Текст книги "Рассвет с Рыцарем-Волком (ЛП)"
Автор книги: Элис Кова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)
– Что за… – Бардульф вскакивает, словно желая защитить Аврору и меня.
– Они безвредны, – мрачно говорит Аврора. – Успокойся.
Я бросаю на Аврору благодарный взгляд и поворачиваюсь к своим друзьям по духу.
– Вы оба умеете говорить?
– В этом мире, где магия все еще сильна, мы можем… для тех, кто способен понять. В Мире Природы наши силы со временем уменьшились, – говорит Мэри. Там, где голос Фолоста трещит, как звук костра, голос Мэри сладок и легок, как жужжание опылителей, доносящееся с луговым бризом.
– Нам нужно идти дальше, – сурово напоминает Бардульф. Я бросаю на него взгляд, который бьет так же хорошо, как заточенная палка по пластинчатым доспехам.
– Бардульф, мой простодушный друг. – Эвандер качает головой.
– Как ты смеешь, – рычит Бардульф.
– Неужели ты не видишь, какую пользу мы принесем Конри? – Эвандер указывает на меня.
– Я вижу, что сила Авроры разделена, и половина ее находится в вещи, которая думает и ходит, а не в кольце, которое можно носить. – Бардульф снова двигается. Он скорее акула, чем волк, кружит в водах вокруг нас.
– У Конри есть не только дух луны и ее сила, но и сила ведьмы-ткачихи со связанными духами. – Эвандер делает жест, как будто это должно было быть очевидным предположением.
Эти мужчины соревнуются в том, что я ненавижу больше: когда меня называют «вещью» или когда жаждут моих способностей, как будто ими можно обладать и использовать. Но я скрываю это чувство. В конце концов, Эвандер, кажется, больше не заставляет Бардульфа кружить вокруг себя. А планы Эвандера предложить мои способности Конри – это то, о чем стоит беспокоиться в будущем.
– Фолост, Мэри, теперь, когда вы успешно вернулись в Мидскейп, вам следует пойти и пообщаться со старыми богами, чтобы полностью восстановить свои силы, – мягко говорит Аврора. – Нас осталось очень мало.
Я полностью отвлекаюсь от забот о мужчинах и снова сосредотачиваюсь на женщине и моих связанных духах – моих друзьях. Я знала, что ни при каких обстоятельствах не оставлю их. Но мысль о том, что они могут покинуть меня, ни разу не приходила мне в голову, и я вдруг почувствовала себя такой эгоисткой из-за этого.
– Вам нужно восстановить силы? Вы плохо себя чувствуете? – Глупый вопрос, учитывая то, что я только что увидела. Если бы они были здоровы, то не были бы десятилетиями в таком ослабленном состоянии. Разве в этом есть моя вина? Неужели я держала их при себе до тех пор, пока не освободила? – Я не знала, что вы страдаете… Мне так жаль.
– Не стоит извиняться, – тепло говорит Фолост.
Мэри поднимает острую руку, и вокруг моего запястья обвивается маленькая лоза с ноготком на конце.
– Не бойся, мы не оставим тебя, Фаэлин.
– Я… – Я не могу сказать, что я боюсь не этого. Они слишком хорошо меня знают. Они видели каждый момент моей жизни, когда кто-то, кого я любила, уходил. Будь то моя мать, ушедшая в лес и не вернувшаяся. Парень, которого я любила, бросил меня, оставив в память о себе лишь разбитое сердце. Или сжимать руку моей бабушки каждый час, пока магия не исчезнет из ее тела. Но сейчас я должна быть сильной ради своих друзей. Неважно, что случилось со мной в прошлом, я не стану их удерживать. – Я знаю, что вы не бросите меня. Но забота о себе и своем благополучии – это не отказ. Я люблю вас обоих и прежде всего хочу, чтобы у вас все было хорошо.
– Тебе не нужно говорить нам. Мы и так знаем. Ты никогда не забывала следить за тем, чтобы у Фолоста было достаточно угля, или за тем, чтобы моя земля была правильно полита. – Виноградные лозы переходят в то, что я считаю улыбкой. – Возможно, ты не часто увидишь нас в этих формах, поскольку их поддержание требует от нас больших усилий. Но мы будем с тобой. Ты знаешь, как призвать нас, когда понадобится.
