Текст книги "Дуэт с Герцогом Сиреной (ЛП)"
Автор книги: Элис Кова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 29 страниц)
– Нет, – мгновенно отвечаю я. Я знаю, что означают эти метки. Даже если он не должен их носить. Это должно быть невозможно. Я жертва. Разве что… в тот момент, когда меня бросили в Бездну, можно было нанести новую жертву. – Я не позволю тебе принести себя в жертву.
Его брови взлетают вверх. Он слегка наклоняет голову, затем слегка покачивает ею с мягкой улыбкой. Наконец-то я добралась до него. Мне кажется, что я пересекла весь мир, чтобы добраться до него, но наконец-то я здесь. Я могу прикоснуться к нему. Наши руки обхватывают друг друга, и я чуть не задыхаюсь от эмоций.
– Виктория, я здесь не для того, чтобы жертвовать собой, – мягко говорит он. – Я здесь, чтобы вернуть тебя.
– Но…
Он поворачивается лицом к Крокану. Старого бога, похоже, забавляет такой поворот событий. По крайней мере, насколько я могу судить по извивам его щупалец и блеску его изумрудных глаз. Его гнев рассеялся… по крайней мере, на данный момент.
– Я пришел к тебе, Ваше Величество, чтобы просить вас вернуть мне эту женщину. Если она не сможет унять твой гнев, то позволь ей остаться со мной в Вечное Море до конца наших дней, когда мы снова придем к тебе, как добровольные подношения.
– Она была отмечена для меня. Твой народ дал обещание – клятву. Такие вещи не так легко нарушить.
Разве я не знаю этого? Я платила и плачу за нарушенные клятвы. И.… я так устала от этой платы.
– Разве ты не собирался отказаться от меня? – Я делаю полшага к Крокану. Старый бог вздрагивает, щупальца коротко напрягаются. – Ты говорил, что я недостойна. Что я неудачное подношение. Если я так ужасна, то отпусти меня.
Илрит переплетает свои пальцы с моими.
– Я здесь, чтобы изменить то, что мы должны изменить, изменить саму судьбу. Лорд Крокан, я хотел бы предложить нам прийти к другому соглашению. Как ты, я уверен, видишь, мы не остановимся ни перед чем, чтобы быть вместе. Твои бури стали еще сильнее, гниль еще гуще. Очевидно, что для меня она дороже, чем для тебя. Верни ее, я прошу.
– Скажи мне, чего она стоит для тебя, – требует Крокан.
Илрит кивает. Он протягивает руки, словно пытаясь удержать весь мир в своих руках. Но вместо этого он наполняет звуком всю Бездну. Ноты, бесформенные и текучие, как море, исходят от него, как нити чистого света, вырвавшиеся из его сияния. Они дрейфуют в окружающем нас эфире, извиваясь, расщепляясь, меняя форму. Я узнаю их как разницу между знаками на моей и его коже. Так родился язык богов. Из этого эфира, откуда вышло все живое и куда все вернется.
Песня – вариант той, что пел Илрит на моих проводах, но сейчас я действительно слышу ее во всем ее значении и великолепии. Она рассказывает ту же историю нашей любви, но ничего не скрывает. Она ничем не сдерживается и не ограничивается. Она сырая и мощная. Он бьет себя в грудь кулаком. Он просит и умоляет через музыку.
От этого в моей душе становится так легко, что ноги едва касаются земли. Он хочет меня, по-настоящему и полностью. Он хочет меня. Я никогда не думала, что это может быть так приятно – снова быть желанной. Что это вообще может случиться. Даже если уговоры Илрит не подействуют, этого момента более чем достаточно, чтобы дать мне покой на всю оставшуюся вечность.
Но интересно, хватит ли этого Крокану, чтобы согласиться на предложение Илрит? Старый бог застыл на месте, прислушиваясь. Он слегка покачивается в такт словам Илрита.
Илрит опускается на колени перед божеством, берет последнюю, протяжную ноту и умолкает.
Если бы у меня было дыхание, я бы держала его. Илрит не двигается. Мы оба зажаты в стазисе ожидания приговора. Я не надеюсь, что мольба моей возлюбленной подействует, но тут Крокан поворачивается ко мне.
