Текст книги "Тридцать ночей (ЛП)"
Автор книги: Эни Китинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 32 страниц)
Глава 32
Парень, Мужчина, Бог
Я изогнула бёдра, притягивая его ближе. Он простонал. Моё платье собралось на бёдрах, и тонкого слоя трусиков было не достаточно, чтобы сдержать его. Он начал тереться об меня и медленно покачивать бёдрами. Он поднёс свои губы к моему уху. Из них полились слова. Иные слова. Не жестокие, не грязные. Любовные. Между каждым нашёптанным словом, он пощипывал, целовал, покусывал и ласкал.
– Я скучал по тебе... Я скучал по твоему запаху... по твоим стонам. Ответь, малышка... Я так люблю, как ты произносишь моё имя. Никогда больше не называй меня "мистер Хейл". Я ненавижу это... Да, вот так... Это звучит так приятно, когда ты произносишь это... Я так люблю, как ты выглядишь, когда вот-вот кончишь. Открой глаза. Посмотри на меня... Чего ты хочешь? Скажи мне... Нет, не сейчас. Это для тебя. Только для тебя... Знаю, знаю... Шшш. Я сам.
Он ускорил свой темп, потирая мои трусики. Пульсация внутри меня увеличивалась с каждым его касанием до тех пор, пока напряжение в моём теле не стало невыносимым. Каждая мышца во мне изогнулась и резко сжалась. Неистовые конвульсии заставили дрожать мои внутренности, и я воспарила от наслаждения.
Когда я спустилась на землю, я смогла описать это лишь единственным словом – необыкновенно. Он выглядел ликующим, как и всегда, но его челюсть была сжата и его пальцы впивались в мои ягодицы. Вид у него был одновременно и хищным, и загнанным. Тогда-то я и поняла, что он не позволил себе кончить. Всё это было только для меня.
– Где твоя комната? – поинтересовался он, поцелуями прослеживая линию моей челюсти.
У меня не было сил говорить, поэтому я указала на дверь позади него, прямо через гостиную комнату. Широкими шагами он направился туда, удерживая руками меня, обвившуюся вокруг него, вместо слов его язык теперь говорил поглаживающими штрихами. Моё тело, уже и так чересчур чувствительное, снова наполнилось энергией.
Войдя в мою комнату, он прислонил меня к закрытой двери и опустил на пол. Когда мои ноги коснулись пола, он отступил назад. Его взгляд был прикован исключительно ко мне. Он снял всю свою одежду, за исключением брюк. Я пристально смотрела на него, вновь "яблоко-и-Ева". Одним шагом он сократил дистанцию между нами и склонил свой рот к моему уху:
– С каждым часом ты становишься всё красивее. Даже моя память не может воздать тебе должное.
Его руки странствовали по моему телу и стелились вверх, вдоль моего позвоночника. Он нашёл молнию и медленно потянул её вниз. Ноготь его большого пальца скользил вдоль изгиба моего позвоночника, пока платье расстёгивалось. Он ласкал мою спину и спустил платье с плеч. Когда обнажилась моя кожа, он оставил на ней поцелуй. Его губы были горячими, его дыхание опаляло.
Одним движением мои бюстгальтер и трусики были сняты. Большим пальцем он провёл по моим губам и, так же, как это было, когда он сделал это впервые, у меня возникла потребность вкусить его. Я приоткрыла губы, и он ввёл свой палец в мой рот. Его вкус был ни с чем несравнимым, и, тем не менее, он ощущался абсолютно всем. Он проделал то же самое со своими указательным и средним пальцами, а затем и с пальцами другой руки. Это действие было настолько эротичным, что гул в моём теле становился осязаемым.
Будучи теперь влажными, его руки обхватили мою грудь. Поначалу он был нежным, затем стал грубоватым, и, наконец, я почувствовала восхитительный щипок, который для меня был уже прекрасно знакомым. Я прислонилась к двери, когда мой вес стал для меня чересчур тяжёлым. Его рот сомкнулся над моим соском. Медленные штрихи его языка сменились на укусы, а затем вновь переросли в изумительные узоры. Он двигался так, словно моё тело было не концом, а было лишь началом.
