Текст книги "Дуэт с Герцогом Сиреной (ЛП)"

Автор книги: Элис Кова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц)

– В этом-то и проблема. – Я не обращаю внимания на то, какой густой стала вода от дискомфорта, вызванного присутствием Илрита и мыслями о Чарльзе. Я так близка к тому, чтобы обеспечить безопасность своей семьи. Теперь меня ничто не остановит. – Здесь нет ничего, что могло бы покрыть мой долг.

– Но…

– Я знаю, что это твои сокровища, – мягко говорю я. – Но я должна… много кронов. Даже если бы мы сняли все твои нити, это не покрыло бы и следа.

– Что нам может понадобиться? Чем так дорожит твой народ, что могло бы оплатить долг?

Я вздыхаю и провожу рукой по волосам. Чудесным образом они не сбиваются в узел под волнами.

– Есть только несколько вещей, которые стоят столько же, сколько двадцать тысяч кронов… алмазы, редкие и драгоценные металлы… – Я остановилась.

– У тебя есть идея.

– Есть… но не думаю, что кому-то из нас она очень понравится. – Я медленно поворачиваюсь к нему лицом. Он ждет. Что ж, посмотрим, как далеко я смогу зайти по доброй воле этой сирены. – Я знаю, где находится целый корабль серебра – один из самых ценных товаров, которые у нас есть, – и все это только и ждет, чтобы его забрали. Легко утрою сумму моего долга.

– Где? – спрашивает он. Он хмурится.

– На дне Серого прохода.

Глава 11

– Если это какая-то уловка, чтобы сбежать…, – начал он.

– Во-первых, разве ты не сказал, что я не могу сбежать, поскольку я уже была помазана словами старых, в Вечном Море, и все такое? – Я перебиваю его, проводя руками по воде, чтобы охватить все предупреждения, которые он мне ранее давал.

– Да, именно об этом я и собирался тебе напомнить, – слегка отступает он.

– Во-вторых, – продолжаю я, как будто он ничего не сказал, – ты знаешь, что мне нужно для «разрыва связей», и это единственный способ получить это. Один из серебряных слитков, которые мы везли, стоит тысячу кронов. Все двадцать, а то и больше, могут поместиться здесь. – Я делаю жест ладонью в сторону сундука. – Это лучший план из всех, что у нас есть.

– Ты вернешься к обломкам своего корабля? – Его выражение лица разрывается между ужасом и впечатлением. Точно.

– Если бы был другой путь, я бы его предложила. – Я держу свои эмоции на страже, как и все мысли, которые хочу сохранить в тайне. – Иногда единственный путь лежит в бурю.

Илрит тихо ругается в глубине души и кладет руки на бедра.

– Это глупо. Слишком рискованно идти в Серую Впадину, пересекать Фэйд и задерживаться в Сером Проходе. Я никогда не должен был соглашаться на это.

– Но ты согласился, и теперь тебе придется довести дело до конца.

– А я? – Он вскидывает брови, поворачивается в воде, чтобы снова встретиться со мной лицом к лицу. Чтобы нависнуть надо мной. Я вздыхаю достаточно резко, чтобы он заметил, что его поза не возымела действия, и слегка наклоняю голову, давая понять, что не собираюсь отступать.

– Ты дал мне слово, что… – начинаю я.

– А ты дала мне слово, что через пять лет ты будешь моей.

– Ну и кто пришел раньше? – Я изогнула брови. – Всего этого можно было бы избежать, если бы ты позволил мне пройти через Серый Проход.

– Я пришел, потому что если бы не сделал этого, то тебя превратил бы в приятеля один из посланников Лорда Крокана, и тогда все Вечное Море было бы проклято за это, – рычит он, наклоняясь ко мне. Я все еще не отхожу. Наши носы почти соприкасаются. – Более того, я никогда не говорил, что это будет через пять лет.

– Ты также никогда не утверждал обратного, – возражаю я.

Он открывает рот, чтобы что-то сказать. Бросает. И начинает снова.

– Был ли в твоей жизни хоть один день, когда ты не была неумолима?

– Нет. – По крайней мере, с тех пор, как я начала жизнь заново, как Виктория. И я горжусь этим.