– А что же ты? Какова твоя песня?
– Моя песня?
– Да, он так красноречиво обнажил себя. Но мы хотим знать, так ли односторонни его привязанности? Чувствуете ли вы то же, что и он?
Как и он… Слова повторялись в моей голове. Я слышала его песню и сейчас, и когда покидала бренный мир. Я знаю, что означал каждый звук, но все равно сомневаюсь. Я все еще сомневаюсь в том, что чувствовала я и что чувствует он.
Все это так быстро, так неожиданно, так скоро. Мне кажется, что я знаю Илрита всю свою жизнь, но в то же время это совсем не так. Мы существовали только потому, что не могли существовать. Мы не должны были быть вместе, и поэтому, когда мы были вместе, не было ни страха, ни сомнений, потому что не было никаких ожиданий. Не было необходимости в будущем. Не было вопросов о том, сможем ли мы работать. Все могло быть мечтой, а не заботами о практической реальности.
И все же… я хочу узнать. Я хочу знать, какими могут быть наши возможности.
Именно с этого начинается моя песня: С конца. Здесь и сейчас. С размышлений о том, кем бы мы могли стать, если бы нам дали шанс, если бы мир был устроен немного по-другому.
Моя песня медленная, как я хотела бы, чтобы мы с Илритом развивали наши отношения. Она нежна, как осколки моего сердца. Я никогда не позволяла себе задумываться о том, что может быть дальше. Я никогда не думала, что когда-нибудь я снова смогу полюбить. Я не должна была испытывать такие эмоции после разбитого сердца.
Все это должно было быть просто. Я должен был эгоистично прожить отведенные мне пять лет, а потом умереть, не задумываясь. Но все произошло совсем не так, как я думал. Я жил для своей семьи и для своего экипажа не меньше, а то и больше, чем для себя. Моя смерть не была быстрой и бездумной. Она превратилась в клубок сложностей, которые я не должен был держать в себе и не хочу отпускать.
Я нахожу записи по ходу дела и вливаюсь в каждую из них. Когда я заканчиваю, я стою на коленях рядом с Илритом. Крокан неподвижен.
– Вы тронули меня, смертные. Но, возможно, что еще важнее, вы тронули мою невесту. – Глаза Лорда Крокана тускнеют, как будто он закрывает их, общаясь со своей пленницей высоко над волнами. Я вспоминаю, как Илрит привел меня на пляж, как я представляла себе Леллию, смотрящую на нас из своей деревянной тюрьмы и думающую про себя, что наконец-то жертвоприношение оказало ей и Крокану правильную честь.
Не жертвой и отчуждением… а любовью.
– Я дам вам последний шанс, – постановляет старый бог. – Вы вернетесь на поверхность и сможете быть вместе. Но как долго эта возможность продлится, в конечном счете, будет зависеть от вас.
Илрит бросает на меня взгляд недоверия, по его щекам расплывается облегченная улыбка. Он думает, что мы победили. Но я слишком опытен в переговорах такого рода, чтобы думать, что все будет так просто.
– Что мы должны сделать, чтобы эта возможность продлилась как можно дольше? – прямо спрашиваю я.
– Чтобы понять, что мы от вас потребуем, вы должны сначала постичь древние истины о том, как появился этот мир…
Глава 44
Лорд Крокан рассказывает сказку. Как и анамнез, который привел меня сюда, эта история – не слова, а древняя песня, которая рисует в моем сознании такую яркую картину, что кажется, словно я проживаю каждый момент, будто воспоминания принадлежат мне. Однако, в отличие от зыбкого анамнеза, гимны Крокана сильны и ровны. Там, где воспоминания Леллии рассыпаются и тускнеют, воспоминания Крокана ясны, как дневной свет.
Мир молод.
Все старые боги присутствуют в своем могуществе. Даже глазами Крокана эти существа непостижимы для меня. Они одновременно велики и малы. Бесконечны и конечны. Но, благодаря его словам, я чувствую, что знаю их. Мы родственники.
Среди этих вечных существ есть ответвления, духи, которые строят мир – от воды до огня и воздуха. Они ходят вместе со смертными, являясь последним достижением божественной резьбы.
Вэйл воздвигнут.