Лоза тянется к земле, подбирая маленький осколок глины из горшка, разбившегося у моего бедра. Мэри поднимает его и держит передо мной. Я принимаю его обеими руками. Бабушкин отпечаток большого пальца оставляет на его поверхности вмятину. Фолост делает аналогичное движение, передавая мне осколок кирпича. Он обжигает жаром, но лишь на краткий миг. Кажется, что я совсем не ощущаю жара.
– Для нас большая честь быть связанными с такой ведьмой, как ты. Не стесняйся обращаться к нам, когда понадобится. – При этих словах пламя Фолоста сворачивается в клубок и исчезает с дымом.
Лозы Мэри возвращаются в землю, увядая и превращаясь в почву для червей, которыми они питаются прямо на моих глазах. Она оставляет за собой шлейф лепестков ноготков, которые подхватывает ветерок, пахнущий лесным дымом. Домом.
Когда ветер усиливается… они исчезают.
Мои руки по-прежнему сжимают жетоны, которые являются последними связями с моими друзьями. Я думала, что всегда буду держать их при себе, беречь. А на самом деле я забирала их домой. Пусть они все еще привязаны ко мне, но они не рабы. Они свободны, и, честно говоря, я желаю им этого. Даже если у меня болит сердце и щиплет глаза от одной только мысли о том, что я потеряла и отпустила за столь короткий срок, – достаточно, чтобы холод, окутавший мои плечи тяжелее рубинового плаща, погрузился глубже в мой мозг, – я люблю своих друзей по духу настолько, что хочу видеть их здоровыми. Со мной или без меня.
Глаза Авроры тоже стекленеют, когда она смотрит на места, где находились два духа. Интересно, что творится у нее в голове? Из всего услышанного я могу предположить, что она тоже жаждет свободы. Возможности бродить так далеко, как ей заблагорассудится. По форме, которая позволит ей вернуться к истокам своей сущности. Но в отличие от Фолоста и Мэри, Аврора заперта в своем смертном теле. За ней охотится Король Волков.
– Сюда, – говорит Эвандер, направляясь по проторенной тропинке между двумя холмами. Совершенно не обращая внимания на то, что я только что потерял двух самых дорогих мне друзей.
Бардульф замирает, сложив руки, и смотрит мне вслед. Каким-то образом, даже при весе вдвое меньше Эвандера, ему удается быть более внушительным.
– Мы должны устроить привал, – зовет Аврора, идя вслед за Эвандером, игнорируя очевидный и невысказанный приказ Бардульфа двигаться.
– Нет. Мы отдохнем в лагере. – Эвандер даже не оглядывается, прежде чем ответить. Он уже наполовину спустился с холма.
– Эвандер, ей нужен отдых.
Эвандер приостанавливается и снова смотрит на меня. Его серебристые глаза холодны, как луна над головой.
– Это правда? Тебе нужно, чтобы мы были помягче с тобой, человек?
– Я и так прекрасно справляюсь. – Я поражаюсь, что мои слова не расходятся с делом, пока я борюсь со стучащими зубами. Ночь в Мидскейпе, кажется, холоднее. Какая-то часть моего сознания смутно догадывается, что в этом мире все по-другому. Но я не могу найти в себе силы, чтобы с таким энтузиазмом открывать для себя подобные вещи, как мне кажется, следовало бы.
– Хорошо. Надо перебраться через узкий пролив, пока Грувун еще ждет. – Эвандер продолжает путь.
Аврора бросает на меня обеспокоенный взгляд, но я киваю в знак заверения. Она нехотя следует за Эвандером, впереди меня. Бардульф продолжает нависать надо мной. Я медленно кладу часть друга в карман, прежде чем отправиться в путь.
Холмы спускаются к побережью с бледным песком. Немного больше, чем полоска белого песка, сияющего в лунном свете на фоне спокойного пролива воды того же цвета, что и ночное небо. Я никогда раньше не видела моря, хотя слышала рассказы о нем от торговцев, которые проезжали через город, привозя товары со всего запада. Этих рассказов было достаточно, чтобы я относился к этому водоему с некоторой опаской. Особенно когда Эвандер забирается в маленькую гребную лодку, прибитую к берегу, и пенистые волны омывают ее слишком тонкий корпус.
