Текст книги "Дуэт с Герцогом Сиреной (ЛП)"
Автор книги: Элис Кова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 29 страниц)
– Да, Ваша Светлость, пожалуйста. Пересмотри этот риск, – призывает Шеель.
– Все будет хорошо. – Илрит обращается в основном ко мне. – Я беру Рассветную Точку, потому что это повышает наши шансы на успех. Если бы я этого не сделал, мы бы рисковали еще больше, потому что рисковали бы твоей жизнью.
Я иду и рискую погибнуть от рук рейфов, или чудовищных посланников Крокана, или гнили, или еще каких-нибудь ужасов. Это приведет Вечное Море в смятение. У них не будет другой жертвы, а до летнего солнцестояния останется всего несколько месяцев. Учитывая, сколько времени они уже потратили на мое помазание, а я еще не прошла и половины пути, сомневаюсь, что они успеют найти кого-то другого. А если я умру… Вечное Море, а может быть, и весь мир, окажутся под угрозой.
Я не пойду, и моя семья попадет в тюрьму для должников. Чарльз потребует руки Эм. Она станет его смотрительницей маяка, и ее постигнет та участь, которой я избежал.
Я люблю свою сестру больше всего на свете. Я всем обязана своим родителям. Я не могу их подвести. И не подведу. Но я также не потерплю неудачу и не оставлю Вечное Море в беде. Я могу сделать и то, и другое.
– Я не подведу вас всех, – убежденно говорю я. Все смотрят на меня. Но я сосредоточена исключительно на Илрите. Я слежу за интенсивностью его темных глаз, пытаясь показать, что понимаю, насколько это серьезно. – Мы можем уберечь друг друга. Мы сделаем то, что должно быть сделано, как мы делали до сих пор.
– А что, по-твоему, ты можешь сделать? – прямо спросил Шеель. Это не выглядит как намеренная грубость, но слова все равно ранят. Видимо, он это понял, потому что слегка отступил. – Я благодарен тебе за помощь с Йенни, но очищение от гнили и борьба с рейфом – две совершенно разные вещи. – Он не ошибся.
– Илрит учил меня, как использовать наш дуэт и магию внутри меня. Мы готовились к этому.
– И как долго? – Шеель бросает взгляд в сторону Илрита, который не обращает на него внимания, сосредоточившись на Лючии.
– Она действительно может очень помочь, – как бы между прочим замечает Лючия. Я подозреваю, что Илрит советовался с ней о наших планах задолго до этого. – Как помазанник, она получила уникальный иммунитет от зова Вейла и Запределья. Это может обеспечить ей такую же защиту – даже лучше, поскольку она запечатлена в ее душе – как и доспехи Дерева Жизни. На самом деле, возможно, она подобна древку копья просто в силу своего существования.
– Я видел ее силу против гнили, – задумчиво говорит Шеель. – Но рейф выбрал именно ее.
– Несколько недель назад, – мягко говорит Лючия. Я не ожидала, что она обратится ко мне, но она смотрит на меня с настороженной уверенностью. Я пытаюсь успокоить ее одним лишь взглядом. – Сейчас она сильнее. Даже если она привлечет их, она сможет защитить себя.
– Есть только один вопрос, который имеет значение. – Илрит подплывает ко мне. Его напряженные темные глаза похожи на пространство между звездами – бесконечное, холодное и опасно манящее. – Ты готов?
– Готова. – И снова я устремляюсь вперед, в неизведанное. Продолжаю двигаться вперед. Продолжать отделять себя от прошлого.
– Лорд Илрит, я должна сделать одно предостережение: мы никогда не проверяли все это раньше. Невозможно знать, как на ее метки может повлиять впадина или возвращение в Мир Природы, – предостерегает Лючия. – Все, что мы обсуждали, было лишь моим предположением.
Это еще больше подтверждает мои подозрения, что они были в сговоре. Мое мнение о Лючии растет с каждым мгновением.
– Ваша Светлость, как ваш генерал, я все же не советую этого делать. – Внимание Шееля переключается на Лючию и Илрита, побуждаемое к действию ее нерешительностью. – Мы не должны идти на ненужный риск с подношением. Подумай, что скажет Герцог Фейт, если узнает об этом.
