Текст книги "Рассвет с Рыцарем-Волком (ЛП)"
Автор книги: Элис Кова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)
Сегодня ночью мы не молчим. Звуки наших движущихся тел, наши стоны и неровное дыхание наполняют лес бесстыдной несдержанностью. Сегодня вечером мы можем быть честны и открыты, не притворяясь, что не принадлежим друг другу.
Глава 27
Когда мы проснулись, Эвандер крепко обнимал меня за талию. Моя спина прижата к его груди. Его горячее дыхание на моей шее.
Но в отличие от прошлого раза, когда мы резко проснулись благодаря Конри, этим утром нас встретил нежный рассвет, разливающийся по земле, окутанный туманной дымкой. Прохладная роса осела на землю, словно рассыпанные бриллианты. Она покрывает мое плечо, обнажившееся там, где ночью с меня соскользнула подстилка, которую мы развернули и использовали в качестве одеяла.
Я медленно моргаю, не зная, проснуться мне или продолжать спать. Пошевелив пальцами ног, напрягая и расслабляя бедра, я наслаждаюсь глубокой болью в себе. От этого движения он начинает возбуждаться.
Эвандер целует мое плечо и сонно ворчит:
– Доброе утро.
– Еще рано, – отвечаю я, зевая.
– Мы не должны тратить день впустую.
– Не должны.
И все же никто из нас не двигается. Мы продолжаем наслаждаться этими сладкими, непрерывными моментами легкости. Притворяться, что наши обязательства не так уж и обременительны, как они есть на самом деле.
Наконец он отстраняется. Наша кожа липкая от того, что мы были прижаты друг к другу половину ночи, он отстраняется, и прохладный воздух ударяет мне в спину. Я тихонько стону и дергаю за одеяло.
Эвандер усмехается и наклоняется, легонько целуя мой висок.
– У нас нет выбора.
– Здесь холодно.
– Ничего подобного, ты всего лишь маленькая печка. – Он встает, собирая свою одежду. Я переворачиваюсь на спину и наблюдаю за ним, сдерживая стон, когда его брюки поднимаются над изящным изгибом его задней части. Эвандер ловит мой взгляд и ухмыляется. Я не отворачиваюсь и ухмыляюсь в ответ.
– Знаешь, ранние лыкины часто ходили без одежды, предпочитая быть как можно более «естественными». Я мог бы вернуть эту традицию.
Я смеюсь и сажусь. Если он готовится, то и мне пора.
– Делай то, что тебе удобнее всего.
Он обхватывает меня за талию, когда я встаю, и притягивает к себе. Из его горла поднимается низкий рык.
– Возможно, мне понравится, если ты тоже примешь эту традицию.
Я фыркаю и отталкиваю его. Эвандер отпускает меня без борьбы.
– Мне было бы неудобно ходить голой.
– А я-то думал, что ведьмы танцуют в лесу нагишом. – Он начинает собирать постельные принадлежности.
– Иногда мы так и делаем. – Я заканчиваю одеваться. – Но только в особо важные дни в году. В остальное время я предпочитаю не давать ядовитым лианам или кустарникам касаться нежных частей тела.
– Ты танцевала во время Кровавой Луны?
Я делаю паузу, мои руки замирают на полпути, хватаясь за багряную накидку.
– Нет, – тихо говорю я, – моя бабушка только что умерла. Я все еще была в трауре.
– Мне жаль, – пробормотал он. – Я должен был помнить.
Я качаю головой.
– Тебе не нужно помнить обо мне все. Я не виню тебя за то, что ты забыл.
– Я хочу помнить о тебе все. – Он целенаправленно пристегивает спальники к сумкам, словно пытаясь также прикрепить факты к своим воспоминаниям.
– Даже если бы это было не так, я бы не пошла в ночь Кровавой Луны. Бабушка предупреждала меня перед смертью, что это ночь большой силы для лыкинов, вампиров, духов и прочего. – Я заставляю свой голос оставаться легким, чтобы он знал, что я не сержусь на него за то, что он забыл о бабушке.
– Разве это не значит, что сегодня лучшая ночь для проведения колдовских ритуалов?
Я качаю головой.
– Если я буду открываться духам и магии в такую ночь, то в итоге могу пригласить тех, с кем не очень хочу встречаться. Кровавая Луна – ночь не для людей.