Аврора – следующая. Я заставляю себя перелезть через борт. Затем Бардульф. Мы с лунным духом садимся в середину, Эвандер – на нос, а Бардульф – на корму.
– Грувун, отведи нас назад, – говорит Эвандер океану. Прилив нахлынул, но только вокруг нашего маленького суденышка, поднял нас и понес в открытое море.
Сразу же я ощущаю толчок магии вместе с приливом. Я никогда не видела, чтобы кто-то, кроме ведьмы, вызывал духа. Но у лыкинов есть свои способы направлять магию.
Нас практически не трогают волны, и мы с легкостью мчимся по темному морю. Я бросаю взгляд на борт судна: там нет ничего, кроме ряби и морской пены. Удивительно, что Аврора совершила это путешествие в одиночку… и в таком состоянии, в каком она была. Неудивительно, что вскоре после нашей встречи она упала в обморок от истощения.
– Грувун, ты смог передать мое послание? – спрашивает Аврора у воды на противоположной стороне лодки.
– Да, – отвечает вода, ударяясь о корпус. В движении лодки ничего принципиально не изменилось, но волны звучат как-то иначе. Желание встать и заглянуть туда почти непреодолимо, но я воздерживаюсь. Я не хочу быть выброшенным за борт. – Она готова принять тебя.
– И она думает, что у нее хватит сил меня вылечить?
– Она приняла свою форму. Это не будет проблемой… Она более подвижна, чем раннее, но она не сможет прийти к тебе. Она все еще в ловушке.
Аврора сдвинулась с места, уставившись на свои соединенные руки между коленями. Запуталась. Это слово словно преследует ее.
– «Она» – это старый бог, которого ты хотела найти? – Я спрашиваю, надеясь, что Эвандер и Бардульф меня не поймут. Глаза Эвандера метнулись в мою сторону, но затем он снова обратился к далекому берегу. Я не могу сказать, был ли это взгляд понимания или нет. Поскольку Аврора не поправляет меня, я полагаю, что достаточно преуспела, чтобы говорить на языке духов.
– Богиня, да. – Аврора продолжает вглядываться в сырой корпус лодки. – С ней возникли некоторые… сложности…
– Но она по-прежнему твой лучший шанс?
Аврора кивает.
– Тогда мы продолжим наши поиски. – Я перехожу на шепот, хотя ясно, что Эвандер и Бардульф не могут меня понять.
Аврора поднимает подбородок и смотрит на меня. Ее губы изгибаются в улыбку, но тонкие линии вокруг глаз и рта выдают усталость, которую она так старательно пытается скрыть. Это выражение покорности. Но все же у меня достаточно надежды, что она не откажет мне прямо.
– Кто это? – спрашивает Грувун. Волна вздымается чуть выше на моей стороне лодки. Клянусь, я вижу пенные глаза, от которых мое сердце становится одновременно легким и тяжелым, как свинец.
– Я Фаэлин, – представляюсь я.
– Ведьма-ткачиха? В этих краях? Как странно.
– Подруга, – поправляет Аврора.
Я делюсь с ней улыбкой.
– Присмотри за ней, «друг». – последнее слово остается за Грувуном, поскольку далекий берег уже приблизился.
Мерцающий огонек, который был не более чем пятнышком на горизонте, превратился в костер. Земля плоская, почти вровень с морем. Сквозь тонкую полоску песка, почти у самой кромки воды, пробиваются непокорные травинки. Лодка с хрустом ударяется о песок белесого берега.
Эвандер и Бардульф спрыгивают с борта. Аврора следует за ними гораздо медленнее и с гораздо большим изяществом. Я тоже двигаюсь, мои руки дрожат, когда я хватаюсь за дерево и медленно подтягиваюсь. Ноги покалывает от неудобной посадки и шквалистого ветра, когда мы неслись по морю.
– Спасибо, Грувун, – говорю я небольшим волнам, которые бьются о берег, далеко позади того места, где опустилась лодка.
