Текст книги "Дуэт с Герцогом Сиреной (ЛП)"
Автор книги: Элис Кова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 29 страниц)
– Лючия. – Я с улыбкой отталкиваюсь от кровати, скользя по комнате.
– Рада снова видеть тебя, Ваше Святейшество. – Кончик ее хвоста изгибается назад, и она наклоняет голову. Несмотря на то, что мы не были лучшими друзьями, она произвела на меня достаточно доброе впечатление. А в царстве Вентриса я приму любые дружелюбные лица.
– Лючия была одной из лучших учениц во время учебы в Герцогстве Веры. Она займется помазаниями в ближайшие несколько дней, когда мне или Илриту станет не до этого.
Я вспомнила, что Илрит сказал мне вчера вечером, что будут некоторые метки, которые он не сможет сделать. Я скрываю свое затаенное разочарование тем, что не он будет наносить эти метки на мои самые чувствительные места. Еще одна фантазия пытается закрасться в голову, но я отказываюсь от нее здесь и сейчас. Такие фантазии лучше переживать наедине. И если кто-то, кроме Илрит, будет делать эти метки, я предпочту Лючию, а не незнакомца или, что еще хуже, Вентриса.
– Спасибо, что помнишь о моей скромности, – говорю я, как будто скромность вообще имеет для меня какое-то значение.
– Может быть, тебе нужно что-то еще? – спрашивает Вентрис у Лючии.
Она качает головой.
– Нет, Ваша Светлость, у меня есть все необходимое.
– Тогда я оставлю вас. – Вентрис выводит четверых стражников из комнаты.
Лючия складывает руки перед собой, ожидая, пока они уйдут. Ее пальцы сцепляются и расцепляются, выдавая дискомфорт.
– Прошу простить меня, Ваше Святейшество, но я, наконец, вынуждена попросить тебя снять все.
– Просто Виктория, – напоминаю я ей. – Мы не чужие люди.
– Будет правильно, если я проявлю к тебе максимальное уважение как к пастырю. Меньшее было бы оскорблением для Лорда Вентриса, который хорошо обучал всех послушников Лорда Крокана.
Она боится, что он слушает.
– Я не думаю, что он может услышать здесь. Илрит сказал, что эта комната защищена.
Глаза Лючии слегка расширяются. Она оглядывается через плечо в том направлении, куда ушел Вентрис.
– Если ты нервничаешь, мы можем поговорить и так. – Я закрываю расстояние между нами и кладу руку ей на плечо.
Она кивает.
– Приятно слышать, Виктория. – Я улыбаюсь, когда она произносит мое имя. – Но тебе следует воздержаться от прикосновений ко мне. Мы приближаемся к твоему подношению, поэтому сейчас это еще важнее.
– Верно. – Моя улыбка спадает, и я отпускаю ее. – Мне раздеться?
– Если ты не возражаешь. – Лючия отводит глаза, несмотря на то, что собирается увидеть меня именно в том состоянии, в котором она предлагает мне скромность.
Я тянусь к задней части корсета, зацепляю узел и развязываю его. Потянув за «иксы» на спине, я получаю достаточную слабину, чтобы высунуть маленькие ручки из крючков спереди. Я стягиваю его с себя и задерживаюсь на нем еще на секунду. Последняя одежда, тщательно подогнанная под мои нужды. Качество превыше количества.
И последняя связь с миром, из которого я пришла.
Разжимая пальцы, я отпускаю одежду, наблюдая, как она начинает распутываться, словно волшебные нити в воде. В мгновение ока она исчезает, как будто ее и не было. Шорты отпустить легче. Хотя, когда их нет, я стою такой же голый, как в день своего рождения.
– Ладно, я готова.
Лючия подплывает ко мне. Она все еще выглядит немного неловко, но не слишком смущается наготы. Что меня радует. Надо отдать ей должное, что большинство ее любопытных взглядов скрыты. Могу только представить, что для нее я выгляжу так же странно, как сирена для большинства людей.
