? – он нахмурился, как будто считал, что не заслуживает подарка.

– Да. И прежде чем ты начнешь спорить, ты преподносишь мне новые наряды от "Марголиса" каждый день. Теперь моя очередь.

Ямочка собралась в складки, немного скрываясь за его щетиной, отросшей за выходные.

– Да, мэм.

Я запустила руку в свою сумочку в поисках коробочки, обернутой в лиловую и бирюзовую бумагу. Когда я её нашла, я немного дольше подержала её напоследок в руке, мои пальцы крепко её сжимали.

– Вот, – сказала я, протягивая ему коробочку обеими руками.

На верхней крышке коробочки расположился засушенный бутон розы Aeternum, скреплённый лентой. Остальные розы находились в холодильнике в химической лаборатории, проходя процесс извлечения эссенции гераниола.

Он принял коробочку с мальчишеской улыбкой на устах.

– Я не уверен, что помню, когда последний раз получал подарок, – сказал он. – Хотя нет, помню. Восьмое января, в 1:34 дня. Бутылка виски "Балвени"⁵⁵ от Бенсона.

Я рассмеялась, звук смеха вибрировал от волнения.

– Запоздалый рождественский подарок?

– Да. Даже, несмотря на то, что я говорил ему двадцать четыре раза ничего мне не дарить.

Он спрятал Aeternum в грудном кармане своей рубашки, и начал распаковывать подарок. Но когда он вытащил из упаковки двойную рамку, коробочка выпала из его рук, и его рот приоткрылся от удивления.

Я проследила за его взглядом, хотя и знала, что он там видит. С одной стороны была фотография его дома, а с другой – мой билет в Америку в одну сторону, дата которого совпадала с датой покупки его дома. Я бы никогда не рассталась с этим билетом, но с тех пор, как я его встретила, создавалось впечатление, словно я приехала сюда только ради него одного.

Он посмотрел на меня, на его лице была написана очень сильная эмоция, та самая, которой я так и не смогла найти определение, которую я видела в наш вечер, проведённый в его месте уединения.

– Это настоящий билет? – спросил он, его голос был тихим.

Я кивнула, сглатывая, чтобы слезы не потекли из моих глаз.

Он вновь посмотрел на подарок, хотя я и понимала, что он уже запомнил его. Его кадык перекатился вверх и вниз в его прекрасном горле.

– Почему ты даришь его мне?

В некотором смысле, дарить Айдену что-то, что помещается в рамку, было глупо. Но это не фотография – это связь.

– Потому что всё это путешествие стоило совершить даже ради того, только чтобы встретить тебя. Даже если речь сейчас идёт лишь об этом.

Он наклонился и поцеловал меня в висок.

– Спасибо, – его голос прозвучал для меня в незнакомой мне ранее интонации, смиренно.

Я улыбнулась.

– Не за что. Теперь у тебя есть рамочка!

Он усмехнулся.

– Так и есть. Полагаю, что поставлю её на свой рабочий стол в библиотеке. Это до чёртиков потрясёт Кору с Бенсоном.

Я почти парила, подобно шарику, наполненному гелием. Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя. Я сфотографировала этот момент, отвлекая себя, чтобы эти слова не прорвались сквозь мои стиснутые зубы.

Он положил рамочку себе на колени и погладил мою щёку.

– Ты не получила ни одного подарка в свой адрес, Элиза.

Я пожала плечами.

– У них нет того, чего я хочу.

V-образная складка прорезалась меж его бровей, и его челюсть изогнулась, вероятно, составляя план по уничтожению всех продавцов Портленда, кто подвёл меня таким образом.

– Чего ты хотела?

Я забралась к нему на колени, обвивая его руками.

– Поспи со мной сегодня, – сказала я, стараясь не позволить резкой боли от его отсутствия просочиться в мой голос.

Каждую ночь, начиная с ночи, проведённой на утёсе, Айден ждал пока я усну – обычно это был вопрос буквально нескольких секунд, после наших с ним сексуальных утех – и затем уходил спать в гостевую комнату, расположенную чуть дальше по коридору.

Он тотчас же расцепил мои руки у себя за шеей и опустил их.

– Нет, Элиза. Мы уже это обсуждали, – его голос был непреклонный.

– Пожалуйста?

Мой профессор по нейропсихологии ошибался, когда говорил нам, что мы испытываем отсутствие бдительности в глубоком сне. Я начинала скучать по Айдену, как только закрывала глаза, вплоть до самого момента, как их открывала. Я узнавала об его отсутствии по холодной кровати, которая не становилась теплее, независимо от того, как много одеял он накидывал на меня, по мурашкам, которые никуда не уходили, несмотря на прекраснейший шёлк "Марголиса", по снам, в которых он всегда был окутан бирюзовым полумраком.