Когда он отстраняется от меня, в голове раздается низкий гул. Я и не подозревала, насколько тесно было в моей груди, когда он был так близко. Напряжение между лопатками немного ослабло.

Он переплывает в противоположный угол комнаты и роется там. Я почти слышу, как он что-то бормочет про себя, и закрываю зазор, который он между нами оставил. Как будто это позволит мне лучше его слышать. Конечно, это не так, ведь слова звучат исключительно в наших головах.

– Да. Вот… – Он поднимает большой кусок дерева, похожий почти на разделочную доску, пока не ставит его на бочку. На ее деформированной и подтопленной поверхности вырезана карта, которую я сразу же узнаю по бесчисленным плаваниям по ее водам. – Это ваш Серый Проход. – Он указывает на скалистый участок вдоль дуги суши у северных гор. – Примерно здесь находится Фэйд. – Он проводит по краю карты боковой стороной ладони. Это море к востоку от Серого Прохода, куда никто не мог доплыть и откуда никто не мог вернуться.

– Что означает, что это Мидскейп? – Я протягиваю руку и указываю на другую сторону его ладони.

Он кивает.

– А прямо там, куда ты указываешь, находится то, что мы называем Серой Впадиной. Это глубокий овраг, который ведет из Бездны Лорда Крокана.

– Я хотела спросить, не связано ли это, учитывая названия…

– В конце концов, когда-то мы были одним миром. – Илрит переставляет руки, указывая теперь на другую сторону моей ладони, изображающей Серую Впадину. – И здесь мы сейчас находимся.

– Серая впадина – это то, что находится по ту сторону рифа. – Мои растущие подозрения наконец-то подтвердились. Илрит снова кивает. – И откуда берутся рейфы, монстры и гниль.

– Именно. Он тянется до самого конца… – Он проводит пальцем по моему, указывая на воду далеко на северо-востоке. – До Бездны Лорда Крокана.

Вечные штормы. Истории о призраках. Корабли, идущие ко дну. Всему этому есть объяснение.

– Серый Проход связан прямо с вашим старым богом смерти.

– Да. – Илрит расслабляет руку, и я не могу не заметить, как она снова касается моей, когда он это делает. – Серый Проход находится на другой стороне Фэйда, где магия сирен слабее, поэтому моим воинам слишком рискованно его патрулировать. К тому же большинство рейфов, пересекающих Фэйд, не задерживаются в Мире Природы дольше, чем на день-два, по крайней мере, не имея хозяина.

– Как те, что напали на меня, – говорю я. Маяк Чарльза находится в конце Серого Прохода, который ближе всего к Денноу.

– Да. – Он не смотрит мне в глаза. Выражение его лица мягкое. Призрачное. – Это были мои люди. Я повел их на безрассудное задание, это моя вина, что с ними случилось. Я гнался за ними, чтобы дать им чистую смерть.

– Если рейфы движутся из Бездны вверх по проходу, то, скорее всего, на нас нападут во время нашего путешествия, – рассуждаю я. Он кивает. – Почему бы тогда вообще не обойтись без прохода? Использовать ту же магию, с помощью которой ты быстро вернул меня, когда напало чудовище Крокана?

– Это было нечто особенное, я не могу повторить это снова. А бассейны путешественников? Я же говорил тебе, они ограничены, чтобы предотвратить распространение гнили. Возможно, мне удастся воспользоваться ими один раз и остаться незамеченным. Но лучше приберечь это для того, чтобы принести серебро своей семье.

– Значит, будем бороться. – Я подношу руку ко рту, покусывая кутикулы. – В конце прохода есть путь через Фэйд?

Он кивает.

– Именно так я следил за своими людьми в ту ночь, когда мы встретились. Я видел, как рейфы прошли через него.

– Хорошо. Тогда ты можешь сделать это снова.

– Я сделал это однажды. Когда я был моложе и гораздо глупее. – В его голосе звучит горькая нотка. В его голосе звучит та же нотка, что и в его воспоминаниях о самобичевании. Я не могу унять легкую боль между ребрами. Мне знаком этот бесконечный цикл самоуничижения. Когда любая мелочь напоминает о твоих неудачах и недостатках, но в то же время вдохновляет на борьбу за то, чтобы доказать, что этот ужасный внутренний голос не прав.

