Текст книги "Дуэт с Герцогом Сиреной (ЛП)"

Автор книги: Элис Кова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 29 страниц)

– До сбора хора осталось немного времени.

– Но время есть.

В глазах Вентриса светится разочарование, которое он пытается скрыть под видом веселья.

– Твое упорство сослужит тебе хорошую службу, когда ты будешь направлять все непокорные, ждущие души в потусторонний мир.

– Я с нетерпением жду этого… после того, как позабочусь об Илрите. – Я подплываю к Вентрису и зависаю прямо перед ним. – А теперь отведи меня к нему. – Илрит оказал мне бесчисленные услуги с тех пор, как я прибыла сюда, да и до того. Я обязана ему жизнью, которую знала последние пять лет, и будущим моей семьи. Заступиться за него сейчас – самое малое, что я могу сделать.

– Как пожелает Ее Святейшество. – Он склоняет голову и поворачивается, направляясь к выходу из комнаты. Я следую за ним. Воины идут сзади.

Мы плывем по туннелям, комнатам и залам замка. Маленькие интимные помещения контрастируют с большими просторными салонами. На море выходят витиеватые сады, защищенные серебристым барьером от гнили, размножающейся в открытой воде, а также тесные коралловые трубы, на которых вырезаны знаки, похожие на те, что нанесены на мою плоть – те, что я видела в доме Шееля. Интересно, сколько узоров было нанесено здесь для защиты, добавленных за последние пятьдесят лет ярости Крокана?

Мы подходим к отверстию, закрытому завесой ламинарии, расположенному, как мне кажется, с противоположной стороны от того места, где я нахожусь. По обе стороны от нас парят еще два воина. При нашем приближении они выпрямляются, держа копья наготове.

– Герцог Илрит, Ее Святейшество пришла нанести тебе визит, – говорит Вентрис, зависая прямо перед занавесом из ламинарии.

– Входи, Виктория.

Я плыву вперед, огибая Вентриса. Когда он тоже движется, я останавливаю его, подняв руку.

– Я хочу видеть Илрит наедине. – Я не пытаюсь обратиться к Вентрису напрямую. Пусть слышат все, и Илрит в том числе. Прежде чем Вентрис успевает вставить хоть слово, я продолжаю. – Спасибо за понимание. Я не задержусь, так что ваш хор не задержится.

– Я ценю твое внимание. – Слова прозвучали так же напряженно, как и его сжатые губы.

Я плыву вперед, оставляя их позади. Густые заросли ламинарии на мгновение заслоняют свет, когда я проплываю через них. Я попадаю в комнату, которая намного меньше моей, но не менее хорошо обставлена. Большие окна без стекол открывают вид на город. Это, конечно, больше похоже на комнату для гостей, чем на какую-то тюрьму, и это развязывает узел напряжения, стягивавший мои ребра.

Но Илрита нигде не видно. Я поворачиваюсь, ища его, но две руки протягиваются вперед и хватают меня за щеки. Должно быть, он ждал меня со стороны двери, готовый наброситься.

Его большие ладони обхватили мое лицо. Его сияющие глаза смотрят на меня со всей силой. Илрит не двигается. Он слегка притягивает меня к себе, опускаясь навстречу.

Без предупреждения его лицо оказывается настолько близко к моему, что, будь мы над водой, я бы почувствовала его дыхание. В его глазах я вижу каждую капельку меда, каждую глубину гикори, богатую, как леса, окрашенные поздним полуденным солнцем. Я понимаю, что у него есть веснушки. Невероятно слабые, они разбросаны по его носу и щекам, как созвездия, которые указывали мне путь в течение многих лет.

Все мое тело напряжено, но теперь совсем по другим причинам, чем в случае с Вентрисом. Узел покинул мою грудь и опустился в низ живота. У меня все болит сверху донизу, я жажду того, чего у меня не было уже много лет, того, о чем я никогда не думала, что могу иметь снова.

Он собирается меня поцеловать? Его веки тяжелеют. Его губы расслаблены. Несмотря на это, я наклоняю голову вперед. Мои глаза закрываются.