Леллиа отказывается уходить. Здесь ее народ – ее смертные дети. Им тоже нужен Крокан. Ибо Смерть – во многом партнер Жизни. Он не оставит ее, не сможет. Он не оставит их.
Так и остались два бога на краю Вэйла, из которой уходят их сородичи. Крокан провожает души погибших в Запределье. Леллиа следит за тем, чтобы сохранить зарождающуюся новую жизнь королевства, которое она помогла создать. И на какое-то время становится спокойно.
Тепло заливает меня при звуках ранних сирен. Существа, достаточно сильные, чтобы коснуться глубин ее возлюбленного. Их кузины, создания земли, дриады. Больше. Гораздо больше.
Время идет. Как невероятно быстро, так и медленно. Для меня, смертной, столетия – это всего лишь миг для божественного, потустороннего существа.
Первые народы умирают, и Крокан провожает их. Их дети умирают. И их дети. Цикл непрерывен и не требует усилий. Но и он начинает отдалять тех, кто остался в живых, от их божественных хранителей. Их истории тускнеют, теряются. Каждое поколение все меньше и меньше способно встать перед старыми, постичь их.
Начинаются магические войны.
На людей охотятся. Леллиа истекает кровью – они сражаются с родственниками. Она больше не может найти нужных слов для общения со своими детьми. Они не могут – или не хотят – слушать ее мольбы о мире.
Воздвигается Фэйд.
Разрыв сердца со всей жестокостью землетрясения, способного сотрясти основы мира. Песня, больше похожая на крик. Боль, которую немного уменьшает лишь возвращение человеческой королевы в мир, где живет Леллиа. Ее руками у основания алтаря Леллии посажено дерево. Дом для ее сердечной боли. Для усталой богини, чьи дети больше не поют ей, как раньше. Для богини, чей голос стал хрупким и усталым. Она уединяется в дереве, чтобы хоть на мгновение полечить свое израненное сердце.
Корни растут все глубже.
Она погружается в землю. В камень смертного мира. Она опирается на жизнь, природу и магию. Но ее собственная сила начинает ослабевать.
Пойдем со мной, любовь моя, умоляет Крокан. Больше это место не для нас.
Я все еще нужна им. Еще немного, отвечает она. Все слабее и слабее, каждый раз сильнее, чем предыдущий.
Их дуэт продолжается. Он поет для нее, поднимаясь из тьмы. Тоскуя по свету. Тоска по ней. Крокан поет всеми голосами тех, кто был раньше, а Леллиа отвечает всеми голосами тех, кто еще не пришел.
Но она становится все слабее и слабее. Все слабее и слабее.
Вскоре дуэт превращается в соло.
Пойдем со мной, любовь моя, умоляет Крокан. Времени осталось мало.
Ответа нет.
Песня затихает. В груди все сжалось, в горле все пересохло. Глаза колют. Три тысячелетия тоски. Служение людям, которые уже не помнят и не понимают своих слов.
Рядом со мной Илрит обмяк, одной рукой закрывая рот, другой хватаясь за грудь, словно мог вырвать сердце. Я обнимаю его, и наше прикосновение облегчает разрывающую позвоночник тяжесть одиночества. Он издает протяжный горестный звук. Я не могу не отозваться.
Песня, которую мы поем, изменилась. Она по-прежнему наша собственная, но навсегда измененная грузом того, что мы видели. С тем, что мы теперь знаем.
– Я была неправа, – прошептала я. – Я ошибалась насчет вас. Насчет всего этого. Я думала, что вы, возможно, враги. Я думала, что ты держишь ее в плену. Но она сама решила остаться, даже зная, что это может означать для нее – продолжать изливать свою силу в этот мир… Все, чего ты хотел, – это освободить ее и вернуться к своим, чтобы спасти ее. – Я выпрямляюсь и смотрю на Крокана. Его изумрудные глаза сияют в ответ.
На свете есть хорошая любовь. Настоящая любовь. Любовь, которая дойдет до самой высокой горы или до глубин самого глубокого моря. Я знаю ее перед собой и знаю ее рядом с собой.
– Как нам это исправить? – спрашиваю я, когда Илрит обретает самообладание.
