Текст книги "Господин Вечности (СИ)"

Автор книги: Елизавета Тьма

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 26 страниц)

   – Если мне можно до осени пожить своей собственной жизнью, – произнёс Райнор, подняв от фото взгляд. – То я согласен.

   – Понимаю твоё стремление к независимости, – с улыбкой отозвался отец. – У меня сыновья такие же.

   – А у вас их много? – рассеянно спросил Райн.

   – Трое! – ответил отец.

   У нас детей не делят. Дядя Дар, например, так же считает всех нас своими потомками. А то, что биологически это немного не так – всего лишь какое-то досадное недоразумение, не стоящее внимания.

   Пока отец общался со своим без пяти минут подопечным, я отошел к Дизелю и негромко произнёс:

   – Вот и решилась проблема. Папа за ним присмотрит и, если что, рядом окажется быстрее меня.

   – Ну вот и хорошо, – кивнул Дизель. – И тебе меньше забот. Спасибо тебе, малый.

   – Да не за что, – пожал плечами я. – Тебе спасибо, что не бросил тогда одного у клуба, а то я бы делов натворил. Да и выжил бы едва ли.

   – Будем считать, что квиты, – по-доброму усмехнулся в бороду байкер.

   Услышав, что тёмный живёт фактически на улице, папа чуть ипостась не поменял в неконтролируемой трансформации. Папа умный, поэтому достаточно быстро и аккуратно уговорил Райнора переехать уже сегодня. К нам. Без ученичества, но, понимаешь, Райн, ты сейчас в очень опасном возрасте, смена ипостаси может произойти в любой момент от обычной вспышки ярости или страха. В такие годы мы вообще не оставляем своих детей в одиночестве больше чем на пару часов, но для тебя сделаем исключение, только немного обезопасим твою жизнь...

   Даже я бы повёлся, что уж про Райна говорить?

   А термос со взрывчаткой папа себе сныкал. На время.

   Мать тёмного привела меня в ступор. Она была ещё достаточно молода, ей едва ли больше сорока, хороша собой. Но... как женщина, мать, может быть такой дрянью?..

   Когда-то шикарные волосы цвета заката... Ненавижу рыжих! С тонкими, немного нервными чертами лица, изящными, и даже красивыми, если бы не обломанные ногти с облупившимся ярким маникюром, руки, фигура, явно когда-то являвшаяся эталоном совершенства. Рыжая ш... хм... опустившаяся женщина, от которой слабо тянуло травкой и алкоголем. Думаю, и от других наркотиков она не всегда отказывается.

   Она отдалённо напоминала Майю. И я только на мгновенье представил, что не выжег на разуме девушки печать... что всё пошло по-другому, и у неё родился сын... а меня – нет рядом... Его бы ждала судьба ещё хуже, чем Райнора. Поймав мой взгляд, выражение которого я даже не хочу представлять, полукровка вымученно улыбнулся.

   Райну ещё не было восемнадцати и по человеческим законам он не являлся совершеннолетним. Отказ от родительских прав и передачу опекунства оформили за полчаса времени и пару звонков по нужным номерам. Когда она в открытую потребовала денег за "этого ублюдка, которого пришлось кормить и содержать столько лет", меня перекосило, а папу рывком бросило в первую стадию трансформации.

   Вытолкав полукровку из кухни, где подписывали бумаги, я потребовал, чтобы он побыстрее собирался. Лишь бы не слышал всего этого.

   Райнор унёс с собой только тощую спортивную сумку. Я немного помогал со сборами, был в его комнате. Про ободранные, древние обои и прогнившую мебель, по которой уже лет тридцать помойка плачет, промолчу. Содержимое шкафа вообще ввело в траур. Я отговорил тёмного брать с собой эти... бомжарские обноски, невеликое количество которых он держал в шкафу. Хорошего и качественного, видимо, здесь он не держал совсем. Зато что-то оставлял в подсобке СТО. Раньше я внимания не обратил, а теперь вспомнил, что и мотоцикл у него не такой, как у остальных. Хорошо затюнингованный, любовно отделанный, но собранный своими руками из разных запчастей, с древней развалюхой в основе. Так что, уходя из дома, который перестал быть домом, тёмный оставил там практически всё своё не самое желанное прошлое.