– Мы сделаем это, – заявляет Илрит, словно ободренный постоянными отказами Шееля.
– Если ты должен… но давай не будем спешить, пожалуйста. – По тону Шееля видно, что он с трудом смиряется с этим. Часть его души хочет выполнить приказ. Часть понимает, чем рискует Илрит. Часть сочувствует его положению. – Лючия, не могла бы ты посоветоваться с твоими свитками из Ордена Дерева Жизни, прежде чем мы бросимся туда без необходимости?
Она слегка вздрагивает.
– В записях ничего нет. Я знаю их очень хорошо и вспомнила бы все, что касается подношения. – Я так понимаю, что это не первый раз, когда Шееля задает ей вопросы о вере.
– Нет времени на изучение свитков, – перебиваю я. – Я могу это сделать. Я должна это сделать. – Все взгляды устремлены на меня. – Я даю вам всем слово. Я буду беречь нас обоих. Какой смысл мне учить слова старых, если я не собираюсь их использовать?
Илрит изучает меня. Я должна соответствовать, потому что он протягивает мне руку. Я колеблюсь, пытаясь краем глаза определить выражение лиц Шееля и Лючии. Но это невозможно. Все, что действительно имеет значение – даже существует – это мы с Илритом. Неважно, что они думают или чувствуют, важно то, что делаю я.
Я беру его руку перед ними. Его ладонь больше моей, но хватка такая же крепкая и мозолистая. Я изначально принимала его телосложение за чернорабочего, но теперь я вижу его таким, какой он есть – воином.
– Прошу, Ваша Светлость, – возражает Шеель. – Если ты покинешь Вечное Море, ты рискуешь, что она исчезнет… Ты…
Илрит крутится на месте, его губы раздвигаются, и он издает низкий звук – предупреждение, опасность. Он вскидывает подбородок и встречается взглядом с Шеелом. Генерал замирает, слегка покачиваясь. Его взгляд смягчается, челюсть отвисает.
Лючия поднимает ладонь к груди, склоняясь перед своим повелителем. От нее тоже исходит тихая мелодия. Она пульсирует в гармонии с мелодией Илрита.
Когда-то эти звуки были бы для меня неразборчивы. Как будто все языки мира слились в один. Есть зачатки слов, которые отбрасываются и смешиваются с другими звуками, а затем исчезают.
И все же я могу уловить смысл. Я слышу тревогу и боль Шееля. Как он боится за мое помазание и саму магию, создающую мою форму. Я слышу понимание и поддержку Лючии. Все эти звуки соединяются в моем сознании в удивительную гармонию, которую человеческие уши, вероятно, никогда не слышали и, конечно, не поняли бы, если бы услышали.
Илрит закрывает рот, и песня прекращается. Шеель все еще находится в оцепенении. Герцог смотрит на меня. Я киваю, не успев обменяться мыслями. Нет нужды в словах. Я готова к тому, что нас ждет.
Его тело сжимается. Илрит сгибается в тазобедренных суставах, втягивает хвост, отводит локти назад. Он взрывается силой, вырываясь в открытую воду и увлекая за собой меня.
Я поворачиваюсь, дотягиваясь правой рукой до его правого плеча. Илрит понимает мои движения и тянется назад, чтобы помочь мне. Я пристраиваюсь за ним, обхватывая его за оба плеча. Наши тела двигаются вместе без усилий. Ощущения достаточно знакомые, а мои мысли слишком далеко, чтобы меня отвлекала наша близость. Я сосредоточена на впадине впереди.
Мы парим над коралловым барьером и деревянными стенами, которые служат защитной линией впадины. Подобно тому, как изменилась вода, когда Илрит убрал с ее места Рассветную Точку, вода мгновенно меняется, когда мы проходим барьеры. Море приобретает слабый кровавый оттенок. Песок стал бледнее. Серый. Кажется, что он холодный на ощупь.
Неподалеку – огромная пропасть, больше и глубже которой я даже не представляла. Некоторое время мы идем параллельно ей. Я настороженно всматриваюсь в клубящиеся глубины густой гнили справа от меня, вглядываясь в темноту в поисках любого признака рейфа, который может проползти через край… или завитка массивного щупальца.