– В моем экипаже были в основном женщины. Не все, но большинство, – говорю я, пытаясь немного успокоить ее по поводу сложившихся обстоятельств. – Одна из них с трудом держалась на ногах. Каждый раз, когда я оборачивалась, казалось, что она раздевается по той или иной причине. – Я тихонько смеюсь, думая о Гениеве. – Время от времени, когда мы заплывали далеко на юг, где воды такие же голубые, как в вашем Вечном Море, я бросала якорь, и мы все шли купаться. На Гениеве никогда не было больше маленькой одежды, если она вообще была.
– Похоже, что вы все были достаточно открыты друг с другом, – замечает Лючия, напевая вихревые знаки между моими лопатками.
– Ты должен быть открытым, когда отдаете свою жизнь в чужие руки.
– Возможно, именно поэтому я всегда чувствовала себя с тобой так комфортно – все Вечное Море полагается на тебя, чтобы унять ярость Лорда Крокана.
– Тебе комфортно со мной? – спрашиваю я. Лючия не была недоброй, но между нами всегда существовал барьер этикета и приличий.
– Ты ранила меня своим удивлением. – Ее губы слегка подрагивают, как будто она борется с ухмылкой.
– Я всегда рассматривала это как профессиональные отношения. – Хотя, конечно, не очень-то профессионально парить перед ней обнаженным.
– Так и есть… так и должно быть. – Лючия тихонько вздыхает, плывя за мной, чтобы начать помазание. Ее палец опускается на мое бедро, рядом с моей задней частью. – Я знаю, для чего ты предназначена. Я видела в своем отце, как тяжело дается жертва тому, кто слишком близок к ней. Поэтому я не хотела искушать ситуацию.
– Я понимаю. – Она защищает свое сердце, даже от дружеского сострадания – то, что должен делать Илрит.
Ее палец проводит по моему боку и останавливается на плече, задерживаясь там, где, как я помню, Илрит кусал и сосал меня прошлой ночью. По коже пробегает мурашка. Ее молчание говорит об этом. Каким-то образом она знает. Она чувствует его на мне.
– Ты поранилась?
– О, я не уверена, – пробормотала я. – Наверное, я на что-то наткнулась. Я все еще привыкаю к постоянному плаванию.
– Верно. – Лючия оставляет все как есть. Но в моем сознании зазвенели тревожные колокольчики.
Она знает.
Глава 32
Увидев Илрита позже, я сразу же подавила неумолимое бурчание в животе после отъезда Лючии. Я была на волоске от гибели, думая о том, что она могла рассказать Вентрису о своем открытии – или просто о своих подозрениях – относительно меня и Илрит. Логика подсказывала, что она никак не могла знать наверняка, что синяк – от Илрита. Но магия не поддается никакой логике, которую я когда-либо знала.
Если бы она знала и могла доказать это, сдала бы она своего брата? Хотелось бы думать, что нет… но я не могу быть уверена. Лючия верна старым традициям, и, если бы она была умна, она бы увидела в рассказе Вентриса способ защитить своего брата. Чтобы разлучить нас, пока мы не подошли слишком близко.
Илрит выходит из тени туннеля в сопровождении двух воинов. Но они его не трогают. Кажется, все в порядке.
Но стоит мне только взглянуть на него, как в моей душе все расплавляется. Один только вид его рук заставляет меня думать о том, как он проводит пальцами по всем контурам моего тела, сглаживая многолетние боли. Яркие фантазии возвращаются в полном объеме, но они испорчены общением с Лючией – теперь они кажутся более чем опасными. Смертельно опасными.
– Доброе утро, Виктория, – вежливо говорит он.
– Доброе утро, Илрит. – Неловкость одолевает меня, и я глажу руками завернутые ткани, которые принесла Лючия взамен потерянной одежды. Никогда еще я не ощущала так остро присутствие других людей, а именно этих двух воинов. Если бы их здесь не было, как бы он меня приветствовал?
– Надеюсь, ты хорошо спала?
– Да, – отвечаю я. Хотя на самом деле я имею в виду, Я спала бы лучше, если бы ты оставался со мной всю ночь. – А ты?
– Конечно. Комфорт Герцогства Фейт не имеет себе равных. – Он это серьезно? Или это тонкий намек на вчерашний вечер?
– Хорошо, я рада. – Я никогда не отличалась особой ученостью, но сейчас мне хочется только одного – читать слишком много обо всем.
