Текст книги "Возвращение во Флоренцию"

Автор книги: Джудит Леннокс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 30 страниц)

– У нас с Льюисом нет фамильного серебра, чтобы его продать. Правда, – снова натянутый смех, – есть мое ожерелье, но викторианская эпоха сейчас не в моде, так что вряд ли за него удастся много выручить.

Мыслями она была с Льюисом, в конторе страховой компании. Какие вопросы ему там задают? Что он на них отвечает?

Они пошли дальше; галька хрустела у них под ногами. Прогулка по галечному пляжу была небыстрой и весьма утомительной. Прошло уже полчаса, а они, казалось, ни на шаг не приблизились к крепости времен Наполеона, возвышавшейся на другом конце косы. Поблизости оказался старый деревянный волнолом; они присели на него.

– Думаю, многим из нас оказалось трудно устроиться в жизни после войны, – сказал Джек.

Она бросила на него короткий взгляд.

– И вам тоже?

– Всегда можно рассказать о себе так, чтобы это звучало респектабельно, не правда ли? Пара лет службы в дипломатическом корпусе, пара книг, сотрудничество с журналами – совсем не обязательно говорить, сколько раз ты сбивался с пути и брел неизвестно куда.

– Представить не могу, чтобы вы сбивались с пути. Мне кажется, у вас всегда на все есть ответ.

– Правда? Представляю, как это должно раздражать. Неудивительно, что вы часто злитесь на меня.

– Я вовсе не злюсь…

– Томящийся бездельем аристократ – так вы меня когда-то описали. – Джек улыбался. – А при первой нашей встрече наступили мне на ногу.

При первой встрече он ее поцеловал. Они сидели бок о бок на волноломе, временами случайно касаясь друг друга, и Фредди показалось опасным сейчас об этом напоминать.

Он немного рассказал ей о своей жизни в Италии во время войны. Джек должен был поддерживать связь с партизанскими формированиями, скрывавшимися в лесах и горах. Он передавал им одежду и оружие, обучал стрельбе. Один раз был ранен, дважды попал в плен и дважды бежал, однажды чуть было не попал под расстрел как шпион. Некоторые картины ему не забыть никогда: как он шел через деревню, где расстреляли всех женщин и детей, а тела их бросили на улице. То была расправа за помощь партизанам. Бывали и другие случаи, которые помогли ему восстановить веру в людей. Он вспоминал о щедрости итальянцев, у которых порой и гроша не было за душой.

Потом Джек спросил про Тессу. Фредди сказала, что в войну сестра жила на вилле Оливии Дзанетти в Кьянти. Что сначала она учила местных ребятишек, а потом еще и беженцев, живших в поместье. Что все ее очень любили. И что она погибла, сопровождая детей в безопасное место. Виллу, где жила Тесса, полностью уничтожили во время военных действий, но сама Оливия Дзанетти, ее дочь и двое сыновей, Гвидо и Сандро, выжили. Сандро провел несколько лет в лагере для военнопленных, а Гвидо удалось сохранить свободу, скрываясь на холмах, пока союзнические войска не дошли до Тосканы.

Он спросил:

– Вы еще ездили туда?

– В Италию? Нет.

– Почему?

– Ну, прежде всего потому, что на это нужны деньги. – Она решила сказать ему правду. – Кроме того, я боюсь, что такая поездка будет для меня невыносимой.

– На самом деле, это может помочь. – Голос его прозвучал мягко. – Подумайте как следует. Если решитесь, комната для гостей в моей римской квартире в вашем полном распоряжении.

– Правда, Джек?

– В вашем и Льюиса, конечно.

– Конечно. – Она попыталась представить, как поедет в Рим с Льюисом, увидит знакомые места – почему-то это казалось маловероятным.

Потом Джек спросил:

– Что такое между вами происходит?

– Ничего. – Она смотрела на море. – Ничего не происходит.

– Фредди, я слышал, как он говорил с вами сегодня утром. А тогда, у Марсель, он уехал и бросил вас одну.

Она махнула рукой:

– Льюис просто тревожится, вот и все. Из-за мастерской.

– А у него есть причины для волнения?

– Нет, никаких. Просто его раздражают отсрочки, бумажная волокита…

– Я приехал сюда потому, что тревожился о вас. Мне хотелось убедиться, что с вами все в порядке.

Она обратила внимание на то, как сверкает мелкая галька, когда отступает волна.

