Текст книги "Социальная утопия и утопическое сознание в США"

Автор книги: Э. Баталов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)

как новый способ формирования обществом собственного

65 «...Каким окажется будущее, определяется нами сегодня... мы

строим будущее в настоящее время... И мы должны понять, что

все, что мы говорим о будущем, окажет влияние на будущее.

И потому картина будущего, которую мы рисуем, имеет исключительно важное значение»,– утверждала в 1978 г. М. Мид, дискутируя с Г. Каном и У. Томпсоном по проблемам будущего.

См.: The Futurist, 1978, Aug., p. 229.

66 Один из возможных способов организации таких «фабрик» Тоффлер видит в том, чтобы, собрав группу компетентных представителей различных наук, предложить им выработать в процессе совместной жизни систему ценностей, которые могли бы составить фундамент утопического общества. Эти ценности, касающиеся семьи, экономики, религии, сексуального поведения, искусства и т. п., позволили бы специалистам различных отраслей «описать в терминах своей науки определенную сферу воображаемого общества», а затем интегрировать полученные результаты в некий общий проект, который «перешел бы в фазу

художественного воплощения». Чем больше было таких «фабрик», тем разнообразнее был бы спектр утопий (Toffler A. Future Shock. N. Y., 1970, p. 413).

67 Эрих Янч, сопоставляя «прогноз» (forecast), «предсказание»

(prediction) и «антиципацию» (anticipation), определяет последнюю как «логически сконструированную модель возможного будущего с пока неопределенным уровнем достоверности» (Янч Э.

Прогнозирование научно-технического прогресса, с. 19).

*38

удущего, «антиципаторная демократия» создается, со-

насно представлению американского футуролога, путем

;ередачи функции социального проектирования из рук

технократической элиты» (решительным противником

оторой он себя объявляет) в руки народа. С этой целью

[редлагалось создать в каждом штате, в каждом городе и

айоне демократические учредительные ассамблеи, возло-

кив на них задачу подведения социальных итогов, поста-

ювки и определения очередности конкретных социальных

целей на время, оставшееся до конца века68. «Для того, шсал Тоффлер, чтобы подчинить себе перемены, нам не-

)бходимо ясно сформулировать важные долгосрочные социальные цели и демократизировать процесс их определения. А это означает не что иное, как очередную политическую революцию в технически развитых обществах —захватывающее дух утверждение народной демократии69.

Во второй половине 70-х годов Тоффлер активизировал

звою деятельность и предпринял ряд практических шагов

по пропаганде своих идей, особенно в политических кругах, в том числе в конгрессе США70.

Выступая в декабре 1975 г. в конгрессе США ( в ходе

слушаний по вопросу «Выбор окружающей среды: можем

ли мы предварить будущее?»), Тоффлер предложил вниманию американских законодателей целую программу

действий в духе «антиципаторной демократии». Основные

ее положения сводились к следующему.

1. Учитывая, что Америка вступает в фазу «суперин-

дустриальной цивилизации», приступить к разработке

«демократической стратегии, которая поможет нам реорганизовать нашу промышленность, реконструировать наши города, перестроить нашу семейную систему, создать

68 Toffler A. Future Shock, p. 423.

69 Ibid., p. 422.

70 В 1975 г. Тоффлером был создан (на правах общественной организации) Комитет по антиципаторной демократии (Committee on Anticipatory Democracy), ставивший непосредственной целью

«поощрение членов палаты представителей к осуществлению

заново возложенной на них „прогнозной обязанности41 („foresight responsibility41) ». В 1977 г. Комитет был преобразован в

Институт альтернативных образов будущего (The Institute for Alternative Futures), который, как тогда предполагалось, будет

способствовать эффективному исследованию будущего в связи

с законодательной деятельностью, вести подготовку комплексных программ для комиссий конгресса, осуществлять поиск путей участия граждан в работе этих комиссий и др. См.: Futures Institute Works With Congress.– The Futurist, 1978, April, p. 120.

239

новую, более рациональную энергетическую базу, уменьшить наши военные расходы и опасность глобальной термоядерной конфронтации и переосмыслить наши общественные структуры» 71.

