Текст книги "Дуэт с Герцогом Сиреной (ЛП)"

Автор книги: Элис Кова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 29 страниц)

– Что такое? – Я боюсь того, что он может сказать. Вдруг он наконец разглядит во мне какой-то недостаток. Что-то, о чем я всегда знала, но пыталась скрыть от него, потому что так отчаянно хотела, чтобы он увидел во мне достаток.

Илрит качает головой и как будто читает мои мысли.

– Ты совершенство. Ты сияешь, как сама Леди Леллиа.

Возможно, наш дуэт затуманил его рассудок, но я не спрашиваю его. Я не хочу спорить. Поэтому я принимаю его похвалу с теплотой и готовностью.

– И ты тоже, – отвечаю я. – С того момента, как я впервые увидела тебя, ты показался мне великолепным.

Комплимент, кажется, застает его врасплох. Впервые он отводит глаза от моего тела не от неодобрения, как я, возможно, когда-то ожидала, а, похоже, от смущения. Я прижимаю руку к его груди, откидываюсь на корень и смотрю на него сквозь ресницы.

– Ты сногсшибателен, – еще раз подчеркиваю я. Как такой прекрасный мужчина, как Илрит, может думать о себе иначе, ума не приложу, но я буду повторять это так часто, как он захочет. – И я хочу, чтобы ты прикасался ко мне и держал меня до тех пор, пока я не потеряю всякое чувство собственного достоинства. Пока весь мир не исчезнет, а вместе с ним и все мои заботы и боли.

Я хочу чувствовать, пока я еще жива. Хотя бы еще раз…

– Думаю, я смогу удовлетворить твою просьбу, – говорит он, прижимаясь к моим бедрам и проводя ладонями вверх, скользя по моей груди. Я задыхаюсь. Глаза закрываются, и я прикусываю нижнюю губу, смакуя это ощущение. Он продолжает двигаться вверх, прослеживая следы на моей груди, плечах, руках, вплоть до кистей.

Я твой холст, хочу сказать я. Сделай меня.

Без слов он ведет меня к кромке воды, усаживая на дно. Мои колени обхватывают его бедра, и я сажусь на него, обхватывая его плечи, пока он разминает мои бедра и задницу. Мы целуемся до тех пор, пока я не устаю от поцелуев. И все же я не могу смириться с мыслью о том, чтобы остановиться. Меня поглощает потребность в большем, в большем количестве ощущений, в большем количестве этого чувства, которое пульсирует во мне, как лихорадочное спасение.

– Я хочу больше. – Мысль ускользает от меня, и он ухмыляется мне в губы. – Дай мне все.

Крепко обняв меня, Илрит наклоняется вперед и укладывает меня на песок и прибой.

– Я намерен удовлетворить твою просьбу, – говорит он. – Но всему свое время.

– Ты невыносимый дразнила⁶, – задыхаясь, говорю я, когда он покусывает мою ключицу и целует грудь.

– Должен признаться, что никто раньше не называл меня так. – Он уделяет особое внимание моей груди.

– Я уверена, что кто-то называл. – У меня перехватывает дыхание.

Он делает вид, что думает об этом, и я стону, когда его движения прекращаются. Он снова смеется и продолжает осыпать меня ласками.

– Нет, я не думаю, что это кто-то делал.

Я уверена, что буду первой из многих. Эта шальная мысль – непрошеная и нежеланная, но она остается только в моей голове. Я не хочу думать о том, сколько еще бесчисленные другие последует за ним, привлеченные его притягательностью и неоспоримой харизмой. Я не буду строить догадки о том, кто из прекрасных женщин, которых я видела в Герцогстве Копья, станет его невестой. Я могу изменить будущее так же, как и свое прошлое – все, что я могу сделать, чего хочу, это быть беспомощной перед настоящим.

Илрит продолжает спускаться по моему телу с жадными руками и поцелуями, задирая туго затянутую юбку, руки скользят по моим бедрам, расстегивая ткань. Я стону, выгибаясь на песке. В тот момент, когда мне кажется, что он вот-вот достигнет апогея моего желания, он останавливается и опускается на колени. Единственное, что удерживает меня от возражений, это когда он тянется к завязкам юбки. Он распускает узел, и облегающая ткань спадает, обнажая всего его.

