Текст книги "Семейная книга"

Автор книги: Эфраим Кишон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 27 страниц)

Большая шницельная сказка

Эта история никогда бы не произошла, если б в ресторане Мартина и Циона не подавали таких больших шницелей. Это явление – вызов правительственной политике последовательного сокращения расходов.

Действительность заключается в том, что все мы, пять членов семьи, имеем обыкновение обедать по субботам у Мартина и Циона и они кладут перед нами пять шницелей, каждый из которых размером с единый и неделимый Израиль. Вначале мы думали, что произошла ошибка и каждому принесли двойную порцию, но выяснилось, что это не просто мания величия, а профессиональная щедрость владельцев заведения. Особенно от этого страдают дети. Они сидят у кошмарного шницеля, бледные как мел.

– Мамочка, – умоляет Ранана, – я больше не могу…

Но и мы, родители, расстраиваемся до мозга костей. Наблюдается такое состояние сытости, когда челюсти просто отказываются работать. Надо признаться, что вкус у шницелей отличный, а потому сердце разрывается, когда приходится оставлять львиную долю на тарелке. Неудивительно, что однажды в субботу, когда наши челюсти уже сдались на милость победителя, жена прошептала мне:

– Я хочу забрать остатки домой на ужин.

Вопрос в том, как это сделать? Невозможно ведь встать из-за стола и нести остатки, зажав их двумя пальцами. Я еще помню случай, имевший место несколько лет тому назад, когда в какой-то забегаловке я завернул остатки стейка в салфетку, небрежно сунул их в задний карман и совершенно забыл о них, а по дороге домой, в каком-то магазине, по рассеянности вынул пакетик из кармана и стоял там, в свете прожекторов, с этим вот в руках…

Нет, никаких нелегальных решений! Я позвал Циона:

– Можно ли завернуть остатки шницелей? Для собаки…

Да, это была блестящая идея – свалить всю ответственность на Мими, нашу поразительно многопородную собаку!

Цион вернулся из кухни с большим полиэтиленовым мешком и передал его мне с приветливой улыбкой:

– Я добавил несколько костей.

И действительно, этот идиот завернул нам как минимум восемь кило слоновьих костей, вонючие куски печенки, замученные почки и всякую дрянь из мусорных ящиков на кухне. Мы взяли мешок с выражением благодарности и дома вывалили все это перед собакой. Мими проглотила все, кроме шницелей. К ним она даже не притронулась. Очевидно, ее напугала твердая корка. О нашем мнении насчет идиота Циона лучше не говорить.

В следующую субботу мы уже предприняли специальные меры, с тем чтобы собрать остатки мелкого скота.

– Пожалуйста, – обратились мы к Циону по окончании трапезы, – заверните нам шницели для собаки. Но не примешивайте туда другое мясо.

Это звучало почти как приказ, но добренький Цион оказал сопротивление.

– Почему, – удивился этот тупица, – у нас на кухне есть замечательные вещи для собаки.

– Тысяча благодарностей, но Мими, эта маленькая сволочь, очень избалована, и она ест только шницели.

В эту минуту в наш разговор вмешался некий мужчина с густой растительностью, сидевший за соседним столиком:

– Вы очень дурно поступаете, пичкая несчастное животное тем, что ему вредно.

Стало очевидно, что это ветеринар, которого Господь послал сюда для наших мучений.

– Мясо, жаренное в масле, и сухая корка приводят к нарушению пищеварения у животных, что может повлиять на темпы их роста, – изрекал наш сосед, – поэтому не удивляйтесь, если ваша собака останется карликом при таком меню. Какая у вас собака?

– Карликовый терьер, и он – женского рода.

Волосатый доктор перебрался к нашему столу, привлекая публику в пределах слышимости:

– Однообразное питание приводит к тяжелым заболеваниям; помимо углеводов, собака должна получать также пищу, богатую белками.

Эти белки вывели меня из себя. Ну откуда ему знать, что хочет наша собака?