В конце концов, путь нам преграждает подводная горная гряда.
– Держись крепче. Свету трудно проникать в глубину, поэтому тебе придется держаться за меня.
– Я никуда не денусь. – Я сжимаю его плечи.
– Хорошо. Я хочу, чтобы ты был только рядом со мной. – Эти слова не оставляют места для сомнений. Интересно, знает ли он обо всех вариантов, которые я могла бы в них прочитать, но решила этого не делать.
Мы спускаемся в огромную впадину. Ночь скопилась в ее глубине, как море внутри моря. Вода под нами почему-то еще плотнее и клубится зловещими завитками гнили.
Илрит спускается. Времени на колебания нет. Это все равно, что вступить в шторм на море.
Держи себя в руках, Капитан, говорю я себе.
Мрак и красный цвет поглощают нас целиком. Весь свет исчез. Илрит пронзает тьму копьем. Оно начало излучать слабое сияние. Он то и дело взмахивает им из стороны в сторону, разгоняя грязь, которая начинает прилипать к его рукам.
Мороз ползет по ногам, вгрызаясь в костный мозг. Я представляю, что без магии, вплетенной в меня, я бы не выдержала ни давления между ушами, ни гнили, забивающей нос… и уж точно холод бы меня уже убил. Так далеко под волнами нет ни света, ни тепла, ни жизни.
Это место только для смерти.
Однако мы не одиноки. Я чувствую движение в воде вокруг нас. Чудовища? Призраки? Большие или маленькие? Один или много? Невозможно сказать. Я не вижу ничего, кроме ночи, более напряженной, чем та, которую я когда-либо знала.
Фантомные ощущения от щупалец Крокана, обвивающих меня, заставляют меня бороться с дрожью. Чудовище из моего воображения обхватывает меня одной из своих присосок, прежде чем раздавить меня, поднося к своему зубастому клюву, чтобы съесть, как он съел мою команду. На короткую секунду мне кажется, что я больше никогда не увижу свет.
– Держись, Виктория, – говорит Илрит, прорываясь сквозь мрачные мысли. – Не позволяй им завладеть твоим разумом.
– Им?
– Мертвые. Они здесь. – Слова звучат так же торжественно, как звон церковных колоколов на похоронах. Я чувствую, как холодная хватка снова скользит по моей шее, заставляя оглянуться через плечо. Но там ничего нет. – Держи себя в руках и охраняй свой разум. Не позволяй им вытягивать твои мысли.
– Я знаю, как защитить свои мысли от других. – Вечное Море помогло – с самого начала моего приезда мне приходилось следить за тем, что и как я думаю. Но задолго до этого я практиковалась. Закопай все это глубоко внутри. Не позволяй никому – не позволяй ему – видеть то, что приносит тебе радость, иначе это будет взято и уничтожено.
– Хорошо. Эт и другие навыки скоро понадобятся.
– Скоро? – То, как он это сказал, заставило меня задуматься. В этом слове прозвучал зловещий тон.
– Сейчас! – Илрит крутанулся, едва не отбросив меня. Если бы не годы, проведенные за перилами палубы кораблей, я бы, возможно, так и сделал. Он выхватывает копье и издает резкий звук, за которым следует нисходящая трель нот.
Свет вспыхивает, освещая неясное, извилистое и измученное лицо рейфа.
Глава 19
Только когда я смотрю в глаза рейфу, я понимаю, что еще не видел его вживую. В первый раз я столкнулась с рейфами, когда они овладели телами людей Илрита. В следующий раз рейф настиг меня сзади.
Это первый раз, когда я видела такое. И это именно так, как я себе представляла. Призрачный человек – это скорее сгущенный туман, или дымка, чем что-то телесное. Он движется, как бы рассеиваясь и появляясь вновь – части его никогда не догоняют друг друга и плывут по подводным течениям, как крошечные усики, очерчивающие те места, где когда-то были детали.
При жизни душа принадлежала человеку с длинными волосами, завязанными на шее, и тонкой бородкой. Волосы на его подбородке почти напомнили мне моего собственного отца. Но этот человек носит одежду, которая считалась бы модной почти тридцать лет назад. Я только у своего отца видела, как он завязывает галстук в таком узком, душном стиле…
Мысли испаряются. Воспоминание о том, как отец завязывал галстук. Смотрю в зеркало. Я, едва достигшая восемнадцати лет, целую его в щеку, он улыбается и.… ничего. Для чего он так формально одевался, я не могу вспомнить.