– Ну, раз уж мы заговорили о духах, куда сегодня отправимся? – Он взваливает на плечи сумку, но пока не переходит в волчью форму.
– Я могу взять одну сумку.
– У тебя уже есть твоя, а и я с трудом осознаю, что они здесь. – Он пожимает плечами. Я хмурюсь. Что только заставляет Эвандера хихикать. – Правда, если будет неудобно, я приму волчью форму. Эти мускулы не просто так.
– Как хочешь. – Я смеюсь и погружаю пальцы ног в землю и мох, переключая свое внимание с него на магию вокруг нас. Лес жив, но меня не тянет в какую-то определенную сторону. Нет никакого зова. А это значит, что решение о нашем пути должен принимать я. – В какой стороне находится край территории лыкинов, ближе всего к эльфам?
– Параллельно горам. – Он указывает в восточном направлении, и я следую за его пальцем, ориентируясь по деревьям.
– Тогда мы продолжим движение в том же направлении. Я хочу пройти как можно дальше и как можно быстрее, тогда на обратном пути мы сможем двигаться более неторопливо. – Если по дороге мне что-то бросится в глаза, мы остановимся. Однако я хочу посмотреть, как далеко мы с Эвандером сможем зайти в быстром темпе. Это будет гораздо дальше, чем мы с Авророй сможем пройти в одиночку за то же время. В одиночку… – Эвандер?
– Я все еще здесь.
Я поворачиваюсь к нему лицом и на мгновение задерживаюсь на нем. Темные волосы, падающие ему на глаза. Медленно растущая щетина на щеках, такого же цвета, как и волосы на груди. Он просто воплощение женских фантазий, и я наслаждаюсь тем, что – по крайней мере, сейчас – он мой.
– Что? – Эвандер хихикает и переходит ко мне, цепляя мой подбородок. Он приподнимает мое лицо, почти целуя меня. – Ты видишь что-то, что тебе нравится?
– Да. – Я ухмыляюсь и приподнимаюсь на носочки, чтобы слегка поцеловать его, а затем отстраняюсь. Легкое выражение испаряется с моих щек, причем достаточно быстро, чтобы он обратил на это внимание.
Брови Эвандера слегка нахмурились.
– В чем дело?
– Пошли с нами? – осмеливаюсь спросить я, не зная, что он может ответить. Эвандер тут же отводит взгляд, глядя в сторону Равнин Лыкина и Конри. Я поднимаю руку, чтобы вернуть его внимание к себе.
– Почему ты хочешь, чтобы я сбежал с вами? – спрашивает он – нет, требует. Меня почти поразил его тон.
– Тебе ведь нечего там не держит, правда? – Я почти заикаюсь, удивленная его внезапным напором.
– Ты уклоняешься от ответа. Почему ты хочешь, чтобы я был с тобой и Авророй?
– Ты так помог нам обеим, что…
– А, ты все еще хочешь телохранителя. – Он начинает углубляться в лес целенаправленно, словно бежит.
– Эвандер, дело не в этом. – Я бегу за ним.
– Что тогда? – Он крутится на месте, глядя на меня сверху вниз. – Ты хочешь, чтобы я был с тобой, потому что я тебе нравлюсь? Потому что ты меня любишь?
Ты хочешь, чтобы я тебя любила? Вопрос почти вырвался наружу. Удерживая его за губами, я едва не сгораю. Он почти… выглядит так, будто любит. Я не думала, что он безнадежный романтик.
– Я не знаю, – тихо признаюсь я. – Любовь может длиться долго, а может быть вихрем. Я пока не знаю, что это – и то, и другое, и ничего.
– Как ты можешь понять это? – Он насмехается. – Ты даже не знаешь меня.
– Я знаю достаточно, – настаиваю я в ответ.
– Почти ничего. И я так многого о тебе не знаю. – Он говорит это так, будто это должно быть пренебрежительно. Но…
– Вот именно, – отвечаю я, делая шаг вперед, упираясь руками в бедра, чтобы оказаться прямо в его пространстве. – Впереди у нас еще много открытий, и вместо того, чтобы опускать руки, я вижу перспективы. Есть неизведанный путь, по которому мы оба могли бы пойти. Будущее, которое мы сами создадим.