– По мне, – ответил я этому подлому ветеринару, – пусть это будет хоть еда с низкой дополнительной стоимостью, но это моя собака – чем хочу, тем и кормлю. Пожалуйста, – обратился я к Циону голосом, не оставляющим никаких сомнений в моих намерениях, – заверните шницели отдельно!

Ветеринар содрогнулся, как будто его стегнули конским кнутом по лицу. Он отошел от нашего столика, полностью отравив атмосферу вокруг. Через несколько минут вернулся Цион со шницелями, завернутыми с большой тщательностью в газету.

– Да что это такое? – набросился я с криком на этого идиота. – У вас что, кульков нет?

– Я не искал, – смутился он, – а что?

Ну вот еще, «а что?». Поди теперь объясни этому проклятому ресторатору – как же я могу съесть на ужин кусочек шницеля, который был завернут в козни президента Асада месячной давности?

Всю эту гадость мы выбросили по дороге, тяжело дыша. Но, как говорится – собака лает, а караван идет. На следующей неделе мы уже принесли с собой новенькие блестящие кульки. Подлый ветеринар сидел неподалеку и трясся всем телом от дикой ненависти к нам.

Мы впервые получили от идиота Циона гигиенический пакет со шницелями, годными для домашнего употребления. Праздник Шницелей продолжался в нашем доме три дня и три ночи. Выяснилось, что превосходные шницели с течением дней становятся вкуснее, как благородные вина. Мы ели их вечером, в обед на следующий день и еще на следующее после этого утро. Это было просто какое-то шницельное опьянение. Мими распростерлась на полу, глядя на наше обжорство печальными глазами, но к шницелям так и не притронулась…

Кризис настиг нас недели через четыре. Медовый месяц с бесконечными шницелями подошел к концу, как и все на свете. Шницели приобрели привкус обыденности. В конце февраля жена встала и заявила:

– Эфраим, мне это надоело…

Мне тоже.

В ресторане теперь мы заказывали другие блюда, у Мартина, но добрый и глупенький Цион по-прежнему приносил нам в конце трапезы полный кулек шницелей, бывших в употреблении.

– Это для собаки, – шептал он с величайшей почтительностью, – только шницели, и отдельно!..

Каждую субботу мы ломали голову – как избавиться от этой ненужной гадости. Нельзя же просто разбрасывать мясо по улицам, рано или поздно это обнаружат и напишут обо мне статью на три колонки под гигантским заголовком: «Писатель или мясник?» Однако как же нам было остановить выходящую из берегов щедрость этого дурака Циона? Вот где собака зарыта.

– Цион, хватит, – сказали мы в ту волнующую субботу, – собака умерла.

Мы опустили головы, Цион пожал нам руки в немом соболезновании. В конце зала вскочил ветеринар и начал орать.

– Я же вас предупреждал! – вопил он с багровым от гнева лицом. – Вот так убивают домашних животных!

Мы молчали, поджав хвосты, как ягнята в духовке. Мой сын Рафаэль пробормотал что-то насчет того, что несчастную раздавил автобус, ох уж эти водители, но это лишь подлило масла на ветеринара.

Мы спаслись бегством домой, на этот раз без пакета со шницелями, замученные терзаниями профессиональных убийц. Если сейчас мы найдем Мими, распростертую без чувств на пороге дома, говорили мы друг другу в ужасе, это будет страшным наказанием за содеянное. Однако радостный лай вернул нам душевное спокойствие. Мими уцелела.

Теперь мы живем без шницелей и без проблем. Наше настроение улучшается. А вчера, в вечерней тишине, жена обратилась ко мне бесцветным голосом:

– Так мы идем в субботу к Циону?

Я медленно повернул голову и увидел в ее глазах будущее. Мою супругу снова тянуло к долгоиграющим шницелям. Но ведь мы уже убили собаку. Что же дальше? Новый щеночек, глупенький такой?