Рейф с криком отступает, возвращая меня в настоящее. Он отшатывается от света копья, выражение его лица искажено крайним отвращением. На его лице написано все презрение мира. Как будто это мы виноваты в том, что его больше нет среди живых.
Вместо того чтобы продолжать бой, Илрит ускоряется, все глубже погружаясь в наполненную гнилью пропасть. Он движется за нами, опираясь в основном на хвост, а руки заняты тем, что стучат копьем в противоположную ладонь. С каждым ударом свет пульсирует вокруг нас, отпугивая чудовищ, скрывающихся в этом море смерти. Я вспоминаю колокола, которыми мы отпугиваем сирен. Подобные удары по колоколу нарушают пение настолько, что позволяют нам пройти.
– Виктория, мне нужно, чтобы ты пела.
Я не колеблюсь и не запинаюсь. Как и во все времена в амфитеатре, как с Йенни. Мой рот теперь знает слова старых песен, как мои руки знают канаты корабля. Лучше всего не задумываться.
Мои глаза на мгновение закрываются. Моя хватка на нем ослабевает настолько, что становится менее зримой и более устойчивой. Первая нота вырывается из моих уст, низкая, как рычание. Илрит присоединяется. Мы быстро находим гармонию, и у меня по позвоночнику пробегает дрожь от того, как сладко звучат наши голоса. Даже наши тела двигаются теперь в идеальной синхронности.
Сознание растворяется в ритме. В гармонии. Я погружаюсь в свои воспоминания, которые начинают вспыхивать в тот момент, когда я ищу слова из старых песен. Что-нибудь для защиты, охраны и руководства… Это подойдет. Я останавливаюсь на слове и чувствую, как сила притягивает меня сзади. Поднимается от пальцев ног. Увеличивается в моем теле до такой степени, что кости почти болят.
Она требует, чтобы я от чего-то отказалась, чтобы получить эту силу. И я с радостью готова заплатить эту цену, если она обеспечит нам безопасность. Я начала работать с самыми старыми воспоминаниями о Чарльзе и продвигаюсь вперед. Я выбираю воспоминание о холодной ночи, когда я так вымоталась, поддерживая звонок, пока мы ждали деталь для механизма, что заснула на лестнице, не в силах вернуться к кровати. Чарльза опять не было. А когда он вернулся и обнаружил, что колокол не звонит…
Он исчез.
О чем я думала?
Об этом слове. Вот что мне было нужно.
– Соло'ко… – Я пою слово силы, и посох Илрита сияет еще ярче.
Петь становится все легче, по мере того как мы продолжаем спуск. Мой рот открывается и закрывается, имитируя акт вдоха, как будто я все еще могу, как будто вокруг меня воздух, а не бесконечная вода. Как будто я пою своими легкими, а не магией, вытравленной на моей коже. Я не чувствую ничего, что движется в моем теле. На самом деле, я вообще почти не чувствую своего тела.
Слова и свет копья Илрит омывают меня, отпугивая все новые воспоминания. Еще больше воспоминаний о моментах моего прошлого, которые были оплачены как цена за нашу безопасность – оплачены, чтобы разделить кажущийся непроницаемым мрак. Волны света из Рассветной Точки ударяются о тьму и гниль, издавая шипящий звук, похожий на звук воды, падающей на раскаленное железо, мгновенно пузырящейся и обжигающей. Он сопровождается звуками далеких криков.
Наконец, мы начинаем замедляться. Мои глаза открываются. Не помню, как я их закрыла. Призраки, похоже, покинули нас.
Свет от копья Илрит ударяется о что-то, что не является водой и гнилью. Там, далеко под поверхностью моря, находится кольцо каменных столбов. Они возвышаются вокруг вымощенного круга, в центре которого находится пустая чаша. Морское дно вокруг сооружения вздыблено и выглядит почти как волны, высеченные на песке и камне.
