Текст книги "Кошмар на улице Зелёных драконов (СИ)"
Автор книги: Елена Свительская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 42 страниц)
Свиток 2 – Грязь Земли – 6
Вэй Юан
Я долго думал, но к брату решил не торопиться. Боги его разберут, где он теперь, раз с места, куда мы опустились, ушел. Или вообще куда—то улетел. Даже если я бог, не пойму. Или… брат полетел в ближайший бордель? Ну, хоть под ногами мешаться не будет! Покуда его оттуда не выгонят. Денег—то у него нет.
Кстати, о деньгах. Я так понял, что деньги надлежит заработать мне. Сначала вспомнил идею Вэй Мина мою заколку продать. Потом мысленно возмутился, что чего это я должен страдать и терять удобное приспособление для волос ради его прихотей. Нет уж, я у людей возьму. Заберу что—то из священных реликвий нашего родового храма с улицы Зеленых драконов. Если они там еще остались. А, утащу что—то у шлюх или отдыхающих в борделе грешников! Это же мой храм! И все, что там – все мое. Тем более, они развели там греховный притон, заведя еще одну улицу Красных фонарей. На месте святом!
Хотя совесть меня за готовность к воровству не одобрила. Но я бог или не бог этой земли?! To есть, Вэй Мин тоже бог и он меня главней, но он, скорее всего, за порядком следить не будет. Короче, я протрясу этот проклятый бордель и возьму с людишек первую плату за тот кошмар, что они устроили там, в священном месте рода Зеленых глициний. А ежели они и тогда не уразумеют, тогда я начну самых лютых грешников убивать. И голову того чиновника, что продал здание храма моего театру, я отрежу и повешу на палку из отхожего места к дверям храма! To есть, нет, в дерьме храм родовой марать не позволено, тем более, тамошнему божеству, но головой того выродка я точно храм украшу!
И так серьезно решив, я обернулся рогатым змеем и устремился поскорее в Шоу Шан, благо город за каменной стеной, не слишком большой и пообтрепанной слишком, словно тут проносились кочевники или кто тут воюет с людьми Поднебесной? Словом, я заподозрил, что город, близ которого нас вынесло, близ которого притянулся наследник моей семьи – это место наших родовых земель. И храм наш заброшенный искать полетел. To есть, засранный мерзкими людьми и их греховной деятельностью.
Стражники над воротами, что стояли, спали стоя. А те, что снизу сидели за воротами, резались в маджонг, разыгрывая одну тощую курицу да пару запасных сапог. Мда, стражу некому построить. Император, как сказал Хон Гун, весь в свершение ушел любовных дел. Но мне до императора людского дела нет. Мне б привести в должный вид храм. А там хоть город сгорит, хоть потоп. Храм—то вроде из камня наш сложен.
Город сверху, кстати, был мелковат. Наша усадьба, кажись, была побольше и повыше, да в должном виде сохранилась. Хотя, кстати, что за глава стражи ленивый тут? Тут хоть орда кочевников пробежит – не заметит. Нет, меня это не касается. Совсем меня не касается.
Храм, к счастью, очертаниями на храм еще походил. Да у здания этого единственного висели бумажные красные фонари, в то время как на другой – дальней улице – у нескольких домов сплошь. Да и каменные драконы сохранились. Хотя… я как увидел, так дыхание от гнева прихватило! В лапы одному из священных изваяний кто—то подвесил на красных ленточках фривольную картину: мужчина при свете дня обнимает нарядную женщину, а у той, вот непристойность, виднеется из—под шляпы шея и даже носок маленькой туфельки! Тьфу! Вот греховный притон!
Я сразу к непотребному свитку метнулся, на шелке цвета персика подклеенном, должно быть, с очередными развратными намеками. На задние лапы встав, передними содрал.
– А ну стой, гусеница!
Поначалу подумал, что ослушался. Но наглый парень, попросту одетый, в не слишком—то и чистые одежды, да волосы попросту в пучок убравший на голове, неопрятный, весьма ощутимо пнул меня по хвосту. Я к нему повернулся, ощерился.
– Ты что сказал, человечишка?!