Шпигели идут

Уважение к гостям – это высший класс на Востоке. Многие знают, что араб, гордый сын пустыни, пальцем не тронет даже злейшего врага, а угостит его фалафелем. Я, со своей стороны, не столь душевно щедр, как бедуины, к тому же я терпеть не могу Шпигелей, которые регулярно нас навещают.

Вообще-то я ничего против них не имею. Он – человек культурный и молчаливый, а она – веселая и преисполненная жизни. Оба они – добропорядочные граждане, работающие и уклоняющиеся от уплаты налогов, как все. Единственное, что вызывает мой гнев по отношению к ним, – это то, что они к нам иногда заходят. Мы никогда не приглашаем их, поэтому они приходят без всякого приглашения и обрушиваются на нас внезапно, как ливень. Разумеется, когда они уже сидят у нас, то мы подаем им чай, беседуем на разнообразные темы и обсасываем всяческие проблемы до 2–2.30 ночи, а после их ухода не можем отделаться от ощущения, что убили время зря…

Региональное напряжение становится порой невыносимым. Например, сидим мы дома за сытным ужином и вдруг в один голос выдыхаем:

– Шпигели!

И вот они уже здесь. Всегда без приглашения (они даже не замечают, что мы никогда у них не бываем) и всегда без всякого повода. Мы пьем с ними чай и разговариваем до 2–2.30.

Когда-то мы думали, что на частоту их посещений влияют фазы Луны, а может, экономические факторы, но быстро разочаровались в обеих гипотезах. Тем временем, наши инстинкты обострились, как у животных в джунглях. Бывало, подойдет жена к окну и вращает глазами:

– Небо облачное – Шпигели сегодня вечером нагрянут.

Или я вдруг припоминаю:

– Кран всю ночь капал – к Шпигелям.

Однажды туманным вечером я побледнел как мел.

– Покалывает в левом колене, – проворчал я, и мы тут же отправились в кино. Там-то мы их и встретили.

Трудно объяснить это загадочное явление. Вот недавно тоже – коты орали под нашими окнами. Мы с женой обменялись понимающими взглядами, я тут же сунул в нос вату и позвонил Шпигелям.

– Я только хочу сказать, – прогнусавил я, – что мы оба жутко простужены.

– Ну тогда мы придем, – ответила госпожа Шпигель, – мы ведь тоже простужены и поэтому не хотели навещать вас сегодня вечером. Но раз уж у вас все равно насморк…

В последнее время мы перешли на подпольное положение. Мы сидим дома, не зажигая света и не двигаясь; при стуке в дверь сердца наши начинают колотиться и мы прислушиваемся к происходящему снаружи, затаив дыхание.

И вот позавчера они пришли – стучали, топтались под дверью. В конце концов мы услышали облегченный выдох госпожи Шпигель:

– Слава Богу, их нет дома.

В районе проживания

Сегодня нам трудно отделаться от впечатления, что нимфомания шведского образца получила широкое распространение в различных слоях общества. Я имею в виду, разумеется, наши кинотеатры, которые на старости лет открыли мир секса и, идя навстречу широким массам озабоченных зрителей, перешли с киноклассики к низменным жанрам. И теперь невозможно выйти на улицу без того, чтобы не оказаться со всех сторон окруженным изображениями обнаженных секс-бомб и открыто совокупляющихся троек. Я лично имел несколько дней тому назад беседу об этом прискорбном явлении с Феликсом Зелигом. Мой сосед жаловался, что ему приходится каждое утро проходить мимо призраков задниц обнаженных красоток размером с небоскреб, когда он минует районный кинотеатр. Феликс настолько ярко обрисовал вид этих скандинавок, лишенных всякого стыда и совести, что пробудил у меня чувство солидарности с его справедливым негодованием, и на следующий день я специально прошел несколько раз мимо кинотеатра, дабы убедиться лично в прискорбных масштабах этого явления.

