Текст книги "Тридцать ночей (ЛП)"
Автор книги: Эни Китинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 32 страниц)
Глава 35
На Вершине Мира
«Рендж Ровер» пролетел мимо всех выездов из города, направляясь на восток в сторону Маунт-Худ и аэропорта. Как только я увидела светоотражающий зелёный знак, извещающий «Международный Аэропорт Портленда», я содрогнулась.
– Айден, мы же не полетим куда-то заграницу, правда? – мой голос начал дрожать, поскольку это было именно то, что он мог бы предпринять. Водород, 1.008, Гелий –
Он усмехнулся, протянул руку и сжал моё колено.
– Нет, маленькая беглянка, вовсе нет. Почему-то мне кажется, что ты не захотела бы покидать Штаты прямо сейчас.
Я тяжело опустилась в кожаное кресло, делая глубокий вдох. Он внимательно следил за дорогой, каждые несколько минут проверяя ситуацию на трассе в зеркало заднего вида и украдкой поглядывая на меня. Несколько раз, когда наши взгляды встречались, я замечала, что синие глубины в его глазах успокоились. И потом, изредка, не имея явных раздражителей, они снова набирали негативные обороты. Тектонические плиты, казалось, имели три установки: перемещаться, когда он вспоминал; замирать, когда он задумывался; и полностью закрываться. Закрытие было крайне редким явлением. Я стала свидетелем этого лишь однажды, ранее сегодня днём, когда он говорил мне о вероятности причинить мне вред и рассказывал о своей матери.
Я наблюдала, как последние лучи солнца изламывались на его коже, в моей голове бушевал шторм из миллиона вопросов. Как у него всё это началось? Как мне убедить его остаться со мной?
Возможно, почувствовав, как мой пристальный взгляд прожигает дыру в его очаровательной щеке, он начал всматриваться в меня.
– О чём ты так усиленно думаешь?
– Обо всех вопросах, которые у меня имеются насчёт тебя.
Я ожидала молниеносного закрытия с его стороны, но к моему удивлению, он кивнул.
– В этом то и смысл сегодняшнего вечера. Так что ты, наконец, можешь расспрашивать о том, что увидишь и услышишь.
В ответ, я едва не приняла решение ни о чём не спрашивать, но, как скажет вам любой учёный, оставлять вопрос незаданным это куда больший грех в нашей судьбе, чем оставлять его без ответа.
– Хорошо? – подстрекал он меня.
– Я боюсь спросить нечто такое, что будет очень сложно заново тебе пережить, – и мне будет слишком тяжело услышать об этом.
Он кивнул.
– Тебе следует бояться. Но не переживай, я остановлю тебя. Я не хочу, чтобы это дерьмо засоряло твою голову. Или мою, если уж на то пошло.
Это безумие, но всё же мне стало легче от сказанного им.
– Ну, для начала, меня интересовало, почему ты пошёл на службу в морскую пехоту? Я хочу сказать, с твоей-то памятью... такое чувство, что это столь огромный риск лишиться жизни.
Он пожал плечами.
– Мы все неукротимы в восемнадцать. Я окончил вузовский курс по математике в пятом классе, Элиза. Какие учебные занятия могли бы привлечь меня, с долей вероятности, чтобы полностью завладеть мной? Военные власти, с другой стороны, стучали в нашу дверь ежедневно. Сначала это были сержанты, потом лейтенанты, затем сам генерал Сартейн.
– Кто?
Он пренебрежительно махнул рукой.
– Он – важная шишка в ЦРУ. Так или иначе, у меня начали появляться смутные фантазии о том, как я стану некого рода Джеймсом Бондом.
– Но ты так и не начал заниматься разведкой?
– Начал, – его слова стали монотонными, сдержанными.
– Но затем?
Он сделал глубокий вдох, его глаза непоколебимо следили за дорогой, хотя учитывая его память, кто знает, действительно ли он смотрел на дорогу.
– Но затем произошли события 11 сентября. Не было ни одного морпеха в войсках, кто не хотел бы отомстить за это, – его голос ожесточился.
Я помню, как следила за событиями, происходящими в небоскрёбах-близнецах Всемирного Торгового Центра, съёжившись на диване между мамой и папой, у нас в коттедже. "Такое зло не поддаётся научному объяснению", – тогда сказал папа.
