Текст книги "Обагренная Русь"

Автор книги: Эдуард Зорин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 28 страниц)

Однако же понемногу первые светлые дни стали все чаще уступать место делам и тревогам. А тревожиться было от чего. То о боярине слух пройдет, то о воеводе – отъехали-де они в Ростов. То вот и Кузьма Ратьшич вдруг засобирался.

– Ты что это, Кузьма, – обиделся Юрий, – али притесняю я тебя, али чем обидел?

– Не обидел и не притесняешь ты меня, княже, – сказал, пряча глаза, Кузьма, – а охота взглянуть на пожалованные мне Всеволодом угодья, что под Ростовом. Давненько уж там не бывал.

– А жену-то, а детей-то почто взял с собой?

– Пущай отдохнут.

Отъехал Кузьма, за Кузьмой отъехал Иван Родиславич, за Иваном – Андрей Станиславич. Зато во Владимир прибыл из Ростова с чадами и домочадцами именитый боярин Еремей Глебович.

То туда, то сюда переметывались растерянные люди. Раньше все они служили Всеволоду, а теперь не знали, где лучше.

Не на шутку встревожился Юрий, звал к себе Еремея, выспрашивал у него о брате.

– Одно слово, серчает на тебя Константин, – сказал боярин.

– За что же ему на меня серчать? – с удивлением допытывался Юрий. – Стола владимирского я у него не отнимал – сам отказался, не захотел послушаться батюшку.

– А это уж ты сам у него спроси, – уклончиво ответил Еремей. – Но только сдается мне, что в покое он тебя все равно не оставит.

Тут и того хуже. Поспорили Юрий со Святославом (оба горячи!), а тот возьми да и переметнись в Ростов. Следом за Святославом подался к Константину и Владимир.

Не по себе сделалось Юрию. Вдруг почувствовал он, что тишина во Владимире опасна, что зашатался под ним великий стол. И тогда позвал к себе Веселицу и велел ему срочно скакать в Переяславль к Ярославу. «Ежели и Ярослав против меня, то дело совсем худо», – подумал князь.

Дорогою встречь попался Веселице купец из Новгорода. Дело к вечеру было, разложили костер, подвесили над огнем котелок, разговорились.

Любознательный оказался купец, много повидавший и много знающий.

– Где была вода, там и опять будет, – говорил он, помешивая ложкой закипающую уху. – Не добрые пришли времена, погоди чуток – и примутся наши князья за старое. А такого, как Всеволод, нынче уж нет на Руси князя.

Веселица попытался возразить ему. Но купец так поглядел на него, что он сразу осекся.

– Молоды Всеволодовы сыны, молоды и неразумны, – сказал он. – Один разве что Мстислав из Мономахова семени... И храбр, и справедлив, да нет у него крепкого корня. Нынче здесь он, а завтра уже там. Вон недавно слух прошел, будто притесняет Чермный галицкого Даниила, Романова сына, – так Мстислав тут как тут. Неймется ему без драки, а мы, новгородцы, народ торговый – почто лезть во всякую свару, когда и у себя дома дел невпроворот? Русь-то со своей избы начинается. А коли нет ни кола ни двора, так и все нипочем.

Умно говорил купец, рассудительно. Не согласиться с ним было нельзя. Вот и Веселица вставил словечко:

– С чего Юрьевичи в силу пошли? Не стали, как иные, переходить из удела в удел, ища старшинства, а прочно сели у себя в Залесье.

– Видать, и ты смекалист, – обрадовался купец, – и по всему – не простой смерд, а человек княжеской либо боярский. Так ли?

– Угадал. Дружинник я князя Юрия, и путь мой лежит в Переяславль к Ярославу.

– А я в самый раз из Переяславля.

– Ну как там?

– Да все так же. Разве что пообветшали стены вокруг города, а новые ставить – все недосуг. Вроде бы Ярослав и не хозяин в своей вотчине, вроде бы куды в другое место замыслил направить свои стопы.

– Да что же ему из города в город бегать? Да и куды – все грады поделены Всеволодовыми сынами, и свободных нет.

– Свободных-то нет, – отвечал купец, – а кой-кого и потеснить можно.

– Ни Константин, ни Юрий вотчин своих ему не уступят, – сказал Веселица.

