Текст книги "Тридцать ночей (ЛП)"
Автор книги: Эни Китинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 32 страниц)
Глава 50
Верность
– Элиза! Элиза! Детка, проснись! – настойчивый голос Айдена прозвучал у меня над ухом, а его рука нежно сотрясала моё плечо.
Я резко пробудилась, моё сердце стремительно заколотилось.
– Что? Айден, что случилось?
– Ничего не случилось, любимая. Вот, Боб хочет поговорить с тобой.
Он впихнул свой телефон мне в ладонь, но мои пальцы дрожали так сильно, что телефон дважды упал на одеяло. В итоге, я схватила его месте с одеялом и прижала к пульсирующему уху.
– Алло? – мой голос распадался на крупицы.
– Элиза, это Боб, – его голос эхом вторил в спальне, и я осознала, что он был на громкой связи.
– Да? – я сжала руку Айдена.
– Мистер Хейл рассказывал тебе о свидетеле?
– Да, он сказал, что вы сообщите нам новости?
– Да. Ну, я полагаю, что у нас есть лазейка, дорогая. Я только что получил звонок из Департамента Юстиции. Они перепроверили свидетельские показания и приостановили расследование. Они считают, что имеют достаточно доказательств, чтобы предъявить иск в адрес Фейна.
– Правда? – мой голос готов был разбить вдребезги стеклянную стену.
– Да. Безусловно, они не раскрывают имена свидетелей, но мне донесли суть показаний. Это инкриминирует преступление Фейна в достаточной степени, чтобы предъявить ему обвинение.
– А что насчёт моего друга? Было ли там какое-то упоминание о нём?
– Нет, дорогая, но, конечно же, если другие клиенты откликнуться на запрос Департамента или органы власти захотят вынести самый строгий приговор, они могут пересмотреть дело по-новому. Но на тот момент, смею надеяться, у тебя будет грин-карта, и ты сможешь защитить своего друга.
Я пыталась бороться с теплом, разливающимся по моей коже, прежде чем опять всё потеряю.
– Каков наш следующий шаг?
– Сегодня нам надо подать документы и ускорить процесс рассмотрения твоего заявления, на случай если вторично примутся за дело, – голос Боба надломился от душевного волнения.
Только после того, как я услышала это пояснение, я начала оттаивать.
– Элиза?
– Да?
– Я пока не хочу тебя поздравлять, но, скрестив пальцы, добро пожаловать в Соединенные Штаты.
Я слушала, но не слышала. Я смотрела, но не видела. Мир погрузился в тишину и исчез. Аура жизни, исходящая из ступней моих ног и воспарившая к моим глазам, была раскалена до свечения. И затем я увидела её. Маленькую девочку с глазами лилового цвета и чёрными волосами, одна рука вложена в руку папы, а другая – в руке её мамы, они в Английском саду роз. Они поднимают её вверх, и она хихикает. Наши взгляды встречаются. Сквозь пелену своих слёз, я вижу, как она моргает и улыбается. Её образ меняется в замедленном воспроизведении с годами, теперь в пределах досягаемости, глаза в глаза. Я улыбаюсь в ответ, когда она становится мною. Вот из чего сделаны мечты. Эта мечта принадлежала мне.
– Элиза, ты ещё здесь?
Сад роз исчез.
– Да.
– Заявление готово. Приди ко мне в офис к четырём часам, мы подпишем его и заверим печатью, – радость Боба прорвалась сквозь телефон, и внезапно, безупречно-чистый смех, незабытый мной, сорвался с моих губ.
Я не признала девочку, подпрыгивающую вверх-вниз на кровати, визжащую, потом спрыгнувшую с кровати и бегующую кругами по спальне Айдена, в его гардеробе, вниз по коридору и назад. Посреди своих радостных выкриков, я слышала, как Боб даёт мне наставления не попадать ни в какие случайные происшествия и не совершать какие-либо преступления до четырех часов дня.
Когда он завершил разговор, я ещё немного повизжала, наряду с тем, что набрала Хавьеру и Реаган, но никто из них на мой звонок не ответил. Я кинула телефон через всю комнату и бросилась на Айдена, тем самым повалив его на кровать, смеясь и целуя каждый доступный мне дюйм его тела.
