Текст книги "Дуэт с Герцогом Сиреной (ЛП)"
Автор книги: Элис Кова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц)
– Конечно. Мне тоже было не очень весело. – Мы медлим. Моя рука движется сама собой; мои пальцы сомкнулись вокруг его пальцев удивительно легко после нескольких последних недель. Илрит смотрит между касанием и моим лицом. Мне кажется, что он вот-вот отстранится. Но этого не происходит. Вместо этого он мягко прощупывает меня взглядом. Тысячи невысказанных вопросов собраны в одном взгляде. – Я не знала, что это произойдет. Я бы не стала этого делать, если бы знала правду. Я думала, это ты все организовал.
Даже если я нахожу махинации Фенни несколько подковерными, она все равно его сестра. Я не собираюсь ругать ее при нем.
– Фенни хочет как лучше. – Илрит качает головой и бормочет: – По крайней мере, я так себе говорю.
– Сестры, верно? – Я наклоняю голову в сторону, слегка пожимая плечами.
Он разделяет мою понимающую улыбку. – Невыносимо, правда.
– Но мы все равно их любим.
– Это так, – соглашается он. Внимание Илрита возвращается к нашим рукам. Он разжимает пальцы, меняет хватку и снова прижимает их к моим. От этого малейшего жеста мое сердце учащенно забилось. Прошло мучительно много времени с тех пор, как кто-то, кроме моей семьи, прикасался ко мне так, чтобы это было нежно и успокаивающе.
Сирены правы. Прикосновение опасно – его прикосновение. Оно пробуждает ту часть меня, которую я долгое время считала ссохшейся и исчезнувшей. Мертвой от пренебрежения. Может быть, часть, которая должна оставаться мертвой…
– Ты прекрасно справилась, – тепло хвалит он.
– Спасибо, я старалась. – Я слегка улыбаюсь. – Но я ценю то, что мне не нужно петь перед ними. Я знаю, что у меня это не очень хорошо получается, но все же.
– Не говори так. Я вытащил тебя оттуда не потому, что думал, что ты не сможешь…
– Ничего страшного, если бы ты смог, – говорю я с усталой улыбкой.
– Виктория… – Илрит смотрит на мое выражение лица, как бы не веря, что я действительно так думаю. – Ты…
– Илрит, – зовет его Фенни, подплывая к нам. Илрит быстро отпускает мою руку. Не думаю, что она заметила наши сцепленные пальцы. – Ты не можешь так уйти.
– Я герцог этого поместья; я могу приходить и уходить, когда мне заблагорассудится.
– И как герцог этого поместья ты выставляешь свою сестру на посмешище?
– Моя сестра сама выставила себя дурой, когда забыла о своем месте и действовала без моего одобрения, – отрывисто сказал Илрит. – Виктория – не твоя пешка, и я тоже.
Фенни прекращает всякое движение. Но ее хмурый взгляд только усиливается.
– Я пыталась показать твоему двору, что ты действительно выполнил свое обещание о приобретении жертвы. Ты не знал об этом, потому что проводишь так много времени в заточении, занимаясь неизвестно чем, но народ начал перешептываться, не веря, что ты вообще нашел жертву. Я взяла на себя труд попытаться решить сразу несколько задач. Кто-то должен сохранить это место целым.
– Следи за своим языком, – прорычал Илрит. – Я многое сделал для нашего герцогства.
– Ты? Назови хоть одно, кроме подношения.
– Сестра, ты переходишь черту.
– Дай человеку достаточно времени, и он сможет выполнить любой долг. – Фенни покачала головой. – Помазание произошло только в последние несколько недель. Мать умерла почти пять лет назад.
– Достаточно…
– И я знаю, что ты никогда не хотел быть герцогом, но тебе выпала честь родиться первым. – И Фенни не может с этим смириться, я понимаю. Она бы хотела, чтобы ответственность легла на нее. Очевидно, что в Вечном Море есть прецедент для женщин-руководителей, ведь мать Илрит была герцогиней. – Если ты хочешь быть герцогом, то веди себя соответственно, всегда, а не только когда тебе это удобно. Если хочешь, чтобы тебя уважали, то зная свои обязанности.