– Ты всегда должна быть такой оптимисткой? – Его глаза сияют весельем, но в его тоне чувствуется уныние. Даже сердечное сокрушение.
– Эвандер…
– Давай не будем тратить время на такие вещи сейчас. Нам нужно использовать его с пользой. Мы просто теряем день впустую. – Не дав мне и слова вымолвить, он превращается в своего волка.
Я вздыхаю и забираюсь к нему на спину.
– Знаешь…
Он оглядывается через плечо и снова смотрит на меня.
– Некоторые люди считают оптимизм добродетелью.
Эвандер хмыкает и устремляется вперед, уводя нас все глубже в лес.
Одно дерево может быть очень похожим на другое, особенно когда мчишься по лесу на волчьей спине. Но я так привыкла ориентироваться в лесу, на тропах и вне их, что у меня есть небольшие механизмы, помогающие мне понять, где я нахожусь. Ориентирами являются поваленные деревья, превращенные в дупла для семей животных, массивные валуны, покрытые мхом, склоны местности. Кроме того, когда я двигаюсь по лесу, возникает уникальное ощущение, что я опираюсь на великие силы, которые вьются между деревьями и протягивают ко мне невидимые руки. Я оставляю на них свой след так же, как они оставляют свой след на мне.
Ночью мы разбиваем лагерь в полых и прогнивших останках маленькой деревушки. Я избегаю обсуждать сложные темы. Эвандер тоже не стремится к этому. Поэтому мы проводим часы у небольшого костра, разожженного Фолостом, обсуждая любимые блюда и рассказывая друг другу сказки, в которые вплетены те звезды, которые нам удается увидеть.
А я в это время пришиваю несколько стежков к символу Мэри на плаще – что-то, что, надеюсь, нейтрализует наш с Эвандером запах, как это удалось ей в палатке, когда мы неизбежно вернемся. Что-то вроде привязки для заклинания. Эвандер помогает мне, подсказывая, пока не получится то, что нужно.
Следующий день проходит так же, как и предыдущий. Хотя раз или два мне кажется, что я чувствую присутствие духа, дрожащего от моей магии, я решаю не останавливаться. Наша цель – пройти как можно дальше и как можно быстрее.
На следующий день мы пересекаем большую реку, питаемую захватывающим дух водопадом, который низвергается с гор вдалеке. Но мы не останавливаемся, чтобы полюбоваться им. Мне удается лишь мельком взглянуть на него. Эвандер продолжает свой путь, пока, задыхаясь, не добирается до руин крупного покинутого города, который безжалостно поглотило время.
Я воспринимаю это как сигнал к тому, чтобы сойти. Эвандер тут же возвращается в человеческую форму и опускается на землю точно так же, как и вчера.
– Это… так… далеко… как мы должны идти, – успевает сказать он между прерывистыми вдохами.
– Спасибо, что так старался. – Я приседаю рядом с ним и легонько похлопываю его по плечу.
– Мне нужна была хорошая пробежка.
От чего ты бежишь? Я хочу спросить. Но я снова останавливаюсь. Мы с Эвандером столкнулись со стеной, и инстинкт подсказывает мне, что попытка преодолеть ее силой лишь заставит его укреплять валы14. Я должна показать ему, что мне можно доверять. Не только своим телом, но и секретами, которые выгравированы на его сердце так же глубоко, как шрамы на спине. Он должен добровольно пропустить меня сквозь свою оборону.
– Я рада, что у тебя их так много в этом путешествии. – Я снова встаю и делаю еще один шаг в этот разрушенный город. Каменные дома еще стоят, крыши обвалились. Те, что из дерева, по большей части захвачены лесом: ползучие лианы и гниль поглотили их. Это место было заброшено уже некоторое время назад. – Это был еще один форпост лыкинов?
– Отчасти. Вампиры тоже жили здесь. И эльфы… – Он садится, продолжая переводить дыхание. – Середина города – край территории лыкинов. Юго-западная часть – вампиров. Это место было заброшено, когда вампиры превратились в монстров.
– Мы выбрались, – вздыхаю я чуть глубже, чем раньше в Мидскейпе. Воздух здесь более свежий. Прохлада от могучих гор, которые стоят на страже слева от этого города, когда мы смотрим на юг. – Нам стоит беспокоиться о вампирах?
– Их не видели уже много веков, мои предки позаботились об этом, так что все будет в порядке. – Он встает. – А если они появится, я защищу тебя.
