Текст книги "Кошмар на улице Зелёных драконов (СИ)"
Автор книги: Елена Свительская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 42 страниц)
Свиток 6 – Смех учителя – 3
Я так и не понял, демон передо мною появился или дракон. Тем более, тот демон, которого видел, ауру имел черную, от которой волновалось и замирало все вокруг. А у этого красная, да с примесью черного и голубого. И его статная фигура, миловидное лицо, с женской изящностью черт и немного пухлыми губами. Слышал, демоны все уродливые. А если встречаются порою человекоподобные, то им свойственно быть выше и крупнее тело, мускулы иметь, плечи широкие. Этот более походил на юношу—танцора. Демоны не бывают такими. Зато такими бывают боги.
Он…. это странное существо с такою пестрою аурой… он мог быть полукровкой? Когда—то небожительница могла спуститься в Срединный мир со скуки или по какой– то нужде, а ее вполне мог заметить и поиметь демон или, хуже, похитить, и уволочь в свое логово в Преисподней. Или его отец мог изнасиловать мать, когда демоны прорвались на Верхний мир. Такого давно не случалось, но все же… да и меч в его руках, неспешная отточенность его движений, насмешливый взгляд, бросавший мне вызов и в то же время цепкою паутиною окутывавший и изучавший меня… передо мною стоял воин. Небожители не все учатся драться, но вот демоны… демонам умение драться – это честь и глоток спасительного воздуха, чтобы выжить.
И я никогда не видел его на Небесах, хотя путешествовать и открывать новые земли и уголки очень любил. Его не было на Небесах последнее столетие точно. Да и кто бы его с такою аурою пустил? Боги брезговали общаться с полукровками и их потомками, а вот демоны… у демонов главное было только лишь уметь драться, чтобы жить. Демоны принимали всех.
Да и этого мальчика, толкнувшего его, он не убил. Толкнул лишь спрятанным в ножны мечом. Он не бросается на слабых. И свое украшение рыдающему маленькому торговцу подарил, не из камней драгоценных, но игрушкою, которая того утешить может. Он явно не был добрым. Но он точно не был слишком злым.
А что он забыл в этом городе? Да мое ли это дело?! Поскольку полукровкам вход в Небо закрыт – разве что с воинством демонов и чудовищ раз в несколько тысячелетий прорвутся – то этому юноше оставались только Преисподняя да прогулки по миру людей.
Тем более, сам он не спешил нападать на меня, хотя заметил. Я уверен, что он четко разглядел и мою ауру и небесное оружие в моих ножнах. Даже если ножны я у отца попросил попроще – мне же главное честь сберечь семьи, а не блестеть изящными завитками узоров и гранями камней перед глазами завистливых противников – все равно должен был оставаться какой—то особый след на небесном мече.
Он, не дождавшись моего удара или обращения, торопливо голову опустил, пряча под шляпою лицо и глаза. И быстро пошел вперед, отступив влево, к компании рыбаков примешавшись. А потом вообще как будто исчез. Рыбаки прошли, но его с ними уже не было. И ощущение присутствия кого—то могущественного и опасного померкло. Он город покинул или закрылся.
Со мной общаться у него желания не было. Ну, что ж. Он интересный своею спокойною неторопливостью, но он сам не хочет со мною ни сражаться, ни говорить. Да, может, я – слишком жалкий противник для него? Это чудовища, да низшие демоны кидаются на всех подряд, им лишь бы убить и сожрать, а игры и схватки демонов высших поинтереснее.
И вообще, те узлы…
– Эй, с пирогами в приправе дорожной пыли! – окрикнул я.
Мальчишка, собирающий уже предпоследний, исподлобья посмотрел на меня.
Я поманил его к себе. Он, все—таки подобрав последний пирог, полураздавленный, с оттиском лошадиного копыта, мрачно ко мне подошел.
– Покажи—ка мне ту игрушку, – попросил я.