– Вона куды хватил! – засмеялся купец. – Не так прост Ярослав, как кажется. Он-то других своих братьев еще и пооборотистее. Не гляди, что третий в роду, а отцова наука мимо него не прошла. Юрий-то все больше был возле батюшки, Константин тоже недавно получил Ростов, а до этого недолго княжил в Новгороде, да что с того – тут же его и прогнали. А Ярослав с ранних лет приучался думать своей головой. И не у братьев будет он воевать себе землю.

– Так у кого же?

– Да у того же Новгорода! – ошарашил Веселицу купец.

– Видать, умом ты тронулся, – придя в себя от неожиданности, сказал Веселица. – Нешто уступит ему Мстислав Удалой свое место?

– Так разве у Мстислава станет он его просить?

– А у кого же?

– У Боярского совета, у передних мужей – вот у кого.

– Э, вот тут и дал ты маху, купец, – засмеялся Веселица. —Самому Всеволоду Боярский совет перед кончиной его не покорился.

– То Всеволоду. А нынче нет его. И начался в Новгороде иной сказ. Мстислав не всем по душе. Иные держатся и противной стороны, надеются, что Всеволодовы сыны будут с ними поприветливее. И первая весточка у меня с собой – Димитрия-то Якуновича скинули!..

– Да ну! – ахнул Веселица, – Кого же на его место поставили?

– А Юрия Ивановича.

– Кто ж он такой?

– Сын Иванка.

– Постой, постой, – стал припоминать Веселица, – это не того ли самого Иванка, который вместе с посадником Мирошкой, Борисом Жирославичем, сотским Никифором и Фомою приходил ко Всеволоду на поклон и просил дать им в Новгород сына его Святослава?

– Того самого, – подтвердил купец. – Вот и выходит, что и Юрий Иванович держится вашей стороны. А раз так, то недолго и ждать, как выкрикнут на вече князя из Всеволодова гнезда. Константин и Юрий поделили старший стол, им покуда не до Новгорода – друг с другом еще никак не разберутся. Ярославу же в самый раз помыслить, коли такая удача сама идет в руки. Не Святослава же звать Юрию Ивановичу! Святослава дважды изгоняли из города, в третий не позовут.

– Ну а Владимир чем плох?

– Не знаю. Но до меня такой слушок дошел, что выкрикнут Ярослава.

Утром Юриев гонец расстался с доброжелательным и словоохотливым новгородским купцом. А на следующий день он уже был в Переяславле.

Князь принял его милостиво, со вниманием выслушал переданную изустно просьбу Юрия:

– Если пойдет на меня Константин или Владимир, будь ты со мною заодно, а если против тебя пойдут, то я приду к тебе на помощь...

– Ишь ты, каков ростовский-то медведь, – сказал Ярослав. – Он и прежде был упрям, а теперь, когда остались мы без отца, и вовсе осмелел. Мы же крест батюшке целовали, что Юрию сидеть старшим на владимирском столе.

Но на просьбу брата своего не сразу дал он ответ. Накормил, напоил гонца, отправил спать, а сам собрал у себя в гриднице передних мужей.

– Отец мой отошел к богу, – сказал он им. – Скажите же: хотите ли и впредь иметь меня своим князем и головы свои сложить за меня?

Бояре отвечали в один голос:

– И очень хотим. Ты наш господин, ты наш Всеволод.

– Ну так целуйте крест.

И бояре целовали крест, а когда обряд был исполнен, Ярослав рассказал им о приезде гонцов и о просьбе Юрия.

– Что ответим моему брату? – спросил он их.

– А ты бы что ответил, княже?

– Я бы сказал ему: где ты, там и я с тобой.

– А мы с тобой, княже, – сказали думцы.

Так поделились надвое Всеволодовы сыны: с одной стороны Константин, Святослав и Владимир, с другой – Юрий и Ярослав.

Обласканный, хмельной и веселый возвращался во Владимир Веселица. Думал – добрую весть несет, а нес весть страшную: накануне гибели своей встала некогда могучая и процветающая Русь. Нависла над ней невиданная доселе кровавая усобица.

4

Узнав о том, что поделились братья, Звездан явился к игумену Симону и объявил, что принял решение покинуть его обитель.

– Еще когда я предрекал, – сказал он, – что слеп стал в своей гордыне Всеволод. Вот и принял он на себя перед смертью великий грех. Иду к Константину в Ростов – за ним, как за старшим, правда, а с младшими сынами я и знаться не хощу.