Пальцы Айдена слегка коснулись моей щеки.
– У тебя всё хорошо? – нежно поинтересовался он.
Я посмотрела на него и кивнула. Он улыбнулся.
– Хорошо. Меня беспокоит, когда ты такая молчаливая.
– Ты бы поступил также ещё раз?
Он снова перевёл взгляд на дорогу. К этому моменту солнце уже село, и в машине было темно. Минуты вели свой отсчёт на приборной панели: 8:29, 8:31.
– Мы все мечтаем о вторых шансах, – в итоге ответил он. Его голос представлял собою смесь из гнева и сожаления.
Я приняла его ответ в качестве подтверждения, но не могла постичь глубины произнесённых им слов. И чтобы он сделал, имея второй шанс, из-за которого ему пришлось бы пережить весь этот ад во второй раз с самого начала до конца?
Я задрожала и посмотрела в окно. В этот момент мы проезжали через каньон на реке Колумбия; изобилующий пещерами, он раскинулся между Орегоном и Вашингтоном. Остроконечные, скалистые пики берущих здесь начало Каскадных гор пронзали небеса. В округе больше не было никакого освещения. Только темнота, безмятежная красота.
Указательный палец Айдена лёг под мой подбородок, и я повернулась к нему лицом. Он улыбался.
– И это все твои вопросы? Какой же ты замечательный учёный.
– Я просто задумалась над тем, чтобы я сделала в первую очередь, лишь бы удержать тебя от поступления на службу в морскую пехоту, – прошептала я, боясь разозлить его своим желанием лишить его любой возможности, не говоря уже о втором шансе.
Но на его лице не отразилось никакого гнева. Его улыбка переросла в усмешку.
– Ну, для тебя, это не составило бы особого труда. Достаточно было бы обнажённой и прикованной к моей кровати. Восемнадцатилетний Айден помешался бы на тебе, – он подмигнул мне. – Полагаю, я не особо изменился.
Он покачал головой в притворном ужасе, но я парила в облаках. Значило ли это, что сейчас он тоже был помешан на мне? Кому вообще нужна поэзия в таких ситуациях.
– Я скорее больше размышляла в другом направлении – лечь перед самолетом, который увозил тебя, но быть прикованной к твоей кровати представляется чуть лучше.
– Ты говоришь, как моя мама. За исключением, части с кроватью, конечно же, – он призадумался, как будто решал, стоит ли что-то ещё сказать. – Она приезжала, – добавил он, его голос снова стал очень нежным.
– Твоя мама?
Он кивнул.
– Да. В день, когда я был передислоцирован в Афганистан, она приезжала на военную воздушную базу в Монтерее, в которой я только что окончил разведывательную школу. Как она попала внутрь, я до сих пор не знаю. Она была сама не своя. Умоляла меня не ехать – пыталась схватить меня за руку прямо там и увести оттуда..., – его рука метнулась к воротнику рубашки. – Конечно, я был в смятении, что мне пришлось иметь дело с доведённой до истерики матерью, в то время как все остальные морпехи уже находились на борту самолета. Остальное это уже история – ну, формально, со мной ничего не может стать историей, – добавил он, его голос был холодным. Мне очень хотелось видеть его глаза в этот момент.
Я наклонилась и положила голову ему на плечо. Может быть, он нуждался в успокоении в этот момент. Он прижался губами к моим волосам.
– А как сейчас обстоят твои дела с родителями?
Он выпрямился. Его мышечный пояс буквально заскрипел у меня под ухом.
– Они в безопасности и обеспечены до конца жизни. И это самое главное.
Он не вполне точно ответил на мой вопрос, но ответ таился в его словах, он всего лишь был спрятан между строк. Озноб распространялся по моим венам, подобно радионуклидам. Я отпрянула и посмотрела на него.
– Как часто ты с ними видишься?
На его челюсти заходили желваки.
– Как ты уже можешь себе представить, я не могу позволить случиться ещё одной катастрофе, которая может привести к убийству моей собственной матери.
Он по-прежнему не дал прямого ответа на мой вопрос, но ему и не надо было. Я знала ответ.