– Какую игрушку? – ненавидящий взгляд. – Вам все шутки да игрушки, но это была последняя капуста с нашего двора! Нам теперь самим жрать их! – сердито на запачканные пирожки посмотрел. – Жрать их одних или подыхать с голоду!
– У вас что—то сгорело? – сочувственно спросил я.
Под взглядом его пристальным достал серебряный слиток и перекинул ему. Мальчишка ловко поймал.
– Лавка, – он всхлипнул. – Лавка сгорела отца. Куриная. Только и можем, что продавать овощи со двора, – всхлипнул. – Кури все передохли вмиг, даже костей не осталось! – расплакался, прижал слиток сердцу. – Спасибо, молодой господин!
Так та подвеска… мне очень хотелось посмотреть на узлы, но он так горько плакал, утирая грязным рукавом лицо…
Вздохнув, сжал его плечо. По спине погладил. Подхватив вторую жареную рыбину со своей тарелки, протянул ему.
Он, разрыдавшись еще горше, принял, закутал в одежку. Сам же вспомнил про странный подарок. Выудил из рукава, мне протянул:
– Я таких прежде не видел, но вам, кажется, надо.
– Спасибо, – поблагодарил.
– Да, кому нужно это дерево! – он слезы вытер и, ногами зашаркав, пыль поднимая клубами, прочь пошел.
Не слишком—то и много денег оставалось после покупки усадьбы, да братец поможет быстро убавить и их, я уверен. Я мог бы купить сведенья об убитом, но… зачем мне сдалось эту вещь купить?!
Пальцы разжал, смотря на подвеску.
Дыхание перехватило.
Деревянный дракон был очень искусно вырезан из вишневого дерева. Чувствовалась рука старого мастера и утонченный художественный вкус в сочетаниях изгибов узлов и силуэта фигурки. И вообще…
Сердце замерло напугано.
Вообще, похожую статую дракона я видел в саду Императора Небес!
Да и узлы…
Приглядевшись, я понял, что столь причудливое и изящное исполнение напоминает что—то из узлов с подвесок некоторых придворных дам Небесного Императора.
Как мог демон или полудемон узнать об узлах и статуях Его Мудрости и Величия Блестящей земли Небес? Демонов не пускают в гости на Небо, а сами они прорываются крайне редко, там уж не до разглядывания статуй и узлов с украшений! Да хоть полукровка, но все же…
Шумно выдохнув, обхватил голову.
Кстати, запах дерева был свежий. И в ауре этой вещи не было ничего зловещего. Это еще что такое?..
Но слоняться по Поднебесной мог кто угодно, хоть из людей, хоть из иноземцев, хоть из Преисподней, хоть с Небес. А мне надлежало узнать имя продавшего храм. Нет, была мысль, что этот демон мог поучаствовать, но я быстро вспомнил, что демонической ауры у храма и в храме не чуял. Тем более, такой странной ауры, играющей разными видами ци и напоминаний. Я б эту ауру запомнил. Да и в городе я уже в эти дни ходил, днем и ночью. Этой ауры тут прежде не было. Ну да ладно. Я учту, что тут ходит неизвестно кто. А пока – цель моя Бо Хай.
О Бо Хае простые люди знали немного всего. Что он всегда дела в чиновничьей управе хорошо вершил, быстро нужные сведенья находил. Эх, и подох к моему приходу! И что ссорился с женою. Дочерью кого—то влиятельного из столицы. Ну да, ну да, иногда бывают и такие мужчины. А вот кто—то закололся шпилькою над ним. Дочь внебрачная от рабыни, что он из борделя выкупил, или юная любовника, кто ж разберет? Но… могла его убить жена из ревности? Хотя это бредовая версия.
Часа через два, я, вздохнув, узнав уйму всего лишнего и ничего больше нужного, решил сам в усадьбу к Бо Хаю прогуляться. Притвориться сочувствующим знакомым и порасспросить. Да хоть принюхаться, нету ли оттиска странной этой ауры в его дворе?