– Спасибо! – визгливо произносила я между поцелуями. – Спасибо! Спасибо! Спасибо!
Впервые за последние шесть дней, он улыбнулся. Ни звука, ни ямочки, но всё же это была улыбка.
– Я люблю тебя, – сказал я.
Моя страсть была на клеточном уровне. Я желала не только его кожу или внешний облик, который сдерживал его душу. Я жаждала его и изнутри и снаружи, всего полностью.
Я ожидала, что он оттолкнет меня, но он этого не сделал. На его лице была написана нерешительность, но он сдался со стоном. Прошло так много времени с тех пор, как он целовал меня подобным образом. Он перекатился со мной на кровати, пока его тело не накрыло меня, и всё, что не было им, исчезло.
Он покрывал поцелуями старые и новые места на моём теле. Оставил поцелуй на макушке моей головы, блуждал вдоль линии моих волос, поцеловал веки, висок, брови, нос, щёки, линию подбородка, горло. Степенно, словно нашёптывая. Как будто он испытывал побуждение поцеловать каждый миллиметр моего тела. От понимания происходящего, я приняла решение. Пора.
– Поцелуй меня здесь, – прошептала я, указывая на центр моего лба.
Его глаза широко распахнулись, и он покачал головой.
– Элиза, нет —
– Да. Я хочу, чтобы ты поцеловал, – уверенно произнесла я.
Долгое время он просто смотрел на меня, затем обхватил ладонями моё лицо. Медленно, он подул мне на лоб, так же как я делала с его шрамом. Я задрожала, но не от боли. Я задрожала от удовольствия. А затем нежно, подобно касанию крыльев бабочки, его губы прикоснулись к моему лбу. Где-то в глубине души, я почувствовала, как прошлое плотно запечатывалось.
Я притянула его рот к своему и поцеловала. Жёстко и быстро, словно новой, ждущей впереди жизни было недостаточно. Он простонал и резко сел на пятки. Он рассматривал меня пылающим взглядом. Тот мерцающий свет теперь горел ярким пламенем, сильным и диким. Затем он схватил край моей футболки и снял её с меня одним движением.
Я напряглась. Синяки!
Послышался треск сжимаемых зубов. Некоторое время он был сдержанным, напряжение прорывалось сквозь его тело, руки сжались в кулаки, зубы скрежетали, глаза прожигали.
Моим первым побуждением было прикрыться, но он склонился надо мной, посылая нежный поток дыхания на моё лицо. Затем, медленно, он склонился ещё ниже к моему синяку на руке. Он также подул и на него. Словно он пытался прогнать его прочь.
Он поцеловал каждый контур своей хватки, каждый ушиб, образовавшийся там, где я ударялась об дверь. Его губы порхали по моей коже, охватывая мои рёбра и переместившись на бёдра. Он снял оставшуюся на мне одежду и нежно перевернул меня на живот, затем одарил поцелуями и нежными дуновения мои плечи, опускаясь всё ниже и ниже по моему позвоночнику. Синяки уже и там потемнели. Его губы не останавливались. Когда мы вновь оказались лицом к лицу, не осталось ни единой частички меня, которую он бы ни поцеловал и ни поглотил своими глазами. Его тело, накрывавшее меня, было бальзамом для моей кожи.
– Посмотри на меня, – прошептал он, его голос задохнулся в моем ухе.
Наши взгляды встретились, когда он скользнул внутрь меня. Я поприветствовала его порывистым трепетом. Он зарылся лицом в мои волосы, накрывая каждый мой дюйм, и начал двигаться медленными, глубокими толчками. Я потерялась в Айдене. Он был единственным, что я могла вдыхать, чувствовать, чего касаться, вкушать, видеть. Он усилил свой жёсткий ритм – моё тело мгновенно прогнулось под ним, и я кончила единственным известным мне способом. Всецело и только для него одного.
Он не остановился. Его неровный сердечный ритм усилился, отражаясь в моих ушах, когда он входил и выходил из меня. Я опять кончила, но он продолжил. Чего я от него и хотела. Никаких слов, только пронзительная буря его дыхания, ласкающая мою кожу. Он отыскал мои губы. Уста в уста, мы одновременно кончили, неистово содрогаясь.
