Текст книги "Теттау Э. Куропаткин и его помощники. Поучения и выводы из русско-японской войны. Часть 1-2. "

Автор книги: Эберхард Теттау

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)

Энергичный удар со стороны этих войск, направленный против левофланговых колонн ген. Кавамура, мог бы привести к полному уничтожению японцев. Атака японцев на Далинский перевал была произведена 26-го июня. Против отряда ген. Мищенко, расположенного по линии Мугую – Сияхатан, двинулись со стороны Эрдагоу главные силы колонны ген. Того. Бой на Чёрной горе, к югу от Сияхатана, ограничивался, главным образом, артиллерийским огнём. Во всём отряде ген. Мищенко потери этого дня составляли всего лишь 5 человек убитых и 36 раненых, которые целиком пришлись на долю рот 12-го пехотного Сибирского полка, занимавшись позицию на Чёрной горе.

Тем временем обнаружилось движение колонны Маруи против левого фланга ген. Мищенко; задача этой колонны заключалась в том, чтобы обойти Далинскую позицию с запада, через Чегоулин, Сянфанпудзы и Васгоу. Колонна эта из Сияхатана прошла без всякой помехи мимо батальона 5-го Сибирского пехотного полка, расположенного на расстоянии одного километра к северу от Яндзяпудзы, затем направилась далее на Видиалинский перевал, около Чегоулина отбросила сторожевую роту, которая там была выставлена от отряда ген. Мищенко, и здесь остановилась, выслав вперёд свой авангард на Сянфанпудзы. Для производства главной атаки на Далинский перевал была назначена гвардейская пехотная бригада в составе 6-х батальонов, 2-х эскадронов и 24-х орудий под начальством ген. Асада; в то же время небольшой отряд Камада должен был произвести охват русской позиции на перевале с правого фланга.

Тем временем от 1-го батальона 20-го стрелкового полка, расположенного у передовой позиции у Чандзяпудзы, по приказанию начальника обороны Далинского перевала ген. Плешкова утром 26-го июня была предпринята разведка по направленио к Сиюяну. Двинувшиеся вперёд несколькими колоннами пехотные роты вмести с двумя сотнями встретились на пути с войсками бригады ген. Асада, вследствие чего получили приказание отступить назад на Сияопинлин. Но отступление пришлось вести при ужасной жаре и под натиском противника, что привело отступавшие роты в крайний беспорядок: 94 человека пропали без вести, один ротный командир сошёл с ума, другой ротный командир, предполагая свою роту окружённой японцами, пытался лишить себя жизни.

С большими потерями, ослабленному физически и морально, батальону удалось добраться до Сияопинлина, где он был принят 4-мя ротами полка и вступил под начальство командира полка полковника Ласского.

Между тем ген. Асада после того, как он отбросил русские передовые посты, снова разделил свою бригаду на две колонны: правая из 2-го гвардейского полка (2½ батальона) двинулась через Дзядзяпудзы с целью обойти с востока позицию русских на Далинском перевале; эта колонна ночевала у Чендзягоу. 1-й гвардейский полк с 2 полевыми и 2 горными орудиями, образуя левую колонну, двинулся по большой дороге далее и расположился биваком в трёх километрах к югу от Сияопинлина.

Таким образом, предназначенные для атаки 27-го июня 12 батальонов распределены были по 4 колоннам, двигавшимся по гористой местности, разделенные друг от друга труднодоступными -горами, через которые никаких дорог не было. К вечеру 26-го июня эти колонны заняли фронт по линии Чендзягоу к югу от Сияопинлина-Тазанпию-Сянфанпудзы (Чегоулин), с которой они должны были начать атаку следующим образом: 2 колонны должны были отправиться в обход русской позиции, и должна была охватить правый фланг, а 1 колонна должна была атаковать с фланга.