– Наряд сирены тебе идет. – Глаза Илрита с явным намерением скользят по моему телу. Я бросаю взгляд в сторону воинов, но они, кажется, ничего не замечают. – Ты прекрасно выглядишь.
Подозреваю, что найти портного-сирену, способного сшить что-то для человека, было непросто, так как облегающее мои бедра одеяние едва прикрывает мои интимные места4. Судя по течениям, которые я ощущаю на своей задней части, спина оставляет столь же мало возможностей для воображения. Однако она демонстрирует разноцветные отметины на моих ногах, и я думаю, что это и было целью.
Вместо корсета – короткий жилет, заканчивающийся у нижних ребер и застегивающийся лентой на груди. Он почти не поддерживает, и всего одна ошибка при плавании может привести к тому, что я окажусь обнаженной по пояс… идея, которую я размышляла, не использовать ли мне в своих интересах рядом с Илритом, когда мы в следующий раз останемся наедине.
– Спасибо. – Я прекращаю осмотр своей одежды. – Как и ты.
На нем тоже ткань, обернутая вокруг нижней половины тела. Странно видеть, ведь обычно он ничего не носит, но ткань хорошо обрамляет его хвост. Илрит лишь усмехается.
– Сегодня мы отправимся на экскурсию, поэтому я должен был одеться соответственно случаю, – сообщает он. Я помню, что он говорил об этом вчера вечером, но я не была уверена, что это произойдет.
– Куда?
– То, куда мы идем, послужит еще большему укреплению твоего помазания и подготовит тебя, – говорит он, не давая мне больше информации, чем вчера вечером.
– Ну что ж, тогда веди.
Вместо того чтобы идти по туннелю, Илрит ведет нас на балкон. Я следую за ним, воины – за мной. Я предполагаю, что их присутствие связано с этой экскурсией – сопровождение. Попросил ли их Илрит? Или их прислал Вентрис? Возможно, это просто их общая обязанность – куда я, туда и они… Но мне кажется, что гораздо вероятнее, что Вентрис хочет присмотреть за нами, учитывая, как категорично он говорил о том, чтобы я больше не покидала Вечное Море. Или вообще не выходить за рамки дозволенного.
Сегодня утром глубины Бездны спокойны. Крокана не видно. И все же я рада, что при подъеме мы плывем рядом с замком. Хотя я подозреваю, что они делают это скорее для того, чтобы оставаться в защитной дымке анамнеза замка и вдали от гнили, поднимающейся из Бездны, чем из-за какого-то страха, связанного с Кроканом. Сегодня красная мгла кажется еще гуще, словно она ухудшается с каждым часом. Невольно закрадывается мысль, что старый бог смерти чувствует мое присутствие и с каждым днем, прошедшим без его жертвы, становится все беспокойнее.
Мы плывем мимо самой высокой башни замка, возле огромных корней Дерева Жизни, которые узлом расходятся по скале, на которой стоит замок. Корни зазубрены и изрезаны глубокими бороздами. Некоторые из них полностью расщеплены на две части. По мере подъема красная дымка редеет, как бы сгорает под лучами солнца. Чем выше мы поднимаемся, тем светлее становится, и тем отчетливее я вижу все резьбы, сделанные в корнях.
Именно тогда меня осеняет, такое же яркое, как послеполуденное солнце, что мы собираемся всплыть на поверхность воды. Лучи света, отфильтрованные до дымки на морском дне, теперь бьют мне в щеки. Я моргаю и улыбаюсь. Мне кажется, что я уже целую вечность не видел солнца без фильтрации, и до этой секунды я не понимал, как сильно мне его не хватает.
Оторвавшись от поверхности, я инстинктивно делаю глубокий вдох. Действие еще продолжается, но оно не приносит удовлетворения. Мне больше не нужно дышать в этой почти магической форме. Тем не менее, движение приносит мне некоторое успокоение.
Мы покачиваемся на волнах. Для большого водоема Вечное Море удивительно спокойно. Волны достаточно малы, и я без труда вижу, где Илрит и воины взобрались на гребень.
