Текст книги "Через тернии к свету (СИ)"

Финал новогодней комедии

Андрей даже не заметил, как задремал. Он всего лишь опустил голову на ладони, обнимавшие руль, и на секунду прикрыл глаза. Сознание тут же заволокла пелена, а мысли устремились далеко-далеко. Туда, куда не долетали птицы будней, отгоняемые мечтой.

Он сидел за столиком кафе на Центральном бульваре. Звучала тихая музыка. Посреди стола красовалась широкая плоская вазочка, в которой плавали восковые лилии – свечи, источавшие тонкий, чуть сладковатый аромат.

Напротив Андрея затаилось очаровательное светловолосое создание, скромно потупившее громадные глаза цвета спелого лесного ореха, отчего она казалась ему еще привлекательнее, чем если бы глядела на него уверенно и смело.

Девушку звали Олеся. Немного старомодное и деревенское имя – сказала бы его мать. Однако было в ней нечто такое, что притягивало Андрея похлеще магнита.

Они встретились в метро пару месяцев назад, и тут же потерялись в неугомонном человеческом потоке спешащих на работу или просто по своим делам. Так они сталкивались почти каждый день – и каждый раз неизменно растворялись в толпе, разбрасываемые в разные стороны.

Поначалу Олеся отворачивалась, стыдливо краснея, и делала вид, будто не замечает жарких взглядов, которыми одаривал ее влюбленный юноша. Но постепенно привыкла, успокоилась, очевидно, поверила, что перед ней не просто очередной искатель плотских утех, а некто с более серьезными намерениями.

Андрей не представлял себе, как можно быть более серьезным, разве что схватить за руку и потащить прямиком в ЗАГС, но, слава Богу, Олеся согласилась на свидание, не требуя безумств, к которым он не был пока готов.

Начало свидания было многообещающее. Милая, весьма душевная беседа, в основном о нем, любимом, о его жизни, работе, бассейне по выходным. Но Андрею, как ни странно, не хотелось говорить о себе. Больше о ней. Загадочной, неуловимой златокудрой красавице, которой он никак не мог налюбоваться.

И тут, будто гром среди ясного неба, прозвучала фраза, вылезла посреди плодородной нивы каменным мертвым крестом:

– Я медиум, – смущенно произнесла Олеся. Брови Андрея поползли вверх, а в груди заклокотало, заныло от разочарования.

– В смысле, гадалка, что ли?

– Нет. Это совсем иное. Я вижу души умерших, беседую с ними…

Андрей смотрел на нее исподлобья, неумело пряча горькую насмешку. Нет, с психически неуравновешенными девицами он отродясь не водился, и желания знакомиться поближе особо нет. Даже в койку тянуть: мало ли какая нечисть ей ночью померещится. Вскочит, заорет – отпаивай потом валерьянкой. Сначала ее, потом себя. Роковое чувство таяло потихоньку, стекая по венам унылыми холодными каплями…

Вечер плавно пошел на убыль, Андрей проводил Олесю домой – кавалер как-никак, и с той поры больше они не виделись…

* * *

– Эй, Андрюха, ты заснул, что ли?

Вика, жена его, настойчиво тарабанила пальцами по стеклу и откровенно смеялась, глядя, как он, сонный, хмурит лоб и протирает глаза. Андрей, наконец, очнулся, и выскочил из машины, забирая из Викиных рук покупки.

– Здорово, – продолжала веселиться жена, – До Нового года еще четыре часа, а ты уже баиньки намылился.

– Да ладно тебе, – брякнул Андрей, усевшись на водительское место и поворачивая ключ в зажигании, – Сейчас тяпну чего-нибудь бодренького. Буду как огурчик.

– Ага, хиленький-солененький! Лучше б ты вчера не играл в свои стрелялки допоздна, а выспался как следует.

– Так интересно же. Дэн классную игрушку подкинул.

– Я бы твоего Дэна…

Вика отвела взгляд в сторону и стала задумчиво водить пальцем по боковому стеклу, вырисовывая причудливые узоры. За окном медленно и тяжело падали крупные сгустки снега.

Андрей завел мотор и повел машину по обледенелой заснеженной дороге, ведущей за город.

Новый год супружеская чета намеревалась встретить в кругу друзей. Дэна – приятеля Андрея еще со школьной скамьи, Ленки – лучшей подруги Вики и Мишки – ее нового бойфренда, с которым Андрей встречался как-то пару раз. Занятный парень, но, пожалуй, трусоват.

Ленка – девка пробивная, дотошная. С полгода как в страховой компании работает, а уже успела всю плешь проесть – застрахуйся, мол, на всякий случай. А то мало ли – беда какая-нибудь нагрянет, а добрые дяденьки-страховщики тут же, что черти из табакерки: нате вам денежку!