Что за прелестный случай представлялся ген. Левестаму с его превосходящими силами атаковать и разбить разобщённые между собою неприятельские колонны! Но ему неизвестно было положение дела. Недостаток решимости и постоянная наклонность русских начальников преувеличивать силы противника заставляли их постоянно придерживаться пассивного образа действий.

Полковник Ласский получил 26-го июня в 6 часов вечера сообщение, что его правый фланг обходится японской дивизией по направлению на Тазанпию; в действительности же в этом направлении двигалась колонна Камады, всего лишь в 1¾ батальона; между тем, сообщение это дало уже повод очистить Сияопинлин и отступить на Сяндзяфан. Вместе с тем ген. Плешков доносил ген. Левестаму с Далинского перевала, что в 4-5 часов дня в двух километрах севернее Вандзяпудзы сосредоточились 9 японских пехотных и 3 кавалерийских полка, из которых 9 батальонов обходят правый фланг позиции по направлению на Тазанпию, 3 батальона обходят левый фланг на Гундзяпудзы, а ещё 15 батальонов остаются перед фронтом перевала. «У страха глаза велики», – часто повторяет ген. Куропаткин в одном из своих приказаний. В данном случае эти «великие глаза» преувеличили силы неприятеля в четыре раза.

Донесения эти по команде дошли до командующего армией и последствием их было то, что около полуночи ген. Левестам получил телеграмму от командующего армией, который ему предписывал «отнюдь не ввязываться в упорный бой с превосходными силами неприятеля и, если он признает нужным, медленно и в порядке отступить на Симучен,…по сборе достаточных сил я снова атакую Далинский перевал».

Ничего нет удивительного в том, что ген. Левестам после того думал только об «отступлении в порядке»[ 5

[Закрыть] ⁷]. Он лично отправился в ночь на 27-е число из Симучена на Далинский перевал. Ещё поздно вечером 26-го июня он получил уведомление, что ему подчиняется также находившийся в Хайчене 122-й пехотный полк и Уральская казачья бригада, которыми он тотчас же послал приказание в 3 часа утра передвинуться в Симучен и там ждать дальнейших указаний.

Таким образом, вместе с этими подкреплениями ген. Левестам имел в своем распоряжении на укреплённой позиции на Далинском перевале, включая расположенные в Яндзяпудзы батальоны, свыше 6 батальонов, 6 сотен и 16 орудий, на расстоянии около 5-10 км позади находились на большой дороге ещё 2 батальона и, наконец, у Тадою резерв из 2 батальонов и 12 орудий, к которому подходил ещё находившийся на Панлинском перевале батальон, прикрывавший левый фланг позиции. Правый фланг прикрывал батальон 6-го Сибирского полка, расположенный в долине около Васгоу, левый фланг прикрывался ротой на Таваншинской горе. Кроме того, как упомянуто выше, можно было притянуть из Симучена без особенных усилий (21 км) 122-й пехотный полк и Уральскую казачью бригаду.

Сопоставление сил противников указывает, таким образом, что ген. Левестам 27-го июня в центре своей позиции на Далинском перевале и непосредственно за ним у Сунтодзы и Сияокушане имел почти двойное превосходство батальонов по сравнению с силами японцев, находившимися перед его фронтом, на который направлялись 1-й гвардейский полк и колонна Камада, между тем на оба фланга русской позиции японцы направлялись превосходящими силами.

Несмотря на это распределение сил, охват обоих флангов со стороны японцев не имел решительного успеха. На русском левом фланге 2-му гвардейскому полку удалось отбросить одну русскую роту с перевала на Таваншинской горе; эта рота, получив неверное сведение, что японцы заняли дорогу на Гую, стала отступать в западном направлении через горы без дорог, вследствие чего была почти целиком рассеяна и только к вечеру остатки роты достигли Тадою, причём рота потеряла 2 офицеров и 106 нижних чинов, пропавших без вести.

