Текст книги "Тридцать ночей (ЛП)"
Автор книги: Эни Китинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 32 страниц)
– Я только что окончила Рид. Мы с моим папой использовали большую часть вашей работы по грелину и меланокортину для своей первой совместной статьи.
– Приятно это осознавать. Знаком ли я с вашим отцом?
– Питер Сноу, профессор.
– О, милая девочка, да-да, конечно. Сам лично встречал его на нескольких конференциях. Ваш отец – прекрасный химик. Мои соболезнования.
– Спасибо, профессор.
– Итак, присаживайтесь оба, и у нас состоится прекрасная беседа о дугообразных ядрах да порассуждаем о химиках, которые не верят в теорию сознательности.
Он сжал свои ладони в кулаки от воодушевления, зеркально отобразив мою хватку на руке Айдена. В свою очередь, Айден улыбался чаще, чем я видела его улыбку за всё то драгоценное время, которое провела с ним.
Мы заняли два места перед экраном проектора. Флеминг возился с пультом управления, призывая его к сотрудничеству. Я рассмеялась над тем, что даже химики подобные ему, бывают сбиты с толку американскими технологиями.
– Ах! Дело в шляпе, – воскликнул он, когда экран засветился, и Пурпурная комната погрузилась в темноту.
Диаграмма с человеческим мозгом появилась на экране. Флеминг начал с теории, которая интересовала нас с моим отцом. По той причине, что рука Айдена лежала на моей талии, манчесторовский диалект не разъедал мои внутренности. Я склонила голову ему на плечо, украдкой поглядывая на его всеведущие глаза. Он впитывал информацию, но каждые несколько минут наши взгляды встречались. Раз или два он целовал мои волосы.
– Как ты узнал о протеинах, снижающих чувство голода? – прошептала я.
– Прочитал.
– Когда?
– Пока ты наряжалась в своих апартаментах. Тише, – он указал на экран своим подбородком.
Я слушала Флеминга, но часть моего сознания бесповоротно зациклило на Айдене. Как он мог освоить так много информации всего лишь в течение десяти минут, чтобы оперировать ею? Невозможно, на протяжении двадцати четырёх часов, всё остальное в нём превзошло, даже его красоту. Я схватила его руку, восхищаясь тем, как он заставлял всё ощущаться по-новому. В каждом слайде я видела своего папу, правда, но ничего из этого не ощущалось как дань уважения. Только как блистательное свидание с особенным мужчиной.
Когда презентация закончилась, Флеминг настоял на получении информации о моей работе. Айден купил мне подписанную Флемингом книгу, но когда он поймал меня за попыткой купить вторую для Дентона, то купил всю имеющуюся в наличии стопу. Он также предложил свести Флеминга с владельцем международной сети книжных магазинов.
– Ах, очень хорошо, очень хорошо, мистер Хейл. Какая удача всё-таки, что вы захотели частную аудиенцию. Элиза, дорогая, задумайтесь об аспирантуре. Мне доставит огромное удовольствие представить вас всему Эдинбургу.
Он пожал мне руку, широко улыбаясь. Я улыбнулась в ответ, сохранив выражение своего лица сдержанным. Профессор Флеминг даже представить себе не мог, как скоро я с ним свяжусь.
Когда мы вышли из Пурпурной комнаты, я бросилась на Айдена.
– Спасибо тебе за это. Это так много для меня значит, – я поцеловала его, понимая, что мне не получиться всецело выразить свою признательность всевозможными словами на английском языке.
– Не за что. Вообще-то это было довольно интересно. Итак, насколько я помню, у тебя был план по нападению для освоения "Пауэлса".
– Сначала, кое-что другое.
Я взяла его за руку и повела в Розовую комнату, которая была размером с его собственную библиотеку.
Он довольно усмехнулся.
– Больше роз?
– Не на этот раз. Просто совпадение.
– Хорошо, потому как Бенсон может уволиться, если ему придется изучать искусство оригами для создания бумажных роз.
Я рассмеялась, перемещаясь через проходы между стеллажами. Он всегда следовал за мной или шёл рядом – но никогда не шёл впереди. Не желая упускать ни единую частичку его присутствия, я начала идти задом наперёд.