Андрей долго упирался: не по-русски это – авансы на форс-мажор, да и жаба изрядно давила. Только против баб все равно не попрешь. Пришлось раскошелиться, чтоб замолчали.

Вообще, бабы – это зло. Андрей покосился на жену, сидящую на пассажирском сидении с зеркальцем в руке. Машину прилично трясло, но Вика все-таки умудрялась в нем что-то видеть при тусклом салонном освещении. Хорошая все-таки у него жена, видная. И с головой все в порядке.

В памяти совершенно некстати всплыли Олесины лесные очи. Надо же – четыре года прошло, а он, оказывается, до сих пор не забыл, как она на него смотрела. И даже жалко стало – но только на минуту.

И чего это он вдруг о ней вспомнил?

– Все, тормози, приехали уже, – Вика положила руку на локоть мужа и удивленно спросила, – Ты опять спишь?

– Да нет, – улыбнулся Андрей, – Я просто задумался.

Непрошеная гостья мигом испарилась из головы, а уже через пару секунд его выволокли из машины, словно кулек с тряпьем, сжали по-дружески в охапку, потискали и даже поцеловали в щеку, оставив неприятный липкий след от губной помады.

Андрей достал из кармана платок, но Дэн проворно схватил его за руку и потянул в дом.

– Эх, мужики, давайте коньячку тяпнем!

– Да вы что, – возмущенно пискнула Ленка, – Какой коньяк? Сейчас нажретесь в дрова, что мы потом с вами делать будем?

– А мы по маленькой. И камин растопим! – весело воскликнул Дэн, расставляя хрустальные рюмки.

Андрей с Михой проглотили коньяк, не морщась. Потом Ленка утащила Миху в сторону и стала сердито шептать что-то ему на ухо. Дэн махнул рукой и покрутил пальцем у виска.

– Тряпка, – хмыкнул Андрей и пододвинул рюмку, – Давай еще.

– А ты лимончик подай, – попросил Дэн и кивнул на столешницу, на которой красовалось блюдечко с нарезанными ломтиками лимона, – А то не дай Бог, в натуре захмелеем.

– Думаешь, этот фрукт спасет? – спросил Андрей, отправляя себе в рот целых две дольки. Лимоны он с детства любил и поглощал целиком, без сахара. Но эти, к его неудовольствию, были изрядно притрушены сладким песком. Андрей брезгливо поморщился.

– Для милых дам, для милых дам, – виновато улыбаясь, пропел Дэн.

Они выпили еще коньяка, после чего Дэн засобирался в сарай – колоть дрова для камина. Андрей вызвался ему помочь, на что приятель совершенно серьезно ответил, что пахать на его собственной даче друзьям не позволит. А вот дождик развесить да гирлянду – девчонкам на радость – это их с Михой святая обязанность.

– Ну, хозяин, – проворчал Миха, распутывая ворох из нескольких пятиметровых гирлянд, – Даже по-человечески подготовиться не мог.

– Да я за час до вас приехал, – оправдывался Дэн, натягивая сапоги, – Мне маман чуть было праздник не испортила. Позвонила и плачет: у бати радикулит, а елку поставить некому. Зятек, значит, загулял где-то, а внуки, племянники мои, без деревца Новый год прожить не смогут – умрут. Пришлось ехать, ставить.

– Слушай, – сказала вдруг Ленка, – А чего это мы без елки?

– А ты Андрея спроси. Он обещался!

Андрей шмыгнул носом и залился пьяным румянцем до самых кончиков волос.

– Ну ты и сволочь, Дэн! Кто кричал, что елка – это для сопливых детей. Что тебе потом с дачи иголки выметать неохота. Я и не стал брать.

– Правильно, – согласился приятель, – Поэтому я тоже не стал. Если что – за забором лес. Там елок полно. Возьмем фонарик – будем хоровод водить.

– Я в лес не пойду. Там холодно и страшно, – возразила Вика.

Андрей обернулся и посмотрел на жену – всю такую блестящую, пахнущую свежим хлебом, который они везли прямо из пекарни еще горячим. Сердце бешено застучало, а кадык заходил вверх-вниз. До чего же она была хороша. Краем глаза Андрей заметил, что кто-то еще смотрит на нее, не отрываясь. Дэн. Вот придурок. А еще лучшим другом называется.

Андрей почувствовал, как ревность ползет по жилам скользкой змеей. Он мотнул головой, отгоняя прочь непрошеные мысли. Дэн может сколько угодно смотреть. А Вика была, есть и будет его, Андрея, женой.

– Я достану тебе эту чертову елку! – хмуро сказал он и направился к выходу. У двери он столкнулся с Дэном и вызывающе двинул его плечом.

