Текст книги "Возвращение во Флоренцию"

Автор книги: Джудит Леннокс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 30 страниц)

– Почему вы решили снять Тессу с зеброй, Макс?

– Потому что я сюрреалист, а сюрреалисты любят подобные вещи. – Он присел рядом с ней, на стул Джулиана Лоренса.

Следующие полчаса Макс рассказывал Фредди о сложностях, которые возникали у него на съемках с участием зебры и питона. Потом они обсудили пьесы, которые шли в Вест-Энде.

– Сплошная пошлость и банальщина, не стоящие того, чтобы тратить на них два часа собственной жизни, – пренебрежительно отозвался о них Макс. – Я пришлю вам билеты на спектакль, который один мой приятель поставил в пабе в Уайтчепеле. Обязательно сходите.

После того, как они допили свой кофе, Тесса сказала:

– Не знаю как вы, а я хочу танцевать.

Они взяли свои плащи и зонтики и вышли на улицу. Швейцар остановил для них такси. Сидя на заднем сиденье вместе с Би и Максом, Фредди смотрела в окно. Стемнело; в каплях дождя на стекле огни Пикадилли дробились и сверкали, словно бриллианты. Полдюжины девушек в плащах и туфлях на высоких каблуках бежали к автобусу, готовому вот-вот раствориться в ночи.

Ночной клуб находился на Шафтсбери-авеню. Плащи с каплями дождя были развешены в гардеробе, макияж на лицах девушек подвергся тщательной проверке. Музыка – хрипловатый зов трубы и серебристое арпеджо фортепьяно – приглашала их внутрь. Стены клуба были черными, глянцевыми, с потолка свешивалась гигантская люстра с позолоченными рожками. На столиках горели свечи, пюпитры музыкантов подсвечивались лампочками.

Когда Тесса вошла в зал, все повернули головы и посмотрели на нее; то была ее свита, подумала Фредди, а Тесса – их королева.

В полутьме плыл жалобный голос саксофона, мелькало платье из шелка цвета бронзы, и серебристо звенел смех Тессы, отплясывавшей квикстеп.

– Мне ужасно хочется стать старше, – ближе к утру сказала Максу Фредди. – Хочется быть частью этого всего, а не наблюдать со стороны. – Она не знала, что имеет в виду под «этим всем» – окружение Тессы, Лондон, возможно, взрослую жизнь. Кажется, она была чуть-чуть пьяна.

Позднее она танцевала с Антонио: ее движения были плавными, как течение воды, а шаги попадали точно в такт. Всем телом она впитывала музыку – чувственную, вдохновенную. Когда танец закончился, Антонио одарил ее хулиганской улыбкой, а потом наклонился и поцеловал. Усами он царапнул ее верхнюю губу; Фредди подумала о том, сколько всего с ней случилось – шампанское, первый поцелуй – за один только вечер.

Пришло время разъезжаться по домам. Дождь перестал. Первые лучи рассвета блестели на мокрых мостовых; по тротуару катил свою тележку молочник. Пока они ехали в такси по тихим улицам, в голове у Фредди мелькали картинки прошлой ночи: певец в ночном клубе, обхвативший стойку микрофона, нищий у входа в магазин, жемчужное ожерелье на ветке будлеи. Интересно, подумала она, там ли оно до сих пор.

Такси остановилось у подъезда дома Тессы. В лифте они, позевывая, обменялись усталыми улыбками и с удовольствием сбросили туфли, постанывая «Мои ноги!».

Тесса отперла дверь квартиры.

– Ты хорошо провела время, дорогая?

– Восхитительно! – Фредди снова зевнула.

– Хочешь чего-нибудь? Какао… горячего молока?

– Нет, спасибо.

– Тогда отправляйся в кровать.

– А ты?

Тесса вытащила из пачки сигарету, закурила и, закрыв глаза, вдохнула дым.

– Мне не хочется спать.

– Тесса, что случилось?

– Ничего, ровным счетом ничего. – Тесса стояла к ней спиной, глядя в окно, и курила.

Фредди присела на диван, поджав ноги.

– Я не ребенок, – сказала она.

– Я ничего такого не имела в виду… – Тесса легонько махнула рукой, словно извиняясь перед сестрой.

– Ты себя плохо чувствуешь? Что с тобой? У тебя болит голова? Или сейчас эти дни?

