Текст книги "Через тернии к свету (СИ)"

Автор книги: Елена Ляпота

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 31 страниц)

– Но зачем?

– Опять шаблон, – проворчало существо, – Зачем спрашивать, если ответ крутится у тебя в голове. Правильный, кстати.

Берт Климов похолодел. Мысль, промелькнувшая в голове, была безумной и очень страшной.

– Да не собираюсь я препарировать тебя, словно лягушку, – успокоило его существо, – Издевательство над живым организмом – это моветон. К тому же, ты для меня совершенно ясен. Почти.

– А что случилось с экипажем? Почему они мертвы? – спросил Климов.

– Я освободил их разум. Он теперь во мне. Я изучаю сущность того, что вы называете людьми. Но ваш разум быстро угасает. Люди живут за счет энергии, а она быстро трансформируется.

– Ты убил всех?! – закричал Берт и начал пятиться назад.

– Да, согласно вашим понятиям это убийство. И мне даже немного неловко, ведь я нарушил весьма достойные принципы. Но я не видел смысла дальнейшего существования человеческих тел в нашей вселенной.

– Вы могли просто нас отпустить!

– Не мог…

Столь, казалось бы, простой ответ поставил Берта в тупик. Действительно, зачем? Зачем отпускать подопытных кроликов? Чтобы они привели еще партию любопытных, снующих туда-сюда в поисках мифических Вселенских богатств? Проще убить небольшую группу, нежели истреблять целые стада.

– Почему тогда я еще жив?

Существо помедлило с ответом. И, хотя Берт не мог его видеть столь ясно, как любой другой из окружающих его предметов, ему показалось, что оно рассматривает его очень внимательно, словно пытаясь найти хоть малейшую дырочку, через которую оно смогло бы пролезть в душу…

– Почти, – задумчиво прошептало существо, – Ты очень интересный индивидуум, Берт Климов. Я хочу тебя изучить.

– Черта с два, – воскликнул Берт, чувствуя, как его охватывает ярость. Этот никчемный сгусток энергии, мнящий себя профессором Вселенной, не сможет поглотить его сознание, чтобы копаться там подобно навозному червю. Только не в его голове.

Берт Климов осторожно отстегнул с пояса бластер и быстрым движением приставил к своему виску.

– Прости меня, Рене. Положа руку на сердце, я все-таки тебя любил…

Легкий хлопок, и боль, молниеносно пронзившая каждую клеточку возбужденного мозга. А после – тишина. И ночь, в которой не предусмотрено звезд, а только холод и вечная темнота…

Существо нес пеша подлетело к тому, что еще секунду назад было Бертом Климовым и плавно опустилось на его плечо. Оно уже не было бесцветным, а напоминало чуть розоватый полупрозрачный кисель. Таким существо и подобные ему создания становились в минуты веселья.

– Какой же ты глупец! Наивный глупец, – сказало оно, заглядывая в застывшие глаза лейтенанта, – Тело – всего лишь сосуд…

* * *

3854 г.

Станция «Голдберри», Каир

– Ну как? – спросила Глория, едва Керт открыл глаза, – Ты спал довольно долго. И несколько раз вскрикивал во сне.

Керту действительно было не по себе. Сердце лихорадочно колотилось в груди. Перед глазами расплывались круги.

– Да, я как будто очутился в кино. Только все казалось более чем реальным. Я вроде бы даже умер…

Керт не успел договорить. Голову пронзила ужасная боль, сковавшая все движения и застлавшая все вокруг. Он сжал ладонями виски и рухнул на колени. Сознание заполнила темнота – густая, словно чернила. Тело затряслось в конвульсиях, и Керт начал кататься по полу, только бы остановить, приглушить на секунду боль.

Глория вскочила с дивана и с тревогой опустилась рядом с ним. Керт неожиданно затих. Она осторожно провела пальцами по его мокрому от пота лбу и стала прощупывать пульс. Его не было.