На его челюсти заходили желваки.

– Это не – стоит – такого риска.

– Но я, вообще, ни разу не прикоснусь к тебе, я обещаю.

– Пожалуйста, прекрати!

Он закрыл глаза, потирая пальцем переносицу. Когда он вновь их открыл, он нежно обхватил руками моё лицо.

– Элиза, детка, неужели ты думаешь, что я не хочу спать рядом с тобой? Неужели ты думаешь, я не вижу, как ты обхватываешь мою подушку во сне? Я часами наблюдаю за тобой по ночам.

– Наблюдаешь?

Он улыбнулся.

– Конечно, наблюдаю, бесхитростная, красивая, безрассудная девушка.

Я улыбнулась в ответ, борясь с несколько нелепыми слезами. Я люблю тебя.

– Может, мне необходима твоя точная копия, наподобие близнеца плюшевого мишки-Айдена.

– Звучит ужасающе.

Он сделал вид, будто содрогается от описанного мной образа, но поцеловал меня, его губы были мягкими, а язык яростным. Я запустила руку в его волосы и сжала её в кулак, не заботясь о том, что мы были в общественном месте, с Бенсоном, стоящим снаружи, прямо у окна. Я, видимо, полностью лишилась всей своей британской скромности и готова была пойти на многое, но он разорвал поцелуй, слегка усмехаясь.

– Если продолжить в таком же духе, всё закончится тем, что нас арестуют, и это поставит под угрозу твою грин-карту.

– Ох, да, я и забыла, – сказала я, осознавая, что состроила надутые губки. – Не могу дождаться, когда обрету свободу от этих глупых ограничений общественной морали.

Он рассмеялся своим каскадным смехом.

– Вечером, – пообещал он, щипая меня за подбородок.

Вечер – так долго ещё ждать. Я вновь начала его целовать, но Бенсон выбрал именно этот момент, чтобы постучать по стеклу. Я выглянула в окно и увидела Хавьера, бегущего вниз по ступенькам музея.

Изменение в Айдене было молниеносным. Напряжение внезапно обволокло его плечи, и я смогла увидеть мерцающую ярость в его глазах, когда его память отыскала первую реакцию на Хавьера. Но он взял её под строгий контроль, тектонические плиты перемещались до тех пор, пока не нашли своё естественное, сдержанное положение.

– Хорошая работа, – сказала я ему, целуя в щёку.

Он кивнул, на его лице не осталось ни намёка на юмор. Мы вышли из машины, Айден держал спину, повернутой строго к "Роверу". Бенсон шагнул вперёд, занимая своё неизменное место по правую руку от Айдена.

Хавьер перешёл улицу и, двигаясь перебежками, подошёл к нам. На нём были надеты всё те же начищенные до блеска ботинки, тёмные джинсы и синяя рубашка, которую он надевал на рабочие сеансы по написанию картин.

– Эй, виновница торжества!

Он взлохматил мои волосы, заключая меня в крепкие объятия. Я неуклюже обняла его в ответ, так как Айден удерживал меня за руку, при этом вовсе ни нежно.

– Мистер Хейл, рад снова видеть вас, – вежливо произнёс Хавьер, протягивая ему руку.

– Мистер Солис, – ответил Айден своим самым спокойным тоном, освобождая мою руку, и пожимая руку Хавьеру.

– Было по-настоящему мило с вашей стороны помочь нам в организации этого вечера. Мы бы обошлись и просто вечером с карнитас, но Изе так больше понравиться, – улыбнулся Хавьер, кивком головы указывая на меня. В его улыбке читалась странная натянутость.

– Рад был помочь, – ответил Айден.

Хавьер кивнул, переводя взгляд на меня с всё той же улыбкой на лице. Он изогнул брови и мельком взглянул на обувь. Выглядел он чуть смущённым.

– Ну, что касается меня, то я надеюсь, что карнитас, приготовленный Марией, здесь, – сказала я, на случай если эта ответная реакция на богатство Айдена была такой же, каковой была и моя. – В противном случае, я даже и не войду внутрь.

Оба, Айден с Хавьером, заулыбались. Улыбка Айдена была обходительной, у Хавьера – неловкой. Первым пришёл в себя Хавьер.

