Текст книги "Кошмар на улице Зелёных драконов (СИ)"

Автор книги: Елена Свительская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 42 страниц)

Свиток 6 – Смех учителя – 8

Вэй Юан

– Убейте е… – прокричал Син и, не договорив, рухнул с крыши, кровь разбрызгивая.

Воины мрачно посмотрели на меня. Кто—то бросился к телу его проверять, но почти тут же сказал:

– Мертв.

– Ты убил главу стражи! – проорал кто—то из первого ряда, оцепившего меня, рванулся вперед.

Я ударил его плашмя по руке. Он выронил меч.

– Вам так хочется умереть? – устало спросил я. – Всем?

– Да всех ты не сможешь порубить! – возмутился безусый юнец во втором ряду.

– А вдруг? – спросил толстяк с четвертого. – Я видел, как он сражался, когда пришли за ним в усадьбу висельника.

– Висельника? – ужаснулся кто—то.

– Я его убил!!!

Мы, вздрогнув, развернулись.

На ближайшем заборе сидел мужчина в темных простых одеждах. Был он плечистый, мускулистый. Плотная грубая ткань, одежда широкая не могла все же укрыть его хорошо сбитой фигуры. Воин как воин, лет тридцати пяти, наверное, если по меркам людей. Волосы распущенные, чуть ниже плеч, волнистые. Как будто иноземец. Часть волос у корней слева в три тонкие косы заплетена. Бирюза в рукояти его меча при солнечном свете как—то странно блеснула. Что—то было в ней… не то. Хотя на того парня, что видел у корчмы, он вообще не походил. Аура как у людей.

– Бо Хая? – прищурился я.

Мужчина вытащил изо рта травинку и указал в сторону, где толпилось несколько воинов.

– Главу стражи! – уточнил невозмутимо.

– Ну да, этот—то не мог, – зыркнули на меня лучники с крыши.

– Не мог, – незнакомец откусил кусок травинки, чуть прожевал под десятками взглядов мрачнющими и спокойно сплюнул. – У него руки были заняты, – выхватил из рукава тонкий метательный нож, всем продемонстрировал. – Кстати, похож на нож в горле господина Сина?

– Ты—то зачем влез? – не выдержал я.

– Да я просто мимо шел, – он опять стал жевать травинку.

Нет, от редких стрел усталых лучников спокойно увернулся, перекувыркнувшись в воздухе. Снова расселся на заборе невозмутимо, ногу на ногу закинув. Слишком спокойный для такой толпы вооруженных людей. Это воинов заметно стало нервировать: они то испуганно косились на меня, то на новоявленную помеху.

– Что, благодарить не будешь? – внезапный возмутитель спокойствия вдруг серьезно посмотрел мне в глаза. Всех прочих он игнорировал.

– И что нам делать теперь? – шепнул один лучник другому. – Наши семьи…

– Да нет у него ваших семей! – воин травинку вниз сплюнул.

– Тебе—то откель знать? – прищурился парень с плечом простреленным, когда промахнулся кто—то из целящихся в меня.

– Да просто, – тот согнутым указательным пальцем постучал по своему лбу. – Пользуйся головой!

– А все—таки? – заинтересовался я. – Он же стольких воинов своих готов подставить!

– Вот именно, парни, – вмешавшийся скрестил на груди руки, совсем игнорируя, что мы можем в него стрелять или сами метнуть чем—нибудь. – Он стольких воинов своих обещал подставить, зарезав ваших баб и детей! Так поступают только крысы, загнанные в угол. Бросаются на тигров как обезумевшие. Вас—то много, а ок был один.

– Но у него наши дети! – проворчал парень простреленный.

– И жены! – пробурчал другой, полный лучник с кухонной крыши.

– Да нету их! – голос повысил странный мужчина. – Он врал!

– А если ты врешь?

– А, у меня еще кое—что есть в запасе, – тут это сумасшедший достал из—за пазухи еще один стебелек и стал серьезно жевать кончик.

Все, затаив дыханье, следили за ним. Что он… вмешался—то?..

– Видите, вы так напряжены, что в любую чушь готовы поверить! – воин мотнул нам приветственно верхушкой стебля с непрозревшими еще семенами. – А он разве мог быстро собрать ваших жен и детей? Вас тут около сотни считай.

