Текст книги "Дуэт с Герцогом Сиреной (ЛП)"
Автор книги: Элис Кова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 29 страниц)
Я делаю глубокий и ненужный вдох, моя грудь вздымается от его руки. Илрит прижимается ко мне еще крепче. Наша кожа словно сливается. Его нос касается моей шеи, когда он наклоняет голову.
– Теперь, как в амфитеатре, – шепчет он. – Спой для меня, моя Виктория.
Моя воля… Я намерена исцелить ее. Я так хочу.
Но мой разум молчит. Я остро ощущаю, как все вокруг неподвижно. Я представляю себе Шееля и Санву в их главной комнате, которые с тревогой ждут, когда я спасу их дочь. Я пою уже несколько недель. Но в тот момент, когда мне это больше всего нужно, слова не приходят. Я возвращаюсь к началу.
Илрит был прав, когда оторвал меня от завтрака с дамами. Я бы выставила себя на посмешище. Я не могу этого сделать.
Что ты можешь сделать, Элизабет? Голос Чарльза с усмешкой пробивается сквозь барьеры, которые я пытаюсь воздвигнуть для него в своем сознании.
– Великие дела, – шепчет в ответ Илрит.
Я открываю глаза, и в этот момент мое сознание наполняется музыкой. Последние колебания покидают меня. Как и в амфитеатре, я раздвигаю губы и начинаю с ноты – ни со слова. Я держу ее, выдерживаю. Я знаю, что будет дальше. Я слышала это, засыпая, бесчисленное количество раз, и от этого мгновенно разжимаются мышцы на плечах.
Илрит начинает напевать в гармонии. Как будто именно этого он и ждал. Его голос легко перекликается с моим. Мелодия поддерживает меня и одновременно защищает его разум.
Я нахожу первое слово. Оно одно на моем предплечье.
– Култа'ра… – Затем второе. – Сохов…
В голове мелькают образы, как во время всех наших тренировок в амфитеатре. Моя жизнь, хорошая, плохая, уродливая. Все это выносится на передний план, как удары молнии в бурном море.
Я выбираю воспоминание, чтобы бросить его в пустоту. Я должна освободить место для магии. Иначе меня будет слишком много… Я должна освободить место для силы, чтобы повелевать ею.
За моими веками проносятся воспоминания о моей свадьбе. Сначала цвет платья… выражение лица матери… танец с отцом.
Илрит крепче вцепился в мою телесную форму, словно пытаясь удержать меня на месте.
Как только память уходит, остается лишь пустота, которую заполняют слова старых богов. Как только они занимают это место, приходит понимание. Я могу обхватить их руками. Сила принадлежит мне.
Песня достигает своего апогея, и я открываю глаза, чтобы увидеть слабую серебристую дымку, сияющую в воде вокруг нас – ту же самую, что витала вокруг анамнеза. Она исчезает, и мы видим прозрачную воду, живые и здоровые растения, сияющие на нас радостным фиолетовым светом. От гнили не осталось и следа. У меня перехватывает дыхание, когда руки Илрит медленно разжимаются.
– Я знал, что ты сможешь это сделать. – В его голосе звучит нотка гордости, от которой у меня подгибаются пальцы на ногах. – Думаю, ты готова к впадине.
Прежде чем я успеваю ответить, глаза Йенни открываются. Шеель и Санва, должно быть, услышали мою песню, потому что они вбежали внутрь. Остановились. И уставились.
Со слезами на глазах они обнимают свою дочь, израненную гнилью, но остроглазую и в остальном здоровую.
Глава 17
Санва и Шеель пытаются уговорить нас остаться. Они предлагают нам пораньше поужинать, но Илрит вежливо отказывается, говоря, что мы должны вернуться в поместье. К моменту нашего отъезда у меня уже есть небольшой пакетик желатиновых конфет, который Санва сунула мне в руки, отказываясь отпускать меня без какого-либо жеста благодарности. Шеель пытался уговорить меня взять два пакетика. Каким-то образом за полдня я настолько к нему привязалась, что искренне задумалась.
– Мы действительно нужны в поместье? – спрашиваю я, когда мы остаемся одни перед их домом.
– Ни в малейшей степени. – Илрит крутится в воде. – Я подумал, что им будет приятно побыть наедине, всей семьей.