Таким образом, хотя дорога в тыл 2-му японскому гвардейскому пехотному полку была совершенно открыта, тем не менее наступление его вследствие трудных условий гористой местности подвигалось вперёд так медленно, что полк только к 11 час. 30 мин. дня, т. е. к тому времени, когда центр отряда ген. Левестама давно уже отступал, дошёл до дороги между горой Таваншин и Танагоу.

Ещё более нерешительно было наступление колонны Маруи, которая обходила левый фланг позиции. Эта колонна с рассветом 27-го числа направилась на Сянфанпудзы под прикрытием слабого авангарда; к 5 ч. утра эта колонна оттеснила 2 роты 4-го батальона 6-го Сибирского пехотного полка, который под начальством подполковника Станиславова занимал перевал севернее этой деревни. Заняв этот перевал, японцы направили 1 батальон на Сингоу, а остальные войска оставались в полной бездеятельности до 11 час. дня на высотах к северо-востоку от Сянфанпудзы, выжидая, пока откроет огонь артиллерия колонны Асада. Эта медленность наступления колонны Маруи дала возможность 6-му Сибирскому пехотному полку занять позицию у Ланафана, фронтом на запад, и тем остановить наступление батальона, высланного из Сингоу от колонны Маруи.

Только около полудня, когда целые тучи пыли, поднявшиеся на большой дороге у Сунтодзы, указывали на происходящее уже отступление русских, ген. Маруи решился на дальнейшее наступление, не дождавшись, таким образом, открытия артиллерийского огня. Это начавшееся наступление ген. Маруи, однако, скоро опять приостановил, когда получил донесение на расстоянии 2½ км южнее Лапафана, что высланный им батальон из Сингоу встретил сопротивление и не может продвинуться дальше. Колонна Маруи, таким образом, опять остановилась в бездеятельности.

Причины такого нерешительного наступления этой колонны не вполне понятны[ 5

[Закрыть] ⁸]; во всяком случае, охват этой сравнительно сильной колонны не принёс ожидавшегося от него тактического успеха.

В истории русского генерального штаба утверждается, что отряд Левестама очутился бы в весьма критическом положении, если бы охваты японцев были произведены быстро и энергично; но это справедливо лишь в том случае, если бы русские придерживались пассивного образа действий, как они это постоянно делали. В действительности, однако, даже при быстром и решительном охвате японские колонны едва ли могли одержать успех, если бы ген. Левестам со своими 6 батальонами на Далинском перевале, а также с теми, которые стояли в Сунтодзы и Сияркушане, бросился в энергичную атаку на 1-й гвардейский полк и отряд Камада, притянув ещё для этого случая свои резервы из Тадою и Симучена.

С рассветом уже были двинуты 1-й гвардейский полк из Сияопинлина и колонна Камада из Тазанпию. Это наступление японцев заставило полковника Ласского отступить со своей выдвинутой вперёд позиции из Сяндзяфана на левый фланг Далинской позиции; точно так же обе роты, находившиеся к северу от Яндзяпудзы, также вынуждены были отступить на перевал. При выступлении из Сяндзяфана японцы были встречены огнём, вследствие чего они приостановили дальнейшее наступление, по-видимому выжидая успеха своей обходной колонны. Тем временем с обеих сторон началась артиллерийская перестрелка, при которой численное превосходство было на стороне японцев, но 2 русские батареи всё же с успехом держались против артиллерийского огня японцев.

В 7 часов утра ген. Левестам получил донесение с обоих флангов, представлявшиеся, правда, довольно неясными, тем не менее дававшие возможность заключить, что со стороны японцев произведён обход обоих флангов значительными силами.

При такой обстановке, как уже упомянуто было выше, могло быть только одно решение – со всеми силами с Далинской позиции, притянув ещё резервы, двинуться вперёд на разрозненные силы японцев.

Но, так как ген. Левестам считал, что против него находится около 18-20 батальонов, и что он атакуется превосходными силами, с которыми он не должен ввязываться в упорный бой, то он и решил отступить.