– На поверхности об этом никто не знает, – слабо говорит Илрит. – Мы понятия не имели.
– Потому что вы больше не слушали, – говорит Крокан почти громовым рыком. – Когда она кричала, вы не слушали. Когда она шептала, вы отвернулись.
– Это не было нашим намерением! – Илрит умоляет старого бога понять ее.
– Ваш народ продолжал требовать все больше, больше и больше, магия и жизнь вашего мира высасывались, пока от нее ничего не осталось!
– Как мы это исправим? – Я прорвалась сквозь двух мужчин с присущей мне свирепостью. – Теперь уже не важно, как мы сюда попали. Борьба за прошлое ей не поможет. Что нам теперь делать?
Крокан замирает, его изумрудные глаза возвращаются ко мне и становятся более задумчивым, хотя и по-прежнему напряженным.
– Через три года взойдет Кровавая Луна, а вместе с ней и последний шанс вернуть Леллию в царство вечности. Ты должен освободить ее до того, как это произойдет. Ибо после этого Завеса снова сгустится, и тогда таким, как мы, будет невозможно пересечь ее. Мы должны уйти во время этого сгущения, не позднее ночи Кровавой Луны, ибо после этого мы окажемся запертыми в этом царстве еще на пятьсот лет. Этого срока моя возлюбленная больше не переживет.
А ведь сирены присылают подношения лишь раз в пять лет… после меня и Илрита в Бездну не придет никто другой. Мы ее последний шанс.
– Она не выживет… – повторяю я, внимательно прислушиваясь к его словам. – Почему? Что причиняет ей боль?
Крокан смещается, давая жизнь водам вокруг нас.
– Она, как и я, не была создана для этого мира, когда пришло время смертных – когда Вэйл закрыл нам доступ к первозданной сущности космоса. Наши собратья ушли давно, но она пожелала остаться, чтобы присматривать за зарождающейся здесь жизнью.
– Я остался с ней, заботясь о ней, присматривая за ней и ее творениями, насколько это было в моих силах. Я пересек Вэйл и вернул силу нашему роду с той стороны… Но это могло поддерживать ее лишь очень долго.
– Первый Король Эльфов обещал, что как только наша сила будет закреплена в этом мире, из числа достойных смертных будет назначен новый хранитель, который будет следить за тем, чтобы ее дерево стало якорем жизни в этом мире, и тогда мы сможем уйти. Но их нет. И никогда не было. Теперь она чахнет и умирает; моя госпожа не переживет еще многих десятилетий. – Его боль и страдание раскалывают мой череп, вызывая пульсацию. Я стараюсь скрыть, что вздрогнул.
– Есть ли способ усилить ее? – спрашивает Илрит. Ему тоже трудно говорить. Наш разум не был создан для этого. Несомненно, благодаря защите помазания и, возможно, воле Крокана, наше сознание не разрушилось.
Щупальца смыкаются вокруг нас, возбужденные и злые.
– Неужели вы полагаете, что сможете найти решение божественной проблемы, которое не смог найти я, смертные? Что вы обладаете могуществом первого Короля Эльфов, молодого смертного, который общался с богами?
Давление внезапно становится непреодолимым. Я физически сглатываю, пытаясь перевести дыхание, расширить грудную клетку, чтобы образовалось достаточно пространства для логического мышления, не двигаясь. Как будто старый бог держит меня в удушающем захвате, не прикасаясь ко мне. Крокан, должно быть, чувствует это, потому что он ослабляет хватку.
– Я знаю, – говорит он мягко, почти извиняясь за свою вспыльчивость. Илрит тоже облегченно вздыхает. – Нет другого пути, нет другого способа спасти ее. Ее нужно освободить от Древа Жизни, иначе она умрет и унесет с собой этот мир. Жизнь нуждается в ее силе, чтобы существовать. Но если она останется здесь еще дольше, с той жизнью, которую она создала, это будет ее конец.
Несмотря ни на что, мир потеряет богиню жизни.
– Позволь нам вернуться. Даруй нам безопасный путь, и мы увидим ее освобожденной. – Сделав шаг вперед, я протягиваю руки, умоляя его понять пути смертных. Как заставить бога понять, как коротка наша жизнь? Как коротка она и как мало мы знаем? Истина среди смертных падает так же легко, как песчинки в песочных часах времени, теряясь в веках. – Как сказала моя любимая, над Бездной ничего этого не знают. Но мы можем стать посланниками, если ты благословишь наши умы и тела своей защитой и даруешь нам безопасный уход.
