Текст книги "Социальная утопия и утопическое сознание в США"

Автор книги: Э. Баталов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)

новые претензии и «гегсмонистские» поползновения.

81

Необходимо йссДеДоЬатЬ, как происходило формирование

социально-утопической традиции в США в XIX – первой

половине XX в.

§ 2. Народная утопия

Определяя структуру своей книги «Английская утопия», британский историк-марксист A. JL Мортон не без

оснований замечал, что начинать исследование национальной утопической традиции надлежит с народной утопии, ибо, как уже отмечалось, она появилась раньше других и оказалась наиболее распространенной и долговечной.

Суждение Мортона об историческом примате народной

утопии и ее роли в становлении национальной утопической традиции справедливо не только для Англии или Европы, но и для Америки. История социально-утопической

мысли здесь также начинается с народной утопии, которая способствовала последующему становлению официальной и литературно-теоретической утопий.

В своей первоначальной форме американская народная утопия сложилась за пределами Америки и до ее возникновения (как, впрочем, и изначальная форма «американской мечты»). «Как состояние ума и как мечта Америка существовала задолго до того, как ее открыли.

С самых ранних дней западной цивилизации люди мечтали о потерянном рае, о Золотом веке, где было бы изобилие, не было бы войн и изнурительного труда. С первыми

сведениями о Новом Свете возникло ощущение, что эти

мечты и стремления становятся фактом, географической

реальностью, открывающей неограниченные возможности... Томас Мор, создав прецедент для бесконечных подражателей, поместил идеальное государство Утопию в только что открытых землях... Америка как идея уже прокладывала себе дорогу, указывая направление давним и до

того несбыточным поискам счастья» 24.

Американская народная утопия в своем изначальном

виде была «американской» только по названию, точнее, по названию того географического региона, с которым народное сознание связывало долгожданное осуществление

утопических идеалов, рождавшихся на европейской

24 Литературная история Соединенных Штатов Америки. М., 1977, т. 1, с. 245, 246.

82

(прежде всего английской и французской) почве, из противоречий европейского общества и на базе европейской

культуры. Таковыми эти представления и оставались в

течение определенного времени, пока они не были скор

ректированы, развиты, дополнены или вытеснены новыми

представлениями, которые явились уже прямым продуктом местных условий и были зафиксированы как собст-

мснно «американские» такими зоркими европейскими

наблюдателями, как Токвиль или Кревекер.

Европейская народная утопия нового времени рождается как из противоречий позднефеодального и раннебуржуазного обществ, из постоянно воспроизводимого реальными общественными отношениями стремления трудящейся массы покончить с существующим положением и

создать – пусть пока только в воображении – иной, радикально отличающийся от существующего, если не

прямо противоположный ему мир. Поэтому идеалы народной утопии рождаются как антитеза народной оценки существующего в эксплуататорском обществе положения вещей.

В реальном мире царит тяжелый, изнурительный, подневольный труд. В утопическом мире такой труд отсутствует. Более того, в нем отсутствует труд как таковой —идея, которая впоследствии нашла широкое отражение и

развитие в литературно-теоретической утопии, в частности, у Шарля Фурье.

В реальном мире господствует неравенство – социальное, политическое, экономическое. В утопическом мире

сметаются все границы, разделяющие классы, сословия, касты и устанавливается полное равенство. При этом

неразвитое народное сознание зачастую склоняется к

истолкованию равенства прежде всего и главным образом

как равенства потребления, тем более что в отличие от

реального общества с его ограниченными ресурсами в

мире, созданном народно-утопическим воображением, царит изобилие и богатство.

В существующем обществе человек угнетен и подавлен – в утопии он свободен. Однако народное сознание

акцентирует в основном негативный аспект свободы

(«свобода от»): свобода от угнетения; от тяжелого труда; от подавления личности – словом, свобода от любых ограничений, от самой исторической необходимости, обеспечивающая индивиду полный, неограниченный простор

для деятельности («делай, что хочешь», как В Тедемской

83

обители Франсуа Рабле). Добавим, что свобода в народном сознании связана еще и с представлением об освобождении в человеке природного, естественного начала, т. е. о формировании естественного человека, подчиняющегося в своей деятельности нерепрессивным велениям

собственной природы.