– И долго она была в таком состоянии?
Он не отвечает так долго, что я начинаю беспокоиться, что чем-то его расстроила. Хотя я не знаю, как я могла это сделать. Вопрос казался вполне безобидным.
– Она заболела первой и самой страшной. Единственная, в ком Лючия не смогла остановить гниение внутри до того, как были установлены барьеры. – Он обвел взглядом пейзаж и остановился на траншее. – Йенни заболела из-за меня.
– Илрит…
– Это правда, – настаивает он. – Я послал Шееля во впадину на глубокую миссию с одним из новобранцев. Когда он вернулся, на нем была гниль. Мы были беспечны, и Йенни поплатилась за это. Я снова отправил Шееля слишком рано. Санва помогала Лючии ухаживать за воинами… Их обоих не было дома, когда они должны были быть. Никто не знал, что Йенни больна, пока не началась гниль.
Я думаю об Илрите, плывущем с другими воинами. О гневе Шееля на то, что Илрит лично перешел в оборону.
– Вот почему ты идешь сам, не так ли? Даже когда Шеель не хочет, ты все равно идешь.
Он кивает.
– Я исцелю и остальных, – предлагаю я без колебаний.
– Пока что они под контролем.
– Но…
– Лучшее, что ты можешь сделать, это продолжать готовиться к представлению суду и подношению. Если ты сможешь умиротворить Лорду Крокана и исцелить наши моря, то гниение прекратится в нашей воде и в телах тех, кто страдает. Наши земли станут такими же плодородными и волшебными, какими они были до начала его ярости, – говорит он с отчаянным оптимизмом. Он так решителен, так надеется.
Но что-то не дает мне покоя, и не потому, что на кону стоит моя жизнь в этой новой утопии… Чем больше я узнаю об этом месте и его истории, тем меньше кажется, что все имеет смысл.
– Ну что, пойдем? – Он прерывает мои мысли, повернувшись ко мне спиной. Я хватаюсь за его плечи, и он стартует. Я сдвигаюсь, оказываясь на его спине. Но не могу найти удобную хватку.
Я не сомневаюсь, что Илрит верит каждому слову из того, что он мне сказал. Я вижу это в его глазах. Но почему-то эти слова не доходят до меня. Я пытаюсь найти причину этого в своих мыслях, безучастно глядя на нашу тень, расплывающуюся по крышам поместья. В конце концов, я не могу найти объяснения своему чувству, поэтому ничего не говорю.
Мы медленно останавливаемся, зависнув над балконом моей комнаты, когда солнце начинает садиться. Я отпускаю его, но мы не отстраняемся друг от друга. Его пальцы слегка касаются моего предплечья. Я почти думаю, что это случайность. Но прикосновение длится достаточно долго, и я сомневаюсь, что это так. Интересно, видела ли Лючия что-нибудь из наших сегодняшних путешествий? Или это «практичное прикосновение» ее меньше волнует? Что бы это ни значило…
– Я приду к тебе завтра, и мы всерьез займемся подготовкой к впадине, – говорит он мягко, но твердо. – Надо действовать быстро, потому что скоро Герцогство Веры придет просить тебя принять помазание.
– А что они со мной сделают? – Меня никогда не радовала мысль о том, что я здесь. Более того, поначалу я откровенно возмущалась. Но сейчас мысль о том, чтобы убраться отсюда, вызывает такой же ужас, как и тогда, когда я только приехала. Это все, что я знаю о Вечном Море, и, более того… Илрит позволяет мне чувствовать себя здесь в безопасности. Когда он рядом, я могу не беспокоиться.
Он не такая чудовищная сирена, как мне показалось сначала. Он также не бессердечный правитель, который наслаждается жестокостью. Я смотрю на его владения. На покрытые песком и ламинариями холмы, спускающиеся вдоль подводной горной гряды к замку, который я едва вижу как тень вдали, окутанную дымкой серебристого света. Какая часть этого герцогства принадлежит ему? Насколько велика его ответственность? Сколько еще имен тех, кто страдает от гнили, он запечатлел в своем сознании? Я почти чувствую, как они тяготят его. Именно это побудило его совершить столь мрачный поступок, как вытащить из океана молодую женщину и велеть ей принести себя в жертву.