Я не могу… Я не должна. Это опасная территория. Я отмечена смертью. Ему запрещено прикасаться ко мне, и мы больше не в его владениях, где он может нарушать правила. Я не могу так рисковать его благополучием…

Вступать в связь с этим опасно красивым мужчиной, пусть даже ради физического удовольствия, – это риск, на который мы оба не можем пойти.

Потому что нельзя поддерживать чисто физические отношения, Виктория, предостерегает мой разум. Поцелуй его – и ты влюбишься в него.

Не могу же я, в самом деле, испытывать привязанность к первому мужчине с яркими глазами и теплой улыбкой, которому я позволила приблизиться к себе после Чарльза? Я сильнее этого. Я более рассудительна, чем та девушка, которой я была. Я научилась на своих ошибках, когда падала слишком быстро и хотела слишком многого.

Паника теперь конкурирует с вожделением и желанием. Я должна остановить его ради нас обоих. Я поднимаю руки и кладу их ему на грудь, готовая оттолкнуть его. Но все, что я чувствую – это теплые, крепкие мышцы под моими пальцами, и моя воля иссякает. Я забываю, что должна проецировать свои мысли, чтобы он их услышал. Я инстинктивно шевелю губами в слабой попытке возразить.

Его нос касается моего. О, боги, он собирается меня поцеловать, и я не хочу, чтобы это прекращалось. Я хочу, чтобы его руки спустились с моего лица на плечи. Я хочу, чтобы он провел кончиками пальцев по моей груди, дразня меня всеми запретными способами.

Еще раз, перед смертью, возможно, я снова почувствую. Возможно, мы бросим осторожность на произвол судьбы и предадимся страсти и похоти. Я уже скрывала, как разбивается мое сердце; я смогу сделать это снова. И может быть, тех кусочков, что остались от этого адского органа, будет недостаточно, чтобы влюбиться. Может быть, я смогу забыть, что это вообще произошло, когда буду удовлетворен. Одной песни из старых песен мне будет достаточно, чтобы забыть о нашем с Илрит существовании, если до этого дойдет. Может быть…

Его лоб прикоснулся к моему. Но он не двигается. Я открываю глаза и вижу, что он все еще закрыт, а его брови слегка нахмурены в напряженной сосредоточенности.

– У нас есть только мгновение, прежде чем он начнет интересоваться, почему мы молчим, – говорит он. – Здесь рискованно говорить без прикосновения. Вентрис, несомненно, использует чары и благословения, чтобы прослушивать эту комнату. Прикосновение поможет сделать связь более прочной и конфиденциальной.

Я вдруг осознаю, насколько холодна океанская вода, которая гасит зарождающееся пламя, растущее в глубине моего живота. Я безвольно повисла в воде, удерживаемая его руками.

Дура, Виктория, он не пытался тебя поцеловать… он пытался с тобой поговорить. Зачем такому мужчине, как он, у которого столько перспектив и столько жизни впереди, целовать женщину, отмеченную смертью? Я благодарна ожерелью, которое подарила мне Фенни, за то, что я могу держать эти горькие мысли и следующий за ними внутренний жесткий смех при себе.

Но так ли необходимо ему быть так близко, если все, что требуется, – это прикосновение? Я не решаюсь спросить. Да и вряд ли. Но я не хочу, чтобы он останавливался… Разве это так плохо, когда женщина хочет немного тепла перед тем, как жизнь закончится?

Глаза Илрит слегка приоткрываются, встречаясь с моими. Взгляд напряженный, такой близкий.

– Они заберут меня перед хором. Это не займет много времени, а потом я приду и найду тебя снова.

– Все ли там хорошо? – спрашивает Вентрис.

Я слышу, как Илрит ругается в глубине его сознания. Я мягко отталкиваю его и обращаюсь к Вентрису:

– Конечно, почему бы и нет?

– Кажется, было очень тихо.

– Разве могут двое не разговаривать между собой? – Я оглядываюсь через плечо на ламинарию, чтобы убедиться, что он не проплывает мимо.

Наступает короткая пауза.

– Конечно, могут. Я просто хотел убедиться, что все в порядке.

