Текст книги "Кошмар на улице Зелёных драконов (СИ)"

Автор книги: Елена Свительская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 42 страниц)

– Ты… – я растерянно сощурился. – Брат?..

– Да, брат! – приподнялась Ки Ю. – Он выжи…

Охнула, падая.

– Лекарь! – взмолился парень.

Лекари ушли за травами, – сказал старик, что нес ведро и из чаши всех поил.

– Это… это… – парень заметался.

– Не на… – Ки Ю протянула к нему руку, но он ее в воздухе перехватил и осторожно уложил обратно ей на живот.

– Прекрати! – сердито сказал.

Точно ее брат. Но тюрьма же сгорела! Хотя, не время.

Девушка потеряла сознание. Юноша не сразу согласился мне позволить рану осмотреть. Но согласился хотя бы.

Лекарств при себе у них не было: все на пострадавших извели от поджара. И я, как назло, ничего не имел при себе. Оставалось только молча смотреть и смотреть, как она бессильно застыла, а брат, сидящий возле нее, плачет от бессилия. Было как—то не очень спрашивать про сгоревшую тюрьму, хотя очень хотелось. Эх, покуда я тут с ними сижу, мой дракон уже, быть может, убегает! Но, главное, чтоб он там не издох без меня.

Долго сидели, в тишине.

Там кто—то сверху пирогов уже раненым принес.

– С курицею нету. Тока с грибами, – сказал парень с ароматным свертком смущенно.

И я впервые почувствовал себя смущенным.

Моему провожатому дали. И мне предлагали кусок, но небольшой, но передал это брату Ки Ю. Тот отложил для нее. Точно родственник.

А лекари все не шли и не шли. И Ли У запаздывал. Эх, так и застряну я тут на несколько часов.

Так с тоски помог старуху водой напоить, чтоб носильщик воды присел. Хотя потом выяснилось, что ручей у них свой есть, недалеко. И старуха эта слишком долго хватала мои руки, «доброго мальчика» благодарила. Эдак Ли У придет и уйдет, а я и не замечу! Насилу вырвался от нее. Брат Ки Ю уже пирога часть жевал. Хотя большую часть оставил для нее. Я б иначе его не простил. А мой провожатый куда—то вообще ушел, доверив меня этому сброду. Странно, я же чужак. Или свет в пещере – он тут был помягче, чем в коридоре – тут так же охраняет, ослепляя напавших чужаков? Это ж какая заковыристая магия выходит, что хватает на несколько лет и люди совершенно уверены в своей безопасности?!

– А как ты выжил—то? – не выдержал я, когда юноша уже свою долю съел и серьезно облизывал пальцы. – Тюрьма же сгорела?

– Ты, что ли помог? – мрачный взгляд.

И все сразу завозились, приподнялись, посмотрели на меня.

– А я—то причем?

– Так ты ж с гордостью говорил, что убил господина Сина!

– Так его ж убил, а не тебя! – под взглядом ненавидящим его все—таки смутился.

– Ну, ладно, признаюсь, я поджег, но потому, что хотел тебя спасти.

Люди повскакивали, кто мог, откуда—то потянули мотыги, камни и ножи.

Не вовремя сказал. Эх, лучше б я пошел охотиться на дракона!

И ведь убивать же нельзя их! Место охраняется неведомым колдовством. И малец говорил, что стражники сюда заходили, только до пещеры так и не дошел никто из них. А я дошел, поскольку меня провели как своего. Хитроумное больно колдовство.

Но я ж не могу сдаться так просто! Я еще не выпустил кровь и кишки своему дракону!

– Погодите, что ж вам, так люб был господин Син? – возмутился я.

Но оборванцы вокруг меня сгрудились теснее.

Вон даже откуда—то показался тот, что меня провел, уже нож держит, не таясь.

Свиток 7 – Игра в вэйцы – 3

Я Ню

– А вот и он! – торжественно объявил Эн Лэй, когда я уже бесконечно устала спускаться по ущельям и отпрыгивать от пугающих липких холодных комьев грязно—желтого тумана. – Мы пришли.

– Это и правда выход из Бездонного ущелья? – растерянно пальцем провела по неровному краю расщелины.

Такая же и как большинство. В этом горном лабиринте туман, трещины на склонах гор и пики, уходящие куда—то вверх, которые, казалось, тонут в небесной бесконечности, казались практически одинаковыми и множественными.