– Вот здесь, – сказала я, когда мы подошли к ряду 738. Я начала подкатывать лестницу, но Айден остановил меня.
– Ты хочешь что-то достать?
– Да. Там наверху, на седьмой полке.
Он схватил меня за бёдра, будто я было сродни пульту управления Флеминга, и посадил меня на своё плечо.
– Мне так больше нравится, – сказал он.
– В таком месте моя попа ещё никогда не была.
– Немного удачи, и твоя попка скоро найдёт другое место, чтобы посидеть, Элиза.
Он сымитировал мой акцент настолько идеально, что я прекратила тянуться к полке и стала внимательно его рассматривать. Он не прилагал никаких усилий, чтобы скрыть тот факт, что заглядывает под моё платье.
– Твой оксфордский акцент безупречен! – выпалила я – почти как обвинение. Теперь я всерьёз была поглощена его умом: – Ты жил в Англии? – что ещё имеет смысл?
– Посещал.
– Но как ты смог произнести так чисто? Я пыталась говорить с американским акцентом все последние четыре года!
Он рассмеялся.
– Это определенно не сработало, даже, несмотря на то, что ты освоила жаргон. Теперь я могу провести здесь весь день, глядя на твои восхитительные ноги и эти довольно-таки соблазнительные хлопковые трусики, но я бы предпочел разорвать их на части в частном порядке. Итак, покажи, чем ты хотела со мной поделиться, поскольку только так мужчина может устоять, – он скользнул рукой под моё платье, прокладывая пальцами дорожку вверх.
– Ладно, ладно, вот она, – я потянулась за хорошо знакомым мне томом. Он опустил аккуратно меня вниз, моё тело льнуло к нему.
– Теория Ликвидации Нищеты? – прочитал он, его брови изогнулись.
– Знаю, знаю, техническое название, но смотри, – я открыла книгу на 485 странице и указала: – Это то, что ты помог мне пережить сегодня.
Он взял книгу, его зрачки сузились, изучая текст. Его рот раскрылся в форме прекрасного "О".
– "Геном Голода", авторы Питер Эндрю Сноу и Элиза Сесилия Сноу, – медленно прочитал он. – Это то, что ты написала в возрасте шестнадцати лет!
Я кивнула, потеряв дар речи. Он выглядел до смерти увлеченным, в отличие от зевающей Реаган и закатывающего глаза Хавьера, что было более чем понятной реакцией, нежели эта концентрация внимания. Он начал перелистывать страницы, но я вырвала книгу из его рук.
– О, тебе нет необходимости читать это. Я лишь хотела показать тебе, как много для меня значила сегодняшняя встреча с Флемингом. Давай, пойдём, почитаем что-нибудь более интересное.
– Более интересное, чем "если когда-либо и существовала ответственность для людей – та, мимо которой мы не должны проходить, а наоборот должны довести её до конца – так это устранить то, что уничтожит наше потомство. Благодаря производству синтетического нейропептида NPY / белка ожирения AGRP и пептидома РОМС, мы можем встроить в нашей ДНК искусственные последовательности, которые смогут не только насытить чувство голода, но и вовсе погасить его", – он процитировал статью, ни разу не опустив взгляд на страницы.
Я пристально смотрела на него, ошарашено, до тех пор, пока перед моим лицом не махнула рука, приводя меня в чувства.
– Как ты это сделал? – всхлипнула я. – Ты просто-напросто процитировал абзац со страницы 879, но ни при каких обстоятельствах ты не мог прочитать так много. Ты читал это раньше?
– Нет.
Я задумалась о моём жизненном опыте с ним, и неожиданно всё сошлось.
– У тебя фотографическая память, не так ли?
Он склонил голову на бок.
– Не совсем.
На мгновение всё выглядело так, словно он не собирался вдаваться в подробности, но затем он нахмурился, будто принимал решение. Он провёл рукой по опоре полки, глядя на меня.
– Я обладаю одним из типов эйдетической памяти, Элиза.
Что?
– Ты серьёзно? Я думала, что эйдетическая память это миф, – справилась я, вспоминая, как моего профессора по психологии познания досаждало, что люди злоупотребляют термином "тотальная память".