– Они помажут тебя так же, как и мы, но их замок находится ближе к Вечному Морю, так что ты сможешь напрямую общаться с Лордом Кроканом, и будь готова к этому. Тогда дело пойдет быстрее, и, когда наступит летнее солнцестояние, ты будешь сброшена в Бездну. – Эти слова – более чем ласка.
Я бы спросила его, будет ли больно. Но вряд ли он знает. Никто еще не возвращался из Бездны. Я хочу спросить, считает ли он, что я буду достаточно хороша, несмотря на все мои недостатки и сомнения. Но я знаю, что, несмотря ни на что, он скажет «да»… потому что я единственный вариант, который у него есть.
– Ты будешь там? – Не знаю почему, из всех вопросов, которые я прокручиваю в голове, этот единственный ускользает.
– Где? – Он, кажется, удивлен не меньше меня.
– Ты поедешь со мной в герцогство? Останешься ли ты со мной до конца?
Паника пересекает его черты.
– Виктория, я…
– Неважно, – поспешно говорю я, качая головой и принужденно горько улыбаясь. – Я не должна была спрашивать. – В конце концов, никто не будет рядом со мной. Но это не страшно. Я уже давно смирилась с этой истиной. Даже Чарльз, человек, который «связал свою душу» с моей, ушел при первой же возможности.
– Дело не в том…
– Я не хочу, чтобы ты меня успокаивал. Я в порядке, – мягко говорю я, протягивая руку, чтобы погладить его по бицепсу. Он ловит мою руку и кладет ее в свои.
Илрит смотрит на меня с захватывающим дух напряжением. Я не смогла бы отвести взгляд, даже если бы захотела.
– Моя мать, видишь ли, она…
– Я знаю, – мягко говорю я. Ему не нужно говорить, что она была последней жертвой.
– Знаешь? – Его глаза расширяются. – Лючия или Фенни сказали тебе?
– Никто не должен был мне говорить. Я сама все поняла. – Я мягко улыбаюсь ему. – Вот почему мне не следовало спрашивать.
– Ты…
– Со мной все будет в порядке. – Я выдергиваю свою руку из его руки, когда Лючия огибает здание. Илрит не удивлен, но на его лице промелькнуло разочарование. Я подозреваю, что он вызвал ее до того, как разговор перешел на другую тему.
Лючия смотрит между нами с замешательством на лице. Но она не ставит под сомнение напряжение, витающее в воздухе. Улыбаясь, она принуждает нас к нормальности.
– Приступим к сегодняшнему помазанию, Ваше Святейшество?
– Да, – отвечает за меня Илрит, отстраняясь. – Мы подготовимся к утру. – Не говоря больше ни слова, он уплывает. Я почти зову его за собой, но мне больше нечего сказать. Нет причин звать его обратно, кроме как…
Кроме как…
Я хочу, чтобы он был здесь? Но почему? И почему я задала ему этот вопрос? Я нахмурилась. Я знаю, что ответы придется искать в себе… но это исследование, которого я не жду с нетерпением.
– Начнем, – говорит Лючия и переходит к моей левой лодыжке.
Я просыпаюсь от неожиданности. Грудь вздымается. Сглаживаю волосы с лица, когда они падают на глаза.
Слова Чарльза все еще звучат в моих ушах. Ты видела, с каким облегчением они отпустили тебя? Твоя семья больше не должна быть обременена тобой – это облегчение.
Я не обуза.
Но не волнуйся, я не против. Я с радостью возьму тебя под свое крыло.
Я не обуза, повторяю я себе снова и снова. Я сильная. Способная. Я лучший капитан, который когда-либо был в Тенврате. Я плавала по морям. Я поддерживала свою семью и свой экипаж.
Благодаря мне Вечное Море – и Тенврат в том числе – будут спасены. Я отдам за это свои кости. Мечта. Это был всего лишь сон. Я пытаюсь успокоить себя. Его нет, нигде нет. Я все равно оглядываюсь. В поисках его, или обертки, в которой он мог бы проявиться.
Каждый раз, когда я покидала тебя, Лиззи, я испытывала облегчение.