– Совсем не похоже на парадный проход, – задумчиво подковырнула ломанным ногтем неровно обломанный край твердой скалы.

Хотя… с этой расщелины, кое—где уже обросшей мхом – мох, как ни странно, на нижних уровнях Бездонного ущелья, к которым мы, казалось, спускались и шли тысячу лет, был уже не редкость. Приятный признак жизни.

– А тут и не положено было быть выходу, – хмыкнул невыносимый феникс. – Нас же сюда сбрасывали не для того, чтобы мы вышли. Но, согласно старинным легендам узников этого проклятого места, один из первых сверженных богов от тоски собственноручно выгрыз этот проход и много других, отыскивая выход. Он сначала долго бродил, потом справедливо рассудил, что Небеса сверху, а мир людей – где—то пониже, соответственно, если нарушить подножие одной из гор, можно спуститься в Поднебесную или хотя бы сходить развеяться в Преисподнюю.

– Он это… – глаза растерянно подняла на смеющегося опять мужчину. – Зубами своими выгрыз?!

– О, у него было много времени. Говорят, что он дожил до свержения других богов и успел подзакусить ихними телами или душами – точно о его способе питания не знал никто, поскольку первого Владыку Бездонного ущелья никто давно не видел. Словом, души других он так или иначе жрал для подкрепления сил, потом уже смог оборачиваться дальше и расковыривать склоны гор когтями лап.

– Но это место… оно точно ведет вниз, в мир людей? – я все еще сомневалась, верить ему или нет.

Хотя безумно хотелось верить, что из этого проклятого места выход есть, и, если на Небеса взлететь нам уже не суждено, то выход существует хотя бы куда—то вниз. Хотя бы куда—то вырваться отсюда! К свободе! Даже соловей со сломанными крыльями мечтает из клетки вырваться, чтоб хотя бы немного проползти в сторону от нее!

– Я уже спускался туда, – ухмыльнулся сверженный бог. – Не раз.

– Но ты—то откуда?..

– А мне подсказал бывший Властелин Бездонного ущелья, – он задумчиво посмотрел на руки, покрытые свежими шрамами и разрушающейся кровавою коркою нитей—царапин.

– Вот так просто подсказал? – я не поверила.

– Ну, я же был его лучшим слугой. А девок ему бы стал таскать кто? – Эн Лэй нахмурился. – Этой ленивой заразе в последние годы даже выходить ради девок было порою лень.

– А почему ты не убежал, раз уж он доверил тебе свой секрет?

– Это… – мужчина замялся, потом рявкнул так, что я отпрянула: – А почему я тебе должен обо всем говорить? Ты, что ли, новый Властелин Бездонного ущелья?

– Я даже властелином твоего сердца стать не могу, – криво усмехнулась. – Поверь, уж я—то понимаю прекрасно, что не общипанным воробьям метить во правители!

– Пошли уже! – проворчал воин и двинулся первым по длинному, узкому проходу, спину свою мне подставлял. – Кстати, не советую меня убивать – тут много трещин—проходов и даже если тело мое сожрешь, можешь не выбраться.

– Да иди ты! – возмутилась. – Кому сдалось жрать тебя?

– Думаешь, невкусный? – обернувшись, насмешливо провел широкой ладонью по мускулистой груди, скрытой под двумя слоями одежд теперь.

Отвернулась, чтобы не смотреть. Споткнулась. Голову бы прополола о выступающий уступ там, куда летела, не успей на него Эн Лэй ладонь свою подложить. Поморщился, когда каменная щепка в руку его с тыльной стороны воткнулась. Все—таки… любит? Тьфу, а мне—то дело какое до этого?!

– Плох тот учитель, чей ученик сдохнет раньше его.

– Тогда… они должны умереть вместе?

Он цапнул меня за шею и ощутимо головою приложил о скалу поровнее.

Завопила – он тотчас же разжал руки – на колени плюхнулась.

– Каждое живое и разумное существо должно думать только о том, чтобы выжить! – рявкнул сверху вниз.

Сейчас высокий, широкоплечий Эн Лэй надо сжавшейся мною выглядел вообще огромным. Ну да, куда серому соловьишке до огромного и огненного феникса!

А потом мы опять пошли. Долго шли, потому что он рявкнул, чтоб я поднималась, и я почему—то послушалась.