Крокан замирает, как бы обдумывая сказанное.
– Я пытался вразумить каждого из них, – с презрением говорит Крокан. – Святые люди, как они себя называют. Я пытался донести до них то, что должно быть сделано.
Я был прав. Герцог Ренфал общался со старым богом дольше, чем он предполагал. Но это еще не все…
– Герцог Ренфал пытался убить дерево, – шепчу я.
Крокан хмыкает, что похоже на «да».
– Что? – Илрит задыхается.
Я поворачиваюсь к нему лицом, чтобы объяснить.
– Он знал, что сирены ни за что не согласятся срубить дерево, чтобы освободить Леллию. Поэтому он начал ослаблять его, как только мог, в то время как Лорд Крокан пытался освободить и ее с помощью гнили. Из-за того, что мы знали как «ярость Лорда Крокана», у Ренфала был повод ослабить дерево настолько, что, возможно, она смогла бы вырваться на свободу.
Илрит обдумывает это и снова обращается к Крокану.
– Если мы освободим Леди Леллию, что будет дальше?
– Я приму ее в свои объятия – таков естественный порядок жизни и смерти, – а затем мы вместе покинем этот мир, – без особых эмоций говорит Крокан. Как будто он не проклинает нас.
– Ты сказал, что жизнь нуждается в ней, чтобы существовать. Если ее убрать, что произойдет с жизнью здесь?
– Жизнь – это цикл. Смерть – это неизбежность. Мы не беспокоимся о таких вещах.
– Но нас, смертных, волнуют, – пробурчала я. – Мы хотим жить, процветать. Чтобы иметь возможность построить лучшую жизнь, которую мы можем себе позволить. Ты знаешь, что она тоже этого хочет. Именно поэтому она не освободилась из своей клетки. Даже когда она ослабла и гнила, даже когда она знала, на какой путь встала… она хочет видеть, как о нас заботятся.
– В конце концов, в свое время, жизнь вернется на эти земли. Или найдет способ сохраниться.
Меня возмущает спокойствие старого бога, его мирная отрешенность от мира. Но, видимо, от бога смерти я не могла ожидать ничего другого – жизнь не его роль, не его обязанность и не его забота.
– Как и моя любовь, она дерзка, – заканчивает Крокан.
Я ломаю голову, пытаясь придумать, что еще можно сделать. Что еще не сделано…
– Ты говорил о хранителе?
– Об этом говорил еще первый Король Эльфов, – признается Крокан.
– Для чего?
– Это было между моей любовью и им. Я лишь заботился о том, чтобы ее желания исполнялись.
Я прикусила губу, задумавшись. Мои мысли настолько переполнены, что почти болят. Должен быть путь вперед. Неизведанный. Но я найду его. Я знаю только, что мы должны освободить ее. Если Леди Леллиа умрет на дереве, мир все равно будет потерян. Возможно, освободив ее, мы найдем другое решение.
Крокан сдвигается, снова появляясь из мрака. Это всего лишь его массивная голова и сияющие зеленые глаза. Но он смотрит на меня до мозга костей, проверяя на прочность. Я стою так же, как стоял бы перед Серым Проходом. Так же высоко, как я стоял против Чарльза в зале совета.
– Я научу тебя ее песне и позволю тебе уйти. – Он принял решение.
Щупальца снова обхватывают меня. Но на этот раз они держат меня с такой нежностью, как ребенок держит заветную куклу. Я невесома, когда он поднимает меня вверх.
– Виктория… – Илрит плывет вперед, все еще паря, словно вплавь.
– Не надо. – Я протягиваю руку и смотрю на него через плечо, чтобы он видел, что я спокойна. – Я дала клятву спасти Вечное Море и весь мир. Я выполню ее до конца.