– Мой герой. – Я прижимаюсь к нему, хлопая ресницами.
Эвандер усмехается, но мне кажется, что он выглядит хоть немного польщенным.
– Сюда.
Я следую за ним, пока он ведет нас через город. Мимо двух больших зданий, которые, как мне кажется, когда-то были трактиром и, возможно, ратушей. Возможно, рынок. Я медленно останавливаюсь.
– Что это? – Эвандер тоже останавливается.
– Недалеко от того места, где я жила, был город… – бормочу я.
– Корвалл, – промурлыкал он.
Я испуганно смотрю в его сторону.
– Ты знаешь его?
– Я единственный, кто действительно знает что-то о другой стороне Фэйда.
– Из-за твоей любви к колдовству?
Он делает паузу. Мне кажется, он не собирается отвечать. Но наконец он говорит:
– Да.
Я поджала губы. Единственные ведьмы, которых я знала в окрестностях Корвалла, были моя бабушка и я. Может быть, в лесу, на другой стороне, были и другие?
– Где она жила?
– У леса.
– Очевидно. – Я невольно закатываю глаза, отчасти от досады. – Все ведьмы живут на краю Фэйда. Но где именно?
– Сейчас это не имеет значения. – Он снова начинает идти.
Я быстро догоняю его.
– Это важно для меня. – Он ничего не говорит. Как будто он вообще меня не слышал. – Ты хоть представляешь, как одинока была моя жизнь? Если бы там были ведьмы, по которым я скучала, тогда…
– Было бы еще хуже, – уверенно перебивает он, заставляя меня замолчать. – Поверь мне, Фаэлин. Мало найдется слов, более ужасных, чем «что могло бы быть».
Я вздыхаю, когда он продолжает. Как же я старалась уважать его границы. Конечно, он не хочет говорить о своей потерянной любви. Я слишком хорошо знаю эту боль.
Мы доходим до окраины города. В дальнем конце – остатки дороги. Булыжники усеивают высокие травы, прокладывая путь в горы.
– Она устлана… – Я выхожу на заброшенную дорогу. В скале все еще видны канавки для карет. – Не так уж много дорог вымощено подобным образом в Мире Природы.
– Вампиры были мастерами своего дела. Более того, их фестивали полнолуния привлекали в их цитадель на вершине горы всех – от простолюдинов до высшей знати. Эта дорога приведет вас к большому мосту, который ведет в самое сердце их земель. – Он указывает в западном направлении. – Большая часть земель вампиров находится на полуострове. Это часть того, что позволило так легко загнать их обратно, когда они одичали.
– Лыкины заставили их покинуть свои дома? – Я оглядываюсь на город.
– Только то, что было по эту сторону моста. Это было необходимо. – Его тон серьезен. – Меня там, конечно, не было. Это было тысячи лет назад… Но во всех историях говорится о том, что они превращаются в чудовищ. Об их крови, гниющей изнутри и забирающей с собой разум и чувства. Позор для существ, которые когда-то создавали такую красоту.
– Все истории, которые я когда-либо слышала, рассказывают об их более чудовищной природе, – мягко говорю я. – И никогда ничего о них как о ремесленниках или художниках.
– Их упадок пришелся на время возведения Фэйда; логично, что все, что люди знают о них, – это истории об их ужасах. К счастью, западное море отделяет вампиров от Мира Природы, как и лыкинов. Сомневаюсь, что кто-то пересек границу, – оптимистично говорит он.
Я лишь киваю. Печальная история вампиров. Проклятый народ… Возможно, когда Аврора будет спасена, я смогу попытаться как-то помочь им…
Эвандер указывает в противоположную от моста вампиров сторону. Дорога изгибается через лес на юго-восток.
– Этот путь выведет вас на главную дорогу, ведущую с территории эльфов. Если вы с Авророй сможете пройти так далеко, то окажетесь за пределами территории лыкинов, и Конри станет значительно сложнее преследовать вас за пределами его земель. Отсюда – прямой путь вниз, в земли эльфов. Доберитесь до ворот, и вы обе будете свободны. Конри не посмеет вторгнуться на их территорию без приглашения.
Свободны… Это слово звучит для меня великолепно, а я не перенесла и малой толики того, что перенесла она. И даже не столько, сколько Эвандер.