Простояв некоторое время у этих снимков перед кинотеатром, я не только наблюдал обнаженные задние части тела, как некое пророческое явление, но и глубоко анализировал тот вред, который подобные сомнительные вещи наносят нашей молодежи. В конце концов, я решил посмотреть этот фильм. Возможно, на меня повлияла напряженность мирных переговоров, или же галопирующие темпы инфляции дали мне толчок; так или иначе, я почувствовал внутренний импульс, положив ногу на ногу, взглянуть собственными глазами на этих шведских нимфоманок. Вот и все.

То есть я решил зайти в кинотеатр.

Вот здесь-то и кроется проблема. Как заходят уважающие себя главы семей на порнофильм? Когда-то я это делал, но то было в Нью-Йорке, далеко от лона семьи. У меня выпал свободный часок, я был ослеплен неоновыми огнями настоящего секс-фильма и пробрался в маленькое кино на окраине. Эти минуты я не забуду до конца жизни. Когда я зашел, весь экран заполняло огромное это самое, которое неизвестная профессионалка выставила на всеобщее обозрение во всех подробностях, во всей цветовой гамме и диаметром шесть метров, а любитель-гинеколог на фоне этого объяснял конструкцию устройства. Мои инстинкты работали как положено, я тут же закрыл глаза и стал нащупывать дорогу к выходу, но опоздал – под влиянием столь мощного эротического стресса мои мужские способности были поражены на целую неделю. До сего дня мне нельзя вспоминать о Нью-Йорке или о туннелях в дни возбуждения. Тогда я и решил больше никогда не смотреть порнографию.

А теперь возникла еще одна проблема. Как купить билет. Надо отметить, что руководство кинотеатра проявило заботу о щекотливом положении отцов семейств и демонстрировало нимфоманок также и в утренние часы, когда их сыновья еще находятся в учреждениях просвещения. Я счел правильным с тактической точки зрения выждать полчаса и уже после начала фильма проникать в зал в темноте. Не то чтобы я стеснялся, но лучше, чтобы меня там не видели. Ну, и стеснялся тоже.

Для того чтобы кассир, видевший меня по ТВ, не узнал меня, я немного изменил внешность, придав своему лицу веселое и открытое выражение. Что-то пробормотав, я купил билет и прорвался внутрь. Под прикрытием лучшей темноты я уселся поудобнее в центре и стал с нарастающим интересом наблюдать за огромным негром, который слегка лупил по щекам симпатичную девушку, висевшую на стене. В этот момент на экране вдруг вспыхнула надпись «Скоро в нашем кинотеатре», и зал озарился светом…

Трудно описать мой гнев. Оказывается, руководство кинотеатра, воспользовавшись доверием зрителей, бросило на произвол судьбы добропорядочных отцов семейств, и все это лишь для того, чтобы в проклятом перерыве продать несколько чертовых вафель. Из-за такого неудачного руководства наша экономика и пребывает в столь плачевном состоянии! Я сжался в своем кресле до размеров изюмины и осторожно посмотрел по сторонам. В зале были только мужчины, в основном зрелого возраста и старше, здесь и там!!!

Господи, Гиора!

Лучший друг моего сына Амира – одиннадцатилетний Гиора! Он сидит в соседнем ряду, как раз напротив меня! Развращенный малый, без сомнения! Удрал из школы и прямо с утра направился на порнофильм, который разрешается смотреть с восемнадцати лет! Друг моего сына! Гиора! Надо будет поговорить при первой же возможности с директором школы. То есть не говорить с ним. Где здесь выход?

Я снимаю очки и закрываю лицо кем-то брошенной спортивной газетой. Ну когда же закончится этот никому не нужный перерыв?! Я представляю себе лицо Амира, когда он встретит меня дома со своей дурацкой улыбкой:

– Папа! А что я слыыыышал?