В его глазах мелькает боль. Он боится за меня. Возможно, так и должно быть… Я не знаю, что будет дальше. Но я знаю, что это правильный выбор. И что бы меня ни ждало, я буду жить без сожалений. Моя жизнь кажется мне полной. Я переплыла все моря и побывал в самых глубоких глубинах. Я познала и потеряла любовь и нашла ее снова. Я выбрала цель, когда могла бы избежать ответственности.
Моя песня завершена.
Я снова поворачиваюсь лицом к Крокану, и мягкие слова наполняют мой разум. Я потратила месяцы на то, чтобы выучить и повторить слова старых. Я готова принять их так же, как приняла гимны Крокана. Часть меня уже знает их. Я слышала их в анамнезе. В изгнании гнили из дочери Шееля – Йенни. В кровоточащих корнях дерева. В шевелении ветвей над головой, когда мы с Илритом занимались любовью.
Песня наполняет меня смыслом и целью. Свет заливает воду, превращая каждую отметину на моей коже – даже самую новую – в серебро. Когда Крокан отпускает меня, мой разум поет в гармонии.
Смертные умы не могут полностью постичь песни одного бога. Но обоих? Дуэт… Я без слов перехожу к Илриту и прижимаюсь лбом к его лбу, напевая несколько слов, чтобы стабилизировать его разум и омыть его благословениями Леллии настолько, чтобы мы могли уйти без вреда.
– Мы уходим, – говорю я.
– Идите, и добейтесь успеха. Ведь Кровавая Луна взойдет через три года. Так или иначе, моя жена снова станет единым целым со мной. Даже если для этого мне придется разрушить этот мир. – Щупальца вокруг нас начинают извиваться, поднимая ил и закручивая течение в вихрь. – Так возвращайтесь в свой мир. И не подведите нас.
Глава 45
Течение замедляется, и гул в ушах стихает. Воды становятся спокойными, и вокруг нас больше нет ощущения кипучего движения. Мы стоим на большом скальном выступе, с которого открывается вид на самое глубокое логово Крокана. Несколько долгих секунд мы оба ошеломлены и не можем ничего сказать.
Я прихожу в себя раньше, чем он.
– Что ты… Как? – Ладно… Я не так сильно восстановилась, как думала.
Илрит все еще светится лучистым светом. Я замечаю, что вокруг его рук, ног, шеи и туловища лентой прикреплены небольшие кусочки дерева. Несомненно, это дерево из Дерева Жизни, чтобы обеспечить его безопасность. Еще одна кража, которая неосознанно ранила дерево… но с благой целью.
Вместо ответа Илрит берет мое лицо в обе свои руки. Он целенаправленно притягивает меня к себе и целует. Крепко, но сладко. Нежный, но нужный.
Мысли исчезают. Я хватаю его за руки, выше локтей, и притягиваю к себе. Наши тела сталкиваются, все расстояния рушатся в один миг облегчения, радости и страсти.
– Я понял, что не могу этого сделать. – Он отстраняется и прижимается лбом к моему. Его голос дрожит, как будто он близок к рыданиям. – Последние три месяца были просто невыносимы. У меня не было времени думать о том, что я имел с тобой, и о том, что я потерял. О том, чем мы могли бы быть. О том, что, как я знал в глубине души, было единственным светлым пятном в моей жизни – о нас.
– Три месяца? – повторила я. Из всего, что он сказал, я сосредоточился именно на этом. Остальное слишком подавляюще и грозит разбить меня эмоциями. – Нет… Прошло всего несколько часов, максимум день.
Он слегка хмурится и медленно качает головой. Но он не отмахивается от моего опыта.
– Возможно, для тебя это было так; я не знаю. В этом царстве – между жизнью и смертью – время течет не так, как наверху.
– Тогда мы должны двигаться быстро. Здесь каждая минута может превратиться в час или день. – Я возглавляю наш подъем, карабкаясь по валунам и пробираясь по узким песчаным тропинкам между скалами. Илрит помогает мне. В этом странном эфире, окружающем нас, он парит, как будто плывет, хотя и не совсем, так как время от времени он как бы прогибается под землю. – Твои метки?
– Да, это форма помазания. Как только жертва исчезала, можно было пометить новую.
– Что дало тебе проход в Бездну. – Мои прежние подозрения подтвердились. – Не могу поверить, что ты принес себя в жертву.