   Когда мы уже уходили, женщина решила проявить свои материнские чувства. Сунула в руки сына кое-что из того, что он решил не брать и немного визгливо сказала:

   – Куртку надень! На улице не лето.

   – Не нужно мне от тебя больше ничего! – Райнор неожиданно зло оттолкнул её руки с протянутой вещью. – И грёбаных подарочков... с барского плеча твоих поклонников... мне тоже не нужно!

   Её лицо исказилось от злобы, она набрала в грудь воздух, чтобы снова наорать на "неблагодарную тварь", но не успела. Я заступил ей путь.

   – Не стоит, – обронил отец, оттеснивший Райна себе за спину.

   Она помолчала и резко выдохнула, не сказав ни слова.

   Папа дал ей денег. Достаточно, для компенсации. А чтобы она не раскатывала губу на большее – поговорил. Тихо и спокойно. Когда за нами захлопнулась дверь, женщина, кажется, запищала полузадушено от запоздало накатившего ужаса и облегчения, что мы убрались миром. Не поручусь, я не прислушивался.

   Мне сложно воспринимать её как женщину, тем более как леди. Так, особа женского пола. Самка человеческого вида.

   – Теперь всё будет хорошо, – пообещал тёмному мой папа, ободряюще сжав ладонью его плечо.

   Райн поднял на нас потерянный, пустой, тоскливый взгляд. Обречённо кивнул. Через минуту распрямил плечи и более уверенно зашагал вперёд. Даже извинился за то, что нам всё это пришлось увидеть. На что мы с папой ответили нецензурно, послав его с такими извинениями в далёкие и светлые края.

   В тот же день оформили ему банковскую карту, пока что на старую фамилию и настойчиво попросили не стесняться в необходимых тратах. Но при этом не делать необдуманного. И пусть не расслабляется, потому что это не халява, а в счёт будущих заслуг перед империей, это раз, и вообще, наставник обязан обеспечивать своего подопечного – это два. Судя по виду тёмного в тот момент – мать не раз упрекала его в том, что вынуждена тратить на "этого ублюдка" свои деньги, и он ей теперь за это должен до конца своих дней. И, видимо, свою зарплату в СТО он ей тоже отдавал регулярно.

   – С ним ещё работать и работать, – вздохнул отец, пока Райн не слышал. – Психика в хлам изломана...

   – Справимся, – ответил я. – У нас нет другого варианта.

   Вечером, когда мы ужинали, разобравшись со всеми делами и выбрав новому жильцу комнату на верхнем этаже, Райн отодвинул недоеденный десерт и тихо спросил, не поднимая глаз:

   – Вы теперь меня не отпустите, да?

   – Пока не повзрослеешь, – ответил я, переглянувшись с отцом. – А там уйдёшь, если сам захочешь. Рыцарям даже императоры свою волю диктуют лишь при большой на то необходимости.

   Конечно же, мы не афишировали своё истинное положение и настоящую нашу фамилию этот птенец не слышал.

   – Мы лишь поможем тебе обрести опору, Райн, – добавил отец. – Не клетку, не поводок с ошейником. Только опору под ногами и достаточно сил, чтобы идти. Или взлететь.

   Тёмный внимательно взглянул сначала на меня, потом на моего отца, и старательно уткнулся в недоеденный десерт. Мы с папой только едва заметно кивнули друг другу. Даже странно, что его достаточно гадкий характер сейчас не проявляется совершенно. Я точно знаю, что Дизель и остальные несколько раз серьёзно и подолгу разговаривали с ним, убеждали, просили. Но чтобы уличный злой волчонок взял и разом доверился чужим рукам... волчонок должен быть тёмных кровей, а руки принадлежать Владыке.

   Когда я доел пятое жутко вкусное пирожное и отвалился от стола, прицеливаясь к шестому, но не в силах ещё и его в себя запихнуть, папа предложил:

   – Может, переночуешь сегодня дома? А завтра я тебя отвезу обратно.

   – Не-е, – протянул я, с грустью отказываясь как от папиного предложения, так и от недоеденной вкусности. – Мне завтра на отработку в "девятку" с мастером идти. Ты же понимаешь, что я должен дверь заранее заклинить? Чтобы её неделю вскрыть не могли.