В итоге общество, конструируемое народно-утопиче-

ским сознанием предстает как воплощение справедливости и социальной гармонии, где полностью отсутствует

вражда между людьми, где исключены войны, где царит

вечный мир и вселенское братство.

Иной, видимо, и не могла быть утопия, порождаемая

сознанием угнетенной, порабощенной, бесправной массы.

«Тьма» реальной жизни, не обнаруживающая никаких

признаков «рассвета» (а именно так выглядела для трудящейся массы эпоха первоначального накопления), по необходимости должна была «уравновешиваться» только ярким, резким, контрастным «светом» утопии25. Чисто стихийно народная утопия складывалась в соответствии с той

самой ориентацией на «maximum», которая рационально

обосновывалась Кантом в «Критике чистого разума».

Вот эти идеалы, порожденные притеснением, эксплуатацией, нуждой и психологически более близкие индивиду, который или участвует в процессе производства по принуждению, или, напротив, исключен, выброшен вовсе из

этого процесса и поставлен вне общественных классов, и составили первоначальную основу американской утопии.

Забегая несколько вперед, заметим, что эти идеалы никогда не исчезали полностью из народно-утопического сознания Америки, поскольку на всех этапах своего развития

американское общество лишало собственнических иллюзий и выбрасывало на «дно» довольно значительную массу

людей. Этот процесс усилился во второй половине XIX—начале XX в. в связи с экстенсивным развитием американского рабочего класса (что было оборотной стороной процесса «раскрестьянивания» американского фермера) и

25 «Для труждающихся и обремененных,– писал русский правовед профессор П. Новгородцев,– для бедных тружеников земли

нужны впереди светлые перспективы, и эти перспективы даются в образе ожидаемого совершенства жизни. Усталые путники

на жизненном пути, люди ищут отдохнуть и забыться в сладких мечтах о счастье, пережить хотя бы в воображении это блаженное состояние, где пет более ни борьбы, ни тревог, ни тяжкого изнурительного труда» (Новгородцев П. Об общественном

идеале. М., 1917, с. 25).

84

«закрытием» фроитира. Вот почему в американском фольклоре на протяжении всего XIX и начала XX в. встречаются идеалы и образы, восходящие к европейской народной утопии нового времени, составившей, как уже отмечалось, изначальную основу американской народной

утопии26.

И все же эти идеалы образовывали лишь сравнительно

тонкий слой в народном сознании Америки. Специфика ее

исторического развития вносила свои коррективы в их содержание и форму, рождая систему представлений, которая впоследствии была более или менее жестко связана с

«американской мечтой» и которая в той мере, в какой она

отвечала интересам господствующего класса, сознательно

закреплялась последним в национальной культуре. С помощью средств массовой коммуникации она воспроизводилась в сознании новых поколений американцев и иммигрантов, прибывавших в Америку в поисках счастья.

В Европе нового времени народная утопия выражала

чаяния «низов», прежде всего крестьянства и городских

ремесленников27, перед глазами которых не было реальных перспектив радикального изменения собственного положения в обществе. В ином свете представала Америка, куда эти крестьяне и ремесленники28 бежали «от европей-

2(5 Широкой популярностью в Америке конца XIX – начала XX в.

пользовалась, как отмечают Джон и Элан Ломанс в книге «Американские народные песни», песня «Большие леденцовые горы».

В ней поется о чудесной стране, где каждый день ярко светит

солнце, где земля щедро одаряет фермера своими плодами, где

виски, лимонад и содовая текут рекой, где сигареты растут

прямо на деревьях, где узник легко может пройти сквозь тюремные стены и где – существенная деталь – «изобретатель

труда был зажарен в масле» («they boiled in oil the inventor of toil») (cm .: The Big Rock Candy Mountains.– In: Utopian America. Ed. by Ivan Doig, p. 83, 84).

27 См.: Мортон A. JI. Английская утопия; Барг М. А. К вопросу о

предмете и методе истории социалистических идей.– В кн.: История общественной мысли. М., 1972.

28 Основную массу переселенцев составляли представители тех.

