Текст книги "Венец Бога Справедливости"

Автор книги: Елена Шихматова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 66 страниц)

33 глава. Разговор у древа Идэлии

Знакомство с мьеролами стало не только интересным открытием для наших героев, но и самой, что ни есть, прямой пользой: они донесли их до главного дерева Поляны, конечно, не столь быстро, как те обезьяны, но если вспомнить, с каким трудом приходилось компании пробираться несколько минут назад, то это представляло собой удобнейший и скорый транспорт, к тому же живой и такой дружелюбный. Хранитель, правда, не удостоил их за это похвалой, предпочтя промолчать. Зато все его гости тепло поблагодарили новых друзей.

– Итак, я вижу: у вас нашлись проводники к древу Идэлии, – сказал он, когда последняя варежка скрылась из виду. Что ж, это их право – здесь я не могу указывать им, но впрочем, ладно, а то я уже заждался.

Хранитель рассмеялся, но все же милостиво указал гостям на пеньки, служащие здесь сиденьями. И вдруг вновь послышалось чудное пение, на этот раз все смогли понять смысл песни: брина пела ее на древнеэльфийском.

– О, Хранитель Идэлии, славься!

Не померкнет твой светоч вовек:

Ты конечности, смерти, избег.

Призывает смиренный: "Останься!"

Но порой он заносчив чрезмерно

И не ведает, что говорит,

И какие деянья творит,

И не просит он боле смиренно,

Но он якобы слово диктует

И красивые песни поет,

Да, к тому же, все сам создает!

Так остаться один он рискует,

Да укутаться в сети обмана

И увидеть все то, чего нет,

Что, по сути, лишь прежнего свет! -

И кому эта глупая рана?

Остается святая обитель —

Есть у эльфов одуматься шанс:

Пробужденье – хороший аванс.

Ты – в Идэлии вечный Хранитель!

Брина смолкла – Хранитель самодовольно улыбнулся – да, это его владения, его вотчина, здесь он предстает полновластным властелином. Пусть могущество его во многом иллюзорно: заповедный лес – всего лишь часть большого мира, где управляют другие Боги, а область в его подчинении вообще ничего не значит, и реальную власть он утратил почти сразу после своего становления, но ведь зачем-то Великий Бог Справедливости сохранял это место, давал Берендору право входить в Совет.

– Итак, вы просите ночлега?

– Да, Хранитель! – ответила Руфина, но ее тут же, как и у входа во владения Берендора, резко и сразу прервали.

– Я не давал тебе слова!

Искра гнева вспыхнула в глазах Хранителя, но не только из-за выступления Руфины (хотя как она могла прочесть его мысли, узнав тем самым: кому он хотел дать слово), но и из-за недовольного взгляда Георга – нет, этот юноша ведет себя чересчур вызывающе!

– Пусть говорит королева, а все остальные помолчат.

"И вы тоже", – мысленно добавил Георг, отчего старик крепко сжал подлокотники своего деревянного резного кресла, но промолчал.

Амариллида встала, поклонилась и негромко произнесла следующие слова.

– Мне нечего добавить к уже сказанному. Мы просим вас позволить нам передохнуть у вас до завтрашнего утра, по наступлении которого мы удалимся.

– Хм. А что ж та сила? Вы ее уже не боитесь?

Амариллида выпрямилась и гордо ответила.

– Я – королева своего народа и бросать его, тем более в трудную минуту, не собираюсь, как бы мне ни было тяжело!

– Я чувствую, что вам, действительно, тяжело, но коли все так, как вы говорите, то одна любовь к народу уже может вас исцелить. Так, причем здесь я?

Георг возмущенно отвел взгляд в сторону. О, если б он мог вступить в разговор! Он бы мигом отказался от всех просьб и молений о помощи, но сейчас говорила королева – прервать ее он ни за что бы себе не позволил. Руфина, крепко сжала его руку, словно подтверждая: "Молчи, молчи, ради всего святого!"

– Тем паче, – иронично заметил старик, – что некоторые из вашей компании и вовсе не прочь отказаться от моей помощи!

– Если вы не можете нам ее оказать, Хранитель, нам ничего другого не останется, как покинуть ваш дом немедленно.