– Ты чего? – оторопел Дэн и заморгал короткими, но густыми ресницами.

Красавчик. Так Дэна звали в школе, вдруг вспомнил Андрей, и еще больше помрачнел.

– Андрей, ты куда намылился? – Вика поспешила к нему со всех ног, звонко стуча каблучками.

Вот такая была она – модница до мозга костей. Даже в доме – и то на шпильках. Ради кого? Андрей почувствовал, как у него начинает кружиться голова. Все-таки нужно было спать прошлой ночью. И коньяк не пить. Да, следует пройтись, поискать проклятую елку. Может, хоть голова прояснится.

Он отстранил супругу, прошмыгнул мимо Дэна, который лишь досадливо развел руками, и вышел во двор.

Тишина. И только звезды взирали на него с темно-синего неба подобно совам, выслеживающим в темноте невидимую мышь. Снег перестал идти. Андрей зябко поежился, одернул воротник дубленки и бодро зашагал в лес. Пласты свежего, еще никем не тронутого снега, уютно скрипели у него под ногами. Издали Андрей слышал, как где-то совсем недалеко раздается стук топора и треск ломающихся поленьев. Люди готовились к Новому году…

Еще несколько шагов, и лес поглотил Андрея целиком. Человеческий мир остался позади, а впереди был совершенно иное царство – высоких заснеженных елок, сосен, белок в густых еловых лапах…

Довольно вяло мелькнула мысль, что неплохо бы оставить зарубки на стволах деревьев, чтобы не заблудиться. Правда, чем он их оставит: ни ножа, ни топора у Андрея с собой не было.

А, собственно, как он собирался рубить ель? Руками? Или, может быть, попросту грызть ствол зубами? А что – неплохая идея, сказал себе Андрей, и чуть было не рассмеялся.

И зачем его понесло в эту чащу? Он оглянулся вокруг, ожидая увидеть хоть одну елку, отломать ветку и позорно вернуться в тепло гостеприимных стен с довольно жиденьким трофеем.

Но к своему ужасу Андрей ничего не увидел. На глаза словно набросили мутную полупрозрачную вуаль. Мысли путались и сбивались в ком, не в силах обрести хотя бы одну более или менее ясную форму. Андрей поднял голову вверх и ощутил, как на лицо ложатся маленькие обжигающие снежинки, мгновенно тают и стекают по щекам быстрыми струйками куда-то вниз. Снова идет снег.

Мир вокруг начал кружиться, словно заведенный до упора волчок. Падая, Андрей услышал позади себя шаги, а потом увидел человека, склонившегося над ним, однако не смог разглядеть, кто это был: мужчина, может статься, и женщина. Сознание словно окутал густой туман.

Незнакомец пробормотал что-то себе под нос и ушел.

Андрей остался лежать в сугробе, беспомощно дергая конечностями. Тело постепенно охватывала боль – сначала легкая, тупая, а потом острая, словно тысячи пылающих стрел разом вонзились в каждый сантиметр его плоти и продолжали гореть, разрывая его насквозь. Боль становилась невыносимой.

Андрей силился подняться или хотя бы закричать, позвать на помощь, но ни единый мускул не шевелился, отказываясь подчиняться приказам обезумевшего от страха разума…

Андрей очнулся спустя некоторое время. Он не мог сказать наверняка, сколько пролежал в сугробе. Все вокруг будто остановилось. Парень медленно поднялся и замер, настороженно вглядываясь в ночь. Ничто не мешало ему – не было больше ни тумана, ни боли. Все отпустило разом. Андрей вздохнул с облегчением и посмотрел себе под ноги.

Губы его вытянулись, чтобы закричать, однако крик так и застрял у него в горле.

В сугробе, уже припорошенное снегом, лежало его собственное тело с искаженной гримасой на лице. Глаза были закрыты.

Андрей наклонился, чтобы прощупать пульс и понять: жив он или уже мертв. Скорее второе. Ведь иначе он не смотрел бы на самого себя сверху.

Дотронуться до тела он не смог. Призрачная рука скользнула сквозь материальную плоть. Однако, присмотревшись, Андрей заметил, что глазные яблоки под веками двигаются, будто лежавший на снегу человек спит и видит сон. Значит, он жив. Пока еще жив.

Стало быть, у него есть шанс!

Он должен добраться до людей и позвать на помощь. Если еще не поздно.

Андрей повернулся и побежал, плавно проплывая сквозь могучие сосновые стволы. Внезапно он оттолкнулся от земли и метнулся вверх. Потом также легко спикировал вниз, словно птица. Ощущение было бы восхитительным, если бы он мог хоть что-нибудь почувствовать. Но души невосприимчивы к материальному миру. Потоки ветра, холод, слезы…

А что если его никто не увидит? Живые ведь не могут видеть души, только тела. Значит, даже если он доберется до своих друзей, ему никто не сможет помочь. Потому что теперь он для всех – невидимка.