Я смотрю на него. Делаю шаг ближе и вкладываю свою руку в его.
– И ты будешь с нами, – я заявляю это прямо и откровенно. На этот раз я не прошу. Я говорю, если это необходимо. Если мы с Авророй сбежим при Эвандере, Конри на этот раз убьет его. Второго шанса не будет. – Я не оставлю тебя, чтобы ты встретил его гнев. Если ты действительно не хочешь путешествовать с нами, то сбеги и отправляйся в путь один. Найди милую хижину в стране эльфов. Ты тоже заслуживаешь свободы.
Его губы слегка приоткрываются от шока. Надеюсь, и от признательности. Но в его глазах плещется печаль, грозящая вот-вот перелиться через край. Эвандер обхватывает мою щеку и прижимается лбом к моему.
– Если бы ты только знала, как я недостоин твоей доброты.
– Совсем наоборот. – Я встречаю его глаза и удерживаю взгляд. – Ты достоин всего добра в мире; ты достоин второго шанса на счастье, пути вперед, которого ты никогда не ожидал. – Я говорю эти слова как для себя, так и для него. – И я докажу тебе это, Эвандер, сколько бы времени ни потребовалось.
Глава 28
Мы обсуждаем возможность остаться в деревне на эту ночь, но я решаю, что нам лучше отправиться в обратный путь. По дороге мне нужно найти хотя бы одного духа, иначе я рискую вызвать подозрения Конри по поводу нашего похода в лес. А еще нужно сделать аванпосты15 для меня и Авроры. Учитывая, что у нас с Эвандером ушло почти три дня на дорогу через лес, я ожидаю, что у нас с Авророй уйдет не меньше четырех.
Поэтому я прошу Эвандера сбавить темп. Ехать на волчьей спине все равно быстрее, чем идти пешком, и это стоит того, чтобы сэкономить время, потому что я часто останавливаюсь.
Деревья больше не кажутся размытыми. Я могу проследить за каждой древней линией сплетенной коры. Меняющиеся запахи леса – мокрой земли, когда мы приближаемся к ручьям, гнили поваленных деревьев, свежих листьев, которые падают, как снег, когда ветерок задевает верхние ветки, – больше не смешиваются с моими чувствами.
Мои губы растягиваются в улыбку, и я погружаю руки в мех Эвандера, чувствуя, как он тянется между пальцами. Я похлопываю его по плечу, и он принимает сигнал остановиться. Спустившись на землю, я перехожу к одному из больших деревьев. Несмотря на размеры, в нем нет ничего особенно впечатляющего. Я лезу в сумку, достаю свой швейный набор, выбираю нитку темно-желтого цвета и обвязываю ее вокруг зазубренного остатка длинной сломанной ветки. Золотистая нить едва видна, когда я отхожу, но я чувствую ее как маяк, даже в этом заколдованном лесу.
Я храню в сердце катушку магии, которая разматывается, пока мы с Эвандером мчимся прочь от дерева. Я представляю, как она жужжит, словно бабушкина пряжа, скручивается и затягивается, когда она крутит ее между пальцами, колесо скрипит от возраста, движение инстинктивно. Моя магия соединяется со следующей желтой нитью, которую я обвязываю вокруг ветки другого дерева, расположенного чуть дальше. Та соединяется со следующей… а затем со следующей, и процесс повторяется.
Несмотря на то что я твердо решила, что Эвандер пойдет с нами, я не наивна. Я слишком хорошо понимаю, что может случиться нечто, что помешает ему это сделать. Одна только мысль об этом заставляет мои руки крепче сжимать его. А может, он искренне хочет остаться. В таком случае я не стану принуждать его, даже если в глубине души буду знать, что так будет лучше.
Большую часть дня я предоставлена своим мыслям и чувствую себя от этого еще более расслабленной. Я привыкла к ограниченной компании бабушки и духов. К размышлениям и магии. Что еще нужно женщине?
Уже поздний вечер, когда шепот силы связывается с моим собственным. Ощущение такое, будто натыкаешься на гибкие ветви саженца, и едва не лишает меня способности сосредоточиться. Я сажусь ровнее и смотрю в ту сторону, откуда он исходил. Эвандер чувствует изменение моей позы и замедляется. Он оглядывается через плечо, и его серебристый глаз встречается с моим. Затем он смотрит туда, куда повернута моя голова.