   Папа коротко рассмеялся и весело спросил:

   – А со мной пойдёшь?

   – С тобой пойду! – тут же оживился я.

   – Вот завтра заодно проверю уровень подготовки мастера, – сказал отец. – А теперь марш к себе и спать!

   – Хорошо, – пожал плечами я. – Только ты сам звонишь Шону с Ваном и объясняешь, что тебе лениво отвезти меня в академию. Не забудь сказать Маньякам.

   – И этот тёмный – мой сын! – картинно поднял руки к небу мой папа.

   – И этот тёмный – мой отец! – не менее картинно закатил глаза я.

   – Я скажу, что ты устал, – решил папа, доставая из кармана сотовый.

   Ой, я знаю, что он сейчас наплетёт про моё хилое здоровье и непомерную учебную нагрузку. Но мне лениво с ним спорить. Поэтому я пополз к себе в комнату, посоветовав Райну тоже делать ноги, пока папе не взбрело в голову показать ему "пятый Ад", например, для развлечения.

   – Перевязку сделать не забудь! – бросил мне в след папа.

   – Угу, – кивнул я, подумав про себя "завтра".

   До дивана бы доползти.

   ...Кошмар оборвался коротким, задавленным криком. Вцепившись в подушку, я лежал на полу и пытался отдышаться.

   Маленький мальчик на руках, уткнувшийся в мою залитую кровью рубашку. И его тихий шёпот, прежде чем он перестал дышать: "Я немножечко посплю, пап... Так устал..." Бешенным стуком пульса в висках билась только одна мысль...

   Лучше бы я умер.

   Ещё мгновенье назад я держал в руках не пропоротую когтями подушку. Я, давно седой и взрослый, обнимал своего умершего кроху-сына. А второй рукой – маленькую дочку...

   Как я оказался на крыше – помню урывками. В руках – гитара. Плачет и поёт. Воет от горечи под онемевшими от холода пальцами.

   Лучше бы... что?..

   Душу отпускало из тесных тисков очень медленно. Казалось, прошла целая вечность под этим чёрным небом и в ледяном, выдувающем душу ветре.

   Гитара плакала в руках. Душа уже затихала.

   Рваные струны больно ударили по заледеневшим пальцам. Две в этот раз. Помянув особо неприглядный вид инфернальной нечисти, я тряхнул в воздухе рукой. Достал из браслетного кармана пару запасных струн. И вздрогнул от прозвучавшего за спиной голоса:

   – Почему ты не спишь?

   Обернувшись, посмотрел на вылезшего на крышу Райнора. Спросил:

   – А ты?

   – Услышал твою гитару, – ответил тёмный.

   Вздохнув, я принялся менять струны. Главное, чтобы папа не слышал. Райнор, нерешительно помявшись, всё же расположился рядом. Поёжился, обхватив себя руками. Да, нежарко, и крыша ледяная. Возясь со струнами, я исподволь рассматривал того, кто однажды станет Старшим Рыцарем, в чьих руках сосредоточится гигантская власть, а на плечи ляжет ответственность, сломавшая бы любого, не отлитого из сверхпрочной легированной стали. Пока что это лишь худощавый, бледный, скованный и неловкий, малолетний тёмный. Чёрные волнистые волосы, не собранные в хвост, частью скрывали лицо. Он не решался поднять взгляд. Не решался сказать, что ему холодно и надо пойти в тепло, что я больной на всю голову, выбрав себе такое развлечение среди ночи. Всё, на что хватило его решимости, это робкий вопрос:

   – Сыграешь ещё? Здорово звучит...

   Не ответив, я подтянул ослабленную струну, подстроил и негромко заиграл новую песню без слов. Пронизанную одиночеством и неизбывной тоской. Вторая была чуть повеселее. И третья оказалась разбавлена уже моим голосом.

   Левой, левой четче шаг. Сдохни и пусть боги смеются!

   Где ты видел дорогу назад?! Очнись! Нам уже не вернуться.

   Левой, левой жизнь дерьмо – так зачем за нее цепляться?!