Переходы—расщелины и правда казались бесконечными. Даже удивительно, что тот, кто нашел их после ухода того скапоразгрызателя, сам в них не сдох. Или тот, первый, просто подох где—нибудь вот тут? Просто Эн Лэй захотел развлечений, заманив меня и бросив тут? Он обожал устраивать мне безумные и жестокие проверки. Если ученик не должен умирать прежде учителя, зачем учителю так стараться, приближая своему ученику побольше шансов где—то умереть?

Нет, я не видела в этом мрачном и язвительном воине своего наставника. Но он был единственным, кто остался в живых тут кроме меня и, причем, что—то об этом месте он знал. Мне оставалось только идти за ним. Нет, не для того, чтобы стать достойным учеником, а чтобы только на свободу выбраться. Выбраться и найти того, кто испепелил Соловьиную рощу! Если Эн Лэй не врал. А он мог, чтобы только меня в еще одно неприятное место затащить. Просто развлечения ради. Но он остался единственным, кто что—то знал. Приходилось за ним идти.

Иногда приходилось передвигаться ползком, иногда пространство заметно расширялось. И эти бесконечные проходы—переходы…

– Наверное, немногие решали дерзнуть сунуться сюда?

– Даже если знали о выходе, все равно немногие, – внезапно подтвердил Эн Лэй. – Одно дело жизнь в Бездонном ущелье – хотя и мерзко, но уже как—то привычно. Другое – сдохнуть где—то в узлах этих нитей—переходов.

– Но, похоже, создатель их, даже если и был, был не большим? С человека примерно?

– У тебя, смотрю, еще достаточно сил, чтобы болтать? – хищно улыбнулся Эн Лэй, оборачиваясь.

Не понравилась мне его улыбка. Я попятилась. Но он, как—то странно улыбнувшись, пошел вперед.

И я опять пошла за ним. Вперед, к свободе! Мне кроме свободы ничего не нужно!

Хотя через несколько шагов вспомнила, что у меня осталась еще месть. А потом – засмотрелась на его широкую спину. Главное не пускать слюни, когда опять обернется с ядовитою какою—нибудь шуткой. О, что за беда быть слабовольною и хлипкою женщиною! Этот воин невыносим! Хотя его пыл тогда…

Не думать, общипанный воробей! Не думать!

Когда опять споткнулась, напоровшись босою ногою на какой—то обломок скалы, Эн Лэй меня не подхватил, лишь вжался в стену, а я навернулась куда—то в яму. Длинную, узкую. Хотя из нее тоже выходил куда—то проход.

Эн Лэй приземлился рядом. Глядя на его напрягшиеся мускулистые руки, когда он, ухватившись за край, еще удерживался, я с ужасом подумала, что же теперь будет? Изнасилует или просто съест? Или просто отберет душу?

– Свежий воздух, что ли, почуяла? – ухмыльнулся он, проходя мимо меня.

Даже встать не помог, скотина!

Губу закусив, пошла вперед.

Несколько часов по расщелинам. Или несколько дней? Я только шла, стараясь не думать о ногах и руках, оскалу ободранных, а мой провожатый об ранах моих не думал совсем. Интересно, поэтому у Ло Вэя был целый гарем, а у Эн Лэя – ни одной?

Не думать, тупой воробей, не думать!

Хотя несколько часов спустя мне стало лень думать уже об этом.

Иди вперед, полуиздохший воробей! Иди вперед! Просто иди. Даже когда не знаешь, куда приведет твой путь, найти дорогу – уже полдела, а дорога уже куда—нибудь да и выведет.

Потревоженная стая мышей пришлась очень кстати, хотя оказаться зажатой в узкой расщелинке между копошащихся, пищащих и летающих созданий было страшно и мерзко! Их было столько, что даже заслонили своими безобразными телами узкий свет!

Я сначала вопила – и они вопили ответно – летали, носились вокруг, а потом как—то немного притихли, и послышалось некое хруп—хруп.

По повторившимся звукам, преследующему жалобному писку и ставшему очевидным запаху крови я поняла, что мой провожатый их ест.

Ловить летучих мышей, обезумевших от ужаса, носившихся вокруг, копошившихся на теле и сталкивающихся друг другом в узком ущелье и темноте – кошмар, хуже которого мог придумать разве только мой учитель– мучитель Эн Лэй!

Но мне удалось поймать две и съесть. Первых двух я просто съела, сама от голода и вкуса свежей крови обезумив. Потом уже додумалась сначала откручивать трепыхающимся в руках тушкам головы и выплевывать внутренности.