Андрей по привычке закрыл лицо руками, – бессмысленный жест. Он по-прежнему видел окружающий мир, и оттого становилось еще горше – как же ему не хотелось оставлять этот мир, эту Землю насовсем.

Что-то делать! Нужно хоть что-нибудь сделать. Но что? И каким образом?

Ответ пришел неожиданно, будто витал в воздухе, ожидая, пока на него соизволят обратить внимание и принять как само собой разумеющееся…

В нашей жизни полно сумасшедших. Но теперь Андрей понимал, что однажды глубоко ошибся, столь категорично ставя клеймо.

Вот к чему приснился этот сон. Олеся!

Андрей стал лихорадочно вспоминать ее адрес…

Анатолий спал, уютно свернувшись на кушетке, перед мерцающим экраном телевизора. Хорошо было встречать Новый Год одному – дома, в тепле, а не тащиться Бог знает куда, в Тьмутаракань, куда умчалась его разобидевшаяся супруга. Что поделаешь – ну не смог он отвертеться от работы тридцать первого декабря, а, может, и не хотел вовсе. Стар он стал. Трястись в вагоне добрых шесть часов, чтобы встретить праздник в компании сестер жены да их мужей-пенсионеров, которые окромя рыбалки иных тем для разговоров не имели, было выше Толиных сил. Рыбалку он не любил. Это тихое неспешное занятие, а у него с молодости моторчик в одном месте безвыездно прописался. Вот если б футбол…

Вечернюю тишину разорвал телефонный звонок. Анатолий поднялся, кряхтя, и посмотрел на часы. Половина одиннадцатого. Для поздравлений вроде бы еще рано. Хотя при теперешней загруженности линий, пожелать «с наступающим» было очень даже в порядке вещей.

– Добрый вечер, – раздался в трубке довольно печальный девичий голос, – Анатолий Петрович?

– Он самый, девушка. С наступающим вас, – с улыбкой в голосе сказал Толик.

Однако через минуту добродушное выражение сползло с лица мужчины. Щеки побледнели, а губы начали мелко-мелко дрожать.

– Как вы сказали? Как? Простите, барышня, но вы несете ахинею. Я не собираюсь ехать Бог знает куда в новогоднюю ночь только потому, что призрак моего сына… Это полнейшая чушь! Вы психиатра давно посещали? Все, я кладу трубку. Нет, я не буду ему звонить. И не просите.

Однако пальцы сами собой шарили по столу в поисках мобильного телефона. Затем, сбиваясь от волнения, выбирали нужное имя. И вот уже пошел сигнал.

Возьми же, Андрюшенька, возьми. Ответь, сыночек…

В трубке раздавались длинные гудки. Не короткие, когда занято. Но это могло означать что угодно. Телефон завалился куда-нибудь под диван, или остался в кармане дубленки, убранной в шкаф…

Сердце потихоньку начинало щемить от тревожного предчувствия. Толику стало очень не по себе. Словно он забрался на табурет, а чья-то невидимая рука расшатывала его, норовя выбить из-под ног.

Сердце что-то подсказывало, но Толик никак не мог разобрать, что именно. А может, это все девица виновата. Наводит смуту, и совестью не мучается. Или все это – дурацкий розыгрыш? Толик хотел было высказать ей все, что думает, да только сомнения неожиданно зашевелились, тугим корнем опутывая душу.

А вдруг с Андреем действительно беда?

– Не кладите трубку, – осипшим голосом попросил Толик, – Давайте встретимся. Куда мне ехать?

Выслушав сбивчивые пояснения девушки, Толик молниеносно сбросил с себя домашний халат, спортивные штаны, натянул брюки и свитер, затем глянул на часы: без четверти.

Если верить девице, ехать придется за город, в дачный поселок, что на окраине леса. Вот радость-то: встретить Новый год с мишками. Хотя медведей в этой местности отродясь не водилось, мысль почему-то напугала Толика. Если Андрей действительно лежит в сугробе без сознания, как уверяла эта полоумная, его могут растерзать пусть не медведи, не волки, так стая бродячих обозленных голодом псов.

Дрожащей рукой Толик нащупал в кармане куртки ключи от своей старенькой «Волги» цвета «кофе с молоком» и выбежал из квартиры, рывком захлопнув входную дверь. Лишь на лестничной площадке он сообразил, что не удосужился прихватить ни мобильный, ни ключи от квартиры, остановился, стукнул себя рукой по лбу, вздохнул и начал спускаться дальше.

Все равно Новый год испорчен. Откуда она взялась, черт возьми, эта странная Олеся?