После обрушившегося шторма, он лежал, склонив голову на мою грудь, а я заключила его в колыбель из своих рук и ног, играя с его волосами. Я не знала, как долго это длилось – время перестало иметь значение. Никаких больше часов, дней, месяцев. Только дорога жизни, ждущая нас впереди, которая, несмотря на синяки, и если смотреть оттуда, где я лежала, казалась длинной и красивой.
Наконец, его дыхание выравнилось.
– Поскольку всё благополучно решилось, я подумываю встретиться с парнями в хижине и провести некоторое время с ними, – его голос до сих пор был охрипшим.
В недрах моего тела произошло два события: озноб проколол основание моего позвоночника, а жаркие угольки в самом центре моей груди воспламенились.
– Хорошо. Ты заслужил настоящий отпуск, учитывая, что я испортила его во всех отношениях.
– Ты ничего не испортила.
– Как долго ты там пробудешь?
– Недолго.
– Когда уезжаешь?
Он глубоко вдохнул, уткнувшись носом за моё ухо, и поцеловал горло.
– Через несколько часов.
Я наглухо сцепила руки и ноги вокруг него. Я буду скучать по нему, как по воздуху, но он нуждался в этом.
* * * * *
– Береги себя, – сказал Айден, когда Бенсон разместил его небольшой чемодан – обнадёживающе маленькую дорожную сумку – в тёмно-синий с белым вертолет «Белл 430» с надписью «Хейл Холдинг» поперёк его фюзеляжа.
Я выдавила улыбку, но озноб вновь овладел мной.
– Я уже по тебе скучаю, – произнесла я, идя в его раскрытые объятия. Его руки намертво обернулись вокруг меня.
– Не переживай, – пробормотал он мне в волосы. – У тебя это пройдёт через несколько часов.
– Не смешно.
На мгновение его глаза изменились. Но это было настолько мимолетно, и их взгляд опять стал спокойным, светящимся от сосредоточения на новом аспекте. Более внимательным – таким, каким может быть лишь взор, разглядывающий что-то на горизонте.
– Бенсон будет рядом, – сказал он. – Если тебе что-нибудь понадобится, скажи ему. Обещаешь?
– Обещаю, – растаяла я на его груди.
К моему удивлению, он приподнял моё лицо и настойчиво меня поцеловал. Поцелуй был жаждущим, таким же, как и сегодня утром. И он сразил меня наповал, точно так же, как и наш первый поцелуй. Я запустила пальцы в его волосы и сжала их в кулаки, но он слишком быстро освободил меня из своих объятий.
– Я люблю тебя, – произнес он с немигающим взглядом.
– Я тоже тебя люблю.
Он поцеловал меня в лоб и вырвал себя из моей хватки. Бросив на Бенсона странный строгий взгляд, он проворно забрался внутрь "Белл 430".
– Верен долгу всегда, Айден, – выкрикнула я, когда Бенсон закрыл дверь и показал пилоту, похожему на Жан-Люка Пикара63, какой-то авиационный жест.
Когда "Белл" поднял Айдена на небесный свод, теплый порыв воздуха вырвался из моего рта, словно устремлялся вслед за ним. С точки зрения биологических наук, я понимала, что это просто дыхание, но в тот миг, когда оно покинуло меня, я почувствовала себя опустошенной. Брошенной на произвол судьбы. Так что, возможно, это было не просто дыханием. Может быть, это была моя душа.
Глава 51
Свободная да Отважная
Говорят душе требуется время, чтобы «догнать» тело. Она отстаёт от движений, графиков, намерений, средств. Моя душа всё ещё гналась за Айденом, когда я ворвалась через дверь в свои апартаменты, чтобы взять паспорт и при встрече передать его Бобу.
Реаган, в своей «ЛОНДОН ЗОВЁТ» футболке, прибежала по коридору ко мне навстречу.
– Иза, какого чёрта, ты здесь делаешь?
Я бросилась к ней.
– Ох, Рег. Я пыталась позвонить тебе. Боб закончил работу! Всё чисто!
Ей потребовалось немного времени, чтобы переварить полученную информацию. Затем она так пронзительно завизжала, что это могло оказаться опасным для барабанных перепонок, и притянула меня в крепкие объятия. Мы начали прыгать на месте, пустившись в пляс, пока не выдохлись и не стали просто держаться друг за друга.