Если бы он не пытался подслушать, то не звучал бы так растерянно и встревоженно. Я улыбаюсь, получая немалое удовольствие от мысли, что помешала Вентрису. Надеюсь, он сейчас ломает голову, пытаясь найти причину, по которой не может подслушать. Несомненно, резные символы, которые я видела здесь повсюду, – это тоже метки его коварной магии, пытающейся проникнуть в каждый уголок.

Наклонившись назад, я снова прижимаюсь лбом ко лбу Илрита. Я наслаждаюсь ощущением инициации близости, даже если это только из практических соображений.

– Чем я могу помочь тебе сегодня?

Илрит качает головой, его нос почти касается моего.

– Ты не можешь прийти.

– Я приду.

– Но…

– Я приду, и все, – говорю я решительно. – Я помогу. Я подношение, я знаю слова старых, конечно, все это что-то значит? Скажи, чем я могу быть полезна.

Илрит слегка сужает глаза. Он хочет возразить, но у него не хватает ни скорости, ни красноречия, чтобы продолжать это делать. А я остаюсь непреклонной. Вместо этого выражение его лица слегка расслабляется, и внимание переключается на что-то более внутреннее. Он опирается правым локтем на левый кулак, сводя его поперек тела, а правой рукой поглаживает подбородок.

На мгновение я очень, очень отвлекаюсь на то, как его пальцы скользят по щекам и губам. Он снова хватает меня, прижимается щекой к моей щеке, как будто хочет прошептать мне на ухо. Я едва удерживаюсь от того, чтобы не схватить его за щеку свободной рукой, чтобы почувствовать его близость.

– Хотя существуют общие правила помазания приношений, есть много возможностей для интерпретации в зависимости от того, в чем нуждается приношение. В нашей истории этот процесс появился сравнительно недавно, и с ним все еще экспериментируют, – говорит Илрит, положив руки мне на плечи, чтобы удержать нас вместе. – Из-за этого им может быть трудно усомниться в нюансах. Если бы ты сказала, что мы должны вернуться в Мир Природы, чтобы помазать тебя в водах твоего дома, что ты слышала в гимнах древних, что тебе нужно чистое море, свободное от гнили, и что это воля Крокана… они не смогли бы возразить.

Я киваю.

– Я могу это сделать. Когда мне будет удобно…

– Остальные певцы хора уже здесь. Мы должны пройти в зал собраний. Сейчас, – прерывает меня Вентрис. Его тон отрывист. Я надеюсь, что это потому, что он раздражен тем, что не слышит наших мыслей. – Час уже поздний, а сделать нужно многое.

Я не могу вставить ни слова быстрее, чем Илрит.

– Мы идем.

– Но…

Без предупреждения его правая рука скользит по моей щеке, пальцы слегка надавливают за ухом, нежно зацепляя челюсть. Это движение притягивает все мое существо к нему. Движение останавливается только тем, что мое тело встречается с его телом. Колючки желания вновь зацепили меня, мгновенно уловив его прикосновение. Наши губы почти встретились.

Так близко. Мучительно… близко.

Еще хоть раз перед смертью я хотела бы поцеловать мужчину. Поцеловать его… может быть?

Илрит прижимается своим лбом к моему.

– Все будет хорошо, не волнуйся, – говорит он с глубоким смыслом. – Я буду заботиться о тебе, несмотря ни на что. Я клянусь в этом.

Чувство достаточно безобидное, и он мог бы произнести его вслух. Вряд ли это было бы проблемой, если бы Вентрис услышал, как он меня успокаивает.

Но он этого не сделал. Илрит хранил это утешение для меня, и только для меня. Он отпускает меня, но слова цепляются. Я держу их в своих мыслях так же нежно, как яйцо. Они теплые, хрупкие и несут в себе что-то неизвестное, но, возможно, прекрасное.

Глава 27

Вентрис ведет нас в большую пещеру. Она выглядит естественно сделанной, украшенной рельефной резьбой каменных столбов на стенах, которые, кажется, не поддерживают грубый потолок. Серебристые лианы спускаются из желоба, вырезанного в верхней части комнаты, и окрашивают все в самый чистый оттенок синего, который я когда-либо видела.