Симон перечить ему не стал: сам он еще тогда пребывал в великом смущении.

Скинув с себя монашескую рясу, перво-наперво явился Звездан к себе домой.

Увидев его на пороге, Олисава едва памяти не лишилась; не кинулась к нему, не обняла – села, заплакала навзрыд.

– Что же ты, женушка, мужу своему не рада? – спросил ее Звездан.

– Да какой же ты мне муж, – сказала ему Олисава сквозь слезы. – С богом ты повенчанный. А пришел, только чтобы пуще прежнего меня растравить.

– Ишь ты, что вздумала, – улыбнулся Звездан. – Не плачь, взгляни на меня хоть разок – разве похож я на смиренника.

Олисава посмотрела на него и покачала головой:

– Нет, не похож. Нешто вышел из монастыря?

– Вышел. И обратно туды уже больше не возвернусь.

Только тут Олисава и поверила в свое запоздалое счастье. Вскочила, повисла у него на шее, горячими слезами оросила ему лицо.

– Всё у баб один обычай, – мягко проворчал Звездан. – Горе – в слезы, радость – опять в плач.

– Как же мне не плакать-то, – сказала, счастливо улыбаясь, Олисава, – когда похоронила уж я тебя, а ты снова предо мною воскрес?

И тут же бросилась подымать слуг, чтобы скорее топили баньку, вздували на кухне огонь.

Потом они сидели вдвоем за большим, празднично накрытым столом, почти не ели, почти не пили, а только смотрели друг на друга и все не могли насмотреться.

Ночью, раскинувшись на просторном ложе (в монастыре-то спал он на одних досках), Звездан сказал Олисаве:

– Во Владимире нам больше делать нечего, поедем в Ростов.

– Что же в Ростов-то? – зевнув, спросила жена.

– Константину буду служить.

– А чем тебе Юрий хуже?

Звездан помолчал, замешкался. Зря в первый же день всполошил он Олисаву. Еще не насладились они желанной близостью, а вот – мысли его опять же далеки от дома.

Олисава насторожилась.

– Да сказывай, сказывай. Что замолчал-то?

– А я все сказал.

– Нет, не всё еще, – склонилась над ним Олисава. – У всех мужики как мужики – один ты у меня не такой, как все. Да неужто не заслужила я хоть недолгого покоя? Неужто столь грешна, что и пожалеть некому?

– Я грешен, – сказал Звездан. – И пред тобою грешен, и пред своею отчиной. Ты меня простишь, простила уже. А ежели не выберу я сейчас свой путь, так простят ли меня люди?

Все теперь было между ними сказано. И Олисава поняла, что другим себе мужа ей не вернуть.

– Хорошо, Звездан, – согласилась она. – Видно, выпала мне такая доля. Ежели ты меня не забыл, так и я тебя не брошу никогда. И рожу тебе славного сына.

Через два дня Звездан с Олисавой и со всем своим домом готовы были отъехать в Ростов. Вдруг заявился на их двор Веселица.

– А я-то слышу, что вышел ты из монастыря, – воскликнул он, обнимая друга, но, оглядевшись, тут же помрачнел. – Погоди, Звездан, а это что за обоз? Почто разорил ты свой терем? Почто пусто в нем?

– Таиться от тебя не стану, – сказал Звездан. – В трудный час хощу быть рядом с Константином.

– И ты туды же?

– Али еще кто подался в Ростов?

– Решились иные из бояр, – помолчал. – А вот я во Владимире остаюсь: отчая здесь земля...

– Да не отчее право, – отрезал Звездан. – По отчему праву не Юрию здесь сидеть.

– То Всеволодова воля, – смущенно сказал Веселица. – Сам знаешь: крутенек был князь.

– Вот от крутости его и стряслась беда. Одною рукой собирал он вокруг себя Русь, другою – все собранное разрушил. И вот, подумай-ко, не еще большую ли навлек на нас напасть?

– Да какая же напасть, ежели бы Константин смирился?

– А почто смиряться ему? Все едино коренная земля расколота надвое. Ежели Владимир и Ростов не вместе, так где же она, его держава?.. Нет ее.

– Столкуются сыны. Нешто братнюю кровь прольют?