– Истинная эйдетическая память вполне может быть и мифом. Память не изучена в полной мере. Именно поэтому я и сказал, что у меня один из её типов.
Он дружелюбно улыбнулся. Очевидно, раньше он часто сталкивался со скептицизмом.
– Ты мне объяснишь? Как это работает? – изумлялась я, задаваясь вопросом "а мог ли он позволить мне провести сканирование его черепа на установке МТР Рида, чтобы я смогла заглянуть внутрь".
– Ну, это шире, чем фотографическая память. Я помню не только то, что читаю и вижу, но и то, что слышу, вкушаю, испытываю, чувствую – полный спектр восприятия. После того, как я почувствую что-то, каждый раз, когда я думаю об этом, я вновь испытываю совершенно ясно ту же гамму чувств и реакций. Это относится не только к эмоциональным переживаниям, но и к мирским, – он усмехнулся, нет никаких сомнений, что моя челюсть выпала и убежала в отдел нейробиологии.
– Именно так ты узнал, что я женщина с картины, и что картину нарисовал Хавьер! Ты абсолютно точно помнил изгиб моей шеи, да ещё и пятна краски на нём, верно?
Он улыбнулся.
– Да. Таковы очевидные детали. Взгляд. Звук. Аромат столистной розы. Поэтому я могу играть на фортепьяно, даже не глядя. Поэтому могу произнести слова точно так же как ты или даже Флеминг, – он перешёл на прекрасный манчестеровский акцент. – Поэтому я не делаю фотографий или записей.
– Как насчёт неявных деталей? Расскажешь ли ты мне немного больше, пожалуйста? – бесстыдно умоляла я с зарождающимся ужасом, что только что потеряла всякую надежду когда-либо испытывать потребность в другом мужчине.
Он усмехнулся и взял мою руку, направившись назад в Пурпурную комнату. Флеминга не было нигде видно.
– Вот пример, который ты сможешь понять. Ты сказала, что приехала сюда 24 августа 2011 года.
– Да, – выдохнула я, ожидая чего угодно, начиная от звука Боинга-777, исходящего из его рта, до ещё большего акцента Британских авиалиний.
– Ну, я очень живо помню, чем занимался в тот день, – он потянул меня дальше в лабиринт. – Было семьдесят шесть градусов по Фаренгейту (~24°С). На завтрак у меня был омлет и четыре ломтика бекона, запечённый на гриле дикий лосось на обед в ресторане "Рингсайд", который стоил двадцать восемь долларов, и спагетти с мясными шариками на ужин. Я сделал четырнадцать деловых звонков, послал сто семнадцать электронных писем и прочитал газету, из которой узнал, что в Китае завершились летние олимпийские игры, и судья Каплан из Окружного Орегонского суда вынес постановление местной компании в вопросе нарушений в лесозаготовке, – он повернул в ряд 422 и потянулся к полке номер шестнадцать за книгой по юриспруденции. – Страница сто двадцать семь, третий параграф сверху, – он подал мне книгу.
Я пробежалась глазами по тексту и вот оно! Заключение судьи Каплан, стенограмма. Думаю, я только что испытала оргазм. Оргазм моего головного мозга.
– Проклятье! Ты совершенно прав! В тот день, когда я прилетела, я купила газету, и так часто перечитывала её на протяжении многих лет. Я помню новости о летних олимпийских играх, только за единственным исключением, что ты прочитал это лишь однажды, – я решила откопать эту газету позже в своём шкафу и снова её прочитать.
– Именно поэтому я выбрал эту дату. Я подумал, что это бросится тебе в глаза. И, конечно же, ты знаешь, что в этот день я купил свой дом. Должно быть, я знал, что ты приедешь.
Он не пытался быть романтичным. Он сообщил это своим обычным способом излагать факты. Но это было самым интимным признанием о его чувствах, которое он сделал. Я не смогла устоять. Я обвила руками его шею, потянувшись к его губам, словно они могли успокоить этот интеллектуальный огонь. Но они лишь добавляли ещё больше горючего в него.
Он рассмеялся.
– Мой дом заводит тебя?
– Нет, ты заводишь меня.
– Элиза, полагаю у тебя фетиш на мужчин со странными мозгами.
– Да, мне действительно кажется, я таковой имею.