Надо и для жены приготовить какое-то объяснение. Чрезмерная сексуальность губит современного человека. Я, совершенно измочаленный, должен немедленно встать, как только выключат свет, и уйти от этого развращенного подростка как можно быстрее…

Однако проблема. То есть фильм совсем неплохой. Действительно, неплохой. Во всяком случае, начало многообещающее. Средняя шведская семья, говорящая по-итальянски, занимается своими будничными делами. Из постели дочери-нимфоманки как раз сейчас убегает симпатичный сводник, держа трусы в руках, а ее мать в это время предается любви с почтальоном на лестничной клетке. Сводник спускается по водосточной трубе и видит в окне грустную домохозяйку, скорбно мастурбирующую на втором этаже. Он ломает окно, инстинкты воспламеняются, без страха, без раздумий, без притворства и, главное, без смены кадров…

Я скашиваю взгляд в сторону Гиоры. Он меня не видит, почти наверняка. Маленький секс-маньяк щелкает семечки и тщательно повторяет позиции, которые видит на экране. А тем временем мать-лесбиянка спускается по антенной проволоке и встречает полицейского-гомосексуалиста, ползущего вверх. Она насилует его в воздухе, и тут появляется сосед – активный некрофил, и он делает это с нимфоманкой, и есть надежда, что Гиора не смотрит в мою сторону. Порнография, вопрос географии.

Я осматриваю территорию на все четыре стороны света перед побегом. Мужчины вокруг тяжело дышат, как будто страдают астмой. В голове у каждого из них один и тот же вопрос – ну почему мы, простые люди, никогда не спускаемся по водосточной трубе и не заходим к свободным нимфоманкам?

Я только однажды испытал нечто подобное. Много лет тому назад, когда я тащился особо знойным вечером по улицам города, ко мне подошла курящая девушка:

– Куда идешь, симпатичный парень?

– К доктору Гринфельду, – ответил я, ибо был записан на вечер к д-ру Гринфельду. Да, было. С тех пор со мной таких приключений не случалось…

Господи, Гиора!

Он меня заметил. Когда нимфоманка набросилась в ванной на почтальона, гимназист-дезертир вроде как привстал со своего кресла и посмотрел на меня в упор. Теперь нельзя терять ни минуты, на карту поставлена честь семьи. При первом же жестоком изнасиловании я встал и через все кресла начал пробираться к выходу. Я продвигаюсь осторожно, продумывая каждый шаг, как боец ирландского подполья, и вот я уже почти добрался до края ряда, и между мной и выходом лишь один астматик… я шепчу ему «извините».

Феликс Зелиг.

Я прикрываюсь чем попало и возвращаюсь на свою базу. Сосед меня не расслышал, он жует резинку с оглушающим шумом. Но ведь это кошмар! Я чувствую, как мужская сила вновь покидает меня. На этот раз на месяц. Я осмеливаюсь снова поднять голову: по-видимому, все мужчины, живущие поблизости, собрались здесь. Поэтому наш район и называют районом проживания.

А между тем наша нимфоманка совершает свои непристойности с большой фантазией – в кругу семьи и плюс еще труп симпатичного сводника, и тут из гроба встает Гиора, нет, Гиора – некрофил, он встает, и они устраивают перевернутую пирамиду в постели, напряжение повышается на уровень десяти задниц, и никто уже не знает, где чья, даже если делать надписи на телах участников. Сказать по правде, все это становится несколько однообразным, в конце концов можно получить отравление от такого количества мяса. Я опускаюсь на четвереньки и ползу мимо кресел, как будто потерял что-то, осторожно обхожу Феликса, вырываюсь на улицу и иду в город с улыбкой свободного человека…

Хватит, не пойду больше на порно никогда. Нет, без меня, господа. Хватит! Может, еще посмотрю конец этого фильма, и все. Забуду раз и навсегда. Да, навсегда!

Я возвращаюсь домой после обеда, усталый и выжатый событиями дня, и вот – мой сын Амир стоит у входа. Ребенок улыбается:

– Папа! А что я слыыыышал?