Глория испуганно воскликнула и бросилась к видеофону…

Глава 3
Ооалус-Орсихт

1

– Рад проникнуться тобой, уважаемый творец Орсихт!

Ооалус-Орсихт на долю секунды потемнел, что означало легкое замешательство, но почти мгновенно обрел себя и вновь принял обычный вид. Ооритуксир-тет прибыл неспроста. Равно как и приветствовал его столь провокационным образом.

Проникнуться сознанием Ооалуса, воспринять его мыслеформы и пока еще зародыши будущих мыслей – не что иное, как обычный шпионаж, к которому Выносящие решение прибегали каждый раз, когда жители галактики Трех Оахт сталкивались с пришельцами из иных уголков Вселенной.

Они тщательно изучали только что открытые миры, стараясь выявить полезные для себя компоненты, с удовольствием делились информацией, иной раз, открывая для чужих миров совершенно новую ступень эволюции.

Далеко не каждая цивилизация встречала оахтиров дружелюбно. И если на сопротивление в целях самообороны Выносящие решение смотрели с пониманием, то другие проявления агрессии сбивали с толку, а иногда и откровенно расстраивали жителей галактики Трех Оахт.

Некоторые организовывали группы, чтобы изучать, как тогда казалось, нелогичное поведение инопланетных существ. Искали причину и повод, выстраивали целые пирамиды решений, проводили эксперименты…

Добропочтенные ученые и даже величайшие из творцов селились рядом с этими существами, невзирая ни на условия, ни на окружающую среду. Они обучали их наукам, мудрости, учили добру и бескорыстию. Как им виделось, оахтиры делали святое дело.

Все рухнуло в единый момент.

Наступил миг, когда ученики взяли от своих учителей все, что могли, и осознав, что теперь они стали столь же сильны и искусны, решили избавиться от ненужных уже конкурентов.

Смерть оахтиров была страшна. Эти существа, в принципе, могли жить вечно, если не нарушать целостность их сознания. Но они сами дали оружие в руки врагов, и горько поплатились за собственную доверчивость…

Однако тогда оахтиры не знали, что такое – не доверять кому-либо. Не знали они и о страшном заболевании, которое впоследствии обнаружили в клетках восставших против них существ. Болезнь оказалась неизлечимой, и поражала каждое существо еще в утробе матери. За редким исключением рождались абсолютно здоровые особи, однако прочие не воспринимали их как нормальных и всячески старались искусственно привить своим детям болезнь.

Оахтиры окрестили заболевание магус-корра-хо.

Впоследствии разразилась страшная война. Жители других галактик, воспитанные и обученные оахтирами, пришли на помощь своим учителям и благодетелям. Оахтиры выжили, но не только благодаря этому вмешательству.

Нет…

Ученик способен превзойти учителя. Но только если сам умеет думать правильно. Магус-корра-хо глушила здравый смысл, заставляя подчиняться своим слабостям и порокам. В итоге жители зараженных галактик истребили самих себя, а остатки уничтожили оахтиры.

На первый взгляд все снова встало на свои места.

Прошло огромное количество космических циклов, и все постепенно забылось, затерялось в глубинах памяти. На свет появились новые оахтиры.

Однако вкус победы теперь сквозил горечью…

Гармония Вселенной была нарушена. Оахтиры стали другими. Они научились недоверию. Перестали исследовать другие галактики. А обнаружив хоть малейший признак магус-корра-хо, безжалостно уничтожали зараженных жителей.

Главным для оахтиров стали мир и покой во Вселенной. Магус-корра-хо могло оказаться заразным. А новая война была недопустимой. Пусть таким – примитивно-варварским способом – оахтиры сознательно берегли собственную галактику от уничтожения…

2

– Что за истину ты ищешь в моем сознании, Ооритуксир-тет? – прямо спросил Ооалус Орсихт, приблизившись почти вплотную к посланнику Выносящих решение.

– Истину познания, о творец!

– Истину? – Орсихт слегка порозовел, – Какую истину мог я почерпнуть у существ, стоящих на столь примитивной ступеньке эволюции? Ты пришел сюда узнать, почему я до сих пор не уничтожил корабль пришельцев. Выносящие решение в раздумии?