В конечном счете, мы прискакали рука об руку в мою комнату, чтобы я смогла взять паспорт и вернуться к Бенсону, который ожидал снаружи, выглядя довольно напряжённым.
– А что насчёт Хавьера? Сможешь ли ты подписать документы, после того как увидишься с ним?
– Я и ему пыталась позвонить, но он не ответил. Сразу после встречи я поеду туда.
Я начала задаваться вопросом "следует ли мне рассказать ей обо всем этом инциденте с Фейном", но она дёрнула меня за локоть.
– Что ты сказала? – её голос был таким тихим, словно она услышала богохульство.
– Я пыталась ему позвонить. Он, вероятно, работает. Что, Реаган?
Цвет лица Реаган иссяк.
– Ты не знаешь, – её шёпот задрожал, а руки начали трястись.
– Не знаю чего?
Но неожиданно, я не захотела слышать её ответ. Мой позвоночник вздрогнул, и мне захотелось прикрыть уши. Она взяла меня за руку.
– Иза, – она тягостно сглотнула. – Его задержали.
Моё тело подверглось распаду от услышанного. Ни осталось ушей, чтобы прокалывать, ни сердца, чтобы сжиматься в груди. Только мой разум, наносящий удар.
"Вы Элиза Сноу? Дочь Питера и Клэр Сноу?... Произошёл несчастный случай... несчастный случай... несчастный случай... "
– Иза! – руки Реаган предотвратили моё падение. – Милая, как ты могла этого не знать?
«Мисс Сноу?... Нет, ловите её... её голова... Мисс Сноу? Посмотрите на меня... В машине скорой помощи. Сейчас... У неё кровотечение.»
– Иза! Нет! Посмотри на меня. Только не таким взглядом. Это не то же самое. Иза, послушай меня.
Кто-то сотрясал меня. Я попыталась посмотреть сквозь огни машины скорой помощи и январскую ночь, но вой сирены вломился в действительность. Сотрясения стали сильнее. Нечто острое пронзило мою щёку. Резкая жгучая боль вернула Реаган в центр моего внимания, когда я осознала, что она только что влепила мне пощечину.
– Реаган! – я схватила её нежные руки.
– Я знаю, милая. Его арестовали ранним утром в пятницу. Мы с Марией пытались связаться с тобой, позвонив Айдену. Он сказал, что ты знаешь об этом. Как такое вообще возможно?
Сирены завывали. Красные огни пульсировали. Тьма, свет, тьма... Руки Реаган сжались в тиски вокруг моих пальцев. Она медленно вторила. Утро пятницы. Айден сказал: «Мы знаем». Ещё один звук приобщился к сиренам. Айден отвечает на звонок: «Мы знаем о произошедшем». Входящий звонок с неизвестного номера ранее, когда мы были во дворе. Код района 253. Айден ответил, лишь отойдя подальше от меня.
Во мне не осталось никаких чувств, так что если хоть что-то ещё и было живо, оно обрело шестое чувство. То самое чувство – видишь-чувствуешь – более сознательное, чем инстинкт, и более подсознательное, чем мышление. Оно заглушило сирены.
– Реаган, где сейчас Хавьер?
– В Северо-Западном Центре Предварительного Заключения в Такоме. Слушание об его освобождении под залог состоится сегодня в полвторого дня. Я как раз собиралась туда отправиться. Вот почему я была удивлена, увидев тебя здесь.
– Какой телефонный код у Такомы?
Из всех вопросов, которые никогда не получат ответа, и из тех, ответы на которые будут даны, этот вопрос был отправным пунктом, который станет ключом к моему следующему шагу. Действительно ли Айден знал об этом и почему он соврал?
– Два пять три, – прочитала Реаган со своего телефона.
Комната накренилась, и сирены опять завыли. Я набрала Хавьеру с телефона Реаган, надеясь, несмотря на всю очевидность, что это было ошибкой. Огромной, ужасной ошибкой.
Вы дозвонились до Харви. Оставьте сообщение.
– Мария сказала, у них забрали все телефоны, – голос Реаган успокаивал меня, пока она ласково поглаживала мои волосы.