– Ну, спасибо, что ты такой глупый, – мягко говорю я. Неохотно. – Иначе я бы умерла в ту ночь. – Благодарила ли я его когда-нибудь за то, что он для меня сделал? Не могу вспомнить. Даже если все сложилось не так, как я надеялась… У меня было пять лет жизни, которых без него могло бы и не быть.

А может, и не было. Потому что в ответ на мою благодарность его лицо поворачивается в мою сторону. Его губы приоткрыты от легкого удивления. Кажется, что он многого недоговаривает. Впервые мне хочется, чтобы он был таким же неуклюжим в своих мыслях, как я. Чтобы я могла заглянуть в его мысли.

Не сводя с меня глаз, Илрит смещается, скользит по воде и садится на край карты. Он наклоняется. Я замираю, и кажется, что мир на мгновение затаил дыхание.

– Единственный способ добраться до Серого Прохода и до места, где находится твой корабль, – это пройти через Серую Впадину здесь, в Мидскейпе. Это опасно, рискованно и – не могу поверить, что говорю это – если мы собираемся это сделать, то я должен быть более уверен, что ты будете защищена.

– Я полезна в драке. Я уже не раз заканчивала драки в барах, даже отбивалась от пиратов.

– Над водой и против смертных я не сомневаюсь, что ты сможешь постоять за себя. – Его уверенность в моих способностях меня удивляет. – Но как ты справишься с заблудшими духами под водой? – Он вскидывает брови. Я слегка пожимаю плечами, гордость не позволяет мне прямо признать, что он, вероятно, прав. – Но мы тебя научим.

– Как научите?

– Ты узнаешь больше о магии сирен и о словах старых.

Изучение этих слов звучит так, словно он добивается своего…

– Это ведь не какой-нибудь фокус, когда ты откажешься помогать мне, как только я узнаю слова?

Его пальцы ложатся мне на подбородок, и хмурое выражение моего лица исчезает. Он как всегда божественный, подходящий послушник для бога смерти. Он так великолепен, что больно. Достаточно соблазнительного взгляда, чтобы женщина бросилась за борт в его объятия. Не верь красивому лицу, Виктория, ты знаешь, чем это заканчивается.

– Я не должен тебя обманывать. Ты уже согласилась.

Я киваю, кончики его пальцев продолжают вдавливаться в мой подбородок. Я борюсь с дрожью, когда говорю:

– Хорошо. Тогда давай начнем. Чем быстрее, тем лучше.

– Следуйте за мной. – Он отталкивается от карты и плывет в один из четырех туннелей, соединенных с комнатой сокровищ. Я делаю, как он говорит.

Тоннель наклоняется вниз. Коралл превращается в резной камень. В скале высечены замысловатые линии, похожие на клетку из китовой кости, в которой меня держали раньше.

Мы выходим в пейзаж глубокого синего цвета, более насыщенного, чем самые чистые краски индиго, которые только могла достать Мать. Солнечный свет проникает сквозь деревянные балки, пересекающие проем наверху, на них еще больше резьбы, и по поверхности ступеней, вырезанных полукругом, к полулунной площадке внизу. Я понимаю, что это амфитеатр.

– Тренироваться будем здесь, – объявляет он, направляясь к самой нижней точке. Я продолжаю следовать за ним. – Итак, начнем…

Я поднимаю руку, останавливая его.

– Подожди, у меня есть вопросы.

– Еще? – Его тон раздражен, но легкая ухмылка кривится в самом уголке губ. Как будто он борется с забавой.

– Я пытаюсь постичь целый мир за пределами моего собственного. Причем магический. – Я опускаюсь на самую нижнюю ступеньку. – Хотя я собрала кусочки и частички, я чувствую, что мне все еще не хватает целой картины, которую было бы неплохо иметь. К тому же, я думаю, это помогло бы мне лучше понять магию.

– Ты кажешься довольно сообразительным; я бы удивился, если бы ты не имела представления обо всем этом. – Он складывает руки. Ухмылка становится шире.