   Выживут те, кому повезло, а мы умеем лишь одно: не сдаваться! #

   # Марш смертников – Юрген Криг (Инсульт). В исполнении Марии Горячевой звучит проникновенней (прим.авт.)

   Не сдавайся, Райнор. И я не сдамся. Слышишь, Небо?! Я их не отдам! Никого!

   Когда руки перестали слушаться, я убрал гитару обратно в личное пространство. Поднялся на ноги, которых уже давненько не чувствовал не смотря на то, что всё время сидя здесь бессознательно поддерживал тепловое поле. Пустая трата сил при такой погодке. Всё тело вообще как отбитое об стену, даже холода-то уже не чувствую.

   – Идём в дом, – предложил я, и первым влез обратно в чердачное окно.

   Спустившись вниз, я посоветовал посиневшему от холода Райнору:

   – Залезь в горячий душ. Иначе заболеешь.

   – На здоровье не жалуюсь и без советов обойдусь, – попытался огрызнуться тёмный.

   Разговаривал он с ещё большими усилиями, чем я. Мышцы, в том числе лицевые, в тепле сводило судорогой. Не отвечая на явную провокацию, я произнёс, берясь за ручку двери:

   – В каждой из наших комнат своя ванная. Кипяток в кране всегда есть.

   И ушёл к себе, избавляя тёмного от необходимости отвечать. Мне самому отогреться надо, а средства лучше горячей воды и тёплого одеяла для этого никто ещё не придумал. Четыре утра. Даже время поспать останется.

   Утром папе пришлось будить меня в три захода. От "Сын, доброе утро!" до "Для зимней спячки уже не сезон!" Но отодрал себя от дивана я только после угрозы оставить меня дома ещё на неделю, чтобы отоспался и перестал быть похожим на плохо воскрешённого зомбака. Этого я себе позволить никак не могу, я и так двойняшек неделю не видел!

   Перед тем, как уехать, я посоветовал завтракавшему вместе с нами и слушавшему нашу дежурную семейную перепалку Райну:

   – Не позволяй ему затащить тебя куда-нибудь выше "третьего Ада", – я обвинительно ткнул пальцем в отца. – До "тройки" это стрелялка-развлекуха, а в "четвёрку" и "пятёрку" без доспехов и подготовки только головой ушибленные вроде нас с отцом лезут. – Папа пнул под столом мой стул и я оперативно передвинулся подальше. – В общем, я тебя честно предупредил, что у моего папы странные понятия о развлечениях... Ой!.. – я попытался укрыться под столом от сорвавшегося с отцовских пальцев крохотного разряда, но второй разряд меня нагнал. – Чёрт!..

   – Ты что-то хотел сказать, сын мой? – ядовито поинтересовался отец, как-то слишком быстро оказавшись за спиной.

   В следующий миг я уже лишился возможности отбиваться. Отец, в отличии от Шона, умеет схватить так, чтобы я не вывернулся, используя всего одну руку. А папина свободная рука впилась в мои рёбра. Заорав благим матом, я, едва удалось снова набрать воздух в лёгкие, попытался воззвать к родительскому милосердию:

   – Папа, прекрати-и-и!!! Я же этого тебе не забуду!.. Ты хуже деда! Я всё маме расскажу! Папа-а-а-а!!!

   – У кого там чувство юмора неадекватное, а?! – поинтересовался отец, всё же выпуская меня и прекращая жуткую мучительную пытку, по недоразумению названную безобидным словом "щекотка".

   – У тебя! Вся моя долбанутая семейка адекватностью не страдает! – припечатал я. И тут же дал дёру к себе в комнату.

   И вовсе я не бегу с поля боя! С отцом – это не поле боя, а форменное избиение младенца, каким выступаю я. Ну не бить же папу, в самом деле. Уж лучше сбежать нафиг! И вообще, мне тут ещё кое-что собрать перед поездкой надо, да и бинты я ночью хоть и снимал, но навернул обратно как попало, и нужно заменить.

   Первым делом я пошёл в ванную, избавлять себя от повязок. Рука и бок порадовали затягивающимися ранами. Послезавтра, пожалуй, тут уже всё заживёт. С ногами, особенно с левой, дела обстояли похуже, но уже не так пугающе плохо, как пару дней назад. Самое паршивое – всё ещё очень больно наступать на ноги. Не хромаю и хожу как обычно только на гордости и вовремя выпитых обезболивающих, без которых пока никуда и никак.