Они скользят к огромному дереву, которое, кажется, поддерживает само небо своими могучими ветвями, раскачивающимися на ветру, не ощущаемом под водой. Серебристые листья закручиваются в спирали и кружатся в воздухе, словно падающий снег. Я видела Дерево Жизни в воспоминаниях Илрит, но увидеть его воочию – это совсем другое ощущение. Все мысли замирают, когда я смотрю на часового, который действительно выглядит так, как и подобает богу.
– Виктория, сюда, – зовет меня Илрит.
Я снова становлюсь в строй рядом с Илритом, воины идут прямо за нами. Подводная полка, на которой стоит дерево, поднимается вверх, вода с драгоценными камнями становится достаточно мелкой, чтобы можно было с легкостью разглядеть песчаное дно. Илрит ведет нас через лабиринт сплетенных корней. На них тоже видны следы от топоров и других рубящих орудий, сдиравших кору. К каждому порезу и шраму прикреплены веревки из ламинарии, украшенные ракушками и кораллами, – бессистемные бинты, которые мало что могут сделать с красным соком, все еще сочащимся от жестокости.
Вскоре вода становится достаточно мелкой, чтобы я мог стоять. Илрит продолжает плыть, извиваясь до тех пор, пока это не кажется слишком трудным. Я уже собираюсь спросить его, как далеко мы зашли, когда он издает ноту, и вода вокруг него начинает шипеть и пузыриться.
– Илрит? – с тревогой спрашиваю я.
По мере того как он поет, его чешуя сходит с тела и превращается в морскую пену, обнажая под собой две вполне человеческие ноги с отметинами, создающими иллюзию чешуи. Он стоит, и вода собирается вокруг его коленей. Теперь я понимаю, почему он надел сегодня одежду на нижнюю половину тела. Хотя щеки мои потеплели от того, как намокшая ткань прилипла к каждой линии его тела.
– Да? – Вода доходит ему только до колен, в то время как мне она почти до половины бедра. Даже в человеческом обличье он очень высок.
– Ты… ты…
– Ты видела меня с ногами в моей памяти. – Он по-прежнему говорит, не шевеля губами. Телепатия остается единственным способом общения сирен. – Это не должно быть сюрпризом.
– Я знала, что это возможно, да, но видеть это… – Я перевожу взгляд с его пальцев ног, все еще скрытых под волнами, на мощные бедра, на юбку, которую он носит. Это все человеческое? Я хочу спросить, но не решаюсь.
– Превращение может быть немного странным для тех, кто никогда не видел этого раньше, – признает он и оглядывается на воинов, все еще находящихся в воде. – Вы двое можете идти и отдать дань уважения жертвам Дерева Жизни за твое оружие. Мы будем через несколько часов.
– Его Светлость велел нам следовать за тобой, – неуверенно говорит один из воинов. Значит, Вентрис действительно послал их присмотреть за мной и Илритом. Предсказуемо.
– Воздух пронизан холодом, – говорит Илрит. Я этого не чувствую. Интересно, это потому, что я больше не могу с моим телом, потому что он более чувствителен, или это просто откровенная ложь? – Следующей Человеческой Королеве еще предстоит оживить времена года. Это будет неудобно для тебя.
Воины обмениваются неуверенными взглядами.
– Я буду работать над гимнами старых, – говорю я с авторитетным видом. – Вам не стоит рисковать тем, что услышанные слова могут повлиять на ваше самочувствие, ведь вы не практиковались в пении под гимны, чтобы защитить свой разум, как это делал Илрит.
– Это правда… – признает один из воинов. Собственный интерес – мощный мотиватор. – Мы будем ждать вас здесь и предложим наши песни, чтобы укрепить Леди Леллию и подношение.
Они снова ныряют под воду. Здесь достаточно мелко и прозрачно, чтобы я мог видеть, как они опускаются, направляясь к одному из покрытых шрамами и орнаментами участков корня. Они кладут обе руки на дерево и закрывают глаза. Из-под волн доносится тихая песня, вода вокруг них слегка колышется.
– Это молитва, дань уважения Леллии, – объясняет Илрит. – Она дала нам оружие и доспехи, которые мы используем для защиты от ярости Лорда Крокана.
– Это… потрясающе. – Я с трепетом смотрю на дерево.