Пять раковин расположены полукругом. Та, что в центре, установлена на каменном столбе. Справа и слева от нее – по два.

По его поведению я ожидала, что Вентрис займет верхнее место – то, которое больше всего похоже на королевский трон, но он занял крайнее левое. Центральное место занимает бледная пожилая женщина с коротко стриженными темно-каштановыми волосами, в которых видна соль.

Илрит расположился перед ними, а я – чуть позади, справа от него. Два других герцога задумчиво смотрят на нас. У одного из них длинные толстые черные косы и смуглая кожа. Другой – с коричневой кожей и каштановыми волосами. Я не знаю, куда идти и что делать. Поэтому я задерживаюсь и жду. Герцог и герцогиня переглядываются между собой, и я понимаю, что говорят о чем-то, чего я не слышу.

Вентрис берет ракушку и кладет ее на плоский круглый камень в центре полукруга, прямо перед тем местом, где стоит Илрит. Как и ракушка на моей шее, она украшена резьбой и серебряной инкрустацией из переплетающихся линий и символов, напоминающих знаки на всех нас.

Четыре герцога и одна герцогиня начинают медленно раскачиваться, напевая. Песня вибрирует, переливаясь в воде. Ноты звучат в полной гармонии, и метки на раковине загораются золотом.

– Заседает хор пяти герцогств Вечного Моря. Сейчас 8 242-й год божественного переплетения, – говорит Вентрис, когда пение стихает. – Присутствую я, Вентрис Чилвате из Герцогства Веры.

– Севин Роут из Герцогства Учености, – говорит сидящий слева от Вентриса человек с черными косами.

– Кроул Дрич из Герцогства Жатвы, – говорит мужчина с каштановыми волосами справа от центрального трона.

– Ремни Квантор из Герцогства Ремесленников и дирижер этого хора. – Старшая женщина кладет обе руки на хвост, наклоняется вперед и пристально смотрит на меня. Я стараюсь не замечать ее пронзительных лесных глаз.

– Илрит Гранспелл, Герцогство Копья, – говорит Илрит последней и добавляет: – Представляю хор для рассмотрения поведения в отношении этого пятилетнего подношения Лорду Крокану.

– Несомненно. – Ремни, как и подобает ее положению, не теряет времени на то, чтобы сказать первое слово. – Вентрис, поскольку именно ты созвал это собрание и выявил эти предполагаемые преступления, я думаю, будет правильно, если ты объяснишь, почему мы тратим на это утро, когда нужно помазать подношение и решить вопросы до того, как вода поднимется.

Возможно, я не совсем правильно оценила эту суровую женщину. Судя по ее тону, она считает эти дела в лучшем случае утомительными. Я бросила взгляд на Илрита. Мне следовало бы больше доверять ему, чтобы он знал, заслуживает ли этот хор беспокойства или нет. Все, что я чувствовала нутром, – это мой собственный страх перед советом дома, перед Чарльзом, стоящим напротив меня. Мышцы дрожат, побуждая меня бежать от одной только мысли об этом странном человеке – страх, который я не совсем понимаю.

Чарльз… В моем сознании это имя является синонимом страха. Но что он сделал мне? Мы были женаты. Это я знаю, потому что помню, как стояла перед советом, чтобы аннулировать этот договор. Но почти все, что было до этого – пустота. Огромная пустота в моей жизни.

Что бы это ни было, оно должно было быть настолько ужасным, что мне нужно было стереть его из своих личных записей. Следующие воспоминания, которые я выберу для стирания, будут связаны с тем выступлением перед Советом Тенврата. Одна только мысль о нем – напоминание обо всем, что ушло, обо всем, чего я не знаю. Не стоит так эмоционально напрягаться, чтобы хранить воспоминания о нем.

– Вчера поздно вечером я узнал об этой странности по диссонансу в гудении воды – смене песен старых, – говорит Вентрис. – В соответствии с моими обязанностями я готовился здесь к приходу жертвоприношения. Естественно, анамнез предупредил меня о ее присутствии, когда она только прибыла в Вечное Море, а последующие благословения только укрепили это понимание.

– Ты шпионил за мной? – пролепетала я. Даже оболочка не может сдержать эту мысль.