– Сто семьдесят человек! – пробурчал кто—то.

– Было, – смутьян невозмутимо указал стебельком на неподвижный труп главы стражи, который уже перевернули на спину, но осторожно отступили в сторону. – Вот, допустим, у кого—то своя жена…

– У меня две! – гордо сказали с заднего ряда.

– Значит, и хотя бы по двое—трое мальчишек.

– Пять!

– Шесть!

– Семь!

Чуть погодя, кто—то из дальних едва слышно робко признался:

– А у меня девять.

– Ну! – приподнялся возмутитель спокойствия. – Это ж сколько народу! Допустим… ну, одна женка и двое мальцов на каждого.

– У Сина было шестеро…

– А! – воин сердито махнул травинкой и говорливый невольно отпрянул в сторону от забора. – Если по жене и по двое детей, то понадобится с утра похитить и спрятать поболее пяти сотен человек. Это вообще возможно? И чтоб никто не заметил? И чтоб тревогу не подняли? Да и кто—то из жен мог на рынок пойти за припасами, к соседкам потрепаться. Дети могли разбежаться по улицам. Вот прям по мордам Син знает всех ваших детей, где простых горожан, а где его охраны!

– Ну, это… – голову потер с плечом простреленный. – И чо?

– Короче, всех ваших детей и жен эта крыса похитить в один день не могла.

– Ага, а ты сам хоть знаешь, каково вернуться и все—таки…

– Знаю… – странный мужчина лицо устало растер, на нас не глядя несколько мгновений.

Но никто не решился его зарезать или пристрелить. Все почему—то стояли и слушали.

– В общем, всех он похитить и попрятать не мог, – подвел итог смутитель, наконец—то посмотрев на нас.

– Всех не мог!

– Но кого—то то…

– Да врал он! – встал на заборе воин.

– Да врать—то ему с чего?!

– Ты—то чего пристал?!

– Уу, морда паскудная!

– Мы тут вообще—то убийцу ловим!

– Ага, видел я, как вы тут убийц ловите! – руки упер в бока возмутитель спокойствия. – Хватаете первого попавшегося сопляка – и вешаете на него все возможные преступления. Как будто он мог в одну ночь столько всего один наворотить!

– Ну, это… – смутился уже кто—то из лучников.

– В общем, после всей шумихи вести дойдут до императорского дворца, и хорошо, если господина Сина только разжалуют. Разжаловали бы. Тем более, столько всего. Он справиться не смог. Народу столько пострадало из—за его недальновидности и медлительности.

Несколько стражей вздохнули.

– Да еще и дела он так гнусно ведет. Вот убили б вы этого мальчишку, а завтра… – воин травинкою обвел меня окруживших. – А завтра также б Син заставил убивать кого—то из вас. Или вашу жену бы обвинили ложно! – травинка на ком—то остановилась – тот отчаянно притих. – Короче, вы как хотите, а я не жалею, когда крысе на глотку случайно наступил.

– Но порядок—то в этом городе… – я вздохнул.

Все мрачно ко мне повернулись.

Честно признался:

– Я, конечно, благодарен тебе, незнакомец, что ты за меня вступился. Но мне страшно за город. Когда узнают о гибели господина Сина, здесь поднимется хаос еще более страшный, чем был ночью.

– Да что, у вас чиновников умных вообще нет? – скептически поднял брови воин.

Люди смутились. Запереглядывались.

– Короче, я не местный, – он пальцами подцепил пояс. – Вы уж сами прикиньте, кто у вас самый умный и людей слушает в чиновничьей или воинской управе. Вот сходите к нему все. Попросите пока временно заместить господина Сина, заодно послать письмо императору, что вот… была смута… многое случилось… еще и погиб внезапно господин Син. Короче, о великий и милостивый император, назначь нам в Шоу Шан новым главой стражи приличного кого—нибудь!

– Но кто—то убил Бо Хая…

– Тюрьму сожгли…

– Курей дядиных…

– Ну, и что сделал господин Син? – нахмурился искуситель. – Он велел свалить вину на первого встречного.

– Но парня—то что занесло в усадьбу Бо Хая?!

– Да я просто хотел спросить… – смутился.

– И чо? – уже на меня сердито зыркнул защитник.

– Ну, это… – смутился. – Про храм лишь.

Кто—то глаза закатил к небу.