Понимая, что достигну своих собственных вершин очень скоро, я запустила пальцы в его волосы и сжала их в кулаки от страха, что запросто могу упасть. Мои бёдра изогнулись в момент, когда он скользнул своими пальцами внутрь меня. Его большой палец выписывал круги, жёстко надавливая и доводя до края мой клитор. Это было молниеносно. Усиление его слов, его пальцы и отголоски пережитого первого оргазма достигли вновь кульминации, и я задрожала. Он не остановился. Его рот присоединился к пальцам. Круг за кругом. Легкие удары, полизывания, дуновения, поглаживания. Внутрь меня. Из меня. Снова и снова. Я потерялась в своём собственном теле. Казалось, будто моё сердце опустилось в местечко между ног, а лёгкие поднялись до моего рта. Я могла кричать, могла плакать. Я была единым органом. Два. Три. Всё моё. Я не понимала, где находилась. Моя последняя мысль была о том, что он всё ещё не позволил себе освобождение. И затем я пропала.
Когда я восстановилась, я была удивлена, обнаружив, что всё ещё нахожусь в вертикальном положении. Отчасти. Каким-то образом, обе мои ноги оказались на его плечах, и он одаривал поцелуями внутреннюю сторону моего бедра. Моя кожа трепетала под его поцелуями. Он улыбнулся, высвободив себя из моей хватки и поставив меня на пол. Он поднялся с плавной грацией, и казался вовсе не обеспокоенным тем фактом, что на всём протяжении – как же долго мы занимались этим? – он поддерживал весь мой вес своими руками и плечами. Я с вожделением осмотрела его мускулы, которые слегка подёргивались, несомненно, причина крылась в волнении в его штанах, которое увеличилось до необыкновенных пропорций.
Он посмотрел на меня и весь юмор в его глазах испарился. Одна из его рук обхватила моё лицо, а другая, медленно поднимаясь вверх, проложила путь до моей талии и заставила меня изогнуть спину, прижимая меня к его телу до тех пор, пока мой живот не встретился с его членом.
– Думаешь, выдержишь это? – его голос был хриплым.
Его желание было настолько примитивным, настолько роковым, что оно ощущалось подобно третьему естеству, витающему вокруг нас. Какая девушка может ответить "нет" на такую постановку вопроса? Я кивнула, я была слепа и глуха по отношению ко всему остальному, кроме него. Он поцеловал меня, медленно ведя нас к моей кровати.
Он снял свои брюки и боксеры, воплощаясь в жизнь. От увиденного мой инстинкт поглотил меня. Моё тело – насытившееся уже дважды – неожиданно вновь пробудилось, становясь ещё больше настроенным на его потребности, нежели на свои собственные. Оно знало своего властителя. Больше, чем его пальцы, больше, чем его рот, больше, чем его язык, господствующим королём был его член. Он повернул фотографию моих родителей в сторону от кровати. Я рассмеялась.
– Хорошая мысль.
Его довольный смех сопровождался восхитительным звуком.
– Мне бы не хотелось сегодня получить удар молнией. Я едва пережил последние сорок восемь часов.
Он расположил подушку у изголовья кровати и опёрся об неё. Затем его пристальный взгляд остановился на мне, и он поманил меня указательным пальцем. Иди сюда. Как только я приблизилась к нему, он раскатал презерватив по своей длине, и опустил меня на свои колени так, что я села верхом на него. Настолько близко, что мои соски задевали его грудь. Его руки обхватили мои бёдра, и он очень медленно направил себя внутрь меня.
Он прикрыл глаза, и с каждым покорённым им дюймом его челюсть сжималась всё сильнее. Я простонала, когда он погрузил себя в меня гораздо глубже, чем когда-либо. Его дыхание было тяжёлым. В конечном итоге, его челюсть расслабилась, и он открыл глаза. Сапфировые глубины горели ярким пламенем. Он схватил меня за руки и обвил ими свою шею.
– Ты любишь обнимать меня, – его голос был хриплым.
– Да.
– Тогда обнимай.