– Дерево – это один из анкеров5 моего народа. Для меня было важно поделиться им с тобой. Я хотел, чтобы ты знала, что в Вечном Море есть не только смерть и суматоха. Есть и свет, и жизнь.
– Я польщена, что ты доверил мне это паломничество, – искренне говорю я. Мне хочется взять его за руку, но я не решаюсь сделать это, когда воины могут увидеть.
Я все еще говорю мыслями, а не устами. Даже над поверхностью я обнаружила, что теперь более естественно думать о том, что мне нужно сказать. Возможно, скоро я смогу контролировать эту способность настолько, что мне больше не понадобится оболочка, которую подарила мне Фенни, чтобы защитить меня.
– Пойдем, я провожу тебя к двери. – Илрит пытается сделать шаг и спотыкается. Я делаю движение, чтобы помочь ему, но он поднимает руку, останавливая меня, и оглядывается на воинов. – Со мной все будет в порядке, к моим сухопутным ногам всегда нужно привыкать. Я не так часто здесь бываю. Суша немного неудобна и некомфортна для нас, морских жителей.
Я улыбаюсь и думаю о его одержимости кораблями.
– Знаешь, у людей все наоборот. Мы называем их «морскими ногами», чтобы обозначить привыкание к жизни в океане.
– Правда? – Он выглядит искренне очарованным, как всегда, когда речь заходит о корабле.
– Правда. – Я оглядываюсь на воинов. – Ты уверен, что я не смогу помочь тебе, пока ты не станешь немного увереннее? – Ни один из воинов не обращает на нас особого внимания… но достаточно одного взгляда. Я знаю это так же, как и он. Поэтому я ожидаю его отказа еще до того, как он придет.
– Я был бы признателен за помощь, но, наверное, будет безопаснее, если мы этого не сделаем.
– Понимаю. – Мой тон такой же подавленный, как и его.
Идти рядом с ним медленно, с трудом, неудобно до раздражения. Каждый раз, когда Илрит поскальзывается, зацепившись за колени, мне приходится бороться с собой, чтобы не потянуться за ним. Меня возмущают системы, которые мешают мне просто помочь ему.
– Не будет ли это практичным прикосновением? – спрашиваю я. Мы уже почти добрались до массы корней впереди нас.
– Вентрис ищет любой маленький шаг, который мы можем сделать не по правилам. Мы должны быть осторожны. Скоро мы уйдем с глаз долой.
Как только мы проходим между двумя большими корнями, я обхватываю его сильную руку, позволяя ему обхватить меня за плечи. Этот мужчина – целая статуя с вырезанными мышцами. Вся эта сила мало что значит, когда он с трудом держит равновесие.
– Со мной все будет в порядке.
– Я знаю, но ты все равно немного неустойчив. – Я одариваю его маленькой, овечьей улыбкой. – Прости меня за то, что я хотела тебя потрогать?
– Мне неловко, что ты видишь меня в таком виде, – признается он со слабым румянцем на щеках.
– Почему? Это вполне естественно – время от времени нуждаться в помощи, – говорю я. Он фыркает. – Что?
– Я нахожу это чувство забавным, когда оно исходит от тебя.
– Делай, как я говорю, а не как я делаю. – Я прекрасно понимаю, что именно в моем характере он имеет в виду. – Кроме того, у тебя нет причин смущаться рядом со мной, никогда.
– Прошу прощения? – Он выглядит искренне смущенным.
– Я не такой хороший, как ты думаешь. Я не имею права судить.
– Ты слишком суров к себе. Ты одна из лучших женщин, которых я когда-либо встречал, – мягко говорит Илрит. Не обращая внимания на нож, который он крутит. Я должна просто рассказать ему всю правду о Чарльзе и прекратить свои мучения по этому поводу. – Ты идеальна, Виктория. Я бы ничего в тебе не изменил.
– Я действительно не идеальна, – пробормотала я.
– Нет, ты идеальна, – настаивает он.
– Лгун.
– Следи за своим языком, – предостерегает он. – Ты говоришь с герцогом Вечного Моря. – В его голосе звучат игривые нотки, но в басовом голосе есть глубина, которая заставляет меня внутренне содрогнуться.
– Или что? – спросила я жеманно.