А этот хам попытался меня дубиною неровной приложить по голове. Не на того напал!
Я из—под дубины вывернулся, да клыками в дубину его вцепился. Дубина, разумеется, хрустнула. А он… зубами вцепился в мой правый ус. Я взвыл, а он еще рукой цапнул меня за гриву. Я метнулся кубарем по земле, намереваясь мерзавца сбить, но он ко мне прилип как та большегрудая материна служанка. Чем—то их поили, видимо, одним. Подлец еще, зубов не разжимая и норовя ободрать мне гриву – о, боги, до чего же, оказывается, больно, когда гриву взаправду рвут – и еще ногой норовил мне выбить глаз. Кажется, пока жив, не отцепится.
И я метнулся к ближайшему пруду, что заприметил сверху. Лететь, когда на усе повисло два ряда цепких молодых зубов и приличный груз, было невыносимо больно. Но я же так просто не поддамся наглому человечишке, обозвавшему меня гусеницей!
Хотя над водой я притормозил. Мне велено было спасти родовой храм, а не людей по прудам городским топить
– Пусти, тупица! Единственный раз говорю! – предупредил я.
– Не пуфу, пофа фыфой! – прошипел он сквозь стиснутые зубы.
– Ну, раз настаиваешь… – и я плюхнулся в пруд.
Пакость оказалась мелкая. Да и я… мягко говоря, большеват.
Как нырнул, так почти вся вода и выплеснулась. И об дно человечишку приложило еще сильней. Или он от остатков воды подзахлебнулся? Зубы разжались и я, торжествующе взревев, метнулся вверх. Поднялся высоко—высоко. Глянул вниз.
Мой враг, кашляя и голову потирая, шмыгая кровавым, сдвинутым вбок носом, на коленях выбрался из обмелевшего пруда. Некоторое время стоял на коленях меж выброшенных на берег красных и черных карпов, потом вздохнув и снова кровью шмыгнув, вдруг… сам резко вправил себе нос. Поднялся на ноги, шатаясь. Огляделся. На улицах темных не было никого. Он голову поднял. Но я успел метнуться за крышу чьего—то дома. Притаился за черепицей с другого ската, у безобразно выполненной деревянной фигурки дракона. Ну, совсем не похож! У храма будет получше.
Мой соперник сплюнул кровью и, похоже, в сторону храма, тьфу, борделя проклятого теперь, захромал. Вот прилипчивая зараза! Так просто не отделаюсь. Но, впрочем, по воздуху я доберусь быстрей.
Торопливо рванулся за новоявленный бордель. Притаился за мощным драконом на крыше. В человекоподобный облик переметнувшись, соскользнул по крыше. Тихо– тихо. Хотя одну проклятущую черепицу зацепил. Та упала и разбилась прежде, чем я приземлился.
– А? Что? – дернулся другой оборванец с дубиной.
Я тихо притаился у него за спиной. Ну, посреди двора, где он спал прямо на земле, а теперь вскочил, прятаться было не за что. Но он даже не расслышал шуршание моих одежд, зевнул, потянулся, почесал задницу и спину. И опять разлегся на земле. Палку под шею подложил. Так, этот приличный. Но боюсь тот, что самолично и сразу вправил себе сломанный нос, так просто от меня не отстанет. В следующий раз я ему гусеницу припомню, но в этот важно отомстить. Хоть как—то покарать этих хамов и развратников!
Я метнулся внутрь. Мимо ширм и шуршащих за ними одежд. Прямо в зале входном с алтарем? Фу!
Укоризненно посмотрел на дракона огромного посреди зала свившегося на каменной скале. Тот грозно посмотрел на меня, мол, как вы могли такое допустить?
– А? Кто? – зевая из—за ширмы выглянула полуголая женщина. Глаза ее расширились: разглядела—таки меня в полумраке меж пятен фонарей. – О, какой красавчик! Вы к кому?
– Я… – прокашлялся, но лучше на ум ничего не пришло. – Я еще думаю.
– Ну… – она смущенно улыбнулась, оказавшись молодой. – Я сейчас посмотрю, кто еще не спит и кто хоть немного трезвый.