Словом, я опять замазалась в крови. А мыши наконец—то додумались, что они вообще—то знают, куда удирать.

Снова появился свет, и Эн Лэй. также перемазанный в крови, держащий три трепыхающихся слабо тушки в руке. Со мною, разумеется, он не поделился. Хотя их приложил о каменную стену несколько раз. чтобы притихли насовсем. Страшно быть его врагом. Страшно быть его едой.

Вскоре после обеда я едва не уснула. Присела, будто справить нужду – хвала богам, что хоть на это феникс отвернулся – да и мне после плотного обеда, хотя и оставившего неприятный кровавый привкус во рту. было уже чем. Потом на край завалилась.

Разбудил меня пинок в живот. От этого одна из мышей в его руке слабо трепыхнулась и пискнула, а подруги ее просто висели. Эн Лэй опять о скалу их приложил, всех троих. И последняя выжившая летучая мышь заткнулась уже насовсем.

Намек я поняла вроде и, со стонов поднявшись, замазанный оправив оборванный подол – взгляд мужчины на мгновение задержался на обнажившемся бедре – первою вперед двинулась.

– Не туда! – ухватил меня за плечи Эн Лэй через тридцать шагов.

Мышей в руке уже не видно. А, странно топорщится ханьфу на груди: про запас приберег.

Шли мы по горному лабиринту целую вечность. Разумеется, мой провожатый позавтракать или поужинать снова успел, мышиными тушками, но со мною даже не поделился.

– Ты уже не маленькая птаха, – проворчал, заметив мой голодный взгляд, – сама должна обеспечить себя запасами. Вовремя.

Я, зубы сжав, пропустила урок мимо ушей. О пощаде просить не буду!

– Что, даже не расстроилась? – спросили за моей спиной, когда, протиснувшись мимо него, первою полезла в какой—то проход.

– Эдак я сдохну, а ты еще долго жить будешь. Гордись! – меня раздирала изнутри злость. – Великий Феникс одержал почти уже победу над тощим серым воробьем! Твою победу и твои подвиги будут воспевать в веках!

– Эдак я и правда буду жить намного дольше хилого общипанного воробья! – насмешливо сказал сзади он. – Что люди, что боги не любят тех, кто много хамит.

– О, как ты прав! – обернулась к нему с оскалом—улыбкой.

– О, да! – радостно улыбнулись мне в ответ.

Он не исправим. Такую дерзость излечит только смерть.

Долгий—долгий путь через лабиринт. Вроде растянулся на вечность, хотя б мне на вечность нескольких съеденных летучих мышей явно б не хватило. Казалось, гаже этих бесконечных расщелин нету ничего – разве что самолично их прогрызать как тот легендарный упорный бедолага, если он и правду тут когда—то жил и сбежал отсюда, но, увы, фантазия у моего убийцы была хорошая.

– Нравится? – серьезно спросил он, широко рукою обводя открывшийся вид.

Я запищала от восторга. Так устала от вида серых голых скал и клубов тумана, а тут со скалы, на которую мы внезапно вышли, открылся свежий воздух, ветер и такой простор!

Странные скалы, будто обломанные, горы сверху покрыты деревьями и море зеленое из деревьев внизу, равнины, небо… небо такое чистое и голубое! А этот воздух… ммм!

Только Эн Лэй мог пнуть под зад полумертвого уже соловья, чтоб он с воплем полетел с высоты!

– А—а—а!!! – орала я, полуоглохшая от ветра, свистевшего в ушах и пол моих одежд.

Мир приближался. Где—то снизу. Я летела туда спиной.

– Птицею обернись, дура! – прокричал распластавший сверху крылья огромный черный феникс. Нет, охваченный огнем. Красивое зрелище… сердце то ли обмерло от его огненного тела, то ли захваченное и проглоченное высотой.

Земля приближалась.

– Обернись!!! – рявкнули сверху.

Я, запоздало поняв, изогнулась…

Крохотное серое тельце отчаянно перебрало лапками, дрогнуло крыльями и застыло, пронзенное ужасающей болью в распоротом горле. Нет, камнем полетело вниз.

Улетали вверх волосы, подолы одежд трепались и шумели, я падала, раскинув руки, уже лицом вниз, сама не помня, как перевернулась. Я задыхалась, захлебывалась кровью, наполнившей перерезанное горло.

Не помню, как дотянулась.