– Ну, что вы так сразу в амбиции впадаете? При занимаемом вами положении, в вашем возрасте, это, по меньшей мере, глупо, ребячество, так сказать.

Руфина еще крепче сжала руку Георга. Понять: на кого намекал Хранитель, было не мудрено.

– Я не могу реагировать иначе, – сказала Амариллида, – вы не даете определенного ответа, а мы, действительно, все очень устали и нуждаемся в отдыхе…

Хранитель жестом, подняв вверх руку, прервал ее.

– Хватит! Не вам судить о моих намерениях, а в том, что я расспрашиваю вас, нет ничего предосудительного. Ведь, если бы кто-то приехал к вам, пусть и донельзя вымотанный, вы бы тоже поинтересовались: каковы его намерения, кто он, откуда. А, милый юноша, может, вы хоть представитесь?

Георг встал – Руфина медленно отпустила его руку, теперь лишь тревожно глядя то на него, то на Хранителя.

– О, не знаю, что даст вам имя обычного смертного, ведь, как бы ни был знатен мой род, все равно вся моя жизнь бессмысленна.

– Бессмысленна и значима одновременно: этого нахала я буду вспоминать не раз!

– О! Приятно слышать, что мой образ будет запечатлен хоть где-то, только вот не понимаю: какой мне будет от этого толк?

– Ясное дело – никакого! После смерти ничего нет!

– Я знаю, хотя вот так, определенно, тоже бы не говорил: погибнет мое сознание, но не составляющие меня начала.

– Мы тут о проблемах бытия говорим или о вашем имени? А потом ведь сами скажете, что я вас измором брал.

– Ради моих спутников ускорю нашу беседу – мое имя Георгий Амадос Ти-Ирис. Удовлетворены?

– Вполне, – холодно ответил Хранитель, но потом почти назидательно добавил, – надеюсь, ваше высочество, когда вы станете королем, дерзости в вас поубавится, а то жаль видеть такого короля на престоле Каримэны.

– О, с честью исполню ваше пожелание! – Георг даже поклонился.

– Нет, все-таки нахал ты порядочный! И что только Руфина нашла в тебе?!

– Видимо, нахальство – не единственная моя составляющая. Так, мы сможем у вас передохнуть?

– Сможете, только сначала мы кое о чем потолкуем.

– Мне сесть?

– Нет, отчего же, я думаю, что вы и ваша драгоценная Руфина знаете об интересующем меня вопросе, куда больше, чем ее величество, – Хранитель холодно взглянул на Амариллиду, – сядьте пока. Итак, почему перстень королевы бездействует, уж не забыл ли королевский род о том, как использовать его?

– Перстень был утерян, Хранитель, – сказала Руфина, – утерян почти сразу после Великой войны.

Берендор смутился: а ведь он даже не почувствовал этого!..

– Нашелся перстень буквально несколько дней назад, – продолжал Георг, – но какое воздействие он сможет оказать на Балскове?..

– Балскове, Син Балскове? Что вы такое говорите? Он жил незнамо когда!

– Жив и сейчас, – возразила Руфина, – верьте нам.

– Верить вам? С какой стати? Балскове не может жить сейчас – не во времени же он переместился?

– Именно, – утвердительно сказал Георг, – кто-то помог ему переместиться во времени, или он узнал, как это сделать без помощи Богов, но тогда у него все равно должен быть покровитель. Но вот, кто он?

– Откуда мне знать? Но если все так….Оставьте меня – мне нужно подумать. Можете купаться в любых речках и развести не более двух костров.

– Благодарим вас, Хранитель, – сказала Руфина, – вы великодушны.

– О, не стоит называть меня великодушным: подумай, что скажет на это твой принц.

Руфина улыбнулась и, глядя на Георга, возразила.

– Ничего не скажет!

– Только, если ты того желаешь. Мы пойдем направо.

– А мы влево.

С этим они разделились: Георг пошел с Яромиром, а Руфина с эльфийками. Вскоре Хранитель остался один, в окружении двух стражей: волка и брины, но они никогда сами не вступали в разговор с повелителем, лишь отвечали на его вопросы – сейчас этого не требовалось.