Сначала обе батареи получили приказание отступить, причём одна из этих батарей отправилась прямо безостановочно на Симучен. После батарей было приказано отступить и пехоте. Заметив отступление батарей, японцы сейчас же возобновили свою атаку, так что отступление русских войск происходило уже под натиском противника. Но так как японцы, при сравнительной своей малочисленности, должны были ещё занять перевал, тогда как ген. Левестам имел в своём распоряжении свежие войска для занятия позиции у Сунтодзы и Сьюанлаю, то отряд его в 6 часов вечера без дальнейших потерь прибыл на позицию у Тадою, куда вслед за тем прибыл ещё батальон с Панлинского перевала и Уральский казачий полк из Симучена; у этого последнего оставались ещё 122-й пехотный полк, отделение 31-й артиллерийской бригады, казачий полк и одна конная батарея.

Общие потери отряда ген. Левестама в течение 27-го июня, включая и пропавших без вести, составляли всего только 8 офицеров и 285 нижних чинов, из которых одна треть приходится на долю одной роты, действовавшей на горе Танваншин, одна четвёртая часть этих потерь понесена 4-м батальоном 6-го Сибирского пехотного полка, который у Ланафана прикрывал правый фланг.

Таким образом, мы видим, что Далинский перевал, удержание которого в своих руках должно было иметь огромное влияние на позднейшие операции, был уступлен японцам сравнительно с лёгким сердцем, без упорной обороны и без больших потерь. Точно также и другие перевалы, оборонявшиеся Восточным отрядом, достались японцам сравнительно дешёвой ценой.

Пока происходил этот кратковременный и не особенно славный бой отряда ген. Левестама, отряд ген. Мищенко, оборонялся против жестокой атаки слабой конницы ген. Того.

В ночь на 27-е июня ген. Мищенко имел в своем распоряжении, не считая его многочисленной конницы, 12-й и 7-й Сибирские пехотные полки, 12 конных и 4 горных орудия. В начале боя на рассвете 27-го июня были двинуты ещё на поддержку ген. Мищенко из войск 4-го Сибирского корпуса 2 батальона с 1 батареей 11-го Сибирского пехотного полка; это подкрепление было выслано из Кудзядзы в Мугую, где сосредоточивался резерв ген. Мищенко, 2-я бригада 35-й пехотной дивизии со своим артиллерийским отделением направлялась в это время из Тандчи в Кудзядзы, куда она прибыла рано утром. Сам командир 4-го Сибирского корпуса ген. Зарубаев лично отправился на поле сражения к ген. Мищенко[ 5

[Закрыть] ⁹].

Таким образом, в районе Гупейю-Кудзядзы– Тин[дятин-Сянфатан русские 27-го июня имели в своём распоряжении свыше 18 батальонов пехоты, более 20 сотен и 48 орудий; кроме того, в 8 километрах к западу у Кайдятуна находился отряд ген. Максимовича в составе 3 батальонов, 3 сотен и 8 орудий, которым также мог располагать ген. Мищенко.

С русской стороны командовали войсками ген. Зарубаев и ген. Мищенко; оба эти генерала в Манчжурской армии пользовались выдающейся репутацией и действительно отличались превосходными солдатскими качествами – прямотой и энергией.

Тем не менее, они ничего не сделали, чтобы использовать своё превосходство в силах и добиться успеха, который почти сам собою давался им в руки. Они держались совершенно пассивно против небольшого отряда ген. Того, задача которого заключалась в том, чтобы приковать к месту гораздо более сильные войска противника; эту задачу ген. Того выполнил мастерски: ему удалось со всеми своими силами двинуться в атаку, овладеть перевалами и всеми высотами к востоку от Сияхатана, охватив в то же время левый фланг русской позиции; словом, благодаря деятельному употреблению своих войск, ген. Того удалось приковать противника к его позиции и ввести в полное заблуждение относительно численности своих сил, – настолько, что когда отряд выполнил вполне свою задачу, удержав на месте отряды ген. Мищенко и Зарубаева, и к вечеру отступил назад, то русские считали даже, что им удалось одержать победу над действовавшим против них противником.