групп, среди которых народная утопия в Европе пустила глубокие корни. «Что же представляли собой люди, приехавшие

в Америку и составившие в конечном счете основное ядро первых и последующих поселений?... Интенсивно проводимые «огораживания» привели к сгону с земли большого числа арендаторов, мелких фермеров и сельскохозяйственных рабочих Бии-

тании. Существовавшая уже в то время в городах безработица

затруднила поглощепие этих людей британской промышленностью. Другая группа, лишенная развитием английского капитализма средств к существованию, включала мелких ремеслен-

85

ского феодализма с целью учредить чисто буржуазное общество» 29. Здесь, становясь мелкими собственниками, они

освобождались от тех пут и ограничений, которые сковывали их по рукам и ногам в Европе; здесь, как им казалось, они становились хозяевами собственной судьбы.

Многие переселенцы, правда, оказывались на новом месте

едва ли не в таком же тяжелом положении, как и у себя

на родине, но в Америке их не покидала надежда на то, что им в конечном счете «повезет». Даже те, кто вынужден был согласиться на выполнение в течение некоторого

времени рабского труда (в качестве так называемых «законтрактованных слуг»), надеялись «после освобождения

от кабалы стать владельцами своей фермы и своей земли» 30. Новые формы социального бытия трансформировали психологию иммигранта-труженика31, а в конечном счете и те социально-утопические идеалы, которые он привез

с собой из Европы. Хотя большинство этих идеалов было

«удержано» американским народно-утопическим сознанием, в их содержании и приоритетах произошли изменения – подчас весьма существенные.

При всей внутренней неоднородности и противоречивости европейской народной утопии Нового времени в ней

отчетливо просматривалась социалистическая (точнее

сказать, выдержанная в духе «грубого», «уравнительного» коммунизма) тенденция. Американская народная утопия XVII—XIX вв. была не менее противоречива, чем европейская, и в ней также можно обнаружить подобные

элементы и тенденции. Однако господствующие позиции

в этой утопии занимала не социалистическая, а мелкособ-

ников, квалифицированных рабочих, учеников и подмастерьев

из ремесленных мастерских. Разорившись у себя на родине, они готовы были попытать счастья за океаном...» (Война за независимость и образование США. М., 1976, с. 50).

29 Маркс КЭнгельс Ф. Соч. 2-е изд. т. 39, с. 128.

30 Война за независимость и образование США, с. 50.

31 Характеризуя эту трансформацию, Гектор Сент Джон де Кре-

векер писал в «Письмах американского фермера», что, когда

европеец попадает в Америку, «оп начинает забывать о своей

былой рабской зависимости, радость и гордость невольно наполняют его сердце, в голове зарождаются новые мысли – мысли американца... Воскреснуть из небытия, стать свободным человеком, владельцем земель, на которые распространяются все

блага самоуправления,– какая это разительная перемена!

Имепно эта перемена и превращает его в американца» (Цит. по: Паррипгтоп В. Л. Основные течения американской мысли, т, 1.

0,204), ’

86

Стйёнййчёская, Мелкобуржуазная тенденция, в Духе которой и трактовались ее идеалы.

Центральное место в американской народной утопии

рассматриваемого периода принадлежит идеалу равенства, трактуемому не столько в духе потребительского равенства

и равенства имуществ, сколько в духе равенства возмож-

пястей32, открывающихся перед каждым членом общества.

Причем эти возможности распространяются не только на

экономическую, но также на политическую и правовую

сферы. Речь идет, таким образом, о равноправии и равном

участии в управлении политическими делами общества, т. е. о народном суверенитете. Хотя в американском народном сознании, неизменно многомерном, всегда звучали

анархистские мотивы, находившие отражение в идеале

«народной вольницы» 33, это сознание отрицало ие столько

власть государства как таковую, сколько обособленную

государственную власть. «Правительство страны – это сам

народ» 34– вот идеал, прочно укоренившийся в народно-

утопическом сознании Америки и определявший линию

поведения участников многих массовых движений на протяжении X V III—XIX вв. Практически это означало поддержку института местного самоуправления как наиболее

адекватного народному суверенитету.

Ориентация на равенство возможностей и народный

суверенитет неизбежно предопределяла и новую трактовку свободы. Последняя приобретает в сознании американцев, помимо негативного (свобода от эксплуатации, от угнетения), еще и позитивный аспект: свобода предпринимательской деятельности, свобода принятия решений, касающихся как собственной судьбы, так и судьбы общества в целом.