Нет… не волны. И не песок, и не камень. Корни. Гигантские каменистые корни, покрытые багровой гнилью, которая льется из трещин в них, как из гноящихся ран.
Они массивны, как корабли, и пробивают скалистые утесы, сходящиеся на дне этой глубокой долины. Корни обвивают одинокий каменный оазис, то ли обнимая, то ли поглощая его.
Должно быть, это корни Дерева Жизни, как поняла я. Они мертвы и гниют в этой водной могиле. Илрит направляется к кругу колонн далеко внизу.
Вместо того чтобы плыть в арочный грот сверху, Илрит ведет нас вниз, вдоль корней. Непреодолимое желание потрогать их почти одолевает меня, но я цепляюсь за Илрита, пока он плывет под одной из арок круга и прямо к каменному бассейну в центре этого подземного алтаря.
Вблизи бассейн оказывается гораздо больше – достаточно большим, чтобы я могла свернуться калачиком, если бы захотела. Но я не отпускаю его. Илрит погружает наконечник копья в большую чашу, похожую на чашу. Я замечаю на его коже пятна гнили, как будто он был забрызган кровью. От наконечника копья расходятся призрачные ленты, превращаясь в усики, напоминающие листья виноградной лозы. Они растут с невозможной скоростью, переливаясь через края бассейна и расцветая, переплетаясь друг с другом, и сплетаются в небольшой саженец в центре. Когда сияние охватывает Илрита, красная гниль на его коже исчезает, как роса, испаряющаяся в утреннем свете. Моя кожа остается чистой.
– Теперь здесь безопасно. Ты можешь расслабиться. – Он отходит от каменной чаши, опираясь копьем о постамент, на котором она стоит.
Последняя нота повисает, когда я медленно разжимаю пальцы. Легкий толчок – и я отрываюсь от него, глядя в пустоту над нами. Свет от призрачного дерева освещает этот небольшой круг, но мало что показывает за его пределами. Если бы я не видела скалы по обе стороны от нас, я бы не знала, что мы находимся на дне огромной впадины. Я бы вообще ничего не знала об этом месте.
Я, как сломанный компас, вращаюсь без направления. Крики отдаются эхом в глубине моего сознания. Они вокруг меня. Головокружение охватывает меня, и я качаюсь. Трудно сказать, в какую сторону – вверх, как вдруг. Под водой нет ни подъема, ни спада, ни того, что на суше.
Я знаю, каким путем мы пришли, я пытаюсь напомнить себе. Сама земля подо мной. И все же мой разум сомневается в себе. Я никогда не была в таком месте, где нет никаких ориентиров. Здесь нет света. Нет ориентиров. Даже в спокойном море и пустом, голубом небе у меня есть солнце. У меня есть…
– Виктория? – говорит Илрит, хотя его голос кажется очень далеким. Неужели и мои чувства начинают покидать меня?
Какая-то часть меня находится в темной комнате с колоколом под маяком. Я нахожусь в примыкающем к ней крошечном чулане, вделанном в толстую скалу острова, где безопасно, чтобы хлопок не долетал до моих ушей. Там, куда не долетает ни один звук.
Можно кричать и плакать, чтобы он не услышал…
Я прижимаю ладонь к бедру, где должен быть карман для компаса. Но его давно нет. Того, что всегда указывало мне путь, на что я мог положиться, больше нет. Мне не на что опереться в темноте. Я…
– Виктория. – Рука сжимает мое плечо. Я испуганно поворачиваюсь, глядя в глаза, такие же темные, как окружающая нас пустота.
Неужели я навсегда останусь здесь в ловушке? Стану ли я одной из этих тварей?
Его глаза слегка расширяются. Илрит услышал меня. Даже сквозь оболочку он слышал мои страхи.
– Ты не в ловушке и не станешь одной из них. – Илрит покачал головой. – Как я уже сказал, это нормально – чувствовать панику, печаль или гнев в присутствии рейфов. Они питаются жизнью, тщетно пытаясь украсть ее.
– Но я не вижу никаких рейфов.
– Это не значит, что их нет. Затаились. Ждут, когда мы выйдем из этого убежища, или если им удастся убедить нас сделать это, – серьезно говорит он.
– Это не из-за рейфов, – качая головой, пробормотал я, пытаясь успокоиться.