– Я знаю, – огрызнулся Илрит.
– Разве? – Эти два слова острее лезвия. Я откидываюсь назад, слегка отстраняясь, как будто могу исчезнуть из этого разговора, который, как мне кажется, я не должна была слышать. Но если бы она не хотела этого, она могла бы скрыть, что ее слова предназначены только для Илрита. То, что она так не поступила, делает их еще более суровыми. – Потому что то, что ты там только что сделал, вряд ли свидетельствует о «знании своих обязанностей».
– Достаточно. – Тон Илрита настолько резок, что Фенни в свою очередь отшатнулась, приняв уязвленный вид.
– Я просто хочу, чтобы ты серьезно относился к этим вопросам, – говорит Фенни спокойно, но прямо.
– Уверяю тебя, что отношусь, – говорит он с ноткой усталости. – Но сейчас я должен сосредоточиться на помазании. А не на твоих играх.
– Ты пытаешься использовать одну ответственность, чтобы избежать другой. – Фенни по-прежнему не смотрит на него. – Тебе уже двадцать пять…
Я и не знала, что он всего на год старше меня. Илрит всегда казался намного взрослее и собраннее. Безвременным на вид.
– … а у тебя до сих пор нет ни наследника, ни жены, которая могла бы тебе его подарить. Я знаю, что ты всегда поздно созревал. Я знаю, что ты всегда приходил к ответственности в свое время. – Илрит вздрагивает. Она не видит этого, потому что Фенни снова переводит взгляд на него. – Но действовать нужно скорее раньше, чем позже. Вечное Море уже не то безопасное место, каким оно было во времена наших родителей. Ярость Крокана усиливается с каждым месяцем. Гниение угрожает благополучию всех, включая детей. Нам всем сейчас нужны сильные лидеры и способные наследники.
– Я знаю. – Илрит тяжело вздохнул. – Послушай, позволь мне отвести Викторию в ее комнату, а потом я вернусь к дамам, которых ты привела мне на рассмотрение. Я заглажу свою вину и буду воплощением очарования.
– Хорошо. – Она гордо улыбается. Как быстро меняется тон Фенни, когда она получает то, что хочет – то, что она явно считает правильным. – Я знаю, что ты скоро найдешь свою вторую половинку, и она сделает тебя таким же счастливым, каким Мать сделала Отца.
Илрит едва скрывает вздрагивание.
– Мое счастье будет найдено, когда все остальные будут счастливы. – Эти слова перекликаются с моими, сказанными несколько недель назад. Во мне зарождается глубокая печаль. Неужели он скрывает те же сложные эмоции, что и я? – А теперь иди и развлекай дам, пока я не вернусь.
Она кивает и уплывает, оставляя нас вдвоем. Илрит сворачивает шею, как бы пытаясь сбросить остатки напряжения, которое оставил в нем разговор. Судя по тому, что его плечи все еще почти упираются в подбородок, я не думаю, что это работает.
– Мне жаль, что тебе пришлось стать свидетелем этого, – говорит он наконец.
– Все в порядке, – мягко говорю я. – Я.… я могу понять лучше, чем ты думаешь.
Он смотрит на меня с явным замешательством.
– Ты знаешь, каково это быть обязанным жениться ради блага своего народа?
Я облегченно смеюсь.
– Ладно, нет. Я этого не знаю… Но я знаю, как неприятно, когда люди пытаются сказать тебе, чтобы ты влюбился, подставить тебя, сказать, чтобы ты сделал то или это, на чем ты должен сосредоточиться… когда у тебя явно все под контролем. Когда ты знаешь, в чем твой путь в жизни, но никто не может с этим согласиться, потому что всегда говорит, что ты должен иметь или быть чем-то большим. Например, ты можешь делать все правильно, но…
– Этого никогда не будет достаточно, – заканчивает Илрит, долго смотрит на меня и моргает, как будто видит меня впервые. – Я не ожидал, что найду с тобой такое товарищество.
– Я тоже не ожидала.
– У тебя были ожидания по поводу брака? – Он подплывает и снова берет на себя инициативу. Я следую за ним, расстегивая обмотку вокруг ног, чтобы плыть в одних шортах.