2. Создать позитивный образ Америки 2000-го года —«обновленной, стабильной, здоровой, пристойной». Причем он должен быть не навязан сверху, а построен – через

посредство механизма «антиципаторной демократии» —«самим народом» при участии экспертов.

3. Создавая этот образ, исследовать не только наиболее «вероятное» («probable») и возможное» («possible»), но также «желаемое» («desirable») и «предпочитаемое»

(«preferable») будущее. Причем следует исходить из того, что все эти образы будущего тесно переплетены друг с

другом, что ни один из них не может быть «ценностно

нейтральным» («value free») и что образы желаемого

(предпочитаемого) мира активно воздействуют на реальный ход событий72.

Расчеты Тоффлера быть внимательно выслушанным

политиками и даже получить поддержку со стороны по

крайней мере отдельных членов конгресса, а также представителей местных органов власти и управления учитывали появившиеся в 70-х годах признаки нового отношения

к утопическим проектам и экспериментам со стороны некоторой части либеральных политических деятелей, в том

числе и в Капитолии73. Дело в том, что интерес к прогнозированию будущего, который стали проявлять в 70-х годах

некоторые американские политики, неибежно вводил в

поле их внимания проблемы, относящиеся к области уто71 Choosing our environment: can we anticipate the future? – Hea~

rings before the Subcommittee on Environmental pollution of the Committee on Public Works. Senate U. S. Dec. 15, 1975, Wash., 1976, p. 4.

72 Ibid., p. 4—6.

73 У американцев, отмечал сенатор Дж. Калвер, складывается впечатление, что национальные институты лишены руководства, а страна находится в состоянии дрейфа и не представляет, что

ее. ожидает завтра. «...Как нация, мы скорее реагируем на проблемы, нежели предвосхищаем их, прежде чем они достигнут

критического состояния» (Opening Statement of Hon. John С. Culver, U. S. Senator from the State of Iowa.– Hearings…, p. 2). Отсюда необходимость совершенствования «долгосрочного планирования и эффективного рассмотрения политических альтернатив» с учетом того, что страна вступила в период «истощения

ресурсов, ускорения изменений, возрастания сложности и роста

Взаимозависимости» (Ibid., р. 2). При этом, как отметил Калвер, 240

пического проектирования. Об этом свидетельствуют, в частности, как материалы вышеупомянутых слушаний, так и практические мероприятия по «предварению

будущего», которые были осуществлены во второй половине 70-х годов по инициативе конгресса, а также местных органов власти и управления.

Американский политический деятель либеральной

ориентации 70-х гг. был заинтересован уже не только в том, чтобы получить представление об основных параметрах

наиболее вероятного будущего, ожидающего Соединенные

Штаты и остальной мир. Он хотел также знать, какими

представляют себе и какими хотели бы видеть Америку и

мир в целом его избиратели 7/ Более того, он был заинтересован в том, чтобы массовые образы желаемого мира формировались по возможности в соответствии с пределенны-

ми матрицами и при активном участии самих граждан, что

в конечном счете обеспечило бы их содействие в осуществлении полученных проектов. Речь идет, в сущности, о манипулировании массовым социально-утопическим

сознанием, предполагающим наличие активной обратной

связи и использование продуктов массового творчества в

разработке образов грядущей Америки, приемлемых для

истеблишмента и обеспечивающих, говоря словами Тоф-

флера, «стабильность и выживание нашей политической

системы» 75.

Проведенные на местном уровне опыты по разработке

проектов «альтернативной Америки», отвечавшие в основном принципам «антиципаторной демократии»76, по-

важно, строя долгосрочные прогнозы, хорошо представлять себе, какого рода будущее мы хотели бы видеть (Ibid., р. 2).

74 См.: Cheatham W. Helping Congress to Cope with Tomorrow.– The Futurist, 1978, Apr.