Минут десять старик сидел неподвижно, но неожиданный звук заставил его выйти из оцепенения и поднять голову. Легкое движение ветерка всколыхнуло листья, на том месте, где недавно стояла Амариллида, появился Тасмир.

– Здравствуй, Берендор.

– Тасмир? Ты?

– Как видишь. Отчего печален?

– Я не бываю печален, с чего ты взял, что это так? Я просто… задумался.

– О перстне королевы, о Сине Балскове и моем ученике?

– Так, вот о последнем давай не будем?

– Хорошо, тем более что: если надо, он и сам за себя постоит.

– О, можешь в этом не сомневаться! Я в его возрасте боялся на взрослых взор поднять – не то, чтобы так огрызаться!

– Ну, ладно, ты тоже хорош был!

– Я бы с удовольствием поговорил на эту тему и выговорил бы тебе все, что думаю о твоем ученике-нахале, но сейчас меня гораздо больше волнует Балскове, если, конечно, это не бредни.

– Нет, не бредни, но чистая правда.

– Но как такое возможно, Тасмир? Куда Совет смотрит?

– На те вопросы, которые поднимаются на обсуждение.

– Так, почему же ты не заговоришь об этом?

– Что толку, если я поставлю это на повестку дня? Одних моих доводов недостаточно!

– Почему только твоих?

– Потому, что только я, зная, желаю говорить о незаконном переселении во времени, но вполне законном существовании мага Кирилла Белорского, чье место занял Балскове.

– Ничего не понимаю! Как он дошел-то до этого?

– Не знаю. Тут два пути: либо его напутствовала какая-нибудь Богиня, либо он начитался книг Тимура.

– Что?! Книги же были уничтожены?!

– Значит, мы ошибались, думая так. Книги сохранились, я уверен, но вот, как и почему Азалия не выполнила приказ уничтожить их?..

– Куда смотрит твой сын? Он, ведь, у нас, кажется, всеведущий?

– Я бы попросил тебя, Берендор! Никто никогда не знает мыслей Амедео, не знал при жизни, и тем более, сейчас. Может, это вообще с его позволения происходит, однако ты не хуже меня знаешь о противоборстве темных и светлых начал. Так что, сейчас меня более волнует насущная проблема, а не мечта о вынужденном вмешательстве Амедео!

– Ладно, извини. Тогда давай попробуем разобраться. Откуда ты знаешь, что Кирилл Белорский – это не Кирилл Белорский, а Син Балскове?

– Когда в Идэлии начались все эти непонятные явления, я предположил три варианта: либо это, действительно, Син, либо его умный и способный ученик, которых у него вообще-то не было, либо это так же, как и Балскове, могущественный маг, получивший доступ к не одному десятку запретных книг, в том числе, к книгам Тимура.

– А этот Кирилл Белорский, тоже, выходит, не последний волшебник?

– Да, в свое время он даже претендовал на пост главы Долины Времен Года, но из-за вспыльчивости своего характера обиделся на всех и скрылся в горах Идэлии.

– А Балскове? Его же держали в семигранной тюрьме? Выходит, его место занял Белорский?

– Выходит, что так.

От простоты и запутанности вопроса Берендор начинал терять терпение – он поднялся с места и нервно стал расхаживать взад и вперед. Некоторое время он молчал, а потом резко остановился и громко заговорил вновь.

– У меня нет слов! Но это что проверить нельзя? Придти в камеру, там увидеть не Балскове, а Белорского – зарегистрировать факт и дело в шляпе! – Судите, обвиняйте, наказывайте, сколько вам будет угодно!

Тасмир печально улыбнулся.

– О, если бы все было так просто!.. Нет, Берендор, здесь все гораздо сложнее. Балскове переместился во времени на куда более тонких планах, чем ты думаешь.

– Он что, Бог?

– Нет, но вот ученик Бога – вполне может быть.

– Так…. Еще один ученик Бога!

– И заметь, незаконный. О нем ведь, никто и ничего не говорил на Совете.

– Тогда ты ошибаешься. Об этом Великий Бог Справедливости сказал бы нам.