– Ну, мистер Хейл, заходите, попробуете на вкус карнитас сами. Иза, пошли. Все девочки пребывают в возбуждённом состоянии.

Я посмотрела на Айдена. Его лицо было жёстким, как закалённая сталь, его плечи излучали напряжение, равнозначное термоядерному.

– Умм, Хавьер, вообще-то, присутствовать буду только я. У Айдена работа... что-то касаемо его сделок с Токио... разница во времени и всё такое, – я попыталась сохранить свой голос настолько спокойным, насколько смогла, но внутри я чувствовала себя подобно ферментированной сере – зловонно и слегка токсично. Я ненавидела врать Хавьеру.

Его брови, нахмурившись, сошлись вместе – подобно одной большой пушистой малярной кисти. Он выпрямился. Мои ладони начали потеть, когда я распознала позу старшего брата. Точно такую же позу он принимает, когда слышит о том, что кто-то задирает Бель в школе.

Он неодобрительно посмотрел на Айдена.

– Но, это же вечеринка в её честь! Вы большой босс, неужели вы не можете изменить порядок вещей, чтобы присутствовать? Она, на самом деле, усиленно работала, чтобы достичь этого.

Челюсть Айдена сжалась, скрежет его зубов был практически различим. Его глаза потемнели от ярости и прищурились в уголках. Заметил ли Хавьер крепко стиснутые кулаки?

– Нет, я не могу изменить ранее данные мной обязательства, мистер Солис, – его голос леденил кровь. – Надеюсь, она будет в надёжных руках рядом с вами, – добавил он, в приказном порядке – а не в форме просьбы.

Хавьер сделал шаг, став ближе ко мне.

– Она была в надёжных руках рядом с нами все эти четыре года, мистер Хейл, – ответил Хавьер, что прозвучало как обещание, но одновременно и как отпор.

Я решила вмешаться.

– И теперь я собрала всех этих людей, готовых ужасно меня баловать, – я хлопнула в ладоши, мой голос был достаточно высоким, чтобы окна музея разлетелись вдребезги. – Я – счастливица. Поторопись, Хавьер, я бы не отказалась от карнитас.

Хавьер выглядел сбитым с толку.

– Ты только что использовала британский сленг?

– Умм, да, полагаю, что так!

Славно, похоже, это отвлекло всех! Айден улыбался, но ямочка на этот раз не появилась на щеке. Хавьер неистово моргал. Я скользнула ближе к Айдену и положила ладони на его напряжённую грудь, ощущая, как его сильные руки обхватили мою талию, словно тем самым они нашёптывали свои собственные слова.

– Спасибо за всё, – сказала я ему.

– Будь аккуратна. И не забудь свои подарки и камеру.

– Ох, проклятье! Спасибо за напоминание.

Бенсон открыл багажник и вытащил оттуда огромную картонную коробку, в которой находились все подарки, упакованные в бирюзовую бумагу. Я шагнула, чтобы взять её, но все трое мужчин одарили меня таким взглядом, который ясно говорил «забудь об этом или ICE будет меньшей из твоих проблем». Айден послал Бенсону один кивок, который после этого жеста сразу же направился в сторону музея быстрее, чем мы с Хавьером успели моргнуть.

– Увидимся позже, мистер Хейл, – сказал Хавьер, и последовал за Бенсоном.

У меня возникло ощущение, что он предоставил нам возможность побыть наедине.

Я приподнялась на кончики пальцев ног, желая поцеловать Айдена, рассчитывая лишь на поцелуй в щёку, поскольку поблизости был Хавьер. Но он запустил руки в мои волосы и сжал их в кулаки, жёстко целуя меня. Не было никакого сумасбродного погружения языка или овладение моим ртом. Просто поцелуй губы в губы, подобно обмену воздухом или условным знаком. И именно поэтому этот поцелуй заставил меня испытывать нехватку воздуха в полной мере. Я не хотела оставлять его здесь одного, в то время как остальная часть моего мира находилась внутри этого здания. Водород, 1.008 –

– Ты уже добралась до магния? – поинтересовался он.

Как он узнал?

– Нет, я только начала с элемента, названного в твою честь.

– Токсичный уран?

Я сделала вид, что собираюсь ударить его в грудь.

– Нет! Гелий. Нетоксичный, редко встречающийся на планете, и легко улетучивается, – я снова встала на цыпочки и поцеловала его шрам. – Не улетучивайся, Айден.

«Я люблю тебя» прошептала я ему лишь своими глазами и побежала за Хавьером с Бенсоном, пока эти слова по собственной воле не вырвались из меня.