Когда она скрылась за ширмой, торопливо юбками шурша, я с мольбой посмотрел на каменного дракона. Протянул к нему руку.
– Да пусть все драгоценности этого места перейдут к ближайшему хозяину сему!
Сначала ничего не происходило. Уж начал волноваться, что после двух пьяных шепотков она кого—нибудь ко мне приведет. Вот на что мне женщины, да еще и человеческие? Я поклялся, что не женюсь, покуда не сдам Великий Экзамен! Учитель фехтования мне сказал по секрету, что юноши, познавшие женщину, с тех пор уже не слишком усердно учатся. А я норовил сдать экзамен лучше всех. И девок всех, рабынь и богинь—господ за несколько сотен шагов старался обходить. А то еще сглазят! И пустят все мои старания по ветру! Женщины, как говорили пожившие слуги, это умеют.
А потом на меня налипла гора слитков и драгоценностей. Едва не утыкали как пиявки меня острым и шпильками. Ну, почему я просил…
– Там молодой господин…
– Опять?! – взвыл отчаянно совсем молодой голос.
– Да этот вроде приличный. Может, ошибся домом?
– Да хоть бы он сквозь землю провалился! Когда уже эти торговцы и рабы дадут спокойно поспать?! Хотя бы раз!
А я под тяжестью камней и металла закачался. Пол деревянный даже хрустнул под моей ногой.
– Ох! – ахнули за ширмой с красавицей под ивой. – Сбылось!
– Да мало ли что примерещится! – возмутилась меня встретившая.
Но обе любопытных женщины метнулись проверить. А я, змеем обернувшись – так вроде было легче – метнулся прочь. С разгона вышиб створку одну из мощных дверей, пролетел над землей мимо севшего от неожиданности парня с подбитым носом – и взметнулся в небо.
– Э—эй! – возмутился он, подскакивая. – Гусеница, постой!!! Верни!!!
Но я, разумеется, не вернулся. Не успокоился, покуда город насквозь не пролетел. И шлепнулся далеко—далеко от стены, задыхаясь от тяжести. Тьфу, сколько хламья медного! Притон для нищих открыли в нашем храме, изверги!
Вздохнув, присел. Монеты отобрал лишние. Каменные браслеты отложил в сторону. Осторожно поддел на уцелевший ус. На шпильки и слитки серебряные смотрел некоторое время. Да на единственный золотой. Вздохнул. Снова человеком обернулся. Меч вытащил. Направил лезвие на груду украшений и шумно выдохнул. Расплавил металл в однообразную серебряную лужицу. Тьфу, с вкраплением золота. Рядом присел, камешки выколупал. Пальцы жгли, заразы! Выковырял пятно золота, брезгливо сбросил на землю. Меч убрал обратно в ножны у пояса. Камни и слиток серебряный, да слитки—деньги, воровато оглядываясь, убрал в подол одеяния спереди, подвязал. Обернулся в дракона – исчезли. Обернулся в человека
– опять они со мной. И, снова приняв облик божественный, я полетел в город соседний.
Такое ощущение, что заблудился и приземлился, куда улетел! Такие же стены обтрепанные, такие же спящие стоя стражи на стене, да снизу играют в маджонг, под винцо. Хотя у этих дев ощипанных курицы да девка зареванная. Вздохнув, мимо пролетел.
– О, Великий дракон! – девка меня заметила, отчаянно протянула ко мне связанные руки.
Я, сплюнув, приземлился. За домом в стороне. За деревом.
Как человек вышел к ним. Они играли, не заметили. Мрачно сплюнул. Вытащил меч.
– О, спаситель! – радостно крикнула девка.
Нет, проворчал один:
– Да что там опять? – лениво обернулся.
Мой меч пучок на голове со шпилькой серебряной ему срубил и вернулся ко мне.
– Да… мать! Колдун!
– А если даос? – напугано спросил другой.
Они, заорав… побежали в другую сторону. Да что с ними тут?!
Вздохнув, подошел к ней – она смотрела мечтательно – и ножны лезвием перерубил. Девка упала мне в ноги.
– Спасибо, мой спаситель! Я ваша навек!
– Свали! – пробурчал я.