– Я бы не назвала это ожиданиями… – Я отпускаю шелковистую ткань, позволяя течению унести ее прочь. Кто-то обязательно найдет ее. – Но многие спрашивали, найду ли я себе жениха. Им было трудно представить, что успешная женщина не нуждается в мужчине, который бы «завершил» эту сферу ее жизни.
– Я думаю, что многих мужчин привлекал твой успех. – Удивительно, что он, похоже, действительно говорит эти слова, веря в их истинность.
– Некоторых, – признаю я. – Многие были запуганы. Меня не интересовало ни то, ни другое. Как и у тебя, у меня были обязанности. В отличие от тебя, мне было удобно – если смотреть на это с другой стороны – знать, что мои дни сочтены. Мне не приходилось беспокоиться о том, что я состарюсь и останусь одна.
– Иногда одиночество звучит как роскошь, – сухо говорит он.
Я смеюсь. Я знаю, что буду говорить, как моя сестра, но не могу удержаться и спрашиваю:
– Тебя не интересует ни жена, ни муж?
– Это не вопрос интереса. Это вопрос выбора. Которого у меня нет. У меня есть две основные обязанности перед Вечным Морем, помимо помазания тебя. – Он считает на пальцах, перечисляя их. Когда он двигает руками, его локоть слегка задевает мой. – Защищать мой народ от призраков, безумных посланцев Лорда Крокана и прочих ужасов, пришедших из Бездны. И найти наследника, чтобы род Гранспеллов продолжал нести Рассветную Точку и защищать эти земли.
Я смотрю на открытую воду, обдумывая его слова. Пытаюсь найти свои собственные.
– Я знаю, что это не мое место… – Я останавливаюсь, и он останавливается вместе со мной.
– Почему у меня создается впечатление, что ты все равно скажешь все, что хочешь? – Он не выглядит искренне раздраженным. Даже наоборот, его это забавляет.
Я ухмыляюсь.
– Потому что я собираюсь. – Потому что я должна. Если я смогу удержать хотя бы одного человека от той же ошибки, что совершила я… – Брак – это клятва, к которой не следует относиться легкомысленно, не следует принимать ее без должного размышления, или если ты чувствуешь, что тебя к ней принуждают. Это приведет лишь к разбитому сердцу. Но я также понимаю ответственность… Поэтому, если ты должен это сделать, убедись, что женщина, которую ты выберешь, знает замысел твоего сердца. Убедись, что вы оба идете на это с открытыми глазами. Говорите друг с другом, относитесь друг к другу хорошо. Даже если это не любовь, по крайней мере, убедитесь, что она – тот, кого ты уважаешь, и будешь ее другом.
Он задумчиво смотрит на меня. Я ожидаю, что он обидится на то, что я сую свой нос не в свое дело. Отчитает меня. Но вместо этого он кивает.
– Это мудрый совет, Виктория. Ты уверена, что не замужем? – Он слегка усмехается.
– Совершенно уверена, что нет. – Немного странно так говорить, но наконец-то это так приятно. Это напоминание о том, насколько я свободна.
– Значит, ты мудрый человек по натуре. – Он улыбается, глядя на меня снизу вверх через припухлость щек. И снова сирена не учитывает, что я когда-то была замужем. Видимо, разводы на Вечном Море не практикуются. – Ловкий, сильный, умный, способный, честный и верный… В ту морскую ночь мне посчастливилось встретить прекрасную женщину.
Второй раз за день я борюсь с румянцем. Но на этот раз в глазах нет злости, только теплота от его похвалы. Его комплименты наполняют меня так, как я не наполнялась уже очень давно. У него нет причин хвалить меня, а значит, его привязанность искренняя. Не зная, как вести себя перед лицом такой доброты, я отворачиваюсь и пожимаю плечами.
– Уверяю тебя, у меня есть свои недостатки.
– Ты должна сообщить мне, когда они проявятся, иначе я могу начать считать тебя слишком идеальной. – Он снова плывет вперед, но я на мгновение ошеломлена, чтобы последовать за ним. И тут я замечаю, что он направляется прочь от моей комнаты.
– Куда мы направляемся?
– Есть дело, в котором мне нужна твоя помощь.