Вода устремляется вверх, дальше, чем в прошлый раз, и омывает мои ноги. Я почти не чувствую холода, хотя кожа моих сапог тонкая. Это не очень хороший знак.
На песке вокруг костра разбит небольшой лагерь. Три простые клиновидные палатки установлены в кардинальных точках, каждая на достаточном расстоянии друг от друга на пустом пляже. На боку каждой из палаток красной краской нарисованы три вертикальные полосы. Значение этого символа мне неизвестно.
– Она будет жить в моей палатке, – заявляет Аврора, к моему облегчению.
Но у Эвандера другие намерения.
– Она будет со мной.
– Прости? – Я испуганно моргаю.
– Идем, – огрызается он и направляется к палатке, самой дальней справа.
– Мне с тобой некомфортно. – Я не двигаюсь с места, а наоборот, становлюсь пошире, как бы подстраховывая себя.
Повернувшись на каблуке, Эвандер снова устремляется в мою сторону и останавливается так, что наши груди не соприкасаются. Так близко я могу разглядеть каждый оттенок серебра в его ртутных глазах. Он смотрит на меня пронизывающим взглядом – взглядом хищника, таким же непреклонным, как его напряженные мышцы. И все же, несмотря на источаемую им силу, в его взгляде нет злобы. Странно… но я не чувствую угрозы. Если и есть что-то, то это ощущение перформанса. Но я не знаю, для кого это представление.
– Если не обработать раны, то будет некомфортно, – говорит он одним из самых низких голосов, которые я когда-либо слышал. Слова, предназначенные только для меня.
– Я в порядке, – настаиваю я.
– Не лги мне. – Он наклоняется вперед, глубоко вдыхая. – Я чувствую, сколько крови ты потеряла; от тебя начинает вонять смертью.
– Говорить даме, что она воняет. Ты действительно знаешь, как правильно говорить, не так ли? – Я складываю руки, игнорируя боль в плечах и то, насколько он прав.
– Язвительные замечания не помогут залечить твои раны.
– Я могу сама о себе позаботиться.
– Ах, да, ведь ведьма из Мира Природы так много знает о Мидскейпе. – Его тон становится тонким от раздражения.
– Я довольно находчива.
– Не сомневаюсь. – Странно, но согласие звучит искренне. – Но ты не найдешь здесь хвоща или розы, чтобы остановить кровотечение. Ни ивы, ни вяза, ни ромашки. – Он слегка наклоняется вперед. – Возможно, вы сможете вызвать дух ноготков, но будет ли этого достаточно? – Прежде чем я успеваю ответить, его взгляд обращается к Авроре, а затем снова на меня со знающим блеском. – Подумай, чем ты рискуешь ради нее, позволяя своей силе истощаться – ты можешь сделать ее более уязвимой для болезни или даже смерти.
Я сжимаю руки в кулаки. Я лесная ведьма. Я могущественна и могу сама позаботиться о своих ранах без помощи этого манипулятора.
Но иногда истинная сила заключается в том, чтобы понять, когда нужно принять помощь, бабушкин голос напоминает мне из Запределья.
Я сдерживаю вздох и расслабляю пальцы. Я могу позаботиться о себе. Я знаю, что могу. Но это займет больше времени и будет менее эффективным, чем любая помощь, которую он может оказать, и больше времени, чем, как я подозреваю, у меня есть. Кроме того, если я покажу им слишком много того, на что способна, они могут начать пристально наблюдать за мной, поняв, что я представляю угрозу.
Затаиться. Ждать. Не спешить.
Я ни за что не смогу сбежать с Авророй сегодня ночью, если буду измождена потерей крови. Холод доводит меня до дрожи и оцепенения не только из-за погоды и шока от всего, что я пережил сегодня. Я знаю, что это не так. Так же, как знаю, что через некоторое время эти волки принудят меня к лечению. Не ради меня, а ради Авроры. Я теперь их пленница, так же как и она. И мы обе считаемся собственностью Волчьего Короля.
Собраться с силами. Затем сбежать.
– Хорошо, – сдаюсь я. – Я буду благодарна за помощь.