– Безусловно, милости прошу.
Он снова прильнул к моим губам, но теперь я вновь была начеку. Я хотела знать больше. Было что-то в том, как он говорил, намекая на проклятие, следующее за благословением.
– Ты сказал, что ты также помнишь каждую эмоцию.
Я попала в нечто, поскольку тектонические плиты в его глазах переместились. Теперь я поняла секрет, который скрывался за этими глазами. Они раскрывались и впитывали и изменялись, потому что он одновременно проживал в нескольких местах и в нескольких временных измерениях.
– Да, я помню эмоции, – его слова были осторожными, его голос звучал жестче.
Я понимала, что в моём распоряжении всего несколько минут, возможно, даже секунд, прежде чем его неожиданное откровение закончится.
Из тысячи вопросов я выбрала наиболее важный.
– Ты когда-нибудь забываешь?
Он улыбнулся, но ямочка на его щеке так и не появилась, нежно прикоснулся пальцами к моей щеке. Он взял книгу из моих рук и не глядя, поставил её на место.
– Нет, Элиза. Я не могу.
– Никогда?
– Некоторые специалисты полагают, что с годами это пойдёт на убыль. Но начиная с возраста семи лет, когда мы впервые обнаружили это, я не заметил никаких изменений.
Его голос затих, стал печальным, как будто воспоминания всех его тридцати пяти лет тяготили его. Независимо от того, насколько удивительным я находила его мозг, до меня только что дошло насколько, должно быть, это было страшное наказание.
– Ты бы хотел забыть?
Он улыбнулся.
– Некоторые вещи – да. Другие – к примеру, то, как ты смотришь на меня прямо сейчас – нет.
Я прильнула к нему и нежно погладила его щетину.
– А вещи, которые ты хотел бы забыть? Это то, что заставляет тебя испытывать подобное напряжение? – рискнула я копнуть глубже.
Как по команде, его плечи превратились в камень. Он закрылся. Моё время истекло.
– Пошли, – сказал он. – У нас миллион книг, один с эйдетической памятью и один нетерпеливый ученый, который хочет прочитать их все. Нагрузи меня работой, – он оставил лёгкий поцелуй на моих губах.
Я поцеловала его в ответ, ощущая нахлынувшую пустоту. Мне казалась, что как только я узнаю нечто о нём – нечто действительно настоящее – моя жажда будет утолена. Но этого не произошло. Так как я поняла, что эйдетическая память, как и его успех и его внешность, были поверхностными. Айден, живший внутри него, всё ещё скрывался.
Мы покинули Пурпурную комнату, идя через лабиринт рука об руку, мой разум взрывался от полученной информации.
– Айден, пожалуйста, могу ли я задать ещё один вопрос?
Он прищурил глаза.
– Только один.
– Если ты помнишь абсолютно всё, зачем изначально нужна была картина с моим образом?
Он резко остановился.
– Потому как я хочу фантазию, – он пожал плечами.
– И что это за фантазия?
Его челюсть изогнулась.
– По существу, это то, что никогда не воплотится в жизнь.
Мой живот снова резко скрутило, когда голосок внутри меня начал завывать. Фантазия. Не настоящая девушка. И настоящей девушке я не смогу дать больше, чем двадцать девять дней. «Беги, глупышка. Беги прямо сейчас и получи какое-нибудь сильное лекарство, чтобы пережить полёт».
Я сглотнула.
– Возможно, ты прав.
Глубокая V-образная складка вновь образовалась между его бровей. Та же вспышка беспомощности, которая блестела в его глазах, когда он смотрел на мои картины этим утром, быстро промелькнула и сейчас. Этого было достаточно, чтобы застопорить мои ноги. Безумие, но я скучала по человеку, который скрывался внутри него, хотя никогда и не встречалась с ним.
– Тогда давай поживем фантазией немного дольше, – сказала я.
Глава 23
Секреты
После ужина, который состоялся у Айдена дома – выбор был простым: либо у него дома, либо в частных залах ресторана «Андина» – я пристально рассматривала кипы книг, прислонившись к стеклянной стене. К моему ужасу, Айден купил все до единой книги, к которым мы прикасались в магазине. Все 178. И как теперь я должна буду всё это увезти с собой в Англию? Как я смогу хоть одну оставить здесь, не взяв с собой? Солнце садилось за Маунт-Худ. Пронзительная боль снова появилась у меня в животе, поэтому я взяла его перьевую ручку и стопу книг.