– Как видите, Джек, со мной все прекрасно.

– Нет, Фредди, это не так. Раньше я восхищался вашим мужеством, вашей решимостью, готовностью смотреть правде в глаза – сейчас я ничего этого не вижу.

Она заставила себя отвечать ему спокойно.

– Вы говорите глупости. У нас с Льюисом сложный период, но это пройдет. К тому же вас это не касается.

Джек поднялся на ноги, поднял с земли пригоршню гальки и подошел к краю воды. Фредди смотрела, как ветерок развевает его светлые волосы, наблюдала за тем, как он пускает камешки по воде. Что-то сжалось у нее внутри; она встала и подошла к нему.

– Просто здесь бывает до того одиноко! – непроизвольно вырвалось у нее. – Иногда я ненавижу это место. Все говорят, как хорошо жить у моря, как нам повезло, но я уже смотреть на него не могу, Джек!

Он бросил камешки и крепко ее обнял. Потом погладил по голове; в его объятиях Фредди наконец-то ощутила себя в безопасности.

– Дорогая моя, – сказал он. Его губы коснулись ее волос – или ей показалось? да, наверняка, – и она вопросительно посмотрела на него, а в следующий момент они уже целовались, настойчиво и жадно, прижимаясь друг к другу, стискивая в объятиях, пока волны накатывали на гальку и убегали прочь у них из-под ног.

Фредди отстранилась первой.

– Джек, мы не должны… – сказала она и отвернулась, но он схватил ее за руку и привлек к себе. Они снова целовались, теперь уже нежно, пока она не положила голову ему на грудь, закрыв глаза.

– Послушай меня, Фредди, – негромко сказал он. – Я уже пробовал говорить это раньше, правда, вечно сбивался на шутку. Поэтому говорю сейчас. Я понимаю, что выбрал неподходящий момент, что ты замужем и я не имею права даже думать о подобных вещах, но я должен это сказать. Я люблю тебя. Я полюбил тебя с нашей первой встречи на станции Санта Мария Новелла. Моя болтовня о том, что я тебя выбрал, потому что ты англичанка и вроде обладаешь здравым смыслом – полная чушь. Было нечто – симпатия, влечение, любовь– сразу, с самого начала.

– Джек, – прошептала она, – прошу, не надо. Нам нельзя…

Он схватил ее за плечи и посмотрел прямо в глаза.

– Я не сказал бы ни слова, если бы видел, что ты счастлива. Но я наблюдал за вами в эти несколько дней и понял, что ты несчастна. Так ведь, Фредди?

– Джек, пожалуйста! – Она подняла руку, заставляя его замолчать, и покачала головой. – Я не хочу об этом говорить. Давай просто наслаждаться сегодняшним днем.

Она чувствовала себя обессиленной, на грани слез, но одновременно настолько живой и радостной, как никогда в последние месяцы.

Они пошли дальше, рука в руке, по направлению к замку; один раз Фредди остановилась, чтобы подобрать с земли раковину, а потом оба они сбросили ботинки, чтобы вытряхнуть набившиеся туда мелкие камешки, и внезапно, повинуясь безотчетному порыву, бросились к морю и босиком побежали по ледяной воде. Сидя на гальке и глядя, как Джек бродит рядом, Фредди пыталась разобраться в себе. Он сказал, что любит ее. Почему его слова принесли ей облегчение? Она что, тоже любит его? Неужели это возможно? Она вспоминала свои чувства при их первом поцелуе на вокзале во Флоренции, вспоминала, как проснулась рядом с ним в машине и поняла, что ее тянет к нему. Вспомнила их расставание во Франции, а потом, год спустя, танец в «Дорчестере». Она помнила каждое слово, произнесенное ими, каждое прикосновение: воспоминания врезались ей в память, словно высеченные алмазом по стеклу. «Когда мне сообщили, что вы выскочили замуж за Льюиса Коритона, я был безутешен…»А в «Дорчестере» она сказала ему: «Уверена, вы и не вспоминали обо мне после того, как мы расстались во Франции», – а он посмотрел на нее неожиданно серьезно и ответил: «Вообще-то совсем не так…»

На обратном пути к машине, а потом до Лаймингтона, они почти не разговаривали. Один раз Джек взял ее за руку и крепко сжал; ей показалось, что вид у него озабоченный.

Он припарковал машину у дома. Она увидела, как Льюис распахнул парадную дверь и вышел на крыльцо.