– Хорошо. – Эвандер отходит в сторону с самодовольной ухмылкой. Он думает, что победил меня. Возможно, он воображает, что я сразу же подчинюсь. У него на очереди еще одно дело.
Эвандер направляется к своей палатке, и я следую за ним. Не обращая внимания на боль и не поднимая головы, я с готовностью иду в волчье логово.
Глава 8
Внутри палатки все так же скудно, как я и ожидал. С одной стороны лежит подстилка, с другой – приличных размеров рюкзак, уложенный на парусину и кожзам. Это явно палатка путешественника, рассчитанная на то, чтобы упаковывать вещи налегке и быстро передвигаться.
– Садись. – Эвандер приседает над сумкой и начинает рыться в ней.
Я подчиняюсь и сажусь сбоку от входа. Сквозь заслонки видно, как Аврора и Бардульф обмениваются какими-то напряженными словами, но я не могу разобрать, о чем идет речь. Однако от того, как они разговаривают, у меня волосы встают дыбом. Есть в этом человеке что-то такое, чему я не доверяю. Даже больше, чем Эвандеру. Подозреваю, причина в том, что Аврора всегда говорит с Эвандером с раздражением, волнением, досадой… но никогда – с настоящей враждебностью или неприязнью. И не со страхом. Бардульф – совсем другое дело.
– Вот. – Порывшись в сумке, Эвандер извлекает небольшую бутылочку. Он вытаскивает пробку и протягивает ее мне. – Выпей.
– Что это? – Я принюхиваюсь, пытаясь различить ингредиенты в тонике.
– Не яд. Я не собираюсь убивать тебя, когда в тебе есть магия Авроры. – Он снова начинает рыться в карманах.
– Какая доброта, не так ли? Спасаешь меня, исцеляешь, только чтобы твой Волчий Король мог делать со мной и Авророй все, что захочет, когда вы доставить нас ему. – Я отхлебнула жидкость и заглянула в бутылку. Насколько я могу судить, ничего необычного. – Я для вас не более чем пленница.
– Я могу показать тебе, как мы, лыкины, обращаемся с пленниками, если хочешь. Хотя, уверяю тебя, это гораздо более недоброжелательное отношение, чем то, которое обычно оказывают люди. – Он бросает на меня взгляд. – По крайней мере, так ты будешь в здравом уме и теле, чтобы молить Короля Волков о милости.
– Я не умоляю.
– Все они так говорят, прежде чем оказаться в его когтях. – Взгляд Эвандера возвращается к сумке, но руки его не двигаются. Его плечи слегка сгорбились, и я вижу часть шрамов над одним плечом. Неужели ими его наградил ему сам Волчий Король? То, как Эвандер говорит, заставляет меня подозревать это.
– Что он сделает со мной, когда мы прибудем? – осмеливаюсь спросить я, но мой голос не превышает тихого шепота, когда я делаю маленький, неуверенный глоток снадобья, которое он мне дал. Лекарственные травы и, возможно, что-то неаппетитное скрыты под сильным мятным вкусом. В целом не неприятно, но хотелось бы уловить отдельные ингредиенты. Это, конечно, помогло бы мне чувствовать себя более уверенно.
Но горло не жжет, голова не кружится. Похоже, он сказал правду, и я делаю еще один глоток, на этот раз более сильный, и позволяю согревающим ощущениям просочиться в мои кости. С каждой секундой я чувствую прилив сил – действительно, мощное варево.
Эвандер отходит от своей сумки и садится на подстилку. В его ослабевших руках покоится маленькая деревянная емкость, но его внимание сосредоточено на другом – на мне. В тускло освещенной палатке его глаза пронзают прижавшиеся к нему тени. В них горят бесчисленные, невысказанные эмоции, слишком сложные, чтобы я могла их разобрать.
Уже много лет ни один мужчина – ни одна душа – не смотрел на меня так пристально. С такой пылкостью. Несмотря на то, что мне не по себе от такой скуки, я не могу оторвать взгляд. В нем есть невысказанное приглашение, безмолвная мольба о понимании. Он как будто ждет, а может быть, предвидит мой следующий шаг… или ждет, когда я сама приду к выводу по поводу своего вопроса. Я обнаруживаю, что мало о чем могу думать, кроме того, как тяжело мне дышать.