– Разве ты не сказал Фенни, что собираешься вернуть меня в мою комнату и отправиться обратно?
Илрит с ухмылкой оглядывается через плечо.
– Разве я похож на мужчину, которому можно указывать, что делать?
Нет. И, что опасно, он нравится мне за это еще больше.
Глава 16
– Куда мы направляемся? – спрашиваю я, пока мы плывем выше над поместьем. Я замечаю, что Илрит не плывет впереди. Вместо этого он плывет рядом со мной.
– В дом Шееля.
– Шееля? – повторила я удивленно. Я не видела этого акулоподобного человека уже целую неделю или две и не общался с ним дольше. Похоже, наши пути перестали пересекаться после ранения Илрита. Уверена, ни один из нас не жалуется.
– Да, там есть кое-что, с чем, я думаю, ты сможешь помочь.
– Что именно? – Я плыву немного впереди Илрита, чтобы оглянуться на него.
– Ты не любишь сюрпризы? – Уголки его рта слегка искривляются в знающей улыбке. Озорство пляшет в его глазах, как солнечный свет на морском дне. Каким-то образом это выражение умудряется быть одновременно жеманным и соблазнительным. Когда он так легко владеет подобными выражениями, неудивительно, что дамы на завтраке практически бросались на него.
– Не в том, что касается вопросов, которые кажутся важными.
Илрит замедляется и останавливается. Я тоже останавливаюсь, оказываясь рядом с ним. Он плывет вокруг меня, занося хвост за спину – медленно, чтобы догнать его туловище– а его рука обхватывает мои плечи, нависая над кожей. Каждое почти прикосновение становится все более невыносимым, чем предыдущее. Просто прикоснись ко мне, кричит моя кожа, жаждущая настоящего прикосновения, несмотря на то, что я рассуждаю здраво. Все усугубляется воспоминаниями о том, как его руки гладят по рукам, по животу. Наш контакт – это запретная тайна, которая становится все сильнее, когда мы находимся на людях.
Илрит указывает мимо бесплодного поля песка и ракушек на небольшой риф впереди – я вижу дома, построенные в нем.
– Видите это? Это небольшой городок моего герцогства. Там живет Шеель и многие другие мои вассалы. В его доме живет человек, которому ты очень нужна.
– Я нужна?
– Да, ты.
– Как?
– Она больна гнилью. – Его тон становится серьезным. На лицо Илрита набегает тень, придавая ему призрачный и отстраненный вид. – И я верю, что ты можешь исцелить ее.
– Как?
– Гниль – это продукт гнева Лорда Крокана, смертельное пятно. Магия Леди Леллии держит ее на расстоянии. Ты работаешь над изучением их магии, поэтому я верю, что ты сможешь ее уничтожить, – говорит он, полный надежды и уверенности.
Эмоции, которые я не совсем разделяю.
– Мы никогда не практиковали ничего подобного.
– Но мы работали несколько недель. Ты готова.
Я не могу пойти и провалиться. Я не могу подвести кого-то.
– Илрит…
– Ты хочешь пойти во впадину, верно? Ты должен спасти свою семью.
– Как ты смеешь втягивать их в это. – Слова холодны.
Он смело хватает меня за руку и наклоняет голову, фиксируя взгляд на моих глазах. В них нет ничего, кроме решимости. Как будто он пытается мысленно перелить сырую уверенность из своего сознания в мое.
– Покажи мне, что ты готова. – Он ухмыляется и добавляет: – Я не думал, что ты отступишь перед вызовом.
– Я удрала из той комнаты так быстро, как только смога. – Вместо того, чтобы принять вызов и спеть перед другими.
– Верно. Но это не имело значения. Это была мелкая, показушная, благородная ерунда. А вот это важно. На кону чья-то жизнь, и я знаю тебя, Виктория, ты не бросишь того, кто в этом нуждается.
Я замираю и делаю глубокий, бодрящий вдох.
– Откуда ты меня так хорошо знаешь?