– Ну, что ты слышал, идиот? – рычу я. – Что ты себе там выдумал? Редакция дала мне задание написать статью о поветрии порнофильмов, и мне пришлось сходить посмотреть. Большое дело! В пятницу прочитаешь мой очерк в газете, а пока заткнись…

Дурачок.

Чтобы беды нас миновали

– О-го-го! – сказал я женушке за обильным завтраком. – О-го-го!

– Ну что там опять?

– В газете написано, что раввинатский суд в Хайфе разрешил молодому человеку, выходцу из Йемена, взять вторую жену, и ему уже сделали хупу[32]32
  Свадебный балдахин.


[Закрыть] по всем еврейским законам с разрешения главного раввина.

– Да, я тоже об этом читала.

– Странно все-таки…

– Ну почему же? А лучше, когда мужчина содержит любовницу на стороне? Так, во всяком случае, честнее…

Сказать по правде, я был удивлен. Я-то думал, что жена бросит на меня взгляд, преисполненный грома и молний, и начнет очень прилично бушевать в смысле, что страна, мол, левантийская[33]33
  Левант – страны Северной Африки.


[Закрыть], где равноправие женщин, и так далее в этом духе. Но вместо этого она воспринимает всю эту историю с потрясающим человеческим пониманием. Прекрасно!

– Может, ты и права, – замечаю я, намазывая тонкий слой варенья на хлеб, – для выходцев из восточных общин это вещь естественная.

– Почему только для них? – удивляется жена. – Чем вы от них отличаетесь?

– Прежде всего, ашкеназское еврейство получило запрет на многоженство от рабби Гершома. Согласно этому запрету, запрещается приводить в дом несчастье.

– Какое несчастье?

– Так называют в источниках вторую жену.

– Я не читала. Когда он жил?

– Кто?

– Гершон.

– Гершом. Свет Изгнания рабби Гершом жил в одиннадцатом веке.

– Так что ж ты его сейчас цитируешь? Мы ведь не можем жить по законам средневековья.

Черт побери! Мудрость моей женушки открывает ее для меня заново. Но ведь действительно – согласно законам древнего Израиля, оригинальным и, я бы даже сказал, вечным, многоженство не только разрешалось, но и было обязательным богоугодным делом.

– Как видно, наши праотцы были умнее нас, – согласился я с мнением жены, – они понимали, что несколько хороших браков – я подчеркиваю: хороших – во многих случаях не удаются из-за… недостатка этого… со стороны мужчин…

– Что поделаешь, – ответила жена, – таков закон природы.

Она спокойно размешивала кофе, и я просто начал ее обожать. Откуда у нее такой жизненный опыт? Мы, мужчины, склонны пренебрегать женщинами, но иногда они поражают нас широтой своего горизонта. Надо все же понимать, что мы живем, слава Богу, в XX веке. Человечество прогрессирует в направлении ликвидации ханжества в отношениях между полами, которое было навязано западной цивилизации христианством, чуждым духу нашего народа. А действительно – разве такое уж это преступление, что мужчину тянет ко многим женщинам, ведь он, извините, полигамен по природе. Это же научный факт. В конце концов, это вопрос воспитания. Проблема этимологии, приспособления к обстоятельствам. Нельзя игнорировать тот факт, что мы находимся на Ближнем Востоке.

– Ну-ну, – заметил я, отрезая ломтик сыра, – если две жены будут ладить между собой, то это будет просто идеальным решением всех проблем.

– Почему бы им не ладить? Ведь если они обе хозяйничают по дому, то это большое облегчение.

– Еще какое!

– Гершон был не прав, – задумчиво произнесла жена, – несчастье могут принести в дом как раз лучшие подруги жены…

– Это вопрос интеллекта.

– Без сомнения. Но я полагаю, что ты бы не женился на какой-нибудь примитивной…

– Нет, конечно, – я взял еще кусочек превосходного сыра, – ведь тебе придется жить с ней под одной крышей, так же, впрочем, как и мне.

– С твоего разрешения, я бы ее тщательно проверила. На турчанку, к примеру, я категорически не согласна.