Мы оба одновременно впервые по-настоящему смотрим друг на друга. Мы замираем на мгновение во взаимном молчании. Благоговения.

Почему-то это не кажется нам началом конца. Только началом. Как будто вместе мы можем как-то избежать суровой судьбы, впечатанной в нашу плоть.

Илрит сдвигается и устраивается на мне. Наши тела сливаются, я чувствую каждый сантиметр его тела между бедер, прижимаясь ко мне. Ищет входа без слов. Меня охватывает чувство вины, внезапное и непрошеное – я не могу найти его причину. Илрит замирает. Должно быть, он видит мгновенную панику в моих глазах.

Он ласково гладит меня по щеке и говорит:

– Мы можем остановиться.

– Я знаю, – отвечаю я. – Я не хочу.

– Ты уверена?

– Уверена, – настаиваю я. Первый раз с любым человеком – это, по крайней мере, немного неловко. Первый раз с мужчиной, который не является тем, за кого вышла замуж, кажется еще более неловким. Но я не делаю ничего плохого. Я напоминаю себе, что я свободна душой, законом и духом. Я даже с трудом вспоминаю о тех узах, которые были на мне изначально.

Илрит как будто знает, какое смятение – все сомнения – преследует моря моего разума. Он терпеливо ждет, пока я разберусь с ними. Пока я трачу время на то, чтобы избавиться от неуверенности, пока, наконец, не смогу кивнуть ему. Его ответная улыбка не похотливая и не безудержная страсть. Напротив, она искренняя, наполненная неподдельной радостью и привязанностью.

Илрит наклоняется вперед и целует меня еще раз – нежно, почти целомудренно. Но нет ничего целомудренного в том, как он крутит бедрами, впервые вжимаясь в меня.

Я ахнула от мгновенной боли, вызванной расширением, чтобы принять его внушительные размеры. Хотя у меня, насколько я могу вспомнить, было не так уж много опыта в обращении с плотью, я подозреваю, что Илрит особенно благословен. Похоже, он и сам это знает: он медленно входит в меня, изучая мое лицо в поисках признаков боли или колебаний.

Не найдя таковых, он подается вперед до тех пор, пока наши бедра не соприкасаются и наши тела не становятся единым целым. Солнце светит ярче. Припев в моем сознании звучит громче, четче, как будто сама Вселенная открывается, чтобы открыть давно скрытый великий секрет. Я легка, как песня, напряжена, как молитва. Я расслабляюсь, когда меня охватывает сладкое чувство наполненности. И тут, как только я утвердилась в этой новой реальности, созданной нами самими, он начинает двигаться. Каждый толчок разрушает и переделывает весь мой мир.

Его бедра бьются о мои, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее. Я обхватываю его ногами за талию, как прошлой ночью, и держусь за него так, словно от этого зависит мое существование. Илрит неистово целует меня, крепко прижимаясь губами к моим, словно желая уловить каждый стон, прорывающийся между моих губ, и выдохнуть его обратно, как песню в моем сознании. Его темп становится устойчивым, а выносливость – непоколебимой, посылая волны удовольствия по моему телу.

Мои стоны звучат так громко, что я не могу понять, то ли они только в моем сознании, то ли я сама теперь веду песни наслаждения, исполняемые на этом пляже. Какая-то часть меня надеется, что это последнее. Я хочу его со всепоглощающим желанием. Я хочу, чтобы они все услышали, чтобы сама старая богиня смотрела со своего дерева и улыбалась, что мы каким-то образом раскрыли великую тайну. Что именно это и требовалось все это время, чтобы сделать подношение, способное унять ярость Крокана.

Это должен был быть дуэт, который бы гармонировал с обещанием, данным Кроканом Леллии. Двое влюбленных. Не холодные и бесчувственные жертвы. Но жертва страсти.

Илрит медлит и отходит в сторону. Я смотрю на него, смущаясь и борясь с хныканьем. Он улыбается, в его глазах появляется лукавый блеск, и откидывается назад. Мои ноги обхватывают его бедра, и, не отрываясь от меня ни на мгновение, он оказывается на спине. Я сижу на нем верхом. Он хватает меня за бедра, подталкивая и направляя. Теперь моя очередь задавать темп. Моя очередь контролировать ситуацию, и я наслаждаюсь этим. Я двигаюсь быстро, наслаждаясь стонами и криками, которые он при этом издает. И тут же, без предупреждения, я останавливаюсь.