– Айден, нет! – я схватила его за руку, слова внезапно вырвались из меня, прежде чем я смогла их проконтролировать. – Дорогой, ты не можешь этого делать. Ты не можешь вычеркнуть их из своей жизни! – мой голос дрожал, и я почувствовала влагу на своих глазах.
Вот она я, даже четыре года спустя, иду, спотыкаясь через континенты, с кратерами в моей груди, в поисках чего угодно, что может заполнить эту пустоту. А он, до сих пор имеющий ту самую истинную любовь, отказывает себе в этом. Как он может выносить это?
Он молчал. Его осанка изменилась. Постепенно напряжение в его плечах просочилось во всё его тело. Он отвёл мои пальцы со своей руки, поэтому я стала кружить ими по его волосам у виска.
– Айден, несомненно, ты их любишь. Прислушайся к человеку, который знает, что говорит. Однажды их не станет, и ничто не сможет избавить тебя от этого горя. Ни твоя работа, ни мои картины, ни Маршалл -
– Прекрати, Элиза! – его голос рассёк воздух, словно пуля. Настолько остро, настолько громко, что я отодвинулась назад к двери "Ровера".
Его руки на руле превратились в когти, побелевшие от напряжения. Его грудная клетка вздымалась, а мускулы резонировали. "Ровер" набирал скорость, словно поглощал напряжение через ноги Айдена. Моё сердце начало колотиться в груди. Неожиданно я испугалась, врождённый инстинкт кричал мне, что я должна его успокоить. Это и был его гнев? Или нечто похуже?
– Айден, прости, – выдохнула я.
Его руки не расслабились – казалось, будто он вот-вот разорвёт руль на части. Его глаза неотрывно смотрели вперёд, намертво зацепившись за дорогу. Стрелка спидометра росла. Уже восемьдесят. Что-то острое ударилось о лобовое стекло – возможно, галька. "Ровер" слегка повернул в сторону стального ограждения трассы I-84. Нет, только не автомобильная авария. Я обхватила себя руками, неистово нашёптывая:
– Водород, 1.008. Гелий, 4.003. Литий, 6.94. Берилий —
Он втянул глубокий вдох и моргнул. Раз. Два. Его грудная клетка сокращалась, а мускулы перестали сотрясаться. Он просканировал трассу, и "Ровер" замедлил свой ход, уверенно держась центра нашей полосы. Я поняла, что состояние транса прервано, когда он повернул голову в мою сторону и посмотрел на меня. Из-за слабого света спидометра я не могла расшифровать его взгляд.
– Я очень, очень сожалею об этом, – пробормотал он, прозвучав пристыжено. – Я не хотел – ты в порядке?
Я не могла ни говорить, ни отвести от него взгляд. Но я почувствовала, как "Ровер" вновь резко сменил курс, сворачивая вправо, и Айден выжал тормоз. Периферийным зрением я заметила, как замигали аварийные сигналы. Он смотрел мне в лицо, пальцами нежно лаская мою щёку.
– Мне очень жаль, – повторил он, его голос звучал мягче, чем я когда-либо слышала. – Я не хочу пугать тебя.
Он и не хотел. Напугало то, что он увидел в своей голове. И разбитый "Жук" моих родителей.
– Иза, – впервые за всё время нашего общения он назвал меня уменьшительным именем. – Ты в безопасности. Это просто... ретроспектива. Мимолётная.
Мимолётная? Как же тогда выглядит продолжительная?
Он склонился ближе ко мне и нежно подул мне в лицо. Его приятный аромат вернул меня к жизни, и я сделала глубокий вдох.
– Поговори со мной, Элиза. Хочешь, вернёмся?
Это прорвалось сквозь меня. По мне так лучше пусть он разорвёт "Ровер" в клочья, чем возвращение назад.
– Конечно же, нет! Я хочу быть здесь. Заботиться о тебе.
Он прикрыл глаза и покачал головой.
– Это так неправильно.
– Нет, правильно. Я в порядке. Ты не сделал мне больно.
Я никогда ему не скажу, что его ретроспектива послужила спусковым курком моим собственным воспоминаниям. Если я ему об этом расскажу, я никогда его больше не увижу.
Он ничего не ответил. Я прикоснулась рукой к его лицу, молясь, чтобы он всерьёз не надумал вернуться в Портленд.