Неприятное ощущение скользит по моей коже, когда я осознаю, насколько сильно я раскрылась перед ним, заставляя меня сомневаться в границах, которые я никогда не собиралась позволять ему нарушать. Каким-то образом с каждым разговором, с каждым безмолвным песенным днем ему удается обнаружить грубые очертания моих скрытых шрамов и невысказанных секретов. Когда Илрит смотрит на меня, он видит меня. Он такой же знакомый, как моя команда, такой же уютный, как моя семья. Он запретен и в то же время освобождает в каждом украденном мгновении и прикосновении. Быть здесь, работать с ним, учиться магии… это заставляет меня чувствовать себя живой так, как я никогда не чувствовала раньше.
– Ты справляешься со всем с изяществом. Все потому, что ты хочешь помочь людям, которые тебя окружают, и тем, кого ты любишь. Это достойно восхищения.
Его слова рисуют меня как образец бескорыстия, и горькая улыбка подергивает мои губы. На самом деле все гораздо сложнее, здесь есть и оттенки искреннего сострадания, и оттенки скрытого, грызущего желания быть достойным. Долгое время я существовала в мутном противоречии: упрямая, но желающая прогнуться, чтобы угодить другим, независимая, но жаждущая одобрения, нуждающаяся и недостаточно нуждающаяся.
Мне удалось убедить себя, что если я буду работать, стремиться, помогать и отдавать, то смогу компенсировать свои недостатки и быть достойной любви окружающих.
Возможно, я ошибалась. Если он считает мои мотивы такими простыми и альтруистичными, значит, он меня совсем не знает.
– А теперь держись за мои плечи. – Илрит отпускает мою руку и становится ко мне спиной, не обращая внимания на эмоциональную муть, которую он разворошил в моей душе.
– Прости?
– Так будет проще, быстрее, да и мне не сложно.
– А не унизительно ли для герцога, когда кто-то скачет на тебе, как на дельфине? – Мысль ускользает от меня, и даже оболочка не удерживает ее.
Он оглядывается через плечо, сужая глаза.
– Раньше я об этом не думал… но спасибо, что просветила меня, как ты можешь воспринять мою доброту. Так ты хватаешься или нет?
– Ты уверен, что ничего страшного не случится, если люди увидят наши прикосновения? – Я оглянулась на усадьбу. Там несколько сирен. Но, похоже, никто не обращает на это внимания.
– Это практическое прикосновение. Безвредное. Не настолько, чтобы углубить твою связь с этой планом. Это никого не волнует. – То, как он это говорит, заставляет меня задуматься, не пытается ли он убедить в этом не только меня, но и себя.
– Я могу плавать самостоятельно.
– Ты медлительная.
– Не стоит торопиться, не так ли?
Он поворачивается ко мне лицом, складывая руки.
– Тебе всегда так трудно принять помощь?
– Я пытаюсь предотвратить наши неприятности. – Я закатываю глаза. – Прости меня за заботу.
– Не прячься за состраданием, чтобы скрыть тот факт, что ты просто не хочешь чувствовать себя в долгу или уязвимой.
– Извини. – Я откидываюсь назад и складываю руки, как будто могу защитить сердце, в которое он пытается ткнуть пальцем. Немного посмеяться над его позицией – это дополнительное преимущество. – Мы не анализируем меня. – Даже если он абсолютно прав.
– Виктория, тебе не нужно прятаться. – Он осторожно опускает кончики пальцев на мое предплечье. – Я понимаю. – То, как он смотрит на меня… – Лидеры вроде нас, те, кто отвечает за воинов или экипажи кораблей, никогда не нуждаются в помощи. Ведь именно мы должны помогать другим, не так ли? Просить помощи – значит навязываться тем, кого мы призваны защищать, показывать уязвимость там, где ее быть не может. Мы готовы отдать все, даже свою плоть и кровь, если такова будет цена.
Слова нежные, даже интроспективные, и в них чувствуется критика как его самого, так и меня. Мои руки дергаются, желая ответить так же, как я защищалась от Чарльза. Но как бы я ни была раскрыта… я не чувствую себя защищенным. Возможно, это потому, что в своей оценке он приравнивает себя ко мне. Почему-то в этот момент я чувствую себя менее… одиноким.
– Есть вещи похуже, чем жертвовать собой, – мягко говорю я.
– Конечно, есть, – легко соглашается он. – Но ты не обязана.