– А один, отдельно от других, ты помолиться не мог? – поморщился общительный незнакомец.

– Ну, это… там в одном храме вообще беспредел…

– В других двух не лучше! – проворочал стоявший около меня мечник.

– Чего?! – резко повернулся к нему. – И там шлюхи?!

– Ну… – он смущенно бровь поковырял. – Только в рясах. Они постоянно молятся и постоянно собирают пожертвование на заумные какие—то обряды. Каких при моем деде ваще не было.

– Так! – рявкнул на нас незнакомец – и все почему—то притихли. – Вот давайте про храмы не будем! Оставим храмы богам и верующим! Нам надо решить, что делать с господином Сином! – на труп покосился. – Хотя с ним бесполезно уже что– то делать.

– Ну да! – лучник с кухни вздохнул.

– Короче, вам нужен новый.

– Ты, что ли? – прищурился простреленный.

– Да лучше пристрелите меня!!! – возмущенно всплеснул руками хитрый воин. – О боги! Нет! Ни за что! Никогда!

Все уныло молчали. Он тут единственный соображал, что можно сделать. Да еще в таком количестве вариантов.

– Короче, выберите приличного чиновника, с головой. И пусть он присмотрит за городом и заодно умело объяснит все императору.

– А вдруг пожары и все это… повторится?

– Так у вас же был Син!

– Ну, был.

– И вот все это при нем случилось. Не уберег он вас. Но новый глава стражи, возможно, будет лучше. А парня этого отпустите. Он, конечно, ловкий, но тупая башка. Он один всего этого безобразия ночью провернуть не мог.

– Это еще с чего? – возмутился кто—то.

– Так вот я тут болтаю, болтаю, вас куда—то тащу, а он стоит и только глазами хлопает! Только и умеет, что мечом махать!

Чего?!

Хотел было возмутиться, но вот умного ничего не приходило, чтоб сказануть такое этой заразе. Это у меня—то мозгов нет?!

– Случайно занесло к вам. Чего его резать—то?

– А, может, это ты убил господина Бо Хая? – поморщился тощий воин со шрамом почти на все лицо. – Морду—то твою сюда зачем принесло?

– Слушайте, ну, если я такой умный… – хитрый воин снова присел на забор, одну ногу согнув, колено обхватив руками, другую вниз свесил. – Вот если я и правда умный и правда его убил, то на что мне вот вам сейчас подставляться? Я б его сразу убил, если б из мести. Или б сразу убил и обворовал, и ушел. Возвращаться– то мне на что?

– Но ты много болтаешь. Вдруг это ты ночью…

Укоризненно покачав головою, он признался:

– Я бы сделал все незаметнее. Да и вообще… сдался мне ваш Шоу Шан? Будь я таким великим стратегом, я бы… – подбородок протек задумчиво с короткой ровной густою бородой. – Я бы, может, в столице…

– Да тьфу на него! – вдруг сказал кто—то.

– А и верно, тьфу на меня. Сходите, проверьте ваших жен и детей. Чтоб точно были на месте. А этого… – на меня посмотрел. – Это отпустите, он вам еще пригодится.

– Да он же из города убежит! Он итак пришлый!

– Не, ну вы даете! – возмутился воин, руки на груди скрестив. – Вообще! Видели, как он от стрел отмахался? Красиво же! И вас бы порубил, – посмотрел на окруживших меня, – если б хотел. – Он умелый мечник, благородный. С умом проблемы. Ну, не все ж счастье раздается всем сразу.

Люди зашумели, но странный тип оборвал всех взмахом руки.

– Слышь, парень…

– Чего? – я напрягся.

– Ты же тут хотел пожить?

– Ну, это…

– Он тут дом купил. Висельника.

– Ну, тем более. Ему вернуться некуда, раз он всякую сомнительную хрень готов покупать.

Я промолчал. Мне было интересно, куда он клонит? Кажется, он не собирался меня убивать. Но я—то ему зачем?

– Ты воин умелый и благородный. Если беда случится, ты встанешь на защиту Шоу Шана?

Кажется, он решил меня использовать. Но мне не хотелось идти к сомнительному типу в услужение. Поэтому я попытался выкрутиться:

– Честью моих предков клянусь, что я буду защищать этот город, как сумею!