– Не шпионил, – слегка обиделся Вентрис. – Я следил за тобой, чтобы убедиться, что о тебе хорошо заботятся.

– Ты сомневался в том, что Илрит сможет обо мне позаботиться? – резко спрашиваю я, обидевшись за герцога.

Глаза Вентриса метались между мной и Илритом. Уголками глаз я вижу, как Илрит слегка ухмыляется. Это очень незначительное движение, достаточное для того, чтобы остальные его не заметили. Но он был единственной опорой для меня в этом странном, новом мире. Я очень внимательно следила за этим мужчиной.

– Илрит и раньше действовал вразрез с советом, особенно когда дело касалось вопросов подношений, – отрывисто говорит Вентрис. Его руки сложены на коленях, плечи отведены от плавников цвета лосося по обе стороны лица, чтобы создать видимость непринужденности. Но каждый мускул в его выражении лица натренирован. Он так крепко сжимает руки, что костяшки пальцев почти побелели. А вот что действительно выдает его тревогу, так это непрекращающееся биение хвоста.

– Вопрос о том, чтобы Илрит выбрал человека для жертвоприношения, давно решен, Вентрис. Дело сделано. Хватит повторять последнюю ноту. – Кроул откинулся на спинку свою наполненную губкой раковину, его каштановые волосы колышутся на лице. В его облике чувствуется старшинство и легкость, которая ему сопутствует. Я подозреваю, что он, должно быть, второй по старшинству. Насколько я могу судить, иерархия, похоже, строится по возрасту.

– Тебе, Кроул, это может показаться незначительным, потому что обязанность найти и помазать подношения лежит не на тебе. Но мы с Илритом будем находить подношения еще долго после того, как ты уйдешь. Мы должны соответствовать стандартам. – Вентрис сужает глаза, глядя на Илрита. Я чувствую, как от него исходит едва сдерживаемая ярость. – Стандарт, который должен соблюдаться, иначе возможны досадные ошибки, и подношения не будут обладать должной силой.

Илрит слегка напрягся. Может быть, это был коварный выпад в адрес его матери, не сумевшей подавить ярость Лорда Крокана? Я сжимаю руки в кулаки, впиваясь ногтями в ладони, чтобы не наброситься на него со словами в защиту Илрита и свою собственную. Как он смеет считать, что я тоже не соответствую стандартам. Только мне позволено сомневаться в собственной адекватности.

– Следи за языком, – негромко говорит Кроул, но при этом опасливо поглядывает на Вентриса.

– Хватит, все вы, – устало говорит старшая, Ремни. В этот момент она выглядит вдвое старше своих лет. – Давайте сосредоточимся на текущих делах – на том, чтобы без разрешения взять подношение из Вечного Моря через бассейн путешественников и вступить в физический контакт с подношением.

Значит, это действительно запрещено…

Севин, герцог Стипендии, продолжает разговор с Илритом с того места, где остановился Вентрис.

– Итак, Вентрис обнаружил, что ты забрал подношение из Вечного Моря, почувствовав ее уход через бассейн путешественников. – Это объясняет, почему они, похоже, не знают о нашем уходе через Фэйд в Серый Проход. А Герцогство Копья – по крайней мере, Фенни, Лючия и Шеель – хранят это в тайне. – Конечно, твоя мать или отец учили тебя, что с началом помазания подношение привязывается к Вечному Морю и уничтожение чревато ее исчезновением?

– Мне сообщили. – Когда Илрит говорит о своих родителях, его тон становится совсем другим – более жестким, более закрытым.

– И Илрит объяснил мне это, – вмешалась я. Небольшой толчок – и я плыву вперед, паря рядом с Илритом, а не в стороне. Я стараюсь не касаться его. – Он говорил мне о риске, но я сама настояла на своем. Когда я слушала песни старых, я поняла, что мне нужно чистое море, свободное от гнили, чтобы быть благословенной в нем. Мне нужно быть рядом с другими людьми – теми, кто создан руками Леллии. – Я пытаюсь собрать всю информацию о Вечном Море, которую мне удалось узнать до сих пор. Когда я говорю уверенно, это звучит правдиво. – Уход был актом разрыва моих связей с Миром Природы. Это было абсолютно необходимо, иначе я бы так и осталась привязанной к этой плоскости. Теперь, когда я вернулась и разорвала эти связи, я лучше подготовлена к встрече с Бездной.