– Я не должна? – Я усмехаюсь и пожимаю плечами. Илрит открывает рот, чтобы возразить, но тут же закрывает его, справедливо рассудив, что так будет лучше.
– Ты и вправду нечто другое. – Он усмехается и качает головой, как будто тоже не может в это поверить. – Прекрасно. Рядом со мной, только ты и я, тебе не нужно жертвовать всем. Того, что ты есть, более чем достаточно. – Илрит дарит мне последнюю теплую улыбку, а затем снова поворачивается ко мне спиной. Жду.
Мы парим над краем его поместья. Под нами сирены занимаются своими делами. Вдалеке группа приближается к главным столбам, которые, кажется, разграничивают его герцогство. Но он неподвижен, как статуя. Неподвижен.
Я смотрю на его широкую спину – отметины, которые вихрятся и погружаются в борозды, прорезанные водой в мышцах под кожей. Прикоснуться к нему сейчас, взять его за плечи – это гораздо больше, чем просто принять помощь в этот момент. Кончики моих пальцев на его коже – это невысказанное обещание. Запретная связь, выходящая за рамки жертвоприношений и помазания.
Что ты делаешь, Виктория? шепчет крошечный голосок из глубин моего сознания.
Мои пальцы впиваются в его мышцы, и я шепчу:
– Спасибо.
– Не за что. – Он начинает плавать.
Согнув локти и уперев их в бока, я катаюсь на его спине, остро ощущая пульсацию мощных мышц под собой. Его задняя часть то и дело ударяется о мой пах, посылая толчок прямо в мое тело. Хотя я не чувствую, что вода давит на мое лицо так резко, как я бы ожидала, я, безусловно, чувствую это.
Чарльз был моим первым. Моим единственным. Даже когда он считал меня мертвой, я не искала объятий другого. Не только потому, что не знала, захочет ли мужчина женщину, которая бежит от своих клятв и бывшей любви… но и потому, что я все еще была замужем. Даже если я не носила кольцо, даже если я не жила под его крышей. Он все равно был запечатлен в моей душе. Стремиться в объятия другого было в лучшем случае неправильно, а в худшем – обещало стать тем, что завяжет мои внутренности в узел от потрясений, на которые у меня не было времени.
Может быть, если бы у меня было больше времени…
Удар. Удар. Удар.
Я закрываю глаза и сглатываю. Пытаться сосредоточиться на чем-либо, кроме неожиданного давления Илрита на меня, бесполезно. Сила его мышц вдавливается в меня. Его тело движется как музыка. Сирена столь же соблазнительна по форме, как и по песне и силе.
Весь он, такой большой, такой близкий, просто ошеломляет. Впервые за много лет я чувствую себя девушкой, которая сбежала с Чарльзом. Так горячо между ног. Так хочется исследовать. Верю, что все может быть хорошо, лишь бы иметь возможность попробовать хоть что-то. К счастью, теперь у меня есть опыт, который помогает мне не терять голову.
Мы покидаем окраину поместья. Здания, соединенные арками и кораллами, заканчиваются. Бесплодная земля из песка и камней тянется к ряду небольших домов вдалеке.
Дома – скромные копии его усадьбы, построенные из кораллов и раковин. Илрит наклоняется вниз, и, когда мы проплываем мимо, народ останавливается, чтобы склонить головы и продолжить свои повседневные дела.
Шеель сидит у дома, вырезанного в массивной насыпи мозгового коралла, и полирует камнем костяное лезвие. Но как только он видит нас с Илритом, он сразу же становится внимательным.
– Милорд, Ваше Святейшество, я думал, вы принимаете гостей; чем обязан такой неожиданной чести?
Илрит игнорирует упоминание о «приеме» и говорит:
– Я думал о том, что ты рассказывал мне вчера вечером о состоянии Йенни, и мне пришло в голову, что, возможно, Виктория могла бы помочь.
Шеель смущенно открывает и закрывает рот, глядя то на Илрита, то на меня. Потрясение и, смею сказать, восхищение на его лице – совсем не те эмоции, которые он выказал мне, когда думал, что я сбежала из своей тюрьмы.
– Ваше Святейшество… я недостоин.