Сколько ни стучал в ворота – никто не выбежал, ни из слуг, ни из рабов. Люди иногда косились с улицы на меня, но шли мимо: у многих что—то в эту ночь стряслось, куда им до чьих—то гостей и бед?
Когда снова дверь толкнул, она… вдруг открылась.
И я невольно заглянул внутрь.
Двор, украшенный трауром. Мальчик в траурных полотняных одеждах нес охапку бумаги. Видимо, мимо ворот, раз открыл. На меня посмотрел напугано.
– Что вам, господин?
– А где все? – спросил я взволнованно.
Наконец—то хоть какой—то след к нахождению истины!
– К похоронам готовятся. Там! – он махнул куда—то в сторону главного здания.
– Мне б спросить…
– А, заходите, – робко поклонился.
Только я внутрь зашел, а он почему—то вышел наружу, мне дороги не указал. Странно, зачем бумагу со двора уносить? Она ж для поминального обряда пригодится, тем более, у Бо Хая несколько жен и детей, слуг много расстроенных: много кто захочет пожечь листки бумаг, чтобы помянуть умершего господина.
Но меня все—таки пропустили – и я вперед прошел. Сделал несколько шагов и вдруг услышал, как что—то бухнуло снаружи по воротам. Вернулся, толкнул… не открылись!
– Живее! – шептали из—за стены. – Живей!
Я залез на забор и шарахнулся обратно, едва не напоровшись на копье, которое один из собиравшихся на улице воинов в меня торопливо тыкнул.
Засада?..
Но я—то ни при чем!
А во дворе было пусто и тихо. Люди куда—то пропали все.
Прислушался. А воинов прибывало на улице. Наверное, за соседним забором и в лавке попрятались, а теперь торопливо выскочили. Но это на меня засада или на кого?
На дом посмотрел, завешенный белыми полотнищами. А там никого. О, может, я успею выскочить на улицу с другой стороны? Все равно они не успеют оцепить всю усадьбу за одно мгновение!
Но когда я пробегал мимо главного дома, там зашуршали подозрительно. О врата преисподней!
А из—за дома главного и кухни, из распахнувшихся дверей высыпали несколько десятков воинов.
Я напрягся, рукоять сжал верного меча, подаренного отцом.
Воинов все прибывало, прибывало… на дворе вокруг меня сомкнулось несколько колец из ощерившихся мечей, копий, ненавидящих глаз.
На крышах главного дома и кухни показались внезапно лучники.
– Вы меня, кажется, с кем—то спута…
– Заткнись!
На крыше главной постройки появился… ага, глава стражи собственной персоною!
– Попался, убийца! – торжествующе вскричал он.
– Постойте, вы что—то напутали…
– Ты просто приперся проверить, точно ли твой враг издох! – прищурился глава стражи Шоу Шана.
– Да какой он враг мне?! – возмутился я. – Я просто хотел спросить…
– Неважно, – он опустил руку. – Стреляй!!!
Я успел выхватить меч и от первого града стрел отбился. Воины притихли. Лучники торопливо потянулись в колчаны.
– Я только хотел узнать…
– Мне неважно, мальчик, – отрезал Син, снова поднял и отпустил руку.
Я отбился от третьей и четвертой волн из стрел. От пятой и шестой. Седьмой и восьмой.
Син уже хмурился. Воины с мечами и копьями мрачно сдвинулись потеснее, решительно смотря на меня. Смахнув со лба пот, льющийся в глаза. Еще от шести волн из стрел отбился.
– Это еще что за произвол? – возмутился.
– Бо Хай мертв. Ты пришел после его смерти, чтоб убедиться, – сердито объяснил Син, смотря на обломки и обрезки стрел вокруг меня, на подстреленного в плечо воина с копьем – тот под мрачным взглядом его из строя, из ряда переднего выйти не решился, стоял, терпел с пробитым плечом, с руки стекала кровь.