Все взгляды устремлены на меня. Вентрис нахмурился. Но остальные выглядят завороженными – как будто они удивлены, что я вообще могу говорить. Я чувствую себя как ребенок, показывающий фокус воркующим родителям, но все равно продолжаю.

– Конечно, Его Светлость был очень осторожен. Он научил меня перечитывать песни, чтобы убедиться, что я не ошибся в воле Лорда Крокана. Мы ходили по ночам, – продолжаю я. – И мы внимательно следили за моим состоянием, чтобы убедиться, что я не увядаю и что элементы помазания, которые уже были завершены, не пострадали. Илрит позаботился о том, чтобы мы вернулись до того, как возникнет реальная опасность для меня.

– А удалось ли тебе разорвать эти человеческие узы, которые помешали бы твоему спуску в Бездну в качестве жертвы? – спрашивает Ремни.

– Да. – Я киваю и кладу руку на грудь. – Там, где раньше была суматоха, теперь спокойствие. Я знаю в своем сердце и в своей песне, что полностью готова стать жертвой, которая принесет Лорду Крокану мир.

Все четверо смотрят на меня, изредка переглядываясь друг с другом. Я удивлена, когда Илрит наклоняется вперед и говорит, протягивая руки, умоляя их всех.

– Виктория может быть нашей десятой жертвой, но она будет нашей последней. Мы представили Лорду Крокану все лучшее, что может предложить Вечное Море, но этого оказалось недостаточно. Виктория станет ей. – Илрит тепло улыбается, его глаза горят состраданием. – Она умна, проницательна и способна. Она жаждет жизни, и, клянусь жизнью моей матери, я вижу в ней искру Леди Леллии. За все свои годы я не знал женщины прекраснее Виктории.

Мое сердце замирает от его слов, со сладкой болью прижимаясь к ребрам. Кто-нибудь еще так горячо вставал на мою защиту? Говорил ли кто-нибудь обо мне такие приятные вещи?

Это контрастирует со всем тем, что было до совета с Чарльзом. Как он кричал о моих недостатках, пока не покраснел. Какими именами он меня называл. Ложь, которую он плел…

– Но больше всего на свете… – Илрит снова повернулся к совету. – Виктория неоднократно доказывала мне, что она женщина слова. Она будет выполнять все обещания и клятвы прежде всего. Каждый ее поступок – образец честности.

Мое сердце сжимается, оставляя пустоту в груди. Остановитесь, пожалуйста, хочу сказать я. Все имена, которыми меня называл Денноу, возвращаются, отдаваясь во всех пустых уголках моего сознания. Нарушитель контракта, нарушитель присяги, дезертир…

Но он продолжает, не зная правды обо мне.

– Она никогда, ни при каких обстоятельствах не отказалась бы от своего слова и не нарушила бы клятву. Так что если вы отказываетесь верить мне, то поверьте ей.

Я плыву в тягостном молчании. Мне трудно сохранять пассивное и спокойное выражение лица. Никогда не нарушала клятвы… Если бы он только знал. Вернулись прежние мысли: Что будет, если он узнает, для чего на самом деле нужны деньги, которые мы достали? Если бы он узнал, что это из-за того, что я расторгла свой брак? Что я не та женщина, за которую он меня принимает?

Мои мысли начинают закручиваться, как в водовороте.

– Тогда, похоже, нет причин для беспокойства. – Кроул пожимает плечами.

Вентрис надулся.

– Это опасный прецедент.

– Он принял соответствующие меры предосторожности. Подношение в порядке, и она дала нам слово, что это было необходимо – слово, которое, по мнению Илрита, столь же добродетельно, как и слово самой леди Леллии. Кроме того, больше нет риска, что они уйдут. Не так ли? – Кроул смотрит на меня.

– Никаких, – заверяю я их. В одном Илрит прав: я готова принять свою судьбу.