Я почувствовала твердь его плеч под своими ладонями, и медленно потянулась к нему, чтобы поцеловать его шрам. Нежно подув на него, я оставила на шраме мимолётный поцелуй. Он вздохнул, поэтому я отстранилась от него, но его руки теснее сжались вокруг меня.
– Он не причиняет боли. Это всего-навсего подарок от винтовки.
Я задрожала, несмотря на его тепло, окружавшее меня, но он прижал меня сильнее. Я не знала было ли это для меня или для него, но я обняла его в ответ. Его рот впился в мои губы с ещё большей настойчивостью. Я чувствовала его в себе, твёрдого, массивного, весомого. Он простонал и медленно вышел, а затем вновь ворвался внутрь. Ещё один раз. Дважды. Я воспламенилась. Я попыталась ускорить ритм, но он сдерживал мои бёдра. Вместо своего наказывающего ритма, он начал кружить и скользить во мне, словно в танце. Некоторые толчки были медленными и глубокими. Другие же были быстрыми и неглубокими. Я держалась за его шею, мои глаза всматривались в его глаза, когда моё тело покрылось мелкой дрожью.
Сразу же его ритм ускорился. Он покачивал своими бёдрами, а мои бёдра в ответ буквально обезумели. Они толкались навстречу его бёдрами и прорвались через сдерживающие их свободу руки. Наконец освободившись, я встречала каждый его толчок и установила свой собственный темп. Круговые движение, вибрирующие колебания, вперед, назад.
– Мне нравится наблюдать, как ты танцуешь, Элиза, – прошептал он, его пальцы вонзились в мои бёдра.
Он встречал меня, но позволил мне вести. Мои ноги начали дрожать, а моё зрение затуманилось. Его имя сорвалось с моих губ. Лишь его имя было мне дорого. Айден, Айден. Айден.
От звука своего имени, он захватил власть.
Каждый толчок был жёстче предыдущего. Я услышала свои собственные выкрики, умоляющие его, о чём, правда, я не знала. Но он знал, так как на каждое произнесенное «пожалуйста», на каждое «Айден», на каждое «Боже», на каждое «нет», на каждое «да», он отвечал различными ласками, различными воздействиями. Я ощутила его руки между моих ног. Его большой палец нежно кружил по мне. Затем он решительно придавил палец к моему клитору и толкнулся в меня ещё раз, настолько жёстко, что его собственные бёдра оторвались от кровати. Я кончила с криком, который, казалось, разорвал мои лёгкие в клочья. Неудержимые импульсы, запертые внутри моего тела, с шумом разбивались о его границы. Я сдалась, и последнее что запомнила, так это руки Айдена, прижимающие меня к груди, его мощнейшее освобождение и звук кровати, царапающей пол.
Глава 33
И Встретились Дракон с Кошкой
После моей двухчасовой комы от пережитого секса – во время которой Айден, видимо, перечитал все мои книги и переключился на книги Реаган – накинув на себя свой лиловый халат, я неторопливо пошла на кухню. Айден последовал за мной, на нём ничего не было надето, кроме брюк. Мои глаза отказывались покидать его даже на секунду, поэтому я пятилась задом наперёд, также как и тогда в «Пауэлсе», теперь я полностью осознавала его проблему с физическим пространством, и почему он настаивал на аренде таких вещей, как городские кварталы.
Он обхватил руками мою талию, наклонившись для поцелуя. Его губы были нежными, конечно же, теперь он беспокоился, что укусил их достаточно сильно. Окружающий меня мир снова начал скрываться из виду, но затем я вдруг вспомнила.
– Ты действительно никогда никого не целовал в губы? – поинтересовалась я, удерживая свои губы на его губах.
Он продолжил целовать меня.
– Да, – ответил он между поцелуями, – только тебя.
Если бы он не прижимал меня к своему телу, я была бы первой из людей, кто бросил вызов гравитации и воспарил в небеса.
– Почему?
– Я рассказывал тебе... Мне, итак, уже приходится помнить вид... звук... запах... прикосновение. Я хотел, чтобы вкус моего собственного рта оставался исключительно моим.
– Но теперь он и мой тоже?
– Да – и твой тоже.
– Почему?
– Твой любимый вопрос.
– Да.