– Не уверен, он говорит об этом только тогда, когда считает нужным. Сам знаешь, иногда такое становилось известно в момент представления нового Бога. Другой разговор, если Адэлина, а я уверен, что без нее не обошлось, сама выбрала себе ученика, не испросив совета у Амедео, то это уже интересно, и что из этого получится, большая загадка.

– Как бы это не получилось реальным противостоянием со стороны темных начал, тут уж, успеет ли вмешаться твой сын – большой вопрос.

– Скорее: захочет ли он вмешаться.

– Ох, Тасмир, выходит, все, что я читал о вас – истинная правда! Ты же считаешь его начальником всех темных сил! Но ты не прав, или ты до сих пор не можешь понять, что такое справедливость.

– Наверно. А всё, что ты читал о нас – правда: я никогда не любил сына, и всегда был против него.

– Не любил?! Однако даже сейчас изволил заступиться. Но я, молчу, ладно, в конце концов, это меня не касается. И то, кто против кого – тоже.

– Да, Берендор, рад, что ты понял это. Тем более что сейчас речь идет о другом противостоянии: моем и Амнэрис, моего ученика и ее ученика.

– Ты что серьезно? Веришь в то, что твой ученик сможет победить Балскове?!

Берендор рассмеялся – Тасмир молчал.

– Нет, ты знаешь, не перестаю тебе удивляться! Он же совсем мальчик, какой у него багаж знаний и тем более опыта? Явно не сравнить с таковыми у Балскове, и это вкупе с мощью последнего.

– Смейся Берендор, сейчас – я посмеюсь чуть позже.

– Если не наоборот.

– Нет, не наоборот.

Берендор пожал плечами, переведя взгляд на луну, он поймал себя на мысли, что она о чем-то напомнила ему или что-то хотела сказать.

– Странное чувство: луна словно говорит со мной.

– И о чем же?

– Не знаю, но она, как будто, недовольна.

– Значит, не зли ее еще больше, – улыбнулся Тасмир, – ты, действительно, не прав. И не пытайся читать его мысли – не зли ее еще больше.

– О чем ты? – Берендор повернулся, но Тасмира уже не было. – Ну, вот, явился, посеял смуту, а ты теперь сиди тут и бейся о неприступную стену!..

34 глава. О сущностных началах

Только в солнечную летнюю погоду можно по-настоящему узнать: каким ясно-голубым бывает небо – мягко озаряло солнышко небосвод, ласково припекало северной полушарие зеленой Планеты. Сейчас окруженные покоем, пусть и временным, а, следовательно, кажущимся, наши герои умиротворенно наслаждались тишиной Поляны Хранителя Идэлии, красотой небосвода и окружающей природы. Даже пререкания с ворчливым хозяином позабылись, хотя это, скорее всего, исходило и из того, что Берендор сам оставил их в покое: не читал их мысли, не подстраивал никаких козней и вообще никак не заявлял о своем присутствии.

Яромир и Георг вдоволь насиделись у костра, наслаждаясь идущим от него благодатным теплом, выстиранная чистая одежда полностью высохла часам к девяти вечера, и Георг, надев теплые мягкие вещи, решил немного прогуляться, в частности навестить главную реку, пересекающую всю Поляну и, в отличие от всех ручейков, родников и речушек, не меняющую своего направления.

– Куда ты? – тут же встревожено спросил Яромир.

– Погулять – не бойся: тебе здесь ничто не угрожает.

– А как же Хранитель? Вдруг он придет?

– Не думаю, но даже если и так, он все равно ничего плохого тебе не сделает.

– И все-таки он странный, я бы даже сказал… злой.

Последнее слово Яромир произнес шепотом, предварительно посмотрев по сторонам, да и после обеспокоено оглянулся в направлении главного дерева – не появится ли из-за ветвей грозный Берендор.

– Нет, не злой – тут ты не прав, а вот… чуть одичавший – это да. Да, и потом, если кого ему и хотелось бы расспросить, то это королеву, а не тебя, к тому же ты носишь перстень, который ему хотелось бы видеть как можно меньше, а лучше и вовсе никогда. Так что, все в порядке.

– Я уже не рад, что согласился тогда на предложение гнома: если бы не этот перстень – ничего не было!..