– Тогда давайте оставим этот вопрос. Мы…

– А как же то, что он прикасался к ней? – Вентрис прерывает Ремни. – У меня есть многочисленные свидетели этого.

– Да, и что с этим прикосновением? – Я вступаю в разговор так же быстро, пригвоздив Вентриса к его раковине своим пристальным взглядом. – На самом деле, я прикасалась к нему. Это было необходимо для перемещения через бассейн, и ничто не могло привязать меня к этому миру. Но… – я продолжаю говорить, пока он пытается вставить хоть слово, – а как же ты схватил меня? Это было необходимо? Прикосновение, которое могли бы подтвердить те же твои рыцари?

Вентрис откинулся на спинку своей раковины, его лицо лишилось прежних красок. Мне кажется, я слышу слабый отголосок хихиканья Илрита. Мой герцог изо всех сил борется с ухмылкой. Остальные герцоги выглядят не менее забавными. У Ремни такое выражение лица, как будто она имеет дело с кучей маленьких детей.

– Вентрис, не желаешь ли ты поставить точку в этом вопросе? – Ремни перефразировала свое высказывание в очень резкий вопрос.

Вентрис бросает взгляд на меня, затем смотрит на герцогиню. Его взгляд падает, а затем возвращается ко мне. Я наклоняю голову в жесте, предлагающем, Ваш ход.

– Очень хорошо, – нехотя говорит он, все глубже погружаясь в свою скорлупу.

– Думаю, это разумно, – отрывисто говорит Ремни. – Как я уже говорила, у нас есть более важные заботы, такие как оставшиеся приготовления и организация суда для окончательного благословения и проводов.

– Если ты не против, займи свое место, Илрит. – Севин указывает на раковину в дальнем правом углу.

Илрит легко подплывает к ней и одним плавным движением усаживается. Несмотря на то, что он сам устраивается на своем месте, что-то во мне тихонько щелкает. Мышцы расслабляются, мысли замедляются. Как будто мне нужно было убедиться, что с ним все в порядке, чтобы почувствовать себя спокойно.

– Может быть, пока мы обсуждаем эти вопросы, следует вывести подношение? – спрашивает Ремни.

– Я хочу остаться, – говорю я. Все взгляды устремлены на меня. Я хочу убедиться, что они не станут преследовать Илрита, когда меня не будет, и.… мне любопытно. Я стала очарована сиренами и их повадками.

– Это довольно необычно, – замечает Севин. В его голосе нет ни неодобрения, ни удовлетворения. Просто констатирует факт.

– Тебе нужно сделать еще помазание, – говорит Вентрис, как будто я непослушный ребенок.

– Помажь меня позже.

– Времени мало, – возражает он.

– Думаю, до солнцестояния осталось несколько месяцев, не так ли? Этого времени достаточно—. Я слегка улыбаюсь.

Вентрис хмурится и начинает говорить.

Но Илрит прерывает его.

– Я сомневаюсь, что мы встретимся надолго. Большинство деталей было обсуждено еще до того, как я забрал подношение.

– Это подношение, которое ты нам принес, поистине восхитительно… человек, да еще с таким рвением! – Севин оценивает меня. Ко мне возвращается ощущение, что я для них скорее вещь, чем человек. Это ощущение, которого я не испытывала с тех пор, как только прибыла сюда, и оно глубоко неуютно, но странно знакомо… Кажется, я уже знала это чувство? – Возможно, в твоих неортодоксальных методах, Илрит, все же есть что-то хорошее.

– Я уже говорил вам всем, что в ту ночь в воде меня побудило к этому желание, обращенное к старым. Виктория станет последним подношением Лорду Крокану. Вскоре мы вновь обретем мир в Вечном Море. Теперь, что касается остальных помазаний…

Я уже не участвую в разговоре, а просто наблюдаю. Никто из них не обращается ко мне, хотя ясно, что они говорят обо мне. Лишь глаза Илрит время от времени бросают на меня ободряющий и несколько обеспокоенный взгляд. Я сохраняю пассивное выражение лица. Меньше всего мне хочется, чтобы меня отстранили за то, что я вела себя не по правилам, и упустила возможность собрать больше информации о том, что меня ожидает.