– Завтра я уезжаю, – быстро сказал Джек. – Будет неправильно, если я останусь и дальше. Я буду скучать по тебе, Фредди.

Льюис вернулся из Саутгемптона в хорошем расположении духа. В страховой компании его попросили проверить и подписать реестр утраченного имущества. Потом задали еще несколько вопросов касательно Джерри. Он рассчитывал, что чек придет в течение недели.

В следующие несколько дней Фредди пыталась поменьше думать о Джеке. Она стыдилась того, что поцеловала его. Она была замужем за Льюисом; она любилаЛьюиса.

Между собой они негласно заключили перемирие. Высоко в бледно-голубом зимнем небе проносились облака; Льюис говорил об их будущем. Они как можно скорее уедут из Лаймингтона. С этим местом у него связано слишком много плохих воспоминаний. «У меня такое чувство, будто я нахожусь в постоянном ожидании», – сказал он ей в тот вечер, когда она приняла его предложение выйти замуж. Теперь им снова приходилось ждать – ждать, пока пройдет время и все окажется позади.

Из страховой компании прислали новое письмо. Льюис распечатал конверт, увидел чек и с облегчением вздохнул. «Новая жизнь», – говорил он, рассматривая чек. Вот что им нужно – новая жизнь.

На следующий день Льюис отправился в Лондон, для «предварительной рекогносцировки» – так он объяснил Фредди. Она пока осталась в Лаймингтоне. В то утро ей надо было ехать к Ренате; в выходные супружеская пара собиралась осмотреть дом, поэтому там тоже предстояло убрать.

Она пообедала у Ренаты, а на обратном пути сделала кое-какие покупки. К тому времени как Фредди добралась до дома, на улице стемнело и пошел дождь. Она вытерла полотенцем мокрые волосы; выйдя из ванной и спускаясь вниз по лестнице, Фредди услышала стук в дверь.

Она открыла: на пороге стоял незнакомец – мужчина за сорок, коренастый, в плаще цвета хаки, фетровой шляпе, с тонкими черными усиками. У него за спиной, на обочине, она заметила большой черный автомобиль.

Фредди решила, что мужчина остановился спросить дорогу.

– Да? – сказала она. – Чем могу помочь?

– Миссис Коритон?

Значит, он пришел не за этим.

– Да.

– Ваш муж дома?

– Нет, его нет. Он вернется завтра вечером. Если хотите оставить ему сообщение, мистер…

– Кайт, Фрэнк Кайт. Позволите войти?

В нем было что-то отталкивающее.

– Это неудобно, – ответила Фредди.

Фрэнк Кайт глянул по сторонам.

– Думаю, такие вопросы не стоит обсуждать на улице. Соседи могут услышать. – Своими водянистыми серыми глазами он смотрел ей прямо в лицо. – Муженек ваш очень плохо себя вел в последнее время, миссис Коритон.

Она впустила его в дом. Сердце колотилось у нее в груди.

Мистер Кайт прошел в прихожую, захлопнул за собой дверь и стряхнул дождевые капли с блестящей ткани плаща.

– Хорошо, когда на голову ничего не льется, – сказал он. – Я бы не отказался от чашечки чаю, миссис Коритон.

Автоматически Фредди направилась на кухню и поставила чайник на плиту. Дрожащими руками она открыла дверцы буфета; чашка звякнула о блюдце. «Муженек ваш очень плохо вел себя в последнее время».Она посмотрела в окно. Ей захотелось выйти через заднюю дверь и шагать до тех пор, пока она не почувствует себя в безопасности.

Какой-то звук за спиной заставил ее обернуться. Фрэнк Кайт стоял на пороге.

– Уютное у вас гнездышко, – ухмыльнулся он.

Она налила чай и поставила перед ним на стол. Он сделал два больших глотка, не обращая внимания на то, что в чашке практически кипяток.

– Выставили дом на продажу, да? Я видел объявление.

Она ничего не ответила, только сжала губы, глядя на него с опаской, как на бродячую собаку.

Еще глоток чаю.

– Вы должны кое-что передать Льюису, – сказал Фрэнк Кайт. – Скажите, чтобы не забыл вернуть деньги старине Фрэнку. Видите ли, я боюсь, что он может сбежать. Это будет очень глупо, потому что в таком случае я прослежу, чтобы страховщики узнали, что это он поджег лодочную мастерскую.

Сердце ее замерло.