– Это совершенно нормально…
– Я знаю свои эмоции, не спрашивай меня о них, – решительно заявляю я. Когда я только начинала управлять кораблем, было несколько моряков, которые сомневались, что я «слишком эмоциональна» для управления судном. Доказав им обратное, что я вполне способна испытывать эмоции, и руководить командой, я тут же показала им свой корабль в следующем порту. – Как держать в узде свои эмоции – этому я научилась очень и очень хорошо.
– Поэтому еще страшнее, когда они выходят из-под контроля. – Он говорит так, словно ему знакомо это чувство, этот ужас, когда ты оказываешься в ловушке, в голове, которую не можешь узнать. В лабиринте кошмаров, созданных тобой самим. – Идем. Чем ближе к бассейну, тем лучше вы будете себя чувствовать.
Его рука скользит по моим плечам, направляя меня к нему. Я замечаю, как чернильные отметины его бицепса прижимаются к татуировкам на моей верхней руке. Как будто мы одно целое, призванное соответствовать друг другу.
Илрит садится на одну сторону квадратного постамента, на котором хранится анамнез, я – на другую, рядом с ним. Мы оба прижались спинами к камню. Наши руки расслабленно лежат на земле. Почти соприкасаются. Еще одно движение – и мой мизинец коснулся бы его… Вместо этого я подтягиваю колени к груди.
– Что случилось с этим местом? – спрашиваю я. – Как оно стало таким, если здесь когда-то росло Дерево Жизни?
Илрит смотрит в темноту, не обращая на меня внимания. Вместо этого он сосредоточился на корнях вокруг нас или на чем-то еще.
– Некоторые называли Серую Впадину «мостом между жизнью и смертью». Это был долгий путь, по которому души спускались в Бездну Лорда Крокана. Их вел анамнез, и в таких местах мои предки отдавали последние почести и пели защитные песни мертвым.
– Но… мы, сирены, постепенно забывали слова прежних песен. Песни Леди Леллии было труднее запомнить, чем песни Лорда Крокана. – Он с грустным выражением лица смотрит в пустоту. Я припоминаю в его воспоминаниях, как он сокрушался на то, что не слышит слов Леллии. – Было предположение, что корни умерли, когда мы перестали воздавать ей должное. Затем, когда ярость Крокана позволила силам мертвых просочиться в наш мир, корни начали гнить; теперь это исключительно владения Лорда Крокана. Равновесие нарушено. Это могила Смерти.
– Ты думаешь, это Крокан убил корни?
– Он бы никогда. Лорд Крокан – старый бог смерти, но он не использует свою силу со злым умыслом. Он соединяет наш мир с Великим Запредельем вместе со своей женой, Леди Леллией. Дерево Жизни – это то, что привязывает ее к этому миру. Он никогда бы не стал намеренно атаковать его. Воздействие на Дерево Жизни – это провал сирен и жертва его ярости.
– Он никогда бы не напал на Леди Леллию, если бы только был в здравом уме, – говорю я как можно мягче. – Но я уверена, что Крокан никогда бы не напал на Вечное Море, верно? – Илрит продолжает смотреть. Я знаю, что он меня услышал, поэтому не настаиваю на ответе. – Есть ли у сирен хоть какое-то представление о том, почему Крокан так бушует?
– Если бы мы знали, то давно бы уже все починили. – Илрит тяжело вздохнул. – Сирены считали связь Лорда Крокана и Леди Леллии самой священной связью в нашем и других мирах. Именно поэтому мы так дорожим нашими клятвами другим. Почему, вступая в брак, мы заключаем его на всю жизнь.
Настала моя очередь смотреть в Бездну. Не в первый раз я задаюсь вопросом, что мог бы подумать Илрит, узнай он правду о моем долге, но впервые я зацикливаюсь на этом. Похоже, что клятвы здесь даже важнее, чем в Тенврате, особенно брачные. Полагаю, у меня есть ответ на вопрос, почему он никогда не рассматривал возможность моего замужества.