– Во всем есть свои плюсы и минусы, Яромир. Может, пока ты не видишь здесь ничего положительного, но оно есть, например, спасение Амариллиды, не появись мы здесь, её бы уже не было в живых.

– Георг.

– Да.

– Прости меня, я не имел права так вести себя. Я не знаю, почему всё так вышло, меня, словно что-то подталкивало, что-то злое и нехорошее. А я ведь не пытался сопротивляться, этому злому.

Георг присел на корточки и внимательно, в упор посмотрел на Яромира.

– В результате выплеснулось море обиды, зависти и недовольства. И это часть тебя, Яромир, неотъемлемая часть. Изгнать ее нельзя, а вот подчинить можно, для этого надо не просто бороться, надо отчаянно сопротивляться, и тебе особенно.

С этими словами Георг встал и ушел, оставив Яромира одного, он не стал более останавливать его, предпочтя спокойно подумать наедине обо всем сказанном ему, а оно вызвало далеко не определенные мысли в сознании мальчика. С одной стороны да, он согласился с тем, что был не прав, но вот с тем, что ему особенно внимательно надо следить за своим темным началом – нет. Чем он так уж отличается от того же Георга, который такое порой высказывал солдатам и таким тоном, что догадки Антонио о благородности его происхождения напрочь отметались, и это при условии, что сам король Адельберт, и тем более начальник военного ведомства, не на шутку испугался его, когда тот узнал о растрате денег выделенных, было, на производство партии катапультных машин. Деньги вернули, в полном количестве. Нет, он, Яромир, по сравнению с такими проявлениями недовольства, просто ангел. Так думал мальчик, и если бы Георг узнал об этом, то непременно еще больше бы утвердился в своих мыслях относительно новоявленного принца Западной страны эльфов.

Тем временем Георг приближался к реке, поначалу поляна поугрожала ему мощными зарослями, но потом смилостивилась и нарисовала перед рекой чудный дол с совсем еще невысокой травкой. Юноша улыбнулся и, сказав вслух: "Спасибо", – пошел к реке. Вода необыкновенно чистая и прозрачная, неспешно бежала на север, образуя время от времени боковые потоки – они-то как раз и давали начало мигающим речушкам, ручейкам, ключам.

– Ты и есть сердце долины, – произнес Георг, опустив руку в холодную, но необыкновенно приятную водицу. – Именно ты меняешь все вокруг.

Словно ответив: "Да!", – река резко сменила темп, забурлив стремительным потоком, а нахлынувшей водой обрызгала юношу.

– Георг поудобнее расположился на берегу, заворожено смотря на игру волн – что-то было в этой реке загадочное, волшебное. В какой-то момент вода вновь изменила свой темп, с быстрого на медленный, а потом верхнего течения и вовсе не стало. Георг затаил дыхание, он не знал, что это значит, что река хочет сказать, ему оставалось только наблюдать за происходящим. В воде ясно отразилось небо, очищенное от даже самых мелких облаков, и неожиданно в воде отразилась луна, которую, в принципе, еще не должно было быть видно. Сейчас она выглядела особо, представая красивой и величественной, а ведь прежде он никогда не замечал этого, и это при всем том, что она являлась его покровительницей.

В детстве, каждый дракон выбирал свой амулет. Детям предоставляли возможность выбрать наиболее понравившийся им предмет, несущей в себе отголосок той или иной стихии, но очень часто дети выбирали сразу несколько красивых на их взгляд камушков, поэтому астрологи всегда проверяли выбор ребенка и помогали указать правильный, если они не могли такового сделать. Тогда, в день своего пятилетия маленький принц, сразу понял: кто его покровитель. Георг вспомнил ту самую зиму в храме астрологии. На всевозможных подставках, тумбочках и сундуках, стульях, столах, лежали амулеты как планетных, так и звездных стихий. "Закрой глаза, – сказала ему мама, – и ты без труда найдешь то, что тебе нужно" Мальчик повиновался – словно проводя параллель во времени – Георг, сидя у реки, тоже закрыл глаза. Ярко, как тогда вспыхнули все восприятия и ощущения: вот, он сделал несколько неуверенных шагов, ведь идти вслепую там, где столько всего наставлено, и можно в любой момент на что-нибудь наткнуться, не слишком-то просто. Но вот неожиданно все страхи развеялись – Георг словно увидел или скорее почувствовал дорогу, беспрепятственно прошел он почти до самого конца зала и взял в руку амулет с лунным камнем. "Вот!" – воскликнул он, развернувшись и открыв глаза, поднял амулет вверх. Даже после того, как астрологи подтвердили родство души принца с луной, Альчести так и не поверила мальчику, что тот ни разу не подглядывал и шел, не открывая глаз. А зря! Как тогда Георг открыл глаза, но ночное светило внезапно растаяло, изменив очертания на его собственные. В глубоком смятении юноша отпрянул от воды и, влекомый тем же мало понятным ему страхом, бросился бежать – на его пути тут же встали двухметровые деревья, причем настолько часто, что пробраться сквозь них не было никакой возможности.