Кончики его пальцев впиваются в мою плоть, он пытается притянуть меня к себе, но я не двигаюсь. Мои руки прижимаются к его широкой, сильной груди, и я ухмыляюсь, медленно, целенаправленно покачивая бедрами. Его голова откидывается назад, и Илрит издает стон, переходящий в рычание. Он знает, что я дразню его, и наслаждается этим не меньше, чем я.

Я повторяю – быстро, потом медленно, быстро, потом медленно. Мы продолжаем ползти к краю этой чудесной сладкой разрядки, но так и не достигаем ее.

С разочарованным стоном он отталкивает меня. На мгновение мне кажется, что я зашла слишком далеко и дразню его. Но его глаза по-прежнему полны вожделения и интенсивности. Он поворачивает меня, усаживая на колени. Руки по-прежнему держат меня за бедра, и он одним плавным движением входит в меня, беря меня сзади, как животное. Даже несмотря на дыры в памяти, я знаю, что никогда не чувствовала мужчину под таким углом. Я никогда не знала, что существует столько способов испытать удовольствие – разные точки внутри меня, которые можно поражать снова, снова и снова.

И когда это уже становится слишком, он наклоняется вперед. Одной рукой он хватает меня за грудь, другой обхватывает мои бедра, поглаживая вершину бедер, и продолжает неустанно входить и выходить из меня, умоляя сдаться. Это слишком сильно, чтобы сопротивляться.

Я издаю крик. Я содрогаюсь и нахожу свою сладкую разрядку. Илрит обнимает меня, поддерживая в страсти. Его грудь прижимается к моей спине. Он остается во мне, целуя мои плечи, проводя пальцами по моему телу, словно рисуя на нем новые линии.

Когда я наконец собралась с силами, чтобы заговорить, я сказала:

– Это было невероятно.

Илрит кусает меня за плечо. Я слышу ухмылку в его словах, не видя ее.

– Это было только начало.

Глава 36

Мы одеваемся молча, воздух между нами густой от затянувшейся страсти. Это не вызывает ни малейшего дискомфорта или неловкости. Даже наоборот, это приятная близость. Мы обмениваемся взглядами и понимающими улыбками под раскрасневшимися щеками. Каждый взгляд подчеркивает, что теперь у нас есть опасная тайна.

Мы разделяем не только это.

Я чувствую его на себе – глубже, чем метки, нанесенные на мою кожу. Ему не нужно прикасаться ко мне. Достаточно одного взгляда, чтобы почувствовать призрачные очертания его рук, гладящих мою грудь, хватающих меня за бедра, или его рот на моей шее. Воспоминания заставляют меня вздрагивать; фантомные ощущения от него – это почти слишком. И все же я хочу большего. Если бы мы могли повторить все сначала, я бы сделала это в одно мгновение. Я бы отдалась той пьянящей страсти без угрызений совести.

Несмотря на то, что наши отношения были очень интенсивными, я не могу не желать, чтобы у нас было больше времени… не только сегодня, но и месяцы, и годы, чтобы лучше узнать друг друга. Целая жизнь, чтобы исследовать все, чем мы можем и не можем быть, чтобы увидеть, может ли эта зарождающаяся привязанность перерасти во что-то по-настоящему глубокое.

И в то же время я хочу всего и сразу. К черту медленное движение, я хочу все и сразу. Мысль о том, что мы можем быть вместе, не заставляет меня напрягать инстинкты. Когда речь заходит об Илрите, в моей голове не возникает никаких предостережений или опасений. Может быть, если бы моря не гнили, старый бог не бушевал, и все не зависело бы от того, что моя жизнь будет принесена в жертву… у нас мог бы появиться реальный шанс на что-то настоящее.

Это горько-сладкая мысль. Но не настолько горькая, чтобы я от нее отказался. Думаю, если бы у меня был шанс сделать все заново, я бы еще больше старалась любить. Несмотря на то, что какое-то странное чувство говорит мне, что я должна избегать ее любой ценой.

Ты недостойна любви.