   Очень сильные обезболивающие в двух видах – ампулах и таблетках, всегда есть с собой у каждого тёмного, будь то рыцарь или леди. Внутренние предохранители, спасающие нас от болевого шока при трансформациях, появляются не сразу, изменение организма долгое и болезненное. Ещё срабатывают они не всегда вовремя. Привычку носить с собой эту отраву и спасение мы привыкаем когда начинаем изменяться. Ну и я с девяти лет заимел такую привычку. Мы можем снимать чужую боль и помогать заживать ранам, лечить друг друга. Сами себя – только после трёхсот лет. Если повезёт.

   Надо Райну сказать, он же ничерта не знает. Вот сейчас перебинтуюсь, надену новый комплект академической формы, который можно спереть из шкафа по случаю пребывания дома. И пойду проинструктирую Райнора перед тем, как уеду.

   Нужно не забыть ещё штук двадцать резинок для волос в карманы напихать.

   Через два часа мы уже въезжали на территорию кампуса. Всю дорогу я дрых нагло и беспробудно, откинув спинку сидения до предела. Оказалось, что пока мы ехали, папа успел созвониться с моими братьями и те уже ждали нас в малой оружейной, перед дверью в "девятку". Туда мы и направились. Я только быстро забежал в общагу, чтобы переодеться и переобуться из учебного комплекта формы, в тренировочно-боевой.

   Братцы встретили меня наглыми ухмылками и предложениями исчезнуть отсюда нафиг ещё на неделю. На что получили адекватный с моей точки зрения ответ, за который почему-то попытались меня задушить. Это они от радости, не иначе!

   Подошедший через пару минут мастер скептически взглянул на меня и обратился к папе:

   – Милорд, вы уверенны в том, что ваш младший сын готов к походу в "девятку"?

   – Готов! – мгновенно вскинулся я.

   – Конечно нет, – пожал плечами отец. Я раздражённо зашипел, вызвав у него широкую улыбку: – Поэтому я иду с ним!

   Всем оставалось только согласиться с волеизъявлением императора. В отместку я начал тихо, но слышно напевать детскую песенку про папу. "Папа в доме, конечно, главный, если мамы случайно нет..."

   Решив сегодня не выпендриваться лишний раз, я дисциплинированно надел предложенный комплект стандартной брони, нацепил пояс с гранатами, две кобуры с "Береттами" и положил глаз на винтовку пятидесятого калибра. Около пятнадцати килограмм веса, и полутора метров длинны... Я сам росту почти на пару сантиметров больше метра семидесяти и весу до шестидесяти килограммов трёх не хватает. Пять патронов в съёмном магазине. Нужно штук десять магазинов взять и патронов сотню. Ох и запарюсь таскать. Может, пусть Шон эту дуру тащит? Ну уж нет! Лучше сейчас отойду в сторонку и в первую стадию трансформации перейду, всё ж полегче будет, в первой стадии даже фламберг не такой невыносимо неподъёмный.

   Трансформация вызвала только пару непечатных выражений. На ноги и руки я старательно нарастил чешую, которая, впрочем почти сразу сошла. Адская боль в затылке изрядно доставала. Искалечили меня эти демоновы "орденцы света" своей отравой, блокирующей вторую ипостась. Потеря сознания или смерть от болевого шока при попытке сменить облик теперь постоянная угроза. Всю жизнь ты мне испоганила, дрянь рыжая...

   Сжать зубы, чтобы не зарычать, прикрыть глаза, запихать всё подальше и поглубже в душу, срочно забыть и бегом обратно в малую оружейную, пока меня не потеряли! Следующие часа три-четыре меня ждёт смертоносное для неподготовленных веселье!

   Хватит злиться и хандрить, Крылатый. У Ильена вообще нет второй ипостаси и никогда не было, он от этого не страдает и не считает себя неполноценным.