– Позволяют сделать всего лишь один звонок, после задержания. Иногда, два, если по первому номеру не могут дозвониться.
– И всё? – ужас, охвативший Реаган, не затронул меня. Я жила в этой реальности уже четыре года: – Что насчёт адвокатов? Прав на посещения?
– Прав на адвоката нет. Члены семьи, не подкрепленные документами, не могут посещать, поскольку бояться, что их также могут депортировать.
Конечно, ICE не говорит им об этом. Это коллективный здравый смысл, родом из разбитых семей.
– Так он совсем один? Именно поэтому Мария не может присутствовать на его слушание? – Реаган прикрыла рот рукой.
– Он один.
Слова стёрли из вида мою спальню. Стерильный бесконечный коридор, воняющий этанолом, формальдегидом и чем-то гнилостным, протянулся передо мной.
«Вы не можете увидеть их, Мисс Сноу... остановите её... она ударилась головой о пол, потеряла сознание.»
– Это как тюрьма?
– Да.
– Но не для преступников, – голос Реаган лишился громкости. Её лицо стало белым, а губы стали тонкими.
– Я знаю.
– Какие там условия содержания?
Я покачала головой. Должна ли она выслушивать версии. Неожиданно, несмотря на то, что она держала меня, оберегать стала её я. Довольно скоро она узреет тьму. Я схватила её за руку, пока дозванивалась семье Солисов.
На звонок ответила Мария, но звучала она совсем не как Мария. Её голос был призрачным намеком на звук, слишком эфемерным, чтобы это можно было назвать шёпотом.
– ¡Amorcita! (пер. с испан. Amorcita – дорогая) Ты в Такоме? Скажи ему, что я там с ним corazón y alma (пер. с испан.: corazón y alma – сердцем и душой). Скажи ему, я буду ставить тарелку за ужином для него каждый вечер.
– Я передам ему, Мария. Кто-то его сдал?
Был ли это Департамент Юстиции? Фейн? Но почему?
– Я не знаю. Охранник сказал, что они ожидали его дальше по улице в районе шести утра, когда он отправился на работу.
Кто-то, должно быть, детально донёс на него. Это было уж очень точное время и место, чтобы ICE оказалось там случайно.
– А девочки?
– Они не знают.
– Хорошо. Не говори им. Сегодня у него слушание об освобождении под залог, быть может, его всё же освободят до начала судебного процесса по делу о депортации.
Это было крайне маловероятно. Чтобы освободить Хавьера под залог, судье требуется принять решение, что тот не склонен к побегу. Учитывая, что у Хавьера парализован отец и четыре малолетние сестры, он как раз и создает впечатление именно того, кто выйдет и не вернётся на судебный процесс. Но Марии ни к чему данное напоминание.
Когда она повесила трубку, я повернулась к Реаган.
– Пошли.
– А что насчёт подписания твоих документов?
– У меня есть время до четырёх. Такома примерно в часе езды. Гони изо всех сил, Реаган.
– Может нам стоит позвонить Айдену? Может быть, он сможет предоставить ему адвоката или выступить свидетелем или сделать хоть что-то? Я до сих пор не могу понять, почему ты не знала.
А я понимала. Айден получил звонок в пятницу утром и не сказал мне. Меня коробило от осмысления причин. Защитить меня? Или заставить меня возненавидеть и покинуть его? «У тебя это пройдет через несколько часов», сказал он.
Мы выскочили из апартаментов, дверь глухо захлопнулась за нами. Бенсон ожидал снаружи, прислонившись к "Роверу". Когда он увидел меня, он выпрямился, став несгибаемым. Так вот почему Айден ранее одарил его суровым взглядом?
– Он знал? – спросила я, надеясь, что могла что-то упустить.
Я не могла слышать свой голос, но Бенсон, должно быть, услышал, поскольку запнулся и поджал губы. Неохотно, он кивнул.
– Почему он мне не сообщил?
Я знала, что этот вопрос надо адресовать не Бенсону, но я не смогла себя сдержать. Он плотно сжал губы, словно не мог говорить.