Я приостановилась, услышав эту шальную мысль. Это было сказано голосом, не совсем похожим на мой собственный.

– Что случилось? – Илрит кладет ладонь мне на плечо.

Я качаю головой.

– У меня появилась странная мысль.

– О нас?

– Нет. – Я улыбаюсь ему. Обнадеживающе.

– Ты хочешь о чем-нибудь поговорить?

– Я так не думаю. – Я беру его руку и переплетаю свои пальцы с его пальцами, целуя костяшки. – Бывает ли так, что у тебя в голове без предупреждения появляется какая-нибудь шальная или навязчивая мысль?

– Иногда, – признается он. – Хотя обычно они с чем-то связаны. Ты уверена, что не хочешь ничего обсуждать?

– Я чувствую себя великолепно, Илрит. Это была мимолетная мысль, которая не заслуживает доверия.

– Ну что ж, хорошо. – Он с улыбкой оставляет этот вопрос.

Взяв меня за руку, он ведет меня обратно через сплетение корней к пляжу страсти и отпускает меня, когда мы снова оказываемся на открытом пространстве. Сейчас здесь почти пусто. Только одна пара стоит у кромки океана, прислонившись к корню в том месте, где он впадает в воду. Я не знаю, были ли они там, когда мы пришли, или нет. Но я не обращаю на них внимания. Я все еще слишком увлечена тем, чем мы только что поделились. Я сосредоточена на его магии, которая все еще обжигает мою кожу.

Я смотрю на него и думаю, будем ли мы еще когда-нибудь говорить об этом. В голове снова проносится мысль о любви. Было бы здорово влюбиться в него. Почувствовать тот тревожный трепет возбуждения. Смотреть на него, на гребень его носа, на сильную линию челюсти, на слегка надутые губы, любоваться им так же бесстыдно, как сейчас, но иметь возможность превратить это в нечто большее.

Но то, что мы разделяли, не может перерасти в любовь. По крайней мере… не в любовь, которую мы когда-нибудь признаем. Мы должны позволить тому, что распускается, умереть на лозе. Сегодняшний день может быть лишь днем запретного удовольствия. Наконец-то мы насытимся и снимем растущее напряжение. Все будет хорошо, если я сделаю вид, что этого не было, говорю я себе. Мне не нужно говорить об этом или рассказывать кому-то, чтобы знать, что это было на самом деле. В этом я могу найти покой. По крайней мере, я думаю, что могу.

Однако другая часть моего сознания уже задается вопросом, когда или если мы найдем повод вернуться сюда. Может быть, он проберется ночью в мою комнату и заберет меня при свете луны. Я не могу не надеяться, что он это сделает и что это будет скоро, но у меня не хватает смелости спросить об этом.

Мы останавливаемся в туннеле перед пляжем, где мы впервые оказались. Охранники, сопровождавшие нас сюда, несомненно, все еще ждут под водой. Находясь вне поля зрения, Илрит на мгновение бросает на меня извиняющийся взгляд.

– Мне очень жаль, – говорит Илрит. Я моргаю, пытаясь сообразить, за что он может извиняться. Он улавливает мое замешательство и продолжает: – Когда мы вернемся, мне придется сделать вид, что…

– Ничего не случилось, – заканчиваю я за него с небольшой и, надеюсь, обнадеживающей улыбкой. – Я знаю. Я и не ожидала, что будет по-другому. Мы сделали свой выбор, зная наши обстоятельства. – Когда он все еще выглядит нерешительным, я подчеркиваю: – Действительно, все в порядке.

– Я не чувствую себя «в порядке». – Он вздыхает. – Мне кажется, что я тебя предаю, что я тебя использовал.

– Если уж на то пошло, я использовала тебя. – Я качаю головой, прежде чем он успевает вставить еще одно слово. – Я взрослая женщина, сама контролирую свои желания и делаю то, что хочу. Ты сделал то же самое. В этом нет ничего плохого. Мы оба знали свои обстоятельства. Истинно, Илрит, не думай об этом.

– Подозреваю, что я проведу много, много восхитительных часов, думая о сегодняшнем дне. – Он наклоняется ко мне чуть ближе, когда говорит это. Я прикусываю губу, и его взгляд падает на движение. На периферии я почти вижу, как он тянется вверх, чтобы коснуться моего лица.