– Хотела бы я, чтобы так и было! – Тесса коротко усмехнулась.

Фредди уставилась на нее.

– Ох! – Ее сонливость как рукой сняло. – Боже, Тесса!

Тесса стиснула зубы.

– Я надеялась, что это ложная тревога. У меня такое уже было, раз или два, но все оказывалось в порядке.

– Но не на этот раз?

Тесса покачала головой.

– Нет. На этот раз нет. – Она посмотрела на кончик своей сигареты. – Плохая привычка. Никак не соберусь бросить. – Тесса затушила сигарету в пепельнице. – Я думала что-нибудь предпринять – ну, по поводу ребенка. Подруга посоветовала мне врача; я знала, что мой доктор за это не возьмется, он слишком законопослушный, но потом…

Фредди чуть было не сказала: «Что-нибудь предпринять? Что ты имеешь в виду под „чем-нибудь“?»Потом она поняла. Ей подумалось, что за одну ночь она узнала, пожалуй, слишком много: вкус шампанского, прикосновение мужских губ к ее губам и то, что ее сестра пыталась избавиться от своего неродившегося ребенка.

– Бедная моя Тесса, – сказала Фредди.

– О, прошу, не надо меня жалеть. Я сама виновата. Вечно напоминаю себе об осторожности, но в этот раз, судя по всему, все равно забыла.

– Что ты собираешься делать?

Она горько усмехнулась.

– Рожать ребенка, что же еще. Через пять месяцев. – Тесса прикусила нижнюю губу и нахмурилась.

– Я не могу себе этого представить. Я словно сплю и вижу сон.

Фредди спросила:

– Ребенок от Падди?

Она надеялась, что это не так.

Тесса не ответила. Она стояла сгорбившись, к Фредди спиной.

– Тесса!

Тесса обернулась.

– Я никому не скажу, кто отец. Даже тебе, Фредди.

– Но емуты сообщила?

– Отцу ребенка? Нет.

– Тесса, но ты должна!

– Я не собираюсь этого делать. К тому же, я не знаю, как ему сказать.

Растерянность Тессы обескуражила Фредди. Она спросила:

– Ты выйдешь за него замуж?

– Нет. Никогда. Об этом не может быть и речи.

Тесса закрыла глаза и отвернулась.

– Я справлюсь сама. Мне никто не нужен.

– Тебе не надо справляться самой. У тебя есть я. Я тебе помогу. Я уйду из школы и помогу тебе с ребенком.

– Нет, – резко ответила Тесса. – Я не хочу. Но все равно, спасибо, что предложила, дорогая, – так мило с твоей стороны.

Казалось, она наконец взяла себя в руки.

– Все будет в порядке, я точно знаю. Возможно, мне даже понравится.

Отсутствие практичности у Тессы уже давно тревожило Фредди. Она сказала:

– Тесса, даже если ты не собираешься никому ничего говорить, ты должна уведомить отца ребенка.

– Правда? О, я не знаю. – Тесса вздохнула. – Уверена, он придет в ярость.

Она сомкнула руки и переплела пальцы.

– Он не хочет ребенка, никогда не хотел. Он не собирался заводить детей.

– Ты тоже не собиралась.

– Для женщины это другое дело, знаешь ли. Где-то в глубине души мы знаем, что рискуем забеременеть. Если этот риск нам не по плечу, мы остаемся хорошими девочками и храним себя до замужества. Но я никогда не была хорошей девочкой, тебе это известно.

Фредди почувствовала, что ее мутит. «Наверное, сандвичи в „Мирабель“, – подумала она, – или шампанское». А может, просто вечер был так перенасыщен событиями, что теперь ей трудно их переварить.

Она спросила:

– Ты его любишь?

– Очень, – голос у Тессы был усталый. – И еще я боюсь…

– Чего?

– Того, что это положит всему конец.

– А как ты себя чувствуешь?

– Уже лучше. Поначалу меня ужасно тошнило по утрам. – Тесса вытащила шпильки из своих волос, и рожки у нее над ушами, раскрутившись, пепельной волной упали ей на плечи.

Фредди знала о беременности совсем немного: в школе они проходили эту тему на кроликах, и то очень поверхностно.

– Когда это станет заметно?

Тесса посмотрела на свой живот.