– Отнюдь, творец! Они ожидают решения. Твоего решения.

– Моего? Ха! Когда это Выносящие принимали мои решения всерьез?

– Всегда, о творец… – скромно заметил посланник.

Орсихт потемнел до густого пепельного оттенка и горько вздохнул. Действительно, от него порой зависело многое. От его мыслей, идей, выводов. И хотя Выносящие далеко не всегда адекватно воспринимали его идеи, идти вопреки мнению Орсихта не решался никто.

Ведь он творец. Священное слово в устах каждого оахтира. Обычные жители галактики Трех Оахт могли предсказывать, анализировать, постигать, копировать, но не создавать. Лишь немногие рождались творцами. Еще меньше одаренных сумели удержать этот дар…

Ооалус иногда задумывался – награда ли это или несчастье – способность творить. Только такие, как он могли изменять Вселенную, и только они понимали, насколько ничтожны их силы перед ней самой.

– Передай Выносящим, что скоро предоставлю им ответ. А пока – я в раздумии.

– Я не могу вернуться с пустыми словами, Орсихт, – упрямо сказал посланник.

– Хорошо, – согласился творец, – Можешь взять тела. Я передам тебе их сознания.

Посланник удовлетворенно пискнул и стал растекаться в пространстве, собирая потоки информации, посылаемые ему Орсихтом. Внезапно, он вздрогнул и мгновенно свернулся в небольшой клубок.

– Магус-корра-хо! – испуганно воскликнул Ооритуксир-тет, – Эти существа полностью поражены! Каждая мыслеформа…

– Знаю, – печально ответил Орсихт, – Но я бы попросил не спешить с выводами. Я еще недостаточно изучил…

– Но они примитивны. И поражены! Их следует уничтожить!

– Если ты не заметил, Ооритуксир, эти существа мертвы.

– Да, творец. Но я не это имел в виду!

– Передай Выносящим, что мое решение еще не готово.

– Но, Орсихт! – возмущенно воскликнул Ооритуксир, – В подобных случаях решение только одно.

– Я знаю, посланник, – упрямо ответил творец.

Ооритуксир-тет хмыкнул и взлетел под потолок корабля. Покружив немного, он принял свой обычный вид и сухо броил Орсихту.

– Выносящие никогда не примут иного решения. Пока наши галактики соприкасаются…

– Я не хуже тебя знаю правила, сын Третьей Оахты!

– Да быть тому. Выносящие будут ждать. Но недолго…

С этими словами посланник исчез, оставив Ооалуса Орсихта в одиночестве на корабле пришельцев.

Едва мыслительное пространство вокруг него стало пустым, творец любовно огляделся вокруг. Он питал слабость к примитивным механизмам. Эволюция каждого народа протекала в своем собственном русле, отличном от других. Творец радовался, когда находил нечто схожее с иными цивилизациями, внимательно изучал отличия, но еще больше его интересовало, что эти существа делали вопреки законам Вселенной и почему.

Когда «Юкаста» попала в его поле зрения, творец мгновенно рассмотрел в ней обычный пример отрезанных от иных вселенных цивилизаций, развивающихся довольно стандартно. Такие цивилизации возникали то здесь, то там, в отдаленных галактиках, не представляя собой никакого интереса, поскольку изначально были обречены на гибель.

Цивилизации замкнутого круга, – так называли их жители Трех Оахт. Пораженные магус-корра-хо, они погибали от своих собственных рук, причем довольно быстро. Хотя некоторые из них держались дольше остальных по не совсем понятным ученым оахтирам причинам.

Цивилизация Солнца, из которой прибыла Юкаста, могла погибнуть еще несколько космических циклов назад, а последние тысячелетия – попросту выживала, но все-таки держалась. Вопреки всему. Медленно агонизировала, но, похоже, не собиралась гибнуть…

Почему так?…

У Ооалуса не было ответа на этот вопрос, и он горел желанием выяснить, что такого есть в этих гибнущих мирах, что держит их на плаву?