   На втором часу похода по "девятке" братья обозвали меня идиотом, Ван отобрал мою винтовку и отдал снайперку того же калибра, но легче и меньше. Только не имперского производства, а британскую. Но я-то специально выбирал имперскую! В ответ на моё возмущение пригрозили вообще без оружия оставить. Я благоразумно заткнулся, на самом деле понимая, что не выдержу с таким весом бегать ещё несколько часов. Мне и просто наступать на ноги с каждым шагом становится всё больнее. А эту здоровую бандуру Ван и Шон то и дело перебрасывали меж собой, меняясь оружием.

   Через четыре часа мы вывалились обратно в оружейную, оперативно захлопнув дверь перед мордами десятка желавших пообедать нами крупных инфернальных тварей. Вход в пространственный карман "Ада" закрывал стальной люк диаметром три метра и толщиной в два. Он останавливал любую гадину с той стороны.

   – Весело вышло! – радостно оскалился бледный и вымотанный, но довольный старший брат. – Предлагаю в следующее воскресенье повторить! Большое упущение, что я раньше не ходил с вами двумя в "ад", не представлял, насколько это забавно, – Шон за плечи притянул меня и Вана к себе. – Что скажете, братишки? Согласны?

   – Убейся об стену, – предложил Ван.

   – Для верности выпив йаду, – добавил я.

   – Согласны, ясен пень, – вздохнул светлый, предпринимая вялые попытки избавиться от братской руки в опасной близости от своей шеи. – Да убери ты свою граблю, дай я оружие на место верну, тяжёлое же.

   – Пап, ты с нами? – повернулся к родителю брат.

   – Не могу, – грустно отказался второй император, избавляясь от амуниции. – Мама и так обещала мне голову откромсать пилочкой для ногтей. Так что выходные я пробуду в столице.

   Сбросив на стол винтовку, пистолеты и пустой гранатный пояс, я сел на табуретку и понял, что не встану. Хотя, может, если переобуюсь, то дойду до общаги. Где тут тренировочные тапочки вместо тяжёлых ботинок? Можно дотянуться не вставая? Отлично!

   Сняв и бросив на тот же стол основное количество брони, я расшнуровал тяжёлую армейскую обувь. И учуяв отчётливых запах крови понял, что дело дрянь. Хотя бы светится почти незаметно. Аккуратно завязал ботинки обратно, не стягивая. С непроницаемым лицом поднялся на ноги, игнорируя пытку хождения по ножам. Отметил, что кровь хлюпает как вода в кроссовках после пары особо глубоких луж. Избавился от остатков амуниции. Теперь нужно собрать волю в кулак и раскидать всё это по местам.

   Адреналин сходил на нет, стотонной плитой наваливалась усталость. Боль во всём теле, в каждой мышце. Вторая ипостась сползла как змеиная кожа. С такой мукой, что в глазах поплыли знакомые золотые лужи с красными разводами.

   Нужно отнести всё по местам. Вместо помутившегося сознания включился автопилот, выполняя заданное.

   Пока меня не остановили, взяв за плечо и развернув в другую сторону. Я стоял и смотрел на отца, пытаясь понять, чего он от меня хочет. Он произносил какие-то слова. Но какие – я никак не мог понять. Прикоснулся ладонью ко лбу, заглянул в глаза, схватил за руку, ища на запястье бьющуюся жилку. Зачем?..

   По телу прокатилась волна неконтролируемой трансформации. В затылок воткнули раскалённый ржавый гвоздь. И несколько раз провернули.

   Очнулся я на полу, уткнувшись в собственное колено лбом и вцепившись когтями в затылок. Кто-то крепко держал меня за правую руку, а левую удерживали, чтобы я не разорвал себя когтями, крепко обнимали за плечи, не давая упасть. Братья, оба, с двух сторон. Поняв, что не дышу, медленно выдохнул. Вдохнул, едва сдержав постыдный всхлип. Поднял голову, встретился взглядом с отцом, стоявшим рядом со мной на коленях. Тихо произнёс:

   – Пап. Что-то мне плохо. До общаги дойти поможешь? Мне очень нужно лечь...

   А дальше пришла темнота...

   Отец-император неподвижно сидел в больничном крыле у койки сына и молчал. Молчал, чтобы никто не услышал, какими чрезвычайно "ласковыми" словами он себя называет. Когда родной ребёнок тщательно скрывает, что вот-вот от боли и переутомления потеряет сознание... А отец этого так долго не видит... Это очень хреновый отец.