– Пусти! – воскликнул он, тщетно стуча кулаками по мощным стволам.

– От себя все равно не убежишь, Георг, – услышал он позади себя голос. Это был Тасмир. – Сядь, успокойся, и давай лучше поговорим.

Георг бессильно опустился на землю, деревья почти исчезли, теперь их обступили кустарники и небольшие холмы.

– Спасибо, – поблагодарил Тасмир Поляну, – такая обстановка нам очень даже подходит.

Несколько минут они молчали, Георг все так же неподвижно сидел на земле, вот кому-кому, а ему точно ничего не хотелось говорить – Тасмир заговорил первым.

– Я знаю: тебе тяжело, но ты справишься, не сейчас, нет, гораздо позже, потому что увидеть свою сущность – это одно, а вот осознать – это другое. Потом будет покой, пока же, верю, одно смятение и непонимание, и еще, какой-то непонятный ужас. Да, всему свое время.

Тасмир ненадолго замолчал, а вот Георг чувствовал в душе нарастающее негодование. Зачем он пришел? Чтобы сказать это и все? Если он не хочет ничего объяснять, то зачем он тогда пришел. Или… он уже сказал что-то очень важное, над чем ему теперь предстоит думать?..

– Я пришел сюда, чтобы поговорить с тобой, но не об этом, тут я и сам мало что знаю, хотя если бы и знал, то все равно не сказал бы. Вообще я хотел поговорить о Балскове и о том, что нас может ожидать в пути. Все очень серьезно, Георг. Справедливость, может, конечно, и восторжествует, но когда, и что случится до того, я не хочу даже предполагать!.. Так уж устроен мир – вечная борьба – основной закон Природы.

Я могу рассказать тебе о своих догадках относительно перенесения Балскове в другое время. Кто-то из Богов помог ему это сделать, возможно, назвав своим учеником. Думаю, это либо сама Амнэрис, либо кто-то из ее ближайших сторонников, вроде Азалии и Горавна. Все выстроено очень даже логично и предусмотрительно: Балскове присутствует в положенном ему времени, точнее его физическая составляющая, а вот сущностная – здесь и сейчас. Он переместился в тело Кирилла Белорского, ты слышал о таком?

Георг молча кивнул, отвечать что-либо словами категорически не хотелось.

– Все против нас. Мало того, что Амнэрис назвала Балскове своим учеником, но она еще открыла ему непозволительные грани, дав возможность управлять своей сущностью, тут уж без вопросов – кто ему помог в этом! И все-таки он еще не Бог, а если станет таковым? Но, увы, это известно только Амедео. Если бы я мог знать об этом! Хотя… может быть, сам Балскове ничего не познал, никакие сущностные начала ему не открылись, и Амнэрис просто, сама сделала это за него: перенесла из одного времени в другое, да еще на таких тонких планах.

Казалось, Тасмир рассуждает сам с собой, поскольку Георг мало что понимал из сказанного, тем более ему были непонятны странные предположения Бога Добра и Милосердия относительно Амнэрис и ее действий.

– Да, весь мир – противостояние, и боюсь, Георг, тебе уже сейчас надо вступить в него, Балскове ищет тебя, жаждет встречи и поединка, боишься ли ты этого?

Георг удивленно смотрел на Тасмира, но он знал, на что идет, и с каким возможным риском помогает королеве Идэлии.

– Нет, я не боюсь его.