Я отталкиваюсь от кровати, плыву по воде и выхожу на балкон. Ночь тиха. Не слышно пения. И все же мое сердце гулко стучит, как будто призраки пришли за мной и только за мной. Пальцы ног касаются песчаного, усыпанного ракушками камня, и я снова отталкиваюсь. Я торопливо переплываю поместье.
Лунные лучи бьют в морское дно, танцуют по моему балкону и окрашивают все в серебристые и темно-синие оттенки. Они смещаются и движутся вместе с течениями над головой. Моя тень создает яркий контраст с песком внизу.
Легко обнаружить комнату с сокровищами Илрита. Оттуда я плыву по коралловому туннелю, соединяющемуся с его комнатой, и останавливаюсь прямо над его балконом. Меня осеняет, что я собираюсь проникнуть ночью в комнату мужчины.
Что мог бы сделать Чарльз… Нет. Я отказываюсь думать об этом. Он больше не является частью моей жизни и никогда не станет. Он больше не властен надо мной, моим телом и моим сердцем. Мне нужно перестать беспокоиться о нем.… как бы трудно это ни было.
На самом деле, я поплыву вниз, потому что смогу. Чтобы позлить его, если не больше. Чарльз, возможно, никогда не узнает, что я оставила его в прошлом, но я надеюсь, что он сможет как-то почувствовать это в глубине своей души.
Комната Илрита тускло освещена маленькими светящимися бутонами, свисающими с потолка, и лунным светом. Он лежит на кровати на боку, вокруг него, как гнездо, свалена ламинария. В дремоте он выглядит спокойным, почти невинным.
При виде его я облегченно вздыхаю. Он здесь, значит, нападения нет. Нет причин для тревоги. Я поворачиваюсь и начинаю плыть обратно… пока не замечаю надвигающуюся на меня тень. Я вздрагиваю и смотрю вверх. Каждая моя часть находится в состоянии повышенной готовности. Мои глаза встречают слишком знакомую пару, карие, почти черные в ночи.
– Часто ли ты пробираешься ночью в мужские комнаты?
– В-Ваша Милость, – заикаюсь я.
Он хмурится.
– Если ты думала убить меня во сне, позволь мне назвать тебе все причины, по которым…
– Что в моей натуре, после стольких лет, заставило тебя подумать, что я перережу горло человеку в его постели, пока он спит? – сказала я, ошеломленная и более чем слегка обиженная.
– Я вижу, ты уже размышляла над тем, как это сделать. – Он складывает руки и слегка улыбается. Мой шок исчезает, и я закатываю глаза. Он дразнит меня.
Я протягиваю руки, указывая на себя. На мне только шорты и корсет – те самые, в которых он видел меня практически все это время, и с удручающим отсутствием карманов.
– Каким оружием?
– Тогда задушить меня.
– Ты льстишь мне, предлагая, что я могу одолеть тебя настолько, чтобы забрать твою жизнь.
Это вызвало у него мрачную усмешку.
– Ты хочешь сказать, что считаете меня сильным, Виктория?
– Что? Нет. Я… Я не хочу сказать, что ты слаб. Но…
Грохот смеха останавливает меня. Я борюсь с румянцем на щеках. Его ухмылка в меру заразительна, и я не могу удержаться, чтобы не подражать ей, хотя и лишь на мгновение.
– Кроме того, разве сирены вообще… дышат? – Я понимаю, что не знаю.
– Не в том смысле, как ты думаешь. Хотя я не думаю, что скажу тебе как, чтобы ты не попытался использовать эту информацию против меня.
– Хорошо, я просто спрошу Лючию утром. Она мне расскажет, потому что она добрая и хорошая. – Я поворачиваюсь и начинаю уплывать.
Он обижается.
– Добрая и хорошая? Мы говорим о той сестре? – Я смеюсь. – И что? В отличие от меня? – Он произносит мои подразумеваемые слова.
Я оглядываюсь через плечо и пожимаю плечами, все еще ухмыляясь.
– Что я такого сделал, чтобы ты считала меня не таким уж «добрым и хорошим»?
– Ты… – Я останавливаюсь.
– Да? Ты заставил меня ждать, затаив дыхание. – Илрит складывает руки.