– Пожалуйста, скажи мне, что я сделала, что тебя так расстроило? Чтобы я никогда больше так не поступила.
Он посмотрел на меня и включил в салоне свет.
– Ты ничего плохого не сделала. Ты успокаивала меня. Причина всему этому только я сам. Доверься мне в этом.
Я изучала его глаза. Сейчас они были спокойными.
– Да, но, безусловно, я сказала нечто, что напомнило тебе о чём-то...
Он нежно накрыл ладонью мой рот и покачал головой.
– Элиза, напоминания не влияют на меня. Я реагирую на приводящие в действие раздражители. Это – всё – я.
Похоже, он решительно был настроен взять всю вину на себя, поэтому я запрятала это подальше в потаённые уголки моего сознания для последующего глубокого анализа. Было ли это связано с его родителями? Нет, вряд ли, мы ранее уже разговаривали о них. Я кивнула, и своей ладонью накрыла его руку, которая успокаивающе обрамляла мою щёку.
Он улыбнулся.
– Вот, это моя девочка.
Возможно, дело было в его улыбке, или в том факте, что он назвал меня своей девочкой, но я улыбнулась ему в ответ. Он оставил поцелуй на моём виске, а потом поцеловал в губы.
– Поехали. Это место уже давно ждёт тебя.
Он завёл двигатель и снова выехал на трассу I-84. Он нажал кнопку на руле и посмотрел на меня.
– В твою честь, – сказал он, когда зазвучала музыка. Я ожидала "К Элизе", но нет. – Ice Ice Baby54.
На это мне пришлось рассмеяться.
– Мой национальный гимн.
Он продолжил перелистывать песни – все они имели отношение к нечто ужасному, выпавшему на долю ICE. "Лед становился тоньше", "Растопить лёд", "Шоколадный лёд сходит с ума". Я рассмеялась над его версией романтической музыкальной подборки. (прим. переводчика: игра слов: ICE – лёд, но также служит аббревиатурой иммиграционной и таможенной полиции США)
– Детка, я могу заставить тебя чувствовать себя знойно, страстно, горячо, – напевал он тихим голосом.
Мой живот начал трепетать от сладостного волнения. Он снова улыбался. И пел. И мы приближались к тому месту, куда бы мы ни ехали. Если мне потребовалось надеть это красивое платье, то это должно быть было захватывающее дух место.
– Ранее ты повторяла вслух периодическую таблицу? – спросил Айден, его голос был весёлым.
Я зарделась, несмотря на устроенный им концерт, посвященный льду.
– Да, – пробормотала я.
– Ты используешь этот приём, чтобы успокоить себя?
– Слишком часто, – призналась я, с каждой секундой чувствуя себя всё более и более эксцентричной.
Он усмехнулся. Звук был настолько красивым, что я готова была повторять вслух периодическую таблицу миллион раз, чтобы снова его услышать.
– Это очаровательно, – сказал он, нежно проведя кончиками пальцев по линии моей челюсти. – И весьма ценно. С таким же успехом, это и меня успокоило. Сначала твой образ, потом твой голос, – он посмотрел на меня тёплым взглядом. – Что ты со мной делаешь?
– Учу тебя химии?
Он покачал головой, будто спорил с внутренним голосом, звучавшим в его голове, но его улыбка с ямочкой на щеке ни к кому не прислушивалась.
– Почти приехали, – сказал он, сворачивая на необозначенный ни какими дорожными знаками съезд с трассы.
Нас окружал лишь густой лес, когда мы начали подъём по долине Каскадных гор. Понижающееся от восхождения давление давило на мои уши. Он повёл машину быстрее, но я не испытывала никакого страха. Только лишь приятное опьянение. Неожиданно, мы вырвались из лесного массива и оказались в отрытом поле на самой высокой вершине горного хребта. "Ровер" резко затормозил.
В оглушающей тишине, я прижалась носом к окну, прищурившись, чтобы ничего не упустить из вида. Лунный свет заливал низкорослую траву, пологий склон вершины горы, очертания возвышающихся скалистых хребтов – окрашивая их чистым серебром. На некотором расстоянии отсюда виднелось слабое свечение, струящееся между узкоколоновидными стволами десяти или около того вечнозеленых хвойных растений.