– Я знал, что могу положиться на тебя, – с улыбкой говорил Тасмир, отчего Георгу стало не по себе.

– Вы рассчитывали на меня?!

– Да, разве тебя это удивляет?

– Но… вы же сказали, что Балскове, возможно, ученик Бога – что я могу против него?

– Очень многое, к тому же я покажу тебе кое-что из новых для тебя приемов боевой магии, – с этими словами Тасмир протянул ему руку. – Идем?

Чтобы он мог возразить Богу, пусть и покровителю Добра и Милосердия? Георг протянул руку и перенесся вместе с Тасмиром в его храм, расположенный в Каримэне. Берендор глубоко вздохнул: обучение боевой магии вряд ли было направлено на сохранение целостного облика его Поляны. Сам же Хранитель, вопреки предположениям принца Каримэны, отправился к костру не королевы, а Яромира. От неожиданности мальчик даже вскрикнул, и невольно отпрянул в сторону.

– Не бойся, – очень добрым голосом успокоил его Берендор, жестом призывая вернуться на прежнее место, – я не обижу тебя.

Кода Яромир вновь сел, пусть и дрожа от страха, Берендор тоже опустился на землю, расположившись напротив мальчика.

– Значит, ты – Яромир?

Мальчик кивнул, искренне надеясь, что это зрительный обман или сон, в худшем случае – реальность, но непродолжительная. Берендор не думал ни об одном из трех вариантов: он решил просто поговорить с мальчиком, получив при этом огромное удовлетворение, что действует вопреки предположениям ученика Тасмира, чему способствовало и временное отсутствие Георга.

– Узнал вот, что принц ваш ненадолго покинул мои владения, поэтому и пришел к тебе. Он ведь, кажется, говорил, что я не пойду сюда, а вот и нет! А то: ну, самый умный, всё знает!

Некоторое время Берендор молчал, ментально представляя, чтобы он сделал с юным Ти-Ирисом, не будь он под покровительством Тасмира, на некоторое время Бог позабыл о Яромире, который теперь боялся выдать себя даже дыханием, он сидел буквально замерев. Это не ускользнуло от проницательного взгляда Берендора.

– Да, не бойся ты так! Можно подумать, я пришел тебя убивать, ну, или, по крайней мере, калечить! А… ты ведь говорил: я злой.

Мальчик побелел. Он слышал! Теперь он ожидал не просто смерти, но прежде мучительных пыток, и куда только подевался Георг?! Но Берендор, неожиданно для мальчика рассмеялся, но не зло, а совсем наоборот.

– Да, ничего я с тобой не сделаю! И вообще, не такой уж я и злой, хотя не скажу насчет доброго, но так ведь это от того, что у нас, у Богов, в принципе нет такой четкой градации: вот добрые, а вот злые. Ну, может еще Тасмир с Амнэрис, а так…

Берендор вновь на какое-то время ушел в свои мысли, но потом опять заговорил, и вовсе не о расставании, чего так желал Яромир.

– А ты знаешь: я, действительно, не собирался, к тебе идти, но вот, раз уж пришел, то надо прояснить некоторые моменты.

Берендор пронизывающе посмотрел на Яромира – мальчик еще больше съежился под его взглядом, но Бог вновь весело рассмеялся.

– Нет, все-таки страху на тебя напустил я изрядно!

Все еще посмеиваясь, Берендор вконец смутил мальчика своими помыслами.

– А я, может, извиниться хотел! Что нехорошо назвал тебя, напугал так, что, вон, еле дышишь. Ну, что ты так смотришь? Не веришь? Да, честно, честно, извини.

Берендор некоторое время помолчал, вполне доброжелательное его лицо и последние слова умиротворяющее подействовали на Яромира, он глубоко вздохнул и с куда меньшей опаской посмотрел на Хранителя.

– Знаешь, я тоже когда-то боялся. Боялся всеведущего Бога Справедливости, боялся Богиню Темных Сил Амнэрис, даже Тасмира. А потом, видишь, и сам стал Богом. По– честному если б мне кто такое при жизни сказал – ни за что бы не поверил! Но вот ведь случилось!.. Предложили мне такую должность, дали новое имя.