– Не столкуются, Веселица. То, что Всеволодом посеяно, взойдет не добрым хлебом, а горьким чертополохом. Попомни! И ежели хощешь ты на правую сторону встать, так поедем со мною в Ростов.

– Какая же это правая сторона? – обиделся Веселица. – Вон и Ярослав заодно с Юрием.

– Ну, так прощай.

– Прощай.

– Нешто не свидимся?

– Бог весть. А то еще и свидимся.

– Хорошо бы не на бранном поле.

– Хорошо бы за чарой.

Обнялись они в последний раз, и обоз двинулся из города. Долгим и печальным взглядом, провожал его Веселица, а потом вдруг тронул коня, пустил его вскачь, догнал Звездана почти у самого детинца.

– Погоди, Звездан.

– Ну, чего тебе еще? Простились ведь, – нахмурился Звездан.

Веселица отстегнул от пояса и протянул ему меч:

– На память возьми.

– Дорогой подарок...

– Возьми, возьми, – настаивал Веселица.

Тогда Звездан снял с себя и тоже подал ему меч:

– Вот тебе и моя память, Веселица.

Помолчали они и разъехались в разные стороны. А кабы знать им, что скоро, очень скоро поразят они друг друга своими мечами на поле возле Липиц!..

Но так далеко вперед и мудрые вещуны не заглядывали, куда уж было им заглянуть.

Через несколько дней томительного пути Звездан был в Ростове. К тому времени тишина установилась на Руси: все бояре и воеводы, пометавшись в разные стороны, прибились к своим князьям.

Константин был рад прибытию Звездана.

– Вот оно – все лучшие батюшкины мужи собираются вокруг меня, – сказал он, приветствуя дружинника троекратным лобызанием. – Отдыхай покуда, приглядывайся. А понадобишься – я тебя призову.

Печальный вид являл собою Ростов после недавнего большого пожара. Посады выгорели начисто. Огонь охватил и центральную часть города – повсюду торчали обуглившиеся срубы, на пепелищах копошились обез

домевшие люди. Те, что были побойчее, уже ставили новые избы, плотников повсюду брали нарасхват. А покуда многие жили в наспех вырытых землянках.

Звездана с Олисавой на время приютил у себя боярин Волос, человек бережливый и везучий. Все вокруг пожрал ненасытный огонь, а боярской усадьбы не коснулся.

– Бог меня давно полюбил, – охотно рассказывал про себя Волос, – Вот и на сей раз усмирил стихию у самых моих ворот. Только верею слегка огоньком и лизнуло.

Для гостей, присланных князем, боярин щедро выделил половину терема:

– Живите, не тужите. А придет срок – так и ты мне, Звездан, протянешь руку. В беде сбережешь, на ухабе подопрешь. Все мы люди.

Дни проходили за днями, время тянулось медленно. И лишь изредка то одно долетит известие, то другое. Звездан прислушивался к ним с жадностью.

Константин покуда пересылался с Юрием грамотами, но каждая новая грамота была все несдержаннее другой. В последней так было написано:

«Брат! Ну разве можно сидеть на отцовском столе меньшему, а не мне, большему?»

На что Юрий отвечал:

«Если хочешь Владимира, то ступай садись в нем, а мне дай Ростов».

Но на один только Владимир Константин не соглашался, у него и с отцом из-за этого вышел спор. В Ростове он хотел посадить сына своего Василька. И так отписал Юрию:

«Ни Владимира, ни Ростова я тебе не дам. Ежели хочешь, садись в Суздале».

Возмутившись, Юрий ответил отказом и тут же отправил гонцов к Ярославу, велев брату своему передать на словах:

– Идет на меня Константин. Ступай к Ростову, и как там бог даст: уладимся или станем биться.

Так впервые выступили братья друг против друга. Сошлись две рати на речке Ишне, что под самым Ростовом. Непогодь в ту пору была, река вздулась, броды стали непроходимыми – четыре недели братья простояли каждый на своем берегу, но никто из них так и не решился перейти на другую сторону. Разошлись, на время помирившись, однако же обид своих забыть не смогли.

В другой раз усобицу начал Владимир Всеволодич. Выбежав из Юрьева, он захватил Москву, а Константин вслед за ним взял на щит Солигалич и Нерехту, а после сжег дотла Кострому.