Я пошутила. Но это заставило меня задуматься… Что он сделал? Взял меня раньше времени? Да. Но Крокан, по сути, убил меня – моей второй смертью. Старый бог, который, несомненно, нарушил магию Илрита. Он заключил меня в темницу, когда я только прибыла… но это было необходимо, чтобы я могла продолжать существовать в этом мире. Он подтолкнул меня к тому, чтобы я выучила его магические песни… чтобы я могла первой отправиться за серебром, в котором так нуждается моя семья. Всему, что я считала в нем плохим или злым, нашлось объяснение, которое заставило его сиять еще ярче.
– Ты в порядке, я полагаю, – признаю я.
– Просто «в порядке»? Ты «полагаешь»? – Он подплывает ко мне. Мы парим в открытой воде, наполненной маленькими светящимися медузами, из-за которых темный океан вокруг нас кажется морем звезд. – Ты действительно не хочешь меня похвалить, не так ли?
– Меньше всего мне хотелось бы, чтобы у тебя была большая голова.
– Уверяю, рядом с тобой мне это не грозит. – Слова прозвучали сухо, но он слегка улыбнулся. – Зачем ты пришел в мои покои? Все ли в порядке?
Искреннее беспокойство в его голосе заставляет меня задуматься. Даже если мне лучше знать. Кажется, что ему не все равно… искренне не все равно.
Я призналась:
– Мне приснился кошмар, и я испугалась, что рейфы вернулись. Но, похоже, это не так. Просто какие-то темные воспоминания, которые мне еще предстоит принести в жертву пустоте слов старых. Надо продолжать практиковать магию… – Я тихонько смеюсь. – Теперь, когда я произношу это вслух, это звучит глупо.
Кто я? Ребенок, боящийся темноты? Бегущая за своим одеялом безопасности? И.… что значит, что Илрит был тем, к кому я бежала?
– Я нисколько не думаю, что это глупо. – Он наклоняет голову, чтобы встретиться с моими глазами. – О чем был кошмар, если ты хочешь поделиться?
Он смотрит на меня с серьезной серьезностью. Я не могу отвести взгляд. Мои барьеры ломаются. Моя броня срывается. Я так долго и упорно трудилась… и какое значение теперь имеют все эти барьеры? Илрит никогда не узнает ни моей семьи, ни моих друзей. Он никогда не расскажет им о моей слабости. О том, каким обременительной я могу быть на самом деле.
– Мне снилось, что ты ушел. – Слова прозвучали дрожащим шепотом и оставили так много недосказанного. Это ложь. Это не то, о чем я мечтала. Но это часть правды о том, что заставило меня прийти сюда – страх быть оставленной. – Я боялась, что ты отправился без меня во впадину, за серебром для моей семьи.
– Виктория… – Он смотрит мне в лицо. Я уверена, что он видит меня насквозь, и эта мысль пугает меня настолько, что я не могу пошевелиться. – Почему я должен был отправится без тебя?
– Потому что я бы тебя просто задерживала? – Я пожимаю плечами, пытаясь скрыть, насколько тяжелы эти слова для моих плеч. – Потому что я не более чем обуза?
Илрит медленно берет обе мои руки. В этом нет притворства. Никакого напряжения. Ничего неловкого или неудобного. Жест… такой, какой может сделать близкий друг другому.
– Я не оставлю тебя, никогда. Ты слишком важна для этого.
Это еще не все.
Все мои прежние мысли. Мои скрытые переживания. То, что я никогда не исследовала в себе, потому что не хотела этого.
Мой желудок скручивается в маленький узел, который я тут же пытаюсь развязать.
Мне знакомо это чувство. Этот маленький пузырек привязанности, который цепляется за мои внутренности и разрастается, пока, не успев опомниться, я не начинаю практически парить в воздухе от шипения увлеченности. Я не позволю увлечь себя красивой улыбкой и добрыми глазами. Я не могу ослабить бдительность ни с ним, ни с кем-либо другим.
Я продержалась три года после Чарльза, не поддавшись взгляду красавца. Теперь я буду охранять свое сердце до самой смерти. Я больше никогда не позволю себе небрежно относиться к нему. И поскольку я уже, в буквальном смысле, отмечена смертью, не думаю, что мне будет трудно сдержать эту клятву.
– Из-за моей магии? – говорю я.
– Потому что… ты – это ты. – Он быстро добавляет: – И я не хотел бы отнимать у тебя возможность защищать свою семью.