Однажды я уже пережила неистовство. Четыре года назад, когда они привязали меня к каталке. Каковы бы не были спусковые механизмы, теперь во мне разгорались безжалостные пожары. Гнев неумолимо прожигал милю за милей, пока не нашел его в бревенчатой хижине. Его не сможет уберечь и целый корпус морской пехоты США, когда я до него доберусь. Не имея возможности высвободиться, гнев во мне начал разрастаться. Эпицентр окутал его хижину. Мощные волны гнева натравили меня на "Ровер". Я начала пинать машину, но Реаган одёрнула меня назад, обхватив талию.
«Нет... позвольте мне увидеть их... в последний раз ... может быть, они пока ещё не остыли... Пожалуйста... позвольте мне попрощаться с ними.»
* * * * *
Мы сели в «МИНИ» Реаган. Я ожидала, что Бенсон остановит меня, но он этого не сделал. Он просто отступил назад, его лицо было озадаченным, когда покрышки завизжали по дорожному покрытию.
– Иза, ты можешь объяснить мне процесс? Как, чёрт возьми, всё это работает?
– Ну, он может выехать из страны добровольно, но Хавьер никогда этого не сделает, не оставит он девочек и Антонио. Он будет бороться, если сможет, поскольку он их главная опора. Так что сегодня судья решает, должен ли он быть освобожден под залог. Потом, будет назначено слушание по вопросу депортации из страны, которое состоится через несколько недель, где они решат, имеет ли он какое-либо законное основание на пребывание в стране. Шансы на то, что он выиграет это дело, ничтожны. Затем его выдворят, и он не сможет вернуться в течение десяти лет.
Богохульства Реаган наполнили салон машины, пока та, ускоряясь, двигалась по чёрному асфальту.
В здании суда по иммиграционным делам мы прошли проверку и регистрацию у вооруженных конвоиров. Оружие? Нет. Незаконные вещества? Моя семья. Есть ли намерения нанести ущерб США? Нет. Паспорт? Не Американка? Нет. Причина пребывания в стране? Проживание.
Конвоир передал меня в распоряжение другому охраннику, который похлопывая руками по моему телу, сверху вниз обыскал меня. Будучи омертвелой, я чувствовала на себе больше рук, а не меньше. Реаган обыскивать не стали. Они даже улыбались ей иначе. Она одна из своих. В ответ она не улыбнулась.
Зал судебного заседания, отведенный для слушания дела Хавьера, был лишён какого-либо своеобразия. Деревянные стулья. Место судьи. Один стол для представителей ICE, второй для Хавьера. Двадцать девять дней назад, такая же комната сокрушила меня. Сегодня я могла уничтожить её лишь своим собственным сердцем. Я сосредоточила свой взгляд на настенных часах, ожидая. 1:16, 1:20, 1:21.
В задней части зала заседания открылись двойные двери. У меня подкосились колени.
Хавьер был облачен в оранжевую робу. Вооруженный сотрудник учреждения следовал в нескольких дюймах позади него. Голова Хавьера была опущена, и он совершал маленькие шаги. Его кожа была мертвенно-бледной, несмотря на её сиенскую красоту. Впервые в своей жизни, я увидела его с густой, тёмной щетиной.
Я встала, когда он подошел ближе. Он поднял голову и посмотрел на меня впалыми глазами. Его лицо было измождено, губы потрескались. Я поковыляла вперед, с целью обнять его, но офицер – Бейли, как утверждал его жетон – прошмыгнул между нами.
– Никаких контактов с находящимся под арестом, мэм, – Бейли выставил вперёд руку. – Пожалуйста, отойдите в сторону.
Я проигнорировала Бейли и не сводила глаз с Хавьера.
– Я здесь. Corazón y alma.
Он поймёт, что это от Марии. И от меня. Бейли с трудом подвёл его к столу. Через несколько минут одетый с иголочки, с кожаным портфелем в руках, широкими шагами в зал вошёл мужчина. Адвокат. Я ожидала, что он займет место за столом ICE, но он встал рядом с Хавьером. Как Хавьер смог нанять одетого с иголочки адвоката? Может быть, это дело рук Айдена? Пустота внутри меня завибрировала чем-то напоминающим жизнь.