Тогда Юрий с Ярославом снова собрали свои дружины и снова двинулись на Ростов и снова остановились у той же реки Ишни. Но опять же никто не решался первым одолеть неудобные броды.

Зато Владимир зря времени не терял. Покуда старшие братья без всякой для себя пользы стояли на Ишне, он двинулся с москвичами к Дмитрову и едва не вошел в город, да дмитровцы оказались находчивыми: сами спалили свои посады и накрепко заперлись в крепости, так что взять ее Владимир не смог.

Долго стоял он у Дмитрова и достоялся до того, что старшие помирились, и Ярослав с Юрием поспешили на помощь своим: Владимир испугался, бежал и стал ждать братьев в Москве. Однако же сил у него было мало и выдержать приступа он бы все равно не смог. Пришлось отступить. Посоветовавшись, старшие братья решили избавиться от Константинова подпевалы и, расщедрившись, отправили его княжить в Переяславль Южный...

И снова наступило затишье, но ненадолго. В Новгороде, как и предсказывал давешний купец, победили бояре, державшие противную Мстиславу сторону. На поклон к Ярославу пришел сам посадник Юрий Иванович, тысяцкий Якун и еще десять человек от купцов.

– Иди к нам княжить, – сказали они.

Ярослав торжественно вступил в Новгород. И первое, что он сделал, это расправился со всеми, кто держался Мстиславовой стороны: двоих бояр заковал в железа и отправил в Тверь, на вече обвинил тысяцкого Якуна в измене и натравил на него разъяренную толпу. Дом боярина сожгли, жену схватили, сына Якуна, Христофора, заточил в поруб сам Ярослав.

Но дальше все пошло не по задуманному. Под шумок жители Прусской улицы убили боярина Овстрата с сыном и тела их бросили в ров. Овстрат был приверженцем нового князя, и, разгневавшись, Ярослав решил наказать строптивых новгородцев: выехал из города, сел в Торжке и, воспользовавшись тем, что год был неурожайным, велел не пропускать в Новгород ни одного воза с хлебом из Низовой земли.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

1

Быстро летело время. И стал Константин искать дружбы с торопецким князем. Рано ли, поздно ли, а все равно они должны были прийти друг к другу.

Лучшего посла, чем Звездан, для того, чтобы шел в Торопец, сыскать было трудно.

– Вот, – сказал Звездан Олисаве, – и мой час настал. Не тужи, жена, расставание наше ненадолго. Скоро сядет Константин во Владимире и Ростове – и тогда заживем мы с тобой, не зная забот.

– Полно уж обещать, – отмахнулась от него Олисава. – Сколь живем тут, а перемен я не вижу. Вот разве что свой терем срубили да сын народился...

А ведь верно – не день, не два прошло: три года они в Ростове. Сынок Ванюшка уж на ноги встал.

– Зря ты меня укоряешь, – сказал Звездан. – И Ваняткой зря попрекнула.

Тут и сынок из светелки вынырнул кстати. Звездан подхватил его на руки, поднял над головой:

– Гляди, какой вымахал, – весь в меня!

– Будя хвалиться-то, – грустно улыбнулась Олисава. – Ежели весь в тебя пойдет, так и его жене не будет покоя.

– Ну и ворчливой ты стала, жена, – засмеялся Звездан, опустил Ванюшку на пол, привлек к себе, обнял Олисаву. А она вдруг заплакала:

– Не езжай, Звезданушка, – уж больно дурной сон мне сегодня приснился...

– Да ты что? – сказал, отстраняя ее, Звездан. – Как посмею я ослушаться князя?!

Знать бы ему, что это последний их денек, так не спешил бы, еще одну ночку для себя выговорил. И жену бы обнял крепче обычного, и целовал бы ее не на ходу, и в глаза бы ей посмотрел дольше обычного.

Видно, бабы лучше чуют беду, а у Звездана одно лишь князево поручение на уме: некогда ему лясы точить, кони ждут на дворе, копытами роют землю.

Почти не отдыхая в станах, и день и ночь скакал он к Торопцу. И прибыл в город как раз о ту пору, когда Мстислав принимал у себя посланцев из Новгорода.