– Я не могу поверить, что пожертвовал тобой. – Его пальцы скользят по моим. – Мой товарищ по песне.
Это останавливает меня. Я встречаюсь с его глазами. Я почти чувствую, как наши сердца бьются в тандеме благодаря пульсации наших пальцев.
– Дуэт, который мы пели там… – тихо начинаю я, отказываясь от этой мысли.
Он заканчивает за меня.
– Это была песня наших душ, гармонирующих друг с другом.
– Ты, я, мы были обречены быть вместе? – Я понимаю, что потратила так много времени на изучение старых богов, что очень мало узнала о том, что значит «товарищ по песне». Впрочем, влюбленность меня и не волновала.
– Это не судьба. – Илрит снова начинает движение, напоминая, что у нас мало времени. Я помогаю найти дорогу, пока он продолжает говорить. – Правда, есть истории, в которых говорится, что песни одних душ могут быть более естественными, чем других – судьба, если тебе так угодно. Но наши песни развиваются так же, как и мы сами. Мы учимся и учим их, меняем и меняемся в зависимости от нашего выбора и опыта. Мы сами создаем свою песню, а не песня создает нас.
Я слабо улыбаюсь. Все мои воспоминания вернулись, и я вижу весь масштаб всего, что привело меня сюда, как развернутое ослепительное полотно.
– Я никогда не думала, что смогу полюбить снова.
– Ты обижаешься на меня за это? – Кажется, он искренне обеспокоен.
– Нисколько. – Я сжимаю его пальцы. – Хотя это ужасно. Ужас – это вопрос перспективы, а сейчас у меня есть другие, гораздо более серьезные причины для страха. – Я чуть было не рассказала ему о Чарльзе. Но сейчас не время и не место. Я хочу поговорить об этом, когда можно будет сосредоточиться на этом и решить вопрос раз и навсегда.
Мы выходим из глубокого мрака, продолжая подниматься из глубины. В моей душе звучит песня Леди Леллии. Ее негромкие звуки ведут меня из Бездны так же, как песня Крокана привела меня к нему. Когда мы направляемся к лодке на лавовой реке, мое внимание привлекает серебристый контур.
Хотя я была не в себе, я вспомнила этого человека из своего спуска. Что-то привлекло меня в нем, помимо того, что он был просто духом, пытавшимся подняться из Бездны в то место, которое, несомненно, является Серой Впадиной. Воспоминания о злобных рейфах, заполнивших траншею, нахлынули на меня. Я не могу избавиться от чувства вины, которое возникло после того, как я положила конец их существованию. Даже если это всего лишь один человек, одна душа, я не позволю ему стать одним из этих существ ненависти и ярости. Я Виктория, и я не оставляю после себя ни одного человека.
– Минутку.
– Виктория…
– Я сделаю это быстро. Но одним рейфом меньше – лучше для всех нас. – Я бросаюсь к человеку, Илрит следует за мной.
Я двигаюсь быстрее, чем убегающая душа. Я не так обременена, как она; я могу свободно передвигаться по Бездне. Я преодолеваю расстояние и добираюсь до него за то же время, которое требуется ему для преодоления одного валуна. Благодаря туману и скудному окружающему свету, только когда я полностью нахожусь над ним, я узнаю, что на нем плащ. Оно более простое, чем его обычные наряды, но все же выдает его богатство, материал и мастерство. Может быть, именно поэтому он так сразу бросился мне в глаза…
Он бормочет про себя, не замечая моего присутствия. Странно видеть, что кто-то говорит ртом. Похоже, в этом месте возможна любая форма общения.
– Я должен вернуться. Я нужен им. Я нужен Катрии. Я так и не сказал ей правду. А она должна знать правду. Проклятый корабль, проклятое чудовище, проклятье им всем.
Слова резкие и холодные. Я никогда не слышала, чтобы он говорил с такой ненавистью. Он уже теряет теплоту и сострадание, которые когда-то были присущи ему в борьбе за то, чтобы добраться до Серой Впадины. Он не сможет вернуться в Мир Природы. А если и вернется, то сгорит вместе с солнечным светом, став лишь воспоминанием. Он никогда больше не увидит своих дочерей.