Магус-корра-хо неизлечима. Он это знал. Но одно из этих существ бессознательно отвергало болезнь, противилось ей, и магус-корра-хо отступила, потихоньку погибая, а заодно пожирая своего носителя изнутри. Слабый огонек, который показался Орсихту весьма занятным, определенно заслуживал внимания.

3

Существо открыло глаза, морщась от нахлынувшей резкой боли. Приподнялось на подушке и с опаской огляделось вокруг. Взгляд его растерянно блуждал по голым металлическим стенам, на секунду остановился у иллюминатора, и вдруг вспыхнул, отражая смешанные чувства радости и досады.

– Я думал, тот свет выглядит по-другому, – губы существа искривились в горькой улыбке, а на щеке появилась глубокая ямочка.

– Ваша галактика до сих пор верит в загробную жизнь, – хмыкнул Орсихт, – И никак не избавится от религиозных идеалов. Поэтому вы и толчетесь где-то там, на низших ступенях эволюции.

– Не скажи, – мрачно заметило существо и провело рукой по волосам, а затем ущипнуло себя за мочку уха.

– Больно, – пожаловалось оно, – Значит, я жив. Хотя точно помню, что недавно умер и…

– Сознание умирает не сразу, – ответил Орсихт, – Оно еще живет некоторое время. А потом остаются мыслеформы, которые продолжают жить без телесной оболочки достаточно долго. По вашим меркам. И ничтожно мало – по меркам Вселенной. Иногда они проникают в чужую оболочку. Но скорее всего безвозвратно угасают. Энергия рассеивается и принимает иную форму.

– Значит, смерть – это финиш?

– Не совсем, – усмехнулся Орсихт, – Вы, земляне, еще не научились управлять собственной энергией, сохраняя ее сущность. Поэтому ваша жизнь постоянно обновляется – за счет смерти других. У вашей энергии тоже есть то, что вы называете инстинктом самосохранения.

– То есть, мы попросту убиваем друг друга, чтобы выжить? – усмехнулось существо, – Тоже мне, открыл Америку!

– Все совершено не так, Берт Климов, – Орсихт изобразил подобие вздоха, – Цивилизация Солнца живет по принципу замкнутого круга: если есть начало, следовательно, должен быть и конец. Поэтому вам чуждо понятие бесконечность…

– Разве можно жить вечно?

– Можно, – мечтательно сказал Орсихт, – Главное, освободить себя, позволить расти ввысь, а не умирать, чтобы возродиться вновь.

– По-моему, это чушь, – покачал головой Климов и спрыгнул с кушетки.

Подойдя к иллюминатору, он прильнул лицом к стеклу и молча уставился на звезды – холодные, чужие, неласковые. Орсихт догадывался о том, что чувствовал Берт. Страх. Желание забраться в какой-нибудь укромный уголок и спрятаться, пока не придет помощь.

Только она вряд ли придет…

– Зачем я тебе? – спросил Берт.

Орсихт распластался на кушетке и на несколько секунд принял форму человеческого тела.

Берт оглянулся и увидел самого себя – только прозрачного. Ооалус уловил эмоции, заструившиеся вокруг лейтенанта. Небольшое замешательство, а потом веселье. Губы Климова дрогнули в невольной улыбке.

– Ты смешной, – заметил он, поглядывая на Ооалуса, прищурив глаза.

– Поверь, я тоже нахожу тебя занятным.

– Поэтому и воскресил меня? Решил завести комнатную собачку. Поверь, я и куснуть могу.

– Вряд ли ты сможешь укусить воздух. К тому же, у меня отсутствуют нервные окончания.

– Да уж… Вам чужда радость секса.

– Секс? – удивился Орсихт, – Мы редко размножаемся. Скорее, это происходит само собой.

– Кто не знает боли, не знает и наслаждения. Кто не знавал утраты, не ведает услады обретения. Как ты считаешь, вечная жизнь – достойная компенсация за отсутствие ее смысла?