Обломанный край узкой скалы закончился, показались кроны деревьев внизу.

Не знаю как рукою дотянулась, сжала на вороте. Крови по шее не текло, но кровь бурлила, захлебывалась… мое горло… мои внутренности!

Как—то переметнулась.

Соловьиная тушка камнем летела вниз, уже не в силах расправив перья. Горло перерезанное в птичьей ипостаси, так и не зажило. Сил не было даже чтоб попытаться расправить крылья.

Я падала, сжавшись комком, мимо лица пролетали кровавые разводы и пропахшие разлагающимися богами и демонами косы.

Смерть…

Прости, старуха, но земля так близко!

Вот уже отчетливы стали хвоинки кривых и ровных сосен, другая расщелина между скал и берег огромной реки.

Пойми, старуха, что я хотя бы умру свободной!

Только реку… кха—кха… боюсь, что я ее не увижу! Я задыхаюсь от собственной крови, оставшейся и в этом облике…

Ступни опустились в прохладную воду, на мгновение разрушив длинное зеленое зеркало. В следующие мгновения зеркало расшибла цепочка кровавых капель с моего подбородка. Сползли по груди, по плечам и рукам косы, так и не дотянувшиеся до воды. Сползли по его рукам.

На мгновение, пока капли кровавые закончились, в речном зеркале отразился крылатый мужчина, придерживающий меня под живот.

Он устало крыльями взмахнул.

И в воду приземлились мы оба, поднимая веера брызг.

– Пожалуйста, Я Ню! – сказала, опустившись на колени, старуха.

– Уйд..—на большее не хватило у души сил.

– Живи! – лицо скривилось, будто она хотела заплакать.

Только души не плачут.

От удара по спине я согнулась, закашлялась.

– Опять не издох воробей! – серьезно сказали сверху.

С отчаянным рыком, едва с жалкими остатками крох сил собравшись, я столкнула моего мучителя в костер.

Он спокойно задницею сел на горящие поленья и угли, уперевшись локтем в колено, щеку ладонью подпер.

– Поджарить феникса – это только ты могла до такого додуматься.

Я не думала. Я больше не могла думать. Я отчаянно кашляла, давясь собственною кровью и водой.

– Кажется, трудновато тебе будет вернуться в птичий облик,

Я кашляла, кашляла, задыхалась…

Он, внезапно оказавшись возле меня и сбив пламя с одежды – по волосам оно его ползло без всякого для него вреда – опять ударил меня по спине, заставив от боли выгнуться, потом нажал пальцем на шее. Два раза.

Распрямил мое обмякшее тело, на бок уложил. То кашлянуло, дернулось в последний раз, затихло.

– Я хочу уйти! – сказала я ей, глядя на мое тело, в луже воды и крови распростертое.

– Он о тебе заботится, – сухо заметила старуха, стоявшая возле меня невидимой.

Вздрогнув, Эн Лэй, стоявший возле тела моего замершего на коленях, повернулся в ту сторону, где стояли мы. Хотя не прямо в глаза мои смотрел.

– Чувствует, где ты, – моя преследовательница улыбнулась.

– Просто он много душ уже сожрал, – кажется, поморщилась я, – чует, что тут рядом затихла душа издохшего воробья.

– Ноу тебя есть какая—то песня, раз уж ты в прошлый раз вернулась.

– Ах, отстань!

Невидимая часть меня отвернулась и от трупа моего, и от досужливого духа.

Зеленое зеркало глади реки, непривычные вершины гор. Ветер. Ветер трепал листья на кронах давних сосен и заставлял их о чем—то шептаться. Вот бы расправить крылья, раскинуть руки, отдаться потоку ветра и взлететь, оторваться от земли…

– Ты все—таки не хочешь уходить.

Сухонькая ладонь указала на мои полупрозрачные руки, внезапно расставленные в стороны.

– И уходить не хочу, – вздохнула. – И жить не могу.

– Попробуй еще чуть—чуть! – взмолилась она.

– Ты вечно будешь меня преследовать?

Старуха горько улыбнулась.

– На вечность ни у тебя, ни у меня не хватит сил.

– Тогда для чего это? Для чего все это?!

Она только жалко и виновато улыбнулась, подставив полупрозрачные ладони к солнцу. К тому, которое ее уже не грело.

Но ласково ползли по щекам нежные лучи, по которым я так соскучилась в затхлом Бездонном ущелье. И пальцы его ловкие…

Отчаянно выдохнув, выгнувшись, я глаза открыла.