– Ты ужасно предусмотрительна, но, думаю, об этих вещах я должна заботиться сама. Подруга рассказывала, что ей удавалось скрывать беременность до шести месяцев. К тому же, в моем распоряжении всегда есть утягивающее белье.

Они немного помолчали. Взгляд Фредди скользил по комнате, останавливаясь то на черно-белых плитках камина, то на фотографиях, развешанных по стенам, пока она не обратила внимания на элегантный квадратный циферблат больших часов – оказывается, было уже почти семь утра.

Тесса сказала:

– Тебе пора ложиться, дорогая. Очень поздно.

В своей комнате Фредди сбросила кофейного цвета платье и повесила его на вешалку. Улегшись в постель, она попробовала читать, но никак не могла сосредоточиться. Она погасила лампу и откинулась на подушки. «„Все будет в порядке, я точно знаю“.Верится с трудом», – думала Фредди, погружаясь в сон.

Лето шло своим чередом. В начале августа Райкрофты поехали во Францию. Они всегда останавливались в одном и том же небольшом домике в Лоте, принадлежавшем коллеге Майло по Оксфорду. Однако Майло был не в настроении: он работал над новым романом и не хотел уезжать из Англии, чтобы не растерять вдохновения. Ребекку раздражала мысль о том, что он согласился ехать, только чтобы угодить ей. Она предложила ему работать по утрам: она будет куда-нибудь уходить, чтобы не мешать ему, а когда они вернутся, его секретарша, мисс Тиндалл, отпечатает все сразу. На следующий день Ребекка села в ржавый «ситроен», которым знакомый Майло разрешил им пользоваться, и провела приятнейшие пару часов на деревенском рынке, закупая сыры и колбасы. День был жаркий; на обратном пути она остановила машину в тени деревьев, переоделась в купальный костюм и поплавала в ленивых зеленых водах Дордони. Возвратившись домой, она обнаружила Майло сидящим в саду с бокалом вина. Он объяснил, что в такую жару работать никак невозможно.

В конце концов они уехали из Франции на неделю раньше. Ребекка была не против: в начале сентября они собирались устроить вечеринку в честь выхода последнего романа Майло, Разбитая радуга,к тому же она беспокоилась за свой сад. Однако, стоя на пароме, переплывавшем через Ла-Манш, бок о бок с мужем и глядя на то, как выбеленные скалы поднимаются из бирюзового моря, словно льняные кружева, она ощутила, что страхи, терзавшие ее уже несколько месяцев, складываются в цельную картину. Подозрение:тихое слово, которое произносят полушепотом, не выражало и сотой доли страданий, которые она испытывала. В глазах Майло она увидела нетерпение и восторг, и скрытое самодовольство, как у павлина, который готов в любой момент распустить свой хвост, – выражение, которое исчезло, стоило ему заметить, что Ребекка смотрит на него. В этот момент все встало на свои места: его перепады настроения, моменты эйфории, невнимательность, его нежелание уезжать и стремление поскорей вернуться домой. Он с кем-то встречался – теперь она была в этом уверена.

Или нет? Порой ее уверенность исчезала, как песок сквозь пальцы. Ее терзали сомнения, налетая, словно хищные птицы, облегчение сменялось подозрительностью, делая ее нервной и раздражительной. Доказательства, при ближайшем рассмотрении, казались несущественными, не выдерживали ни малейшей критики, рассыпаясь в прах.

Во вторую неделю сентября они устроили у себя в саду праздник в честь выхода Разбитой радуги.Дождя не было; в столовой играл струнный квартет, и музыка лилась в сад через раскрытые стеклянные двери. Гости собирались группками на лужайках и на террасе. Ребекка щеголяла в белом льняном платье, усыпанном гигантскими голубыми маками, которое купила в магазинчике «У Зели» в Оксфорде. «Только женщина высокого роста может позволить себе такое», – заметила хозяйка магазина.

Тоби Мид, один из друзей Ребекки по художественному колледжу, с которыми она поддерживала отношения, приехал позднее остальных гостей. Тоби был невысокий, темноволосый, крепко сбитый. Он вел распутную, безденежную жизнь в съемной студии в Челси; целуя Ребекку, он одной рукой провел по ее ягодице – она ничего не сказала, потому что его влечение к ней всегда носило безобидный характер.