75 Toffler A. What is Anticipatory Democracy? – The Futurist, 1975, Oct., p. 224.

76 Еще в начале 70-х годов был разработан – при непосредственном участии местных властей – проект «Альтернативы для

штата Вашингтон», осуществлявшийся под лозунгом «не нужно

быть экспертом, чтобы знать, чего ты хочешь» (Choosing Our Environment…, p. 98). К весне 1978 г. местными, штатными и региональными правительственными учреждениями было подготовлено свыше 40 проектов поиска «позитивного образа Америки» (в масштабах города или штата) при непосредственном участии граждан («Альтернативы для штата Вашингтон», «Цели

для. Джорджии». «Гавайи – 2000», «Айова – 2000», «Атланта —2000» и т. п.). По мнению их инициаторов, такие проекты «позволяют гражданам сконструировать собственные образы предпочитаемого будущего, поставить цели, выбрать политическую

241

казали, что пока альтернативные проекты не имеют законодательной силы и выполняют чисто консультативные, функции, а участие граждан в принятии (не говоря уже

об осуществлении) решений носит ограниченный характер, нет оснований утверждать, что «антиципаторная демократия» ведет к существенным политическим изменениям и способствует становлению, как говорит Тоффлер, «народной демократии». То, что либеральная буржуазия

связывала определенные надежды с конструированием

таких альтернативных проектов, имеющих зачастную утопический характер, дает основание рассматривать утопическое сознание как фактор формирования либеральной

политики в Америке 60—70-х гг.

Можно предположить, что в условиях кризиса национальных идеалов и поиска целей, способных обеспечить

национальный консенсус, американские либералы (а точнее сказать, либерал-реформистское крыло американской

буржуазии) не только не станут гасить утопический импульс, в том числе на уровне массового сознания, но при

благоприятных условиях попытаются даже стимулировать

его, как это имело место во второй половине 60-х – первой

половине 70-х годов.

Вместе с тем кризисные процессы, развивающиеся сегодня внутри американского общества, толкают определенную его часть на путь критики либерального курса, проведения охранительно-реставраторской политики и

порождают в массовом и теоретическом сознании консервативные ориентации, формирующие критическое отношение к утопии. Само собой разумеется, что когда критики либерального курса приходят к власти, как это произошло в начале 80-х годов, в стране складывается климат, стимулирующий антиутопическую реакцию, естественно

порождаемую неоправдавшимися ожиданиями77, необоснованными (так становится ясно впоследствии) притяза-

линию, а затем держать под контролем осуществление этих целей» (Bezold С. Citizen Participation in Congressional Foresight.—«The Futurist», Apr. 1978, p. 118).

«Для того десятилетия, известного всем как «эра нового фронтира и великого общества»,– писал недавно А. Этциони,– были

характерны утопические ожидания в отношении того, что могли

осуществить «волюнтаристские» или «организованные» элементы общества, особенно правительство» (Etzioni A. Societal Overload: Sources, Components and Corrections.– Political Science Quarterly, 19, v. 92, N 4, p. 607).

242

киями и невыполненными обещаниями, некоторые из которых имели явно утопический характер.

Однако памятуя об уроках, данных нам историей, есть

все основания сделать вывод, что если даже в ближайшие

годы антиутопическая тенденция снова взяла бы верх в

общественом сознании, то это опять-таки не привело бы к

«смерти утопии». Во-первых, потому, что сдвиг официальной Америки вправо еще не означает, что он принял тотальный характер и что либералы и левые радикалы полностью утратили свои позиции в политике и культуре.

Неудачи консерваторов в их попытках решить насущные

проблемы Америки могут через какое-то время вызвать

новую волну радикализации. Во-вторых, само консервативное сознание, как уже отмечалось выше, неизбежно

воспроизводит вопреки своим сознательным установкам

утопические ориентации и рождает социальные идеалы и

проекты, формирующиеся в утопическом русле.

Так что в целом можно, видимо, сделать вывод, что условия общего кризиса капитализма, то обостряющегося и

порождающего остро конфликтные ситуации, то переходящего на какое-то время в стадию «ремиссии», и в дальнейшем неизбежно будут стимулировать как утопическое, так и антиутопическое сознание (меняя в зависимости от

условий их приоритеты) и побуждать противоборствующие

социальные и политические силы Америки использовать

все интеллектуальные ресурсы, все формы и типы сознания для поиска альтернативных решений, направленных

либо на увековечение буржуазной цивилизации, либо на

ее революционное разрушение и построение на американской земле социалистического общества.