– Ведьма твоего возраста должна знать, что значит для лыкинов лунный дух, – наконец говорит он.
– Лунный дух наделяет лыкина силой, усиливает ее, позволяя им принимать свой облик в любой момент цикла, пока ее свет находится на небе. То есть кроме новолуния. – Мне кажется, что они и их волчьи формы, которые я видела, сейчас находятся в самом слабом состоянии. На что они будут способны, когда наступит полнолуние?
– Это и многое другое. – Эвандер сгибает ноги, его черные брюки растягиваются, когда он подтягивает колени к локтям. Несмотря на то, что он втянул ноги, кажется, что он занимает больше места. Его окружает зловещая аура, заполняющая палатку. – Давным-давно наши предки заключили кровный договор с великим духом-волком из священного леса Ден. Благодаря этой силе, текущей по нашим венам, мы могли принимать облик его сородичей. Но превращение было тяжелым для наших тел и происходило только в полнолуние, когда наша магия была наиболее сильна.
– Альфа стаи – мужчина, который стал известен всем лыкинам как Бевульф Объединитель, – решил разобраться с проблемой для всех наших собратьев. Он отправился в великое путешествие и разыскал духа Луны, чтобы заключить с ней договор. Это было все, что он задумал. – Голос Эвандера смягчается, а взгляд устремляется в узкую щель между створками палатки. Надеюсь, Аврора и Бардульф ушли – удалились в свои отдельные палатки. Эвандер обращает внимание на среднюю из трех палаток, едва заметную с того места, где он сидит. – Аврора и Бевульф полюбили друг друга. Аврора отдала все, чтобы быть с тем, кто завоевал ее сердце. Чтобы прожить с ним как можно более близкую к смертной жизнь. Она попросила старых богов о таком благе, и они дали его, разделив ее силу, сделав ее смертной – более или менее. Оставшаяся часть ее силы была помещена в кольцо, которое она подарила своему возлюбленному. Ее привязанность была столь глубока, что она доверила ему свою жизнь.
Я смотрю в узкое отверстие бутылочки, которую все еще держу в руках, вглядываясь в глубину красноватой жидкости внутри. Это небольшое количество тоника… но оно кажется достаточно глубоким, чтобы поглотить меня целиком. Чтобы утонуть в ней. Я слышу рассказ Авроры, но в моем сознании возникают видения не ее.
Это я, много лет назад…
Мне шестнадцать, и я нахожусь в своей мансарде7. Я собираю отрезок красной нити, которую тщательно выкрасила сама, бело-красную свечу, несколько других ритуальных предметов. Сердце трепещет от волнения и предвкушения. Сегодня ночью я должна поклясться в верности другому перед старыми богами. Мои ноги не издают ни звука, так же бесшумно, как и дверь за моей спиной. Я – ночной жаворонок, который парит над травами и летит в лес, к большому красному дереву.
В ту ночь я была готова отдать всю себя. Все, что у меня было. Все, чем я буду… ради любви ребенка. Ничего реального, по большому счету. Наверное, к лучшему, что ничего не вышло. Теперь я это понимаю. И все же боль реальна. Боль, которую я почувствовала тогда и с тех пор стараюсь не замечать.
В ту ночь я была готова отдать себя полностью. Все, что у меня было. Всем, чем я могла бы стать… ради любви ребенка. По большому счету, ничего реального. Возможно, это и к лучшему, что ничего не вышло. Теперь я понимаю это. И все же боль реальна. Боль, которую я почувствовал тогда и с тех пор стараюсь не замечать.
То, что Лиам так и не появился в ту ночь, было самым тяжелым благословением, которое я когда-либо получала.
– Аврора была с первым Королем Волков до конца его земных дней, – продолжает Эвандер, не обращая внимания на мою боль. – После его смерти она собиралась взять кольцо и отправиться в путешествие, чтобы вернуться к старым богам, живущим среди первобытных вод Сирены. Она попросила бы их восстановить ее силу, даровав ей свободу от человеческого тела, чтобы вернуться на свое место в качестве духа. Но ей не разрешили уйти.