– Прости нас, княже, и помилуй, – стояли они перед ним на коленях с обнаженными головами, – Совсем уморил нас Ярослав. Последнюю краюшку хлеба доедаем. Кадь ржи продают у нас по десяти гривен, овса – по три гривны. А те, у кого денег нет, едят сосновую кору, липовый лист и мох и детей своих отдают в вечное холопство. На торгу, по улицам, по полю – всюду трупы. Новую скудельницу набили мертвыми телами по самый верх... Нет больше мочи, возвращайся к нам, огради от еще горших бед. Не то все перемрут али разбредутся по чужим странам...

Страшно рассказывали бояре.

– Вот видишь, – сказал Мстислав Звездану, – призывают меня в Новгород дети мои.

– Туды тебе и дорога, – ответил потрясенный Звездан. – Но одно только помни: не каждый Всеволодович Ярослав, и Константин всегда с тобою.

– Иного я от Кости и не ждал, – кивнул задумчиво Мстислав. – Еще когда он был рассудительнее братьев! Но нынче же ответа ему дать я не могу. А вот управлюсь, так и съедемся. Я за него всей душой...

– А не возьмешь ли и меня с собою, княже? – спросил его Звездан.

– Ты – посол. Тебе-то почто в драку лезть?

– Да вот, вишь ли, возвращаться в Ростов без твоей грамотки мне все равно нельзя. Возьми, княже.

– Куды ж тебя деть? – улыбнулся Мстислав. – Ладно, ступай в мою дружину.

Некогда было править долгие сборы – новгородцы поторапливали Мстислава. Выехали вьюжистым утром, шли на рысях, на привалах подолгу не задерживались.

Скоро навстречу им стали попадаться беженцы. Не врали пришедшие в Торопец гонцы: рассказы беженцев были еще страшнее.

Однажды вечером дружина наехала на лежащего возле обочины, полузанесенного снегом старика. Спугнули севшую ему на голову ворону. Птица противно каркнула и перелетела на ветку.

Звездан спрыгнул с коня, потряс старика за плечо. В обледенелой бороде еще теплилось живое дыхание. Старик разлепил опущенные инеем ресницы.

– Да, никак, это ты, Кощей? – присел перед ним на корточки Звездан.

Лекарь не сразу узнал дружинника. Долго смотрел на него, не мигая. Потом застонал и повалился набок. Звездан подхватил легкое тело Кощея, перенес его к костру. Еще бы немного – и не застали его в живых.

Лекаря укутали в шубы, напоили отваром целебных трав. Воспрял Кощей, обрел дар речи. И еще одну печальную историю услышали дружинники из его уст.

– Так худо никогда еще не бывало в Новгороде, – сказал он. – Иное и в жутком сне не привидится. До того дошло, что не только псы, но и люди стали пожирать трупы. Спешите, братия, не то скоро совсем опустеет город – некого будет вам спасать.

Крепкую удавку изготовил для новгородцев Ярослав – такой удавкой не брал их за горло даже Всеволод. Загнали коней Мстиславовы дружинники, себя тоже не жалели. И не встречали их ни колокольным звоном, ни радостными криками – сил не было у жителей взглянуть на прибывшего к ним на выручку князя.

Тишина стояла на улицах и во дворах. Только возле одной избы раздавались веселые голоса.

Мстислав удивился:

– Это по какому случаю праздник?

– Ярославов наместник Хота Григорьевич дочь свою выдает за боярина Будимира, – сказали ему.

Гневом распалился Мстислав, пустил коня своего вскачь, въехал в распахнутые ворота. Дружинники заполнили двор, слуги попрятались кто куда.

Пьяный Хота вышел на крыльцо:

– Это кто посмел беспокоить меня на пиру?

– Протри очи, боярин, – сказал Мстислав с коня. – Что-то забывчив ты стал. Али не признал своего князя?

Хмель бушевал в голове у Хоты, все ему было нипочем. И принялся он ругать Мстислава последними словами:

– Никто тебя в Новгород не звал. Возвращайся, откуда приехал. А мой князь – Ярослав Всеволодич.

– Хватайте его! – приказал Мстислав дружинникам. – И всех, кто в его избе правит пир, хватайте и везите ко мне на Городище.

Дружинники кинулись к Хоте, связали его и бросили в возок. Другие хозяйничали в избе, вязали и выкидывали во двор гостей.

Мстислав высился над копошащейся пьяной кучей, говорил с коня:

– Вот до чего вы дожили, бояре: на кладбище, в

кое превратили улицы Новгорода, справляете гнусный пир. Так знайте – никому из вас не будет пощады.