– Лесть ни к чему не приведет.

– А я-то надеялся смягчить твое выражение лица.

– Извини, «Красти» – это мое второе имя.

Он фыркнул.

– Виктория Красти…

– Датч, – закончила я. – Моя фамилия Датч.

– Виктория Красти Датч.

Есть что-то такое в том, что я слышу свое имя – даже с «красти¹», а не имя Чарльза, – что вызывает легкую улыбку на моих губах.

– А теперь побалуй меня. Начни с самого начала и объясни мне все так, как будто я ничего не знаю.

– Если так хочешь. – Выражение его лица становится серьезным. – Примерно пятьдесят лет назад Лорд Крокан начал бунтовать. Наши моря стали опасными. Участились штормы и смертоносные течения, засорились наши посевы и земли, его посланники-левиафаны стали враждебными, увеличилось количество рейфов, указывающих на то, что души не могут пересекать Вэйл, как раньше, и гниение… каждый год был тяжелее предыдущего.

Это согласуется с историей, которую я знаю из своего мира. По всем моим исследованиям, самые ранние рассказы о нападениях сирен были сделаны около пятидесяти лет назад. И если те нападения были вызваны скорее рейфами, чем самими сиренами, то все сходится.

– Мы пытались многое сделать, чтобы успокоить Лорда Крокана, а когда это не удалось, стали вырезать кусочки Дерева Жизни, чтобы защитить себя. Использование магии Леди Леллии было единственным известным нам способом защитить живых от чумы мертвых. Но этого было недостаточно.

– Наш предыдущий Герцог Веры, Герцог Ренфал, провел много лет в тихих размышлениях над гимнами древних. Его занятия принесли плоды, и он наконец смог пообщаться с Лордом Кроканом.

Я узнала имя герцога из воспоминаний Илрита. Но я воздерживаюсь от того, чтобы указывать на него.

– И что же узнал Герцог Ренфал? – спрашиваю я, хотя подозреваю, что это как-то связано с жертвоприношениями.

– Герцог получил послание от Лорда Крокана. Старый бог хотел, чтобы женщины, жаждущие жизни, приносились в жертву ему и его Бездне в день летнего солнцестояния примерно раз в пять лет. – Его слова лишены эмоций, как будто он много раз тренировался произносить их, не выдавая своих мыслей. Но при этом он испытывает глубокий дискомфорт. Даже при тренированном изложении его глаза теряют часть фокуса, и он смотрит прямо сквозь меня. Мелкие мышцы его челюсти напрягаются.

Его мать в воспоминаниях каким-то образом связана со всем этим. Насколько я поняла, рейфы вытягивают из людей самое худшее – их самые ужасные воспоминания, чтобы питаться их душами. Из всех воспоминаний, от которых мог страдать Илрит, это было именно оно.

Это еще не все… У меня есть подозрения, но я не допытываюсь. Есть вопросы о моем собственном прошлом, которые я не хочу, чтобы он задавал. Нам не нужно знать друг о друге слишком много, чтобы работать вместе. Это может быть таким же профессиональным делом, как и все остальные мои деловые отношения.

– Но жертвы явно не помогают, – говорю я.

– Нет.

– Почему?

Илрит качает головой.

– Никто не знает.

– Больше ничего не известно от Герцога Ренфала?

– Единственное, что мы узнали от него, это то, что помазание должно произойти до того, как кто-то будет принесен в жертву Лорду Крокану. Простое общение со старым богом разрушило его разум, а затем лишило жизни. Ни одна жертва не смогла бы продержаться в Бездне достаточно долго, чтобы предстать перед Лордом Кроканом. Помазание проясняет разум и очищает душу, создавая достойную жертву, которая может существовать перед старым богом.

Когда я не думаю об этом относительно себя как жертвы, это восхищает. Ужасает. Но и захватывающе.

Я сдвигаюсь, слегка опираясь на руку.

– А потом ты захотел меня, потому что ни одно из других жертвоприношений не сработало?

– Да. Хотя это мог быть любой человек. Ты оказалась чисто случайно.

– Ты действительно знаешь, как заставить даму почувствовать себя особенной, – сухо говорю я.

Он хихикает. Но его тон снова становится серьезным.