– Конечно, нет. – Мы можем притвориться, что все так и есть, что все так и происходит. Я до сих пор не отстранилась, даже зная, что должна. Это не «практическое прикосновение».
– Мы уедем завтра, вместе; я дал тебе слово. – Пальцы Илрита медленно скользят по моим, когда он меняет хватку. Я думаю, знает ли он, что делает, – какую любовь зарождает. Не может, потому что если бы он знал, я уверена, что он бы остановился. – Так что отдыхай сегодня спокойно, Виктория.
– Спасибо, – тихо говорю я, когда он отпускает меня. Морская вода холодит мои пальцы.
– А теперь я пойду спать. Ты меня утомила. – Сухое замечание сбивает маленький пузырек тепла, который плавал во мне. Мои губы дрогнули в улыбке. Как ему удается так легко успокаивать меня и одновременно озадачивать, сдобрив это очаровательным раздражением?
– Я тебя утомил? – Я зову его за собой, когда он уплывает.
– Определенно. Ты, кажется, требуешь от меня всей моей энергии и внимания; я не могу думать ни о чем другом, кроме тебя.
Я смотрю, как он уходит в свою комнату, дрейфует к кровати и снова устраивается в сделанном им пристанище, не оглядываясь на меня. Его хвост закручивается вокруг него, как у кошки. Это странно… очаровательно. Я встряхиваю головой и прогоняю эту мысль, когда начинаю плыть обратно в свою комнату.
Когда я пытаюсь снова заснуть, в моей голове всплывают слова, Я не могу думать ни о чем другом, кроме тебя. Не резкими, требовательными или мрачными тонами Чарльза. Но глубокие и теплые ноты Илрита… такие же успокаивающие, как его руки на моих.
Глава 18
Остаток ночи прошел спокойно. Кошмары больше не преследуют меня.
Я не совсем сплю, но и не совсем в сознании. Я заметила, что сон мне нужен меньше, так же как и то, что я больше не ем. Чем больше во мне остается прежних меток, тем меньше мне нужно заботиться о своем физическом теле. Тем не менее, в какой-то момент ночью мое осознание ускользнуло от меня настолько, что, когда я зашевелилась и почувствовала присутствие другого, стоящего у моей кровати, я так испугалась, что спрыгнула с губчатой кровати и пронеслась через всю комнату.
– Ты ранила меня своей реакцией на мое присутствие. – Илрит складывает руки.
– Ты напугал меня! Ты не можешь просто прийти в мою спальню без предупреждения. – Я хватаюсь за грудь. Этот человек станет причиной третьей смерти, если будет продолжать в таком духе.
– Почему бы и нет? Прошлой ночью ты, кажется, не возражала против того, чтобы пробраться в мою комнату. Я думал, что ты просто так предпочитаешь, чтобы тебя приветствовали – человеческий обычай, который я не понимаю. – Он ухмыляется, и я не могу понять, является ли это результатом моей реакции или он прекрасно знает, что это не человеческий обычай.
– Люди не входят в чужие спальни без приглашения, – хмыкаю я, полагая, что он действительно не знает.
– Но ты…
– Я знаю, что входила. – Я закатила глаза. – Но Вы, сэр, исключение.
– Мне повезло, – говорит он игриво, так, что я не могу понять его истинных чувств по этому поводу. Но выражение его лица быстро проясняется. – Нам следует начать подготовку как можно раньше. Ночью рейфы еще хуже, так что лучше уходить, пока солнце еще высоко.
Сегодня, наконец, настал этот день. Я получу серебро и спасу свою семью. Облегчение нахлынуло на меня, но в то же время оно сменилось ужасом перед неизвестностью, которая ждет меня в этой печально известной Серой Впадине. То, что я видела, наводит на меня ужас. Что еще таится в этих глубинах?
– Я готова, – уверенно говорю я. Я уже сталкивалась с неизвестностью. Я могу сделать это снова.
– Если бы ты хотела… – Он направляется ко мне.
Я останавливаю его, нежно положив руку ему на грудь. Когда мы одни, прикосновение к нему легко и естественно.
– Я все решила, я иду, Илрит. Они моя семья, моя ответственность. Я не могу их бросить.
Его пальцы сомкнулись вокруг моих, и он твердо кивнул.