– Упрямый соловей. – с улыбкой странною отметил Эн Лэй, сидевший около.

Поднялся, отошел. Эх, а я так и не придумала, бить или не бить, а если бить, то чем дотянуться. Это все из—за него! Из—за него я больше в птичий облик не могу обернуться!

Тяжело дыша, села, уперевшись в каменный берег кулаками.

– И правильно, надо кому—то припомнить сгорелую Соловьиную рощу, – напомнил он, посерьезнев.

И просто… по берегу ушел! Оставил меня одну у догоревшего костра!

Я подползла к воде с трудом. Воды зачерпнула, жадно отпила. Когда зеркало восстановилось, то, как и следовало ожидать, на мое лицо лучше было не смотреть. Я хотя бы кровавые разводы с лица отмыла. Хищник– соловей – это что—то не то. Даже если вспомнить всех съеденных мною жуков.

А вода прохладная манила. Хотя и жгла ссадины на руках.

Свиток 7 – Игра в вэйцы – 4

Из сна вывалившись от журчания оживившейся воды – старуху, к счастью, больше не видела – я заползла в воду уже вся. Ноги содранные, разумеется, защипало. Но боль напомнила, что я все еще живу. Я буду жить, значит, мой род и мои предки будут жить в моих потомках.

С трудом сняла и отстирала илом платье, пропахшее. Торопливо отмылась уже вся. Волосы все равно воняли, да и грязь въелась в косички.

На коленях выползла на берег, платье расстелила на камнях около воды, в воду вернулась, села, поморщившись, скрестив ноги, по грудь в мягкой воде и стала торопливо расплетать косички.

Вода постепенно перестала обжигать ступни, колени и руки болью. Мягко тело усталое приняла, обняла, отмыла. Мне даже немного прибавилось сил. Хотя я больше не решалась оборачиваться в соловья. Кажется, петь соловьем и летать никогда уже не смогу. Из—за моего проклятого убийцы!

Волосы расплетенные намывала илом, промывала водой, распутывала тонкие косы.

Кажется, провозилась несколько часов. Но вода давала силы. Я все еще сидела. Все еще дышала. Все еще была жива. Странно.

Что—то шлепнулось на камни на берегу.

Эн Лэй стоял, уронив к ногам тигриную тушу. У пояса крепились за лапки дохлые утки—мандаринки, прикрепленные к украшениям. И…

Я смущенно отвернулась и согнулась, прячась по шею уже в воде.

– Зачем ты пришел?! – проворчала.

– А ты думала, что сама быстро найдешь горелую Соловьиную рощу?

– Не напоминай мне! – поднялась сердито, сжав кулаки.

А он, замерев, глазами смотрел округлившимися.

На тело мое обнаженное, да мокрые змейки вьющихся от долгого плена в косах волос, спускающиеся, свивающиеся на груди, боках, плечах, руках и животе.

Трясущимися руками Эн Лэй оторвал от лапок уток. Отбросил к тигру распростертому и окровавленному. Взгляда не сводил от меня.

Я попятилась. Оступилась на мокром камне, вскрикнула, всплеснув руками.

В следующий миг воин стоял уже за моей спиной, в воде, прижимая меня за живот рукой к своей широкой груди. Сердце недодохшего никак соловья забилось встревожено. Но эти лапы утиные…

– Зачем ты убил этих несчастных птиц? – резко к нему обернулась, ударив в грудь кулаком. – Ты – феникс, а они – утки! Ты – птица как они!

Ты…

Мужчина не ответил, обзирая мою переднюю часть, отчасти еще приоткрытую из—за волос сбившихся.

Ой. Упс.

Но отойти от себя Эн Лэй не дал, зацапал меня, прижал к своему огромному мускулистому телу. Шепнул в ухо:

– Я покажу тебе рощу… в обмен на одну услугу.

– Отстань! – проворчала, уперевшись ему в грудь кулаком. – Тут еще поблизости будет много женщин.

– А я… – голос мужчины дрогнул. – Сейчас хочу.

– Там живые бабы, а тут полуиздохший воробей! – мягко напомнила я.

– Все равно… – уткнулся лицом в мои волосы, запах ила вдохнул.

– Должно быть, в гареме прежнего Владыки Бездонного ущелья осталось много красоток…

– Он мне иногда… своих женщин предлагал, – глухо ответил Эн Лэй перебирая мои мокрые волосы, пропуская их между пальцами.