– Что ты делаешь? – спросил Айден, всё ещё сидя за огромным обеденным столом из морёного дерева. Кончиком пальца он провёл по краю своего бокала.
Я села рядом с ним, раскладывая свои сокровища на столе.
– Подпишем мои новые книги.
Он улыбнулся и протянул руку к локону моих волос.
– Ещё больше ритуалов?
Я кивнула.
– Я всегда подписываю свои книги, на случай если вдруг их потеряю, то может быть однажды случайно смогу их найти.
Я опустила перо в чернильницу с тёмно-синими чернилами и начала с романа «Гордость и Предубеждение». Айден склонился, дабы посмотреть на это, отведя в сторону мои волосы. Его теплое дыхание щекотало мою щёку.
– Хочешь присоединиться ко мне? – спросила я, желая иметь его собственноручные записи на этих страницах, когда всё это закончится.
Наверное, он услышал отчаяние в моём голосе, так как улыбнулся в ответ.
– Конечно, – сказал он и взял из стопы книгу со стихами Байрона. – Так как мы должны делать это? Похоже, у тебя есть некая система.
– Просто напиши своё имя на страницах восемь, двадцать четыре и одиннадцать.
Сначала он нахмурился, а затем улыбнулся.
– Ах! Даты, когда ты сюда приехала.
– Да, и это так же первая дата, которая у нас с тобой общая.
Я опустила перо и подписала "Братья Карамазовы". Когда я подняла взгляд вверх, что-то в глазах Айдена изменилось. Бирюзовые глубины были окутаны тенью. Он взял под контроль это в считанные секунды, но этого было достаточно, чтобы запустить странный зуд на моих ступнях. Как будто они хотели сбежать. Я подогнула их под себя.
– Ещё подпишешь? – спросила я, передавая ему перо.
Тень развеялась. Он взял "50 Оттенков Серого" и подмигнул мне.
– Ты можешь оставить себе перо, я подпишу ручкой.
Мы подписывали книги, сидя бок о бок, наши бёдра соприкасались. Он обрушил на меня шквал личных вопросов. После посещения "Пауэлса", он забрасывал меня всеми возможными вопросами, начиная с пустяков, заканчивая тестами Роршаха. Пока я отвечала на его вопросы, я на самом деле задумалась о том, как смогу выманить хоть какую-то толику информации из него. Несмотря на мои отважные попытки в "Пауэлсе" ("Я уже прочитал эти книги, Элиза, это для тебя"), на попытки по пути домой ("Бенсону необходима тишина в машине, Элиза") и во время ужина ("Во время приёма пищи говорить не рекомендуется, Элиза"), Айден оставался неуловимым куда сильнее, чем Элемент 115.
– Любимые праздники? – допрос продолжился, когда он подписал «Повесть о двух городах».
– Я ссылаюсь на пятую поправку.
– Ты что? – улыбнулся он.
– Ссылаюсь на пятую поправку. Я не отвечу ни на один твой личный вопрос, пока ты не расскажешь мне что-нибудь о себе. И более того, я откажусь позировать для картины, – пригрозила я, воспользовавшись тем незначительным из инструментов воздействия, которым я обладала.
– Мы не можем этого допустить, – он подписал «Таинственный сад» и отложил ручку в сторону. Сделал глоток вина. Его взгляд стал напряжённым, но он улыбнулся: – Ладно, что бы ты хотела знать?
Я была настолько ошеломлена приглашением, что чернила капнули с пера на страницы «Тысяча и одна ночь» и вопрос получился «в лоб»:
– Почему нигде нет никакой личной информации о тебе?
– Потому что по определению, такое больше не сможет быть чем-то личным.
– Куда ты ходишь, когда хочешь убежать от реальности?
– На самом деле я не могу убежать, как мы уже выяснили это.
Он постучал себе по виску. Его голос стал жёстче, поэтому я перешла на более безопасную территорию, пока он опять не закрылся от меня.
– Кто твой лучший друг?