– Вот оказывается, как понимают это земляне, – грустно улыбнулся Орсихт, – Вы умираете, чтобы печалью обострялось чувство радости? Стираете, чтобы писать заново? Понятная концепция, только весьма глупая. Вселенная может подарить столько счастья, что тебе трудно это представить. Нужно просто расставить руки и принять его…

– К сожалению, оттуда, откуда я прибыл, звезды с неба не падают, – скептически вздохнул Климов, – Скорее, камни.

– В тебе столько противоречий, Климов! Я бы мог оставить тебя здесь и научить жить вечно…

– Но ты собираешься снова меня убить, – почти равнодушно закончил Климов, однако Ооалус уловил едва заметную искорку надежды, вспыхнувшую в его сознании, но тут же погасшую..

– У меня нет выбора, – печально ответил Орсихт, – Прости…

Берт глубоко вздохнул и вновь обратил свой взгляд к звездам. Ооалус заинтересованно облетел вокруг него и вновь проникнул в его сознание.

Берт думал о том, что где-то там, среди этих звезд, возможно, есть крошечная точка – его родное Солнце, которое сейчас светит на Землю, согревая его Рене…

«Рене… Почему так больно ее любить?

Потому что хочется верить, что это чувство будет длиться вечно и не исчезнет, как это случается чаще всего с любящими друг друга людьми. Ему не хотелось кусочек. Берту хотелось весь спектр. Всю радугу, все семь цветов.

Но любовь не может длиться вечно.

Наступит день, когда она его разлюбит. А может, он ее. И все будет, как у его родителей: разбитая чаша и размазанный по полу клей в виде возможного ребенка. Только этот клей мало что склеит, скорее, будет липнуть к ногам, вызывая чувство раздражения.

Так уже было один раз в его жизни. И это повторится вновь.

„Избушка-избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом“

А оттуда обязательно выскочит Баба-Яга и закричит:

„К Ивану – задом, к лесу – передом!“

Глупая сказка. Наивный конец. В жизни все обычно заканчивается где-то посередине…»

– Ладно, – хмыкнул Берт, – Я ведь умер уже один раз. Второй… Черт побери, этот как прыжок с парашютом.

– Теперь страшно? – полюбопытствовал Орсихт.

– Мурашки по коже, – признался Климов.

– Я не собираюсь убивать тебя сразу, – успокоил его Орсихт, – Так что можешь расслабиться.

– Я бы выпил, – попросил Берт.

– Не стоит, лейтенант. Страх и желание убежать подальше от реальности – Как раз одна из причин гибели вашей цивилизации.

– Но если ты и так все знаешь – какого хрена было меня воскрешать?

Ооалус Орсихт плавно подлетел к иллюминатору и заглянул в него.

– Ты не совсем обычный землянин.

– Мне с детства говорили, что у меня в башке ветер, – задумчиво улыбнулся Берт, – И со мной, пожалуй, не стоит связываться. Я…

– Ты победил в себе маггус-корра-хо.

– Что за хрень?!

– Болезнь. В твоем понимании – это синдром власти. Желание подчинить себе всех и вся любой ценой. Даже ценой жизни всей планеты.

– Ах, это…

– Не «это», мой дорогой друг. Путеводная звезда, упрямо освещающая дорогу вашей смерти.

4

Это был довольно странный период в жизни Берта Климова. И еще более необычный для Ооалуса Орсихта.

Вдвоем они упаковали тела умерших членов экипажа в погребальные мешки и выбросили в космос: древняя традиция, которую соблюдали самые рьяные космонавты, завещая предать свою плоть межпланетным просторам. Нет большей чести, чем быть похороненным в космосе. Разве что родные и близкие станут горевать, что не смогли в последний раз увидеть дорогого сердцу человека, оставить на его холодной щеке прощальную слезу.

Ооалус наблюдал со стороны, как менялось лицо Климова, когда тот подходил к тому или иному члену экипажа. Он чувствовал, что для Берта это были не просто люди.