Она начала рассказывать, что книга Майло расходится очень хорошо, но он ее оборвал, грубовато заметив: «К черту Майло. Я притащился сюда ради тебя, а не ради него». Ребекка была польщена. Они заговорили о работе Тоби, о предстоящей выставке.

– Придется делить галерею с этим сумасшедшим Майклом Тернером, – сказал Тоби, – но все равно, это лучше, чем ничего. Ты же приедешь, Бекки, да? Похоже, тебе не помешает немного передохнуть.

Ребекка прижала ладони к щекам.

– Боже, Тоби, я что, плохо выгляжу?

Он заверил ее, что это не так: она прекрасна, как всегда, только какая-то… встревоженная. Озабоченная. Может, она хочет поделиться с дядюшкой Тоби?

Нет-нет, все в порядке. Просто устройство вечеринки потребовало от нее немалых сил, к тому же им с Мюриель завтра предстоит ехать на ланч с матерью, что приводит ее в ужас. Когда-то давно Тоби встречался с их матерью, так что он ей от души посочувствовал. Ребекка познакомила его с парой других гостей, извинилась и отошла. По дороге на кухню она остановилась перед зеркалом в холле и вгляделась в свое отражение. Неужели это заметно на ее лице – смятение, тяжесть, лежащая на душе, боль?

Предложив музыкантам напитки, она вышла на террасу и тут увидела их вместе: Майло и ту девушку, Грейс Кинг. Они стояли в тени раскидистого бука. Мисс Кинг о чем-то горячо, страстно говорила: Ребекка могла судить по быстрым движениям ее рук. Майло осторожно взял ее за локоть. До того размахивавшая руками как мельница мисс Кинг сникла, склонив голову ему на грудь; бесцветные волосы закрывали ее лицо. Один из гостей пошел по лужайке к Майло, и они с мисс Кинг отстранились друг от друга.

Воображение Ребекки уже подсказывало ей возможный сценарий: «Я должна с тобой увидеться – ты знаешь, как я тебя люблю. Осторожно, сюда идут».Она отвернулась. Ей было больно дышать. Он взял сердце Ребекки в ладонь и сжал изо всех сил; между его пальцами текла ее кровь.

Майло всегда был мастером маленьких романтических жестов: красная роза, кольцо, лежащее на подушке, мимолетное ласковое прикосновение. Ребекке хотелось вцепиться в бледную гладкую щеку мисс Кинг, оставив на ней красные следы.

Понедельник: Майло поздно вернулся домой из Оксфорда. По его словам, когда он направлялся к машине, его остановил один зануда из старых знакомых и целую вечность о чем-то рассказывал. Ребекка шлепнула на стол тарелку с остывшим ужином и оставила Майло есть в одиночестве.

Среда, вечер: он слишком долго гулял с собакой; Ребекка предположила, что он остановился у телефонной будки, чтобы позвонить Грейс Кинг. Когда муж вернулся домой, она поинтересовалась, где он был.

– Ходил на Херн-Хилл. – Потом, глядя ей в лицо, он спросил: – А где, по-твоему, я должен был быть?

– Понятия не имею. Откуда мне знать?

– О, бога ради! – Он повесил собачий поводок на крючок и пошел наверх.

В субботу вечером они ужинали с Чарли и Глен, потом решили сыграть партию в бридж. Майло был великолепен – остроумный, забавный, очаровательный. Она гадала, знает ли он, что она все поняла, осознает ли, что она притворяется, а сама следит за ним.

В ту ночь она проснулась в темноте, отчаянно несчастная, ненавидя саму себя. Вот чем увенчался ее брак с мужчиной, которого она всегда, все эти годы, продолжала считать главной любовью своей жизни. В каждом его поступке ей чудился подвох, в каждой улыбке – двусмысленность.

В таком настроении она провела целый день. У Ребекки болела голова, ее одолевала усталость; наверное, она слишком много выпила у Мейсонов. По воскресеньям у миссис Хоббс был выходной, поэтому по вечерам они с Майло обычно доедали остатки вчерашнего обеда, сидя в гостиной с газетами или слушая пластинки.

Телефон зазвонил, когда Майло заводил граммофон. Он пошел ответить. Ребекка слышала, как он взял трубку и представился, затем внезапно понизил голос. Она встала и вышла из комнаты. Трубка лежала рядом с аппаратом на столе в холле. Подойдя к дверям кабинета, она услышала его приглушенный голос. Он перевел звонок на другой аппарат. Она попыталась разобрать отдельные слова, но не смогла.