Со стороны русских войск мы не видим здесь никакой поставленной целесообразной задачи, никакой мысли или энергичного решения; большая часть войск не была даже введена в бой. Небольшими посылками, по каплям, роты и сотни вступали в бой, в разных направлениях, то там, то здесь, вместо того, чтобы двинуться в атаку целиком всеми силами, что привело бы к несомненному поражению не только отряда ген. Того, но, по всей вероятности, также и всей армии ген. Кавамура.

Правда и то, что ген. Мищенко и ген. Зарубаев не имели приказания о переходе к наступательным действиям. Но военачальники, преисполненные наклонности к наступлению, воспитанные в духе самодеятельности и собственного почина, не придерживались бы пассивного образа действий даже против более сильного неприятеля и, не ограничиваясь лишь отражением ударов противника, перешли бы в атаку, действуя на собственный риск и страх, чтобы тем облегчить положение своего соседа на Далинском перевале, которого теснил противник.

Не угодно ли представить себе положение японской колонны Маруи, которая направляется мимо левого фланга отряда Мищенко для того, чтобы через Сянфанпудзы выйти на путь отступления войск отряда Левестама! Между тем, со стороны ген. Мищенко ровно ничего не было сделано, чтобы воспрепятствовать такому дерзкому маршу, такой смелости со стороны неприятеля, граничащей с полным пренебрежением к своему противнику. Если бы хоть несколько батальонов из отряда ген. Мищенко ударили в тыл этой колонне Маруи, то положение её было бы критическим.

Между тем, на самом деде, мы видим, что 21 русский батальон и свыше 20 сотен точно зачарованные стоят у Мутую, Кудзядзы и Кайдятуна, не решаясь предпринять что-нибудь из-за действовавших против них японских 3-4 батальонов и 1 эскадрона. Какой блестящий успех давался в руки начальникам деятельным, не боящимся ответственности, проникнутым сознанием, что «колебание и промедление для принятия решения представляют на войне более важные ошибки, чем неудачный выбор средств для достижения цели…»

Этот недостаток самостоятельности и инициативы, сказавшийся в этом бою у русских начальников на левом фланге, в отряде ген. Мищенко, мы встречаем в равной мере и в отряде ген. Толмачёва, который в составе 2 батальонов, 6 сотен и 6 орудий утром 27-го числа был сосредоточен около Хупейю для «отражения противника, наступающего со стороны перевала Видиалин». Этот противник, т. е. отряд ген. Маруи, направился, однако, на север, а западнее перевала Чегоулин выдвинул только слабое прикрытие.

Таким образом, отряд Толмачёва не имел перед собою почти никакого противника, тем не менее он преспокойно оставался на своём месте в полной бездеятельности. Затем отряд этот был передвинут на перевал, находящийся по дороге из Хупейю в Хошингоу, где, по выражению истории русского генерального штаба, этот отряд «ввиду своей значительной отдаленности никакого влияния иметь не мог на деятельность противника к востоку от Сияхатана» (т. е. отряд ген. Того).

Само собой разумеется, что отряд этот действительно не мог оказать никакого влияния на ход действий, лишённый всякого стремления к деятельности и к сближению с противником. Только после полудня отряд Толмачёва подвинулся немного вперед, не имея, по-видимому, никакого представления о нахождении здесь колонны Маруи и ничего не делая для того, чтобы выяснить это обстоятельство; не встретив противника, отряд Толмачёва занял узкий горный хребет между Хошингоу и Чегоулин и открыл с этой позиции артиллерийский огонь по японской пехоте, которая к северо-востоку от Сияхатана производила атаку на левый фланг отряда ген. Мищенко, производя в то же время охват этого фланга.