Его улыбка по-прежнему была искренней. Он снова взял ручку и подписал «Прощай, оружие!».
– Маршалл.
Я широко улыбнулась, когда получила поистине первый настоящий ответ от него. Нечто такое обыденное, как лучший друг.
– Маршалл живёт где-то здесь поблизости?
У меня было сильное желание услышать в ответ "да". Я не испытывала потребности встречаться с ним, но это означало бы, что кто-то смог пробиться через стены Айдена и быть рядом с ним.
Он пригубил ещё немного вина и подписал «Приключения Гекльберри Финна».
– Нет.
– Ох! Ты часто с ним встречаешься?
– Не так, как хотел бы, – он подписал «Рождение Венеры» и встал. – Не хочешь ли своего десерта? Я уверен, ты найдешь это более увлекательным, чем моя дружба, – не дожидаясь моего ответа, он широким шагом направился в кухню.
– Я очень сомневаюсь в этом, – сказала я, следуя за ним.
Он двигался настолько быстро, что уже был у шкафов. Я села за стол для завтраков. Я собиралась спросить о том, как долго он был знаком с Маршаллом, когда он повернулся ко мне и одарил улыбкой.
– Даже "Бачи"? – спросил он, поднимая куполовидную крышку с серебристой тарелки, на которой аккуратно были сложены шоколадки в серебристой упаковке, обрамлённые яблочными дольками.
Вздох изумления сорвался с моих губ. Как много "Бачи" здесь? Одна, две, три, четыре -
Смех Айдена заглушил мою арифметику. Он поставил тарелку передо мной.
– Тридцать, – произнёс он.
Мой живот скрутило и обожгло, слово там прорвало язву.
– Что ты сказал? – прошептала я.
Он нахмурился.
– Тридцать? Пожалуй, у меня найдётся больше, если ты хочешь? Что на это скажешь? Шестьдесят? Сто?
Впервые, с момента как я услышала это, его голос стал смущённым. Его тембр настолько сильно располагал к себе, что я оторвала свой взгляд от серебристой шоколадной башни и пристально посмотрела на него.
Он всё ещё хмурился.
– Я могу выяснить, не продается ли компания, которая их производит? – предложил он вполне серьёзно.
Этого хватило, чтобы заставить меня рассмеяться. Айден Хейл может и имеет уникальные мозги, но девичья одержимость им несомненно находится вне его дедуктивных способностей.
Я схватила его за ворот рубашки и поцеловала его.
– Давай начнём с тридцати, – ответила я, даже, несмотря на то, что "начнём" не имело к этому никакого отношения.
Он обхватил руками моё лицо, его губы и язык превзошли мои. Его сердцебиение барабанило под моей ладонью. Неожиданно он отстранился и пристально посмотрел на меня. Его глаза были необыкновенно спокойными. Пока я смотрела в них, в свободные от эмоциональной динамики, это заставило меня задуматься: "а не был ли это такой момент, когда он хоть на мгновение ничего не вспоминает".
– О чём ты задумался? – спросила я.
Он покачал головой.
– Заблудшая мысль. Не хочешь ещё вина?
– Вообще-то, немного теплого молока, если ты не против, – пробормотала я, так как мой мозг был полностью занят расшифровкой выражения его лица.
– Молока? – улыбнулся он.
Я кивнула. У меня был скрытый мотив для этого. Молоко помогает мне бороться с ночными кошмарами, и сегодня ночью я не собиралась видеть их.
– Ладно, будет молоко.
Он открыл холодильник, наполнил молоком из пакета два хрустальных стакана и подогрел его в микроволновке. Я сделала фотографию своей камерой.
Он прищурил глаза.
– Зачем ты делаешь так много фотографий, Элиза?
– Конец эпохи, – правдиво ответила я.
Он вынул стаканы из микроволновки, пристально смотря на меня. Приводило в замешательство то, как он никогда не смотрел на то, что делал. Он сел рядом со мной, подал мне стакан и прикоснулся своим стаканом к моему.
– За новую эпоху, – сказал он.
– И за старую.
Я улыбнулась, не в силах пить за новую эпоху, которая ожидает меня впереди. Я потянулась к башне из "Бачи", взяла верхнюю шоколадку, а остальные решила оставить на все мои оставшиеся дни.