Он беспрестанно целовал меня, прямо посреди кухни. Слышались только звуки нашего поцелуя, который был то неистовым, то нежным, а ещё и звук его вздоха с нотами корицы каждый раз, когда он вкушал меня. Я упорно держалась за оставленный без ответа вопрос той единственной клеточкой мозга, что у меня осталась. Всё остальное во мне было поглощено им.
– Я хотел всего лишь... фантазию с тобой, – наконец ответил он. – И как можешь видеть, я оказался не способен остановиться.
– Тогда не останавливайся, – прошептала я ему в губы, потому как его ответ был до того предельно тихим.
Он остановился.
– Ах, Элиза, – выдохнул он, расцепил мои руки за своей шеей и опустил их, расположив по моим бокам.
Свет в его глазах потускнел. Он отступил и сел на стул у кухонного стола. Напряжение вернулось в его плечи.
– Пообедать не хочешь? – поинтересовалась я в попытке удержать его от разработки некой благородной махинации по оставлению меня в покое. – Ты, должно быть, проголодался после твоего, умм, десятиборья.
Он улыбнулся, но улыбка была без ямочки.
– Да, спасибо. Мне надо перегруппироваться.
Его взгляд стал волевым. О, нет! Он же назвал это «перемирием». Мой желудок в очередной раз начало скручивать. Я направилась к холодильнику с целью найти самую убаюкивающую еду, какая там могла бы быть.
– Сэндвич с индейкой и суп? – выкрикнула я поверх плеча.
Триптофана в индейке явно недостаточно, чтобы действительно спровоцировать сонливость – вопреки общепринятому убеждению – но в сочетании с другим протеином, большим количеством еды и моим успокаивающим эффектом, это может сработать.
– Конечно, – рассеянно ответил он.
Я повернулась, чтобы посмотреть на него. Он внимательно за мной наблюдал. В его глазах маячило обдумывание – подобно тому, как шахматист смотрит на доску, продумывая несколько ходов вперёд. Я вытащила из холодильника индейку, овощи и куриный бульон, и начала быстро шинковать овощи, встав около раковины, расположенной у окна.
Я выглянула в окно, удивившись, что мир всё ещё прежний. Калико нежился на своём местечке, каждые несколько минут слегка помахивая хвостом. Цветущая вишня задевала оконное стекло. Бутоны розового рододендрона гудели пчёлами. Так много жизни во всём, чтобы этому сегодня пришёл конец. Я зацепилась взглядом за отражение Айдена в окне.
Он откинулся на спинку стула, его затылок и плечи опирались на стену. Его глаза были закрыты. Плохой знак.
– Так значит, ты не собираешься в путешествие со своими друзьями? – спросила я.
Он открыл глаза. Они блуждали по моим голым ступням, ногам, моим ягодицам – на них они ненадолго задержались – по моей спине, волосам, и, наконец, встретились с моим взглядом в окне. Он улыбнулся, когда обнаружил мою уловку. Он волнообразно поднялся со стула и медленно подошел ко мне.
– Нет, – ответил он. – Чтоб ты знала, я провёл последние две ночи на улице у твоих апартаментов, споря с самим собой. Я почти уступил и сломался вчера утром, но затем я увидел тебя с мистером Солисом.
Он подхватил томат и мой нож, и начал нарезать овощ ломтиками.
Я практически растаяла от его слов, но затем постигла его игру. Он хотел поговорить об этом, так он смог бы высказать мне все свои аргументы. Ужасная затея.
– Почему ты настойчиво продолжаешь Хавьера называть "мистер Солис"? – задала я вопрос, вынимая другой нож из ножевого блока.
– Потому что это его имя.
Он переключился на морковь. Крошил он её лучше, чем сам Эмерил50. Видимо, однажды он увидел это по телевизору, лет так пятнадцать тому назад.
– Да, но это так формально. Он – семья. Понимаешь ли, как брат, – продолжила я, дабы это всё ещё волновало его.
Он улыбнулся и положил на столешницу нож.
– Я знаю. Но помнишь, что сказал Боб. Ты должна дистанцироваться от Хавьера, как минимум до тех пор, пока твоя грин-карта не будет готова.