Мне послышалось или у дерева, где оставил мои драгоценности, то есть не мои, кто—то метнулся.
– Но я ваша навек! – девка возмутилась.
– Да нашто ты мне?
– Ну… – она засмущалась. – Ну хоть наложницей. Если жена любимая у вас есть. А если ревнивая, то… то хоть рабыней. Но вы же будете ко мне заходить? Я вам рожу сына…
Нет, там определенно кто—то крался и шуршал.
– Стоять, гады! – подняв меч, я метнулся туда.
Ворюга уже почти все мое богатство за пазуху засыпал. И упал, пригвожденный лезвием к земле. Захрипел, задергался. Я, вздохнув, оборвал рубашку от пояса, ссыпал за одеяние внешние меж внутренним к себе – идея, кстати, неплоха – и краденное, и несобранное. Тьфу, да все краденное. Вздохнув, меч выдернул из замершего уже тела, обтер об его одежды, в ножны вернул.
Когда пинком ноги раскрыл постоялый двор, первый, что подвернулся, навстречу мне метнулось трое слуг с услужливыми улыбками. Но, приметив мои одежды, пропитанные спереди кровью, а они, увы, белые были, а на белом кровь еще приметней, напугано шарахнулись.
– Где тут… – я замялся, а они во все глаза смотрели на меня. – Торговец по драгоценностям?
– Т—там! – указал один дрожащей рукой.
– Ну спасибо, – выдавил из себя улыбку.
– Д—да н—не за ч—ч—что г—г—г—госп—п—п—подин! – старик мне низко поклонился.
Они, что ли, считают меня старше по статусу?
На одежды шелковые свои покосился. На грубые их, не понятно из чего. На Небе у всех, даже у рабов, были шелковые. Да, не важно! И прочь пошел.
На дом торговца с третьей попытки набрел. В двух, меня увидев, стражники тотчас же двери захлопывали. На третьей кто—то выглянул смущенно, меня оглядел с ног до головы. И двери немного приоткрылись, а слуга или раб заскользнул внутрь. И я вошел. Единственное ж место, куда пустили.
– Много… грузу у вас? – робко осведомился слуга.
Нет, одетый в шелк. Может даже местного разбойника помощник.
Я подергал ткань верхнего одеяния. Камни об слиток забренчали внутри.
Слуга в улыбке расплылся.
– Хозяина счас позову! – и убег.
Я стоял посреди большого двора и чувствовал себя скверно. Вором себя чувствовал в гостях у вора. А вот нечего им было из храма нашего устраивать бордель!
Служанки ко мне подплыли, прилично одетые.
– Желаете чаю, господин? Али покушать?
– Нет, потом! – отмахнулся.
И они услужливо уплыли. В постройки ближайшие, поменьше. Откуда не пахло благовониями.
Скоро и хозяин выбежал, заспанный, но уже совсем одетый, лицо водою прохладною умытое.
– Серебром или золотом? – осведомился он, приглашая меня внутрь здания подлинней.
– И вы даже не спросите, где я их взял? – я не утерпел.
– А! – он отмахнулся. – Все воруют!
И я почувствовал себя как эти мерзкие человечишки. Все! И даже великий сын из дома Зеленых глициний… эх!
– Может, велеть погреть ужин? – осведомился он меж тем
– Нет! – отрезал я.
И он смутился от моего тона.
– У меня… – вздохнул: врать тоже было не хорошо. – У меня голодный кое—кто ждет.
– Хорошо, господин. Я велю вам с собой завернуть. Эй, служанка!
– Нет, потом, – остановил я его. – Веди в свой склад, король воров.
Улыбка у торговца стала натянутой. Потом он нервно рассмеялся.
– Да—да, мой господин. Да.
Мы если за стол в какой—то кладовке. Я пояс скинул, богатство мое награбленное вытряхнул к моим ногам. Желая морду отодрать Вэй Мину. Если б не он и его императорские замашки, стал бы я воровать?! Но если эта ленивая морда сдохнет от голода на земле человеческой, то матушке это определенно не понравится. Только ради матушки я его терпел. Отец—то сам не любил его, после сто тридцатого не сданного Экзамена.