Тут приволокли и бросили на снег рядом с боярами тщедушного человечка.

– А этот почему не вязан? – спросил Мстислав.

– Не боярин я, – завопил человечек, на четвереньках подползая к Мстиславову коню.

– Не боярин, так почто на пир зван?

– Гусляр я... Якимушкой меня кличут.

– Хоть и гусляр ты, а в страшную годину и тебе не место на боярском пиру.

– Не по доброй воле я, а по принуждению...

– Не слушай его, княже, – мрачно сказал с возка протрезвевший Хота. – Вели вязать, как и всех. Служит он Ярославу, а ко мне приходил с доносом на своих соседей: держатся, мол, они противной тебе стороны. Так не кинешь ли их в поруб, а мне бы отказал соседову избу...

Якимушка побледнел, задрожал, бежать хотел, но на отмороженной ноге далеко не ускачешь. Связали и его, придвинули к общей куче.

– Хорошо ты придумал, Хота, – сказал Мстислав. – Сразу всех ваших я и взял – меньше будет забот.

– Ишшо как обернется, – хмуро ответил Хота. – Новгородцы нынче худые тебе помощнички – ни одному из них и меча-то в руке не удержать, а у Ярослава большое войско.

– О том не печалуйся, – усмехнулся Мстислав. – Не одним числом города берут, а со мною святая София.

В тот же день он собрал у себя на Городище оставшихся в живых преданных ему бояр и думцев. Стал советоваться с ними, что делать дальше. Бояре были растеряны.

Князь будто по книге читал их мысли:

– Оробели, бояре?

– Да как не оробеть? – отвечали те. – Дружина твоя невелика, а больше помощи ждать неоткуда.

– Миром бы поладить...

– Уговорить Ярослава...

– В чистом поле нам его не одолеть...

– Ты бы к брату своему двоюродному Владимиру послал в Смоленск.

О брате и Мстислав подумывал и уже грамоту ему отписал и отправил со Звезданом. Но до Смоленска не рукой подать, а Ярослава жди со дня на день.

– Хорошо, – согласился князь с боярами. – Пока надумает Ярослав, и мы соберемся с силой. Давайте снаряжать посла.

Был Мстислав на подъем скор, но ежели надобилось, так и ждать умел.

Послали в Торжок священника (самого смирного выбрали), и на словах он должен был сказать Ярославу от имени новгородского князя:

– Кланяюсь тебе: мужей и гостей, коих у себя задерживаешь, отпусти, из Торжка выйди, а со мною любовь возьми.

Надежд на то, что Ярослав послушается его, было мало. Но время Мстислав выиграл. Звездан вернулся из Смоленска и сказал, что Владимир Рюрикович с ним.

Скоро возвратился и посланный в Торжок священник. Принесенные им вести были печальны: Ярослав продолжал гневаться и на мир с Мстиславом не шел. А всех задержанных у себя новгородцев велел вывести в поле, заковал в железа и отправил по своим городам. Имение и лошадей их роздал дружине.

Мстислав кликнул вече на Ярославовом дворе.

– Пойдемте искать свою братью и землю, – сказал он народу, – чтоб не был Торжок Новгородом, а Новгород – Торжком, но где святая София, там и Новгород. И в силе бог, и в мале бог да правда!

2

Весь север Руси пришел в движение.

Святослав Всеволодич осадил Мстиславов город Ржевку, где от него отбивался с сотнею воинов посадник Ярун. Новгородский князь двинулся на помощь осажденным. Святослав бежал, Мстислав занял Зубцов, и здесь, на реке Вазузе, его настиг с подмогой Владимир Рюрикович смоленский. Путь на Торжок был открыт, и нетерпеливые бояре, собравшись на совете, стали торопить Мстислава:

– Идем к Торжку, покуда Ярослав не совсем опустошил новгородскую землю.

Но у Мстислава иные были задумки. Шире и дальше своих бояр глядел он.

– И так измучили новгородцев усобицы, – сказал он. – Покуда Ярослав стоит в Торжке, пойдем к Переяславлю. Там встанет на нашу сторону Константин, а Ярослав сам не вытерпит, вылезет из своей берлоги. Да и места в Поволжье богаты хлебом – не побил бы прошлогодний недород, в Торжке же брать нам нечего.