– Пожалуйста, если ты не возражаешь, – говорю я.
Эвандер бежит в том же направлении. Я легонько дергаю его за шерсть, направляя влево и вправо, пока ощущения перетекают из одного в другое. В один момент оно прекращается, и я отступаю назад, а Эвандер, запыхавшись, останавливается.
Поворачивая голову и совершая движения корпусом, я пытаюсь вернуть это ощущение. Но, похоже, мне не удается ухватить его снова. Я отхожу от Эвандера, надеясь, что без его присутствия у меня прояснятся чувства.
– Что такое?
Я даже не заметила, как он вернулся в человеческий облик.
– Мне показалось, я что-то почувствовала.
– Что-то? – повторил он со слышимой ноткой беспокойства в голосе.
– Мне показалось, это дух, – быстро говорю я, чтобы развеять его страхи.
– А. Дух чего?
– Я не уверена. Что-то взбалмошное. Птица? Жук? Ветер? Может быть… Он был слабым и исчез без предупреждения. Потом снова появился… потом снова исчез. – Я вытаскиваю бабушкины нитки и направляюсь к ближайшему дереву. Преследование продолжалась дольше, чем я думала, и мой последний ориентир находится на опасном расстоянии. Обвязав короткий золотой отрезок вокруг нижней ветки, я тяжело вздыхаю.
– Мы еще найдем его, я уверен, – оптимистично говорит Эвандер.
Нити в моем маленьком фолианте продолжают смотреть на меня. Осталось еще приличное количество… но рано или поздно они закончатся. Придется делать еще, без бабушки.
– Что это? – Опавшие ветки и листья хрустят под ногами Эвандера, когда он делает шаг ближе.
Я все еще не поворачиваюсь. В горле поселилось легкое чувство тошноты, мешающее говорить. Эвандер приближается, но я представляю себе не его. Вместо него – бесформенная тень безликого серого цвета. Эта масса преследует меня уже несколько недель, подкрадываясь всякий раз, когда я меньше всего этого ожидаю. Она обвивает мое горло и сердце. Пытается приковать мои ноги к земле корнями, пронизывающими мясо между пальцами. Она тяжелая и в то же время такая бесплотная, что я могу почти, почти забыть о ее присутствии. Особенно когда я настаиваю, что все в порядке, и сосредоточиваюсь на чем-то другом.
– Фаэлин? – Теперь он стоит прямо за мной. Его руки ложатся мне на плечи, отрывая меня от мыслей.
Я качаю головой, возвращаясь в настоящее.
– Прости, нам нужно идти дальше.
– Нет. – Он не двигается с места, снова кладет руки мне на плечи, когда я поворачиваюсь.
– Нет? – Я морщусь и поджимаю губы. Мне становится трудно дышать, и я сглатываю. Его обеспокоенное выражение лица только усиливает мое напряжение.
– Нет, – повторяет он снова, уже мягче. – Скажи мне, что стало причиной твоего волнения?
Я тяжело вздыхаю, оглядываясь на фолиант, который все еще лежит у меня в руках. Открыт. Смотрит на меня. То, что заставило эту скрытую тень проявиться.
– Мне придется сделать больше нитей – скорее раньше, чем позже, и это будет первый раз, когда я делаю их без бабушки, – признаюсь я, удивляясь тому, как спокойно говорю.
Его брови удивленно приподнимаются, но когда они оседают на место, на губах появляется легкая улыбка.
– Ты прекрасно справишься, я уверен.
Я провожу кончиками пальцев по нитям.
– Она так многому меня не научила. Я прожила с ней целую жизнь, и этого времени было недостаточно.
– Мы могли бы провести с пожилыми людьми всю свою жизнь, но все равно ощущать, что у нас не успели перенять их жизненный опыт. К тому моменту, когда мы сами станем мудрыми и сможем по достоинству оценить их знания, их жизненный путь уже подойдет к концу, – говорит он тяжелым тоном. В этих словах звучит знакомая грусть.
Он тоже потерял всех, кто был ему дорог. Ему знакома эта боль. Если кто и может понять, так это Эвандер, не так ли? И все же я не могу найти в себе силы продолжать говорить.
– Но я уверен, что тебе не о чем беспокоиться.