Ребекка постучала в дверь.

– Майло, тебе сварить кофе?

Дверь открылась; трубка уже лежала на аппарате.

– Да, будь добра, – ответил он.

– Кто звонил?

– Один из моих студентов. – Он наклонился над столом и нацарапал что-то на клочке бумаги.

В кухне Ребекка поставила чайник на плиту. Потом подошла к раковине. Погода на улице менялась: дул холодный ветер, капли дождя темными кляксами падали на тропинку в саду. Итак, Майло ответил на звонок в холле, а затем перевел его к себе в кабинет, чтобы поговорить за закрытой дверью. «Я знаю тебя, – думала она. – Знаю, что ты лжешь».

По утрам Майло обычно бывал не в духе, поэтому Ребекка всегда вставала первой и приносила им чай в постель. В тот понедельник, когда она поднялась наверх с подносом, он уже был в ванной. Она слышала, как из кранов течет вода.

Она налила чай, поставила чашку с блюдцем на его тумбочку. Через некоторое время он вошел в комнату.

– Ты рано встал, – заметила она.

– Надо успеть на поезд. – Он вытирал полотенцем волосы.

– Куда ты едешь?

– В Лондон. Разве я тебе не говорил? Мы обедаем с Роджером. Он хочет поговорить о сборнике.

Ребекка насторожилась, словно гончая. Ее кожу покалывало.

– Я думала, вы уже все обсудили.

– Не совсем. – Он снял халат и открыл двери гардероба. – Осталось несколько вопросов: шрифт, еще кое-что по текстам… Скукотища, но лучше решить все это сегодня. Мне придется взять машину, чтобы доехать до станции. Ты не против?

– Конечно, нет. – Ей показалось, что ее голос звучит фальшиво. – Мы собирались играть в теннис, но, думаю, Глен не откажется заехать за мной.

– Погода, пожалуй, не для тенниса.

– Тогда не о чем и беспокоиться.

Ребекка пила свой чай, глядя, как Майло одевался: серый костюм с Севил-роу, белая рубашка от «Т. М. Ливайна», синий шелковый галстук. Он не выглядел счастливым или оживленным, скорее, раздосадованным. Возможно, муж говорил правду.

Он посмотрелся в зеркало, провел ладонью по своим влажным светлым волосам.

– Как я выгляжу?

Она сказала сладким голосом:

– Идеально, Майло.

Дождь перестал, Глен заехала за ней, и они сыграли несколько партий в теннис. Вернувшись в Милл-Хаус к полудню, Ребекка приняла ванну и переоделась.

Миссис Хоббс отправилась к себе, чтобы накормить мужа обедом, так что Ребекка осталась в доме одна. Она зашла в кабинет Майло. Внимательно осмотрела стол, открыла выдвижные ящики, но не нашла его записной книжки. Наверное, он взял ее с собой.

Она потянулась, потом глубоко вздохнула. Когда Ребекка взяла в руки телефонную трубку, то испытала что-то вроде облегчения. Сейчас она узнает наверняка. Ребекка вызвала оператора и попросила соединить ее с издателем.

Майло вернулся в Оксфорд поездом в 16:10. В вагоне-ресторане он заказал себе виски. За залитым дождем окном проплывали домики из красного кирпича. К тому времени, как он допил первый бокал и заказал еще, домики сменились деревнями и полями со жнивьем цвета горчицы.

Тесса позвонила ему вчера вечером – о ужас, домой! – и сказала, что им нужно поговорить. Она отказалась сообщить, о чем собирается разговаривать, настаивала, чтобы он приехал в Лондон, но тут вошла Ребекка, и ему пришлось дать отбой. Встревоженный, воображая всякие ужасы, он всю ночь почти не спал.

За ланчем в ресторанчике в Сохо она сообщила ему, что ждет ребенка. У них был всего час – она в тот день работала, – из кухни доносился шум, поэтому он решил, что не расслышал.

– Ребенок? – переспросил Майло, и она повторила:

– Да, Майло, я жду ребенка. От тебя.

– Ты уверена? – спросил он, и ее лицо застыло, а потом она спокойно сказала:

– Уверена ли я, что беременна или что ребенок твой? Да, я уверена и в том, и в другом.