– Боб сказал дистанцироваться от Фейна, а не Хавьера. Я не могу держаться поодаль от Солисов. У нас есть "ночи сальсы" и я присматриваю за детьми по ночам в те дни, когда Антонио проходит лечение. Я живу там практически столько же, сколько и здесь! – мой голос повысился в панике.
Челюсть Айдена изогнулась. Он взял мой нож, который был направлен на ничем неповинные грибы, и положил его на разделочную доску. Он ущипнул меня за подбородок.
– Я не хочу, чтобы что-то подвергло риску твой иммиграционный статус, Элиза. Ничто, – последнее слово прошипело сквозь его стиснутые зубы.
Я обхватила его лицо, играя со щетиной.
– И я не позволю этому. Я буду сторониться Фейна, но не Солисов. А что если моя виза не будет принята и на этот раз? – мой голос упал до шепота.
На мгновение он прикрыл глаза, выглядя при этом так, будто собрался начать выстраивать баррикаду из аргументов против Хавьера, ICE или самого себя. Я перевела разговор на то, что всегда, как мне казалось, улучшало его настроение.
– И кстати, если я отдалюсь от Хавьера, что тогда произойдёт с написанием картины?
– Сейчас, когда я знаю, что это может навредить твоему будущему, написание может ждать хоть век, пока я обеспокоен.
Он поднял нож и управился со всеми остальными овощами.
Может быть, дело было в его быстрых движениях или в известии о том, что он отказывается от того, что свело нас вместе, но пустота вновь расширилась в моей груди.
– Но ты был так ревностно настроен на написание этой картины, – сказала я, мой голос был робким. – Ты сказал, что на картине я всегда буду принадлежать тебе.
Я вылила куриный бульон в кастрюлю, так как мои глаза горели от непролитых слёз. Водород, 1.008 -
Он поднял моё лицо, заставляя меня посмотреть на него.
– И я, по-прежнему, придерживаюсь этого заявления. Эта картина – только там ты должна мне принадлежать.
Он пристально всматривался в меня, когда его слова окончательно истолковали его фантазию. Он желал не только вечности. Он хотел ещё и отдалённости.
Запаниковав, я начала искать пути удержать его рядом с собой немного дольше. Мне всегда придётся бежать вперегонки со временем в отношении его? Если не от ICE, то от его прошлого?
– Солисы устраивают вечеринку в честь моего выпуска в следующее воскресенье. Не хотел бы ты быть моим спутником?
Он прислонился к столешнице и притянул меня в свои объятия, вздыхая. Прозвучало это не очень радужно.
– Мария приготовит карнитас. Никто не может устоять перед ним, – сказала я, кладя голову на его обнаженную грудь.
Его кожа была теплой, благоухающей сандалом и нами.
– Антонио расскажет тебе всё о том, насколько прекрасна Америка и, может быть, даже возведёт монумент в твою честь, узнав, что ты морпех, – лепетала я, поскольку он хранил молчание. – И мои маленькие сестрички прожужжат тебе все уши о Перси Джексоне51. Соглашайся, будет весело.
Я подняла на него взгляд. Так как я перечислила всё то, что составляет мою жизнь здесь, я хотела, чтобы он пошёл не только ради меня, но и ради себя. Для того чтобы он смог заняться чем-то веселым и нормальным ради разнообразия. Вышел из своего стеклянного дома и стал частью мира, за который он боролся.
Его взгляд был мягким, но всё остальное в его лице было ожесточённым, словно было выковано из стали. Он очень нежно отстранил меня.
– Нет, Элиза.
– Почему нет? Мы будем вести себя очень осторожно. Я всегда буду держать свою руку на твоей талии. Бенсон тоже пойдёт с нами. Я буду следить за тем, чтобы никто не подкрался к тебе, я обещаю.
– Нет.
– Но ты же ходил со мной пить кофе, и был на презентации, и на работе?
– Да, в некоторых ситуациях, я могу сохранять контроль – но не на вечеринке с детьми.
– А что насчёт моего выпуска? Там была целая толпа людей.
– Я стоял по другую сторону лужайки, прислонившись к дереву. Бенсон находился "в свите".