– Просто Виктория. – Я позволяю себе спокойное поведение, чтобы скрыть свое беспокойство по поводу того, как он изменил свое отношение ко мне. Это удивительно легко, учитывая, что я знаю, какой Шеель. Я встречала подобных ему на протяжении многих лет – генерал, выполняющий приказ. Он счастлив до тех пор, пока у каждого есть свое место и он его занимает. Я могу ему посочувствовать и понять, как я нарушаю его порядок.
– Пожалуйста, проходите. – Шеель проводит нас через занавес из плетеной веревки, утяжеленной отполированными камнями, свисающий с вершины арки, ведущей в его дом.
Внутри – странное жилище, странное, по крайней мере, для меня, как человека. В бассейне, сложенном из камней, находится светящийся оранжевый бассейн. С потолка свисают веревки и ламинарии, петляя и оплетая его, как качели. В центре дома, где, как я предполагала, должен был находиться очаг, – маленькая призрачная веточка, по спирали поднимающаяся вверх вокруг бледного осколка дерева, воткнутого в трещину в каменном полу.
Стоит мне только взглянуть на него, как меня тут же тянет к нему, словно на невидимой ниточке. Листья призрачного дерева блестят, как серебро, излучая слабый холодный свет. Они колышутся, подгоняемые неслышным ветром. Или, может быть, качаются под музыку, которую я слышу, шепча в глубине своего сознания.
– Что это? – пробормотала я.
– Формально это называется анамнез3 – это память о Дереве Жизни, хранящаяся в срезе, из которого сделаны наши копья. – Илрит стоит рядом со мной. – Он дает защиту и благословение Леди Леллии, защищая от хватки смерти. – Он смотрит на Шееля. – Помогает?
– Да. Спасибо, что позволил нам взять осколок Древа Жизни, чтобы принести благословение Леди Леллии в этот скромный дом.
– Это меньшее, что я могу сделать. – Илрит говорит так, словно говорит всерьез. В его словах слышится чувство вины.
Я сопротивляюсь желанию прикоснуться к нему. Илрит, должно быть, испытывает ту же потребность, потому что его мизинец цепляет мой. Коротко. Так коротко, что я почти сомневаюсь, было ли это просто завиток тока, а не осознанное прикосновение.
– Сюда. – Илрит ведет меня в правый из двух арочных проемов в задней части комнаты, Шеель – прямо за нами.
Мы в коралловом туннеле. Ламинария свисает с потолка между нитями шелка, украшенными хрустальными бусинами и опаловыми раковинами. На коралловых стенах выгравированы фигуры, похожие на те, что были выгравированы на костях китов.
– Когда корни во впадине отмерли, благословения Леди Леллии больше не могли достигать этих далеких владений, – тихо говорит Илрит. У меня создается впечатление, что он говорит только для меня. – Мы были во власти гнили, пока мне не удалось с помощью священного копья моей семьи, Рассветной Точки, создать анамнез, достаточно сильный, чтобы сдержать приливы, которые принесли гниль в наши дома. С тех пор все герцогства последовали за мной. Но это лишь временное решение усугубляющейся проблемы, и с каждым годом гниль все больше и больше укрепляется.
Копье… Я вспоминаю, как Шеель упомянул, что Илрит пошел в траншею без копья. Неужели он еще раз пожертвовал своей безопасностью ради безопасности своего народа? Еще одна ниточка восхищения этим мужчиной проникает в меня. Но я не задерживаюсь на нем: меня слишком отвлекает момент, когда мы проходим через очередной веревочный занавес и все последствия гниения мгновенно становятся ясными.
В самой дальней комнате дома царит полумрак, если не считать бледно-сиреневых цветов, светящихся под потолком. Но их свет борется с красновато-коричневой гнилью, которая целыми глыбами плавает в воде.
Источник гнили – не течение, не далекая впадина, а девушка, лежащая на камне и ламинарии. Ее дыхание затруднено, грудь с трудом поднимается и опускается при каждом неглубоком вдохе. Она покрыта тонким слоем вещества, похожего на ржавчину. Оно прилипло к ней, раздражая кожу, и, если судить по вздувшимся фиолетовым венам, отравляет ее кровь. Рядом с ней стоит женщина, которая до того момента, как мы вошли, несмотря на физические проявления болезни, сжимала руку девушки и прижимала ее ко лбу, читая молитву.