Этим и кончилась вся деятельность войск отряда Толмачёва. Эти войска не делали со своей стороны никакой попытки ни к движению на помощь атакованному левому флангу отряда ген. Мищенко, ни к тому, чтобы двинуться за колонной ген. Маруи, направившегося на Сянфанпудзы.

Правда, в конце концов, из этого отряда была направлена 1 рота с 3 сотнями для разведки на Чегоулин; эта разведка направилась по долине из Хошингоу на Тязонгоу, но когда она нашла перевал между Тязонгоу и Чегоулин занятым ротой, которая была выслана из отряда Маруи в качестве флангового прикрытия, то роты из отряда ген. Толмачёва завязали непродолжительную перестрелку и затем с наступлением сумерек повернули назад на Хошингоу, потеряв всего 4 человек ранеными.

Бой у Сияхатана долгое время с русской стороны считали выдающимся боевым подвигом, потому, пожалуй, что он, в противоположность всем другим боям, кончился не сдачей позиций русскими войсками, а отступлением противника на Эрдагоу. В действительности, однако, это был блестящий успех для маленькой колонны ген. Того, которому своими решительными действиями удалось приковать к месту превосходящие силы ген. Мищенко и ген. Зарубаева, предотвратив возможность с их стороны подать помощь ген. Левестаму.

Успех японцев 27-го июня никак нельзя приписать их лучшей боевой подготовке по сравнению о русскими, а объясняется всецело инициативой и готовностью взять на себя ответственность со стороны ген. Кавамура, а также смелыми действиями отряда ген. Того, но прежде всего – полной бездеятельностью русских начальников и отсутствием у них способности к личному почину или какой бы то ни было самодеятельности.

Бои на Далинском перевале и у Сияхатана также ничего не выяснили относительно сил и состава японских войск у Сиюяна. Ген. Мищенко, остававшийся до 8-го июля со своими казаками и некоторыми батальонами в районе Мугую-Сияхатан, доносил, правда, 28-го июня, что против него не замечается никаких японских войск; тем не менее, он придерживался взгляда, что у Сиюяна находится армия Куроки и что левый фланг этой армии соединяется со второй армией.

Это предположение подкреплялось тем, что 27-го июня из армии Оку был командирован отряд в составе 1 батальона, 1 эскадрона и 6 орудий, который был направлен на северо-восток в долину Пилихе, чтобы прикрыть правый фланг и войти в связь с колонной Того. На основании слухов, почерпнутых от местных жителей, силы этого отряда были изображены русской конницей в невероятно преувеличенном виде; это обстоятельство дало повод к предположению о соединении флангов армии ген. Оку и Куроки, с целью прорвать фронт русской армии в районе между Кайпингом и Сиюяном. Это предположение разделялось всеми военачальниками Манчжурской армии и послужило основанием для всех мероприятий и распоряжений, которые исходили от ген. Куропаткина до середины июля.

Прежде всего, 29-го июня командующий Манчжурской армией сосредоточил на линии Симучен – Тадою 46½ батальонов, 18 сотен и 150 орудий с целью отразить этот ожидаемый со стороны армии Куроки прорыв от Далинского перевала фронта русской армии у Хайчена. Ген. Куропаткин, ввиду этого, сам направился в Симучен.

В действительности, японцы вовсе не думали угрожать прорывом фронта русской армии: ген. Кавамура по-прежнему находился один с 12 батальонами на Далинском перевале и у Вандзяпудзы и был очень доволен тем, что русские ничего против него не предпринимали; в то же время ген. Того со своими 3 батальонами находился на путях, ведущих в Сияхатан, прикрывая вместе о тем левый фланг против отряда ген. Мищенко.

Таким образом, сосредоточение 46 батальонов у Симучена было совершенно бесцельно и привело только к утомлению войск и к ослаблению Восточного отряда, как раз в то именно время, когда действительно началось наступление армии Куроки, ноне из Сиюяна, а из Фынхуанчена, где главные силы этой армии находились против перевалов на Фынзиаолинском хребте с начала мая.