– Ну и чего ж ты отказывался? Так оголодал, что бегаешь теперь за крохотными соловьями общипанными!

– Воробьями! – усмехнулся мужчина, вспомнив.

– А! – отмахнулась.

Крепкие пальцы сжались на запястье. Осторожно.

– Если Властелин Бездонного ущелья сдох или ушел, то там еще осталось сколько—то его баб…

– Иметь его баб все одно, как подбирать подтухшие объедки и высохшие крошки под его столом, – глухо сказал мне на ухо Эн Лэй.

– Ну, а я—то чего…

А он коварно упал. В воду. На спину, уволакивая меня за собой.

Мы немного утопились, рухнув на глубь с головой.

Потом, я так и не поняла, как и зачем, сидели уже, вымокшие, на берегу.

Мой убийца коварно переместился без одежды. Мол, он мне утопиться не дал, а вот его одежда… ну, случайно исчезла.

– Зачем я тебе? – устало спросила.

Но губы его внезапно закрыли мои. мешая говорить…

Потом он ушел обдирать тигра – костер, следуя широкому взмаху его мускулистой руки, опять ярко—ярко вспыхнул, хотя и остался уже почти без дров, а я торопливо побежала к платью моему, почти досохшему. Оно обнаружилось недалеко. Эн Лэй отвернулся, чтобы не смотреть. Или чтобы не смотреть, покуда я на него смотрю.

Когда пальцами дрожащими оправила уже отстиранное, чужое ханьфу, да зацепила ткань поясом, он уже серьезно разделял тигриную тушу на куски. А рядом необщипанные утки лежали.

– Уток хотя бы оставь! – взмолилась я, сжав кулаки. – Ты птица, и они птицы.

Но Эн Лэй лишь мандаринок обоих придвинул к себе поближе.

– И это говорит мне соловей, сожравший душу демона?

– Да ты… ты.!.. – я задыхалась от злости.

Хотя, кажется, бесполезно было с ним ссориться. Надо было сразу уйти. Забыть этот плен в Бездонном ущелье, забыть эти руки, которые могли то ощутимо приложить башкою о кусок скалы, то сводить с ума мои мысли и мое тело…

Не думать, общипанный воробей, не думать…

А подлый феникс внезапно подпалил кусок плоти тигриной. До меня мяском поджаренным внезапно донесло.

И я остановилась, невольно принюхавшись. Живот скрутило от голода. Там уже не осталось даже воспоминания о съеденных сырыми и даже отчасти заживо летучих мышах.

– Я, кстати, подобрал твое оружие, – безмятежно улыбнулся мой мучитель, когда я к нему опять повернулась.

С наслаждением откусил кусок от тигра, который поджарил прямо на руке.

Я поджала губы.

– И вообще, вот люди, которыми ты так восхищаешься, спокойно жрут за свою жизнь уйму рыбы, птиц и разного зверья. Чем они отличны тогда от демонов, которых ты так презираешь? – насмешливо прищурился. – И чью душу ты у одного с голодухи сожрала?

– Это ты меня научил!

Он еще откусил мяса поджаренного, зажмурился, покуда жевал.

Сейчас бы полумесяц схватить – и отрезать его шею вместе с мерзким лицом. Но вот оружие пока возле него мое не видно. Может, соврал?..

– А соловьи мошек жрут и червяков, – ухмыльнулся мужчина, внезапно посмотрев на меня. – Чем вы не хищники?

– Чего ты вообще хочешь от меня? – сорвалась на крик.

– Поиграть! – невинная улыбка.

Я, вспомнив недавнее, зарделась. Щеки и уши ощутимо так обожгло.

– Я вообще—то просто имел в виду шутки, – осклабился Эн Лэй, – но, если ты настаиваешь, то мы можем как—нибудь и то повторить. Или тебе в первый раз больше понравилось?

От камня брошенного с хохотом увернулся.

Ни поговорить с ним спокойно. Ни подружиться. Ни убить. Одно сплошное недоразумение, даром что гордая птица феникс! Хотя и хищная. В этом он прав.

Вздохнула.

– Присоединяйся, я боюсь, что мне столько мяса сегодня не съесть одному, – мужчина внезапно посерьезнел. – К тому же, я обещал проводить тебя до места, где погибли твои родственники, чтобы ты поскорее приступила к расследованию.