Грустная улыбка появляется на моих губах. Я с легким удивлением обнаружила, что мне неприятна мысль о том, что Илрит мне не нравится. Это заставляет зародыш привязанности к нему, который рос во мне, несмотря на мои желания, замирать. Кто может полюбить тебя, Виктория? спрашиваю я себя, своим собственным голосом. Не Чарльза. Но именно он отвечает, Никто.
Может быть, я откажусь от всех своих воспоминаний о Чарльзе и о том времени, что мы провели вместе, прежде чем Илрит узнает об этом. Тогда, если Илрит когда-нибудь узнает, я смогу посмотреть ему в глаза и сказать, что понятия не имею, о чем он говорит. Я избавлюсь от этого позора силой. С каждым пропетым словом я буду выжимать его из своих костей.
– Что это? – мягко спрашивает он. – О чем тебя заставляют думать призраки?
– Что ты имеешь в виду?
– Ты выглядишь грустной.
Ах, милый, я сама могу заставить себя грустить. Не нужно никаких призрачных злодеев.
– Я подумала, что нам пора снова начать двигаться, – соврала я. А потом, чтобы убедиться, что он не станет допытываться, добавляю: – Ты сказал, что они более активны ночью. Мы мчимся в сумерках.
Илрит выпрямляется и смотрит на меня сверху вниз. В свете анамнеза половина его лица серебрится, а другая половина, преломляясь в камнях, окрашивается в глубокий синий цвет. Он выглядит как образ равновесия жизни и смерти, который он описывал ранее. Как всегда, без усилий, красив. Такой же неприкосновенный, каким был для меня этот мир.
И все же Илрит протягивает руку. Словно мост между двумя мирами, которых не должно было быть, я принимаю ее, и Илрит тянет меня вверх. Он не ожидает, что я тоже оттолкнусь, и я падаю прямо на него.
Мое тело скользит по его, слишком сильно, слишком быстро. Маленькие шорты, которые я ношу, сбиваются между бедер, создавая неловкое трение. Напоминают мне о том, как мало прикосновений было в этом месте. Я сдвигаю ноги, но от этого становится только хуже: они касаются чешуек его хвоста, и по позвоночнику пробегает дрожь от гладкого и прохладного ощущения.
Мы слегка отстраняемся друг от друга. Я избегаю его пристального взгляда.
– Это не только для рейфов. – Илрит, похоже, тоже собирается с мыслями, а потом продолжает как ни в чем не бывало. – Душам и духам легче путешествовать ночью. Да, это относится и к рейфам, но и к тебе.
– Если только я не умерла, ничего не зная… я не дух. – Надеюсь, я буду знать о таком изменении статуса.
– Ты не мертва, – соглашается он. – Но магия, удерживающая твое тело, отпечаталась в твоей душе. Точно так же, как души рейфов удерживаются вместе магией смерти. Когда мы пересечем Фэйд, есть вероятность, что с рассветом она распадется – точно так же, как это сделал бы рейф или призрак.
Беспокойство Шееля возвращается ко мне. Йенни. Все Вечное Море… Мне говорили, что я могу не выжить за пределами Вечного Моря, и я готова была рискнуть ради своей семьи. Но ценой могут стать все они. Масштабы моего эгоизма вновь стали очевидны.
– Мы… мы должны вернуться, – шепчу я.
Илрит вздрагивает, а затем серьезное выражение лица овладевает его чертами, заслоняя их.
– Ты не это имеешь в виду.
– Я не могу… – Неужели я действительно это делаю? Неужели я действительно жертвую своей семьей ради них? – Как я могу идти к своей семье ценой Вечного Моря? – Когда я только прибыла, мне было ясно, что стоит больше. Теперь я уже не так уверена.
– Эти сомнения – это рейфы говорят за тебя. – Илрит хватает меня за руки. Он так же неподвижен, как гигантские корни вокруг нас. – Мы спасем обоих. Твою семью и Вечное Море. Вместе.
– Почему ты так уверен?
– Я… – Настала его очередь замолчать. Он теряется в своих мыслях, слова вянут. – У меня нет причин для этого, – признает он. – Но когда я рядом с тобой, я начинаю верить, что все возможно.
Я ошеломленно смотрю на него.
– Так сохрани свою силу еще немного, ради всех нас.
Каким-то образом мне удается кивнуть.