– Это произвол!!! Я тре…
Еще два тучи стрел я уничтожил, но стал уже запыхаться. А у них еще осталось в колчанах. Измором, что ли, меня возьмут?
– Да сдохни ты уже наконец! – прошипел Син. – Мне еще за оружие попорченное отчитываться.
– Да вы хотите меня застрелить без суда вообще! – возмутился я.
От четырех волн из стрел отмахался. Пропотел уже, одежда липла к телу. Да и лучники с главного дома убитого уже нет—нет да кто—то смахивал пот.
Надо отбиваться, покуда не выдохнуться лучники. Подпрыгнуть, пробиться на крыше. А то воины вокруг еще не вступали в схватку, у них полно еще сил.
Хотя… я бы мог принять божественный облик, метнуться в небо. Они растеряются, не будут стрелять. Или же я успею. Я быстрый. Но… но если по городу шляется демон, то он уже точно убедится, что в городе появился бог. Да и если кто—то добивался разрушения нашего родового храма намеренно, если это кто—то с Неба еще…
Отмахался от трех волн стрел. Так, на крыше кухни уже перезаряжают медленно. Молодняк совсем.
Нет, мне ни к чему извещать нашим врагам, что я уже прибыл.
Запоздалая волна стрел с главного дома хранителя архива.
У меня уже сердце сбивалось с ритма, во рту пересохло. Мы все—таки не совсем бессмертные. Нам тоже нужен отдых!
Хотя если к осквернению храма причастны враги с Небо, то они могут знать, как я выгляжу. Стоит ли прятаться?
– Да подохни ты уже! – потребовал Син. – Сколько еще противиться будешь?!
– А может это вы подохнете? – я поморщился. – Раскомандовался еще! Разбежался я дохнуть по первому вашему требованию!
Еще семь волн из стрел, уже не таких густых. Все, опустели колчаны у лучников на кухне. Эх, а на том доме снизу им кто—то еще несколько подал! Хотя те лучники тоже уже вспотели. Хмурились. Смотрели на меня напугано.
– Ну, что тебе сделал Бо Хай?! – возмутился Син. – Спокойный был мужик!
– Да я его в лицо вообще не видел! Я только сегодня узнал имя его и что он жил тут! Мне…
– Ай, отстань! – он снял кожаный мешок с водой от пояса, жадно отпил, под ненавидящими взорами меня и лучников.
– Но я требую спокойного разбирательства!!! To в усадьбу мою врываетесь среди бела дня, то ежа хотите из меня сделать!
– Ёж… это кто такой? – поморщился глава воинов.
Я шумно выдохнул. Надоел он мне. Но лицо мое они видели все. Если убегу сейчас – сочтут виноватым.
Устало отбился от новых двух волн стрел. Судя по ненавидящим взглядам лучников, они просили меня мысленно о том же, что и их командир.
– Убийцу не нашли, так решили вину на меня перевалить?! – проорал я.
– Да, ты прав, парень, – Син закупорил сосуд, утер лицо.
– Но я—то тут причем?!
Лучники, пока мы говорили, стрелять не решались.
– Ты—то тут ни причем, – Син уселся на крышу, пот и копоть утер со лба, сердито посмотрел на солнце, вставшее уже посреди неба и припекавшее, особенно одетых в доспехи. – Но сам посуди: в городе творится невесть что. В столице наверняка заинтересуются, когда донесут. А с первого дня твоего появления в городе, тут происходит демоны знают что! Тем более, ты и сегодня в дом убитого ночью заглянул. Вполне подозрительно.
– И ты решил подставить меня?! – от его самоуправства желание обращаться с ним вежливо пропало начисто.
– Ну, извини, – он снова снял кожаный мех с водой. – Если это тебе так важно.
– Да, ты уж сдохни! – попросил высокий воин со шрамом, из ряда второго, держащий копье.
– С вашего появления в городе постоянно что—то происходит! – проворчал второй.