Друзья…

Семья…

Когда отправили за борт последний мешок, Берт прислонился лбом к металлической стене и долго стоял, практически не двигаясь. Кадык на его шее ходил вверх-вниз, словно он плакал. Однако глаза Климова оставались сухими, а выражение лица – отсутствующим.

Ооалус легонько прикоснулся к нему, но через секунду отпрянул назад, сметенный шквалом бушевавших внутри Климова чувств.

Боль…

Горечь…

Сожаление…

Острое желание вернуть все обратно, хоть на секунду, хоть на миг…

Нелепая картина: Берт Климов на огромной скорости ведет свою капсулу в ярко-розовое марево, оставив крейсер далеко позади. Марево поглощает капсулу и исчезает навсегда…

Еще одна картинка. Симпатичная девушка по имени Рене, прильнувшая к груди какого-то юноши. Одна рука ее поглаживает волосы юноши, а другая медленно убирает фотографию Берта, стоявшую рядом на столике, и бросает ее на пол.

И снова боль. Правда, с толикой нежности. Очевидно, в глубине души, Берт желает этой девушке счастья. С кем-нибудь, кто лучше его…

Эти картинки…

Ооалус робко, почти несмело, коснулся плеча Берта, но наткнулся уже на совершенно иное препятствие.

Словно ярким пламенем по ледяному кругу – ненависть, ревность и злоба!

Орсихт почувствовал сопротивление: Берт пытался бороться. Быть может, поэтому и бежал от тех, других – более светлых чувств. Потому что не хотел давать волю ни тем, ни другим. В этом крылась немалая толика его победы над маггус-корра-хо.

Однако болезнь никогда не сдавалась просто так. Медленно, но верно, подтачивала его силы – по капельке, по минутке жизни…

– Хочешь, я покажу тебе вселенную? – внезапно предложил Орсихт.

– А стоит ли? – в глазах Климова зажегся огонек, но тут же погас, – Боюсь, я сойду с ума.

– Не сойдешь, – тело Орсихта заметно порозовело и сложилось в импровизированную улыбку.

Что-то шевельнулось внутри него. Какое-то доселе неведанное, но такое приятное чувство. Оно было совершенно чужое, но почему-то Ооалусу не хотелось ни гнать его прочь, ни отрывать от себя его слабые, но настойчивые корни.

Люди называли это нежность.

Жители галактики Трех Оахт давно забыли это чувство…

Дни проходили за днями. Ооалус Орсихт знакомил лейтенанта Климова с другими мирами, которых в необъятной вселенной насчитывалось бесконечное множество.

Берт радовался, будто ребенок, которого впервые привели в зоопарк. Или нет. Скорее, в музей. И показывали такое, что никому из людей и присниться не могло – даже в самых фантастических снах.

Творец Орсихт смотрел на него, чувствуя, как к радости подмешивается печаль. Ему так давно не хватало этой детской непосредственности, восторженных глаз и наивных вопросов, которыми засыпал его Климов.

По сути дела, лейтенант – еще совсем дитя. По меркам вселенной – птенец, едва вылупившийся из яйца. И это сказывалось, несомненно, сказывалось.

Берт Климов молодел на глазах. Черты лица разгладились и утратили былую суровость. Исчезли горькие морщинки в уголках рта, добавлявшие ему лет. Даже походка – из осторожно крадущейся превратилась в свободно летящую…

Вот оно – счастье, подумал Орсихт. Все-таки несправедливо, что оахтиры не могут иметь собственных детей. Быть может, в этом вечном круговороте жизни и смерти есть особый смысл?

Если бы не маггус-корра-хо, солнечная цивилизация считалась бы одной из самых счастливых.

Берт Климов был наглядным примером. А Ооалус Орсихт вдруг вспомнил и по-новому осознал причину, заставившую иных творцов тысячу световых циклов назад искать воспитанников среди чужих цивилизаций.

Сотворить чудо – вот что действительно имело значение…