Мелкий собственник – фермер или ремесленник – индивидуалист. Естественно, что его идеалом является такая

социетальная структура, которая могла бы, с одной сторо-

32 То, что принято по традиции называть «равенством возможностей» в Америке, есть, строго говоря, не что иное, как равенство условий, в которые поставлены индивиды и которые делают

их реальные возможности неравными, поскольку, как правило, неравны их материальные, интеллектуальные и прочие потенциалы. Америка, конечно, создавала для европейских иммигрантов более благоприятные возможности, чем другие страны, по

она никогда не была ни обществом «равных прав», ни обществом «равных возможностей».

33 См.: Goodman P. Like a Conquered Province. N. Y., 1967.

34 Фонер Ф. Указ. соч., т. 1, с. 109.

87

1ш, гарантировать его индивидуалистический статуй, а с другой – обеспечить необходимое «сцепление» с другими такими же «свободными индивидуалистами» и защитить его от возможных врагов. Оптимальную форму такой

структуры индивидуалист видит в community – общине.

Над ней, правда, стоит государство, но поскольку оно не

является, как предполагается, ни централизованным, пи сильным, его можно, строго говоря, даже не принимать

в расчет.

Нетрудно заметить, что эти идеалы отнюдь не являются социалистическими но своему содержанию. Они выдержаны скорее в духе мелкобуржуазного (фермерского) демократизма или, как мы будем именовать их в дальнейшем, в духе утопий «фермерской Америки». Конечно, по

мере того как развитие капитализма вело к «раскрестьяниванию» все большей части фермерства и превращению

их в наемных тружеников – промышленных рабочих и

служащих, в американской народной утопии нарастает

внутренняя дифференциация. В нее проникают и занимают в ней прочное место новые, социалистические идеалы —идеалы общественной собственности на средства производства, уничтожения эксплуатации, ликвидации классовых различий, свободного развития каждого члена

общества. Эти идеалы, хотя еще и не в артикулированной

форме, провозглашаются некоторыми рабочими организациями США уже в 30-х годах XIX в .35 Новый импульс

внедрению социалистических идеалов в народную утопию

дал подъем рабочего и фермерского движения в последней

четверти XIX в. После выхода в свет романа Э. Беллами

«Взгляд назад» (1888), содержавшего утопическо-социалистическую программу, в стране начинают создаваться в

35 Так, в «Воззвании к рабочим Новой Англии» (1831) «Ассоциация фермеров, мастеровых и других рабочих Новой Англии»

призывала положить конец существующим в стране порядкам

и заменить их такой общественной системой, «при которой просвещение и знание стали бы всеобщим достоянием и всем дано

было бы наслаждаться жизнью и свободой» (См.: Фонер Ф.

Указ. соч, т. 1, с. 127). В 1835 г. Д. Коммерфорд, один из

руководителей тред-юнионистского движения, говорил (в связи со второй годовщиной создания генсовета тред-юнионов

города Ныо-Йорка) о таком времени, когда «машина будет использоваться не радй выгоды меньшинства, как сейчас, а на

благо большинства. Правительства станут узаконенными хранителями прогресса техники и заставят применять машины для

того, чтобы сделать жизнь парода лучше и удобнее» (Фонер Ф.

Указ. соч., т. 1, с. 196, 197).

88

массовом порядке так называемые «клубы национализа-

торов», ставившие целыо практическое осуществление этой

программы. Однако, несмотря на рост их популярности, социалистические идеалы не обрели доминирующей роли в

американской народной утопии. Даже в период широкого

увлечения программой Беллами, когда, по словам современника этих событий, «книги Генри Джорджа, Беллами

и других экономистов и писателей раскупались в сельской

местности в огромных количествах и с жадностью читались

и изучались» 36, грейиджеры, гриибекеры и популисты отстаивали в своих лозунгах и политических программах

скорее традиционные буржуазно-демократические, нежели социалистические идеалы, выступая за «равенство всех

перед законом», против «социальных привилегий для кого

бы то ни было», за «передачу управления республикой в

руки простых людей» 37.