– Не будешь сопротивляться – брата твоего не тронем, – Син сбросил опустевший мех вниз, кто—то отшатнулся, оболочка затерялась под ногами воинов, никто не решился поднять и проверить, не осталось ли капли воды. – Все равно он
– никчемный трус, ни на что не способный. Скажем, тебя подстрелил убийца Бо Хая. Если другого найдем.
– Это вы не справляетесь с вашими обязанностями! – проворчал я. – Мне—то почему надо умирать?
– А придется, – Син поднялся. – Я с утреца уже собрал детей и жен моих воинов в особом месте. Если упустят того, кто припрется в усадьбу Бо Хая – их близких убьют. Уж не сердись, но ты сам приперся. Тебе и умирать. Зато в городе станет спокойно.
– Но настоящий убийца будет разгуливать на свободе!
– Да всех убийц не перестрелять! – ухмыльнулся этот «защитник справедливости». – Тем более, простому человеку тут сегодня заходить незачем. Еще и чужаку.
– Но он же хранитель архива! Мало ли, что я хотел узнать…
– Ага, ночью он отказался говорить, но ты решил его ограбить напоследок.
Они точно мне не верят! Сбегу сейчас – и не смогу спокойно вершить расследования, поскольку они видели мое лицо.
– Ну, я тебе все пояснил, – глава стражи поднял руку. – Совесть меня теперь не мучает.
От остатков стрел я все—таки отмахался. Тогда подняли оружие прежде просто стоявшие вокруг меня.
Чтобы продолжать исследования о моем враге, я должен или сбежать драконом
– дракону потом поверят и, может даже, проявят уважение, но этим я подставлюсь в руки врагов с Небес – или убить с сотню, а то и две невинных людей, которых просто заставили чинить произвол угрозами убить их близких. Я тоже хочу защитить мою семью, но…
Но какую же из двух зол выбрать? Раскрыть божественную сущность? Просто порубить этих воинов и сбежать?
Свиток 6 – Смех учителя – 4
Я Ню
Голос вырвался из груди неожиданно громко. Голос… слышать свой голос… снова петь… до чего же хорошо! О, как я давно не пела на Небесах! Все боялась потревожить покой господ—богов, но здесь господа были уже не важны. Здесь не важны остались мои страхи, смущение. Петь! Петь, покуда я еще жива! Петь даже птице со сломанными крыльями, не сумевшей подняться в небеса! Петь! Покуда воздух есть в моей груди! Петь… мои песни – это воздух для дыхания моей души!
Как давно… как давно моя душа оставалась голодной! Целую вечность… я не решалась петь целую вечность, но я наконец—то запела! Песня… покуда лапы чудовищ не сомкнулись на моей шее, покуда когти не разрывают живота и плоти внутри… петь… пусть эта песня разрывает мое тело, пролившись из трепещущей души!
Счастье… когда сердце дорвалось до глотка воздуха! Слезы… слезы счастья и ощущения, пролившиеся глотком живительной росы. Даже на дне затхлого ущелья, среди окружавших меня демонов, я смогу пропеть! Петь… больше мыслей не осталось в сердце…
Петь… пусть растают мысли, пусть истает слово…
Петь… в песне души не всегда есть мелодия слов, но сам глоток живительного действия подобен чарующей мелодии!
А когда глаза распахнула, растратив весь воздух, выложив самый яростный и яркий порыв, вдоволь наигравшись с полузабытым голосом, то увидела демона, сидящего у моих ног. Локти в ноги упер, щеки ладонями подпер. Жадно спросил:
– А еще?..
Цокнула чаша, опускаемая на камень. Эн Лэй растерянно спросил, подавшись вперед:
– Ты, что ли, не воробей?
– Я соловей! – возмутилась, сжав кулаки.
– Спой еще! – потребовал демон. – Мне даже жрать расхотелось. Хотя… – грудь волосатую растер. – Такое странное чувство, будто нажралось что—то внутри. Но мне хочется еще. Спой!
– Чего еще?! – возмущенно с губ моих вырвалось.