– Мистер Солис, я Кристофер Бенетто из фирмы "Бенетто и Бриггс". Приношу свои извинения, что не смог встретиться с вами в центре предварительного заключения. Я получал материалы по вашему делу.
Бенетто осмотрел зал заседания. Его взгляд немного задержался на нас с Реаган. Они с Хавьером очень тихо перешёптывались, держась поодаль от Бейли. После некого разговора вполголоса, Бенетто зашагал в нашу сторону.
– Мисс Сноу, мисс Старр, вы обе подтверждены документами?
– Да, сэр. Мне предоставлен период отсрочки, а Реаган – гражданка.
– Хорошо. Послушайте. Я настоятельно рекомендую не произносить ни слова во время его слушания. Иногда члены семьи и друзья начинают высказываться, но это приносит больше вреда, чем пользы. В частности, если вы знаете что-то, что может ему навредить, – когда он произносил последние слова, Бенетто смотрел прямо мне в глаза.
Я поняла, чего он не произнёс. Хавьер работал незаконно, и я была тому свидетель. Если я не удержусь и заговорю в его поддержку, то ICE начнёт меня допрашивать под присягой, и тем самым я могу навредить Хавьеру.
– Кто-то его сдал? – я попыталась заговорить, но мой голос вырывался свистящими дуновениями воздуха.
– Да. ICE получило анонимный донос. Должно быть это был кто-то, кто знал, когда и где будет Хавьер.
– Это был Департамент Юстиции? Они вели расследование по кое-каким делам, – предположила я.
Реаган вскинула бровь от услышанной новости, но я сильнее сжала её руку. На эту историю у нас позже будет время.
Бенетто покачал в отрицании головой.
– Нет, я проверял. Департамент, похоже, закрыл расследование и занялся ведением судебного преследования Фейна. Донос пришёл откуда-то ещё – до того, как Департамент Юстиции закрыл досье.
Неспособная сделать что-нибудь полезное с полученной информацией, я сосредоточилась на других ужасных последствиях.
– Означает ли это, что ICE теперь придёт и за его родителями?
Впервые за всё это время Бенетто улыбнулся.
– Это маловероятно. Недавние президентские указы требуют ICE сосредоточиться на первоочередных случаях. Они не будут тратить ресурсы на его родителей. И даже если они это сделают, они не депортируют их, а малолетних девочек оставят одних. Но всё же, лучше, если его родители будут держаться в стороне – избегать львиного логова, так сказать.
Я втянула в себя немного воздуха – на один ужас меньше, но ещё слишком много предстоит пережить.
– Мистер Бенетто, что насчёт вознаграждения? У Хавьера нет столько денег и —
– Не переживайте, мисс Сноу. Я могу вести это дело на безвозмездной основе, к тому же договоренности о гонораре являются конфиденциальностью. Я не могу обсуждать их с вами, но о нём позаботятся.
– Как вы узнали о Хавьере? – кое-что не сходилось.
Как Бенетто мог узнать о случайном иммигранте, которого задержали?
– Я не могу обсуждать и этот вопрос. А теперь, если вы меня простите, – он закончил обсуждение кивком головы и направился обратно к Хавьеру.
Они возобновили своё перешёптывание. Я не сводила с Хавьера глаз, симбиотическая нить держала нас связанными друг с другом.
ICE появилось во всем блеске. Один адвокат и два сотрудника службы поддержки. Когда они прошли мимо нас, взгляд адвоката задержался на нас с Реаган. Он занял своё место за столом, выложив огромные пачки бумаг, и занялся тем, что начал что-то строчить в документах. Я отвела взгляд в сторону, когда его рука неистово начала перелистывать листы, и сосредоточилась на Хавьере. Единственным признаком, говорящим о том, что он дышал, были незначительно приподнимающиеся плечи.
На двенадцатый подъём его плеч, почтенный судья Лопез вошёл в зал, и мы все встали. Судья наблюдал за Хавьером, пока тот присягал "говорить только правду, и ничего кроме правды, да поможет ему Бог".
Да поможет ему Бог? Чей Бог? Кому он присягал? Правительству, которое не хочет признавать его? Как вы можете признавать слова человека, но не его жизнь? Какие удостоверения личности мы имеем, однако, как мы проживаем свою жизнь?