– Шеель? – Женщина смотрит между нами.
– Санва, Его Светлость привел Ее Святейшество – Викторию – прийти и помочь Йенни. – Шеель подходит к женщине, коротко целует ее и обнимает за плечи. – В качестве подношения она изучала слова старых. Возможно, она сможет помочь.
Женщина сцепила обе руки перед собой, слегка вытянув их вперед.
– Ваше Святейшество, мы недостойны.
– Я сделаю все, что смогу, – говорю я, желая быть более уверенной в себе. Я понятия не имею, что делаю, а эти двое смотрят на меня так, словно я единственная надежда для их дочери.
Взмахнув руками, я перехожу на другую сторону от Йенни. Она очень похожа на Шееля, за исключением гнойников, покрывающих все ее тело. Некоторые фурункулы лопнули, и из них сочится не кровь, а комки красных водорослей – нет, гниль. Неудивительно, что Шеель был так агрессивен, когда решил, что я нарушаю помазание. Он видит во мне лекарство от самой гнили.
Илрит сказал, что гниль просачивается из Дерева Жизни. Если так, то это уже не дерево жизни, а дерево смерти, и оно отравляет людей этой земли. Я пыталась осознать масштабы того, с чем столкнулась, и думала, что у меня все получается… до этого момента. Это не болезнь, которую я знаю. Это болезнь, которая исходит от силы, непостижимой для меня.
Но мне не нужно ее понимать, чтобы понять, когда кому-то нужна помощь. И если я могу помочь, я это сделаю. Я сделаю это, чтобы мы могли отправиться во впадину. Чтобы Илрит оказал помощь мне и моей семье, и потому что…
Потому что я не смогу жить с самой собой, если не помогу, когда сочту это возможным.
Чарльз, возможно, научил меня эмоционально манипулировать кем-то ради собственного выживания. Но он также научил меня, каково это – быть манипулируемым. Вязкие путы, которые так плотно обхватывают душу человека, что врезаются в самое твое существо. Именно это знание не позволяет мне стать тем наемником, которым я хотела бы быть.
Я делаю это не для себя – чтобы получить что-то от Илрита. Я делаю это потому, что это правильно. Остается вопрос… смогу ли я вообще это сделать?
– Я бы хотела немного побыть в стороне, – объявляю я, надеясь, что выгляжу авторитетно. Шеель и Санва уходят. Остается только Илрит, зловеще освещенный слабым светом и красной дымкой. Я смотрю на него, паника нарастает. Но я не даю ей овладеть собой, оставаясь ровным. – Что я должна делать?
– Повелевай словами старых, чтобы изгнать гниль, – спокойно говорит он. Так обыденно.
– Я понятия не имею, как это сделать. – Я качаю головой. – Илрит, это серьезно. Я… я не знаю, как ей помочь…
Он скользит за мной. Как только его тело прижимается к моему, все заботы тают в тепле его тела. Одна рука ложится мне на живот. Другая скользит вверх по боку, упираясь в ключицы. Ощущение того, что он стоит у меня за спиной, успокаивает больше, чем мне хотелось бы. Ненавижу, как мне нужна его стабильность. Как я привыкла ассоциировать его прикосновения с этой странной силой.
– Виктория, ты невероятна. Ты можешь это сделать. – Его нос касается моей шеи, а лицо располагается у моего плеча. Я пытаюсь подавить дрожь, но не могу. Он чувствует это. Он должен. Потому что его пальцы впиваются в жесткую ткань корсета, охватывающего мой живот, как будто он пытается ухватиться за потребность, которую он в меня вложил. – Все, что тебе нужно сделать, это спеть.
– Что мне петь? Какие слова?
– Ты знаешь их здесь. – Его рука скользит по моей груди, останавливаясь прямо над ее выпуклостью. – Ты более волшебна, чем думаешь. Как человек, ты далекий потомок старых богов, народа, который был создан вручную с помощью Леди Леллии. Вы отмечены их силой. Твоя душа – музыка для их песен. Поищи в своем сознании пустоты, где поселились их слова, и найди нужные.