Айден опустил окно. Сначала, я задрожала. Ветер здесь был вольным. Затем сладостный, цветочный аромат ошеломил меня. Я принюхалась к воздуху, пытаясь сопоставить его со всеми известными мне ароматами, но не смогла. Аромат представлял собой композицию из нечто среднего между гарденией, розой, кориандром и коричневым сахаром.
Я повернулась, чтобы посмотреть на Айдена. Его лицо было обращено ко мне, его локоть подпирал руль, большой палец был прижат к виску. Сильное чувство отражалось в его глазах, нечто такое особенное, чему я не могла подобрать определение. Его улыбка была нежной. Она держалась на его губах, равно как и лунный свет удерживался на его ресницах: достаточно, чтобы озарить их, но не достаточно, чтобы тем самым затмить самого него. Кончик его среднего пальца рассеянно скользил по его нижней губе.
– Где мы? – прошептала я.
Глава 36
Звёздный Небосвод
– Я никогда никого сюда не приводил, – его голос был тихим, грубым, как будто раздражался от невысказанных слов.
Тотчас я поняла, где мы находимся. Мой пульс сначала запнулся, а потом начал усиленно колотиться, что ощущалось практически болезненно.
– Это твоё место уединения!
Он улыбнулся, затмевая луну, гору и даже изумительный аромат, витающий в воздухе. Выглядел он настолько прекрасно, что я прикрыла глаза. Всего на несколько секунд. Когда я их открыла, его лицо находилось в нескольких дюймах от моего лица.
– Думаю, ты хотела побывать здесь с того самого вечера в "Саду Роз".
Я кивнула, не то чтобы я совсем потеряла дар речи. На этот раз, слова нашлись, просто для меня это был такой трогательный момент, и все слова вертелись на кончике языка. Запнувшись. Причина крылась не в моём пульсе, и не в моём разуме, а где-то глубоко внутри. Поэтому я жадно поцеловала его, словно слова, которые я подбирала, были на его устах. Он отстегнул мой ремень безопасности и, вытащив меня из сидения, усадил к себе на колени. Его пальцы сжались в моих волосах, подталкивая меня ещё ближе к нему – так близко, что я почувствовала силу его сердцебиения прямо напротив моего корсета.
Он резко прервал поцелуй, удерживая моё лицо в своих горячих руках. Затем он улыбнулся полной, затронувшей ямочку и шрам, улыбкой, и потянулся в сторону заднего сидения, вытаскивая оттуда мягкой текстуры кремовое одеяло. Он накинул его мне на плечи.
– Пошли! – его голос был оживлённым.
Мы выбрались из машины, и я обернула вокруг себя одеяло. Зачем для этого мне понадобились платье и туфли на высоченном каблуке? Опять же, мы оба были одеты для сотворённых руками человека, торжественных приёмов. Почему бы нам не одеваться подобным образом ради чудес природы?
– Смотри, – сказал он, указывая на небо.
– Ох! – ахнула я, вглядываясь в тысячи звезд, мерцающих над нами.
Малая Медведица, Большая Медведица, Дракон, Кассиопея – настолько близкие, настолько яркие.
– "Светла, как ночь её страны", – медленно продекламировал он.
– Ох! – выдохнула я вновь, на этот раз от осознания.
Он с лёгкостью сгрёб меня в свои объятия – посмеиваясь над мои повизгиванием – и начал перемещаться к краю отвесной скалы. Я положила голову ему на грудь, слушая его сильное сердцебиение. Оно ритмично стучало в моих ушах, точно так же, как и моё. Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук.
Через четырнадцать ударов сердца, он остановился и поставил меня на ноги.
– А теперь смотри сюда, – сказал он, разворачивая меня в своих руках.
Я проследила за его взглядом... и вскрикнула. Моё собственное сердце упало мёртвым грузом в хищные глубины, простирающие под нами. Мы стояли на самом краю тончайшей полоски земли, выступающей прямо в небо, ничего, кроме воздуха и звёзд, не окружало нас.
– Ты в порядке, – успокаивал он, его руки, подобно стали, стягивались вокруг меня. А затем он усмехнулся: – Водород, 1.008. Гелий, 4.003.
Неуверенный смешок сорвался с моих губ.