– Вы лжете. Произошел несчастный случай.

– Не будьте такой наивной, миссис Коритон. Льюис задолжал приличную сумму, а мастерская катилась под откос.

– Я вам не верю.

– Да что вы? Совсем? – Он протянул руку и погладил ее по щеке. – Лучше поверьте, дорогуша, потому что это правда.

– Джерри… – прошептала она.

– Бедолага Джерри в психушке, в Сент-Олбансе. Уже три месяца. У него, понимаете ли, нервный срыв.

Потом он поставил чашку, добавив:

– Люблю, когда женщина умеет заваривать чай.

После этого мистер Кайт застегнул плащ и вышел из дома.

Сидя в холодной гостиной перед незажженным камином, Фредди вспоминала ту ночь, когда случился пожар. Сломанную лампу, письма. По дороге к Ренвикам они прошли мимо двух почтовых ящиков – зачем же Льюис настоял на том, чтобы отправить письма часом раньше? Сколько он отсутствовал – десять минут, пятнадцать или больше? Фредди не помнила. Она принимала ванну, делала прическу. Крепкий мужчина вроде Льюиса мог добежать до мастерской и обратно за двадцать минут. На велосипеде он добрался бы туда минут за пять. Достаточно было просто бросить спичку. Существовали обстоятельства, о которых она изо всех сил старалась не думать с той самой ночи, однако подозрения все равно крутились у нее в голове, назойливые, словно мухи, тревожа ее, пугая, доводя до исступления. И вот страх вернулся – став сильней во сто крат.

Она отыскала фонарик, набросила плащ и вышла из дома. Фредди направилась к бухте, туда, где некогда находилась мастерская. От стапелей остались только мокрые обугленные доски; на полу бывшей конторы мерцали темные лужи. Теперь она была уверена, что Льюис ничего не сказал инспектору о своей отлучке тем вечером. Фредди поняла, что он лгал ей. Если Фрэнк Кайт выполнит свою угрозу, сможет она солгать ради Льюиса?

Она перевела луч фонарика на бухту и соленые болота. Фредди чувствовала себя посреди этого пейзажа как в ловушке – он был такой непостоянный, изменчивый, зависимый от прилива, дважды в день затоплявшего землю, поглощавшего ее. Подул ветер, закачались камыши, склоняя свои разлетающиеся в пух головы. Фредди охватили страх и отвращение; она развернулась и побежала обратно домой.

В семь часов в двери повернулся ключ – это был Льюис.

Он громко позвал ее с порога:

– Фредди! Фредди, ты где? Я вернулся. Фредди?

Она спустилась в прихожую.

– Вот и ты, – сказал он. – Иди-ка сюда.

Льюис поцеловал ее. Потом принюхался:

– Это наш ужин? Умираю с голоду.

Она сказала:

– К тебе приходил человек по имени Фрэнк Кайт.

Взгляд его сразу стал чужим, отстраненным. Льюис повесил плащ и шляпу на крючок.

– Он приходил сюда?

– Да.

– Когда?

– Этим вечером.

Развернувшись к ней, Льюис раздраженно воскликнул:

– Он не должен был приходить!

– Он передал тебе сообщение.

Теперь он испугался.

– Сообщение?

Глядя ему в лицо, Фредди сказала:

– Он утверждает, что ты задолжал ему деньги, Льюис. И что ты поджег лодочную мастерскую.

Отодвинув ее с дороги, Льюис прошел в гостиную и налил себе виски.

– Фредди, он мошенник.

– Это правда ты? Ты устроил пожар?

Он принужденно рассмеялся.

– Нет. Конечно, нет.

– Но ты действительно занимал у него деньги?

Льюис облизнул губы.

– Да.

– Сколько?

Он отпил глоток.

– Пятьсот фунтов.

– Пятьсот! – Фредди опустилась на диван. Ее затошнило. – Ты сказал, что он мошенник. Зачем было занимать такие деньги у мошенника?

– А ты как думаешь? – Он сел рядом с ней. – Банк мне отказал. Мы разорились бы еще полгода назад, если бы я не раздобыл наличность. Что мне оставалось делать? По-твоему, я стал бы занимать деньги у человека вроде Фрэнка Кайта, будь у меня другой выход?

– Ты должен был мне сказать.

– Чтобы ты знала, что мы катимся под откос? Чтобы снова увидеть у тебя на лице это вечное долготерпеливое выражение: бедняжка Льюис, у него опять ничего не вышло?