– Но —
– Никаких "но", никаких "если", никаких "и", Элиза. Именно поэтому я прекращаю это.
Воздух стал неподвижным. Как же быстро прошлое может ошеломить будущее! Всего одно мгновение, один взгляд, одно слово, и мы вновь стали не более чем те, кем мы были в нашем самом худшем положении. Я попыталась дышать, когда наши с ним прошлые жизни столкнулись. Потому что даже если на этот раз это были его демоны, и, несмотря на то, что я расслабилась, я всё ещё была той девочкой в той самой больничной рубашке четыре года назад, подобно лунатику идущей в морг.
– Элиза, детка, посмотри на меня.
Он обвил руками мою талию и подвёл меня к кухонному столу, впоследствии усадив на свой стул. Он опустился передо мной на колени и обхватил руками мои запястья, сродни наручникам.
– Элиза, неужели ты не понимаешь? Если я продолжу это, я дам тебе грин-карту, но отниму у тебя жизнь, которую она тебе может дать. Всё то, над чем ты работала последние четыре года, всё то, что ты создала вот этими самыми маленькими ручками, – он поцеловал их и взглянул на меня, – ты потеряешь. Наши миры не могут сосуществовать. И помни, что я всегда чрезвычайно опасен, когда ты рядом, – его голос сделался твёрдым на последней фразе.
Возможно именно поэтому, мой разум зациклился именно на этом и игнорировал остальное. У меня перехватило дыхание, когда идея посетила меня.
– Но если я успокаиваю тебя, не должно ли это влияние притуплять и плохие воспоминания?
Он покачал головой.
– Нет. Ты успокаиваешь меня, да, но ты не можешь стереть воспоминания об изуродованных детях или об изломанном теле моей матери или м —, – он замолчал, будто произнесённая исключительно одна единственная буква была излишней. Тишина оглушала.
– Но даже травмирующие воспоминания могут переписать сами себя, не так ли? Нейронным проводящим путям всего лишь требуется новый стимульный материал, новые ассоциации —
Он прикрыл руками мне рот.
– На протяжении длительного периода времени, возможно, но не с моими воспоминаниями.
Моё сердце стало усиленно колотиться, когда я направила разговор с ним именно туда, куда и хотела.
– Так если мы проведём вместе много времени, может быть тогда я смогу помочь тебе?
Его лоб изрезало морщинами, а челюсть сжалась, когда он раскусил мой план. Его ноздри расширились.
– Нет! – произнёс он настолько резко, что я отпрянула назад к спинке стула.
Он выпустил мои запястья и поднялся с колен. Он закрыл глаза, сдавив пальцами перегородку носа. Казалось, будто он считал в уме. В итоге, он сделал глубокий вдох и посмотрел на меня. Сразу же его глаза осветились, и я поняла почему. Они осветились спокойствием.
– Мне очень жаль, – сказал он, его голос звучал мягче. – Я не хотел тебя напугать. Но нет, ты не можешь мне помочь. Даже если я позволил бы тебе провести время со мной, чего я не сделаю, ты ни за что не сможешь продержаться слишком долго, а даже если и сможешь, некоторые воспоминания я никогда не решусь стереть из своей памяти.
Воздух застрял в моих лёгких, когда, наконец, я осмыслила только что услышанное. Не потому, что он сказал, что я ни за что не продержусь – несомненно, это не имело никакого значения. А потому, что он взывает к этим ужасным трагическим событиям свою память. Он оберегает их.
– Почему нет? Если это поможет тебе?
Он покачал головой, стоя прямо, почти что вызывающе.
– Потому что я не хочу этого.
Его взгляд снова обратился к виду по ту сторону окна, точно также как он делал, когда рассказывал о своей матери.
Мои мысли охватил панический страх. Почему кто-то хочет держаться за такое мучение? Это ужасное наказание самого себя. Затем я вспомнила список симптомов, который я как раз просматривала. Комплекс вины. Но что он мог такого сделать, чтобы считать, что заслуживает этого? Как я вообще могу чем-либо интересоваться у него без вероятности катапультировать его в какой-нибудь ужас, который итак уже удерживает его, как заключенного? Совсем иная боль, в отличие от той, которую я ощущала ранее, терзала мои внутренности. Я испытывала боль за своих родителей, потому как оплакивала их. Но я испытывала боль за него, живущего, но всё же погребённого.