– Я понимаю.
– Я знаю, что понимаешь, – мягко говорю я. Я действительно верю, что он понимает. После всего, что я видела, после всего, что тяготит его, у меня не осталось никаких сомнений. – А теперь давай начнем приготовления. – Я освобождаю руку и деловито провожу ею по лицу, разглаживая невидимые складки на шортах, и мое внимание привлекают разноцветные золотистые отметины, сияющие на моей руке.
Это очень странно – регулярно не надевать свежую одежду. Но в таком виде я не потею, не накапливаю грязь. Моя кожа так же чиста, как и тогда, когда Илрит впервые привел меня сюда. Мои волосы остаются распущенными, сколько бы времени они ни плыли по океанским течениям, не связанные косами. Как бы ни было неприятно постоянно ощущать, что я живу в грязи, но это и очень удобно: мои утро и вечер проходят гораздо спокойнее, если не заботиться о поддержании физической формы. В том, чтобы стать больше магией, чем плотью и кровью, есть свои преимущества.
– Ты в порядке? – спрашивает он.
– Да, просто думаю о том, как сильно я изменилась за последние несколько недель.
Илрит делает паузу. Я поднимаю на него глаза. Я наполовину ожидаю, что он скажет мне, что я не изменилась. Это кажется вежливым. Доброе слово. Но он этого не делает. И как-то… ну, мне от этого не легче, но в этом есть утешение. В том, что он реалист. Прагматичен. Что он скажет мне правду, а не просто уютную банальность. Я восхищаюсь этим в человеке.
– Все в порядке, – говорю я, в основном для себя. – Я прошла через много путешествий, много изменений. – Я тихонько хихикаю. – Однажды я даже сменила имя.
– Правда?
– Ну, я стала называться своим вторым именем. – Я избегаю упоминания о том, что более официальная смена имени привела к отказу от фамилии Чарльза.
– Почему? – Кажется, что ему действительно интересно, так как он слегка наклонился ко мне, как будто ожидая моих слов.
– Потому что женщина, которой я была, умерла в океане в ту ночь, когда мы встретились. Я больше не хотела быть ею. Ее имя больше не подходило мне. – Может быть, в каком-то смысле, забывая воспоминания о Чарльзе и обо всем остальном, что я потеряла, я сдираю последнюю старую кожу Элизабет, которая все еще цепляется за мои кости.
Он открывает рот, как будто хочет сказать что-то еще. Но он воздерживается. Я не настаиваю на своих мыслях.
Вместо этого Илрит говорит просто:
– Мы должны идти.
– Хорошо. Веди.
Илрит переплывает через балкон, и я следую за ним. Мы направляемся к квадратному зданию в центре поместья. Это здание более блочное, чем большинство построек. Здесь нет ни открытых арок, ни струящихся ламинарий. Это массивное сооружение, вырубленное в громадной скале, с единственным входом, который любопытно закрыт дверью, похожей на иллюминатор. Вокруг нее намотаны веревки.
По обе стороны от входа с обеспокоенным выражением лица стоят Лючия и Шеель.
– Лючия. Шеель, – приветствует Илрит каждого по очереди.
– Это ужасная идея, – ворчит Шеель. Лючия молчит, но излучает согласие.
Илрит игнорирует это замечание и начинает отвязывать стяжки из серебристого ламинария, которые держат большой иллюминатор закрытым. Он тихонько напевает, и веревки переливаются радужным блеском, когда он обматывает их вокруг ручки сбоку. Открыв иллюминатор, Илрит вводит нас в тускло освещенную комнату.
Помещение напоминает мне дома поклонения старым богам, которые я видела в сельской местности, откуда родом Лорд Эпплгейт, – здания с высокими башнями и редкими витражами. В этом доме нет таких стекол, но внутри он богато украшен резьбой. Гигантские каменные корни обвивают песчаный пол комнаты, сливаясь в основание скульптуры дерева, которое тянется к потолку. Его тщательно прорисованный козырек поддерживает крышу в виде каменных балок. В туманном свете, проникающем через иллюминатор, блестят живые листья.
Резные корни и ветви медленно переплетаются по стенам, превращаясь искусной рукой скульптора в щупальца. Присосавшиеся друг к другу конечности собираются и переплетаются. Словно накатывающие волны, врезающиеся друг в друга. Они кружатся вокруг утопленного лица чудовища.