   Райдан обеспокоился, когда позвал сына, а тот не откликнулся. Но дурно от страха стало, когда он заглянул своему ребёнку в лицо. Белый как мертвец и взгляд... тусклый, пустой. "Ирдес ты слышишь меня? Ты понимаешь, что я говорю?.." И полное отсутствие ответной реакции. Только чуть сдвинул брови, будто пытался понять смысл обращённых к нему слов... Страшно – это не то слово, которым можно выразить, что тогда почувствовал император. Когда на мгновенье показалось, что ребёнок сейчас умрёт...

   Только не Ирдес. Небо Великое, всё что угодно, всё забери, только не Ирдеса...

   – Ваш сын тяжело болел этой зимой? – поинтересовался врач у отца лежащего без сознания подростка.

   Припомнив предновогодние и последующие события, Райдан кивнул.

   – Аллергическая пневмония. И ещё... много разных травм. Да и последнее...

   – Большая кровопотеря, – кивнул молодой тёмный врач. – От этого и не заживали травмы. Я не в праве учить вас жить и воспитывать наследников, но, поймите – мальчик не даёт себе времени восстановиться. Его организм истощён. Он себя сам такими темпами скоро вгонит в могилу без посторонней помощи. Он ведь совсем ещё маленький. Остановите его!

   Император некоторое время молчал, потом сказал в полголоса:

   – Он Рыцарь Тьмы третьей ступени. Стальной рукой и волей доказавший своё право на три звезды. Представь себе летящий на полной скорости бронепоезд. И попробуй его остановить, не покалечив. Учитывая, что машинист – отнюдь не ты. Видит Небо, я пытаюсь всеми силами...

   Врач помолчал. Проверил гибкую иглу в руке подростка, количество лекарства в капельнице.

   – Это очень сильнодействующий препарат, – произнёс доктор. – Завтра ему будет уже гораздо лучше. Но нужно минимум три инъекции для нормального восстановления. Удержите его хотя бы на пару дней! Пусть отлежится, никуда эта учёба не денется. И, ваше величество... – молодой тёмный неуверенно взглянул на императора. – Я, конечно, не обо всех особенностях крови Владык осведомлён... Но у вашего сына в крови нечто настолько странное, что я не нахожу этому рациональных объяснений...

   – И не ищи, – печальная усмешка и неизмеримая тоска в глазах императора. – Его нет. Это проклятье богов. Хотя мой бесконечно наивный и чистый душой ребёнок называет это благословением...

   Наследник

   Впервые за долгое, не помню даже насколько долгое время я проснулся не потому, что пора вставать, а от того, что выспался! Это было так странно, что некоторое время я даже не открывал глаз, проверяя, не продолжается ли сон, и не приглючилось ли. Сил было столько, что хотелось подскочить и прыгать до потолка, бегать по стенам и пройти полосу препятствий в спортзале минуты за четыре! Ни фига себе!

   Открыв глаза, я обнаружил, что нахожусь не в своей комнате. А вовсе даже в больничной палате. Та-ак, и что вчера было? Мы шарахались по "девятке", потом... потом что-то плохое. А дальше я не помню, но судя по бурлящей внутри энергии, не сильно плохое, и уже сошло на нет, так что можно смело мотать отсюда подальше!

   – Проснулся? – Повернув голову, я увидел сидящего в кресле рядышком папу. – Ну как ты, малыш?

   – Просто отлично! – отозвался я и улыбнулся, поддаваясь прекрасному настроению. – А что вчера было?

   – Ты переутомился, – папа вымученно улыбнулся мне в ответ. – Нельзя себя так доводить, малыш.

   – Пап, ты вообще, о чём? – беспечно поинтересовался я. – Я всегда так живу, и всё в порядке! – Тут взгляд упал на циферблат висящих на стене часов... – Ой, чёрт, я же на пары опаздываю!

   Вскочил, даже не запутавшись в одеяле, мигом надел недостающие части формы, лежащие рядом с кроватью на табуретке. Чёрт, это тренировочно-боевой комплект! Придётся бежать в общагу, переодеваться в повседневный!

   – Ну куда ж ты опять летишь?! – папа поднялся на ноги и попытался преградить мне путь.