– Вот, – воин снова встал на забор, – если припрется какое—нибудь чудище, то он обещал выйти против него в первых рядах, так, парень?

– Так, – меч свой о штаны свои протер – все равно в поту и крови все – и спрятал в ножны, выказывая мои дружелюбные намерения.

– Ну, смотри, я проверю, – подмигнул он мне.

И перепрыгнул через забор.

– Эй, постой! – возмутился я.

Но воины окружили меня.

– Честно поможешь?

– И даже против чудовища?

– Но на место главы стражи мы тебя не возьмем!

– Да идите вы в задницу! – я не выдержал. – На что мне эта головная боль?! Но если чудище припрется… или там воды принести на пожар, или вот… город атакуют… вот в этом мне что—то сделать под силу.

Они помолчали.

– Ты это… – осторожно кто—то похлопал меня по плечу – я позволил. – Ты уж прости. Жизнь эта звериная… и Син этот, будь он неладен!

– Понимаю, сложная у вас служба.

– А ты, что ли, свободен? – кто—то прищурился.

– А меня прислали… – я немного подумал и признался: – Меня родители прислали в храме помолиться. Кто—то из драконов Вэй защищал моих предков.

– Правда, что ли? – ахнул кто—то.

– Они существуют?!

– Так говорили, – я вздохнул: врать не любил. – Но я пришел, а у вас тут какой—то позор, а не храм. Как тут волю родительскую исполнить, понятия не имею!

– Слышь! – толкнули меня кулаком в плечо.

– Ну чо? – повернулся устало к юнцу.

– Вот храм свой на нас не вешай! И без него забот полно!

– Простите! – вздохнул. – Уж каждый о своем думает. Я вас понимаю. У вас свои хлопоты, у меня свои.

– Ну, это… – сказал кто—то. – Пойдемте, что ли, выпьем, мужики? Помянем скотину Сина?

– Давайте вы лучше проверите, на месте ли ваши жены и дети. Я… – ладони сложил. – Я буду молиться, чтобы боги сохранили их.

Я буду молиться… самому себе. Лучшей части себя.

Я уже устал смотреть, во что превратился этот город. Я правда сделаю все, что могу, чтоб хоть от части грязи его отмыть!

Так мы обнялись и разошлись. Кто—то брезгливо поднял труп господина Сина и потащил к воротам. Кто—то помогал спуститься лучникам. Бедные люди. Но воины, похоже, дружные.

Я вышел за ворота, невольно вздохнув – еще один день потрачен впустую, еще и ханьфу единственный испорчен – и пошел мимо забора притихшей усадьбы.

– Так и не убежишь?

Резко развернулся, ухватившись за рукоять меча.

От стены отлепился мой спаситель.

– Зачем я тебе? – не выдержал я.

Ясно же, что он меня тут поджидал.

Он вытащил очередную травинку изо рта.

– Я, кстати, Хэ У.

– Я почему—то уверен, что ты врешь.

– Ну, это… – он шумно выдохнул, внезапно подошел ко мне вплотную, за плечи обнял – я заставил себя сдержаться, хотя отчего—то хотелось отодвинуться от него подальше – на ухо мне шепнул: – Вообще—то, звать меня Ян Лин. Но если не хочешь сдохнуть, имя это лучше не вспоминать вслух.

– Все—таки, твой он приятель! – ухмыльнулся проходящий мимо нас стражник.

Он и его напарник на снятом плаще уносили гору обломков с наконечниками стрел.

– Да я его впервые вижу! – возмутился Ян Лин. – Просто… ну, ок же красиво сражался?

– Красиво… – мечтательно вздохнули те двое и потопали вперед.

Сохранение казенного имущества все же волновало их больше моей персоны.

– Тем более, тебе почему—то жаль было этих парней. Хотя, уверен, ты мог бы их всех убить. Ты странный.

Я вздохнул.

– Да плевать на это все! Пойдем, что ли, выпьем?

И так я до завтрашнего дня опять не узнаю совсем ничего!

– Да пойдем! – он меня потянул за рукав. – Мы—то не местные, не нам разгребать разгром. Можем посидеть спокойно, выпить.

– А причина ночного переполоха тебя не интересует? – возмутился я.

– Ну, иди и помогай им, раз тебе так важно. Я не люблю воевать с обломками.

Я вздохнул, но не пошел. С храмом надо придумать, что сделать.