ICE начало своё дело: Незаконный иммигрант в течение десяти лет. Не имеет прав на получение освобождения от депортации. Анонимный источник информации упомянул о художественных принадлежностях и рамах картин. Свидетельские показания указывают на то, что он где-то работал незаконно. У него есть сообщник, который будет его укрывать. Он скроется. Он не должен быть освобожден под залог. ICE осыпало ударами Хавьера. Он порождение закона, а не природы. Не человек, чужеземец. Не подкрепленный документами, нелегал. Ни члены семьи, соучастники.
Когда ICE закончило свою речь, Бенетто занял оборонительную позицию: Хавьер приехал в страну, будучи подростком. У него есть младшие сестры, которые являются гражданами, они талантливы, но финансово полностью зависят от него. Его отец получил травму. На нём не числится досье преступника. Он вернётся на слушание. Он должен быть освобожден под залог. Тактика Бенетто была проста: вывести на первый план мужчину, сына, брата, а не закон.
Наконец-таки, всё это закончилось, и на мои барабанные перепонки сошла тишина. Черты лица судьи Лопез были непроницаемы. Он беззвучно постукивал своим карандашом по столу судьи.
Холодно... я босиком... больничный халат вздымается волнами вокруг меня... ряды встроенных в стену боксов из нержавеющей стали, дверцы закрыты.
– Иза? – тревожно прошептала мне на ухо Реаган.
Я вынырнула из своих воспоминаний, как раз в тот момент, когда голос судьи заполнил зал.
– Мистер Бенетто, есть ли у вашего клиента законное основание, которое может позволить ему остаться? Брак с гражданкой или дети?
– На данный момент нет, Ваша честь. Однако у него имеются не терпящие отлагательства обстоятельства в семье. Мы будем решительно придерживаться данного обстоятельства.
– У них у всех есть нетерпящие отлагательств обстоятельства, мистер Бенетто, но вопрос о его выдворении из страны передо мной сегодня не стоит. Мне требуется принять решение о возможности его освобождения до той поры.
– Я понимаю, что у мистера Солиса сильные связи с этой страной. Но, к сожалению, ничего из этого не даёт ему установленного законом основания для освобождения. Наоборот, эти связи делают из него подсудимого, которого не рекомендуется освобождать под залог, из-за большой вероятности, что он скроется от правосудия. У него есть причины для побега и невозвращения, если я его освобожу. Залог отклоняется. Он останется под арестом, но я назначу слушание по вопросу его депортации из страны на более ранний срок, на пятнадцатое июня. Я проверю ваше заявление о его роли в обеспечении благополучия сестёр за это время. Объявляю заседание закрытым.
Тело Хавьера резко ссутулилось, моё тело осело вместе с ним. Бенетто поднял его с места, а Реаган подняла меня, чтобы выказать честь судье. У меня не было лёгких, не было ни сердца, ни крови. Не было даже слёз. Бенетто взял руку Хавьера, Бейли следил за каждым их движением.
Наконец, Хавьер посмотрел на меня. Глаза в глаза. Я понимала, что мы видим одно и то же. Наше первое Рождество. Карнитас. Танцы. Наши нянченья с девочками. Шутки над Фейном. Картины.
Картины? ICE сказал, что источник конфиденциальной информации знал о художественных принадлежностях и рамах. Только три человека, не являющиеся членами семьи, знали о картинах: Фейн, Айден и Бенсон. Мысль попыталась укорениться в моей голове, как ядовитый сорняк, но мой разум отказывался принимать её.
Хавьер, Бенетто и Бейли начали движение в медленной процессии. Когда они поравнялись с нами, Хавьер остановился передо мной. Словно вырвавшись на волю благодаря его присутствию, мои слёзы, в конечном счете, потекли и каплями падали между нами. Я обвила его руками, игнорируя протесты Бейли. Пусть арестует меня за то, что обнимаю свою единственную семью.
– Иза, – нежно заговорил Хавьер, укладывая мою голову к себе на грудь. Он больше не пах перечной мятой и краской. Только как дом престарелых: – Не рассказывай девочкам и не привози их сюда. Они не поймут.
– Я знаю.
– И сама не приходи сюда, пока не будешь иметь на руках свою грин-карту. Пообещай.