– Когда я стал Герцогом Копья, я получил доступ к песням Герцога Ренфала. В песне, которую он пел, рассказывая о своем общении с Лордом Кроканом, была строчка о «руках Леллии». Большинство сирен поняли это так, что Лорду Крокану нужны те, кого коснулась жизнь – все еще живые жертвы. Другие предположили, что речь идет о том, что он хочет, чтобы пустые сосуды были зеркальным отражением его жены.

– Его… жена?

– Леди Леллии, Богиня Жизни, сочетается браком с Лордом Кроканом, Богом Смерти. Вместе они завершают круг и поддерживают равновесие.

– Гигантское морское чудовище – муж… дерева? – Я моргаю, как будто это каким-то образом может помочь всему этому обрести смысл. Но это не так.

– Они буквально старые боги, Виктория. – Он слегка усмехается, как будто этот вопрос и все его невысказанные последствия и недоумения тоже приходили ему в голову. – Кроме того, Леди Леллии находится внутри дерева. А не само дерево.

– Верно… – Что-то из сказанного им ранее поразило меня – о том, что люди были созданы дриадами, но управлялись Леди Леллией. – Ты думаешь, что Лорду Крокану нужен был человек, а не сирена. Вот что означали «руки». Вот почему другие жертвоприношения не сработали.

Он почти гордится тем, что мне удалось собрать воедино его логику из всего, что он мне рассказал.

– Когда я увидел тебя в воде той ночью, сразу после… Ну, это была слишком хорошая возможность, чтобы упустить ее.

Сразу после последнего жертвоприношения, как я понимаю, если оно причитается раз в пять лет. Значит, последняя тоже была неудачной. Его мать? Скорее всего. Но я не вмешиваюсь, а сосредоточиваюсь на том, чтобы не дать мыслям вырваться наружу.

– Так вот почему ты дал мне пять лет, – рассуждаю я вслух. Он кивает. Это была не доброта, а прагматизм. До сих пор я была ему бесполезна. Вероятно, он даже не смог бы помазать меня магией, необходимой для того, чтобы удержать меня под волнами Вечного Моря без того, чтобы я не умерла. – Я была в положении, когда могла согласиться на все, поскольку смерть была моим единственным выходом. У тебя был добровольный участник. Кто-то, кто согласился разорвать свою связь с миром и быть принесенным в жертву.

Еще один кивок, а затем Илрит сравнивает свои глаза с моими.

– Пять лет назад я поклялся себе и своему народу, что найду конец бедствию наших морей, вызванному гневом Лорда Крокана. Ни одной сирене больше не придется приносить себя в жертву.

Для моего человеческого разума это звучит бессердечно и жестоко. Он готов пожертвовать людьми, чтобы спасти свой народ. Но могу ли я винить его? Это ничем не отличается от того, как поступил бы Совет Тенврата, если бы роли поменялись местами.

Более того, он говорит совсем другое…

– Ни одному человеку больше никогда не придется жертвовать собой. – Я отталкиваюсь от ступеньки, взлетаю вверх. Зависаю прямо перед ним. Несмотря на то, что Илрит намного выше меня от макушки до кончика хвоста, одна из волшебных вещей в подводном мире – возможность смотреть ему в глаза. Если я сделаю это, если я смогу стать «достойной» жертвой и унять ярость Крокана, то больше никогда не придется убивать ни людей, ни сирен?

– Да, если ты сможешь.

Если я смогу… Были ли слова более приглашающими, чем эти? Ничто так не побуждает к действию, как вызов.

– Я преодолела более страшные испытания, чем разгневанный старый бог. – Чарльз на первом месте в моем сознании.

– Надеюсь, твоя уверенность не напрасна.

– Не будет. – Возможно, есть последнее дело, которое я должна сделать, пока живу на этой земле. Последнее добро, которое я могу сделать в жизни, полной наказаний за благие намерения. – А теперь научи меня пользоваться этой силой.