Он взял ее руки в свои и держал их, пока официант ставил перед ними суп, а когда он ушел, сказал:

– Я не это имел в виду. Ты же знаешь!

– Да. Прости. – У Тессы в глазах стояли слезы.

Потом он прикурил им обоим по сигарете.

– Когда ты узнала?

– Месяц или два назад.

«Месяц или два».Означает ли это – он не очень хорошо разбирался в подобных вещах, – что все зашло слишком далеко и ничего поделать уже нельзя? Во рту у него пересохло, и он спросил, когда ребенок должен появиться на свет.

– Где-то в декабре, а может, в январе…

Он всегда находил ее беспечность очаровательной, но сейчас, когда Тесса не смогла точно ответить на такой важный вопрос, Майло пришел в ярость. Однако выражение ее глаз заставило его смягчиться.

– Бедная моя! – Он еще ни разу не видел Тессу напуганной.

Оба они почти ничего не съели. Когда час истек, он проводил ее до студии фотографа, и они поцеловались на прощание прямо на улице, крепко обнявшись, прижавшись друг к другу; она запустила пальцы в его волосы, словно боялась утонуть.

Майло пошел в библиотеку Британского музея в надежде, что привычная тишина, приглушенные шаги и запах книг смогут его успокоить. Однако вместо этого, осознавая ситуацию, в которой оказался, он только еще сильнее встревожился. Ребенок.Он никогда не хотел детей, радовался, что Ребекке так и не удалось забеременеть. Неожиданная гордость оттого, что он оказался способным зачать, быстро растаяла, когда он вспомнил, что жена его подозревает. Теперь у него и правда было что скрывать. Скрывать долго, очень долго – скорее всего, всю оставшуюся жизнь.

Инстинкт, подсказавший ему, что, возможно, придется спасать свою шкуру, заставил Майло взять такси до Хаттон-Гарден. Достойно подготовившись к возвращению домой, он поспешил на поезд – ему действительно не терпелось вернуться. Не то чтобы он не любил Тессу – любил, до безумия. В какой-то момент их разговора он подумал, что она захочет, чтобы он развелся с Ребеккой и женился на ней. Неуверенным голосом он озвучил такую возможность.

Тесса рассмеялась, а потом сказала:

– Боже, Майло, ты не обязан этого делать.

В нем всколыхнулось сразу несколько чувств: он был уязвлен тем, что мысль о браке с ним показалась ей смехотворной, но одновременно испытывал облегчение оттого, что не придется сообщать Ребекке.

– Ты должна позволить мне помочь, – сказал он, сжимая ее ладонь.

Она покачала головой.

– Это не твоя проблема, Майло, а моя. Поначалу я вообще не хотела тебе говорить. Боялась, что ты рассердишься. Спасибо, дорогой, что не стал поднимать шум.

Хотя он говорил правильные вещи и они расстались на хорошей ноте, вместе с потрясением и сочувствием к Тессе Майло испытывал негодование. Он не любил осложнения. Конечно, интрижка на стороне сама по себе была осложнением, но тут он не имел ничего против. К тому же он-то ведь думало предохранении! В первый раз, когда они с Тессой занимались любовью, он спросил, принимает ли она необходимые предосторожности, и она сказала, что да. Будь у него сомнения, он сам принял бы меры, однако поскольку Тесса, определенно обладавшая достаточным опытом, заверила его, что все в порядке, Майло перестал беспокоиться об этой стороне их отношений.

– Думаю, я просто забыла, – сказала она ему за ланчем, наморщив носик, как будто говорила о зонтике, оставшемся в такси.

Майло нуждался в эмоциональном подъеме, но не собирался менять свою жизнь. Он понимал, что для работы ему нужен спокойный, прочный тыл. Новая книга зашла в тупик, и его преследовало неприятно чувство, что увлечение поэзией могло быть ошибкой. Он знал, что влюбился в Тессу сильней, чем в Аннетт Лайл и всех остальных, кто были до нее, однако впервые поставил под вопрос свои чувства к ней. Майло не знал, что делать; он утратил контроль над ситуацией. Должен ли он сказать правду Ребекке? От одной мысли все сжалось у него внутри. Это было бы так жестоко по отношению к ней; к тому же зачем говорить жене, если Тесса все равно решительно против брака?