– Ты же не боишься высоты?
– С тобой, нет, – сказала я, поскольку прямо сейчас я ничего не боялась. Ничего, за исключением, потерять его.
Он улыбнулся.
– Тогда добро пожаловать в мой второй дом.
Он медленно прошёлся по узкой кромке земли, крепко меня обнимая. Он сел чуть поодаль от самого края, укутал меня, словно в кокон, в своих руках и ногах, и в мягком одеяле. Я ухватилась за его шею, снова пряча голову на его груди. Мы пребывали в таком положении неизмеримое мгновение. Прошли минуты, а может быть и даже несколько часов. Я пыталась сохранить в памяти абсолютно всё. На этот раз, мне не хотелось запечатлевать на фотоаппарат даже травинки. Это место казалось настолько интимным, что даже любые другие глаза, кроме наших – даже искусственный глаз камеры – осквернит его.
– О чём ты думаешь, когда приходишь сюда? – поинтересовалась я спустя некоторое время.
– Обо всём. Именно здесь родился "Хейл Холдинг". Здесь было принято большинство моих решений. А с тех пор, как я увидел твои картины, я думал только о тебе.
Я практически оторвалась от края и начала парить.
– Обо мне?
– Да, о тебе, – прошептал он мне на ухо. Я задрожала.
– Я тоже думала только о тебе, – моё лицо запылало, когда я призналась в этом вслух.
Он промолчал. Водворившаяся тишина заставила меня дрожать совсем иначе, поэтому я продолжила разговор:
– Ты часто сюда приезжаешь?
– Примерно два раза в неделю, – он оторвал свой взгляд от неба и посмотрел на меня. – Иногда, я сплю здесь.
– С-спишь здесь? – я окинула взором маленький луг, расположившийся позади нас.
Он кивнул.
– Земля, временами, ощущается более естественным ложем.
Я прижалась ближе к нему, пытаясь отогнать от себя прочь образ его, лежащего на холодной земле.
– Мне больше нравится, когда ты спишь рядом со мной.
Его мускулы изогнулись вокруг меня.
– Этого больше не повторится, Элиза, – произнёс он тихим голосом.
На мгновение моё сердцебиение замерло, а затем быстро заколотилось в переживаемом ужасе.
– Что? – мой голос дрожал.
Он обхватил руками мои щёки.
– Я не могу так рисковать. Что если следующий ночной кошмар не будет столь слабым?
Слабым? Тот кошмар был слабым?
– Меня не волнует это. Я хочу засыпать рядом с тобой... видеть твоё лицо, когда просыпаюсь, – я умолкла потому, как мой голос достиг уровня истерии.
– Если проснёшься, – его голос был жёстким.
Мне надо сменить тему разговора. Прямо сейчас.
– Что там за свет за деревьями?
Его брови изогнулись в удивлении от неожиданной смены темы разговора. Потом он покачал головой и улыбнулся.
– Ну, теперь, я рад, что ты поинтересовалась, Элиза. Пошли, позволь мне показать тебе, – он выделил каждое слово, как будто они должны были иметь некий глубокий смысл.
Он поднялся, потянув меня вверх за собой. Я начала заплетаться на своих каблуках, но он взял меня на руки и широкими шагами пересёк луг, направившись в сторону изнеженного свечения, льющегося среди деревьев. Ещё несколько таких дней с ним, и, я бьюсь об заклад, хождение начнёт казаться чуждым для меня. Тем и лучше!
– Как часто ты занимаешься спортом? – спросила я, очарованная тем фактом, что я едва ощущала его поступь.
– Порядка двух часов в день. Я слабак по стандартам моих сержантов.
Я рассмеялась над ерундой, которую Айден нёс по поводу слабака.
– Как ты можешь заниматься спортом, если не любишь, чтобы кто-то подкрадывался к тебе со спины?
– Я владею спортзалом.
Понятно? Всё просто.
– Кстати, а какое было у тебя звание?
– Лейтенант. А теперь, закрой глаза, – настоял он тоном, соответствующим его званию.
Я подчинилась, но широко распахнула все свои остальные чувства восприятия. Ошеломляющий аромат становился всё сильнее. Ветки хрустели под его безмятежными шагами. Он остановился, и я почувствовала его губы, нежно прикасающиеся к моим векам.