Одно дело петь, когда сам захотел, другое – когда мерзкие демоны сидят и требуют! И этот проклятый Эн Лэй на меня так уставился, будь он неладен! Что он так на меня смотрит, будто у меня самой рога отросли?!
– Спой еще – и я разорву его на клочки, – вдруг предложил демон, за взглядом проследив моим. – А сердце его и душу я поднесу тебе.
– Э—э… – я вжалась в каменную стену.
– Зачем тебе демон—прислужник? – скептически приподнял брови низвергнутый бог. – Его еще кормить нужно постоянно. И будет разгонять всех симпатичных мужиков. Из постели, раз пустив, эту морду рогатую уже не выставишь. Никакой тебе собственной жизни. Они – задницы очень ревнивые.
– Не надо меня кормить! – возмутился вдруг житель преисподней. – А тебе отдам его душу и сердце, а его самого съем!
– Э—эй! – ровно сел Эн Лэй, плечи расправив. – Мы так не договаривались!
– Так я не с тобой договариваюсь, а с ней! – рявкнул демон, вдруг ко мне ступил – я вжалась в горный склон – и осторожно внезапно сжал мои плечи. – Ну, так что, о дева? Я убью его, а ты мне споешь еще?..
Про демонов я еще в мире земном, будучи простым духом—соловьем, наслушалась немало гадостей и ужасов, так морду демонскую терпеть возле себя… да мой род бы стошнило от отвращения, если узнают, чем моя скромная особа страдает вместо того, чтобы служить богам на Небе, куда меня с такою надеждой и почетом отправили!
Но досадить мерзко улыбнувшемуся опять слуге Властителя Бездонного ущелья, зарезавшему меня и лишившему на время или насовсем возможности принять птичий облик и подняться в небо, подслушать песни ветра и ловить его ласки, то страстно дерзкие, то нежные… о, как же мне досадить ему хотелось!
– Ну, заключишь ты договор с этой рожей, – внезапно невозмутимо продолжил Эн Лэй, отравы своей опять отхлебнув. – Даже если убьет меня, то с тобою надолго остаться не сможет. Может даже, сам тебя сожрет, разорвав твое горло иль грудь ночью. Они друг друга пожирают спокойно, не только лишь жрут друг у друга души.
– А ты что—нибудь умеешь, кроме как болтать, занудный феникс? – насмешливо вскинуло брови чудовище, по—прежнему не отпускающее меня из тупика.
– Драться! – торжественно поднял чашу свою Эн Лэй. – А потому мне никто другой не нужен.
И выглядел в этот миг прекрасный и наглый феникс неприступной скалой, я даже внезапно зависть к нему ощутила.
Но… эта зараза гордая внезапно невольно навела меня на ответ.
Драться. Тот, кто хорошо умеет драться, способен выжить и в одиночку. Тому, кто умеет драться, лебезить ни перед кем не нужно. Тем более, в мерзком Бездонном ущелье, полном всяческих отбросов.
– Я согласна, – как могла дружелюбно улыбнулась нависшему надо мною демону. – Ты учишь меня драться всем тем, что можешь, а я пою в перерывах между тренировками тебе мои песни.
Думала, Эн Лэй разозлится явлению нового врага на будущее, хотя бы поморщится, но он только ухмыльнулся, подняв чашу. Невозмутимо отпил. И исчез.
– Счас начнем? – деловито спросил демон.
– Прямо счас! – ответила я, желая разделаться с Эн Лэем поскорей.
А там, со временем, зарежу и навязавшегося ко мне чудовища, если самому не наскучить слушать соловья и по—доброму не уйдет. Тем более, надо мне усердно учиться, покуда он не захочет меня съесть. Чтобы я смогла в опасный час дать ему решительный отпор. И, увы, мой экзамен перед серьезный учителем будет со ставкою в жизнь, против моего учителя. Но стоит ли жалеть демона? Это чудовище, не будь моих песен, сожрал бы меня уже сегодня. Он своего желания поиметь меня, а потом съесть не скрывал совсем.