«Какая неразбериха, – думал он, пока поезд въезжал на вокзал Оксфорда, – какая жуткая, чертовская неразбериха». Ему хотелось скорее оказаться в тепле и покое под крышей Милл-Хауса, налить себе виски, закрыться в кабинете и погрузиться в работу. Сидя за рулем машины, под дождем, он продумывал свою воображаемую беседу с Роджером. Роджер уточнял детали, как обычно… важно правильно выбрать шрифт… да, и что они ели (консоме, палтуса, омлет с ветчиной)…

Ребекка спустилась в холл, когда он снимал плащ.

– Как прошел ланч, Майло?

– Хорошо, – ответил он.

– А как Роджер?

– В порядке.

Встревоженный ее тоном, Майло посмотрел на жену. Она стояла на нижней ступеньке лестницы. Кровь отхлынула у нее от лица, и кожа казалась бледной, как сырое тесто.

– Вообще-то, – сказала она, – Роджер в Эдинбурге.

– Что? – Он уставился на нее. Перед его глазами все еще стояла картина их выдуманного ланча.

– Роджер в Эдинбурге. Мне сказала мисс Гаскин – я ей звонила.

«Господи боже!»

– Ты звонила моему издателю?

– Да. – Она закусила губу.

– Ты проверяла меня? – Майло понимал, что не имеет права злиться, но все равно был в ярости.

Ребекка шагнула ему навстречу; он инстинктивно попятился.

– Где ты был? Куда ты ездил? Ты был в Оксфорде?

Вопросы пронзали воздух, словно пули.

– Наверное, вы с Грейс Кинг совершили небольшую познавательную экскурсию. Вот зачем тебе понадобилась машина, Майло?

«Грейс Кинг?»Он недоуменно произнес:

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Лжец! – Голос ее сорвался. – Я знаю, что ты встречаешься с ней!

Кто бы мог подумать: Ребекка решила, что у него роман с этой скучной, похожей на кролика Грейс Кинг!

– Ради бога! – раздраженно воскликнул он, врываясь в гостиную. – Я не в силах еще раз пройти через это!

Усталый, с раскалывающейся головой, он распахнул дверцу буфета. Она закричала:

–  Тыне в силах?! Ты?!А как насчет меня?Как, по-твоему, ясебя чувствую?

Вытаскивая пробку из графина с виски, он отчаянно старался собраться с мыслями. Похоже, Ребекка, сама того не желая, подсказала ему путь к спасению. Одновременно с досадой оттого, что она могла заподозрить его в столь нелепой связи, он испытывал облегчение: ему будет гораздо легче сказать ей правду – по крайней мере, часть правды.

– К твоему сведению, – сказал Майло, поворачиваясь к ней, – я не видел Грейс Кинг уже несколько недель.

– Я тебе не верю! – выкрикнула она.

– Это твое дело.

– Я видела вас на вечеринке, Майло. – Ребекка заговорила тихим, свистящим шепотом. – Видела тебя с ней.

Он попытался припомнить, когда это было.

– Я разговаривалс мисс Кинг, – ответил он. – Конечно, мне пришлось с ней поговорить. Она же была одной из гостей.

– Я виделавас! – Голос ее сорвался, и Майло поморщился, словно от боли. – Ты трогалее! Прикасалсяк ней!

Неужели и правда? Он ничего такого не помнил. Майло отпил глоток виски. Он чувствовал себя виноватым и разозленным одновременно.

Майло сел в кресло.

– Мать мисс Кинг умирает от рака, – холодно заговорил он. – Она рассказала мне об этом несколько месяцев назад. Я старался относиться к ней по-доброму. Был ее жилеткой, в которую можно поплакать, утешал.

О да, Грейс Кинг была до ужаса слезлива. В «Игл энд Чайлд» она пролила не меньше ведра слез.

– Ты мне лжешь! – Ребекка крепко сжала губы; ее глаза сверкали от ненависти.

Майло подумал, что на нее такую очень неприятно смотреть.

– Не говори глупостей, Ребекка, этой девушке всего девятнадцать лет. Ей и в голову не пришло бы рассматривать меня в качестве любовника.

«Лицемерный ублюдок».Тесса ведь всего на несколько лет старше мисс Кинг. Однако Тесса выглядит старше своего возраста. Тесса Николсон – он это чувствовал – перестала быть ребенком давным-давно.