– Разделишь одну со мной? – спросила я его.
– Ты можешь себе это позволить?
– Едва.
Он усмехнулся и взял "Бачи". Я наблюдала, как его длинные пальцы сняли серебристую упаковку и нашли записку.
– Что там сказано?
– "В любви как на войне, все средства хороши", – тихо прочитал он цитату на вощёной записке.
– Ну, не так фатально, – тайком я была рада, что заколдованное "Бачи" не сообщало ему нечто такое, типа "женщина с картины влюбится в тебя", и тем самым напугает его до смерти.
– Так ли это? – он снова посмотрел на записку и положил её на мраморную столешницу. – А что говорит твоя?
Я развернула свою шоколадку, вылавливая первым делом записку. "Нет, поцелуй – не тайна, а секрет, но в губы сказанный случайно!". Ну, спасибо, Ростан! Всё та же нахлынувшая пустота бродила в моей груди, когда я задалась вопросом «было ли это одним из видов секретов Айдена, который он разделит со мной». Может быть, я должна вконец прекратить читать это проклятые записки.
Я сглотнула и подняла вверх глаза.
– Расскажи мне секрет, Айден.
Он медленно наклонился, пока наши губы не встретились. На вкус он был как молоко и "Бачи". Его губы нежно двигались, словно он шептал. Но затем его поцелуй изменился. Он встал настолько резко, что стул опрокинулся на пол позади него. Он сжал мои волосы в кулак и рванул мою голову назад, его рот был в нескольких дюймах от моего рта.
– Ты хочешь знать секрет, Элиза?
Я кивнула, затаив дыхание.
– Я никогда не целовал никого в губы, – прошептал он. – Слишком много вкуса, слишком много сути женщины, чтобы помнить. Но мне нравится целовать тебя.
Я была настолько ошеломлена этим откровением, что отступила назад, но он сдавил мой подбородок, качая в отрицании головой. Обняв меня за талию, он приподнял меня, я ногами обхватила его за талию, и он медленной походкой подошёл к мраморной кухонной столешнице. Он усадил меня на неё, потянулся к моему стакану с молоком и сделал глоток.
– Есть гораздо лучший способ пить молоко, – подмигнул он.
Он выглядел чересчур греховно. В его глазах мелькнул некий умысел, словно он был на задании. Я запустила руки в его волосы и притянула его ближе к себе. Я погладила его щёку, задержавшись на шраме. Побуждение поцеловать его было настолько сильным, что я наклонилась, вымаливая глазами разрешение. Он улыбнулся и кивнул.
Я осторожно подула на шрам. Он имел форму в виде буквы L. «Во имя любви» бесконтрольно подумала я, находясь под воздействием Хейлиума. Я прижалась губами к шраму. Это была узкая дорожка, со временем ставшая жёсткой. Он оставил оттиск на моих губах. Я снова поцеловала его.
Он простонал и начал целовать знакомые мне участки, которые он ранее уже пометил. Мою челюсть, моё горло, мою ключицу.
– Ты хочешь знать ещё один секрет? – прошептал он, касаясь моей кожи.
Я простонала "да".
Он поднёс свой рот к моему уху.
– Ты мне нравишься в этом платье, потому что выглядишь так, словно принадлежишь счастливому времени.
Он развязал бант на спине. Я была слишком потеряна, чтобы найти смысл в его словах, поэтому просто вняла их. Медленно он расстегнул молнию и приспустил платье с моих плеч, обрушив поток поцелуев на них. Сняв полностью с меня платье, он положил его на столешницу. Затем отступил на шаг назад, пристально рассматривая меня. Я полностью осознавала, что свет был включен, но его вчерашние слова до сих пор звучали в моих ушах. «Не прячься от меня». Я боролась со своей скромностью до тех пор, пока он не улыбнулся.
– Ещё секретов, Элиза?
Я кивнула, не имея никакой власти над своею речью.
– Никто не выглядит так, как ты, в моей памяти. И даже ты сама.