Эти идеалы разделялись не только фермерством, но и

значительной частью американского рабочего класса того

времени. И это в условиях, когда последний достаточно

твердо заявил о себе как о самостоятельной общественной

и политической силе, когда Америка быстрыми темпами

36 Цит. по: Куропятник Г П. Фермерское движение в США. М., 1971, с. 138.

37 «...мы стремимся к тому,– говорилось в «Платформе» Национальной конференции Народной партии (1892),– чтобы управление Республикой вновь было передано в руки „простых лю-

дей“, класс которых и породил ее. Мы утверждаем, что наши

цели находятся в соответствии с Национальной Конституцией

и заключаются в том, чтобы создать более совершенный Союз

и утвердить справедливость, гарантировать внутреннее спокойствие, обеспечить для всех безопасность, добиться всеобщего

благосостояния и сохранить блага свободы для себя и для наших потомков. Мы утверждаем, что наша Республика может

продолжать существовать как свободное государство, только

имея своей основой любовь людей друг к другу и всего парода к нации...» (The People’s Party National Convention of 1892.– In: Walker R. II. The Reform Spirit in America, p. 135).

«Платформа» требовала «положить конец угнетению, несправедливости и бедности» (р. 136), утверждала, что «богатство принадлежит тому, кто его создает» (р. 136), что «земля, включая

все естественные источники богатства, яиляотся народным достоянием» (р. 137). Эти идеалы получили широкое отражение

в американском фольклоре. Дж. Брайен (J. Е. Bryan), один из

деятелей Союза фермеров Арканзаса, даст в приложении к своей

книге The Farmers’ Alliance: Its Origin, Progress and Purposes.

(Fayetteville, Ark., 1891, p. 153) тексты некоторых народных песен того времени, в которых говорится о «свободе», «справедливости» «власти простых людей», «равных правах для всех»»

39

продолжала идти по пути промышленного развития, а национальный капитализм находился в преддверии монополистической стадии. Одна из основных причин такого явления коренилась, как показал Ф. Энгельс, в неравномерности развития США. «Америка – самая молодая и в то

же время самая старая страна в мире,—писал Ф. Энгельс

в письме к Ф. Зорге от 16 января 1895 г.– Так же, как у вас

допотопнейшая мебель уживается с изобретенной вами совершенно самостоятельно, а дрожки в Бостоне, какие я в

последний раз видел в Лондоне в 1838 г., и дилижансы

XVII в. в горах уживаются с пульмановскими вагонами, точно так же Вы сохраняете и все давно изношенные в Европе старые духовные одеяния. Все, что здесь отжило свой

век, может просуществовать в Америке еще одно-два поколения... Это происходит, с одной стороны, оттого, что в

Америке лишь теперь начинают находить время не только

для заботы о материальном производстве и обогащении, но

и для свободного духовного развития и необходимого для

него предварительного образования. С другой же стороны, это происходит также и из-за раздвоенности развития Америки, которая, с одной стороны, занята еще первоначальной

задачей: освоением огромной девственной целины, а с другой – вынуждена уже участвовать в борьбе и за первое

место в промышленном производстве. Отсюда подъемы и

спады движения в зависимости от того, что берет перевес

в голове среднего американца – сознание промышленного

рабочего или возделывающего целину крестьянина» 38.

Рост левых настроений в 10—20-х годах XX в. рождал

самые смелые ожидания и надежды среди американских

социалистов – сторонников У. Хейвуда, Ю. Дебса, У. Фостера. Многим тогда казалось, что, говоря словами

В. И. Ленина, «переворот близится в Америке» 39 и совсем

недалеко то время, когда социалистический идеал завладеет сознанием трудовой массы страны. Эти настроения

усилились после победы социалистической революции в

России. «Чарлз Э. Рутенберг, стоявший у истоков коммунистического движения в США, сделал далеко идущие

выводы из победы Октября, опыта советских республик

в Баварии, Венгрии и усиления революционного движения

на европейском континенте. Весной 1919 г. он писал: „В считанные месяцы возникнут новые советские прави38 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 39, с. 319.

39 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 22, с. 109.

90

тельства и Западной границей Советской Европы cftopd станет Рейн... Сможет ли капитализм остановить там

советское движение? Едва ли... Советское движение будет

развиваться, пока не возникнет Всемирная Советская Рес-

публика“.