Но он сильнее искушения. И это хорошо, потому что если он снова переступит черту, я сомневаюсь, что смогу быть лучше из нас двоих. К черту риски. Я бы использовала еще один шанс. Илрит снова начинает двигаться, и я тоже. Но он снова останавливается без предупреждения и смотрит на меня с новой целью.

– Если бы я пришел к тебе ночью… была бы рада мне?

Я чувствую, как у меня отпадает челюсть. Я, честно говоря, не ожидала, что между нами может возникнуть возможность для новых поблажек, хотя это очень и очень желательно.

Я киваю, не заботясь о том, насколько я выгляжу нетерпеливой. Играть в жеманство или отрицание сейчас бессмысленно.

– С превеликим удовольствием.

Кажется, он вздохнул с облегчением, как будто не был уверен, что я скажу ему «да». Как он мог подумать что-то другое? Особенно после того дня, который мы провели вместе?

Как я и предполагала, воины ждут нас прямо под волнами. Кажется, они ничуть не подозревают, что задержало нас на полдня. Возможно, они не хотят знать или считают, что лучше не задавать вопросов.

Я держу голову высоко поднятой и веду себя непринужденно, пока мы возвращаемся в замок. Беззаботно попрощавшись, мы с Илритом расходимся в разные стороны. Мне требуется максимум самообладания, чтобы не оглянуться на него. Не надеяться, что он уже плывет обратно ко мне.

Я знаю, что еще слишком рано для этого, но ничего не могу с собой поделать. Я не могу перестать надеяться на его приход, когда остатки дня переходят в ночь. Я жду на балконе, не обращая внимания на Крокана, вздымающего потоки гнили внизу, и сканирую воды над головой, ища хоть какие-то признаки Илрита.

Но их нет. Ночь прошла, рассвело, а Илрита все нет. Я напоминаю себе, что он сказал, что не сможет прийти в ближайшее время, не вызывая подозрений. Кроме того, я уверена, что у него есть много обязанностей и помимо меня. Я твержу себе, что не буду слишком много думать и зацикливаться на его отсутствии.

Я посвящаю свое время тому, что должна делать – работе над старыми гимнами. Я сажусь на перила балкона, где мы с Илритом сидели в тот вечер.

В одиночестве я пою.

Слова идут из глубины моего живота, втягиваются через грудь и тянутся к вершинам моего сознания. Когда они проникают в мои мысли, они тянут за собой части меня. Разрушая меня изнутри. Каждый раз выбирать воспоминания труднее, чем в прошлый. Я подумываю о том, чтобы пожертвовать памятью об Илрите и своей страсти… но не делаю этого. Я хочу, чтобы это оставалось со мной как можно дольше.

Вместо этого я выбираю воспоминания о заседаниях совета. Последние следы человека по имени Чарльз. Они могут сгореть. Что бы с ним ни случилось, это уже не имеет для меня никакого значения. Это так неважно для того, где я сейчас нахожусь.

Ноты поднимаются, становясь все легче и легче с каждой мыслью, которую я отпускаю. Кажется, что моя душа впервые в жизни парит вместе с ними, беспрепятственно. Я пытаюсь петь всей грудью, чтобы дотянуться до самых высоких ветвей Дерева Жизни, раскинувшегося надо мной. Но слова отяжелели от неподвижной, тяжелой воды, затянутой в сгущающуюся гниль.

Моя песня тонет в Бездне. Я почти слышу слабое эхо, доносящееся до меня. Этот звук одинок и гораздо холоднее, чем я чувствую. Я замираю, слегка наклонив голову. Я напеваю еще одну ноту. Ответ наполнен тоской и болью.

Я приостановила песню, пытаясь осмыслить услышанное. Было ли это просто эхо? Или Крокан пел мне в ответ? Закрыв глаза, я пытаюсь повторить звук в своем сознании, чтобы понять его, но меня прерывают.

– Ваше Святейшество? – позвала Лючия.

– Я здесь. – Я отталкиваюсь от перил и прохожу в свою комнату, когда она появляется.

Она сразу же понимает, что мы сделали. Я не знаю, откуда она знает, но она знает. Как только она проплывает по туннелю, она останавливается и смотрит на меня. Выражение ее лица резко меняется с широкого на суженное.