Глава 12

– Сирены владеют магией через наши песни, ведь песня – это язык души. Есть общие гимны – те, которые мы все знаем. А есть личные, исполняемые на языке, присущем только нам. – Он протягивает руку вперед, как бы желая коснуться меня, но воздерживается. Его пальцы скользят по моей коже. Ощущение воды, движущейся между нами, похоже на ласку, и я на мгновение очаровываюсь. – Есть еще гимны древних, которые передаются в нашем народе тысячелетиями. Это слова великой силы, но их смысл давно утрачен временем и не предназначен для понимания смертными.

Другая рука Илрита поднимается, и его пальцы проводят по новым меткам, которые он сделал. Желание вдохнуть, расправить грудь и прижаться к его коже, почти одолевает меня.

– Мы начнем с одной из моих песен. Так тебе будет легче понять, как извлекать силу через песню, прежде чем мы перейдем к гимнам древних.

Магия. Я собираюсь учиться магии. Идея вдвойне захватывающая, но неправдоподобная. Это похоже на грандиозное приключение, которого я ждала всю свою жизнь. Поиск за морями. Сколько людей имеют возможность обладать такой силой? Наверное, ни у кого. Как это ни прискорбно, но что может быть более эпическим началом приключения, чем смерть?

– А пока просто повторяй за мной. – Вода вокруг Илрита начинает пульсировать, когда он издает низкую ноту. Она заполняет все пространство, отражаясь от каждой поверхности. Вода дрожит от этого сладкого звука.

Его голос был моей колыбельной долгие годы. Как он преследовал меня постоянным напоминанием о моей скорой кончине. В результате я так и не смогла насладиться им как следует.

Ни разу я не засыпала в благоговении перед его голосом. Ни разу я не подумала о том, как прекрасно он извлекает ноты из глубины своей груди. Как они дополняли высокий фальцет, которым он пел из верхней части горла. В течение почти пяти лет почти каждую ночь меня усыпляла сирена, и только сейчас я оценила звук, который заставил бы моряков прыгать в воду до самой смерти за то, что они просто слышали его чуть лучше.

Его голос, его песня – мне кажется, что сама моя душа болит по нему. Простые ноты заполняют меня до краев, не оставляя места ни для мыслей, ни для боли, ни для сомнений. Словно… все тайны мира скрыты в этих звуках и ждут, когда я их открою. Приглашая меня остаться в его мелодичных объятиях.

Без предупреждения он останавливается. Не помню, как я закрыла глаза, но это было так. Илрит выжидающе смотрит на меня.

Теперь моя очередь.

Глубоко вздохнув, я пытаюсь повторить его прежний тон и громкость, но петь мыслями сложнее, чем говорить. Песня – вещь более механическая. Чувство, а не мысль. Это было легче в снах его памяти, где я воспринимала себя на суше. Здесь же я не могу сделать даже ноты.

– Расслабься, Виктория. Почувствуй это. Не думай об этом.

– А разве я не должна думать, чтобы издавать звук? – возражаю я, немного игриво. Он хмыкает и закатывает глаза.

Жеманная улыбка сползает с моего лица, и я снова закрываю глаза. Я пытаюсь вернуться в то место, которое он только что создал для меня своей музыкой, чтобы заставить мышцы моего тела расслабиться. Ноты где-то внутри меня, я знаю это, они ждут, чтобы их освободили. Если я только смогу заставить их вырваться из меня… Но я разочарованно молчу. Я слышу песню в глубине своего сознания громче, чем когда-либо, как будто она кричит, чтобы вырваться на свободу. Но она не может – не хочет вырваться.

Мягкая ласка по предплечьям заставила меня вздрогнуть. Я открываю глаза. Кончики его пальцев пробираются по нарисованным на мне отметинам к моим рукам, на этот раз они действительно касаются меня, перехватывая мои пальцы.

Илрит начинает раскачиваться, подобно приливам и отливам, и я инстинктивно начинаю двигаться вместе с ним. Мы движемся в идеальном синхронном ритме под музыку, которую слышим только мы. На меня наваливается смутное ощущение, похожее на опьянение. Однако, несмотря на то, что мои чувства притуплены, мое сознание обострено.

Мелодия в глубине моего сознания меняется. Теперь это не просто один певец. Это парящие гармонии радости, два голоса, сливающиеся воедино. Шепот страсти и запретных тайн. Низкая, ноющая боль. Невысказанная жизнь. Неразделенная.