Торговец серьезно посмотрел на драгоценности, потом взгляд перевел на мой пояс. Глаза его алчно блеснули.
– Э, нет! Этот мой!
– Конечно, мой господин.
Странно улыбаясь, он молвил:
– Вот этот браслет – это три свитка серебряных. Этот – шесть. Этот два. За этот и половину не отдам – камень уж больно плохонький, с трещинкой.
– Тащи, что есть. За сколько отдашь, за столько и отдам.
Еще братца надо разыскивать. Покуда в Шоу Шане дел не натворил.
Мы быстро рассчитались. Торговец мне еще ларец для слитков моих и вырученных подарил, вместительный, большой. Но можно унести в руке. Служанке подмигнул. Та скоро воротилась, неся поднос.
– Только разогреть не успели, простите…
Он ее ударил с размаху по лицу.
– Да заверни хоть, дура!
Девушка носом шмыгнула и торопливо усеменила с подносом.
– Простите, новенькая она еще, господин. Неприученная, – расплылся торговец в улыбке. – Счас все завернет и принесет. Все самое лучшее. Жаль только, не погрели. Но, может, вы задержитесь?
Видеть эту морду было противно. Да и свою в подносе видеть тоже не хотелось.
– Нет, я спешу.
– Да конечно, – он улыбнулся. – Скоро рассвет. А господину стражу еще надо одежду успеть отмыть. Надеюсь, успеете. Кстати, заходите, если что.
И даже не спросил, в чьей крови мои одежды! Ох, люди! Неужели, все так опустились?! Да, впрочем, не дракону, обокравшему бордель, о том говорить.
Мне вскоре всучили еще и свиток, в котором мясом воняло жареным и плескалось вино в кувшине. Подхватив под одну руку ларец, а на другой локоть перекину свиток с едой, я покинул сей гостеприимный дом. За углом, сердито посмотрев на полоску рассвета, я торопливо обернулся змеем и взметнулся в небо. Успеть бы разыскать этого пакостника, покуда ничего не натворил!
Свиток 2 – Грязь Земли – 7
Ли Кин
To странное чувство, когда твое тело перестает тебе принадлежать. To есть, мое тело принадлежало моему императору и родителям, меня родившим, но там хотя бы я получала указы извне и потом уже, охотно или с усилием над собой, исполняла их. А тут странное чувство, когда рука против воли идет вперед, увлекая тело за собой. И пальцы страшно разжать: дух меча предупредил, что тогда мне больше помощи от него не придет, а меч мой железякою станет бесполезной. To есть, он мог бы быть полезным у тренированной руки…
Додумать не успела: метнулась чья—то лошадь предо мной, взвилась на дыбы… и рухнула двумя половинами по бокам от меня, а всадник слева с седлом завалился, ноги забрызгав мне содержимым лошадиных внутренностей.
– Зачем?! – взвизгнула я.
«Дело говоришь – у нетренированной руки шансов нет» – отозвался голос в моей голове.
Часть всадников окружила меня. Кто—то спрыгнул на землю, выхватывая мечи. Матерясь, хозяин убитого коня поднялся. А я ощутила боль в вывернутой руке. Невольно подхватила ее другой.
– Попалась, девка! – ухмыльнулся мужчина достойной наружности, лет эдак около тридцати пяти.
Он держался чуть в стороне. И как будто никто из воинов и всадников не посмел встать вровень с ним. С мужчиной в плаще с алой каймой.
Я уже сама хотела поднять меч, но рука отозвалась болью.
«Ну, и хлипкое же у тебя тело! – возмутился дух меча. – Впервые вижу такого неподготовленного воина!»
Уж какое есть!
«И правда: уж какое есть, – внезапно покорно согласился он. – Прости!»
На миг меня юноша прекрасный от тех колдунов заслонил, в нежных шелковых одеждах, с волосами почти совсем распущенными. Просто появился предо мной, раскинув руки. Я и не успела его толком разглядеть. А он шагнул ко мне, совсем вплотную, заставив замереть… от холода. А потом он… вошел в меня. Слился с моим телом. А меня… отбросило.