– Хорошо. – Он улыбается, и над этим темным, забытым уголком мира как будто наступил рассвет. Илрит указывает на одну из арок. Откуда он знает, в каком направлении идти, я не понимаю. – Сразу за ней находится Фэйд. По ту сторону – Серая Впадина и твой корабль. Мы сходим за серебром, которое тебе нужно, и вернемся до наступления ночи.
– Я готова.
Илрит встает спиной ко мне, и я прижимаюсь к нему. Без лишних слов и колебаний мы снова устремляемся в бескрайние и опасные глубины.
Глава 20
Мы проносимся сквозь темноту, мимо второго круга каменных арок, где он пророс еще одним анамнезом, и у нас перехватывает дыхание, но ненадолго.
Песня, которую я пою, уже стала второй сущностью. Ноты льются из меня без раздумий. Поначалу я глубоко задумывалась над тем, чтобы продолжать правильно произносить каждое слово и каждый звук, но потом перестала это делать. Теперь они путаются, набегают друг на друга.
Воспоминания продолжают ускользать от меня. Мои связи с этим миром слабеют по мере того, как я укрепляю власть тех таинственных, старых богов внутри себя. То, что я принесла в жертву в амфитеатре, было совсем не похоже на это. Смутно, за всеми словами, песнями и волшебством, я думаю, не забуду ли я все… Не наступит ли время, когда я даже не буду знать своего имени?
Эта мысль настолько ужасает, что почти заставляет мой разум захлебнуться. Моя песня останавливается. Если такова цена безопасности моей семьи здесь и сейчас, а также защиты от ярости старого бога, просочившейся в мой мир, то, конечно, я заплачу ее.
Мы достигаем последнего кольца камней. Это кольцо отличается от остальных. У него более высокая арка, выходящая на стену живой тени. На камне высечены музыкальные знаки старых богов. На их древнем языке я слышу шепот таинственных мелодий в глубине сознания, как будто сама тень поет.
– Что это за место? – спрашиваю я, когда Илрит зажигает копьем бассейн, проращивая очередной анамнез.
– Это врата душ. Единственное место в Фэйде, через которое можно пройти. Когда Король Эльфов возводил Фэйд, это место было оставлено в соответствии с договором, заключенным между старыми богами и его предком. Это последняя попытка вернуться в Мир Природы, но она будет нелегкой. – Он оглядывается через плечо, возвращаясь ко мне. – Ты готова?
– Как никогда.
Мы погружаемся в живую ночь, которая и есть Фэйд.
Он гнетущий, затуманивает мои легкие, хотя они и не дышат. Он щиплет глаза и обжигает, как горячий дым. На мгновение возникает ощущение, что меня разрывает на части. Но это быстро проходит.
Вдали появляется слабый свет, похожий на замочную скважину, которая становится достаточно большой, чтобы мы могли проплыть через нее. Мы выныриваем в неспокойное серое море.
Морское дно бесплодно. Нет затонувших кораблей. Ни скал. Ни кораллов. Только гладкий песок и изредка скелет какого-то первобытного зверя, каркас которого я не могу узнать.
Порывистые течения пытаются оторвать меня от Илрита. Я крепче вцепилась в его плечи, изо всех сил держась за него.
Неподалеку от арки, через которую мы вышли, среди нерастаявшего песка находится еще один алтарь, который когда-то использовался для создания анамнеза. Однако мы не останавливаемся. Колонна опрокинута, таз разбит вдребезги. Если бы я не увидела эти маленькие форпосты совсем недавно, я бы даже не смогла сказать, для чего они когда-то предназначались. Магия забыла это место – мой дом.
Хотя, это и не похоже на дом. Даже в моем мире это место кажется странным и пугающим.
Я нахожусь в глубинах Серого Прохода.
Здесь так же гнетуще и опасно, как и на волнах. Акулы и другие зловещие тени клубятся в темноте. Вдалеке виднеется чудовище, вдвое превышающее по длине и обхвату мой корабль. На его боку пляшут огни, три вспышки. Оно извивается, и меня охватывает непреодолимое чувство, что за мной наблюдают. Я вижу раскрытую пасть – силуэт на темно-сине-сером фоне. Внутри скрыты серпы острых зубов, от которых по позвоночнику пробегает холодок.
