Через тернии к свету (СИ)

Текст добавлен: 15 октября 2016, 03:06

Текст книги "Через тернии к свету (СИ)"

Автор книги: Елена Ляпота

Жанры:

Научная фантастика

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 31 страниц)

Назад к карточке книги

8

Олег сидел на своем излюбленном месте у окна и наблюдал, как ветер на улице метет последние, скрюченные от сырости и холода, листья. Он с нетерпением ждал вечера, когда можно будет смотреть на звезды, однако пока еще был день. Уроки кончились, а домашнее задание делать не хотелось. Пойти на улицу было бы куда интересней, однако Галина Демьяновна панически боялась минусовой температуры, поэтому воспитанникам приходилось сидеть в четырех стенах.

Олег увидел, как по двору идут двое: мужчина и женщина. Мужчина заботливо поддерживал спутницу под локоть. Она же осторожно ступала, опасаясь, как бы не упасть. Олег вспомнил, что как-то видел этого мужика за забором детского дома. Он стоял и наблюдал, как детвора бегает друг за дружкой и кидается прелыми листьями. Странный мужик.

А вот женщину Олежка видел впервые. Иначе бы запомнил. Пальтишко у нее куда красивее, чем носят обычные работницы детского дома. Должно быть, какая-то важная шишка, из проверяющих. Или журналистка.

Мужчина и женщина поспешно скрылись на крыльце здания, и Олег благополучно о них забыл. Подумаешь, велика важность: люди пришли. Они на то и люди, чтобы ходить по своим делам.

Минут пятнадцать спустя женщина вышла, но уже одна. Она не спеша прошла по двору по направлению к выходу, как вдруг остановилась, обернулась и посмотрела на окна детского дома. На секунду Олежке показалось, что она смотрит ему прямо в глаза. Неожиданно она подняла вверх ладонь и слабо качнула пальцами, будто решилась помахать ему, но в последний момент передумала. Странное чувство овладело мальчиком. Ему показалось, что эта женщина прощалась с кем-то. Быть может с ним?

Но с чего бы это вдруг? Он ни разу ее прежде не видел, как и она его. Скорее всего, она махнула ему потому, что Олег был единственным, кто маячил у окна. Но все равно чувство было странное. Будто достали нож и вырезали кусочек живого сердца из худенькой детской груди…

– Олег! – раздался голос Галины Демьяновны.

Мальчик закатил глаза и шумно выпустил губами воздух, предвкушая, как воспитательница в очередной раз будет распинать его за то, что сидит на подоконнике, рискуя подхватить бронхит. Да и за то, что не делает уроки.

Однако Галина Демьяновна выглядела непривычно взволнованной и даже немного напуганной. И смотрела на Олега как-то странно.

В эту же минуту в комнату пулей влетела Лариска-змея и замерла, тяжело дыша, словно бежала не меньше километра без остановки.

– Успела! – радостно воскликнула она, – Ты сказала?

– Нет пока, – нерешительно сказала воспитательница и, подойдя к Олегу, неожиданно ласково провела пальцами по волосам, – Собирайся, за тобой пришли.

– За мной? – удивленно спросил мальчик и вытаращил на нее заблестевшие от нечаянной радости глаза.

– Да, за тобой, – затараторила Лариска-змея и щелкнула длинными наманикюренными пальцами, – родные у тебя объявились. Документы уже оформляют…

9

В коридоре раздался шум – вернулась бригада «Скорой помощи». Виктор посмотрел на часы – половина двенадцатого. Самое время готовиться встречать Новый год. А он уже в пальто и с шапкой на выходе.

– Эй, Витек, – это был не в меру радостный Леха, – А мы Деда Мороза привезли. Того, что сбили. Повезло парню, только синяками да испугом, как говорится. Хотели в больницу от греха подальше, ну, мало ли что, а он ни в какую. Говорит, денег нет. Я говорю – медицина ж бесплатная, а он мне, представляешь, говорит, что бесплатно только бомжей хоронят. Во молодежь!

– Так зачем сюда привезли? – спросил Виктор.

– Не на улице ж его бросать. Хотели домой подбросить, если недалеко, а он сказал, что никто его там не ждет, никому он не нужен. Собирался на площади праздновать. Грустно, ить! Пусть хоть с нами Новый год встретит, поспит на кушетке, а завтра глянем – будет нормально, домой потопает.

– Ну, даете! – рассмеялся Виктор.

– Ребята, что вы там копаетесь? Скоро двенадцать, – крикнула откуда-то дежурная, – Я конфеты открываю!

– Ты, Женечка, лучше водки! – хохотнул Леха.

– Ага, разбежалась! Мы все-таки на работе!

– От работы кони дохнут.