Разъяренная, она выкрикнула:

– Это ты поджег мастерскую, Льюис?

– Фредди, прекрати. Дай мне передышку. – Он вытащил из кармана пачку сигарет и сунул одну в рот.

– Я хочу знать правду. – Она крепко стиснула кулаки. – Ты обязан мне сказать. Мы должны доверять друг другу.

– Доверять? – Он развернулся к ней и посмотрел прямо в глаза. – А ты сама доверяешь мне, Фредди? Если честно?

Она не смогла ответить.

– Я так и думал, – с горечью произнес он.

– Ты сказал страховщикам, что выходил тем вечером из дому? Сказал, Льюис?

Он щелкнул зажигалкой. Потом, нахмурив брови, качнул головой.

– О боже! – Она зажала рот ладонью.

– Если бы я сказал, они ничего бы не заплатили. – Внезапно гнев его растаял; она увидела, что он совершенно разбит. – Они всё вынюхивали, вызнавали. В банке им сказали, что я задолжал пятьдесят фунтов; я не мог списать все на какую-нибудь вымышленную яхту, которую мы построили, потому что это было легко проверить.

Она прошептала:

– Ты лгал мне.

– Да. Мне очень жаль. Я не должен был так поступать. Но я не знал, что делать. Я боялся все потерять. – Он вынул изо рта сигарету. – Бизнес… наш дом… я мог бы смириться с их потерей, Фредди, но я не могу потерять тебя.

Она вспомнила про Джека Рэнсома, и по спине у нее пробежала дрожь.

– Льюис…

– О, я знаю, что потерял тебя уже давно. – Он слабо улыбнулся.

– Нет, Льюис.

– И ты знаешь, что я прав, – спокойно сказал он. – Я вижу по твоим глазам, Фредди. Мне ужасно жаль, что все так вышло: что приходилось постоянно бороться, держаться на плаву, вечно притворяться.

– Тебе не надо притворяться передо мной.

– Не надо? Да меня тошнит оттого, что ты постоянно меня жалеешь, от всех этих попыток и провалов. Я боялся, что ты уйдешь от меня, если узнаешь, как плохи наши дела. Если честно, я и сейчас боюсь. Боюсь, что как только этот разговор закончится, ты встанешь и выйдешь за дверь.

– Я не уйду. – Фредди заставила себя это сказать. – Не уйду, Льюис, обещаю.

– Мы лишимся дома, Фредди.

– Дома?

– Кайт берет немыслимые проценты. За это время сумма займа удвоилась. На нее уйдут все деньги по страховке и все, что мы выручим за дом. – Лицо у него было бледное, изможденное.

Она сказала:

– Я должна знать всю правду, Льюис. Должна знать, что случилось с мастерской.

– Я не могу, Фредди. – Он закрыл ладонями лицо.

– Послушай меня. – Она взяла его руки в свои и крепко их сжала. – Мы начнем заново. На этот раз все получится, я уверена. Но ты должен мне рассказать.

Помолчав еще немного, Льюис сказал:

– Я не знал, насколько плохо наше положение, пока не забрал бумаги из дома Джерри. Я понимал, что должен любой ценой раздобыть деньги, иначе мы лишимся дома. Когда мне в первый раз пришла в голову мысль поджечь мастерскую, я подумал то же самое, что и ты сейчас. Я не могу это сделать – это преступление. Но потом, поразмыслив немного, я начал думать – а почему нет? Никто не пострадает, кроме треклятых страховщиков, а они просто кучка мошенников. Этот хорек, который являлся сюда, Симпсон – я спросил его, чем он занимался во время войны. Сидел в тылу и перекладывал бумажки – вот чем! Почему такие люди, как он, процветают, а нас преследует неудача за неудачей? Я ведь так старался, Фредди! Действовал по закону, играл по правилам – и чего я добился? В общем, я принял решение. Устроил все заранее, чтобы оставалось только бросить спичку, ненадолго отлучившись перед уходом к Ренвикам. Видишь ли, мне нужно было алиби. Надо было находиться где-нибудь подальше, когда вспыхнет пожар. Сказать по правде, это оказалось куда легче, чем многие вещи, которыми мне приходилось заниматься в прошлом. Вылавливать друзей из моря, когда они покрыты нефтью и горят заживо, – вот это и правда было тяжело.