– Твой народ заманил ее в ловушку. – Несмотря на то что я уже знала об этом, легче не стало. Особенно учитывая масштаб времени, о котором говорит Эвандер. Первый Волчий Король появился тысячи лет назад…
Эвандер кивает. Выражение его лица жесткое и мрачное. Кажется, он не получает никакого удовольствия от этих мрачных истин истории своего народа. Возможно, у него больше сочувствия, чем я предполагала.
– Следующий альфа постановил, что Аврора никогда не ступит за пределы Равнин Лыкина в Мидскейпе, чтобы она – не смогла отказаться от клятвы нашему народу. Пока она находится на нашей земле, она связана клятвой, которую дала Бевульфу. Она много раз пыталась бежать к нашим границам, но патрулей всегда было слишком много, чтобы она смогла вырваться из магической хватки Короля Волков и добраться до сирен, – продолжает он.
Поэтому она пришла в Мир Природы, понимаю я. Она бежала в то место, где, вероятно, не было патрулей. Туда, куда магический дух никогда бы не отправился: в страну, лишенную присущей ей магии.
– Все это положило начало борьбе за власть среди лыкинов. Аврора тысячелетиями переходила от короля к королю вместе с кольцом. Иногда добровольно, иногда нет. Обладать кольцом лунного духа – значит считаться посвященным в наши лидеры. Владеть кольцом – значит обладать властью.
– Она не та вещь, которой можно торговать и пользоваться, – возражаю я громче, чем собиралась но мои эмоции разгораются от ее имени. Я сжимаю маленький флакончик до белых костяшек пальцев. – Она – благородный дух, одна из древнейших, что ходила среди нас.
– Неужели мы должны отпустить ее и отказаться от силы, которую она дает нашему роду? Даже сейчас, без кольца, которым владеет лыкин, наши силы начинают ослабевать.
– Это ваше естественное состояние!
– Правда? Ведь наша способность принимать волчью форму появилась только тогда, когда мы поклялись в кровной связи с древним волчьим духом. – Он изогнул брови. – Или нам следует отказаться и от этого? Истинно вернуться к тому, что является «естественным»?
– Это зависит от того, держите ли вы в плену этого волчьего духа ради своих превращений?
– Он может свободно приходить и уходить, – неохотно признает он.
– Как и должно быть. – В моих словах нет ничего, кроме горечи. – Жестокость, с которой вы обращаетесь с духами, поистине поражает воображение.
– Я… – Эвандер прекращает свои возражения, покачав головой. Когда он возвращает свое внимание ко мне, на его губах появляется тонкая улыбка полумесяцем. В его словах – чистая злоба, а кувшин дрожит в руках от его хватки. – Ты права. Мы – жестокий народ. Страдания Авроры – лишь одна страница в длинном томе порочности моего народа. Альфы стай безжалостно убивали мальчиков и девочек, которые могли стать для них препятствием. Наши земли политы кровью тех, кто проиграл вековые битвы за превосходство. Целые стаи были уничтожены мужчинами и женщинами в поисках одного – единственного, что даст тебе уважение и власть над каждым лыкином, который дышит: связь Авроры.
Я смотрю в сторону ее палатки, испытывая отвращение к Эвандеру. Я и до этого была убеждена, что должна сделать для Авроры все, что в моих силах. Но эта преданность была выкована в мое сердце.
– Что ж, кольца больше нет. Так что твоему народу придется решать, что делать без него.
Он хихикает так глубоко, что его голос слегка дрожит. Его слова звучат как гравий:
– Кольца нет, но ее сила все еще жива.
– Я не знаю, как от нее отказаться, а если бы и знала, то не стала бы.
– С чего ты взяла, что у тебя будет выбор? – Он изогнул брови. – Все, чего хочет Король Конри, – это контролировать силу Авроры и иметь ее на своей стороне, чтобы показать свое право любому, кто усомнится в нем. Ему будет плевать на тебя, потому что нужна только сила внутри тебя.
Тепло только-только начало возвращаться в мое тело, как по венам сн6ова пробежал холодок. Я обернулась к затененному лицу Эвандера. Он слегка опустил подбородок, волосы падают ему на глаза.