– Я буду вынужден смотреть его для тебя. – Его глаза с чувственным намерением опускаются к моим губам. Я прижимаюсь к нему чуть крепче, борясь с желанием поцеловать его. Могу ли я? Теперь, когда мы переступили этот порог, могу ли я переступать его, когда захочу?
– Не искушайте меня, Ваша Светлость.
– Возможно, искушение как раз и вызвано тем, что я привел тебя в это уединенное место.
В горле запершило, солнце вдруг стало слишком жарким, а кожа – слишком маленькой. Я крепче прижимаюсь к нему, чувствуя, как его тело движется рядом с моим. Илрит усмехается, словно знает – должен знать, – что он делает со мной.
– Сначала мы отправимся засвидетельствовать свое почтение Леди Леллии. А потом, возможно, я поклонюсь алтарю твоих бедер, если ты захочешь меня принять.
Глава 33
Воздух вдруг стал очень, очень горячим.
– Я брошу тебя, если ты будешь продолжать говорить в том же духе. – Несмотря на свои слова, я прижимаюсь к нему еще крепче.
– Я тебя обидел? – Он выглядит искренне обеспокоенным.
– Вряд ли. У меня от тебя самого колени слабеют.
Илрит нежно гладит меня по плечу. Повороты его большого пальца так отвлекают, что я почти забываю, как ходить.
– Хорошо. Я предпочитаю, чтобы мои женщины были возбуждены и готовы к действию. – О да, этот мужчина точно знает, что он делает со мной, и, смею надеяться, мне это нравится.
– И сколько же у тебя было женщин? – Я вспоминаю наш вчерашний разговор. Он не отрицал, что у него были женщины, просто это никогда не было серьезно. Но что такое «серьезно» для каждого человека может быть совершенно разным.
– Джентльмен не говорит. – Он слегка подмигивает, и даже это как-то чувственно. – Однако, уверяю тебя, у меня достаточно опыта, чтобы не оставить тебя разочарованной. Но не настолько, чтобы ты беспокоилась о том, что за тобой придут брошенные любовницы.
Я хмыкнула. Если это его игра, то я буду скромничать в ответ.
– Прошлая ночь заставляет с этим не согласиться.
– Прости?
– Ну, я не могу говорить об отвергнутых любовницах, но ты собирался уйти от меня неудовлетворенным, проведя со мной целый день.
– Ах, но, как я уже сказал, я все-таки джентльмен… Я не стану предполагать, что знаю о твоих желаниях, если мне не скажешь. – Мы провели день в разговорах. Джентльмен не предполагает, что женщина желает его в плотском смысле только потому, что она провела с ним несколько дружеских минут наедине. – Он убирает мокрые волосы, за которые они цепляются, и проводит пальцами по следам, которые он оставил на моем плече своими поцелуями. Илрит, похоже, прекрасно держится на ногах, раз ему есть на чем сосредоточиться. И хотя он, вероятно, не будет испытывать никаких проблем, если я отпущу его, я еще не совсем готова к этому. – Итак, давай устраним все сомнения. Почему бы тебе не сказать мне: чего ты хочешь, Виктория?
Слабая улыбка появляется на моих губах, когда я смотрю на Дерево Жизни и его могучие ветви.
– Трудно иметь такие желания, как у меня сейчас… когда жить осталось всего два месяца.
Его объятия сжимаются, и он замирает. Его тело становится тяжелым от правды, которую мы оба охотно игнорируем. Я почти хочу спросить, отчего он так меланхоличен, но не решаюсь. Я знаю, что его одолевает – правда, как якорь, тянет нас обоих вниз. Игнорировать ее невозможно, как бы нам этого ни хотелось. Это напоминание об очевидном – нам было бы гораздо лучше отказаться от этих запретных поблажек.
И все же я не могу заставить себя уйти. Да я и не хочу. С каждым шагом хрустящий песок шепчет: будь проклято мое сердце и будь проклято его.
Я эгоистична и импульсивна. Очевидно, за все свои годы я так и не научилась не быть такой. Слишком многое из той жизни, которую я еще помню, можно подытожить так: Все предупреждали ее, что то, что она делает, – плохая идея, но она все равно сделала это.
Илрит замедляет шаг.