Ожидаемая атака японцев со стороны Далинского перевала ничем себя не проявляла, ген. Куропаткин поэтому постепенно начал сомневаться в справедливости своих сведений относительно распределения сил и расположения войск противника. Для выяснения этого обстоятельства, казалось, было уместно с войсками, сосредоточенными у Симучена, предпринять атаку Далинского перевала, как это предполагал сделать вначале сам ген. Куропаткин.

Но раз навсегда уже стало правилом, что от всякой наступательной операции отказывались очень быстро, как только обрисовывалась возможность ответственности за неудачный исход: постоянно встречались какие-нибудь обстоятельства и причины, препятствовавшие осуществлению таких операций.

Так и в настоящем случае наступили сильные дожди, которые продолжались от 28-го июня до 1 июля и сделали дороги малопроходимыми. Это обстоятельство заставило командующего Манчжурской армией отказаться от предполагаемой им атаки. Большая часть войск, с таким трудом сосредоточенных к Симучену, была направлена в разные районы театра войны; на месте был оставлен только 2-й Сибирский корпус ген. Засулича в составе 5-й стрелковой дивизии и 2-й бригады 31-й дивизии; этому же командиру корпуса был подчинён и отряд ген. Левестама, расположенный у Тадою. 4-й Сибирский корпус был сосредоточен к югу от Ташичао у Танши, а 1-й Сибирский корпус занял арьергардную позицию у Кайпинга, имея свою конницу к югу от этого пункта.

Хотя постепенно и выяснилось, что армия Куроки не находится у Сиюяна, тем не менее численность расположенных у этого пункта японских войск всё же по-прежнему сильно преувеличивалась. Разведывательные сведения ген. Мищенко получал через своих спешенных казаков, так как опыт ему указал, что практиковавшаяся до того времени «посылка конных отрядов на разведки приводила только к бесполезным потерям».

Главным же образом разведывательные сведения добывались из китайских источников, от шпионов и местных жителей; на основании этих сведений ген. Мищенко 8 июля – т. е. до своего отхода из Мугую в Танши – доносил, что в общем выводе из всех полученных им сведений он приходит к заключению, что на Далинском перевале имеется одна японская бригада или дивизия, 2 дивизии находятся непосредственно к югу от перевала у Вандзяпудзы, 1 дивизия находится против его собственного расположения на перевале Видиалин или у Канза, а 15,000 японцев расположены у Сиюяна. Позднее он доносил ещё раз о прибытии из Дагушаня в Сиюян 30,000 японцев и 130 орудий. Вместе с тем он, однако, добавляет, что «настоятельно просит не придавать его сообщениям решающего значения: он считает только своей обязанностью все сведения, получаемые им от китайцев, доносить штабу командующего армией, который со своей стороны может лучше разобраться в достоверности передаваемых сведений».

Однако вопрос спорный – следует ли всякое маловероятное сведение без всякой собственной проверки доносить далее по команде; во всяком случае такой порядок вещей имел всегда в результате скверное влияние, потому что ген. Куропаткин был очень склонен придавать веру всяким поступавшим сообщениям и, в особенности, таким, которые оправдывали его медлительный образ действий и отказ от атаки.

Также и ген. Левестам, отряд которого со времени очищения Далинского перевала занимал укреплённую позицию у Тадою, был убеждён, что против него действует не менее 2-х японских дивизий. Предпринятая по приказанию командующего армией 29-го июня усиленная рекогносцировка по направлению к Далинскому перевалу не принесла в результате никаких сведений; пришлось поневоле довольствоваться рассказами китайцев, от которых узнали, что расположенные на Далинском перевале японские войска выдвинули передовые посты к Сунтодзы, но «до этой линии наши разведывательные отряды даже не доходили» – как выражается история русского генерального штаба. Вторичная усиленная рекогносцировка, предпринятая 3-го июля отрядом в составе 8 батальонов, нескольких сотен, 4 конно-охотничьих команд 5-й стрелковой дивизий и 1 батареи в четырёх колоннах кончилась так же плачевно, как и первая: после того, как было установлено присутствие японских передовых постов по линии Сянфанпудзы – Сунтодзы – Танагоу, рекогносцировочные колонны вернулись назад с потерей 4 человек раненых. Очевидно, что русским начальникам всех степеней не хватало решимости тесно сойтись с противником.