– Слышь, выпьем? – он схватил меня за плечи, встряхнул. – Че ты как девка ломаешься? Я ж тебя не в постель тащу!

Меня передернуло от этой мысли.

– Просто так давно не видел хороших воинов в этом захолустье. А ты со мной знаться не хочешь! – он упер руки в бока, к счастью, уже свои.

А он смышленый. Бойню несколькими словами остановил, жуя траву на заборе. Может, подкинет полезных идей каких—нибудь? Хотя я сразу ему не расскажу. Хочу сначала приглядеться, что за человек такой.

– А, пойдем, выпьем, – сам его обнял за плечи. – Что—то и правда в горле пересохло,

– И пойдем! – обхватил он меня.

И мы пошли вдвоем.

Свиток 6 – Смех учителя – 9

Ли Кин

Всего—то несколько дней как шла я с рынка, расстроенная издевательствами Ли Фэн, домой, тащила скромную свою добычу домой родителям и тихим седовласым нашим мастерам, да жизнь тогда казалась мне безрадостной и беспросветной, но вот же – снова с рынка возвращаюсь я домой, да только с щедрыми дарами и жизнь моя уж изменилась! И миновать смогла я участи цветком стать запертым в столичном борделе, и меч мой в ножнах приятно отягощает пояс, напоминая, что ныне уж тяжесть унижений и оскорблений терпеть не мне одной. Чуть что – и я смогу их одолеть всех!

Сердце замерло, припомнив странное виденье, где тот добрый путник, угостивший меня рисом и даже предлагавший угостить вином, изящно двигая руками и рукавами обтрепанными, какое—то колдовство, божественно прекрасное, с шестью чашами и чаем сотворял, но вдруг исчезло все – и очутились мы в глухой какой—то местности у моря на скале, а он вдруг бросился с мечом атаковать меня, потом же внезапно поцеловал и даже пытался приласкать.

Вот вроде много мужчин красивых, статных, мужественных, мускулистых, богатых, искусствами увлеченных или милосердных к бедам людей. Я сколько—то таких встречала. И ни один мечтаний таких постыдных в моем уме и душе моей не пробудил! Да даже господа, что наняли меня, они хоть и божественно красивы – иных сравнений я при лицезрении их не подберу – а все же мыслей таких и чувств в душе моей не пробуждали! И взволновал меня сильнее путника, играющего с чашами, во жизни всей моей лишь один: тот негодяй из храма на улице Зеленых драконов. Но тот ужасно меня разволновал: уж столько лет прошло, а тошно вспомнить! А этот… да что со мной?..

Да, впрочем, он тогда, когда опять увидела его я пальцы тонкие, изящно играющие с чаем и чашами, спросил меня так просто: «Рис не будешь, брат?», как будто и не было ничего. Я смущенно ощутила запах пота – как будто и правда отчаянно я билась с ним в том поединке в глуши – а он лишь усмехнулся. Спокойный. Да вообще… в видении том, когда внезапно он полез ко мне, я его я приложила коленом по нефритовому жезлу, скрытому под одеждою. Ведь если б он и правда владел тем колдовством – и мы сражались где—нибудь вдали – то разве смог б мужчина быть таким спокойным и дружелюбным, когда ему вот только что почти я приложила по месту чувствительному самому? Меня отец учил, что ежели беда совсем нагрянет, а помощи совсем не будет, то есть место, удар в которое мужчин от сладостных желаний отвлечет. И мудрость отцовскую я, внезапно вспомнив, применила на той скале морской. Но… ничего. Тот путник после мне так улыбался, словно ничего с ним не было.

Тем более, в видении в странном том, он то меня пытался убить, то вдруг хвастаться стал своим любимым струнным инструменте, а наяву кто так поступит? Никто! Это наичистейшее безумие, то убивать, а то внимать моей игре!

И, рис доев – а он спокойно оборвал с куриной кости жаренную куру – поблагодарив его, я попрощалась. Забыла имя его спросить. Да он не спрашивал мое. Сказал лишь: «Ну, бывай же, брат!». А глаза его как будто смеялись.

Да и на что ему опять заговорить со мной? Он пирожок мой доедал уже в конец, когда я уходила. Наверное, хотел не слишком—то. И угостил из благодарности. Я как парнишка была уж слишком хлипким вроде воином. А как девица соблазнить уж не могла совсем я никого. Да, больше мы не встретимся.