Глава V

Контуры современной

американской утопии

§ 1. Литературно-теоретическая утопия

Социокультурная и политическая ситуация, сложившаяся

в США в послевоенные годы, вызвала серьезные изменения не только в составе и приоритете сфер формирования

утопического сознания и кристаллизации утопических

идеалов, но и в самом содержании последних и складывавшихся на их основе типов утопии. Изменяющиеся общественные потребности, тесно связанные с классовым

интересом, несколько видоизменили спектр утопических

типов, получивших отражение в современной американской художественной литературе и социально-политической теории. Наряду с этим в современных утопиях отчетливо просматривается связь с утопической традицией, сложившейся на предшествующих стадиях исторического

развития Америки.

Об этом свидетельствует прежде всего судьба технократической утопии, которая за последние несколько десятилетий значительно укрепила свои позиции и разнообразила содержание, что во многом было связано с

развитием НТР, тенденцией к превращению науки в непосредственную производительную силу и упрочением позиций научного сообщества в США.

Сохраняя принципы, идеалы и ориентации, сформулированные полвека назад «Технократия инкорпорейтед», современные утописты-технократы скорректировали и дополнили их, сделали теоретически изощреннее и «респектабельнее», привели в соответствие с интересами, ориентациями и ожиданиями тех довольно многочисленных групп, которые связывают сохранение буржуазной цивилизации

с научно-техническим прогрессом, использованием его

достижений в целях стабилизации существующих общественных отношений и выдвижением на передний план в

обществе социально-профессионального слоя, называемого

Дж. Гэлбрейтом «техноструктурой».

Сциентистско-технократическая ориентация сама по

244

себе далеко не бесспорна, так как многим становится

ясно, что развитие науки и техники объективно подготавливает почву для разложения буржуазной цивилизации и

формирования коммунистических институтов и отношений. Но, с другой стороны, поскольку логика социальноисторического развития уже не может дать буржуазии

твердых гарантий на будущее и, следовательно, побуждает ее по возможности уклониться от наметившегося курса

истории, ей не остается ничего другого, как попытаться

подчинить социальные процессы какой-то иной логике, в

частности логике позитивистски истолковываемых законов

и принципов, открытых естественными науками и действующих в природных и технических системах.

Такой подход просматривается в «индустриалистских»

и «постиидустриалистских» социологических теориях 60—70-х годов, в частности в теориях Белла, Бжезинского, Гэлбрейта. Хотя эти и стоящие в одном ряду с ними теоретические конструкции не могут, как отмечалось выше, быть однозначно квалифицированы как утопии, однако

идеалы и цели, на осуществление которых они ориентированы, заключают в себе основные признаки технократической утопии. В ее духе выдержаны и работы старейшины

американской технократии Стюарта Чейза, автора «Трагедии расточительства» (1925) и «Наиболее вероятного

мира» (1968); и ряда видных футурологов, как, например, Кан, Винер, Брюс-Бриггс; и некоторых крупных ученых

типа Б. Ф. Скиннера.

Само собой разумеется, что в представлениях утопи-

стов-технократов относительно идеалов желаемого общества или механизмов его формирования имеют место более

или менее существенные различия, связанные с политическими позиициями авторов, широтой их кругозора, богатством личного опыта, наконец, научной специализацией.

Вместе с тем эти представления объединяет ряд общих

черт, позволяющих говорить об их принадлежности к единому течению в рамках современной утопии.

Центральное место в иерархии ценностей, составляющих совокупный идеал современной технократической

утопии, занимает стабильность. Это с предельной ясностью

выражено в небольшой, но емкой статье С. Чейза «Умеренная утопия», опубликованной в 1975 г. Отмечая, что

современное американское (и не только оно одно) общество стоит перед целым рядом таких трудноразрешимых

проблем, как гонка вооружений, энергетический кризис, 245

безработица, загрязнение окружающей среды, истощение

природных ресурсов и т. д., Чейз приходит к выводу, что

в этих условиях спасти человечество может только утопия1, понимаемая как планетарная система, которая сложилась бы в мире в результате целенаправленных действий, основанных на принципах рациональности и эффективности, идущих вразрез с действующими – и чреватыми

катастрофой – тенденциями общественного развития2.

«Логика развития нынешней ситуации, независимо от политической стороны дела,—утверждает Чейз,—указывает

на неумолимое движение в направлении единой цивилизации, где определяющую роль будет играть устойчивость... Идея мирового государства обсуждается веками, идея же устойчивого общества является сравнительно новой» 3, однако его контуры, считает Чейз, можно представить себе уже сейчас.