– Не то чтобы я беспокоилась о том, чтобы сделать все правильно… – пробормотала я.
– Тогда в чем же дело?
Я закрываю фолиант для шитья и кладу его обратно в сумку. Но я все еще не могу заставить себя посмотреть на него. Может, поможет медленный и спокойный вдох?
Нет. Я все так же нервничаю, как и раньше.
– Фаэлин…
– Я буду делать это одна. – Я поворачиваю лицо в его сторону, чувствуя себя уязвимой, как только наши глаза встречаются. Я отдала этому мужчине свое тело и – осмелюсь ли я это признать? – частички своего сердца. Но эта часть меня не из приятных. К ней трудно прикоснуться. Я боюсь предлагать эту часть себя ему на суд. – Она всегда была рядом; с того момента, как я сделала свой первый вдох, она была рядом. Она принесла меня в этот мир, когда я покинула тело матери. Она обнимала меня, когда я оплакивала ее потерю. Это первые несколько недель-месяцев, когда я была без нее.
Его руки обхватывают мои плечи, и он притягивает меня к себе. Эвандер ничего не говорит. Молчание просится наружу.
– Мне не чуждо горе: моя мать умерла, когда я был совсем маленьким. Она ушла в лес и не вернулась, – торопливо говорю я, дыхание перехватывает почти на каждом слове. – Я знаю, что она умерла – она бы не оставила нас. Пришло известие о ее кончине. Мы оплакивали ее вместе.
– Вместе, – повторяет он, подчеркивая это больше для меня, чем для себя.
Вместе. Это слово продолжает звучать во мне. Все громче и громче, а не мягче.
– Да… она всегда была рядом со мной. И я знала, что она уйдет. Я знала, что конец наступит, как наступает он для всех нас… Она не хотела бы, чтобы я горевала – она говорила мне об этом, – и я изо всех сил стараюсь быть сильной, но…
– Ты сильная, – шепчет он мне на ухо. – Горе – это не простой и не быстрый процесс. Каждая потеря бьет по нам по-разному.
– Но я оплакала ее, я попрощалась с ней. – Я закрываю глаза, пока мои руки крепко обхватывают его талию, сжимая мои локти. – Почему же этот покров смерти продолжает преследовать меня?
– Боль проявляется так, как мы меньше всего ожидаем, в то время, когда мы меньше всего ожидаем. – Он нежно целует меня в висок.
Это нежный жест, который шепчет мне: Эвандер заботится о тебе. Несмотря на все мои усилия, на глаза наворачивается несколько слезинок. Я делаю взволнованный вдох, пытаясь взять себя в руки. Но почему-то кажется, что от этого становится только хуже. Еще больше слез.
Он тоже стал мне дорог. Я прижимаю его к себе еще крепче, как будто могу удержать это осознание в безопасности и прижать к сердцу, не позволяя ему вырваться наружу. Заботиться небезопасно. Небезопасно для моего хрупкого сердца. Небезопасно и для нас, когда мы вернемся в волчье логово.
– Все в порядке, Фаэлин, – успокаивает он, поглаживая меня по волосам. – Все в порядке.
– Когда… когда Аврора освободится, она тоже уйдет. Все, кого я когда-либо любила, ушли задолго до того, как я была готова. – Из-за слез, с которыми я пытаюсь справиться, слова путаются. Эвандер вздрагивает. К нему возвращается способность соображать. О чем я думаю? Он пережил гораздо худшее, чем я. – Эвандер, я…
Его хватка ослабевает, руки возвращаются на мои плечи, и он отстраняется. Я ожидаю увидеть выражение отвращения. Гнева, что я могу быть так невнимательна к нему и его боли.
Но на его лице нет такого выражения. Вместо этого Эвандер поджимает брови, что выглядит почти как боль. Как будто он каким-то образом является причиной моей боли. Гнев был бы проще, чем чувство вины.
– Я буду там, – говорит он, прежде чем я успеваю произнести хоть слово извинения за свое небрежное отношение к его страданиям.
– Что? – шепчу я.
– Я буду там, – повторяет Эвандер с ударением. – Я буду рядом, когда ты попрощаешься с Авророй. Я буду рядом, когда тебе понадобится прясть больше нитей и красить их в чанах с куркумой и сосной. Когда кончики твоих пальцев окрасятся в желтый цвет, а от тебя две недели будет вонять луковой шелухой. – Он мягко, почти печально усмехается. – Я буду рядом, когда ты наденешь на них петли после высыхания, и я буду рядом, когда тебе понадобится начать процесс заново, с весенней свежей шерстью.