В ту ночь Фредди до рассвета лежала без сна, размышляя. Она не такая, как Тесса, – Фредди знала это, когда целовала Джека Рэнсома на пляже, знала и сейчас. Она давно догадалась, что любовник Тессы, отец Анджело, был женат. «У тебя нет выбора; все происходит само собой», – сказала ей Тесса в саду на вилле Миллефьоре. Теперь Фредди видела, что так оно и есть. Любовь настигла ее неделю назад, на Херст-Бич, счастливая и всепоглощающая, и Фредди наконец поняла, что Тесса имела в виду. Но в этом-то и заключалась разница между ними. Тесса последовала на зов любви, отдалась ей без остатка, сердцем и душой, и ее роман оставил по себе боль и разрушение. Она, Фредди, не станет следовать ее примеру. Она не знала, что хуже, а что лучше – вера Тессы в наивысшую ценность любви или ее собственное убеждение в том, что нельзя разрушать брак, пусть даже он приносит тебе боль и разочарование. Выбора у нее все равно не было. Мимолетные встречи, тайные свидания в номерах отелей – это не для нее. Она слишком хорошо знала себя, знала, что она за человек, и поэтому собиралась отказаться от того, чего сильней всего желала.

Телефонная будка находилась в дальнем конце улицы; она попросила оператора соединить ее с лондонской квартирой Джека Рэнсома. Часть ее хотела скорей покончить с этим разговором, часть мечтала, чтобы ожидание длилось как можно дольше.

Телефонистка сказала: «Соединяю», – и она услышала его голос.

– Алло?

– Привет, Джек.

– Фредди! Как я рад слышать тебя. Как ты?

– Все хорошо. А ты?

– Великолепно.

В его голосе чувствовался невысказанный вопрос; Фредди выпрямила спину и произнесла:

– Я не хочу, чтобы ты приезжал сюда, Джек. Не хочу, чтобы ты нас навещал.

Наступила пауза.

– Ты сердишься из-за того, что произошло на…

– Я не сержусь. Только это не должно больше повториться. Мы оказались в сложном положении, я чувствовала себя одинокой – не более того. Это не имело значения.

– Для меня имело.

Она представила себе его на другом конце провода – недоумевающего, неготового к надвигающейся боли, и сказала, на этот раз тверже:

– Прости, что дала тебе повод для напрасных ожиданий. Это была ошибка.

– Ошибка?

– Да.

– Видишь ли, – Фредди по голосу слышала, что Джек хмурится, – в последние пару дней я много размышлял о нас с тобой. Порой я упрекал себя за то, что повел себя недостойно и поцеловал жену друга, но большую часть времени я думал, что ты заслуживаешь чего-то большего, чем брак, который не дает тебе счастья.

– У нас с Льюисом все хорошо.

– Я тебе не верю.

– Придется поверить. – Внезапно ее охватила злость. – Что вообще ты знаешь о нас? Что знаешь обо мне?Время от времени ты возникаешь в моей жизни, а потом исчезаешь снова. Мы ведь почти не знакомы, Джек! Я никогда не видела твоего дома – если он вообще у тебя есть, – не встречалась с твоими близкими. Я пыталась подсчитать, сколько времени мы провели друг с другом – получилось меньше недели. Неужели ты всерьез думаешь, что я способна отказаться от Льюиса ради человека, которого знаю неделю?

– Я скажу тебе, что я думаю, Фредди, – веско произнес он. – Я думаю, что в любви так не бывает. Нельзя определить, любишь ли ты другого человека, с помощью математических уравнений. Ты можешь понять, что перед тобой именно тот, кто тебе нужен, всего через час знакомства. А можешь прожить с кем-то бок о бок много лет, а потом в одночасье обнаружить, что все кончено и никаких чувств не осталось – совсем.

– Романтические бредни, – резко оборвала его она. – И думать не смей, что можешь ворваться в нашу жизнь и разрушить то, что есть между мной и Льюисом.

Она услышала, как Джек сделал глубокий вдох.

– Я и не собирался. Мне жаль, если это выглядит так, – холодно сказал он.

– Именно так.

– Позволь задать тебе один вопрос, Фредди. Ты любишь Льюиса?

Она посмотрела через стекло будки на болота и серый песок.

– Да, – ответила Фредди шепотом. А потом еще раз, теперь уже твердо: – Да, люблю. Очень.

– Что ж, если так, я не стану больше тебя беспокоить. До свидания, Фредди.

Джек положил трубку.