   – Юноша, вам пока ещё нельзя вставать! – врач в белом халате вошёл в палату. – Будьте добры вернуться на своё место.

   – Совсем сбрендили оба? – хмыкнул я, завязывая шнурки на ботинках. – Я абсолютно здоров!

   Папа встал в дверях, перекрыв проход и всем своим видом показывая, что выйду я отсюда только через его труп. Наивный родитель.

   – Это только кажется, пока действует введённое вам вчера лекарство, – решил объяснить врач. – По меньшей мере ещё три дня вы должны провести здесь, чтобы закончить лечение.

   Снова взглянув на часы, отметил, что у меня осталось семь минут до звонка.

   – Чёрт, сегодня первая пара у Дрэйка! Я не могу это пропустить!

   Метнувшись вправо и вверх, я заставил папу дёрнуться вслед за обманным движением, а сам, ускорившись до предела, упал и плашмя проехался по скользкому полу мимо отцовских ног, вышибив открывавшуюся наружу дверь и мигом вскочив уже с той стороны.

   – Вечером вернусь! – крикнул я, обернувшись на бегу.

   До общаги за две с половиной минуты, переодеться и собрать учебники с тетрадями, ритуальным жестом привести себя в порядок, отыскать резинку и убрать волосы – ещё три минуты. Влетел в аудиторию я через тридцать секунд после звонка.

   – Какого Хаоса?! – не дал мне оказаться на своём место рык Дрэйка. – Врач сказал, что тебя неделю на учёбе не будет! Испарись отсюда!

   Ван тяжко вздохнул и прикрыл глаза ладонью.

   – Белохалатник ошибся, а я абсолютно здоров! – упёрся я. – У меня ещё хвост по лингвистике с прошлого триместра, я больше не могу пропускать уроки.

   – Я тебе "автомат" поставлю, только исчезни с глаз моих!

   – Уже исчез, – ответил я и змеёй проскользнул на последнюю парту, потеснив Шкафа и спрятавшись за спинами занимавших предпоследний стол Сержа с Владом.

   Раздались смешки. Дрэйк провёл ладонью по лицу, и сообщил:

   – Ирдес, ты просто чудовище.

   – Спасибо, я в курсе! – отозвался я, доставая учебники и тетрадь.

   По аудитории волной прокатился весёлый смех. Некоторые обернулись, жестом показав, что они оценили мой манёвр высшим баллом. Йа кросавчег!

   – Ты ненормальный, – с весёлой улыбкой сообщил Шкаф.

   – Да! Но я ненормальный, получивший "автомат" на халяву, – ответил я, разыскивая в рюкзаке что-нибудь пишущее.

   – Мне бы такую халяву, – прокомментировал Влад, не оборачиваясь.

   Я не понял, о чём он, но переспрашивать не стал, не мешая Дрэйку вести урок. С сегодняшним заданием удалось справиться меньше чем за треть пары. Пока командир объяснял всё аудитории, я успел прочитать основное, всё дополнительное по теме и сделать все практические задания. Оставшееся время я посвятил выполнению заданий по математике и изучению всех доступных материалов по генетике, готовясь к следующим парам. Информация давно не воспринималась и не запоминалась так же легко и без головной боли, как сейчас.

   Сразу после звонка я попытался утечь из аудитории незаметно, прежде чем меня настигнет подзатыльник от брата. А судя по слабо улавливаемым за щитом души настроением, мне ещё и пара пинков грозит, не только подзатыльник!

   Мне бы насторожиться от наглой усмешки на лице Дрэйка, но пребывая в отличном настроении, я дал паранойе отпуск. Зря-а! Потому что сразу на выходе меня в прямом смысле слова припёрли к стенке близнецы!

   – Данечка! Ты только посмотри, какая у нас тут дивная добыча! – протянула Маньячка, упираясь ладонью в моё правое плечо.

   – Знатная добыча, Манечка, – кивнул Маньяк, так же прижав ладонью к стене моё левое плечо. – Вот только я совершенно не понимаю, что это наша жертва здесь делает?

   – Учится! – жизнерадостно ответил я. – Как и вы двое, между прочим.

   Близнецы переглянулись и плотоядно уставились на меня. Одинаковые, голубоглазые, белобрысые и жуткие.