Нет… не чудовища. Бога.
Крокан изображен с почти человеческим лицом. У него плоский, удлиненный подбородок и линия челюсти, которая тянется к вискам, сужается у глаз, а затем вспыхивает, как шипованная мантия бронированного жука. Четыре глаза расположены по двум диагоналям, друг напротив друга. Его клювовидный рот захватывает иллюминатор, через который мы вошли. Остальные части его тела невозможно разглядеть. Оно теряется за множеством щупалец. Возможно, оно вообще неизвестно.
Я смотрю на фигуру с благоговением. В ужасе. Метки на моей коже превращаются в веревки. Все тело сжимается в тугой, ломкий комок. Мне почти хочется вырвать скелет из плоти. Вырезать свой разум из черепа, чтобы спастись от шепчущей песни, которая гудит в моем мозгу.
Отвернись, Виктория, приказываю я себе. Но я не могу. Я застряла. Смотрю. Я иду во впадину, соединяющую с его Бездной. Туда, где ждут его посланники. Почувствует ли Крокан меня там? Он знает, что я отмечена для него. Он зовет меня. Зовет…
…Викторию…
– Виктория? – Илрит отвлекает меня от моих мыслей. Я кручусь. Комната кружится, пока я не вижу его. Тогда все приходит в фокус. – С тобой все в порядке?
Я оглядываюсь вокруг него, на Лючию и Шееля внизу. Они все собрались вокруг призрачного дерева в дальнем конце комнаты, обвитого гнездом из скульптурных корней.
– Я тоже, – говорю я специально для Илрита.
Он кивает и уплывает. Я оглядываюсь на статую, и меня снова охватывает то же чувство… но я не позволяю ему овладеть мной. Я не могу беспокоиться о том, что не в моей власти. О том, что если. Монстр получит меня, когда придет его время. Я отдам себя за свою семью, за своих друзей… даже за Вечное Море.
– Ты уверен, что это правильное решение? – спрашивает Шеель, когда мы подплываем к нему. В центре призрачного дерева в дальнем конце комнаты лежит копье. По форме и материалу оно ничем не отличается от десятка других, воткнутых в пол этой комнаты, но дерево кажется бледнее. От него исходит аура важности.
– Этого времени будет недостаточно, чтобы магия, сдерживающая гниение, была разрушена, – успокаивает его Илрит.
– Откуда такая уверенность? – Шеель не слишком убежден.
– Я поведу группу в защитных песнях сюда. Фенни – в амфитеатр, – говорит Лючия.
– А ты будешь наготове с другими. Возьми в оружейной необходимые тебе копья. Но я не думаю, что вам придется их использовать. – Илрит показывает на песок вокруг них. Затем он потянулся к копью в центре призрачного дерева.
Шеель хватает его за запястье. Илрит бросает на него взгляд, в котором сквозит обида за дерзость, за вызов. Шеель медленно разжимает пальцы и отступает назад.
Не раздумывая больше ни секунды, Илрит поднимает копье с пола. Смена вод происходит мгновенно, как только исчезает анамнез. Все замирает. Тени длиннее. Цвета тусклее. Холоднее.
– Если с тобой, а затем и с Рассветной Точкой что-то случится, гниль заберет герцогство. Это одно из пяти великих копий, замены ему нет. – Шеель слегка подается вперед, его торс наклоняется. Он умоляет.
– Нужно ли нам брать Рассветную Точку? – Я смотрю на копье. Должно быть, это то самое, которое носила его мать в воспоминаниях. Пресловутое оружие, которое Илрит оставил, когда я впервые увидел, как он идет в траншею, потому что оно защищало герцогство.
– Так будет безопаснее и быстрее всего.
– Я не хочу оставлять Герцогство Копья под угрозой из-за меня. – Я должна помогать, а не мешать. Я не буду им мешать. Я не могу доказать, что Чарльз прав, и стать обузой… хотя, наверное, я уже стала ею, потребовав этой поездки. Мой желудок завязывается узлом. Что дороже – моя семья? Или все Вечное Море? Я знаю, каким был ответ для меня, и каким он должен быть. Но каков он сейчас, я уже не знаю.