В «устойчивом обществе» стабилизируется рост населения, что послужит ключом к решению многих других

проблем. «Стабилизированное, устойчивое общество будет

способно обеспечить и действительно обеспечит соответствующие жизненные условия для каждого человека – пищу, кров, образование, охрану здоровья (но не машину и

не цветной телевизор). Оно сделает значительный шаг в

стабилизации человеческой семьи. Оно достигнет значительного прогресса в обеспечении всех полезной работой.

С ликвидацией трущоб и распространением знаний, наделенных смыслом, уровень преступности снизится, а преступность среди молодежи исчезнет вовсе. Утопией, продолжает Чейз, можно было бы назвать, если искать подходящее

рабочее определение, место, где каждый чувствует, что он

играет важную роль. Устойчивое общество сделало бы значительный прогресс в этом отношении. Оно, конечно, потребовало бы сохранения экосферы и биосферы, серьезного

отношения к равновесию в природе и твердого его поддержания на должном уровне. Война была бы запрещена, возможно, был бы создан всемирный орган по контролю над

всем ядерным, химическим, биологическим и конвенциональным оружием» 4. Было бы обеспечено также регулиро –

1 Он цитирует Джона Платта: «Положение, в котором находится

ныне мир, настолько опасно, что его не может спасти что-либо

меньшее, чем утопия» (Chase S. A Modest Utopia.– The Futurist, 1975, Oct., p. 252).

2 Ibid., p. 249.

3 Ibid., p. 250.

4 Chase S. Op. cit., p. 252.

246

вание энергетических и материальных ресурсов, решены

вопросы транспорта и т. п.– и все это при наличии сильной

централизованной власти. «Планета будет управляться....—размышляет Чейз,– консорциумом функциональных Планирующих Органов, ведающих жизненно важными материальными ресурсами; океанами с их богатствами и источниками питания; вопросами уменьшения загрязнения окружающей среды в международном масштабе; спутниками

и глобальными коммуникациями, торговыми путями и международными финансами. Золото будет существовать исключительно для дантистов и ювелиров. Отдельные нации,—поясняет Чейз,– будут по-прежнему ведать местными делами, поскольку это не будет вести к конфликту с приоритетами устойчивости» 5.

В проекте, предлагаемом Чейзом, нет, в сущности, ничего оригинального, и на нем не стоило бы останавливаться подробно, если бы при всем своем лаконизме он не

выделял так рельефно идбал стабильности – эту типичную

(хотя и не всегда четко артикулируемую) черту современной технократической утопии.

Ясно, что поиски стабильности продиктованы реальными потребностями западного мира. Очевидно и то, что

в классической утопии совершенное общество зачастую

мыслилось именно как стабильное. Но стабильность классического утопического общества – это стабильность совершенства, гармонии, абсолюта. Оно не развивается потому, что достигло последних границ «совершенства».

Стабильность современной технократической утопии иного рода. Она выражает не только беспокойство об ограниченности планетарных ресурсов (что само по себе весьма

актуально), но и стремление законсервировать определенное состояние общества, весьма далекого, как это признают

и некоторые из американских утопистов, от совершенства.

Это стабильность системы, стоящей перед угрозой распада,– стабильность как средство самосохранения. Как заметил однажды Дж. Гэлбрейт, «стремлением любой организации (как и любого организма), которому, естественно, отдается предпочтение, является самосохранение» ь. Однако значение самосохранения для системы (и его осознание последней) неодинаково на разных этапах ее разви

тия. Утопическим идеалом для социальной системы

5 Ibid., р. 252.

8 Гэлбрейт Дж. Новое индустриальное общество. М., 1969, с. 212.

247

«самосохранение» становится чаще всего в фазе ее распада, когда обеспечение выживания превращается в высшую цель. Это хорошо показал еще Платон. Сегодня это

подтверждают многие политики, социологи и естествоиспытатели.