– Ты знаешь этого человека? – мягко спрашивает Илрит, возвращая меня в настоящее. И тут я понимаю, что отпустила его руку, прикрыв рот кончиками пальцев от шока.
– Да, – отвечаю я, обращаясь мыслями только к Илриту. – Лорд Кевхан Эпплгейт. Он был моим работодателем. Нет, он был моим другом и как бы вторым отцом для меня. Он был на корабле, когда тот затонул. Илрит, я не могу позволить ему стать рейфом.
Часть меня ожидает, что Илрит скажет «нет». Но то, как он заботится обо мне, снова и снова поражает меня.
– Если он важен для тебя, значит, он важен и для меня. Давай отведем его подальше от впадины.
– Спасибо.
– Виктория, для тебя все, что угодно, – Илрит говорит это так просто, не оставляя места для колебаний и сомнений.
Я опускаюсь на колени рядом с Кевханом и кладу руку ему на плечо. Он вздрагивает, поворачивает голову, и глаза его расширяются от воспоминаний. Я стараюсь ободряюще улыбнуться, несмотря на безмерное чувство вины. Это моя вина, что он здесь. Помочь ему не стать рейфом – это самое малое, что я могу сделать на данный момент, пока не улажу вопрос с Кроканом и он не сможет пересечь Вэйл, когда будет готов.
Я говорю как можно мягче, стараясь придать словам форму, чтобы они были более привычными для него.
– Лорд Эпплгейт, отпустите свои трудности. Все будет хорошо.
– В-Виктория? – заикается он. Лицо Кевхана сморщилось. Он откидывается назад, садится на пятки и начинает выть от безудержного горя. У меня щиплет глаза от того, что я вижу этого человека таким, каким я его всегда знала, а не трупом в глубине. – Сирены послали на нас своих чудовищ. Они забрали нас. Мы заперты здесь, в этой жалкой области кошмаров.
– Нет… Это не… – Я не знаю, как объяснить ему, что произошло. Как сказать ему, что он умер, если он сам этого, похоже, не понимает?
Его взгляд переключается на Илрита.
– Это чудовище! Я не позволю тебе удержать меня, – горячо продолжает он. – Я сбегу отсюда и вернусь к своим дочерям.
– Конечно, сбежишь, – мягко говорю я, понимая, что здесь потребуется деликатная помощь. – Но сначала давайте посидим и поговорим.
– Поговорим? Ты думаешь, что я буду сидеть, когда среди нас находится один из наших врагов?
– Он друг, – подчеркиваю я.
– Друг? – Кевхан смотрит между нами. Он хватает меня за плечи. – Они забрали тебя. Украли твой разум своими песнями.
– Нет. Позволь мне объяснить…
Его глаза расширяются, как будто он впервые видит правду.
– Те ранние слухи… они были верны. Ты заключила сделку с сиреной за свои навыки капитана.
– Да. – Это больно признавать. Не потому, что мне стыдно, а потому, что я ненавижу ощущение того, как долго я ему лгала. – Но это не так просто…
– По-моему, все достаточно просто. – Он стоит, нависая надо мной, излучая ярость. Так хотелось успокоить его и принести мир. – Ты привела нас к ним, скормила нас им.
Я не поднимаюсь на его уровень, оставаясь сидеть, мой голос звучит спокойно.
– Если моей целью было привести людей к сирене, чтобы они встретили свою смерть, почему я шла годами, не потеряв ни одного члена экипажа? Почему я ждала и потеряла только один корабль, а не кормила их душами все это время, мало-помалу? – Я надеюсь, что он все еще достаточно спокоен, чтобы увидеть логику.
– Ты ждала, пока я буду на корабле.
– Кевхан, – говорю я резко, несколько раздраженно. – Я знаю, что как лорд ты считаешь себя очень важным, и я знаю, что для Тенврата ты таким и являешься. Но сирену не волнует наше благородство.
– Нет, – легко соглашается он, заставая меня врасплох. – Но они заботятся о своем собственном благородстве. – Я не понимаю, что происходит, поэтому сижу молча и жду объяснений, на которые он не тратит времени. – Ты заключила сделку, чтобы вернуть меня фейри. – Он тычет пальцем в сторону Илрита, которая молчит, позволяя мне вести этот разговор.