– Имя? – неожиданно, в первую очередь для самого себя, спросил Яромир.

– Да, все Боги получают новые имена, когда становятся собственно Богами. Разве что у Великого Бога Справедливости его как такового нет, если только не считать этим именем саму "Справедливость".

– А как его звали? – тихо спросил Яромир, повергнув Берендора в некое подобие смятения.

– А-а разве ты не знаешь?

Мальчик отрицательно покачал головой.

– Ну, а изначальные имена хоть кого-нибудь из Богов?

Яромир вновь отрицательно покачал головой.

– Неужели я так отстал от жизни? Об этом теперь что, не знают?!

– Может, и знают, но я – нет.

– Не, думаю, чтоб это являлось тайной избранных, может, ты просто не очень прилежно учишься в школе?

– Нет, нет, я хорошо учусь, но… Георг говорил, у нас странная система образования: мы сначала учим то, что есть сейчас, а потом то, что было до нас.

– Да-а, ничего более оригинального в образовательной сфере не встречал. Но, может, мне не стоит тогда торопить события? Сам всё узнаешь и о Тасмире, и о его сыне, хотя за себя, думаю, я могу отвечать, так что, если тебе интересно… Интересно?

Мальчик кивнул, на что Берендор улыбнулся и поведал о своем мирском имени.

– Я был драконом, из рода Аверских. Ну, не сказать, чтобы он тогда был так уж знаменит, но чуть позже мои потомки получили дворянство, так что Зору уже родился дворянином.

У Яромира изумленно расширились глаза, и даже приоткрылся рот: Зору – потомок Берендора?!

– Да, да, увы и ах, но это правда. Зору – мой потомок, и он, и Руфина.

– Руфина.

– Да… она потомок Зору, и, соответственно, мой тоже.

– Она его дочь, верно?

Берендор пронизывающе посмотрел на мальчика, словно желая увидеть в нем информацию по этому вопросу.

– Откуда ты знаешь?

– Мы были в прошлом: перстень перенес нас туда.

– Ох, уж этот перстень! Нашел же Зору, чем увековечить себя! – в глазах Берендора промелькнули искорки гнева. – И причем самое обидное то, что именно мой потомок лишил меня фактической власти. У него зависть к Богам уже тогда зародилась: Даниил-то смог – чем я хуже!.. А в каком именно времени вы были? И кто это "мы"?

– Я и Георг, а время – за день до разрушения храма Зору в Великую войну.

– Вот как? Интересно, если это случилось по милости перстня, то Зору, наверняка, намеренно устроил это, но зачем? Чего он хотел от вас?

– Я не знаю. Я пошел к нему, но не смог увидеть его кабинета, поэтому он в воспитательно-образовательных целях отправил меня в горы: учиться видеть окружающее.

– Ну, и как? Удалось?

– Наверно, во всяком случае, дорогу в его замок я нашел.

– Хм, значит, не зря он тебя посылал. И все-таки, поверить, что это была основная цель Зору, – Берендор отрицательно покачал головой, – нет, не могу. Было что-то еще, о чем он тебе не сказал. Или ты ходил к нему второй раз?

– Нет, когда я вернулся, то ни кого в замке не нашел. Потом пришла Руфина и забрала меня, мы улетели к ее матери, Беатрис.

– Руфина… – задумчиво протянул Берендор, – а ведь она знает: зачем Зору призывал вас, и она, и ее дражайший принц. Когда она тогда пришла сюда, то находилась в жутком состоянии, близком к помешательству. Это пленение Тасмиром, исчезновение матери, преследования некогда плененных ею с отцом магов, и еще – гибель полюбившегося ей юноши. Единственным, чем удалось вернуть ее к жизни, стала вера в то, что она сможет спасти его, не дав ему отправиться в прошлое, но, насколько я понял, это произошло, однако нахал жив и прекрасно себя чувствует!

– Я слышал, как он сказал ей, когда мы с ней после путешествия в прошлое встретились, что он с трудом верит в то, что жив, и что он чудом исцелен.

– Да, его чудесное исцеление мне понятно, а вот то, зачем вас вызвал к себе Зору – нет, но попытаюсь это узнать. Так что, спокойной ночи.