– О, госпожа! Откуда вы?! – вскричал взволнованно Ко Ин, мешавший глину во дворе.

Он бросил все, бежать ко мне хотел, но нога вдруг старая за корень запнулась.

Скорее кинув корзину на землю, я побежала выручать его.

– Госпожа! Ох, госпожа! – схватил и руки сжал в своих от глины влажных старик. – Откуда только взялись вы, госпожа? Наш господин в военную управу ходил, но там о вас и трупе вашем не знали вовсе ничего! Еще беда с пожаром! – седовласый мужчина вдруг расплакался, руки мои прижав к худой груди. – Мы думали, уж вовсе не увидим вас, о, госпожа!

На причитанья его из дома выскочила мать и первым делом, разумеется, схватила меня. чтоб сжимать, сжимать. рыдать…

Глава же наших гончаров заковылял в дом, отца позвать, но тот и сам, заслышав его крики, выскочил, как будто сидел неподалеку и только слушал, не случится ли чего.

Отец, меня увидев, рот открыл. Или он из—за бока материнского увидел ножны с незнакомым мечом? Но понял, что покуда мать не выплачется, то слова поперек ее отчаянных и бессвязных криков ему не проронить и из рук ее дрожащих меня не вырвать.

Покуда мать рыдала, то Ко Ин успел до их мастерской уж дохромать. Проверить печь. И притащил к нам сияющих и прихрамывающих своих помощников. И наши старики осунулись побольше за эти дни, хоть времени немного совсем прошло. Вообще тут не кормили их?!

– Так, прекрати! – я руки материнские сняла с моих боков – и мать, растерянно притихнув, подчинилась – и прошла мимо отца, снова рот открывшего, к моим гостинцам. – Сначала вместе отобедаем, – я на отца сердито посмотрела, – все, вшестером, а после уже побеседуем.

– Но это… – наш господин теперь уж возмутился в полный голос.

– Да они ж стоят едва! – я горестно рукою махнула на троих притихших стариков. – Нет. сначала поедим, потом… – и вспомнив, посмотрела на небо – солнце уже подбиралось к середине – и, вздохнув. добавила: – Мы спокойно поедим, потом я кратко объясню, а после надобно мне уже уйти.

– Куда идти?! – добежав, вцепилась в рукав мой мать.

– Сначала поедим… – я на лицо госпожи моей взглянула побледневшее и исхудалое – и сердце мое не выдержало – себя исправила торопливо: – Идем все на кухню. Вы будете все есть, а я – говорить. Я все вам объясню. Но побыстрее, добрый господин мой отпустил меня на время. До полудня.

– Какой там господин? – отец нахмурился.

– О госпожа, так вы и вправду завели любовника? Наложницею будете? – вскричал радостно Ко Ин.

– Да разве похоже безобразье это на одеяния наложницы? – возмутился уже Ми Шенг.

– Сначала в дом, – я мать подхватила под руки, другою подняла свою корзину. – Там, вдали от глаз людских, мы поедим и поговорим.

Они, внезапно смирившись от моей прорезавшейся воли, покорно пошли все в дом. Нет, отец, мимо проходя, вдруг посмотрел сердито. Или даже с ненавистью. Обида полоснула лезвием холодным и сердце мое. Вновь обида полоснула по сердцу. Вот если б он не требовал, чтоб стали я и мать решать, кого из двух нас продавать в бордель, то ничего б и не было!

Да, впрочем, исхудали жутко спины наших добрых стариков. И сердце кровоточило, когда на них смотрела я. А потому обиды свои оставлю на потом!

Они в кухне расселись. Мастера в стороне, отец же с матерью возле сел. Как будто на одной стороне. И не продал наш господин в бордель ее, пока меня не было! И то хорошо.

Я, улыбаясь счастливо – впервые я могла сама их угостить – торопливо гостинцы раскладывала между них и вещи. Перво—наперво, чтоб съедобное итак. Нет, тут все вместе сложено. Ну, разложу – и станет видно. Сладости, мясо копченое. Рис и овощи в сторону.

– Я приготовлю… – вскочила мать.