Что до Соединенных Штатов, то Рутенберг с большим

оптимизмом смотрел на будущее революционного движения в этой стране. Его оптимизм, разумеется, коренился

в событиях в России. Спустя несколько лет, вспоминая

о 1919 г., он оценивал доминирующее настроение левых

сил США: „Пролетарская революция началась. Рабочие

выступили. Революция будет развиваться. За немногие

годы – два, три, быть может, пять – рабочие США пойдут

рука об руку с революционными рабочими Европы44» 40.

«Великая депрессия» 30-х годов и стимулированное ею

обострение классовых противоречий американского общества, помноженное на вдохновлявшую тогда многих американцев «силу примера» Советского Союза, вызвали новую волну интереса к идеям и идеалам социализма, причем

не только среди американского рабочего класса, но и среди

некоторой части фермерства41. Однако по мере того как

американская буржуазия выводила страну из кризиса и

«гасила» массовое недовольство; по мере того как выяснялось, что строительство социализма сопряжено с решением ряда сложных проблем, волна социалистических увлечений в США стала заметно спадать.

Значит ли это, что в американском общественном сознании не произошло никаких изменений и среди трудящейся массы по-прежнему преобладало «сознание крестьянина», оттеснявшее «сознание промышленного рабочего»

на задний план? Очевидно, нет. Но в Америке XIX – первой половины XX в. «сознание промышленного рабочего»

не совпадало с социалистическим сознанием, а само социалистическое сознание не совпадало (особенно применительно к ситуации 10—20-х годов42) с марксистским

сознанием. Объясняя природу такого несовпадения, Уильям 3. Фостер писал: «В ходе длительной борьбы в период

между войной за независимость и первой мировой войной

рабочий класс Соединенных Штатов создал сильную экономическую классовую организацию, проявил неукротимый

40 Зубок J1. И., Яковлев Н. Н. Новейшая история США. М., 1972, с. 24. 41 См. там же.

42 См.: Зубок Л. И. Очерки истории рабочего движения в США, 1865—1918. М., 1962, с. 503, 504.

91

боевой дух и приобрел острое классовое чутье. Но он далеко отстал от рабочего класса Европы в отношении понимания необходимости борьбы за социалистическое общество

в будущем. Это объяснялось в первую очередь тем, что

в Соединенных Штатах существовали более благоприятные

экономические и политические условия. Поскольку капитализм в США развивался в исключительно благоприятной

обстановке, рабочим удалось в результате упорной борьбы

вырвать у предпринимателей ряд значительных экономических и политических уступок. В борьбе против жестокой

эксплуатации они развили свой боевой дух, но не классовое

самосознание. За исключением наиболее передовых элементов, они еще не дошли до понимания того, что только

социализм может принести им полное освобождение» 43.

Кризис 30-х годов – это концентрированное выражение

глубоких внутренних трансформаций капитализма, назревавших еще с конца прошлого века – не мог пройти бесследно для американского утопического сознания, в том

числе и для народной утопии, которая должна была каким-

то образом зафиксировать новые представления о функциях и роли государства, об отношениях между индивидом и обществом и т. п., вызвавшими раскол внутри либерального лагеря44. Среди рядовых американцев кризис

пробудил живой интерес к социально-экономическим и политическим проблемам. Как замечает В. Паррингтон-млад-

ший, в те годы «о социальном планировании говорили

больше, чем о бейсболе или законе о спиртных напитках.

Радио стало большей политической силой, чем когда-либо

прежде» /l5. Но, как и прежде, «решения, которые находило общественное сознание, всегда отличались простотой» 4Г>, сводя дело к тому, что нужно найти «разрешительное слово», некую панацею, скажем, осуществить какую-нибудь

хитроумную денежную или налоговую реформу – и все

сразу станет на свои места. Вот почему такую широкую

поддержку получают в этот период утопические планы

Френсиса Таунсенда, Хью Лонга, Говарда Скотта47 и ряда

других политических и общественных деятелей, объявивших, что они нашли простой ключ к решению всех проблем, который не только поможет вывести страну из кризи-

43 Фостер У. 3. Очерк политической истории Америки. М., 1953, с. 469, 470.

44 См. подробнее: Современное политическое сознание в США.

45 Parrington V. L. Jr. American Dreams, p. 195. 46 Ibidem.

47 См. об этих утопических планах § 3 настоящей главы.