Разведывательная деятельность конницы 1-го Сибирского корпуса, который был расположен на укреплённой позиции у Кайпинга, представляет собой ту же картину, которая изображена выше относительно отрядов ген. Мищенко и ген. Левестама[ 6

[Закрыть] ⁰]. Единственным источником сведений о силах и расположении противника служили всё те же ненадежные донесения китайских шпионов и рассказы местных жителей.

Ген. Самсонов доносил, что положительно невозможно выяснить сколько-нибудь действительную обстановку из поступавших противоречивых сведений. Правда, некоторая доля вины в этом случае должна быть отнесена на недостаточную подготовку казаков для разведывательной службы и плохое качество конского состава казачьих войск; но важнейшая причина полной несостоятельности разведок конницы, как уже не раз упоминалось выше, заключалась в несоответствующем взгляде начальников на употребление кавалерии и их чрезмерной заботе о предохранении конницы от потерь.

Так, например, мы видим, что между прочими и ген. Штакельберг, который сам был кавалеристом, ставит ген. Самсонову такую задачу: «выяснить ценою чего бы то ни было обороноспособность позиции японцев, выдвинутой у Сиюнхечена»; но в то же время «ни при каких случаях» не ввязываться в упорный бой.

В большинстве случаев конные разъезды, вообще говоря, не приближались вовсе к противнику, а если предпринималась разведка с более значительными силами конницы, то она сходилась только с передовыми постами неприятеля, а при появлении более значительных сил сейчас же спешивалась, а вслед за тем очень скоро исчезала вовсе, теряя даже чувство соприкосновения с неприятелем, конечно не выяснив вовсе ни его сил, ни расположения и прочее.

6-го июля началось наступление 2-й японской армии с линии Сиюнхечен – Ченбайцы на север. Русская конница сейчас же отступила назад в Кайпинг. 2-го июля произошёл арьергардный бой 1-го Сибирского корпуса, кончившийся отходом русских войск на заранее приготовленную позицию у Ташичао; бой этот, наконец, выяснил, что перед фронтом корпуса находится вся 2-я японская армия и что, следовательно, никакого соединения этой армии с группой войск у Сиюяна не последовало.

Точно так же бои, разыгравшиеся в середине июля на восточном фронте, не оставляли уже никакого сомнения, что армия Куроки со своими главными силами расположена на дороге, ведущей из Фынхуанчена в Ляоян, а 1 дивизия находится на пути из Саймадзы в Сихоян. В общем, таким образом, распределение войск японцев более или менее выяснилось; но что касается их численности, в особенности группы, находившейся у Сиюяна, а также армии Куроки, то сведения были значительно преувеличенные.

Бои у Ташичао 23-го и 24-го июля 1904 года

После прибытия войск 17-го армейского корпуса и Кавказской конной бригады силы Манчжурской армии к 22-му июля составляли 155½ батальона, 140 сотен и эскадронов (кроме того, ещё конно-охотничьи команды) и 509 орудий, не считая железнодорожных и этапных войск. Недостававшие ещё войска 17-го корпуса (12-й пехотный полк и артиллерия) должны были прибыть в последующие дни. Из этих сил в южной группе войск находились 1-й, 2-й и 4-й Сибирские корпуса и резерв, – всего 97 батальонов, 77¼ сотен и эскадронов, 19 конно-охотничьих команд и 340 орудий.