– Смотри Леха, а то вколешь иной старушке вместо папаверина какую-нить ерунду, – усмехнулся Виктор.

– А не вколю. Во-первых, кроме папаверина нам только анальгин дают. А во-вторых, колоть-то будет Настенька, ага?

Отшучиваясь, коллеги прошли в дежурную комнату, где медсестры уже ворковали вокруг незадачливого Деда Мороза. На столе стояла раскрытая коробка «Птичьего молока», а на подоконнике – новая бутылка шампанского.

– Эх, ребята, – проворчал Виктор, – Управы на вас нет.

– А ты не зуди, что старик, – возразил Леха, – Шампунь лучше открой.

Виктор усмехнулся и взял бутылку в руки.

«Советское» игристое – все как обычно, с незапамятных времен. Не хватало только мандаринов да бутербродов с красной икрой. Пробка с шумом вылетела и ударилась о потолок.

Золотистая пузыристая жидкость шумной струйкой потекла по пластиковым стаканчикам.

– А Деду Морозу, наверное, не наливать? – горлышко бутылки замерло над пустым стаканчиком.

– Наливать, – сказал Дед Мороз, – Хуже точно не будет.

Виктор заулыбался, услышав молодой голос. Совсем еще пацан. Молодость… Что может быть прекрасней молодости, когда все еще можно начать сначала.

Дед Мороз между тем приспустил бороду и стянул с головы шапку. Медсестры разочарованно загудели, на что парень возразил, что жарко ему в шапке с локонами, голова вспотела.

Леха отпустил какую-то сальную шуточку насчет Дедов Морозов, тающих от вида девушек в белых халатах. Виктор с любопытством посмотрел ему в лицо. Ему показалось, что где-то они уже встречались.

– Мы знакомы? – неожиданно спросил парень, и в больших карих глазах его блеснули искорки.

– Возможно, – кивнул головой Виктор.

– Саша Аверкиев, – представился фальшивый Дед Мороз.

Воздух словно разорвала молния. Бутылка выскользнула из мгновенно обледеневших пальцев и гулко ударилась о пол. Она была сделана из прочного зеленого стекла, что разбивалось, только если нарочно бить, например, о край стола. Вот и сейчас она целехонькая покатилась куда-то в сторону, разливая по пути остатки шампанского.

На крошечном экране древнего черно-белого телевизора появилось лицо Президента, поздравлявшего страну с наступающим Новым годом. Медсестры уставились на него во все глаза, ожидая, когда же, наконец, можно будет выпить шампанское.

В соседней комнате запищал телефонный аппарат, и дежурная телефонистка даже подпрыгнула от неожиданности.

– Вот зараза! – возмущенно вскрикнула она и помчалась отвечать на звонок.

– Кто-то уже допраздновался, – покачал головой водитель «скорой».

– А может, поздравить хотят, – предположила медсестра по имени Настя, – Ведь было же в прошлом году. Прям за две минуты до Нового года.

– Так, ребята, на Красноармейской, пять, женщина рожает, – сообщила дежурная.

– Вот тебе и крушение последней надежды, – пробормотал водитель, надевая шапку, – Пошли, что ль?

– Да погоди ты, – оборвал его Леха, – Рожает – не умирает. А Новый год по-человечески встретить надо. Чтобы, как говорится…

Он опасливо покосился в сторону Виктора, ожидая, что тот станет возражать, говорить, что, мол, это безответственно и противоречит врачебной этике, про клятву Гиппократа ересь нести. И, что греха таить, надеялся Леха, что Аверкиев предложит вместо него поехать. Он и сам понимал, что уже хорошо поддатый, и в сон клонит, какой из него сейчас врач?

Но Виктор Аверкиев странно молчал, уставившись в одну точку, и тяжело дышал. Лицо его было молочно-белым, а на щеках проступили ярко-алые пятна.

– Сынок, – прошептал он одними губами, но Саша понял и робко шагнул поближе.

– Значит, мне не снилось, – шепотом спросил он, – Что у меня когда-то был отец?

– Почему был? – с трудом выговорил Виктор, – Я и сейчас есть. Только вот твоя мать не хотела, чтобы мы общались.

– Мама умерла, – опустив глаза, сказал Саша.

Виктор положил руку ему на плечо, пробуя, насколько крепкими и сильными стали некогда хрупкие детские плечики. Потом одним махом привлек к себе и порывисто обнял, совершенно не по-мужски, словно ребенка, как когда-то в прошлом, давно ушедшем из жизни, но не из памяти.

Куранты на экране телевизора начали громко отсчитывать секунды до Нового года. И в этот единственный редкий миг все желания и мечты вдруг отошли на второй план, и стало совершенно неважно, что за чудеса готовит наступающий год.