Расчет его быстро оправдался. Скоро лазутчики донесли, что Ярослав выехал с передними мужами из Торжка в Тверь, а оттуда поспешил в Переяславль.

И еще одно известие порадовало Мстислава: передовой его отряд встретился на реке Саре с Константином.

Объединенное войско Двинулось к Переяславлю и стало у его стен на Фоминой неделе. Однако Ярослава в городе не оказалось: накануне он выехал к Юрию.

Теперь все братья объединились против Константина, примкнул к ним и Владимир.

Три стана расположились на просторах Ополья: Ярослав и Юрий с братьями стали на реке Кзе, Мстислав и Владимир смоленский с новгородцами близ Юрьева, а Константин – на реке Липице.

Константин стал просить Мстислава:

– Может, еще и миром поладим? Как-никак, а все-таки братья.

Сговорившись, послали к Юрию сотского Лариона.

– Княже, – обратился к нему сотский, – кланяются тебе Мстислав и брат твой Константин и так повелели сказать: у нас с тобою ссоры нет, ссоры у нас с Ярославом. Отойди в сторону, и мы тебе вреда не причиним.

– Ишь, чего выдумали! – рассмеялся Юрий. – Нет, не отступлю я в сторону, и ежели надо, то буду биться. Так и скажи своим князьям.

И тогда князья послали сказать Ярославу:

– Отпусти новгородцев и новоторжан, возврати Новгороду взятые тобою земли, с нами помирись и крест целуй, а крови не проливай.

И Ярослав над ними посмеялся:

– Мира я не хощу. Новгородцев и новоторжан при себе держу. Вы далеко шли и вышли, как рыба, насухо.

Тут бы и биться им, но снова послали они гонцов:

– Князья Юрий и Ярослав. Пришли мы не на кровопролитие. Мы все одного племени: так дадим стар

шинство князю Константину и посадим его во Владимире, а вам вся суздальская земля.

Ярослав задумался, но Юрий за всех ответил послу.

– Скажите князьям Мстиславу и Владимиру: пришли так ступайте, куда хотите. А брату князю Константину скажи: перемоги нас, и тогда тебе вся земля...

Далеко зашла ссора. Видать, и впрямь без крови ее не разрешить. А молодым князьям казалось, что только пугают их Мстислав с Константином, – плохо знали они Удалого, вот и радовались. Вечером, справляя пир, делили между собой Русскую землю. Юрий говорил:

– Мне, брат Ярослав, Владимир и Ростов, тебе Новгород. Смоленск отдадим брату нашему Святославу, Киев оставим черниговским князьям, а Галич тоже возьмем себе.

Вино распаляло их, а тут подлил масла в огонь кто-то из бояр.

– Не было того ни при прадедах, ни при деде, ни при отце вашем, чтоб кто-нибудь вошел ратью в сильную землю суздальскую и вышел из нее цел, хотя бы собралась тут вся Русь.

И тогда Ярослав дал такой наказ:

– Когда достанется нам вражеский обоз, то будут вам кони, брони, платье, а кто вздумает взять живого человека, тот будет сам убит. У кого и золотом будет шитый кафтан, и того не жалей. Ни одного не оставим в живых. А тех, кого схватите, то вешать или распинать. О князьях же мы подумаем после.

Все хвалились на пиру, один лишь боярин Андрей Станиславич не пил, не хвалился и сидел мрачнее тучи.

– А ты почто молчишь, боярин? – спросил его Юрий.

– Да что говорить, ежели не дело вы задумали, – смело ответил боярин.

– Али ты не с нами? Али врагам нашим предался?

– Одумайся, княже!

– Так почто же не весел?

– А веселиться охоты нет. Не дело вы задумали, князья. И кровь, что утром прольется, будет на вашей совести. Сколь раз присылали к вам Мстислав с Константином мириться, а вы все стоите на своем. И нынче такой повели разговор, что впору только поганому половцу...

– Поостерегись, боярин, – хлопнул Ярослав рукой по столу. – Кому речи такие сказываешь?

Но боярина уже трудно было остановить.

– Не ворог, а брат вам Константин. И по ту сторону не враги против вас стоят, а русские люди. Подумайте только: брат на брата пойдет заутра, отец на сына, а сын на отца. А не лучше ли протянуть вам друг другу руку и дать Константину старшинство?..

Назад к карточке книги "Обагренная Русь"