– Возможно, потому, что у тебя так мало времени, еще важнее использовать его по максимуму. – Он смотрит мне в глаза. – Ты была безрассудна прошлой ночью. Будь безрассудной снова.
Если он дает мне разрешение… Моя рука скользит по контурам его спины, вниз по сильному предплечью, туда, где мои пальцы переплетаются с его пальцами. Ни один из нас не готов отстраниться от другого.
– Я жажду свободы желать кого угодно. Жить безрассудно. Я всю жизнь боялась, что если я не оправдаю ожиданий других, то окажусь недостойной их любви и преданности. Даже в смерти я буду принесена в жертву во имя всеобщего блага.
– Итак, сколько бы времени ни оставалось между сейчас и потом… – Мы медленно останавливаемся. Я смотрю ему в глаза и беру его руку в свою, поворачиваю их обе, ощущая многочисленные мозоли, оставленные годами ношения копья в бою. Провожу большими пальцами по линиям, идущим вверх по его рукам. Наслаждаюсь тем, как легкая ласка вызывает дрожь. – Я хочу тебя, Илрит. Я хочу чувствовать тебя. Быть с тобой. Я хочу, чтобы твои руки и губы избавили меня от забот и боли, оставленных другими.
– Я бы солгал, если бы сказал, что желание не взаимно.
Есть ли лучшее сочетание слов, чем услышать, что тебя хотят? Чем знать, что человек, которого ты желаешь, желает тебя в ответ? Сердце колотится о ребра. Дыхание перехватывает. Но я сдерживаю его. Здесь есть одно «но».
– Но – вот оно – как и ты, я тоже должен заботиться о тех, кто мне дорог. О тех, кому я готов отдать все. Я должен помнить о твоей привязанности к этому миру.
– Я могу потакать плоти, не привязываясь к ней любовью и смыслом. – Если это неправда сейчас, то я сделаю это правдой до того, как меня принесут в жертву. Меньше всего я хочу, чтобы то, что расцвело между нами, увяло на лозе. Чтобы он отстранился, а я больше не смогла его поймать.
На его лице – сдержанная смесь эмоций. Он смотрит то на наши руки, все еще сцепленные, то на мое лицо. Его подбородок слегка опускается.
– Ты уверена?
– Я не стану рисковать ни твоим народом, ни клятвой, которую ты дал, ни жизнью моей семьи ради простыни. – Это я могу обещать. Даже если это будет стоить мне сердца, я смогу уйти. Я уже делал это раньше.
Его пальцы сжимаются вокруг моих, и он подносит костяшки моих пальцев к своим губам.
– Тогда я буду твоей.
– Ты уверена?
– Уверена. – Он выглядит таким решительным, что это уничтожает во мне все сомнения. Мое сердце колотится, а сердцевина раскаляется от предвкушения, от того, что это значит.
Сколько времени прошло с тех пор, как я в последний раз ощущала прикосновение мужчины? Думаю, много лет, даже несмотря на провалы в памяти. Судя по готовности моего тела… годы.
– Но я должна тебе кое-что сказать, прежде чем мы продолжим развивать наши отношения, – продолжаю я. – Сегодня утром я видела Лючию. Она пришла, чтобы продолжить мое помазание.
– Я надеялся, что ее присутствие будет для тебя более комфортным, чем присутствие незнакомца.
– Так и было, спасибо. Но она заметила вот это. – Я трогаю слабый синяк на плече. Он едва заметен между всеми отметинами.
– Понятно. Она что-нибудь говорила об этом? – Тон Илрита трудно понять.
– Она спросила, как я его получила. Я сказала ей, что это случайность во время плавания. Но не думаю, что она поверила. – Я потираю метку, прежде чем опустить руку. – Однако она не стала настаивать на этом.
– У Лючии есть здравый смысл, и она более лояльна ко мне, чем к Вентрису – к его раздражению. Она никому не расскажет о своих подозрениях.
Теперь я подозреваю, что Илрит попросил Лючию прийти ко мне не только ради собственного успокоения.
– А она может доказать эти подозрения, если захочет?
– Не сможет. Лючия, возможно, была воспитана и обучена как аколит в Герцогстве Веры. Но она прежде всего моя сестра, а не одна из фанатичек Вентриса, – продолжает настаивать он.