Технократическая утопия не исключает определенных

изменений в обществе, более того, настаивает на них (и в

этом смысле ее никак нельзя упрекнуть в статичности), поскольку предполагается, что именно посредством постоянных частных изменений и систематических частных

улучшений, осуществляемых изнутри, только и можно в

итоге обеспечить общую стабильность системы, предотвратить катастрофу. При этом в отличие, скажем, от Платона, у которого стабильность основывалась на «справедливости», нынешний утопист-технократ связывает стабильность с организованностью, базирующейся на рациональности и эффективности. Что же касается «справедливости», то ее специфическим выражением является принцип меритократии, согласно которому каждый получает

«по заслугам»7.

Меритократия не исключает всеобщего и равного обеспечения некого минимума, который, как предполагает технократ, будет достаточно высок, чтобы его утопическое

общество могло быть названо «обществом благосостояния».

Правда, публикации докладов Римскому клубу, особенно

«Пределов роста», и вызванный ими резонанс, а главное —экономические трудности, с которыми столкнулись в 70-х

годах Соединенные Штаты, несколько умерили оптимизм

технократа. Тем не менее сам идеал «общества всеобщего

благосостояния» прочно входит в состав технократической

утопии, обещающей гарантированный минимум дохода, известную личную безопасность, существенное облегчение

труда и обеспечение досуга.

Однако за пределами всеобщего и равного минимума

гарантий в действие вступает принцип, в соответствии с

которым оценки индивидов и распределение общественного вознаграждения дифференцируются в зависимости от

достижений и интеллекта, определяемых при помощи тестов.

Подобно тому как в античной утопии идея справедливости служила нравственным обоснованием законности

7 О принципах меритократии см. в книге: Bell D. The Coming of PosHndustrial Society. N. Y., 1973.

248

власти философа-правителя, так и в современной технократической утопии принцип меритократии служит теоретическим обоснованием «законности» претензий на власть

ученого и инженера, которые, как предполагал Д. Белл, должны будут занять в «постиндустриальном обществе» то

место, которое в «индустриальном обществе» принадлежало бизнесмену, предпринимателю и промышленному администратору.

В том, что НТР в США привела к возрождению старой

утопической идеи «ученого-правителя», нет ничего удивительного. Со времен Ф. Бэкона эта идея неизменно поднималась на щит утопистами в периоды, сочетавшие научно-промышленный рост с политическими и социальными

кризисами. За выдвижением этого идеала скрывается

стремление – не всегда, быть может, даже осознаваемое —привести к власти интеллект, подчинить политику науке.

Нынешний утопист-технократ не ставит непосредственной целью ликвидацию существующих институтов власти – сильного централизованного государства и корпораций. Но он хотел бы передать их из рук профессиональных

политиков и предпринимателей в руки экспертов, которые

реорганизовали бы их в соответствии с требованиями науки

и технологии, возможно сделав их при этом более жесткими

и централизованными.

В «научно управляемой» утопии, где организация господствует над человеком, определяя все основные параметры его жизнедеятельности, границы свободы индивида

определяются исключительно с функциональной точки зрения: свобода выступает не как цель, не как условие формирования и существования гармонически развитой личности, а исключительно как средство поддержания рационального и эффективного функционирования организации

и стабильности общества. По сути дела, нынешние американские утописты-технократы занимают в отношении человека те же позиции, что и Говард Скотт со своими сподвижниками, разве только отличаются меньшим цинизмом

и обещают в «обмен» на отнятую свободу больше материальных жизненных благ.

В «постиндустриальном обществе» все люди, как увег

ряют Кан и Брюс-Бриггс, будут жить примерно так, как

жили в 70-х годах лица с высоким (хотя и не самым высоким) доходом, скажем «менеджеры и профессионалы».

«У них очень просторные дома, напичканные всевозможными приспособлениями, а часто даже два дома, один из

249

которых специально предназначен для отдыха. У них слуги, приходящие раз или два в неделю, но в нашем постиндустриальном обществе слуги будут нам не нужны-

почему бы там не осуществиться давним мечтам о домашних роботах или специально выдрессированных обезьянах? ...Они часто путешествуют – в деловых целях и ради

собственного удовольствия, проникая во все уголки земного шара. Они вкусно едят, если не сидят на диете, будь

то космополитическая кухня Востока или первоклассные

бифштексы западной кухни. У них одна или несколько

машин, кадиллак или мерседес, фургон или спортивная машина для детей. Многие из них имеют самолеты или яхты.