Я становлюсь чуть выше и слегка улыбаюсь, как бы признавая, что она знает, не произнося ни слова. Лючия качает головой и перекрещивается, бросая на меня неодобрительный взгляд. Я не ожидала, что она скажет что-нибудь о нас с братом. Но, видимо, я ошибалась.

Глава 37

Она хватает меня за руку. Ее слова торопливы, произнесены шепотом, хотя она обращается прямо к моему сознанию.

– Я беспокоюсь о вас обоих.

– Ты… и мой брат… – Ей требуется секунда, чтобы сформулировать слова, как будто она не может поверить, что вообще их произносит. А может быть, она внутренне содрогается от мысли о близости с братом. Возможно и то, и другое.

– Я не понимаю, о чем ты. – Я продолжаю прикидываться дурачком, желая, чтобы она уточнила и рассказала мне, что именно она знает – что она видит или слышит, – чтобы я могла лучше это скрыть, чтобы защитить Илрита.

– Твои метки немного сместились.

– Правда? – Я подняла руку. Татуировки выглядят в основном так же, как и всегда.

Лючия тоже осматривает метки.

– Да. Немного на твоей коже. Определенно, в песне, с которой резонирует твоя душа – она больше не соответствует тому, что мы нанесли. Я могу только предположить, что это был довольно грандиозный сдвиг, чтобы так существенно скорректировать ваш дуэт.

– Я слышала голос Леди Леллии. – Я предлагаю это объяснение, чтобы убедиться, что оно может заменить ее подозрения на случай, если кто-то еще заметит.

Она замирает, вскидывая на меня глаза.

– Правда? – Ее голос все еще шепчет, но в нем уже нет страха и беспокойства. Скорее, благоговение… и мимолетная надежда, такая же нежная, как и слова.

Я киваю.

– Я уверена в этом. Возможно, это и было причиной изменения меток?

Лючия отстраняется, взгляд ее метался между моей рукой и лицом.

– Такая грандиозная вещь должна была повлиять на них… Но я знаю песню моего брата. – Она вздыхает. – Я слышу ее в тебе.

Что это значит? Сердце замирает, словно не в силах выбрать между радостью и разрывом. Песня Илрита теперь часть меня, написанная на моей душе. Что это будет значить для него, когда я покину это смертное царство? И что это будет значить для меня?

– Смогут ли другие узнать об этом? – Я сосредоточилась на том, чтобы обеспечить ему максимальную безопасность, несмотря на риск, на который мы пошли.

– Скорее всего, нет, – неохотно признает она. – Я подозреваю, что смогу, потому что я видела почти все твое помазание и хорошо знаю песню твоей души, а мой брат и того лучше.

Это вселяет в меня надежду.

– А помазание не пострадало?

– Нет, насколько я могу судить. – Облегчение. – Но это может случиться, если вы будете упорствовать. Вы оба делаете опасное дело. Такая связь может поставить под угрозу то, что ты сможете должным образом спуститься в Бездну и предстать перед Лордом Кроканом. Ты формируешь больше связей с этим миром. – Она смотрит на меня, брови нахмурены от беспокойства.

– Мы знаем о риске, – говорю я, пытаясь своим тоном передать ей часть своего спокойствия. Монстр вины за наши решения снова пытается всколыхнуться. Но я не позволяю ему овладеть собой. Теперь уже нет пути назад. – Я понимаю твое беспокойство, мы оба понимаем, но у нас все под контролем.

Она вздыхает и уходит, прислонившись к колонне и глядя в Бездну.

– Лючия…

– Наша мать… она отдала все силы, чтобы унять ярость Лорда Крокана. Этого было недостаточно, и Илрит всегда винил себя в том, что ее жертва оказалась «бессмысленной». Он считал, что это его вина, что она все еще слишком привязана к этой земле, чтобы должным образом спуститься на землю. – Взгляд Лючии устремлен на тысячу лиг, поскольку

– Теперь он снова рискует. – Она слегка поворачивается, чтобы посмотреть на меня. Ее раненый взгляд острее любого кинжала находит мягкое место между моими ребрами. – Ты убьешь его.