– Пойдем домой, – предложил Виктор.

Саша едва заметно кивнул и взволнованно нахлобучил на затылок нелепую красную шапку с кудрями. Пожалуй, он не отдаст ее Лариске-змее, а оставит себе на память. Как талисман.

10

Родион Васильевич торопливо вскочил с кушетки, заслышав быстрые легкие детские шажки. Навстречу ему выбежало взъерошенное, раскрасневшееся то ли от волнения, то ли от стремительных перелетов по лестничным ступенькам, чудо и замерло, переводя дыхание и глядя настороженно, чуть исподлобья.

«На Коленьку вообще не похож», – промелькнуло в голове старика, – «Вылитый Дениска. Даже глаза такие – зеленые с рыжими крапинками».

Родион Васильевич расставил было руки, однако мальчуган не двинулся с места, очевидно, не решаясь броситься в объятия к незнакомому мужику. Что ж, им еще предстоит познакомиться.

– Ну, здравствуй, – сказал Родион Васильевич и протянул раскрытую ладонь для пожатия.

Мальчишка робко просеменил навстречу, и вот уже его детские нежные пальчики с обкусанными неровными ногтями осторожно сжали грубую мужскую ладонь. Родион Васильевич улыбнулся, не в силах произнести даже слово. Горло перехватило от нахлынувших чувств, просочившихся глубоко-глубоко в трещины измученного сердца, и боль понемногу утихла, стала не такой сильной.

«Мой мальчик», – подумал Родион Васильевич, опускаясь на корточки и заглядывая в смешливые и немного испуганные зеленые глаза, – «моя радость, моя старость, моя единственная кровиночка…»

– А вы кто? – спросил Олег, окидывая взглядом седеющие волосы и морщинистый лоб.

– Твой дедушка, – ответил Родион Васильевич, – Надевай шапку, пойдем на улицу, погуляем.

– И вы заберете меня с собой? – все еще не веря своему счастью, спросил Олег.

– Да, заберу. Только документы оформят – сразу поедем домой. Бабушка обрадуется.

– А родители у меня есть?

– Они умерли. Давно, – скрепя сердце, солгал Родион Васильевич. Впрочем, разве это была ложь?

Олег поспешно натянул на непослушные вихры простенькую вязаную шапку и взял деда за руку. Родион Васильевич с трепетной радостью ощутил давно забытое тепло детского тела в своей ладони и повел своего уже такого взрослого внука во двор.

Они шли, осторожно ступая по скользкой земле: маленький детдомовский мальчик, вдруг ставший кому-то очень нужным, и пожилой мужчина, дни которого еще совсем недавно бесцельно догорали, словно жалкий и бесполезный огарок свечи. И жизнь уже не казалась утратившей смысл. Наоборот, впереди был только свет и много-много планов на будущее.

* * *

Далеко-далеко в небе, за тяжелыми серыми тучами, скрытая тусклыми лучами холодного январского солнца, улыбалась на прощанье звезда. Она появлялась над землей лишь тогда, когда кто-то очень хороший «сильно-сильно» хотел настоящего чуда. Верил в него, надеялся и ждал…

Постскриптум

Из воспоминаний о дедушке

Новоалександровка, 1940 г.

…Маленький Володя покидал сиротский приют почти вприпрыжку, то и дело дергая за руку совсем уже дряхлого деда. Он все еще не верил в то, что больше никогда не увидит приютских стен. Но радость и ликование уже рвались наружу, забивая все остальные чувства.

Старый Василь улыбался и морщинистые уголки его бледно-голубых, выцветших с возрастом глаз, слегка подрагивали, когда он вспоминал Машу, единственную дочь. Теперь он отказывался от нее – так же как она когда-то отказалась от маленького сына.

Что сказать?..

Будет нелегко. А что делать? Василь сам воспитал такую дочь…

Володя вдруг остановился и прошамкал почти беззубым ртом:

– А мы пойдем на речку?

– Конечно пойдем, постреленок, – ответил Василь и провел по снежно-белым волосам мальчишки…

А впереди была война. Голодные годы, наполненные скитаниями, тяжелым трудом и лишениями. Мальчонка еще не знал, что дедушки после войны не станет, и подростком ему снова придется вернуться в приют, а потом – к любимой, но нелюбящей матери…

Но маленький Володя не думал о плохом. В его сердце навсегда поселилось чувство уверенности, что он кому-то нужен, и сознание того, что в этом мире всегда найдется место для любви. Это чувство он перенес через годы, поколения, и передал, словно святыню, своим детям, а потом и внукам.

И оно будет жить, пока живет память. А память живет вечно…

Заглавная