92

сп, но и обеспечит ей невиданное процветание. Вот почему, наконец, «новый курс» Ф. Рузвельта (редуцированный в

пго публичных речах до простых, понятных каждому американцу лозунгов, которые преподносились опять же как

ключ к решению всех проблем) тоже в конце концов получил массовую поддержку.

В итоге прежние идеалы «народного суверенитета», «местного самоуправления», «минимального государства», пустившие глубокие корни в пародио-утопическом сознании эпохи свободной конкуренции, вытесняются новым

идеалом – идеалом «сильной власти» в лице государства —организации, выражающей и «защищающей» интересы

парода, «заботящейся» о народе, а то и просто опекающей

его. Конечно, в 30-е г. эти идеалы внедрялись в народное

сознание «сверху», но не нужно забывать, что четырьмя

десятилетиями ранее они были выдвинуты (государство, защищающее разоряющегося мелкого собственника от монополий) самими «низами».

Этатистская тенденция в народно-утопическом сознании, наметившаяся еще во времена правления администрации Ф. Рузвельта, сохранилась и в послевоенный период. Более того, в условиях государственно-монополистического капитализма 50—60-х годов она получает

дальнейшее развитие, способствуя углублению кризиса

буржуазного индивидуализма и рояедая новые представления об идеале человека, живущего в условиях «организованного общества».

Однако ии этатистская тенденция, ни научно-техническая революция, вооружавшая буржуазное государство

мощными средствами воздействия на массовое сознание, не сделали народно-утопическое сознание «одномерным».

Оно по-прежнему остается внутренне неоднородным, противоречивым сознанием, в рамках которого находят проявление классовые различия, а прежние «рыночные» идеалы

не «погашаются» или нейтрализуются «этатистскими»

идеалами, а либо парадоксальным образом сочетаются с

ними, либо вытесняются в глубинные слои или на периферию этого сознания, чтобы когда-нибудь – вероятнее всего

в кризисной ситуации – вновь заявить свои претензии.

Самостоятельную ветвь американской народной утопии

составляет негритянская9 или, как ее часто называют, черная утопия48. Народная утопия в США имеет несколько

48 См., в частности: Williams Р. N. Black Perspectives on Utopia.—In: Utopia – Dystopia? Ed. by P. E. Richer. Cambr., Mass., 1975; 93

Мцйональйых (этнйческйх) ветйей, каждой йЗ КО’ГОрЫЗс

присущ собственный «колорит», отличающий ее от «белой»

утопии. Америка вовсе не является таким «плавильным

котлом», каким ее порою считают на Западе. В течение

длительного времени в США продолжают существовать

негритянская, итальянская, китайская и ряд других общий, члены каждой из которых сохраняют из поколения

в поколение свою культурную самобытность и разделяют

комплексы специфических социальных идеалов, которые

можно рассматривать как национальные разновидности

американской народной утопии.

Однако негритянское население занимает среди национальных меньшинств Соединенных Штатов особое место, определяемое его численностью, степенью интегрированности в общество и исторически предопределенной обособленностью 49, вкладом в развитие американской цивилизации

и культуры. Но главное (применительно к рассматриваемому аспекту) заключается в том, что именно негры, а не

китайцы или итальянцы, были насильственно привезены

в США и превращены в рабов, т. е. поставлены в такое положение, в каком не находилось ни одно другое из национальных меньшинств Америки. Именно это обстоятельство

Dreamers of American Dream (о Маркусе Гарви); книга Pease W. H.f Pease J. H. Black Utopias, Madison, 1963 полностью посвящена описанию экспериментальных негритянских общин

первой половины XIX в. и практически не содержит никакой

информации о развитии негритянской социально-утопической

мысли в США. В марксистской литературе этот вопрос не исследовался в качестве самостоятельной проблемы. Однако работы таких авторов, как У. Фостер, Г. Аптекер, Г. Уинстон, У. Дюбуа, а из советских историков – И. Геевский, Р. Иванов, С. Червонная и других, посвященные различным аспектам

негритянского вопроса, помогают составить представление об

основных этапах становления и содержании негритянской

утопии.

49 «Известно, что среди американских негров далеко зашел процесс расслоения... Негритянское население дифференцируется