– Нет, не убью, – яростно говорю я. – Я не позволю причинить ему вред.

– Тебя не будет, – отрывисто говорит она. – И если чувство вины за то, что ты не смогла стать жертвой, не выведет его из равновесия, то тяжесть утраты сделает это. Как это было с моим отцом.

Я проплываю мимо, покачивая головой.

– Илрит не любит меня так, как твой отец любил твою мать. – Она тупо смотрит на меня. – Не любит, – снова настаиваю я. – Я об этом позаботилась.

– Если ты «позаботилась», то почему я слышу гармонию песни его души, смешанную с твоей? – Глаза Лючии наполнены твердой решимостью. Таким взглядом я бы одарила любого, кто посмел бы даже подумать о том, чтобы причинить вред Эмили. Прежде чем я успеваю ответить, она продолжает: – Скажи мне, почему я не должна донести на вас обоих в хор?

Слова холодны как лед и застывают на месте.

– Потому что я даю вам слово, что…

– Твое слово? – В этих двух словах есть осуждение, от которого у меня по позвоночнику пробегает дрожь. В них я слышу всех тех, кто в Денноу называл меня оскорблениями, которых я больше не понимаю: Нарушитель клятвы.

Почему они меня так называли? Я не могу вспомнить, а укол несправедлив и жесток.

– Ты дала нам слово – дала ему слово, что будешь посвящена в помазание, если он поможет твоей семье, – говорит она.

– И я предана, всем своим существом.

– Нет, если ты делаешь то, что ставит под угрозу саму твою цель! – огрызается она. Я отступаю назад.

– Лючия… пожалуйста, – мягко говорю я. – Это был момент страсти, не более того. – Странно лгать, пытаясь защитить свою честность. Но самое важное из всего этого – чтобы Илрит не страдал за то, что мы сделали. – Я не люблю его. Он это знает. – Слова нелегки, как ложь. Надеюсь, что и звучат они не так.

– Знает? – скептически спрашивает Лючия.

– Да. Я ему прямо сказала, пока… ничего не случилось. – Этот разговор становится глубоко некомфортным из-за того, что он ведется с его сестрой. Но я продолжаю. – Пожалуйста. Я хотела получить телесное удовольствие перед смертью – так сказать, почесать зуд. Если уж на то пошло, то это скорее помогло разорвать связь, чем укрепить ее. У меня нет никаких затянувшихся желаний.

Лючия продолжает настороженно смотреть на меня. Вздохнув и махнув хвостом, она садится на край моей кровати и снова смотрит в Бездну. Локти опираются на изгиб хвоста. Подбородок в руках.

– Я ненавижу это. – Слова честные и грубые. – Ненавижу, что впервые за шесть долгих лет я вижу своего брата по-настоящему счастливым с человеком, который отмечен смертью.

– Мне жаль. – Я подплываю к ней и устраиваюсь рядом. – Илрит – хороший мужчина… он заслуживает всего счастья в мире. И мне жаль, что я не могу дать ему его.

– Он выживет. Мы с Фенни позаботимся об этом. Только, пожалуйста, не усложняй нам жизнь. Мольба отчаянная и надломленная.

– Я не буду. – Я разрываюсь на две части. Между тем, чего я хочу, и тем, что я должна сделать. Между моими клятвами и обязательствами и мужчиной, которого я никогда не просила и даже не думала, что хочу. – Но с ним все будет в порядке. Я уверена в этом. У него есть вы обе. – Фенни и Лючия долгое время удерживали Герцогство Копья вместе, я думаю.

– Когда он действительно прислушивается к нам. – Она вздыхает и отталкивается от кровати, останавливаясь в середине дрейфа. Повернувшись ко мне спиной, она говорит: – Я не собираюсь рассказывать Вентрису.

– Нет? – не могу удержаться от вопроса. На мгновение я была уверена, что она это сделает.

– Нет смысла… Мы же не успеем помазать кого-нибудь еще. А ты уже отмечена как жертва; нам придется сначала убить тебя, если мы захотим попробовать. – Мрачно, но работает в мою пользу. – Так что, даже если ты будешь некачественным жертвоприношением, ты лучше, чем просто забитый или, что еще хуже, никакой. Я с содроганием думаю о том, что может случиться, если мы никого не представим Лорду Крокану. Кроме того, я не хочу, чтобы мой брат попал в еще большие неприятности, чем обычно.