Песня моей души. Каждый уголок моего тела вибрирует. Это восхитительное покалывание, которое ощущается как невидимые пальцы, бегущие вверх по моим бедрам. Я не могу остановить себя, чтобы насладиться этим. Это нечто совершенно иное, чем все, что я когда-либо чувствовала раньше. Что-то, что кажется неестественным, чего я должна бояться. И все же… почти декадентство.

Мои пальцы сомкнулись вокруг его. Я должна прекратить это, но не хочу. Это похоже на то, как десятки рук мужчин, которые смотрели на меня похотливыми глазами в течение последних нескольких лет – мужчин, которым я отказала в силу своей клятвы, – возвращаются, чтобы коснуться влажными, теплыми пальцами теперь, когда эти клятвы разорваны. Все запретные желания выходят на свободу. Удовлетворение от любого развратного действия, о котором я когда-либо могла фантазировать, пульсирует в моем теле, доставляя удовольствие без позора.

Я содрогаюсь. Я теряю контроль над собой – теряю то, что так отчаянно пытался заполучить. Эти первобытные инстинкты требуют капитуляции. И все же я сдерживаю себя. Не поддавайся, шепчет испуганный голос в глубине моего сознания. В последний раз, когда я поддалась этим желаниям, я оказалась на острове одна.

Песня внезапно затихает.

– Не сопротивляйся, – быстро говорит Илрит и без предупреждения скручивает меня. Он притягивает меня к себе, и я оказываюсь спиной к нему спереди. От прикосновения его голой кожи к моим плечам и верхней части спины у меня в горле поднимается крик. Он не вырывается в воду, и я беззвучно глотаю. Это напоминает мне о том, что мы находимся глубоко под волнами, в мире магии, и что я и есть магия.

– Илрит, – бормочу я, борясь с собой. Оцепеневшая и в то же время такая живая от поглотившей меня песни.

– Спой для меня, Виктория. – Его нос касается моего виска, как будто он действительно шепчет мне на ухо.

Мои губы раздвигаются. Но это не вздох, не вздох, а неуклюжая и резкая нота. Короткая и мимолетная. Жалкая попытка по сравнению с его песней и тем, что я чувствовал внутри себя.

В глубине моего сознания раздается негромкий смешок. Его хватка ослабевает. Неудача разрушает тот транс, в котором мы находились.

– Что, по-твоему, ты делаешь? – спрашиваю я, но не отстраняюсь. Моя грудь вздымается, дыхание перехватывает. Как будто я только что проплыла Серый Проход. Мое тело так чувствительно, как никогда в жизни.

– Я вытаскиваю тебя из твоей головы. – Он продолжает водить кончиками пальцев вверх и вниз по моим предплечьям. Я прикусываю губу и пытаюсь заставить себя не думать. Я содрогаюсь при мысли о том, что он может услышать, если я потеряю контроль над своими мыслями.

– Я думала, что ты не должен прикасаться к подношениям? – И все же я не отталкиваю его. Я не говорю ему остановиться.

– Самое главное, чтобы ты выучила песни. После этого мы займемся разрывом твоей связи. – Его тон бесстрастен. Типичное благородство, когда правила на него не распространяются. – Кроме того, здесь нет никого, кто мог бы узнать и сообщить о моих проступках. Разве что вы?

Я сглотнула и покачала головой.

– Хорошо. – Одно слово вибрирует в самой моей глубине. – А теперь пой. Почувствуй песню. Не думай о ней. Не принуждай и не приказывай. Позволь ей течь как продолжение тебя.

– Как? Я не знаю, что петь.

– Ты пела в моем сне, не зная, что петь, – замечает он.

– Это было по-другому, – отвечаю я.

– Как?

– У меня, по крайней мере, была миссия. Мне нужно направление. Встречный ветер. – Направление, к которому я стремлюсь. Цель.

– Песня – это не конечная точка. Дело не в том, что ты спела. Дело в самом действии.

– Но человек должен готовиться и планировать то, что он будет петь. – Даже я должна признать, что это новый уровень упрямства – спорить с сиреной о пении.