– Если ее заставили, значит? – Я отказываюсь оставить этот вопрос. Я должна знать, какой опасности я его подвергаю.
– Она могла бы экстраполировать свои теории… – Илрит поглаживает свой подбородок. – Но Лючия не стала бы.
– Вентрис готов поверить в худшее.
– А его вера мало что значит без веских доказательств.
Закрыв глаза, я пытаюсь прогнать свою трусость.
– Ты уверен, что быть со мной – это риск, на который ты хочешь пойти?
– Ты беспокоишься обо мне? – Илрит приостановился, прислонившись к одному из огромных корней, возвышающихся над нами. Тропинка, по которой мы прогуливались, ведет под естественную арку, в сторону от пляжа, на который мы впервые вышли. Он слегка самодовольно ухмыляется.
– Да, – честно отвечаю я. – Я беспокоюсь, что другие узнают о нас, и это создаст для тебя проблемы, с которыми ты не должен сталкиваться.
– И это все?
– Я беспокоюсь, что ты легкомысленно относишься к своему сердцу, – признаюсь я.
Он переводит взгляд обратно на меня.
– Если я могу доверять тебе в этом вопросе, то можешь ли ты доверять мне?
У меня нет ответа. Мы оба знаем: ни в коем случае не называй это любовью. Потому что в этот момент все рухнет вокруг нас. Давай просто притворимся, – вот что, по-моему, мы оба хотим сказать. Даже если мы знаем, что за этим стоит нечто большее, соврем, скажем, что этого нет. Все это скоро закончится, и ничто между нами не будет иметь значения, когда это произойдет… так что мы можем притвориться и наслаждаться еще немного.
Мы выходим из-под арки, созданной корнем, на знакомый по воспоминаниям Илрита участок пляжа. Гнездо корней полностью окружает его. Если бы не шум волн, бьющихся вдалеке, и не небольшие просветы между корнями, невозможно было бы понять, что мы находимся у самой кромки моря. Песок – сахарно-белый, мельче, чем любой другой, который я видел в Мире Природы. Воды и пляжи Вечного Моря посрамили бы даже самые прекрасные южные берега.
Прямо напротив нас, на самой высокой точке острова, находится основание Дерева Жизни. Все его корни расходятся, как женские волосы, по центру, открывая проем, перегороженный древесными лианами. Пляж усеян копьями, белеющими на солнце под ветвями дерева. Топоры всех форм и размеров, с изношенными рукоятками и сколами на лезвиях, выстроились в ряд у корней деревьев на идеальном расстоянии друг от друга.
Воздух наполнен невидимым шипением. Он заставляет мою кожу покалывать от тысячи невидимых пузырьков. Он настолько осязаем, что мне кажется, будто я снова могу дышать – что я ненадолго стала больше плотью и кровью, чем магией. Как и странные воды Вечного Моря, эта земля не похожа на обычную. Даже Илрит, кажется, идет легче, когда он делает шаг вперед и ведет меня за переплетенные пальцы к основанию дерева.
– Каждое копье было срезано с дерева, – объясняет он. – За этим следит Герцогство Веры. Первым это сделал отец Вентриса, Герцог Ренфал, и после него никто не делал более совершенного оружия. Он сделал множество копий из Дерева Жизни. Но пять копий были прочнее остальных, в каждое из них был вложен кусочек дерева с двери Леллии. Каждое было подарено герцогу.
– Одним из них была Рассветная Точка, – предположила я.
Илрит кивает и указывает на копья, вонзающиеся в берег перед нами.
– Они не так хороши, как те ранние черенки, когда Ренфал агрессивно брал с дерева то, что нам было нужно – хотя Вентрис будет категорически возражать, если я так скажу.
– Не волнуйся, я ему не скажу, – говорю я. Он усмехается.
– Но они будут служить воинам. Лучшим среди воинов присуждается один, когда они проходят обучение с первым походом в Серую Впадину. Потом они будут паломничать сюда и с помощью копья отмечать место, откуда будут вырезаны их доспехи, если их заслуги перед Вечным Морем когда-нибудь позволят получить такое благодеяние.