– Что он собирается со мной делать? – Я возвращаюсь к своему предыдущему вопросу с новым пониманием.
– Я не могу сказать. Альфа большой стаи может быть… непредсказуемым. – Эвандер противоречит своим словам, отводя взгляд. Он лишь скользнул глазами в угол палатки и вернулся обратно. Но я и раньше замечала это в других. Он лжет.
– Тогда предположи, что он сделает.
– Ты сможешь спросить его сама, завтра. – Эвандер протягивает мне баночку с мазью. – Намажь этим свои раны.
– Что? – Я оцепенело беру маленькую баночку. Я с трудом воспринимаю приказ.
– Он ждет нашего возвращения в городе неподалеку отсюда. Молись, чтобы у него было хорошее настроение.
Я смотрю на банку, не двигаясь. Завтра. Мы с Авророй должны уехать сегодня, если хотим иметь хоть какой-то шанс на спасение. Как мне добраться до нее?
– У меня раны на бедрах, – говорю я. – Чтобы нанести мазь, мне придется раздеться. Я пойду в палатку Авроры… – Я едва успела отойти, как Эвандер поймал меня за запястье.
– Ты думаешь, я отпущу тебя, чтобы ты попыталась сбежать с ней? – Он вскидывает брови. Он видит меня насквозь. Не то чтобы мой план был особенно непредсказуемым. Но я надеялась…
– Я бы не стала.
– Пощади меня. – Он закатывает глаза и притягивает меня к себе. Я оказываюсь между его коленями. Его ноги как клетка по обе стороны от меня. Дыхание Эвандера обжигает мою шею, когда он рычит. – Ты и Аврора – два кусочка целого. Она не может уйти без тебя… и ты без нее. Если бы ты попыталась, он бы преследовал вас без устали. А я не могу вернуться к Королю Волков без вас обеих, если хочу сохранить плоть на своих костях.
Мои руки дрожат, выдавая мое внутреннее смятение. Пальцы Эвандера скользят по моим, шершавые и теплые. Утешение от их твердости кажется предательством. Кончики его пальцев покрыты мозолями, они грубые и свидетельствуют о суровой жизни не меньше, чем шрамы на его спине.
Я так близко, что не могу оторвать взгляд от ремешка на его запястье. Он приковал мое внимание. На ремешке – черные кожаные полоски, которые переплетаются внизу. Черная строчка на них такая замысловатая, что почти не видна. В тусклом свете узор похож на вышивку, которую сделала ведьма-ткачиха.
– Теперь, Фаэлин, ты нанесешь мазь, – его руки перебирают мои, снимая деревянную крышку с банки, – а потом мы ляжем спать.
Эвандер мягко отпускает мои руки, но они оказываются по обе стороны от моих ребер. Я не могу удержаться от тихого вскрика удивления. С нежностью, о которой я и не подозревала, он направляет меня к задней части палатки, а затем двигается за мной, поворачивая лицом ко входу.
Он предлагает мне уединиться, с удивлением понимаю я. Я ожидала, что его руки последуют за моими, когда они скользнут под пояс моих брюк, а затем под рубашку. Стремился использовать эти движения. Показать мне, насколько я уязвима для него в моем нынешнем положении.
Но он воздержался. И хотя я благодарна ему за это, я не собираюсь превозносить его за соблюдение минимальных приличий. Особенно если это помогло уберечь его пах от удара моим локтем или каблуком. Если он думает, что я не стану драться из-за страха, то его ждет грубое пробуждение.
Даже когда мы стоим спиной друг к другу, сердце бешено колотится о ребра, а я ставлю свою сумку в угол и медленно расстегиваю завязки на брюках. Эвандер остается неподвижным, как статуя. И все же, не глядя, не двигаясь, я чувствую его присутствие. Единственный раз, когда я так остро ощущала дыхание мужчины, был за мгновение до того, как губы Лиама впервые встретились с моими.
Зачерпнув мазь, я просовываю руку под пояс брюк и тянусь к разорванной плоти бедер. Должно быть, в тонике есть что-то, что притупляет боль, потому что вдавливание мази в израненную кожу не так мучительно, как должно было бы быть. Я заканчиваю с одним бедром, затем перехожу к следующему.