– Если ты так беспокоишься о том, что будет, то через мгновение потеряешь то, что у тебя уже есть. – Его руки опускаются на мой живот, поверх корсета. – Был ли в твоей жизни момент, когда ты просто… отпустила себя? Где ты потеряла себя?

Мои глаза снова закрываются. Ощущение его тела отдаляется, а мои мысли уносятся в прошлое. Были моменты, когда я отпускала… все. От своего будущего. Себя…

Я до сих пор чувствую запах воды на коже Чарльза, когда мы плавали голышом в ручье в лесу неподалеку от моего дома. Он был в городе всего неделю… заехал, потому что у его тележки сломалось колесо.

Я чувствую, как сладко звучали его слова на моем языке в нашу брачную ночь. Все его обещания о любви и уважении. О партнерстве.

Вихрь, в который меня занесло, когда я позволила себе уйти, просто действовала по инстинкту. Он сбил меня с курса, и я уже не могла оправиться.

Какой могла бы быть моя жизнь, если бы я не сбилась с пути. Но мое сердце никогда не могло устоять перед зовом приключений. Моя душа разделена между всем, чего я хочу, и тем, что, как я знаю, я должна преследовать.

– Времена, когда я теряла себя, были именно такими – потерянными. Это не те времена, которые я смакую. Это не то место, куда я хочу вернуться. Ни физически, ни душевно. – Я не могу больше ни секунды выносить стыд, скрывающийся за веками. Но я не уверена, что сказала что-то, пока он не сдвигается с места. Вода холодит мою спину там, где он только что был.

Илрит отпускает меня. Его брови нахмурены, похоже, от искреннего беспокойства. Я не знаю, могу ли я доверять этому – доверять ему.

– Что? – говорю я, не в силах больше выносить его оценку.

– Ты дрожишь.

– Я… – Я останавливаюсь. Так и есть. – Я не знаю почему, – тихо говорю я.

Он хмурится и почти протягивает руку, чтобы коснуться моего лица, но по какой-то причине отказывается от этого движения на полпути. Он уже коснулся меня больше, чем я могла ожидать.

– Есть еще кое-что, что я должен рассказать тебе о помазании…

– Что-то еще? – Я бросаю на него недоверчивый взгляд, стараясь придать ему игривости.

В ответ его выражение лица становится еще более серьезным.

– Я скрывал это, потому что думал, что это может напугать тебя.

– Напугать меня больше, чем быть принесенной в жертву богу? У тебя странная шкала ужаса.

Настала очередь Илрита отвести взгляд, погрузиться в воспоминания, куда более глубокие и бурные, чем те, что я видела на пляже. Но поскольку я видела это воспоминание… я могу предположить, что может преследовать его, пока мы обсуждаем этот процесс.

– Помазание состоит из двух элементов, оба из которых имеют единую цель. Первый – пометить тебя гимнами старых, чтобы ты получила проход в Бездну, и Крокан знал, что ты для него.

Мне все еще неприятна мысль о том, что я «помечена» для любого человека или существа. Но я просто говорю:

– Хорошо.

– Другой вариант – разорвать связь с этим миром. Использование магии древних – того немногого, что мы еще помним от наших предков, – требует больших усилий для ума и тела. Герцог Ренфал – идеальный пример. Ты не сможешь предстать перед Лордом Кроканом с таким смертным разумом, какой у тебя есть сейчас.

– Да, в принципе, я это понимаю. Но, наверное, есть еще что-то, чем ты хочешь поделиться?

– Я позабочусь о том, чтобы гимны были написаны на твоем теле. – Он проводит пальцем по ключице, указывая на знаки на моей коже. – Но вложить их в твою душу можешь только ты сама, исполняя их. И за каждое слово придется заплатить. Ты должна будешь освободить место для этой новой силы. И когда ты…

– Хватит. Скажи это прямо, – требую я. Твердо. Но не жестко. Я знаю, когда человек тянет время.

– Каждое слово старых гимнов, которые ты выучишь, будет разъедать твой разум, твои воспоминания. И ты должна позволить этому случиться. Иначе ты сойдешь с ума, пытаясь удержать в своем сознании слишком много смертного наряду с силой богов.