Их дети учатся в аспирантуре и не начинают работать, пока им, черт побери, не захочется этого, и родители, похоже, ничего не имеют против. Конечно,– добавляют Кан и

Брюс-Бриггс,– они могут быть подвержены умеренному

алкоголизму, потребляя слишком много мартини, их невротические жены могут лихорадочно глотать пилюли, их

младший отпрыск может быть необузданным и недисциплинированным, а маленькая Салли – соней...» 8.

Ирония и мягкий юмор, которым пронизано описание

быта «менеджеров и профессионалов», судя по всему, очень хорошо знакомого авторам этой милой картинки, не

могут скрыть их явной приверженности этому быту и

стремления перенести его в будущее. Но Кан и Брюс-Бриггс

бросают взгляд на жизнь в технократической утопии, так

сказать, извне, тогда как интересно было бы взглянуть на

эту жизнь «изнутри», в полной мере оценив все неисчислимые блага, ожидающие человечество. В какой-то мере

это любопытство может удовлетворить Бурхаз Скиннер —известный американский психолог и социолог, профессор

Гарвардского университета. Его утопический роман «Уол-

ден-два», опубликованный еще в 1948 г., давно признан

в Америке классическим, точно так же как его взгляды —классическим выражением современной технократической

идеологии в ее бихевиористском варианте.

«,,Уолден-два“ – это, конечно, научная фантастика,—писал Скиннер много лет спустя после его опубликования.—Я не хотел сказать: „вот путь, которым надлежит следо-

вать“ Я просто хотел описать одну из возможных культур, основанную на принципах бихевиоризма. И книга кажется мне не такой уж плохой догадкой. Она была напи8 Kahn Н., Bruce-Briggs В. Things to Come, p. 229, 230.

250

сана почти тридцать лет назад и думается, что сегодня она

более современна, ч§м когда-либо раньше» 9.

Роман Скиннера повествует о жизни воображаемой

утопической общины, насчитывающей примерно тысячу

членов. Тысяча здоровых, радостных, счастливых, умиротворенных людей живет – автор подчеркивает это – не на

необитаемом острове и не в XXI в., а в условиях послевоенной Америки со всеми ее противоречиями и проблемами, относительно которых американский психолог высказывается подчас весьма критически.

Это обстоятельство имеет существенное значение для

Скиннера, пришедшего в конце 40-х годов к выводу, который много лет спустя (и на совершенно иной основе) провозгласили левые радикалы: утопии пришел конец —то, что раньше считалось утопией, сегодня становится

вполне осуществимым. «...Счастливая жизнь ждет нас,—восклицает основатель коммуны Фрезер,– здесь и теперь!

Мне кажется, будто я слышу вдали дробь барабанов Армии

Спасения. Уже сейчас, в этот самый момент, мы располагаем необходимой техникой, чтобы обеспечить полную и

удовлетворительную жизнь для каждого» 10.

Нечто подобное мы слышали позднее от «критических»

философов и социологов, которые, однако, тут же добавляли, что при наличии необходимых технических предпосылок еще не созрели политические условия для реализации

утопии. Однако для Скиннера таких препятствий не существует. Традиционное представление, что люди могут

достичь счастливой жизни посредством политических преобразований, утверждает автор «Уолдена-два» устами

Фрезера, это величайшее заблуждение. «Политические меры не приносили никакой пользы в деле создания лучшего мира и людям доброй воли было бы лучше как можно

скорее обратиться к другим средствам»и. К каким же

именно? К науке, отвечает Фрезер-Скиннер, точнее – к

психологии, а еще точнее – к бихевиоризму. С помощью

«технологии поведения», основанной на принципах бихе9 Scinner В. F. Comment on Watts’s «В. F. Scinner and the Technological Control of Social Behavior».– The American Political Science Review, v. LXIX, March 1975, v. 1, p. 228. Книга Скиннера

действительно продолжает пользоваться успехом. В 1970 г. она

вышла в США восемнадцатым изданием.

10 Skinner В. F. Walden Two. Toronto, 1970, p. 193.

11 Ibid., p. 14.

251

виоризма, говорит Скиннер, можно добиться того, чего им

когда не даст политика.