– Открывай, – сказал он.
Я открыла глаза. И не поверила своим глазам. Моё дыхание со свистом вырвалось из лёгких, гораздо контрастнее, чем ветер, гуляющий на вершине холма.
– Ох! – ахнула я уже в третий раз за этот вечер.
Мы находились на маленьком круглом поле, вечнозелёные хвойники окружали нас. В центре поля стоял тент-пергола. Белые шторы были задёрнуты, но нечто брезжило и мерцало внутри. И снова для меня настал трогательный момент, и все слова вертелись на кончике языка, поэтому я просто указала на тент, мой палец нетерпеливо разрезал воздух.
Айден рассмеялся, прижимая меня ближе к своему телу.
– Да, мэм, – сказал он, и начал демонстративно вышагивать своим непогрешимым шагом морского пехотинца. У тента, он поставил меня на землю и распахнул шторы: – После тебя, – прошептал он так, что означать это могло только «ради тебя».
Я шагнула внутрь... и застыла на месте. Даже "ох", которое ликовало у меня в мыслях, замерло на моих губах. Передо мной открылся невообразимый вид, от которого перехватило дух, что я не смела ни моргнуть, ни сделать ни единого вдоха. Беспламенные свечи. Низкий марокканский столик, выполненный из дерева. Накрытые серебряные блюда. Шёлковые подушки цвета слоновой кости на креслах. Небольшого размера зона для танцев из полированного дерева. И повсюду, начиная со столика, заканчивая гроздями хрустальных ваз, наводнившими пол, сотнями стояли розы, которые, как я считала, никогда в жизни не увижу. Aeternum romantica.
– О, Боже мой!
Я прикрыла рот рукой, когда горячие слёзы в изобилии хлынули из моих глаз и покатились вниз по моим щекам. В состоянии подобном сну, я подошла к розам, которые стояли в вазе ближе всего ко мне. Они были ещё красивее нежели, чем на фотографиях. Большие, чашевидной формы розетки были раскрыты, несметное количество аккуратно собранных в кисти лепестков уютно устроилось внутри соцветий. Все они были цвета нежного абрикоса, загнутые внутрь лепестки, усиливали создаваемый ими эффект, персиковые нотки темнели к сердцевине цветка, становясь медными, а края лепестков постепенно бледнели, приобретая классический жемчужный оттенок. А их аромат!
Я вытерла слёзы, поскольку они затуманивали взор, и повернулась к Айдену. Он наблюдал за мной с пылкой улыбкой на губах, его глаза были умиротворенно синими.
– Айден, это самое красивое, что я когда-либо видела. За исключением, тебя, – благоговейно выдохнула я, спотыкаясь, отступив назад к нему.
– Хмм, я вынужден с тобой не согласиться.
Он прижал меня к себе, настолько страстно, что я выгнула спину. В течение некоторого времени мы лишь целовались. Это был медленный сильнодействующий поцелуй, наполненный невысказанными эмоциями. Затем он отстранился, его глаза моргнули раз или два, подобно бабочке, открывающей и закрывающей свои крылья.
– Где же ты их отыскал? – удивилась я, беря его за руку, и на цыпочках, украдкой повела его вглубь тента, огибая вазы.
– Они прибыли из Найроби сегодня, ближе к вечеру.
Я остановилась, практически натолкнувшись на столик.
– Ч-что?
Он усмехнулся.
– Ну, ты была права. Они на самом деле больше нигде не растут. Я изучил всё о них, после нашего посещения "Сада Роз".
– Н-н-но как их сюда доставили?
Теперь он рассмеялся.
– На частном самолете. Затем привезли сюда на "Ровере" Бенсона, при поддержке Коры.
– Охренеть! – завопила я.
Он напрягся, выглядя при этом напуганным.
– Что не так?
– Айден, сколько же это стоило? – я всё ещё кричала.
– А, чёрт, – сказал он, но его плечи расслабились. – Ты же не собираешься сейчас делать это, правда же?
Я посмотрела на розы, подушки, шоколадки "Бачи" на столике. Он был прав.
– Нет, не сейчас. Я поору на тебя позже. И не смей употреблять «чёрт», находясь среди роз.