Вентрис рассказывает об оставшихся помазаниях в быстром темпе. Остальные кивают, соглашаясь, кажется, со всем, что говорит герцог Веры. Затем они рассказывают о суде – о том, как низшая знать собирается для великого представления, последнего помазания, а затем и окончательных проводов. Грандиозное событие, которое – насколько я могу судить – станет моим последним днем на этом свете.

По прошествии где-то тридцати минут или часа они завершают свою встречу последней песней. В ней царит полная гармония. Вентрис собирает раковину в центре. На секунду она ярко вспыхивает, когда он берет ее в руки.

– Как всегда, леди и джентльмены, очень приятно. – Севин расправляет раковину моллюска и, не теряя времени, направляется к выходу.

– Скоро увидимся для последнего суда, благословения и проводов. – Кроул улыбается, кивает каждому из них – и себе в том числе – и уходит.

Когда Илрит и Ремни выпрямляются, старейшина подплывает к ним и сжимает плечо Илрит.

– Ты хорошо справился с этим. – Она обращается ко мне. И снова обо мне говорят так, словно меня здесь нет. Но я прикусила язык. – Я знаю, что ты многим рисковал ради нее. Но иногда самый большой риск – это самая большая награда.

– Я тоже на это надеюсь, – торжественно произносит Илрит. Его тон успокаивает меня. Гнев и разочарование, которые я испытывала из-за того, как они со мной разговаривали, немного ослабевают.

Я никогда не видела Илрита с такой искренней, нежной надеждой в глазах. Это то, что он скрывал все то время, что я его знаю, хотя и недолго. На мгновение он становится похож на того мальчика, которого я видела в видении – хрупкого и испуганного.

– Человек ни за что не станет миром для Крокана, – тихо прорычал Вентрис. – Особенно если он найден и выращен вне правил Герцогства Веры.

– Вентрис… – Ремни пытается предостеречь.

Но Герцог Веры уходит, лишь бросив взгляд через плечо. Эти гневные глаза все еще пылают на его лице, когда он проплывает мимо меня. В его сознании я явно разделяю с ним вину за то, что он не прав или ранен.

– Я ожидаю, что ты скоро будешь в своих покоях для помазания, – отрывисто говорит Вентрис, прежде чем исчезнуть в туннеле, соединяющем эту комнату с большим замком. Я не могу сказать, относится ли это только ко мне или нет.

– Для меня честь познакомиться с тобой, Ваше Святейшество, – говорит Ремни, прежде чем тоже уйти.

Мы с Илритом остались одни.

– Ну, что ты думаешь о своем первом хоре сирен? – спрашивает он. Язык его тела непринужден, но тон выдает некоторую нервозность.

– Это было познавательно, – отвечаю я. – Ремни была избрана главой?

Он кивает.

– Нет, главой хора является старший среди нас. До Ремни это была моя мать.

Упоминание о его матери напоминает мне…

– Есть еще кое-что, что я хотела бы узнать, но мне кажется, что это может быть немного личным, – деликатно говорю я.

– Нет ничего, чем бы я не поделился с тобой, Виктория. – Это чувство успокаивает меня, согревает. Это не пламенная страсть, которая пытается довести меня до агонии, если я не найду разрядки. Напротив, это более спокойный жар. Оно окутывает меня, как солнечный свет в безоблачный день.

Я стараюсь сосредоточиться.

– Это касается Вентриса.

– А, кажется, я знаю, о чем ты хочешь спросить. – Илрит складывает руки за спиной.

Я оглядываюсь через плечо. Воины разговаривают с Ремни, все смотрят в другую сторону. Я осмеливаюсь протянуть руку и дотронуться до его крепкого бицепса.

– Стоит ли нам так говорить?

Он качает головой, и я убираю руку, пока никто не увидел и не устроил нам новую неприятность.

– В зале собраний безопасно, достаточно просто сосредоточиться друг на друге. Несмотря на то, что это владения Вентриса, часть замка принадлежит всем герцогствам. Если бы он имел возможность подслушивать или отслеживать то, что происходит в этой комнате, это было бы грубой ошибкой с его стороны, которая привела бы к глубокому оскорблению.