– Сиди уж, – отец отрезал. – Ли Кин сказала, что ей надо торопиться. Но я не отпущу, пока я не пойму…

– To люди добрые, – я улыбнулась на миг ему, довольная, что так сложилось все – и я теперь свободная, без тюрьмы в борделе.

Свиток о путешествиях отцу. Матери шелка рулон, браслеты, гребни.

– Зачем же? – вскричал растерянно Ми Шенг, когда я между них положила свернутое плотно—плотно одежды потеплее и сандалии соломенные.

– Так надо, – улыбнулась я скромному, заботливому старику.

Так, еще кулечек сладостей.

Мать, все же подскочив, за чашами кинулась и тарелками. Чтоб мы поесть смогли по—человечески. И кинулась печь разжечь, чтоб воду подогреть для чая.

– Госпожа, боюсь, на чай я не успею! – возмутилась я.

– Без чая как же? А ты?

– Господа меня кормят, – я улыбнулась.

Ведь кормили же. Младший господин вообще мог возмущаться, что я им складывала лучшие куски, но ничего приличного и не брала себе. Старший же… да старшего вообще не каждый день увидеть можно было на кухне и улице, так что временами я покушать могла очень даже сытно. Вполне по– королевски.

– В общем, я устроилась на службу… – кисть положила новую пред отцом, но тот все равно взирал на меня сурово. – Случайно получилось, господин.

Мать покуда набирала нам посуду – нам лучшее, старикам похуже, покуда отец не окрикнул, чтоб взяла любое, но поторопилась – я сама разложила сладости и, нож принеся, мяса копченого всем отрезала. Отцу и матери куски побольше. А старикам – порезала на мелкие полоски, чтоб могли хоть пососать.

– Дело было ночью, в непогоду…

– Зачем ты ночью убежала из дома? – отец ударил веером по столу.

Стол выдержал, чего не скажешь о веере. Но он не смутился. Жалел, похоже, наш господин, что сломал единственный свой веер об стол, а не о мою дурную голову.

– Так это… – я вздохнула, и внезапно вырвалось: – Хотела утопиться.

Под взглядом помрачневшим отца исправилась торопливо:

– Но сначала, на всякий случай, я хотела попросить богов… а вдруг бы дракон с храма улицы Зеленых драконов помог мне? Хоть как—нибудь.

Ага, размечталась, дура. Поможет, как—нибудь! Я из—за того мерзавца молодого навсегда утратила любимый гуцинь и желание играть на нем!

Отец снова рот открыл, но старики сосали уже мясо, торопливо я отвлекла господина от меня и от них. Пусть поедят!

– А у реки, из—за грязи, застряли два господина. Приезжие. Заплутали в ночи. Напал там кто—то на их спутников, но справился младший господин…

Врала я. Врала бесстыдно и безбожно. Но вдруг услышали они о тех телах разбойников? И все равно же мертвые не расскажут, кто их убил!

– Он справился, но заблудились они. Остались без свиты. Не знали, куда в непогоду пойти. Я просто указала им путь, отец. А младший господин меня потом поблагодарил, – под взглядом укоризненным смутилась его. – Он дал мне золотой слиток и серебряный. Простите, сразу я не смогла до вас дойти. Старший господин, которому без слуг справляться было неудобно, раз я внезапно им помог – они из—за толстого плаща и темноты ничего не видели – подумал, не нанять ли меня, хотя б на время. А я, о нашей нужде подумав – тем более, что младший господин спокойно воспринял это брата его решение – надумала остаться подле них и быть полезной. Они купили старый дом, заброшенный, с заросшим садом, весь в пыли. Они сами не умели готовить поесть. По крайней мере, точно старший господин не мог. Стирать им стало некому… тут, в общем, пригодились умения мои, – я улыбнулась невольно, выпрямляясь, с поклоном получила от матери чашу простой воды. – И я несколько дней трудилась. Они сочли меня полезной. To есть, полезным. Вот, даже младший господин мне подарил попроще меч, чтоб если воры придут, я брата его оборонила.

Вздохнула, воду пригубил. Устала, пить хотелось. Под взглядом пристальным отца смутилась.

– Странные они, господин! – вздохнула, но увидев, как он нахмурился, исправилась торопливо, чтоб отпустил к ним: – To есть, странный старший господин. Он только музицирует или сидит в тишине. Его покои обхожу я далеко, на всякий случай. Он брезгливый, упрямый и ворчливый. А младший господин обходится со мною как с давним знакомым. Он помнит, как я выручила их. Он благодарный вообще, младший господин.