Я в ужасе смотрела, упав на колени, как я со стороны с громким кличем поднимаю меч. Как со звоном скрещиваю с кем—то оружие. Как наступает на меня какой—то массивный мужчина. Как кровожадно ухмыльнувшись, я пинаю его между ног коленом, а когда он, охнув, зажмурился на миг, то лезвие моего меча, пылающее алым светом так, что видно было даже вдалеке, срезает ему кисть руки. Его вопль. Мой размах. Его голова с шеей, отрубленной наискосок, падает ко мне, проходит… сквозь мои полупрозрачные ноги. Я ору от ужаса, но меня никто не слышит! А мое тело… и дальше двигается самовольно!
Оно срезало голову другому коню – несчастная животина дернулась и затихла – и перерубило живот и внутренности ближайшему противнику. Лезвие с мерзким чавканьем вгрызлось тому в плоть, вышло снаружи, выступило и вернулось обратно, вслед за властной рукой. Тело упало, уже безжизненное. Опустевшие глаза смотрели на черное небо.
– Уведите лошадей! – рявкнул в плаще с каймой.
Мое тело хищно рванулось на него, выбросив вперед меч. Он… упал наземь, пропустив оружие над собой, чтоб внезапно, подняв ноги, пнуть в живот. Мое тело изогнулось на его ногах, попыталось прорубить ему глаз лезвием меча. Он… вскинул руку, выпуская синий луч из ладони. Мое тело захватило в синий кокон, снесло в сторону, об высокое дерево приложив. Оно мешком упало возле большого корня.
Меня тряхануло. А потом… у—у—у, как больно!!!
– Совсем никчемная! – сказали надо мной.
Я, невольно пальцы сомкнув, сцепила их на чьей—то щиколотке. Холодной.
– Пусти! – дернулся парень надо мной.
– Нет уж! – с усилием улыбнулась. – Пусть нас обоих убьют!
Я не видела его. От боли во всех мышцах и внутренностях отбитых сложно было даже вдохнуть, не то, чтоб двинуться или даже поднять голову. Но почему—то была уверена: то дух меча говорит со мной. И, странно, я чувствовала его ногу под моими судорожно сведенными пальцами. Волна боли прошлась по телу, едва захотела почувствовать пальцы.
– Совсем слабая… – вздохнул он, присел возле. – Прости.
Возмутиться хотела, но меня от боли скрутило. Как вдруг… чьи—то мягкие губы коснулись затылка. И словно легкий мерцающий голубой шелк смахнули на меня. Легкий—легкий. Неуловимый. Ощутила какой—то кокон в теле, тускло—голубой, вдруг вытянувшийся к этому куску странной ткани. Налившийся светом, разбухший.
Мое тело внезапно уперлась тонкими пальцами в землю, поднялось, закряхтев. Я опять смотрела за ним со стороны. За тем, как его упорный дух в моем измазанном грязью и кровью теле с усилием встает, опираясь на одно колено. Упрямства у него было побольше моего.
Сверху спрыгнув, возле него приземлился тот, в плаще с каймой, меч с усмешкою занес. Я невольно зажмурилась. Страшно смотреть, как тебя перерубают мечом. Даже если смотришь со стороны. Это тело все равно ощущается как нечто родное.
Вскрик. Вопль торжествующий.
Глаза распахнула.
Глава колдунов отскочил, закрывая плечо разрубленное.
Захвативший мое тело… висел. Просто висел напротив земли, ногами упираясь в ствол дерева. Нет, изогнулся.
Меня тряхнуло, обхватило плотной болью… вышибло под ноги и под струю крови. Жуткие горячие капли проходили сквозь меня.
А тело… тело мое, пробежав по стволу, по тонкой ветке пошло. И колдуны растерянно смотрели за ним, головы запрокинув. Он пошатнулся – кто—то ухмыльнулся – и взлетел. Словно крылья, развивались за его спиной волосы. Словно крылья огромной птицы.
– Ф—феникс! – ахнул кто—то.
А за моей спиною и правда распахнулись огромные крылья! Никогда не видела себя такой!
Крылатая я упала вниз хищной птицей, к земле еще одного воина пригвоздив.