Я оправила мое ханьфу, внезапно обрадовавшись вырезам в подоле покойницы. Двигаться и драться мне будет удобно, легко будет двигать ногами.
Выпрямилась. Сжала кулаки.
– Давай начнем, о учитель!
И, поскольку предки учили нас уважать старших и учителей, я демону, чуть отступившему, ладонь на кулак положив, поклонилась.
Демон даже оторопел от моей вежливости, кажется, к подобному обращению не привык.
Но радостно прорычал:
– Пойду, подыщу тебе что—нибудь легкое для первого дня занятий, – и, спиною ко мне повернувшись мохнатой, к трупам пошел, невежливо их пиная и переворачивая грубо, задирая одежды и придирчиво ковыряясь в потерявшем хозяев оружии.
Раз спиною ко мне повернулся, значит, пока верит.
Пока верит.
Я оправила ханьфу, подтянула пояс, чтобы наряд с меня не улетел совсем.
Выпрямилась, руки скрестив под грудью, изображая всем видом своим невозмутимость. Если могла вообще изобразить. Подлая воробьиная душонка трепетала от ужаса, видя демона, придирчиво ковыряющегося в оружии и трупах. Видела как он с кого—то недобитого вырвал кусок мускулов с груди, вместе с рукой. Вырвал отчаянно притаившуюся, тусклую, почти неразличимую уже душу, окруженную черными грязными хлопьями – душу демона – и сожрал прямо тут, ничуть меня не стесняясь. Ну, хоть трупы на моих глазах не ел.
Заржав, он мне показал, подняв над головой, мерзкое то кольцо с лезвиями по краям, которым я сама едва не зарезалась.
Видимо, я скривилась весьма заметно. Он, посерьезнев, выпрямился, пнул под зад труп какого—то бога изгнанного, отшвырнув аж на несколько шагов, подобрал новый вид оружия полукруг—лезвие с перекладиной внутри.
– А вот это удержишь, – ухмыльнулся мне.
И ко мне обратно пошел.
Я терпела.
И наличие возле меня чудовища, с дыханием зловонным. И вонь с его лап и одежды начавших разлагаться трупов богов и демонов – он еще руками своими руки мои поднимал и осторожно сгибал, заодно как будто для дела коснулся и талии, легонько в другую сторону меня повернув. И запах пота его едкого терпела над головой, с волосатых подмышек, одна из которых виднелась в рукав ободранный и вызывала у меня брезгливость.
Встань по—новому, трусливый воробей. Подними в своих тощих руках оружие. Забудь хрупкого соловья, что живет на дне твоей души. Этот соловей обожает петь, но ни в Бездонном ущелье, ни на Небе песни его никому не нужны.
Стань ученицею Преисподней.
Сожми оружие, общипанный воробей. И бей. Бей!!! Пусть ничто не сделал тебе тот низвергнутый бог, которого на камни привалил учитель—демон – спасибо, что хоть не выбрал труп женщины – но все—таки ты поднимай руку с оружием и кидай, бей!
Бей оружием, раненный соловей! Не видать твоим хилым крыльям неба, не запеть тебе песню в перерезанном—перерубленном горле!
Стань воином, слабая девочка. Стань воином, никому не нужная женщина.
Поднимай руку, до боли в мышцах, и бей неподвижного, чтобы потом не давать спуску живым!
Бей!
Бей, сжимая зубы!
Бей, перекрывши тепло сердца!
Ты больше не соловей.
Ты – будущая убийца.
Пока ты – пленница Бездонного ущелья, но однажды как эти трупы богов низверженных и чудовищ сгниют твои страхи и сомнения – и ты выйдешь отсюда уже свободной, девочка—соловей!
Пока – просто бей.
Стань воином, Я Ню!
Вырви из когтей судьбы свою свободу, даже если никто не хочет отдавать ее тебе!