– Эвандер… – Я не могу сформулировать ответ. То, что он говорит, едва уловимо для меня. Я понимаю слова… но смысл. Что он имеет в виду?
– Пока ты этого хочешь, я буду рядом с тобой.
– Зачем ты все это говоришь? Я с тоской смотрю в его серебристые глаза, которые кажутся серебряными из-за теней от темных волос и угасающего света. В сумерках он выглядит опасным. Но я не боюсь. Эта опасность на моей стороне, она защищает меня.
– Потому что я не хочу, чтобы ты хоть на секунду задумалась о том, что когда-нибудь вновь будешь одинока. – Он смертельно серьезен.
– Пожалуйста, не давай подобных обещаний, если не собираешься их выполнять. – Мои слова звучат не сильнее, чем предыдущие. Как будто вся сила, на которую я полагалась, исчезла. Как будто я наконец-то могу рассчитывать на его поддержку.
– У меня есть все намерения выполнить их. – Эвандер пристально смотрит на меня, не отводя взгляда. Его глаза приковывают меня к месту не хуже, чем его руки и моя собственная воля.
Каким-то образом, несмотря ни на что, я верю ему.
Глава 29
В ту ночь я решаю сделать для нас убежище, достаточно прочное, чтобы оно могло служить нам с Авророй. Эвандер помогает мне по моей подсказке.
– Я думаю, у тебя это получится лучше. – Я усмехаюсь и забираю у него ветку, снова показывая, как переплести ее с другими, чтобы получилась крыша из саженцев для нашей лачуги.
– Ты видела Равнины Лыкина, там не так много деревьев. Попроси меня поставить палатку, и я сделаю это за несколько секунд. – Эвандер предпринимает еще одну попытку, причем гораздо более удачную, чем предыдущие четыре.
– Это не так уж сильно отличается от установки палатки.
Он хмыкает.
– Палатка – это совсем другое. У нее есть точный способ сборки. Там гораздо меньше всех этих суетливых деталей. – Он борется с другой веткой. На этот раз я не лезла, и он справился. – Как ты научилась это делать?
– Меня научила мама, – говорю я.
– Прости. Я не хотел поднимать сложную для тебя тему. – Он пытается скрыть резкое чувство вины, сосредоточенно крутя в руках маленькие, мягкие веточки.
– Не извиняйся. Все в порядке. – Я улыбаюсь ему в доказательство. – Ты сам сказал, что горе может быть странным. Я могу поговорить о ней… о бабушке. Я хочу. Я не хочу, чтобы горе превратилось в страх перед их воспоминаниями. Я слишком сильно люблю их для этого.
Он разделяет мою улыбку, а затем возвращает свое внимание к плетению. Мы делаем хорошие успехи, и это убежище должно продержаться не только несколько дней или недель, но, возможно, и месяцев. Хотя я надеюсь, что мне не понадобится столько времени, чтобы сбежать с Авророй…
– Мама научила меня, как использовать лес для защиты и пропитания. Потом и бабушка. Но тогда она была старше, и у нее уже начинало болеть бедро, поэтому она не могла ходить так далеко и не хотела оставаться там слишком долго, – объясняю я. – Тому, чему не успела научить меня мама, я научилась сама в лесу, когда ходила за припасами для нас с бабушкой. Даже если я не могла почувствовать всех духов – или в моем мире не было других духов, которых можно было бы почувствовать, – я все равно была связана с их частичками. С самим миром.
– Это не было связано с магией или духами… но мой отец также научил меня тому, как я могу улучшить свою жизнь с помощью леса, – Эвандер говорит так тихо, что я почти не слышу слов. Его руки не шевелятся, но я не призываю его продолжать плетение. Я даю ему время и пространство, сосредоточившись на своих руках и ветвях. Я удивляюсь, когда он продолжает: – Мы уходили в лес, иногда на целую неделю. Казалось, он никогда не хотел туда идти – он изнурял себя рассказами о том, как это опасно. Как я должен быть осторожен. В дни, предшествующие нашим путешествиям, он часами планировал и волновался. Все рассматривал наперед. Но…