Я встала и неслышным шагом подошла к нему.
– Посмотри на меня, – попросила я.
Он встретился со мной взглядом. Лиловый с сапфировой синевой. Я не моргала, когда слой за слоем, темнота отступала, и моё спокойствие брало над ним вверх. Когда его глаза снова осветились яркой синевой, я повернула голову в сторону и заняла позу, точно такую же, какая была изображена на картине.
Он улыбнулся и покачал головой.
– Что же мне с тобой делать?
Будь со мной, занимайся со мной любовью, пока мы оба не свалимся без сил, спрячь нас от всего мира, потому что с тобой всё это будет раем.
– Проведи некоторое время со мной, – я осмелилась произнести то, что, как я надеялась, напугает его меньше всего.
Он покачал головой, снова приготовившись к сражению.
– Совершенно исключено. Время приведёт к шансу, а шанс приведёт тебя к получению травмы или ещё хуже, смерти, – он буквально проорал последние слова.
– Я всё же хочу попытаться.
Видимо, я сошла с ума, но я лучше воспользуюсь шансом, нежели буду всего лишь портретом.
Он пробежался рукой по волосам, зубы были стиснуты, словно он пытался сдержать рёв.
– Всё потому – ты не понимаешь – на что это будет похоже, – говорил он медленно, как будто, не мог доверять самому себе, в том чтобы высвободить челюсть.
Я обхватила руками его лицо.
– Тогда покажи мне.
– Что?
– Покажи мне, каково это будет, и тогда мы оба будем точно осознавать, сможем ли мы справиться с этим.
Он отвёл мои руки с лица.
– Эксперимент с твоей жизнью? Ты совсем сдурела? С тобой что-то случилось за эти два последних дня, о чём я не знаю, или я вытрахал весь здравый смысл из твоей головы? – теперь он орал. Прямиком превращаясь в дракона. Его голос был настолько громким, что Калико запрыгнул на кухонное окно и прижался своими усами к стеклу, всматриваясь внутрь.
В то же самое время распахнулась дверь.
– Иза! – заорала Реаган.
Ох, проклятье! О, нет, она вернулась домой раньше! Она разозлиться. Он разозлиться. Может мне стоит спрятать его? Может мне стоит спрятать её? И где же мой успокаивающий эффект? Слишком поздно. Она завернула за угол.
Она оценила открывшуюся перед ней сцену, её зелёные глаза стали дикими. Они резко распахнулись при виде Айдена, и тут же сузились до тонких щёлочек. Создавалось впечатление, что её волосы достигли уровня сознания, рыжие локоны буквально поднялись дыбом от статики. Она бросила свой кошелёк на пол. Её губы изогнулись в презрительной улыбке и низкий, шипящий звук вырвался из неё. Калико заскрёб лапой в окно.
Я в ужасе обернулась, в надежде посмотреть на Айдена. Но его там не было. Зато был дракон. Высокий, крепкий, каждый обнажённый мускул зловеще изгибался, предвещая недоброе. Его зубы были стиснуты, глаза сверкали. Я открыла было рот, в попытке заговорить, но Реаган взорвалась:
– Какого хрена ты тут делаешь?
Подсознательно, я встала между ней и Айденом.
– Реаган, дорогая, послушай меня —
– Держись позади меня, Иза, – прорычала она и начала пробираться к нам.
Ох, полное дерьмо!
– Реаган, пожалуйста. Он здесь из-за меня. Просто —
– Какой, чёрт возьми, у тебя серьёзный дефект, Айден Хейл, а? – завизжала она. – Ты пришёл сюда позлорадствовать? Ты болен на свой член и нуждаешься в бесплатных услугах кастрации? Или ты жаждешь мучительной смерти?
– Реаган, прекращай! – выкрикнула я, но с таким же успехом я могла бы разговаривать с ICE.
Она сделала ещё один шаг к нему навстречу, сдувая волосы с лица. Я боялась посмотреть на Айдена, поэтому я подбежала к ней и взяла её за руку.