– Красивый? – внезапно спросил отец.

– Он… это… – я смутилась, взгляд опустила.

Едва не вымолвила: «Божественно красив!», но это точно говорить не следовало. Это б всех насторожило.

– Да может хоть в наложницы возьмут? – мать перед нами расставляла тарелки, сладости и мясо перекладывая со стола на них.

И на столе, подле нас, торопливо нарезала овощи, которыми можно было перекусить уже сейчас – и старикам тонкими—тонкими ломтиками нарезала. Старики сосали мясо, прижимали к себе новые одежды и сандалии соломенные и смотрели на меня. Счастливые—счастливые. Сердце пело, когда я видела их таких. Хоть я успела сделать что—то для них, пока живых, за годы верной службы их, от самой себя!

– Они женаты хоть? – отец внезапно сурово спросил.

– Они, похоже, по делу. По порученью, может, из столицы. По крайней мере, младший господин постоянно ходит где—то. А когда не ходит, то тренируется в обращении с мечом. Когда к нам вломился с солдатами господин Син…

Ляпнула и притихла напугано.

– Это в усадьбу висельника приехали которые? – отец вскочил.

– Ну, это…

– Так вроде люди хорошие? – возмутился Ми Шенг.

– Ага, хорошие, а стражу порубили! – отец сердито сжал чашу свою. Но рука невольно потянулась к куску вяленого мяса.

Оголодал, бедный, туг.

– To их младший порубил господин! – вздохнула. – Не всех. Он так хорошо мечом орудует, что, кажется, он б сотню спокойно порубил. Но он просто возмутился, что они вломились без приглашения, сломав забор. Просто, чтоб не лезли.

– Теперь об этих господах чего только в городе ни говорят! – возмутился отец.

– А люди всегда говорят чего—нибудь, – придвинула к старикам сласти, что мать отложила от себя мне. – Вы кушайте. Я принесу еще. Не знаю, когда новый выпадет выходной, но младший господин точно выпустит. Он уважает родителей. Он, когда еще мы заселились, сам мне помогал уборку делать. И первым делом отчистил покои им для сна и мне, алтарь отчистил бывших хозяев. Не только хозяевам таблички памятные сделал, но и выставил на алтаре таблички новые с именами всех своих, – отхлебнула воды еще немного. – Он даже на писал на одной, что то родственнику, чьего имени не ведает. Заботливый такой!

– А, может, они поняли, что ты девушка? – отец нахмурился.

– Полноте вам, господин! – рассмеялась. – Младший господин только и делает, что тренируется, да по делам бродит, мне неведомым. Ну, меня тренирует иногда, чтоб я в его отсутствие хоть немного могла дом и старшего господина оборонить – тот ужаснейший бездельник! To есть… – смутилась.

– Смотрю, характеры их ты успела изучить.

– Да они и не прячутся от меня, – усмехнулась.

– А старший господин чего? – мать серьезно сжала запястье мое, – который дома все время? Как он на тебя смотрит?

– Он это… – смутилась.

Но уж очень родители и мастера смотрели пристально на меня. Я проболталась невольно:

– Да он понял… – голову опустила, защищаясь от взгляда господина сердитого моего: – Да он сказал, что я не интересна ему совсем! Что он женщин других любит. И вообще, он предпочитает сидеть в одиночестве.

– А солнце, кажется. уже на середине неба? – внезапно вспомнил Ми Шенг, взглянув на узенькое окно.

– Ох, я обещала купить провизии к обеду! – испуганно руками всплеснула, воду выплеснув. – Ох. матушка, прости!

– Беги уж, – мать улыбнулась. – Раз тебе послали боги этот труд.

– Но в городе ничего не знают о них! – отец сердито чашей ударил об стол. – Они не разговаривают ни с кем. Разве что тот молодой. который точно воин, в чиновничью сегодня приперся в управу, спрашивал что—то про архив…

– Но я же не могу спрашивать у них все, о чем они сами не желают говорить. господин!

– И то верно, – он вздохнул.

– Но вы осторожны будьте, все же! – решился влезть Ко Ин. – Даже если дружелюбный младший господин, то может, просто он со всеми вежливый.