Меня затрясло, тело подернулось дымкой несуществующее.
Тяжко… до чего же тяжко, когда глаза залепила горячая кровь!
Вышибло на ноги умирающего.
Захвативший мое тело выпрямился и меч выдернул.
Он, кажется, собрался драться до конца!
– Боюсь, до твоего! – устало улыбнулся он.
To есть, она. To есть, я. Которая уже была не мной.
– Кажется, это не она! – ткнул в мою сторону уцелевшей рукой их командир, с каймою кровавой. – Ее аура то уплотняется, то становится тонкой и смутной! У нее то мощный вклад ци в удары по аурам или в лезвии меча, то совсем ничего.
– Но кто завладел ее телом? – возмутился воин со шрамом. – Эй, демон, что тебя надо?!
А я, взволнованно сев, внезапно различила сияние странное за спинами их. Зеленоватое. Лежавшее сгустком по земле. Нет, над чьим—то распростертым телом. Убитым. Странным каким—то убитым. Кажется тем, кого они избивали, когда я вмешалась.
– Куда важнее, что ее тело выглядит слишком хлипким для него! – ухмыльнулся их главарь, перекладывая меч в левую руку, поднимая ту. – Вперед, о братья!
Сердито и шумно выдохнув, укравший мое тело меч перехватил обоими руками. Но изрек насмешливо:
– Что ж, чем ставки выше… – обращаясь, кажется, уже ко мне.
Видит, что уже проиграл, но все равно еще двигается! Невольно я восхитилась им.
– Я еще не проиграл! – рявкнул он в мою сторону.
И, провернувшись, от лезвия чужого уклонился. Напружинился, вскочив… и замер на краешке чьего—то лезвия. Обуви подошву меч врага раскроил, но нога босая стояла на наклонном лезвии спокойно, не режась. Ох, как он только смог?!
«А вот учись, девка!»
– Беда, брат Хэ У! – проорал внезапно появившийся всадник.
– Да что там? – сердито развернулся главарь.
– Император изволил отправить евнуха с посланием в твое поместье! Я едва сумел выбраться из дворца, чтоб тебя предупредить! Если не успеешь… – тут он заприметил меня – дерущуюся – и замолк.
– Братья, сегодня отступим! – поморщившись, вскричал Хэ У.
И вдруг… прямо на меня посмотрел. Лишенную тела!
– Твой приятель—демон тебе не помощник, крошка. Они очень много всего просят взамен. Тем более, сожрать такую хилячку, с таким мизерным резервом ци, ему ничего не стоит!
– Мне ничего не стоит сожрать тебя самого! – внезапно кровожадно ухмыльнулся похититель моего тела.
– Нет, демон, – ухмыльнулся уже и Хэ У. – Пусть я сегодня уйду, но ты мало всего поимеешь с этого тщедушного женского тела. Тем более, ему еще надо оправляться после всех побоев и ран, что ты получил. Если попросту от них не скончается. А нет – так мы с тобой еще повоюем.
– Жду не дождусь, – ухмыльнулся демон.
– Вот именно, не дождешься: она издохнет, а в мертвом теле без ее души ты – никто. Бесплотный дух! – Хэ У внезапно резко обернулся.
И… снес голову своему воину, еще раненному и живому! Тот замер с вытянутой к нему по земле рукой.
Колдуны метнулись на лошадей – одного подхватил к себе Хэ У – и скрылись в ночной мгле.
Меня тряхануло, а потом…
– О боги!!! – взвыла я.
К счастью, тело человеческое слишком слабое, чтобы вместить в себя слишком много боли. Миг – и нету ничего.
Мое тело на земле. Две лошади мертвые в стороне. Труп колдуна, своим убитый. Еще четыре трупа.
Что—то померкло в моем теле, бестелесном. Том, которое на другое смотрело. Комок дернулся внутри, потянувшись к бездонному небу.
Светящийся зеленым юноша поднялся. Только что лежал ничком, миг– и уже стоит. Нет… идет ко мне по воздуху. Развиваются длинные волосы. Шуршат девственно чистые одежды. Он или не он в грязи лежал вымазанный? Но я не могу повернуться, чтоб посмотреть…