Он рассмеялся своим каскадным смехом. Я бросилась к нему в объятия.
– Спасибо тебе, – сказала я, ненавидя слова за их несовершенность. Ощущение, будто слова снова "вертятся на кончике языка", щекотало мои уста: – Я люблю, люблю, люблю каждую частичку всего этого, – пролепетала я, поднимая на него глаза.
Глубокая V-образная складка прорезалась меж его бровей. Его кадык перекатился, как будто он сильно сглотнул. Тектонические плиты сместились, а затем вновь стали неподвижными. На мгновение я испугалась, что это конец. Что это его прощальный мне подарок.
Но он запустил руку во внутренний карман своего пиджака и вытащил оттуда крошечный серебристый пульт управления. Знакомая мне песня – одна из моих самых любимых – наполнила тент. "Amado Mio" (перев. с испан. языка – любимый мой) в исполнении группы "Пинк Мартини". Она текла из беспроводной аудиосистемы, стоявшей в углу, которую я, видимо, упустила из вида из-за переполнявшего меня удивления.
– Могу я пригласить тебя на танец? – спросил он, предлагая мне свою руку.
– Ты танцуешь танго? – провизжала я.
Проклятье, я таяла. Инертные газы имели больший удельный вес, чем я в тот момент.
Моя любимейшая ямочка собралась в складочку на его щеке.
– Начиная с самого обеда.
– Ты научился танго... за полдня?
И где же сейчас находилась моя челюсть? Похоже, от изумления, она у меня отвисла и находилась где-то тут, на уровне бутонов роз Aeternum.
Он усмехнулся от моего скептического выражения лица.
– На подготовку ушло девяносто две минуты, если быть точным.
Когда я несколько раз открыла и закрыла свой рот в безмолвии, так как способность производить звуки была мной утрачена, он улыбнулся, и постучал по своему виску.
– Есть свои плюсы от этого упрямца и YouTube.
Я моргнула и закрыла рот.
– Это просто... просто..., – гениально? Ошеломительно? Нет, лишь одно слово было у меня на уме: – Это просто Айден.
Его сдавленное подсмеивание переросло в истинный смех, когда он обвил рукой мою талию, притягивая меня в своё интимное объятие. Он начал двигаться. Сначала это была медленная каденция, потом каминада, его длинные ноги перекрещивали мои ноги. Айден вёл в своей доминирующей, покровительственной манере, но настоящие изменения происходили во мне. Впервые, в моей жизни танго творило со мной именно то, что оно и должно было делать с женщиной. Я не была больше дочерью. Не была сестрой. Не была другом. Я стала женщиной. Женщиной Айдена. Я приподняла ногу, сгибая в колене, и обхватила ею его ногу, вкладывая в движение всю свою новую смелость, страсть, женственность и всевластие. Я наблюдала за нашими сплетёнными тенями, танцующими на шторах, выглядя при этом очень похожими на моих маму с папой, когда они танцевали. Даже более, в этот момент я обнаружила новое счастье, которое принадлежало только мне одной. Ни призракам, ни воспоминаниям.
Я зарылась лицом в его груди, вдыхая Айденоский-и-Aeternum аромат.
– Ты собираешься выделить аромат? – спросил он, его бедро было прижато меж моих бёдер.
– Ты уже имеешь его во флаконе, – пробормотала я, испытывая смущение, будучи пойманной за вдыханием его аромата.
Он усмехнулся.
– Я подразумевал, розы, но приятно осознавать, что не пахну так, как это бывало после тренировки с моим командором.
Я покраснела достаточно, чтобы мои щёки окрасились цветом красной розы.
– Ох! Умм, да. Их аромат высококачественный – именно поэтому я их люблю. Только шесть сортов из пяти сотен имеют такую пороговую интенсивность. К тому же, в Кении ими торгуют на законной основе, и там они являются оплотом поддержки дикой природы.
Он замедлил свой темп до каденции.
– Компетентна даже в вопросе вида любимой розы, но не в типе мужчины, которому даришь себя.
Мои пальцы впились в его руку и шею.
– Не сейчас, Айден, – никогда, вообще-то.
Он поцеловал мои волосы. Я задрожала, поскольку он просто-напросто выжидал. Ожидая благоприятного момента, чтобы поставить точку во всём этом.