– Почему?

– Они страшно шумные.

– Не все. Невозможно полагаться на обобщения. Но если ты так уж настаиваешь, хорошо – не будем брать турчанку. Мир в доме для меня важнее всего.

– Этого я от тебя и ожидала. Поверь, если есть взаимопонимание, то все может выглядеть очень симпатично. Утром я, к примеру, встаю, варю тебе кофе, а она в это время подметает, моет полы, стирает и готовит тебе горячую ванну.

– Не горячую. Летом лучше прохладную.

– Какая разница! В это я не вмешиваюсь. Я убеждена, что мы найдем общий язык с Кларис…

– Кларис?

– Я бы хотела, чтобы ее звали Кларис.

– Видишь ли, дорогая, в такой напряженной обстановке трудно вырабатывать сколько-нибудь определенную программу. А если мы не найдем Кларис?

– Ладно, пусть будет не Кларис. Хозяин – барин. Ты ведь муж, в конце концов. Главное, чтобы у нее было желание сотрудничать. Мы будем вместе ходить к портнихе, на базар, к косметологу…

– А я?

– Но ты ведь не должен быть все время с обеими. Ты сможешь вызывать одну из нас по мере необходимости. Мы будем тебя делить…

Это все звучало очень симпатично. Мы оба весело рассмеялись. Никогда еще я не был настолько уверен, что во всем мире нет жены лучше, чем моя. Вот что называется, господа, интеллектуальным подходом. Надо просто немного приподняться над серыми буднями… немного взлететь…

– Смотри, – взял я жену за руку, – я бы не хотел, чтобы между нами возникло недопонимание. Ты всегда останешься для меня главной, настоящей женой, женой с большой буквы.

– Какая разница?

– Нет, нет! В таких случаях существует семейная иерархия. Твое несчастье должна знать, что она только вторая в этом доме, пусть она даже будет какой угодно раскрасавицей. Ведь ты будешь старше ее, да?

– Эти вопросы будут решаться в рабочем порядке. Я только побаиваюсь, что дополнительная жена может осложнить твое финансовое положение.

– Всему свое время, – успокоил я супругу, – когда это произойдет, тогда и подумаем. Еще один рот в семье при общем хозяйстве не так уж и отягощает. Но есть в этом и свои преимущества. Надо все хорошенько обдумать.

– Какие преимущества?

– Ну, например… не нужно будет брать бебиситтера.

– Правильно, уже значительная экономия. Раз я останусь с детьми, раз она.

Последние реплики казались мне несколько странными. Я еще не успел до конца приспособиться к ситуации.

– Дети… – пробормотал я, – дети… от кого?

– От тебя, разумеется. А что?

– Я тут подумал… дети… могут возникнуть определенные проблемы…

– Да ладно, ссориться мы не будем.

Я готов был на колени встать перед этой женщиной. Если б у рабби Гершома была жена такого интеллектуального уровня, то я сомневаюсь, что ему пришлось бы менять древние законы. Давайте посмотрим правде в глаза: мужчина может быть примерным мужем, и в то же время его все равно тянет к более молодым и привлекательным. Одно с другим не связано. Это не полигамия, это просто расширенная моногамия в хорошем смысле слова. Господи, до чего же все это просто и естественно, если есть настолько умная и все понимающая жена…

– Кстати, – впервые за последние недели разразился я мужественным свободным смехом, – у меня тут есть одна на примете…

– Кто же?

Это вдруг прозвучало как-то суховато. Жена оперлась на тостер и выпрямилась во весь рост:

– Ну, о ком ты уже думал, хотела бы я знать?

– Я… я думал… но ведь ты же сама… Гершом…

Ее глаза метали громы и молнии:

– Так ты все это серьезно говорил?!

– Серьезно? – засмеялся я. – С чего это вдруг? Ха-ха-ха! Немного юмора, дорогая… немного чувства юмора…

Еще сыру?