Я тоже отталкиваюсь от кровати и придвигаюсь к ней.

– Спасибо, Лючия. Я знаю, что это не для меня, но для меня очень много значит то, что ты это сделала.

– Да, но докажи, что твое слово – это то, чем его считает Илрит.

– Я сделаю это, – решаю я. За всю свою жизнь я ни разу не нарушил клятву. – Я клянусь тебе. Я укрощу гнев Лорда Крокана и верну Вечному Море спокойствие и процветание.

– Хорошо. И проследи, чтобы отныне тебя отмечали только мы с Илритом… не будем рисковать, что кто-то еще узнает об этом.

– Ты хорошая женщина и хорошая сестра, Лючия. Спасибо. – Мне хотелось бы иметь больше времени, чтобы узнать ее получше. Возможно, подружиться с ней как следует. Как и в случае с чувствами к Илриту, в отношениях с Лючией есть зачатки дружбы, но они не успевают перерасти в нечто большее.

Она слегка кивает.

– Только не заставляй меня жалеть об этом, – говорит она и приступает к работе.

Ее движения расслаблены и целеустремленны. Уверенные. Она уже почти закончила, когда к ней подплыл Вентрис.

– Как она? – спрашивает он Лючию, даже не поприветствовав меня.

– Я как раз заканчиваю. – Лючия еще раз проверяет свои реплики – те, что были новыми, и поправки к старым. Надеюсь, она была права, когда сказала, что сможет скрыть изменения, которые Илрит внес в мои метки.

Вентрис подплывает к нам, а я остаюсь совершенно неподвижной, стараясь сохранить спокойное выражение лица. Мне нечего бояться. У тебя нет причин для подозрений. Я повторяю эти мысли, сохраняя их для себя.

– Она хорошо выглядит, – говорит он, наклоняясь в сторону. Я стараюсь, чтобы мои плечи не опустились от облегчения. – Отличная работа, как всегда.

– Благодарю Вас, Ваша Светлость. – Лючия склоняет голову. – Если можно, к какому сроку необходимо завершить метки?

– Наши астрологи и специалисты по приливам и отливам говорят, что до летнего равноденствия должно пройти менее пятидесяти ночей.

Меньше двух месяцев, думаю я про себя. Это так близко. Двадцать пять лет – это все, что было в моей жизни. Это слишком мало. Может быть, я и смирилась со своей судьбой, но впервые мне стало больно. Сегодняшний день окрасил все, что я отпускаю, в болезненные цвета.

Как я позволила себе дойти до этого места?

Я пытаюсь вспомнить обстоятельства, но они туманны. Я знала Илрита, когда он пришел за мной на борт моего корабля. Я знала, что он придет и заберет меня. Так почему же…

– Теперь, – продолжает Вентрис. – Прошу тебя, пойдем с нами.

– Куда?

– Мы собираемся начать подготовку к последнему куплету твоего помазания.

Я делаю то, что мне говорят. Но не для него и не потому, что он мне велит. Я делаю это спокойно, потому что думаю, что есть шанс снова увидеть Илрита. Меня осеняет, как мало времени у нас с ним осталось. Не успею оглянуться, как все закончится, и я должна наслаждаться каждым мгновением. Мне нужно кое-что спросить у него… кое-что о себе.

Мы грациозно скользим по извилистым коридорам и комнатам замка странной формы. Я не обращаю внимания на то, куда мы идем. Мне кажется, что это не так уж и важно знать, ведь недолго же я здесь пробуду. Вместо этого я сосредоточилась на многоцветной красоте всего этого. Замысловатое и органичное мастерство, с которым сирены строят свои жилища, порождает органичное слияние формы и функции – потрясающее слияние, которое я вижу как будто впервые.

Мы оказываемся в другой большой пещере, не похожей на ту, где встретились хоры. Она заполнена скульптурами, похожими на те, что стоят в оружейной Илрита. С одной стороны – резное изображение Крокана. На противоположной – изображение Леллии и ее Древа Жизни. Однако, в отличие от оружейной комнаты Илрита, корни, обвивающие это пространство, не вырезаны из камня.