– Реаган, мы всё уладили. Давай просто —
Она оторвала взгляд от своей жертвы и сосредоточилась на мне. Она наклонилась так близко к моему лицу, что мы чуть ли не касались носами, обе косоглазили от такого близкого контакта. Затем она, наконец, увидела мой халат. Её глаза широко распахнулись, словно она вынюхала истинного предателя.
– Иза! – завопила она, смотря на меня так, будто я только что сбежала из психиатрической больницы. – Это же дракон! – она указала на Айдена, чтобы не было никаких сомнений, что она ведёт речь вовсе не о Калико. – Эта сволочь лишила тебя девственности, а потом он выставил тебя! – ещё до того, как я смогла выравнить дыхание, она снова переключилась на него.
– Это твоя такая "фишка", а? – она в воздухе пальцами нарисовала кавычки. – Я, Айден Хейл, я могу трахать кого захочу, – она попыталась сымитировать его голос. – Она видела достаточно боли, ты... ты... ты бабник.
О, Боже мой!
– Реаган, хватит! – заорала я, дёргая её за руку.
Я стрельнула глазами на дракона, устрашившись, что он может поджарить её живьём или вылететь в окно. Но дракон исчез. Вернулся Айден, всё также высокий и сверхбдительный, но ярость притупилась в его глазах. В момент, когда наши взгляды встретились, он улыбнулся. Кроткой, натянутой, успокаивающей улыбкой.
– Почему бы тебе не одеться, и мы могли бы поехать ко мне? – спросил он, его голос был уравновешенным.
– Поехать? Поехать! ПОЕХАТЬ? – Реаган визгливо выкрикивала, как будто отправиться куда-то с Айденом было равносильно преступлению, наказуемому суровым и болезненным царапаньем. Он ей не ответил.
Я улыбнулась ему.
– Дай мне лишь минутку.
Я развернулась, чтобы разобраться с дикой кошкой, шипящей рядом со мной, но затем снова посмотрела на него.
– Никуда не уходи!
Он кивнул. Затем – видимо, не в силах остановить себя – вскинул прекрасную бровь, глядя прямо на Реаган, уголок его губ приподнялся в издевательской "я победил" улыбке.
Она практически кинулась на него, но я схватила её за руку и потащила за собой прямиком в её спальню. Она представляла собой вопящую беспорядочность из конечностей и волос... Я захлопнула за нами дверь, на случай, если она окончательно выйдет из себя.
Что и случилось.
– Иза, ты совсем рехнулась?
Я была уверена, что её пронзительный крик доносился не только до Айдена, но и до хозяина Калико, мистера Уиллиса, живущего по соседству.
– Да, рехнулась. Я схожу по нему с ума. Он всё объяснил, Реаган, и даже ты не можешь винить его за то, что он сделал. Так что дай мне всего две минуты, прежде чем ты набросишься на него и растворишь его подобно фтористоводородной кислоте.
Она выглядела так, словно у неё были очень сильные сомнения насчёт существования такой вселенной, в которой бы она не винила Айдена. Однако она села на кровать и стала выжидать объяснений с широко распахнутыми злющими глазами.
И теперь настала моя очередь, я не желала никому раскрывать проблемы Айдена, включая Реаган. Ему нечего было стыдиться ПТСР, но у меня не было никаких сомнений в том, что он хотел бы сохранить это в тайне. Я села рядом с ней, пытаясь придумать некий способ успокоить её.
– Он просто заботился обо мне. У него есть несколько очень негативных суждений в отношении себя, и он решил, что мне было бы лучше без него. Именно поэтому он и пришёл – чтобы убедить меня держаться от него подальше, – мой голос умолк, когда пронзительная покалывающая боль вернулась.
– Ну, на что-то он тебя явно склонил, – она лёгким взмахом подбородком указала на мой халат.
Я затянула потуже пояс, краснея.
– Я не смогла устоять.
– Ох, Иза. Ты думала о тампонах, как я тебе советовала?
– Умм, нет.
– Ах! Теперь объясни мне. Что ты подразумевала, говоря о том, что он пытался убедить тебя держаться от него подальше? Почему? – её брови дрогнули в беспокойстве.