Одно его магическое движение и мой бюстгальтер оказался снят. Я мечтала о том, что могу что-то сказать, но единственный звук, который я оказалась способна издать, был вздох. Его губы прижались к моему горлу и стали опускаться всё ниже и ниже, и, наконец, его рот накрыл мой правый сосок. Его язык вырисовывал круги, из поцелуев и покусываний он сплёл узор, который заставил меня трепетать. Я попыталась обхватить его ногами за талию, чтобы ощутить прикосновение его тела, но он раздвинул их так широко, насколько это было возможно, заполнив столешницу по всей длине. Я ощущала себя выставленной на показ, но моя кровь кипела, поэтому меня это совсем не волновало. Медленно два его пальца скользнули внутрь меня. Эффект был молниеносным. Мои бедра качнулись вперёд, требуя углубить. Он прорычал мне в грудь:
– Веди себя хорошо или я не поделюсь с тобой больше никаким секретом.
Он покружил пальцами раз, два. Единственный звук, который я смогла произнести в ответ, был стоном. Мои бедра возбуждённо извивались под его мучительно-медленными, но уверенными пальцами.
– Вот ещё один: мне нравится какая ты на вкус.
Стоя между моих ног, он преклонил колени на пол, подул приносящим удовольствие воздухом на меня и ущипнул моё лоно. Его пальцы всё так же растягивали меня и кружили внутри меня. Всё внутри меня начало дрожать. Почти. Ближе. Ближе.
– Итак, насчёт этого молока, – сказал он, и вылил всё ещё горячее молоко на ложбинку между моими грудями.
Оно воспламеняло мою кожу и стекало одной единственной струйкой вниз по моему телу, между моими ногами, где в ожидании находился его рот, который затем сомкнулся на мне. Тепло молока и давление его рта отправило меня через край. Мгновенно взрывной экстаз накрыл меня. Мои руки обессилили, когда он поглотил последнюю каплю молока, и я тяжело опустилась на столешницу. За закрытыми веками темнота была окутана красноватым туманом. Его имя отражалось в ночи. Я слышала его так, будто находилась под водой.
Когда я пробудилась от перенесённого экстаза, я всё ещё могла ощутить его успокаивающие поцелуи у себя между ног и на внутренней стороне моих бедёр. Я взглянула вниз на него. Его образ был размыт по краям. Он поднялся с колен, улыбаясь, и моё зрение сфокусировалось.
– Не двигайся, ни на дюйм, – приказал он и широкими шагами направился в сторону спальни.
Я несколько раз моргнула, всё ещё испытывая потрясение от его секретов и его прикосновений, когда он вернулся с презервативом и расположился между моих ног.
– Сними мою одежду.
Ох, ну наконец! Я начала было расстёгивать его рубашку, но это требовало так много времени, что рванув, я разорвала её, точно также как он сделал это вчера. Я проигнорировала его смешок, пока расстёгивала молнию на его джинсах и грубо стягивала их вниз по его ногам. Он шагнул из них, полностью затвердевший и мощный. Мои глаза были прикованы к его естеству, но он приподнял мой подбородок, так чтобы я подняла свой взгляд.
– Вновь глаза на меня.
Он приподнял меня со столешницы, прижав ближе к себе, и очень медленно скользнул внутрь. Моё тело начало подстраиваться под него. Точно также неторопливо он вышел и снова вошёл в меня в том же темпе. Его глаза были закрыты, а челюсть сжата в попытке сдержать себя.
– Ещё секрет, Элиза?
– Да, – "а" повисло в воздухе.
– Мне нравится, что я единственный, кто был внутри тебя. У тебя нет никаких иных воспоминаний подобного рода.
Он продолжил движение, и на этот раз стон вырвался из его груди. Этот звук разорвал все мои связи с разумом. Я хотела больше. Больше секретов, больше интенсивности, больше глубины, больше его. И словно поняв меня, он вложил больше силы в свои толчки, и мои стоны сменились на громкие мольбы. Его пальцы впились в мою плоть, оставляя синяки на моей спине, его дыхание ускорилось. Ещё один толчок. Два, три. Я разбилась вдребезги. Всё внутри меня сотрясалось, а снаружи трепетало. Неистовое освобождение засосало меня в небытиё. Последнее, что я слышала, это завершающий возглас Айдена – не стон, а именно возглас – а затем опустилась тишина.