– И ты… мне поможешь?

– Не хочешь расставаться? – внимательно прищурился.

– Тебя на Небесах родственники засмеют, если нарожаем уйму маленьких, тощеньких, сереньких фениксов!

Взгляд его стал слишком внимательным и серьезным. Шутка не удалась. Но я старалась. Я честно старалась!

Хотя он уже рядом стоял, вкладывая кусок жареного мяса в руки, а зубы мои не устояли. Или я не устояла?..

И ноги не устояли – села, где стояла, в тигриную плоть вцепившись. Мм, мясо… еда! Жизнь…

А солнце сверкало и грело, пела свою мелодию нарушившаяся гладь воды…

Кажется, так и упала, где сидела, сжимая обглоданную тигриную кость с ребра. Не упала. Легла, опустившись на что—то. Как будто между моею головою и камнями легла ладонь…

Уток, покуда спала, он доел. И на том спасибо. Мне от остатков перьев, забившихся кое—где между камней, становилось уже не по себе.

Феникс, поднявшийся из воды – он нынче купался в одежде, но ткань промокшая, разумеется, обтягивала все большое, мускулистое тело – задумчиво посмотрел на меня, когда поднялась, зевая, обернулась от клочков перьев уже к воде, где плескалось что—то. Кто—то. Красивая скотина! То есть, серьезный взрослый феникс.

Нет, он смотрел на меня слишком долго.

Я сделала вид. будто не поняла приглашенья. Он сделал вид, будто не приглашал.

– Ты обещал проводить меня в Поднебесной.

Сделала взмах руками. В следующий миг уже возле меня стоит, промокший. Нет, мгновение – и уже сухой, с тонким ароматом воды в распущенных вьющихся волосах – они у него и вправду вились, густые, длинные, немногим пониже лопаток спускавшиеся. Или не немного…

Мужчина головою взмахнул, разбрызгивая капли воды. Я. завизжав, лицо прикрыла рукавом.

– О. до чего же сладкие чьи—то вопли! – ухмыльнулся.

Так довольно, словно вечность целую уже с ним не ссорились.

– Но ты смотришь на мой живот, – задумчиво погладила округлость, внутри которой мрачный голос тут же потребовал еды.

– Месть! Сегодня у тебя месть на обед и на ужин! – теперь издевался уже он.

Нет, он ступил…

– А—а—а—а!!! – взвизгнула я, когда ноги мои оторвались от берега, а камни и потухший костер внезапно оказались далеко внизу.

– Понятно, врагов для начала мы воплями оглушим, – насмешливо донеслось сверху.

Эн Лэй, лишь крылья себе призвавший, а так оставшийся почти человеком, осторожно обхватил руками меня под грудью, за живот. Пока за живот.

Но когда хотела пнуть его по месту чувствительному, руки разжал.

Двое крестьян поперхнулись столетними яйцами и пирожком, сваренным на пару, когда я упала с неба в реку, обдав их брызгами.

Хотя очнулась уже в воздухе, откашляясь, а река и лес оказались уже далеко внизу.

Руки мускулистые опять держали меня, крепко и уверенно. Но сбросит, если опять буду лягаться. Даже, кусаться, наверное, нельзя, эх. Точно нельзя, поле какое—то подо мной. От размазывания по полю с такой высоты после паденья старуха меня точно не спасет.

Вздохнув, зажмурилась.

– Хочешь выспаться перед битвой? А если уроню? – голос прозвучал насмешливый сверху.

– Вот только раненный мне попадись, вредный феникс!

Руки разжались.

– Феникс красииииивыыыый!!!

Он, пролетев подо мной, меня орущую подхватил. Хотя, кажется, глупый соловей стал привыкать, когда на его тушке смыкались лапы огромного хищника.

Да и вид снизу был превосходный. Я—то летать уже, быть может, не смогу, но я поднялась благодаря его рукам и крыльям так высоко…

– Ты плачешь? – спросил Эн Лэй глухо.

– Скоро плакать будут мои враги, – проворчала в ответ.

А пока остается только довериться крепким мужским рукам и отдаться с его помощью потоку ветра, разглядывая леса, озеро и долины снизу, с гордостью смотря на мелких птиц внизу, растерянно головы повернувших, чтобы посмотреть на нас. Гордого хищного феникса и воробья общипанного. Ладно, ладно, соловья. Но он сам ко мне прицепился! Сам мне додохнуть не дает!