– Аннетт Лайл было двадцать три, – отрезала Ребекка.

– Только не сейчас, – резко оборвал ее он. – Дай мне передышку, Ребекка, прошу!

– Ты меня предал! – Ее лицо было злым, уродливым. – Как ты можешь говорить об этом вот так… словно это была просто небольшая бестактность?Ты разбил мое сердце, разве ты не понимаешь?

– И что, тебе станет легче, если все повторится еще раз? Да или нет?

Ребекка сжала пальцы в замок.

– Я не об этом говорю! – выкрикнула она.

– Я уже просил у тебя прощения. Я думал, это осталось в прошлом. Я думал, – он наклонился вперед, глядя ей прямо в глаза, – что мы научились доверять друг другу.

Ребекка всхлипнула и закрыла лицо ладонями.

– Как я могу доверять тебе, когда ты лжешь мне на каждом шагу! – Ее голос звучал глухо: звук заглушали руки, закрывавшие лицо.

По ее тону он понял, что она начинает сомневаться.

– Давай рассуждать логически, – сказал он. – Ты говоришь, что видела, как я утешал мисс Кинг на вечеринке. Отец Грейс умер, когда она была еще ребенком. Думаю, во мне она видит отца. Я уже говорил, что ее мать умирает, поэтому ей сейчас приходится нелегко. Разве, по-твоему, она не заслуживает капли простой человеческой доброты?

Умирающая мать, рак – он бил наверняка. Что было бы, скажи он жене правду? Сейчас был самый подходящий момент ринуться на амбразуру, покончить с этим раз и навсегда. Что если взять и сказать: «У меня роман не с Грейс Кинг, я люблю другую женщину, и она ждет от меня ребенка?»Не будет ли это правильнее, честнее?

Однако тут Ребекка прошептала:

– Я не знаю. Я не знаю, что мне думать. – И момент был упущен.

– Мисс Кинг сейчас даже не в Оксфорде, – продолжил Майло, торопясь закрепить успех. – Она не пришла на мою последнюю лекцию. Одна из ее подруг сказала мне, что миссис Кинг при смерти, поэтому Грейс пришлось уехать домой.

– Боже! – Она была готова поверить. Ребекка подняла голову и посмотрела на него. Ее лицо опухло и блестело от слез. Она устало сказала: – А как же телефонный звонок прошлым вечером – и Роджер? Ты лгал мне, Майло!

– Я уже говорил, что звонок был от студента. Я ответил из кабинета, потому что мне надо было заглянуть в мои записи.

Ребекка, наконец, присела, забившись в угол дивана.

– Но Роджер?

– Я поверить не могу, что ты звонила моему издателю! – Гнев его был непритворным. – Что они обо мне подумают! Ревнивая жена проверяет, где я нахожусь; надо мной все будут потешаться!

– О нет, – торопливо заговорила она, – все в порядке, я уверена, никто ничего не подумает. Я просто спросила мисс Гаскин, можно ли поговорить с Роджером, а она ответила, что он уехал. Я совершенно уверена, что все будет в порядке.

Она зарылась пальцами в свои растрепанные волосы, убирая их со лба, и теперь они стояли дыбом, словно у ведьмы.

– Но ты так и не сказал мне, куда ездил.

– Я хотел преподнести тебе сюрприз.

Она шмыгнула носом, вытирая глаза тыльной стороной руки.

– Я не понимаю…

– Я знаю, что в последнее время был не лучшим компаньоном, – Майло поднялся и пересел на диван ближе к ней. – Я знаю, что испортил наш отпуск. Дело в том, что с новым романом все не так гладко.

Ребекка нахмурилась.

– Ты ничего мне не сказал.

– Я не хотел говорить об этом вслух. – Это было правдой: он суеверно отказывался обсуждать любые проблемы, связанные с работой. Талант – вещь эфемерная; что если, вслух заговорив о своих затруднениях, он уже никогда не сможет от них избавиться?

– Если бы только ты мне сказал! – Голос у Ребекки был невыразительный, обессиленный. – Если бы позволил тебе помочь. Когда-то ты разрешал мне помогать.

Майло достал из кармана пиджака небольшой сверток.

– Я ездил в Лондон, чтобы купить это.

Она подозрительно уставилась на сверток.

– Что это?